Рустем Омаров
Изгнанные в облака
Вдруг вижу впереди на там самом выступе на карте два охранника. Это были «охотники». Как правило, их брали из студентов третьего курса. Стоят и даже не чувствуют подвоха. Здоровые и крепкие гиббоны. Девушка оказалась не промах. Сняла своего прямо в шею. Я попал в незащищенную кисть руки.
Пробежали мимо тел. Они дрожат в судорогах. Подошли ближе к воде. Тупик. А девушка просто побежала прямо по воде. Оказывается, есть брод, хотя и скрыт под водной гладью.
Как сейчас помню эту картину. Мы бежим по воде. Вокруг туман. Вода хлюпает, а передо мной самая красивая девушка в обтягивающих брючках, в хаки. И мы бежим, и усталости нет. Уже и не понимаю, зачем я бегу. Для чего куда?
А потом Сильда остановилась. Там говорит впереди, крокодилы!
А потом я тоже увидел крокодилов. Итить их макаки! Прямо перед нами лежат на отмели и загорают. Один из них спустился на воду и начал погружаться в воду. Но подплыть исподтишка у него не получилось. Мы были на мелководье. И вот плывет эта зараза – огромная тень под водой в нашу сторону.
И когда он подплыл ближе. Я начал стрелять из него из автомата. Но дротики со снотворным до него не долетают. Для него это как мертвому припарка. Ну, все думаю конец. Приплыли. Я предлагаю, Сильде бежать, а сам готов вышел вперед.
И что делает моя спутница. Она меня оттолкнула. Достает из-за пояса настоящий боевой пистолет. Как сейчас помню белую сталь, на которой отражался туман. И прищурила один свой прекрасный глаз, и грохот затем на все озеро. Брызги во все стороны. Бум! Бум! Бум! Я оглох. А рептилия вдруг замерла, а потом на тебе. Всплыла в луже крови. Но этой даме все мало. Она потом расстреляла тех тварей, что сидели на островке. Экономно – по две пули на каждую рептилию. Потом мне говорит, ты, что замер как истукан побежали.
А разве можно говорю настоящий пистолет. Нельзя говорит, но никто не узнает, тем более что магазин кончился. И выбросила пистолет в воду. А я говорю: «Ты что дура, а если еще крокодилы появятся». А она такая: «А ты, мол, на что. Пожертвуешь собой, ты же хотел».
Я позже понял этих раненых крокодилов. Эти несчастные твари так сильно открывали пасти в смертных муках, но не понимали, что происходит. Один начал вертеться волчком, для него патронов не хватило.
А потом стемнело. И мы бежали по освещенной лунной дорожке. Можешь себе это представить. И тогда она ко мне прильнула. Говорит, давай держаться друг за друга, если выпадем с брода. Так и бежали. Как же она пахла. И не было ни усталости, ни страха, ни тревог. Да к вонючим мартышкам сам экзамен. В руках у меня сама мечта.
Ближе к берегу брод пропал, и мы поплыли. И туман рассеялся. А на берегу куча охотников. И все всполошившиеся. И злые. Видимо уже готовятся нас встретить в засаде. Плывем, а в нас летят эти дротики. Ну, мы и давай нырять. Только нырнул, а над тобой уже куча брызг. И летят эти дротики сквозь воду. А ты всплывай в другом месте. Берешь воздух, и тут же обратно. Мечемся с Сильдой и стараемся отплыть подальше. Под водой стало понятно, что брод этот был когда-то мостом затонувшим. А в том месте он был разрушен окончательно.
Отплыли подальше и советуемся с девушкой, что делать. Выйти на берег невозможно. Отступить тоже.
Плывем в воде и ждем, а если бы крокодилы появились, то точно конец. Девушка на меня даже не смотрит. Глаза горят ненавистью. Понятно, что у нее дикое желание их убить.
И тут слышим крики, переговоры по рации. Это подоспели лидеры головной группы, что обходили болота по периметру. Это настоящие машины – бойцы крепкие. Завязался крепкий бой. Их было всего несколько ребят – и они смяли отряд охотников. Мы начали подплывать. Никакой реакции, никто нас огнем из дротиков не встречал.
Когда подошли то увидели подрагивающие тела, утыканные на манер морских ежей. Стало понятно, что та группа теперь нас опережает. А до финиша еще 15 миль. Дальше мы бежали молча. Одна надежда, что мы попадем в десятку лучших. Я и говорю, ей успокаиваю, мол не переживай, мы точно в десятке.
Подходим к финишу, а это такие пластиковые яркие ворота. Рядом куча журналистов и болельщиков. Дроны летают и аэростаты. В какой-то момент я ее опередил, хотя не пытался. Она сама отстала. Я оборачиваюсь и вдруг чувствую, что перед глазами все померкло. Она стрельнула мне в ногу.
Ногу охватили судороги. Я упал. И закричал от боли. Сильда, девушка которую я спас пробежала раньше меня.
Я полз через силу, все вокруг кричали. И уже на финише я полз и смотрел в глаза девушке. А она стояла и смотрела. И даже руки так и не подала. Переполз через линию и отключился. Выяснилось, что я финишировал десятым. И тоже, поступил в академию.
***
– Вы окончили академию командоров, – восхищенно отозвалась Зети, – Какая восхитительная жизнь. Вы рано познали славу, увидели весь мир и положили его к своим крепким ногам. Вы…рыцарь современности.
Покачиваясь, ехали на лошадях по утренней пустоши. – А что было дальше с девушкой?
– Дальше самое главное, – подсказал старик. – Девушка мягко говоря настроила против себя всю академию после того случая. Она оказалась на грани отчисления, о чем ей объявили открыто. Открываю как-то дверь своей комнаты в общежитии, а она стоит в дверях. Красивая, глаза подведены и немного заплаканная. И впилась мне прямо в губы. Я понимал, что не должен был поддаваться. Но я поддался. Да и кто, скажите, кто в этом мире устоял бы. Я не устоял. Сильда, шимпанзе вам под хвост, своего добилась.
Чуть позже она сделала все, чтобы все узнали, что мы теперь пара. И теперь все ею восхищались.
– Сильда – крутая девушка! Сейчас мне льстит, что вы путали меня с ней.
– Ну, старость, что поделаешь. В общем, учеба на командоров была сказкой. Мы могли выбирать самых лучших преподавателей мира и любую дисциплину, которую мог исследовать вдоль и поперек. И я выбрал физику. В конце учебы, я принимал участие в передовых разработках. На тот момент физика была в приоритете. Верховный форум решил, что ключ к спасению цивилизации в ней.
Но конечно я все равно был удивлен, когда именно я один после окончания академии, удостоился аудиенции в Бабуле в Верховном форуме командоров. Никогда не забуду, когда я впервые переступил порог Шпиль всевластия. Почти миля высотою. И почти без окон.
А еще увидел Эрман Дакоте. Так его звали. Стальные черные глаза, с сетью морщин. Черные волосы, блестящие как его костюм. Он был всего лишь церемониймейстером. И именно он встретил меня и представил Верховному форуму. Пока я говорил – он стоял сзади меня.
Я встаю в центр в и докладываю, что прибыл. В Верховном форуме они сидят в своих белых мундирах за дубовыми столами. Седовласые, красивые, мужчины и женщины. Помню лицо Энды – такая красивая женщина с хрустально серыми глазами, поинтересовалась, не хочу ли я стать командором Гребенного острова. Сам по себе остров малонаселенный, но огромен как целая страна. И там строится уникальный объект – Коллайдер Безумия, как его называли в прессе. Я должен был расширить познания в области микрочастиц и Вселенной.
Вы представляете, мне 23 года, и я стал курировать самый главный научный проект в мире. Почти семь лет мы еще строили этот коллайдер. И мы завершили его. Да было времечко, – профессор вздохнул и оглянулся.
– А ваша девушка? – Зети обхватила лицо обеими руками, оставив поводья.
– Ну да, Сильда, она стала моей женой. У нее был пост в администрации Верховного Форума. Я постоянно летал к ней Бабул. У нас там был пентхаус с видом на Шпиль всевластия. Да мы с ней поженились и прожили лучшие годы. Вообще, она была жесткой только с врагами. На пути к цели, она была готова перевернуть горы.
В качестве командора я курировал развитие острова. Командоры не были правителями в полном смысле этого. Мы просто задавали вектор развития региона и следили за экологией и развитием науки. Мы могли наложить вето на любой проект, что противоречит принципам гуманизма и экологии. Наше содержание брал на себя Верховный форум. А руководили районами губернаторы, выбираемые людьми.
Ну и, разумеется, я обладал привилегиями. Мой огромный кабинет был весь увешен картинами импрессионистов. Я имел свой личный самолет. Был молод и ставил сумасшедшие эксперименты.
Я находился как раз на запуске коллайдер. И тут как гром среди ясного неба, ко мне звонит секретарша и говорит, что Эрман Дакоте захватил власть. И объявил себя диктатором. И что он учредил уполномоченный совет, чтобы разобраться с произволом командоров.
Так получилось, что на мой остров вылетели верховные командоры, что отказались подчиняться.
Я встретил делегацию. Лидеров восставших была Энда. С этим самолетом прилетела и моя жена. Было решено укрыться в бункере коллайдера. Мы решили сражаться до конца.
Войска окружили нас на третий день. Нам предложили выходить и сдаваться. Пообещали полное помилование. Бумагу подписал Эрман Дакоте и даже прочитал ее по телевидению. Мы согласились. Сдались без боя.
– Я никак не пойму, – Зере, погладила коня. – Вы женились на ней, несмотря на то, что она с вами сделала.
Старик засмеялся басом. И из кустов саксаула выскочила лиса и пустилась наутек.
– Огненная баба, скажу я вам. Я был влюблен.
– Сучья вымя, что это такое? – старик закричал. Лошадь вдруг начала опадать под ним. А потом упала окончательно.
Я слез со своего скакуна. И подошел к старику. Он смотрел на живот, пузырившийся черными язвами.
– Ой, – нашелся я.
Старик выругался, причем сделал это основательно и сочно. Глаза его метали гром и молнии. Он тем временем поднимал длинную накидку под ребрами у лошадей, что скрывали черные язвы. Они оказалась у моей лошади, у той скотины, что везла Зети.
– Мы не заразимся? – поинтересовался я.
– Типун тебе на язык онанист проклятый, – пожал плечами старик. – Я же физик, а не ветеринар. Будем идти, пока не сдохнут.
Слова профессора оказались пророческими. Еще не успело солнце зайти, как моя лошадь вдруг зашаталась и упала.
– Нож, – бросил профессор. – Скорее. И увидите Фью подальше.
Через час уставший старик присел отдохнуть. С его рук сочилась кровь.
– По крайней мере, у нас будет сушеное мясо, – он сморкнулся. – Мы засолим и высушим мясо, но кушать его будем только после прожарки. Кто знает, чем эта тварь болела. Сегодня остаемся здесь. Теперь понятно, почему этот ковбой решил поменять гребаный драндулет на своих поганых лошадей. А я думал, вот нам повезло.
– Вы не виноваты, – я попытался подбодрить профессора. – Все пытаются выжить, как могут.
– А ведь мы пожалуй его и не найдем, – продолжил старик. – Будем идти через пустыню пешком.
– А ваша лошадка умерла? – поинтересовалась девочка, жуя мясо.
– Нет, она просто решила поспать, – отвечал профессор.
– А когда она проснется, она нас догонит?
– Еще бы.
Щенок кушал молча, но с более благодарными глазами. Он очень бодро прожевывал один кусок за куском, виляя хвостом и жалобно поглядывая на профессора.
***
– И что было потом? – спросил я, отрывая кусок мяса, сидя возле костра. – После того как вашу тираническую власть свергли. И к власти пришел великий покровитель демократии Эрманн.
Старик вскинул брови и погладил бороду. Затем продолжил.
– Нас помиловали, но лишили всех привилегий и имущества. Нам было предложено работать на свободном рынке. Но, честно говоря, работодатели сторонились от нас. К тому времени диктатура затягивала гайки.
Меня взял на работу Кеошов Гремли – довольно старый производитель роботов для ванной. Диктатуры он не боялся, да и был весьма храбр и напорист в делах. Седовласый и весь такой татуированный.
А ведь к тому времени мы с женой не могли найти работу уже целый год. Все средства закончились. Мы жили в индустриальном городе Ниобиум на северных болотах. Мы решили переехать в дыру, что было намного безопаснее и подальше от шпиков демократии, что шныряли везде и сажали контрреволюционеров, причем так, что те пропадали навсегда.
Я помню, слова Гремли, когда он меня брал на работу. Я говорю, вообще-то я командор. А он давай смеяться. Говорит, поверить не могу, что ко мне пришел на работу командор. Спрашивает, а жена кто? Я говорю графиня. Отец разорился и отправил дочь в командоры. Так он еще больше заржал. Говорит если у вас какие-то идеологические проблемы, то мне плевать на анархистов, антиглобалистов, командоров, трансгитаристов и прочую шваль, меня интересует только мой товар.
Ну и взял, в общем, меня на работу. Говорит, ничего не теряю. И потом, вдруг завтра власть поменяется, и ты меня повесишь. И повел показывать лабораторию.
После того, как я руководил самой передовой в мире лабораторией вид куцего кабинета с кучей мочалок на столе меня довольно напряг.
И один напарник с отвисшей челюстью и задом по имени Винс. В общем, там я и делал всю карьеру.
***
Наш отряд шел по горячей земле. Целую неделю. Из земли порой выскакивали тушканчики и стремглав бросались вниз. Иногда навстречу нам выползали фаланги и, ощетинившись клешнями, угрожающе замирали. Щенок пытался было на них броситься, но передумывал в самую последнюю секунду, возвращаясь к нам виляя хвостом, в поисках поддержки.
– Если будет змея, то скажи мне, – сказал старик. – Сушеного мяса надолго не хватит.
– Вы всю жизнь проработали на «Гремли лимитед» – невероятно, – сказала Зети. – Теперь понятно.
– Что понятно? – встрепенулся старик.
– Понятно, почему вы так ругаетесь, – засмеялась Зети. – Наш робот-умывальник ужасно ругался, когда тер мне спину. А уж как он ругался с бабушкой.
– Да это была такая фишка наших роботов, – профессор покосился на девушку. – Если человек уж очень грязный, то робот не жалеет слов. А у тебя была бабушка?
– Моя бабушка Стелла – она была оторвой в молодости. Лиловые волосы. И этот паук на животе. Наверное, в молодости это было прикольное тату, но не в старости. Она любила курить травку. Она всякий раз говорила, что родила мою маму от актера фильмов для взрослых. Она считала нас с отцом ханжами и святошами. На дух не переносила нас, но переехала к нам после вторжения. Но умирая на смертном одре, она просила, чтобы читала ей книги. И я читала ей рыцарские романы. Глаза ее горели, когда она слушала меня. И даже начинала браниться на злодеев. А потом, уже умирая, сказала, что моего дедушку зовут Марат. Он художник. «Он бросил меня из-за того, что я была шлюхой и алкоголичкой», – сказала бабушка. А я отвечаю, что нам плевать, какого мнения о ней весь белый свет. «И все равно милая, не повторяй моих ошибок. Лишь это я могу тебе сказать», – и так смотрит вокруг. А потом говорит «вот что милашка, очисти комнату от этой дряни на полках. Убери эти бутылки». Я это сделала. А потом она попросила портрет своего отца. Она обняла его и умерла с этим портретом в руках.
Зети вытерла слезы. И громко высморкалась на солончак.
***
– Жили мы в малюсенькой студии с кроватью на антресолях. Поднимается как-то жена ко мне и говорит. Осталось 12 рандов. А жить еще целый месяц.
А я говорю, мол, экономь. Здесь тебе не твой замок. В общем, она предложила мне организовать сопротивление режиму. Эх, сумасшедшая баба.
Поступь по солончаку заставляет его хрустеть и ломаться. Ветер облизывал сухие губы. Оставалось лишь внимать вою ветра и словам старика. И лишь щенок и Фью дремали, устроившись на седле единственной лошади.
– Что нам делать, говорит, банки не хотят связываться с нами? Я говорю, сейчас ты увидишь такое, то отчего мысли о деньгах у тебя пропадут. И говорю, пойдем.
И мы вышли – на улице зима, на улицах жижа, в которой утопаешь по щиколотку. И пошли в сторону заброшенной стройки на границе с лесом. А жили мы как раз на окраине. Ворота стройки были открыты.
В общем, поднимаемся все выше и выше. По лестнице идем. Стало как-то теплее. А у супруги на лице беспокойство. Уж не знаю, что она подумала.
А так, она и сказала, мол, что я сумасшедший. Поднимаемся, а у меня самого в груди теснит от волнения.
В общем, заходим в одну комнату. Пустая. Уличной стены нет. Бескрайняя черная тайга. Сердце у обоих стучит. Прожектор горит и освещает снегопад. Красота.
В комнате стоит аппарат. Подошел, содрал с него брезент. «Что это?» – спрашивает Сильда. «Так один проект, я разрабатывал его в лаборатории на острове, когда был командором». «Кто тебе разрешил его здесь хранить?». Объяснил, что бывший губернатор работает здесь сторожем и разрешил его здесь хранить.
Сильда стоит, сложила руки на груди. Губы уточкой. Ветер подрумянил лицо. Вроде недовольная. Ты, говорит, ночами все это делал.
А я ей не отвечаю, в общем, беру за руку и подвожу к платформе. На ней железные баллоны стоят в ряд. Помогаю зайти. Она мол, что это такое, ты как ребенок.
Подходим к пульту, я говорю: «Держи меня за пояс». А она: «А ты уверен, что это продадим». Ну не дура ли? Потом говорит, «Ну все пошли домой».
В общем, пока возражала, платформа закачалась. И комнату озарило сияние – плазменные двигатели заработали. И мы полетели. Сильда спрашивает: «Мы что летим?»
Я ничего не отвечаю. А мы уже вылетели в проем. И на гигантской высоте зависли.
Тут-то она давай ко мне жаться. Сильда в меня так вцепилась, что аж руки побелели. Я говорю, ей, что это гравитолет. Первая рабочая модель.
Принцип оригинальный. Снизу с помощью плазменных двигателей я создал источник отрицательного напряжения. А сам корпус обрел положительный заряд. В общем, земля отталкивала аппарат.
Сильда спрашивает: «А не опасно ли?». Я ей отвечаю, что прототипы ни разу не падали. В общем-то.
А она уже испугалась и кричит, а мы все выше и выше поднимаемся. Где-то рядом с нами летал снег, которому еще долго падать. Он на этой высоте и рождался. Да и нам было бы долго падать. Самолеты где-то далеко на нашей высоте маневрируют и заходят на посадку. Самое высокое здание в городе и то далеко.
Метрополис лежал с одной стороны. Огромный и светлый. А по другую сторону черная тайга. Словно два океана. Океан огней – машины ползут по дорогам. Мрачные многоэтажки – трущобы и грязь – бетонное цунами. А по другую сторону – покой и красота.
А жена тем временем, говорит, мол, идиот, я же беременна. Я аж чертыхнулся, что же ты сразу не сказала. Действительно идиот. От волнения даже немного забыл, как водить штукенцию. Я тогда первый раз увидел, как она плачет от страха за своего будущего ребенка.
***
– Интересненько, – сказала Зети. – Значит, вы придумали летательный аппарат. И прокатили на нем свою жену.
Старик пожал плечами.
– Было дело.
– А на основе чего он летал? – поинтересовался я. – Я так понял это какой-то магнетизм.
– У ядра земли свой заряд, мы провоцируем концентрацию положительных зарядов, а сами используем этот эффект, чтобы парить, – объяснил профессор.
– А что было потом? – спросила в нетерпении Зети.
В то утро Давид возвращался на стройку, держа в руках пакет с ториевым наконечником. Не успел он подойти, как увидел, что на улице перед входом дежурят полицейские.
Он развернулся и пошел все также, пиная желтые листья, лежащей кучей на тротуаре. Кто сзади свистнул, однако он не обернулся. Уже выходя, он увидел, как в сторону стройки едут еще полицейские машины.
Дома его ждали запахи пирога. Маленький ребенок надрывался в люльке. Над всем этим витал дух уюта и маленького безобразия.
Когда Давид вышел из ванной, то увидел, что его жена развлекает младенца ториевым наконечником. Малыш смотрел серьезно.
– Сразу видно, что папа ученый, – констатировала Сильда.
«Наши источники сообщают о найденной бомбе в заброшенной стройке.», – краем уха Давид услышал новости, что лились из телевизора и тут же подошел и по щелчку пальца звук повысился. – «Устройство, предположительно бомба террористов была обнаружена в стройке на юго-западе города. Разыскивается подозреваемый – молодой человек в сером пальто». На Давида взглянул фоторобот совсем непохожий на него:какие-то обезьяний глаза, густые брови и надбровные дуги. «Как считают полицейские, бомба находилась в процессе сборки. Сейчас устройство вывезено на полигон и уничтожено. Жителям города ничего не угрожает».
Давид, потирая голову, пошел на кухню, чтобы налить себе воды. За ним устремилась Сильда.
– Они нашли твой гравитолет, – сказала она. – Может, ты признаешься им. Это крутое изобретение. Мы могли изменить жизнь.
Давид налил себе полный стакан. Руки его дрожали.
– Нет, – сказал он. – Они правы. Это изобретение действительно бомба. Она могла бы изменить жизни людей. Но они его не заслуживают.
***
– Садись Давид, присядь, – Кеошов Гремли, держал руки в карманах. Волосы на его висках растрепались очень сильно. В глазах притаилась слеза.
Мысли Давида попытались угадать, что его ждет. Судя по всему увольнение. Все-таки не стоило было вбухивать в разработку этой новинки столько денег. Плюшевый мишка, умеющий чесать своим хозяевам пятки пером – это неимоверная тупость. Фабрика отказалось производить меньше чем 10 тысяч экземпляр. И он все равно дал отмашку, заявив, что руководство согласно. Давид, начал думать, что скажет жене, сказав, что сегодня его уволили. А самое главное – у кого занять деньги?
– Как? – крикнул Кеошов. – Как ты это придумал?
– Я не хотел тратить столько денег, я понимаю, что просрал весь бюджет на разработку новинок, но комплектующие очень дорогие. Этот прибор ночного видения. Вы понимаете, это… очень дорого.
– Нет, ты меня не понял, ты скажи, как ты это придумал?
– Ну, не знаю, я, наверное, привык, когда я руководил Гребенным островом, мне в голову приходили довольно сумасбродные идеи.
Кеошов опустился со вздохом на стул.
– Ты, мать твою, просто красавчик. Вот что я тебе скажу. Ты псих, честно, только псих может запустить такое на рынок.
– Да, я знаю, если вы дадите мне шанс, – Давид начал копаться в мыслях, стараясь понять, чтобы предложить такое своему боссу.
Но тут босс начал смеяться. И протянул бумагу.
– Что это, расчет я так понимаю? – Давид протянул руку за бумагой.
– Это право уступки тебе 20% доли от фирмы. Только прошу, псих ты хренов, придумай еще одну такую же штуку.
– Что?
– Твоя хрень порвала рынок. Мы богаты. Мы бешено богаты. Посмотри на продажи.
Кеошов развернул ноутбук на экране, которого мелькали какие-то невероятные нули.
– Так у тебя есть еще идеи.
– Ну, есть одна.
– Какая? – вскричал хозяин фирмы.
– Плюшевый медведь будет делать массаж.
– А он будет видеть ночью?
– Обязательно.
