Петр Ингвин
Всемуко Путенабо
Часть 4. Суббота, вечер
– Выжигалова нашли?
– Где-то здесь. Говорят, покурить вышел.
– Кто ему разрешал? Почему выпустили? Он знает, сколько времени прошло? Кто за него играть будет?!
– Ищем.
– Плохо ищете. Процесс стоит. Гад! Сценарист!
– Здесь.
– Не могу больше. Убирай роль Выжигалова.
– Как же?! Нельзя, столько отснято с учетом его персонажа… Может, найти кого-то другого?
– Где?! Не можешь убрать – своди к минимуму. Сделай так, что он вроде бы есть, но его как бы нет. Понял?
Сценарист жмет плечами.
– Постараюсь.
– Мотор!
101
Снежная масса, перемешанная с песком и солью, брызжет в стороны. Навевающий похоронные мысли необъятный черный «Тахо» на дороге смотрится как гроб среди овощных ящиков, он летит вперед подобно носорогу в саванне. Одним своим видом он заставляет посторониться всех, кто хочет жить долго и счастливо.
Внутри двое. Тот, что за рулем, указывает вперед:
– Смотри.
– Не слепой.
Сосед справа тоже видит, как из преследуемой «Лады» выкидывают человека. Видеорегистратор высокого разрешения фиксирует происходящее.
– За кем?
– Сказано – перехватить «Ладу».
Они проскакивают вслед за ней на красный сигнал светофора. Выехав левыми колесами далеко за утонувшую под снежным крошевом двойную сплошную линию, отчего встречный автопоток едва не уходит на тротуар, прижимают преследуемых к обочине и профессионально проводят захват.
Внутри двое парней, один нетрезв и взвинчен, второй, хозяин «Лады», истерически хохочет, лежа разбитой мордой на капоте:
– Тоха против «Тахо». Ноль один не в нашу пользу.
– Не в вашу, муть вашу, – любезно подтверждает мужчина в черном костюме, прикладывая его по затылку рукоятью пистолета.
Осмотрев и заперев «Ладу», преследователи грузят парней в свой огромный джип. На прохожих они не обращают внимания. Впрочем, глянув на мрачного стального мамонта и его номера, прохожие сами не стремятся проявлять излишнее любопытство.
– Сделано, – рапортует «костюм» в рацию. – Двое.
Через минуту, дав отбой, он кидает водителю:
– В офис и ждать.
100
Говорят, что женщина, когда говорит «нет», просто хочет поговорить. Что тогда сказать об ответившей «да», но не дождавшейся результата?
На душе шторм. Рвет в клочья. Топит, затем выбрасывает на берег сломленной и бездыханной и снова смывает в ледяное безвременье. Поговорить хочется со страшной силой. Хоть с кем-нибудь. Выговориться, выплеснуться, успокоиться.
Кирилл не пришел. Что делать? Участия в Комиссии не видать как ушей. Проехали. Хотя бы сохранить лицо.
Наплевать и уйти? Не просто. Отпустят, конечно, но сколько у них веселых записей с ее участием… Зачем только старалась и брала на себя больше чем могла?
Лиза вздрагивает от звонка телефона. Неужели Кирилл? Ура, не все потеряно! Сейчас она скажет ему…
– Привет, подруга.
Не Кирилл. И судя по времени на часах, уже вряд ли. Забыть. Забыться. Отвлечься.
– Женя? – Лизе хочется плакать. А также выплакаться. – Как вовремя. Можешь приехать?
– Диктуй адрес.
99
Адрес Елизаветы Крамер у Жанны на столе, но телефонная собеседница этого не знает.
Брови изумленно ползут вверх: адрес другой.
– Скоро буду, – бросает она уже по пути к двери. Куй что надо пока горячо. Простое правило, а восемьдесят процентов успеха.
Улица. Мороз. Машина. Темень. Дом. Лифт. Дверь. «Заходи». Вешалка. Спальня. Лиза в одном прозрачном пеньюаре падает на красиво убранную постель и лупит по ней кулаками:
– Все мужики козлы!
– Некоторые – особенно, – поддерживает «Женя», размещаясь на краешке кровати. Направление понятно. И даже приятно. – Когда мне мой изменил, – начинает она, рисуя перед глазами физиономию Алекса, чтобы не отрываться от реальности и врать бесшабашней, – решила убить себя. Потом его. Потом пыталась все забыть. Не получилось. Правильно говорят: чтобы любимый человек не изменял, надо с ним вовремя разойтись.
– Не наш метод. – Лиза, оказывается, слушает, хотя по ней не скажешь. – Поймай его разок на попытке, устрой скандал – больше половины шансов, что станет шелковым.
– Если любит.
– Если не любит – зачем он тебе?
Жанна кивает. Железная логика.
– Вы, Лига, так и работаете, ловя на попытках?
– Мы работаем по-разному. С посторонними козлами – на твое усмотрение, а когда ловишь муженька или кандидата в мужья из своих, ищем способ не довести до постели.
– Например? – требует «Женя».
Хочется скорее. Напрасно. Торопить женщину – как пытаться ускорить загрузку компьютера.
Вместо ответа Лиза поднимается, отправляется к сложенной одежде, там долго копается и вскоре возвращается с телефоном.
– Смотри. – Она показывает на экран. – Например, здесь я привязала парня к постели ремнями. Но это плохой вариант, не все ведутся.
Кадр шикарен: бледная распятая жертва напоминает холмистую пустыню с одиноким непослушным деревом. Жертва тщится спрятаться от появившейся разъяренной супружницы.
– Далее – в примерочной, – продолжается экскурс в былое при смене кадра. – Когда разделся, я выскочила со всем его барахлом.
– А ты разве не тоже?..
Лиза озорно фыркает:
– Конечно, тоже, иначе бы как? Скажи, а ты смогла бы раздеться… прилюдно?
– Это испытание? – понимает Жанна.
– Считай, что да.
– Где? – Жанна встает.
Лизу ответ устраивает.
– А пробежаться голой, как я в том супермаркете?
Кажется, пришло время действовать. Одежда – на пол. Быстро. Вся. (А ее, после того, как Жанна вновь переоделась после «работы» с полковником, по-зимнему немало). Ноги – в шлепанцы. Несколько быстрых шагов к двери. Ручку против часовой стрелки и вперед. Наружу. Шлеп-шлеп по бетону лестничной площадки.
– Вернись! Простудишься!
98
Лиза впечатлена. Начав говорить от имени сообщества, она забывает недавние невзгоды. У нее вдруг снова появляется Дело. Цель Лиги не только в тупой и грубой мести. Мессианство – тоже одна из главных задач.
– Такие нам нужны. Тем более, именно такие. – Она цинично указывает на выпуклые чудеса влетающей обратно новой подруги. Девушка сложена сказочно, даже зависть к ней пробивается. – Мы, вот такие, – повторяет Лиза жест на себе, – элита Лиги.
Она вспоминает про Кирилла. Сволочь. Гвоздь в гроб ее стремительной карьеры. Типичный козел. Она решает пожаловаться:
– Только по секрету.
– Само собой, – оживляется подруга. Из-за мурашек похожая на бритый кактус, она наслаждается вновь обретенным теплом, но за разговором следит и серьезность происходящего понимает. Во всяком случае, должна понимать. На блондинку из анекдота ничуть не походит, в глазах видны ум и хитрость. Вместе с красотой и полным невинной чистоты взглядом – небывалое приобретение для Лиги. Лиза усмехается: когда-нибудь они обязательно будут сидеть рядышком на тронах Чрезвычайной Комиссии. Но не скоро. Путь от новичка до белой маски далек.
Для Лизы путь туда лежит через дело, о котором речь. Она запрыгивает на постель и приглашает новую подругу располагаться рядом – более удобного места в квартире нет.
– Мне нужно срочно найти и «обезвредить» этого типа.
На фото – Кирилл.
Лиза с интересом наблюдает за мимической игрой напарницы. Та глядит на снимок пустым взглядом, мысли явно далеки от нужного направления.
– Ничего не скажешь?
– Должна?
– Все-таки у тебя с ним… Или нет? – Лиза настороженно отстраняется. – Вы не знакомы?
97
– Нет, – честно отвечает Жанна. – А должна?
Она все еще раздета, и чувствуя, как Лиза косится на нее – то завистливо, то со странной эгоистичной надеждой – с облачением обратно в сто зимних одежек решает не торопиться. В комнате достаточно тепло, партнерша сидит в одной газовой накидочке и ничуть не стесняется своего вида. Жанна тем более не привыкла стесняться. Тело – оружие. Сейчас производится смотр боевых частей, оценка возможностей и выявление недочетов. А еще это как парад перед битвой.
Битва полов – единственное, что происходит на свете, остальное – следствия. В животном мире самцы бравируют перед соперниками красотой и статью, чтобы привлечь самок. Человек от природы отошел, и теперь человеческие самки борются за внимание оплодотворителей. С точки зрения природы – глупость. Но если подумать…
Прежде, чем самцы начнут выяснять между собой, кто самый крутой и, соответственно, более достоин сеять свою ДНК, их нужно как-то привлечь. Получается, женщине, вопреки логике животного мира, природа-мать дала именно то, что необходимо. Осталось суметь этим воспользоваться.
– Странно. – Лиза смотрит на нее с подозрением. – Это он передавал пакет для тебя.
– Он? – Изумление выглядит донельзя искренним, поскольку таковым является.
Лиза удивляется:
– Я думала…
– Что это мой новый? Нет. – Жанна делает в уме пометку разобраться с Алексом на эту тему. – В отношении пакета я обычный посредник. Сторонний курьер.
– Кому был пакет?
– Попросили на работе.
– Где работаешь?
– Секретарем в одной конторе.
– Кто просил?
– Неизвестный клиент. – Врать, так врать. Иначе заложит всю небезызвестную в городе надзаконную фирму. А лучше перейти в наступление. – Говоришь, нужно его найти?
Она вновь разглядывает фотографию. Лицо опознано в первую же секунду, это коммерческий директор «Риэлтинга» Матвеев, которого разыскивает Борис Борисович. Вот тебе и «невеста» номер два. Ложная информация.
– И обезвредить. – Улыбка хозяйки кисла, как забытое вино.
Не замечая кипучей работы мозга, который скользит по грани провала, опершаяся на локоть Лиза смотрит на снимок симпатичного парня, как бомж на жирного голубя.
– Где он сейчас? – вкидывает Жанна пробный шар.
– Если бы.
– Что известно?
– Обещал прийти сюда, – нежные пальчики хозяйки обводят дугой кровать. В глазах безнадега.
– Плохо дело, – итожит Жанна, присаживаясь рядом, плечом к плечу. – Где его среди ночи разыщешь…
– А если… – Лиза смотрит на часы, в глазах проблеск надежды (вдруг форс-мажор миновал?!). – Если придет… ты поможешь?
– Я? – Делать вид, что раздумываешь, нетрудно.
96
Связаться с Кириллом не удалось, номер умер. Либо теперь приятель объявится сам, либо совершит ошибку, и они встретятся в офисе.
Алекс вновь вызвонил недовольного Агеенко, а по дороге к нему подхватил Леонида. Повторная беседа обещает быть нервной.
Напарника он взял для внушительности. Один – хорошо, а два – уже банда. Хотя имени Сыча в разговоре было бы достаточно.
Подъехали. Агеенко ждет. Алекс выворачивает картину произошедшего неожиданным для напарника образом и высвечивает с нужного сейчас ракурса, чтобы посильнее зацепить слушателя:
– Исчезли четыре человека: ваша бывшая супруга – Алена Агеенко, ее любовник Владимир Горский, ее жених Кирилл Матвеев и малолетний сын Матвеева.
Агеенко внимателен и молчалив. Смотрит выжидающе: к чему, мол?
Алекс режет в глаза неприятную правду:
– Догадайтесь, кто главный подозреваемый. Теперь вы скажете нам, где были вчера вечером?
Агеенко непреклонен:
– Не скажу. Не имею права.
– Нравится перспектива допроса другой степени? – вмешивается Леонид. – Мы не полиция.
– Догадываюсь. – Допрашиваемый не дурак. – Но тайна не моя.
– Женщина?
– Несвободная.
Алекс проходит вперед, берет со стола хвостатый стационарный телефон и протягивает мужчине:
– Позвоните ей. Объясните, что можете стать намного более несвободным.
Поиграв скулами, Агеенко набирает цифры из блокнота.
– Снежана?
Алекс давит на аппарате кнопку громкой связи, и женский голос возникает прямо в воздухе:
– Кто?
– Толик.
– Какой?
– Вчера вечером.
– А, ты… Говорила же не звонить.
– Ты обещала копию записи.
– Не получилось. Карта памяти оказалась переполненной. Прости.
Анатолий смачно выматерился под нос.
– Не звони больше. – Голос в трубке надменен и очень недоволен. – Если что – у меня твой номер остался.
– Снежана… – быстро вставляет Агеенко, пока собеседница не отключилась. – У меня проблемы.
Оттуда – сразу и безоговорочно:
– Не я. Здорова и слежу.
– Не о том, – морщится Агеенко, – хуже. Меня подозревают в похищении людей.
– Серьезно? – непонятно, заинтересовало сообщение женщину или напрягло.
– Прошу, поговори с людьми.
Понимает ли собеседница, что иначе ему крышка? Кажется, понимает.
– Пусть подъезжают к круглосуточному, через двадцать минут буду там. Ко мне – ни в коем случае. И ты не приезжай. Дай номер машины тех, кто приедет.
Алекс диктует. Выслушав, неведомая Снежана отключается.
Агеенко разводит руками:
– Крута. Муж – известный меценат. Раньше был бандитом, теперь замаливает.
Алекс с Леонидом ловят взгляды друг друга:
– Ковальский?
Алексу словно в зуб всверлились в режиме перфоратора. Он кривится, но не издает ни звука. Полное имя Жанны – Ковальская Жанна Альфредовна, а ее маму зовут Снежаной. В городе, который никаким местом не мегаполис, совпадения можно исключить.
– Я слыхал, что раньше он был ученым, – задумчиво произносит Леонид.
– В девяностые одно другому не мешало.
О Ковальском можно говорить долго, он известная в городе личность, и чтобы не увязнуть, Алекс возвращает разговор к злободневному:
– Где этот ваш круглосуточный?
95
– Мужчины бывают верные или честные, – говорит Жанна. – Куда отнесешь Кирилла?
Они лежат рядышком на кровати и разрабатывают план соблазнения. Важна каждая мелочь.
– По-моему, он больной на голову, – неопределенно отмахивается Лиза. – Или на головку. Короче, верный и честный, бессовестно и беспросветно.
– М-да… – зависает Жанна. – Бывает, но редко. Угораздило нас.
Уже «нас». Лиза явно в восторге от появившейся компаньонки.
– Вон камера, – указывает она подбородком на шкаф.
Спрятано так надежно, что Жанна не видит.
– Значит, цель – запись шашней нашего стойкого солдатика с любой посторонней дамой?
– Так.
– Или с двумя?
Лиза не возражает. По лицу видно: ей неважно «как», лишь бы получилось. Последний шанс.
Жанна с удовольствием оглядывает себя и напарницу. У обеих позы, фигуры, лица, прически, взгляд и умения всем этим пользоваться в нужных целях – на высшем уровне. Они лежат на животах плечом к плечу, ножки игриво загнуты вверх, настенное зеркало, перед которым на тумбочке стоит ваза с цветком, отображает сногсшибательный для мужского глаза вид. Окажись Кирилл в квартире сейчас…
Ну, оказался бы, и что? Дело не в виде, пусть от него у большинства мужиков слюнки текут, дело в человеке. Подход можно найти к каждому, но ключики следует подбирать разные. Если Матвеев такой, каким его описала Лиза…
– Чтобы клюнул, нужна хорошая наживка. – Жанна заходит издалека.
Лиза обижается:
– Я была плохая?
Дружеская улыбка в ответ:
– Замечательная. Аппетитная, чувственная, соблазнительная… Но соблазнительная слишком откровенно, это неправильно. Честных ловят не на лакомого опарыша, а на червя, который грызет изнутри. Наша рыбка сама должна сделать первый шаг, иначе никак. Теперь нас двое. Это следует правильно обыграть. Скажем, я заскочила в гости. Типа, я – твоя соседка, у которой случилось несчастье. К примеру, дверь захлопнулась. Или я – лучшая подруга, которую бросили и срочно требуется утешить. Или… – она смеется, – твоя любовница.
– Правильно! Двойной удар по мужским инстинктам!
– Как это обставить, чтобы сработало?
Лиза бесцеремонна:
– А если сделать просто: входит такой он – а тут такие мы. – Следует взгляд на кровать.
Жанна морщится:
– Он не маньяк. Извинится, что помешал, и уйдет. Сначала нужно втянуть эмоционально. Вместе с ним поужинать и попутно во что-нибудь сыграть.
– Например?
– Классическое – в «бутылочку». Или в карты на раздевание. Невинные поцелуйчики в первом случае и постепенное веселое разоблачение во втором не отпугнут даже верного женатика. Нам для начала хватит и этого.
– Для начала? – Только что появившееся сомнение Лизы сменяется настороженным удивлением. – Хватит?
– Чтобы крючок заглотил, ага? – Жанну понесло. – Врезав несчастному по губам и глазам, бьем по рукам и мыслям. Надеваем ему повязку и приступаем к «угадайкам». «Угадай, кто дотронулся», «угадай, до чего дотронулся», «угадай, до чьей дотронулся»… Черт. С нервными влюбленными надо проще. Лучше сначала вяжем глаза мне: «Угадаю, кто такой несмелый». «Угадаю, кто такой смелый». «Угадаю, какой части твоего тела касается мой язычок»…
Лиза задумывается.
– Может, лучше начать с фантов?
– Тоже вариант. Например: «Я очень крепко сплю, разбуди меня нежно»… «Побудь моей лошадкой – прокати на себе»… «Намажься шоколадом где хочешь – я слижу»… «Сними с себя что-нибудь»… «Сними с меня все»…
Лиза кривит губы:
– Не испугается прямого намека?
– Тогда так: «Сними с меня зубами…»
Обе хихикают, представляя веселые картинки. За прошедшее время отношения из приятельских переросли не в просто дружеские или партнерские, а в сообщнические. Состояние называется «спелись». Вдвоем они порвут всех, пусть только сунутся. Жаль, что сунуться может только один, да и тот неправильный, не вяжущийся с употребленным глаголом. Ничего, и не таким рога обламывали и вновь наставляли. Жанну захватил азарт. Она хочет в бой. Для Лизы соблазнение Матвеева – необходимость, ей поставили задачу, а для Жанны это испытание собственных сил. Не бывает непробиваемых мужчин, даже у Ахиллеса нашлась уязвимая пятка. А Ахиллес, надо напомнить, был полубогом, Матвееву до него далеко.
– А может – в твистер? – загорается Жанна. – Детская игра такая, на полу переплетаться.
– Он кашляет, – вспоминает Лиза. – Напольное отменяется.
– Кашляет?! В ванну его, однозначно!
– Примерно так я и предполагала.
– Упасть, и чтобы попрыгал вокруг, помогая и одновременно искушаясь? Типа, кто же устоит?
Лиза в тревоге кивает.
– Банально и очень хрупко. – Жанна чувствует себя выше напарницы в таких делах, хоть и моложе ее. – Если он такой, как ты говоришь, то осторожно перенесет в постель, при этом постарается не дотронуться до самого соблазнительного, чтобы не быть неправильно понятым. Затем, терзаясь виной за глупые мысли, когда у ближнего горе, укутает как дитя и вызовет врача.
Проследив логическую цепочку, Лиза вынужденно соглашается. Плохая идея. Не для верных и честных.
Жанна спохватывается:
– Мы не о том говорим. – Она вскакивает на постели и остается сидеть на коленях – в вертикальной позе и думается лучше, и действовать, если понадобится, намного проще. Голос напряжен: – Сначала определим порядок действий и сроки. Когда должен прийти твой «объект»?
Лиза вздыхает так, что кровать шатается.
– Не должен, а может. В любую минуту. Все сроки вышли, но у него могло что-то случиться, и я надеюсь…
– Тогда мы теряем время, – перебивает Жанна. – У нас нет плана на случай аврала. Если раздастся звонок в дверь, как ты меня представишь?
– Чем проще объяснение, тем лучше. Подруга пришла поплакаться. Твой дом далеко, и я оставила тебя ночевать.
– И поэтому ты в одном пеньюаре, а на мне даже его нет? Что подумает о нас мужчина, как ты говоришь, «верный и честный, бессовестно и беспросветно»?
Жанна спрыгивает на пол, руки хватают с пола нижнюю часть интимного туалета.
– И тебе советую, – говорит она, натягивая на бедра ажурные ниточки. – Хотя бы низ, а лучше полностью. Шоколадная конфета без красивого фантика – просто что-то коричневое. Большинство мужиков клюет на вкус, но некоторым важен вид. Мы должны вызывать у нашего клиента желание с нас что-то снять, а не наоборот. Он особенный, значит, и отношение к нему должно быть особенное.
– Тогда в отношении твоих бутылочек, карт, фантов и прочих твистеров… – задумчиво тянет Лиза. Она тоже встает и идет одеваться. В одной руке зависают трусики, в другой – бюстик. Мысли далеко.– Не факт, что ему вообще захочется играть в какие-то игры.
– Надо, чтобы он не понял, что это игра.
Лиза недоуменно молчит. Жанна объясняет:
– Перечислю роли, которые я могу сыграть, чтобы заставить его проявить милосердие.
– Причем здесь?..
– Подобное лечат подобным. Он должен сделать нужное нам из сострадания и человеческого участия.
– Как-как? – хмыкает Лиза.
Чувствуется, как ей не хочется снимать пеньюар – обычно стопроцентно срабатывавший аксессуар. У Жанны есть похожий, но его место – в шкафу, вместе с другими искусственными помощниками. До них дело, как правило, не доходит. Надеяться нужно только на себя, а если для результата требуются помощники – дело швах.
Пеньюар, наконец, падает к ногам, Лиза некоторое время вертится перед зеркалом и влезает в тонюсенькую нитяную конструкцию. Назвать эти ярко-красные полосочки одеждой – обидеть хорошее слово. Ну, спасибо, не леопардовые. Красный цвет – это агрессия, выпирающие формы – навязчивость. Сейчас подошло бы что-то более закрытое и нейтральное, лучше серое. Или черное, которое на все случаи жизни. Как у Жанны. Правда, сейчас у нее белье тоже узкое, но никто не знал, куда закинет судьба, и что потребуется демонстрировать, а что скрывать. Неужели Лиза при своей красоте не понимает, что иногда красота должна быть вторична?
Не понимает. Тому виной – та же красота. Окружающие настолько часто превозносили, что мнение некоторых принимается за единственную и непогрешимую истину. Женщина, которую хотят многие, должна помнить, что всегда найдутся и те, кто не хочет. Таких берут другими средствами.
Жанна кривится, но объяснять очевидное считает бессмысленным. Она продолжает:
– По легенде, я – твоя подруга с неудавшейся судьбой. Я пережила изнасилование и теперь боюсь мужчин. Боюсь их рук и ласк. Губ и тел. Ты очень переживаешь за меня и мое будущее. Поможет твой приятель бедной девушке вернуться в норму?
– В принципе, шанс есть. – Лиза прикидывает, улыбаясь происходящему в фантазиях. – А другие варианты?
– Сбежала от мужа. Муж был сволочь, ничего кроме грубой классики не признавал, прелюдии ненавидел… А хочется любви и нежности.
– Первое было лучше.
– Тогда просто: я фригидна. Точнее, как бы думаю, что холодна, что ничего не чувствую и чувствовать не могу. Меня нужно пробудить от спячки, снять заклятье, развеять черные чары. Чем не повод помочь бедняжке?
Лиза в восторге.
– Еще!
– Тираны-родичи выдают за гнусного старикана в надежде на его деньги, а я берегла честь для прекрасного принца, не хочу отдавать ее озабоченному мерзавцу, одна нога которого уже в могиле. И как бы жажду подарить самое дорогое последнему хорошему человеку, которого встречу до ненавистной свадьбы. То есть, именно сейчас и ему. Завтра будет поздно. Он же не Павка Корчагин, не откажет в последней просьбе несчастной красавице.
– «Отдать честь» сможешь достоверно? Впрочем… – Лиза понимает: изображать что-то или оправдываться будет не нужно, дело будет сделано.
– Еще вариант: люблю женщин, а мужской любви не знала. Или знала, но столь плоско и бездарно… Потому и полюбила женщин. Необходима приятная помощь в возвращении в лоно нормальных и правильно любимых.
– Неплохо. – Лиза задумчиво примеривает ситуацию к конкретному несокрушимому объекту.
– Еще можно сказать, – продолжает Жанна уже не столь твердо, – что боюсь разочаровать намечающегося мужа. Жениха. Тот ждет от меня праздничного торта, а я, кроме пресной овсянки, ничего не умею.
Лиза отрицательно машет головой:
– Если Кирилл на минуту выйдет из роли благородного рыцаря и отождествит себя с этим женихом, чья невеста ищет учителей на стороне…
– Согласна.
Некоторое время они сидят молча. Хороших новых мыслей нет. За плохие самим стыдно.
– Остановимся на первом варианте, – бросает Лиза, – с как бы произошедшим насилием. Забьешься в угол, будешь смотреть волком. Можешь кидаться на стены, рвать на себе волосы и одежду. Наше с ним дело – успокаивать, теплым сочувствием и лаской стараться уложить в постель и вылечить. Вернуть к жизни. Если он будет меня стесняться, уйду под каким-нибудь предлогом.
Они одновременно смотрят на часы.
Жанна вспоминает, предыдущую тему:
– А еще я хочу попробовать себя в свободном полете. Можешь дать мне самостоятельное задание?
– Думаешь, готова? Не хочешь сначала обкатать совместно, посмотреть, как делается?
На лице Жанны – несокрушимая твердость. За кого ее принимают? За воспитанницу института благородных девиц?
Лиза не собирается разубеждать. Она долго копается в меню телефона и, наконец, выбирает два фото.
– Вот объекты на сегодняшний день, выбирай, кто больше нравится. Оба срочные, и Лига отблагодарит ту, кто справится с любым из них первой. Дать полную информацию не имею права, но где их найти – подскажу. – Она что-то вспоминает и усмехается. – В свое время я начинала с самого красивого и пожалела. Только себя любят. Но я не настаиваю, выбери которого не жалко.
Сказать «шок» – ничего не сказать. Убивают оба снимка. Кандидат в «главные» – папа Жанны. В «особых» – Алекс. В отношении последнего пометка: «Повторно. Черный уровень».
94
Проклятые бандюки едва не поймали. Остановили автобус, смотрели прямо в глаза. Пронесло. Водитель с испугу не вспомнил, кого на какой остановке подсаживал. Народ, конечно, повозмущался самоуправством, но лишь потом, когда громилы отвалили, а их черные дредноуты унеслись прочь.
Бандиты нынче не те. Лощеные, солидные, лицензиями и разрешениями увешаны, как стол менеджера стикерами. И оснащены самой современной аппаратурой. Да, противник силен, но управа на него имеется. Враги сильны, когда вместе. Значит, самых въедливых нужно изымать из игры по одному. Что и делается.
Не утерпев, он достает телефон и вновь загружает вид с веб-камеры. В который раз любуется, вздрагивая при встрече взглядом. Она, конечно, не подозревает, что кто-то на нее смотрит. Но вдруг чувствует?
Руки еще помнят прелестное тело, втянутое в подготовленный для акции автомобиль. Маска милого зайчишки под шапкой (волк или тигр отпугнули бы, а эта обескуражила и дала секунду форы), многократно отработанный командный голос, перчатки, – все прошло по высшему уровню. Хлороформ, обмякла, отъехал, укол, навесил номера, отправился в нужное место.
Теперь он может ей любоваться. Мог бы и больше, но не нужно. Рано. Он передал для нее книги о любви, скоро добавит к ним видеопроигрыватель и кино про самую разную, но непременно настоящую искреннюю любовь. Пусть читает, пусть смотрит. Главное – не торопиться.
93
Кирилл валяется в снегу, люди смотрят на него и отворачиваются. Делают вид, что не видят.
Видят и не отворачиваются двое подростков лет тринадцати.
– Каков подарочек, – залихватски тянет первый. – А?
– В самый раз, – соглашается второй.
Оглядевшись, они подходят. Кирилл держится руками за голову – единственная возможность не дать ей, разламывающейся, заледенеть и перестать быть. Ноги не функционируют в качестве средства передвижения. Полет был краток, а приземление не удалось. Но если судить по целости членов… Все отбито, но ничего не сломано. Можно считать огромной удачей.
– Ты кто? – падает из окружающего мира вопрос.
Кирилл отсутствует. Происходящее снаружи не воспринимается сознанием наравне с остальным. Примерно как у тех людей, что проходили мимо: он тоже смотрит, но не видит, слушает, но не слышит. Только они отгородились от реальности нарочно, потому что досаждает, а он всей душой хочет вернуться… но пока не может.
Двое подростков берут его под руки. Убедившись, что никому нет дела, а добыча не сопротивляется, они быстро волокут Кирилла в соседний квартал.
– Передохнем.
– Не останавливайся. Менты.
Как в замедленном кино мимо проплывает полицейский «козлик». Наблюдаемая уличная сценка не настораживает полицейских – сыновья тащат домой пропойцу-отца. Вечная картина. Почти до подъезда дотащили. Из сил выбились. Даже помочь хочется.
Патрульная машина исчезает. Подростки переводят дух и меняют направление от подъезда на вход в подвал.
Спуская едва передвигающее ноги тело, они чуть не роняют его на спускающейся вниз небольшой лестнице. Отдышавшись, один приветственно машет рукой в глазок видеодомофона, гудящего зуммером вызова, и перед ними отворяется последняя дверь – железная, помимо замка оснащенная мощным засовом.
Открывается зал, увешанный полотнищами с определенной, нелюбимой законом, символикой. Посреди подвала повязаны канаты. Вдали, где расположены тренажеры, разминаются несколько молодых людей в тяжелых шнурованных ботинках, черных футболках и камуфляжных штанах.
– Привет, парни, – раздается навстречу расплывшимся в улыбке подросткам. – Чего так счастливы? У кого-то горе?
Тоненькие ладошки поочередно утопают в лапище огромного человека, перехватившего их на пороге. На нем такая же униформа, как на всех здесь присутствующих, но размерами и шириной плеч остальным до него, как до Таити на поезде.
– Грушу принесли.
– Показывайте.
– Вот. – Они вытаскивают Кирилла на всеобщее обозрение и кладут на пол.
– Пьяный?
– Вроде нет.
– Со свалки, что ли? – Человек из подвала внимательно разглядывает остатки одежды Кирилла.
– Ты что? Его из машины выбросили.
– Жене надоел?
– Может, и надоел, – жмет плечами один из парнишек. – Подойдет?
– Ставьте на ринг. – Человек отсчитывает несколько купюр.
92
– Почему именно эти? – Жанна очень старается остаться естественной.
– Знать не положено. Комиссия постановила. Нам ставят задачу, мы выполняем.
– Тебе даже не интересно?
– Почему же. – Лиза с удовольствием разглядывает на экране улыбающийся абрис Алекса. – Нельзя. Что-то может выплыть наружу, и те, кто нас прикрывает, помогать перестанут.
– Это страшно?
– Фатально. Меня давно бы живьем закопали, если бы не особые возможности Лиги.
– Не боишься, что однажды…
– Боюсь. – Признание дается Лизе с трудом. – Но оставлять этих козлов безнаказанными…
– Согласна, – быстро вставляет Жанна. – И хочу начать как можно скорее.
Лицо Лизы вдруг озаряется:
– Мы с тобой как будто забыли, для чего существует Лига. Напоминаю, ее полное название – «Лига обиженных женщин, ищущих справедливости». Начать нужно с твоего бывшего. Покажи его фотографию.
91
Друг, в он-лайне: «Как поживает наша "Лига Озверевших Женщин, Ищущих Секса"? Ждут завтрашнего дня? У меня все готово, по всем пунктам плана – победоносная галочка».
Чарли: «Никто и не сомневался».
Друг: «Слишком сложная конструкция, планы внутри планов. Следовало разбить на отдельные составляющие».
Чарли: «Тебе так, конечно, проще, а мне нужны красота и наглядность. Чем круче сюжет, тем интереснее им заниматься».
Друг: «Одна из линий еще не состыкована с прочими. Другие варианты, конечно, неплохи, но данный был лучшим. Не перегнули палку с Матвеевым? Где теперь искать?»
Чарли: «Работаю».
Друг: «И посторонние в игру включились».
Чарли: «Выключим».
Друг: «Успеешь?»
Чарли: «А надо? Не гони лошадей. Получай удовольствие».
90
Алекс остается в машине. Во-первых, один на один женщине будет спокойнее. Во-вторых, сказываются личные обстоятельства. Ему совершенно не улыбается лезть под одеяло семьи Ковальских.
Леонида всасывает глубокое нутро подъехавшего дорогущего «Мерина».
– Назовитесь, – требует водительница, в упор разглядывая плюхнувшего рядом парня.
– Леон. – Он смущается. – Леонид.
– Этого мало. – Морщинки в уголках глаз выдают возраст. Где-то вокруг сорока, причем неизвестно насколько это «вокруг» уходит вдаль и в какую сторону. В остальном – подтянута, божественно упакована, привлекательна. Больше того – соблазнительна. Какие-то флюиды…
