Петр Ингвин
Всемуко Путенабо
– Мы ее подруги!
– Это в вас стреляли?
А говорили, что спят.
– На нас напали. Теперь не можем попасть домой.
– Цель – не Леонид? – вцепляется в нее Кристина, пытаясь оторвать и повернуть в свою сторону.
– Нет!
– А кто?!
Из-за двери:
– Мы вызвали полицию, ждите. Приедут – разберутся.
Лиза опускается на холод бетонного пола. Полиция. Внутри – связанный Леонид. Что за день…
В необъяснимом порыве она поднимает пистолет и назло соседям с оглушающим грохотом разряжает обойму в замок двери. Так не раз показывали по телевизору, после этого в кино дверь отворяется.
В кино. На деле резиновые пули всего лишь увязли в отделке. И хорошо, что отделка деревянная, ведь если бы они срикошетили от стального полотна, то была бы совсем потеха.
После невыразимого грохота голос, несущийся снизу лестницы, едва слышен:
– Кто стрелял?
Полиция.
– А кто не стреляет когда нужно, хотя ему по должности положено? – огрызается Кристина.
Она зла на полицию и на весь свет. Шубка. Шапка. Серьги. Кольцо. Документы и прочее. Телефон. Была бы полиция расторопнее…
– Поговорите еще тут, – обрывает первый из подошедших полицейских.
Грубым рывком пистолет оказывается в его руках.
– Было ограбление, – сообщает Лиза.
Они с Кристиной жмутся друг к другу, как влюбленная парочка. Вместе не так холодно и не так страшно.
Полицейские иронично косятся на них. Одна – в подмокшем вечернем платье, другая – почти ни в чем. Газовый халатик – это даже не нижнее белье. Мороз сделал свое грязное дело, выпятив то, что не требовалось. Старший патрульный усмехается: если с вас, дескать, что-то и сняли, дамочка, то, скорее всего, не что-то, а кого-то.
– Что взяли?
Лиза кивает на подругу:
– С нее. Шубу, шапку…
– Кольцо с рубином, серьги с гранатами…
– С чем-чем? – ухмыляются полисмены.
То, что происходит, для них – развлечение. Намного приятнее девушек в подъезде разглядывать, чем на жутком морозе торчать.
– Сумку, в которой были документы, телефон и кошелек с деньгами, – игнорируя сарказм, спешно продолжает перечислять Кристина. – Кредитную карточку. Ключи от квартиры.
– От этой? – поступает указание на стойкую расстрелянную дверь.
– Нет. От другой.
– Сколько было грабителей, как выглядели?
– Двое, в темных пуховиках и вязаных шапках по самый нос.
– Куда побежали?
– В сторону магазина.
– Сержант, – обращается старший к одному из стоящих ниже по лестнице своих. – Давай.
– Уже пять минут прошло. – Кристина даже не надеется. – Так они вас и ждут.
– Разговорчики. – Полицейский встает у закрытой двери. – Пытались открыть?
Лиза тоскливо кивает.
Крепкое плечо давит на дверь, та трещит и вдруг приоткрывается. Захлопнувшийся накладной замок висел, как говорится, «на соплях» – саморезы расшатались и при первом же достаточном усилии выползли наружу.
– Спасибо!
Не успевает Лиза ринуться внутрь, как локоть попадает в капкан полицейской хватки.
– Вы хозяйка квартиры?
– Нет.
Полицейский оборачивается к Кристине:
– Вы?
– Мы арендаторы, – повторяет Кристина услышанную только что фразу.
Полицейский берется за дверную ручку:
– Можно пройти?
– Да, – с радостью заявляет продрогшая Кристина и собирается проскользнуть следом.
– Нет!!! – одновременно с ней жутко кричит Лиза.
43
– Где Горский? Где деньги?
Они еще едут. За тонированными окнами проносится прежняя жизнь. Больше ее не будет. Никогда. Больше ничего не будет.
Пока в минусе только несколько передних зубов. Жизнь встанет на кон чуть позже.
– Ну?! – Огромный гамадрил в черной куртке нависает над ним, и над лицом в очередной раз взмывает кулак, больше похожий на кочковатый булыжник.
– Постой, – одергивает голос спереди, – не надо. Люди бывают разные. Может быть, как раз этот конкретный молодой человек не хочет стать трупом или инвалидом и сам все расскажет.
– Расскажешь? – Прожигающий глаз громилы занимает половину кругозора.
– Да. Но ваши вопросы не ко мне, я знаю мало.
Слова едва прорываются сквозь кровь и крошево во рту.
– Вот и молодец, – голос спереди не принимает в расчет последнюю оговорку: если потребуется, жертва расскажет и то, что не собиралась. Дело только в подходе. – Говори. Где Горский?
– Не знаю.
Кирилл хрипит и задыхается.
Кулак опускается где-то вне видимости и страстно встречается с почкой. Кирилл сгибается, его разгибают обратно.
– Ответ неправильный. Начнем еще раз с другого конца. Где деньги?
42
«Если хочешь быть любимым – люби». Сенека. Девиз на все времена.
Он любит. Ох, как любит. Забыв обо всем. Забыв о ядовитой химере по имени свобода. Теряя мысль и останавливаясь на полуслове. Теряя деньги. Много денег. Пусть. Это стоит всего.
Его фея. Сказочное трепетное создание. Божество.
Он смотрит на нее. Конец света. Гибель Помпеи. Она обнажена. Она так естественна, так органична. Разум падает к ногам, чтобы стелиться под статными ножками. Чтобы быть ковриком, который обнимает маленькие ступни. Быть одеждой, принимающей ее в свое махровое нутро. Быть лучом, путешествующим по совершенным вершинам, предгорьям и пещерам…
Еще немного подождать.
Терпение горько, но его плод сладок, сказал Руссо. В точку.
Любовь всегда обещает несбыточное и заставляет верить в невозможное. Оскар Уайльд. Отлично.
Или вот еще:
И неожиданно что-то вкусно взболтнет в кастрюле в фартучке, который так обнимает ее своими ленточками, что каждый мужчина на его месте висел бы, свесив голову, обжигая спину, и молчал, принимая на себя все пятна и удары… Красивая женщина пройдет по столам, не опрокинув бокалы, и опустит взгляд, под который ты ляжешь. У нее нет хозяина, а есть болельщики и гурманы… Михаил Жванецкий, «Красивая женщина».
Вот и с ней так же. Божественная…
Болельщик и гурман. Идеальное определение.
Веб-камера показывает в реальном времени. Он долго смотрит на экран. На нее. Когда становится совсем невыносимо, переключает. Картинка сменяется. В еще более тесной каменной клетке томится другой.
Совсем недолго осталось.
41
– Нельзя! – Лиза бешено вращает глазами и вновь бросается в комнату.
– Стоять!
Могучий рывок возвращает ее в холод площадки.
– Мне нужно одеться.
– Придется подождать.
Полицейский звонит в квартиру справа. После долгого ожидания там происходит движение, дверной глазок сначала вспыхивает зажегшимся светом, затем темнеет от разглядывающего изнутри глаза.
– Здравствуйте, – громко говорит полицейский. – Это ваши соседки?
Он показывает на Лизу и Кристину.
Дверь чуть приотворяется, из щели выглядывает недовольное мужское лицо:
– С их слов – да.
– Как это?
– Только что познакомились.
– Значит, раньше вы их не видели?
– Я здесь бывала часто! – с пылом вклинивается Лиза.
– Не видел, – качает головой сосед.
Морщины на лбу полицейского выстраиваются колоннами.
Лиза ощущает себя посетительницей бани, словно из парилки женского отделения вдруг попала в мужскую раздевалку. Ее обступили, на нее глазеют, а она, замерзшая и испуганная, никак не найдет выхода. Обнаженной на морозе и в компании мужиков хорошо себя чувствует только Венера Милосская, да и то лишь потому, что мраморная. Даже Кристине лучше, у нее есть платье и сапоги.
Сосед добавляет:
– Извините, если это все, то мне рано утром на работу.
Дверь справа захлопывается без ожидания ответа. Полицейский даже не успевает сказать, что завтра воскресенье. Его взгляд возвращается на Лизу:
– Разрешение на травматическое оружие?
– Есть. Принести?
– Из квартиры?
– Откуда, по-вашему, еще могу достать?
Ее язвительность воспринимается как достойный мужской юмор, но кроме улыбок вызывает дополнительное неприкрытое разглядывание предмета вопроса.
– Из квартиры нельзя, – сообщают ей.
– Почему?
– Потому что, не являясь хозяйкой, вы пытались проникнуть внутрь с помощью взлома, а представителя власти внутрь не пускаете.
– Это мое право. Защищаю личную жизнь.
– А мы защищаем закон. Придется звать понятых и производить осмотр официально.
– По-вашему, я пришла сюда в таком виде, чтобы ломать чужую дверь? – взывает Лиза к железной логике собравшихся.
Железной называют мужскую логику, которая как бы является антиподом нелогичной женской.
Попытка проваливается. Судя по лицам стражей порядка, они допускают, что возможная преступница способна разыграть столь хитрую комбинацию, именно чтобы надавить на чувства и инстинкты. Но твердые взоры полицейских сообщают, что конкретно с ними такой финт не пройдет.
Батарея центрального отопления на лестничной клетке есть, она не спасает. Кристина и Лиза жмутся друг к другу. Жалобный взор с указанием на открытое теплое помещение натыкается на ехидное разведение руками. Стоящий сзади молодой сержант не выдерживает, снимает форменную куртку и накидывает на плечи слившихся воедино Лизы и Кристины.
– Осмотр – не прихоть, – объясняет он им поведение начальства. – Без этого никак.
– Вдруг там труп? – добавляет старший.
– Может, пригласим служивых на чай? – шепотом интересуется Кристина.
– Леонид, – кратко ответствует Лиза.
Кристина бледнеет, при том, что и так белая. Это что же нужно представить, чтобы настолько проняло?
– Требуется составить протокол, – старший понимает, что приглашения не дождется, и идет ва-банк. – Наверное, вам придется проехать с нами в отделение.
– Никуда они не поедут, – раздается голос с нижнего пролета лестницы.
Увидев появившуюся снизу женщину, полицейские переглядываются, лица становятся серьезными. От прежней барской вальяжности не остается следа. Словно бы коты, игравшие с мышками, увидели хозяина дома, в котором их кормят.
– Это моя квартира. Девочки – квартирантки. – Женщина чувствует себя хозяйкой положения. Она спокойно распоряжается, не допуская даже возможности неподчинения. – Еще какие-то проблемы?
– Никак нет, – сникает старший.
– В таком случае проявите благородство, отвезите девочек по домам.
– Хорошо, Маргарита Васильевна. – Полицейские поворачиваются к Лизе и Кристине: – Пройдемте, барышни.
– Не пройдемте, а пойдемте, – поправляет женщина.
– Так точно. Пойдемте.
– Минутку, – останавливает Маргарита, – мне нужно с ними поговорить. Пару слов.
Она распахивает дверь, чтобы впустить продрогших бедняжек…
– Эй! Кто-нибудь! – доносится крик из дальней части квартиры. – Помогите!
40
Вопросы те же.
– Горский? Деньги?
В застенках «конторы» промозгло и плохо пахнет. Пахнет от таких же, как он – видел их в соседних камерах.
Перед ним сидит человек в костюме, в машине отдававший приказы громиле. Босс.
– Расскажи мне сначала про Алекса. Говорят, ты про него спрашивал.
Двое гнут Кирилла к земле. Ремни режут связанные руки, отбитые места отдаются болью.
– Алекс расследовал похищение моего сына и невесты.
– Это он помог тебе сбежать?
– Нет.
– Но потом – помогал?
– Побег мне потребовался, чтобы встретиться с похитителями, они назначили передачу выкупа на середину дня.
– Ты был в бегах и, тем не менее, нашел для выкупа внушительную сумму. Откуда ты ее взял?
– Занял у Алекса.
– А что за сверток передавал ему через посредников?
– Возвращал деньги. Похитители не пришли.
– Мудрено у тебя получается. И нелогично. Одна только история с обменом телефонами чего стоит. Больше похоже на попытку запутать следы.
Для повышения логичности рассказа Кирилла бьют.
– Еще раз. Может быть, деньги, которые ты передавал Алексу – плата за молчание?
Отхаркиваясь красной слюной, Кирилл думает, как объяснить упрямым ребятам, что он ни при чем.
39
Старший переглядывается со схватившимися за оружие подчиненными, Маргарита – с пожимающей плечами Лизой. Кристина закрывает лицо руками. Она на пороге истерики.
– Разрешите? – с новой интонацией осведомляется полицейский, глядя на Маргариту.
Она пару секунд раздумывает и безмолвно отстраняется. В освобожденный проход вваливается наряд.
На кровати лежит связанный мужчина со спущенными штанами.
– Здравствуйте, господа, – весело говорит он. – Простите, что не могу подать руки.
– Что здесь происходит?
Маргарита быстро отвечает:
– Молодежь играла. Так ведь?
Виновник шумихи задумывается:
– Гм. В общем… да. Веселились вовсю.
– Нужна помощь? – Старший жаждет уцепиться хоть за что-то.
– Игры окончены, – объявляет Маргарита. – Уже поздно, девочкам пора домой.
– В таком случае и я пойду. – Леонид изворачивается, бросившаяся на помощь Кристина под взглядами полицейских освобождает его от пут.
Кристина тихо шепчет:
– Я пришла за тобой.
– Почему? – шепчет заправляющийся Леонид. – Знала?
Он садится на край кровати и потирает запястья.
– Нет, – шепчет Кристина ему на ухо. – Почувствовала что-то нехорошее.
– Ну и подруги у тебя. – Он обнимает ее за талию и прилюдно усаживает себе на колени. – Да ты вся мокрая! И холодная!
– Пойдем. – Она встает и тянет его за руку.
– Пойдем. Где твоя одежда?
Кристина просто разводит руками.
– Кстати, – вспоминает полицейский. – Заявление. Было ограбление.
– Сам напишешь, – величаво кивает ему Маргарита. – Отвози.
– Мы сами доберемся, – сообщает ведомая Леонидом Кристина, кутаясь в его теплое пальто.
Лизу под руку проводит в комнату одолживший куртку молодой сержант. Он отворачивается, пока она одевается за открытой дверцей шкафа.
– Кристина? – Маргарита встает на проходе.
На лице Кристины – смятение. Складывается ощущение, что она сама не понимает, как здесь оказалась и, тем более, что делать дальше. Слишком много народа вокруг. И от каждого в ее жизни что-то зависит. Остается выбрать.
– Потом. – Кристина делает пальцами невидимый спутнику знак порхания по клавиатуре.
Маргарита понимающе опускает глаза, при этом указывает взглядом на часы, что однозначно расшифровывается как «Поторопись. Жду отчета».
Парочка быстренько удаляется.
От шкафа, где приводит себя в порядок замерзшая Лиза, раздается глухой стон.
– Что с вами? – вскидывает глаза молодой полицейский и тут же снова отводит.
Марго кисло кривится. Она поняла. Лиза проверила камеру.
– Карета ждет, – напоминает старший. – А вас, Маргарита Васильевна, подбросить до дома?
– Я на своей.
Она остается. Нужно проверить, что здесь натворили активные недалекие вертихвостки и как это может сказаться на завтрашнем дне.
38
Молчат. Кристина жмется к обнимающему ее теплому утесу. Такси качает на неровностях. Адрес водителю Кристина дала свой. Леонид не возражал.
– Пройдешь? – интересуется она, когда машина остановилась.
– А драться не будешь?
Кристина недоуменно моргает.
– Твоя подружка… – начинает объяснять Леонид.
– Не надо. – Ему на губы ложатся холодные пальчики.
Губы не против. Стремятся поцеловать. Пальчики отдергиваются.
– Пойдем, – соглашается Леонид.
– Ой, – обрывается вдруг все у Кристины. – Ключи же пропали.
Смех в ответ:
– Если помнишь, ты как раз приглашала помочь по мужской части. Как в воду глядела.
Она все еще в его пальто. Теперь и он замерз. Они поднимаются в обнимку, прижимаясь и глупо хихикая, как счастливые подростки.
– А как ты вскроешь дверь? – волнует Кристину. – Нужны же какие-нибудь инстру…
Дверь открыта настежь.
Вынесено все ценное. Небольшие, но дорогие вещи, ноутбук…
– В сумке были ключи, а в документах – адрес, – догадывается Кристина. – Нужно было сразу…
Леонид уже звонит куда-то:
– Записали? Держите на контроле. Как только – мигом мне.
Он жмет отбой и ободряюще улыбается:
– Теперь мы тебя согреем, а потом вызовем полицию. Или сначала – полицию?
– Сначала – меня…
Кристина оседает в его руках.
– А подруга у тебя любопытная, – весело шепчет ей Леонид, с энтузиазмом помогая удалять мокрое и искать подходящее сухое. – Представляешь, у нее дома – видеокамера.
– У многих… – пытается увести в сторону Кристина, долго фантазировавшая на тему произошедшего в той квартире.
– Нет, – отрицательно машет вихрастая голова приятеля. – Замаскированная камера на шкафу. Она была включена и направлена объективом на кровать. Прикинь. Будешь утверждать, что такое встречается у многих?
Ему весело. Но не ей.
– И что? Ты с ней… заснялся?
– Еще чего! – радостно фыркает Леонид. Он принес с кухни спирт и осторожно наполнил ладонь. – Сейчас мы тебя… А ну, ложись.
Кристина покорно опрокидывается.
– И все же, – не может она успокоиться, – ты был без брюк, расстегнутый, связанный…
Леонид останавливает растирающую руку.
– Скажи мне честно, – говорит он, – зачем ты меня туда отправила?
37
Полицейский УАЗ немилосердно трясет.
Чехарда событий в голове успокаивается. Прозрение. Мгновенный новый план. Лиза оборачивается к сидящему рядом опекавшему ее сержанту-джентльмену:
– Не хотела говорить там… Хозяйка квартиры быстро отделалась от нас, чтобы избежать неприятностей. Но она опоздала. Неприятности уже произошли.
Сержант напрягается:
– Это были… не игры?
– Вы заметили, что на виске мужчины была свежая шишка?
– Точно. – Зловещий свет вспыхивает в зрачках сержанта. – Это было насилие? Ты защищалась и связала его?
Лиза подтверждает движением всего тела. Сержант требует:
– Рассказывай подробно.
– Новый приятель подруги. Той самой.
– Адрес знаешь?
– Конечно.
– Дальше.
– Он пришел, потому что она соврала, будто ночует у меня.
– А на самом деле?
– Не мое дело. – Лиза пожимает плечами. – Но этот решил проверить. Через домофон я сказала ему, что никого нет. Он не поверил. Пришлось впустить, чтобы убедился и отстал.
Прислушивающийся командир не верит:
– А как объясните бутылку и два бокала на тумбочке?
– Чуть раньше ко мне приходил друг. – Лиза опускает ресницы. – Поэтому вино в спальне и мой откровенный вид.
– Дальше, – выталкивает из себя сержант.
– Дальше все просто. Этот увидел, что подружки нет, а я одна, и применил силу.
– И?
– Получил тяжелой вазой в висок.
На лице сержанта – облегчение:
– То есть, не успел…
– Успел.
Сержант мрачнеет:
– Надо писать заявление.
– Напишу.
Командир протягивает с переднего места готовые лист и авторучку. Сержант предлагает кожаную планшетку, чтобы удобнее писать. Лиза спрашивает:
– Вы его арестуете?
– Сейчас же, по горячим следам. Вы же не против медицинской экспертизы? Иначе ваши слова…
– Никаких «иначе», я всеми руками «за».
Лиза улыбается. Задание выполнено. Пусть и чужое. Пусть хотя бы так.
Всемуко Путенабо.
Мозги освобождаются для новых планов. Придя домой, первым делом она отчитается об успехе. Комплиментов не ждет, ну да ладно, все равно день прошел не зря. А завтра…
36
Леонид выискивает в ее глазах ответ. «Зачем»!
– Лиза… Она… – Кристина обнаруживает, что все слова выветрились. Мотивы забылись. Зачем она отправила друга к подруге? Чтобы выполнить задание. Больше незачем. – Ей… Я… Понимаешь, мы…
Задание. И оно не выполнено до конца. Неизвестно даже, получилась ли запись. Леонид нашел камеру, значит… Значит – что?
Перед глазами – пронизывающий опасный взгляд Марго.
Неважно, что было. Важно, что будет. А будет лишь то, что нужно Лиге. Кто ввязался, для того другие варианты не существуют.
Руки Леонида растирают спину и то, что ему нравится растирать гораздо больше, чем спину. Кристину шатает от его усилий. Она лежит поперек кровати, мокрая одежда разбросана по полу, сухая осталась невостребованной и отправилась туда же. На зашторенном окне играют тени от деревьев, светят ночные фонари, по улице проносятся поздние автомобили.
– Хотели попробовать втроем? – внезапно подсказывает Леонид.
Одна из его рук начинает игриво безобразничать.
– Да! – выпаливает Кристина.
Накатывает невероятное облегчение. Спасибо за дурацкое, но достаточное объяснение, не придется ничего выдумывать.
– Для этого не нужно было накачивать меня клофелином, – лукаво улыбается кавалер. – Могли просто сказать.
Кристине не хочется ни думать, ни говорить. Но – надо. И пока тело нежится, голова вновь переходит в режим брейн-сторма.
Но тело – нежится, и это перебивает все остальное. Какие у него руки…
– А насчет камеры… – не отстает Леонид. – Видимо, хотели оставить запись на память?
– Хотели, – опять с радостью соглашается Кристина.
– А вот этого без разрешения нельзя. Вдруг я считаю себя жутко нефотогеничным и потом по судам затаскаю? Или нехорошим партнерам пожалуюсь, и они придут с нехорошими мыслями нехорошие записи ликвидировать?
– Нет. Мы только хотели… – Она сама не знает, чего они в таком случае хотели. А сказать что-то надо.
– Может быть, вам кто-то поручил заснять меня?
– Ты что? Кто? Зачем?
– Скажем, какая-нибудь тайная организация. В качестве возможного компромата.
– С ума спрыгнул?
– А ты? – Леонид замирает каменным изваянием и глядит на нее в упор.
– Что – я?
– Не спрыгнула?
Ее ресницы глупо скачут вверх-вниз:
– С какой стати?
Руки Леонида вновь берутся за ее тело. Теперь они не игривые и нежные, а жесткие и властные. Ощущение, будто Кристину опять раздевают, хотя, казалось бы, дальше некуда. Движения мужских рук доказывают, что это не так и невозможное возможно. С нее будто шкуру сдирают и пытаются добраться до интимных глубин души. И, что самое обидное, Кристина сама открылась бы с радостью, отдала все, даже самое потаенное… но внутри пусто.
– Давай рассуждать трезво, – звучит над ней голос Леонида. – Сначала ты полночи колесишь по городу, чтобы подарить меня подруге, потом, что-то подозревая, несешься спасать, а когда узнаешь про камеру, все отрицаешь. На первое же вздорное предположение мгновенно соглашаешься…
– Совсем не вздорное.
Его пальцы крепко сжимаются на ее плечах:
– Вот как? Тогда у меня предложение. Забудем случившиеся неурядицы и сделаем все, как вы хотели, с моим добровольным активным участием.
Придавленная его весом, Кристина покорно соглашается:
– Давай.
– Правда? – странно настораживается Леонид.
– Давно мечтала попробовать.
– В таком случае ты обратилась по адресу.
– Значит, я звоню? – Кристина тянется рукой к телефону.
– Вызовешь сюда?
– Хочешь снова к ней?
Леонид машинально потирает шишку на виске, его взгляд со злой веселостью пробегает по сторонам:
– У тебя тоже камера?
– Если пожелаешь – устроим.
– Если мне тоже перепадет копия…
Кристина уже набрала номер.
– Лиза? Лиза, это Кристина. Все недоразумения утряслись.
35
Помимо проверенной Лизой главной камеры в квартире есть еще одна. Очень миниатюрная и слабенькая, общий вид она берет не полностью, но главное обычно понятно. А запись со спрятанного микрофона дополнит то, что осталось за кадром обеих камер. Лиза удалилась в сопровождении полицейских, о ней можно не беспокоиться – довезут в целости и сохранности. Обязаны, иначе не видать им ни премий, ни повышения.
Марго приехала разобраться, проконтролировать и в меру сил помочь, когда среди ночи ей сообщили, что к квартире, используемой для нужд Лиги, вызвали полицию. Закрыв на ключ хрустнувшую сломанным верхним замком дверь, она выдвигает откатившуюся на колесиках «встроенную» посудомоечную машинку, за ней открывается полость с аппаратурой. Марго отключает тянущиеся сквозь стену провода и достает небольшой мощный нетбук. На ожившем экране появляются Лиза и Леонид, сразу с двух ракурсов, в более четком и чуть размытом изображении. Они танцуют. Восторг и счастье. Блаженство и нетерпение. Страсть и пламя.
Марго хмыкает: оба только изображают чувства.
Лиза начинает клевать носом, обмякает и безвольной куклой падает в руки кавалера. Он нисколько не встревожен. Проверив пульс и перенеся на постель, Леонид шарит по квартире. Через минуту его лицо приближается к основной камере, становится огромным и перекрывает весь обзор. Через секунду четкое изображение гаснет.
Марго смачно и не по-женски выругивается. Глаза сосредотачиваются на второй, несколько смазанной половине экрана.
– Интересненько… – бормочет там ловкий проходимец, отключая камеру номер один.
Отдать бы его мужу…
Идея вздорная, Марго ее сразу отвергает. Леонид – человек Сыча. Сейчас их ссорить нельзя. Чревато.
Так, а что ночной любитель чужих секретов собирается делать дальше?..
Вплоть до момента, когда пальцы очнувшейся Лизы нащупывают первый попавшийся под руку тяжелый предмет, коим оказывается керамическая ваза, Марго не отрывает глаз от экрана. Губы искажает улыбка. Теперь можно и мужу.
В ночи громко трезвонит телефон. Марго нервно достает вибрирующий источник неприятностей. Звонки среди ночи всегда не к добру.
Кристина. Чего вдруг?
– Лиза? – раздается знакомый голос.
– Это Марго. Ты куда звонишь?
– Лиза, это Кристина. – Собеседница явно знает, куда звонит и с кем говорит. – Все недоразумения утряслись, Ленчик готов и с удовольствием. Нужно было только предложить.
Марго ничего не понимает. В трубке слышны перешептывания, и Кристина продолжает:
– Он просит прощения, но говорит, что мы тоже виноваты. Но он всегда «за». Подъедешь? Мы ждем.
– «Объект» у тебя, и ты просишь помощи? – догадывается Марго.
– Именно! Спасибо!
Марго быстро собирается.
34
Тонкие пальцы дрожат.
– Лиза сейчас приедет.
Леонид с любопытством заглядывает ей в глаза:
– Она не в обиде?
– За что? – У Кристины вытягивается лицо: – Ты все-таки…
– Так ситуация сложилась. – Леонид равнодушно жмет плечами. – Я на нее тоже мог бы обидеться. – Он показывает шишку.
– Ах ты, мерзавец… – Кристина замахивается на него попавшимся под руку глянцевым журналом.
Смеющийся Леонид в защите выставляет руки, затем игриво тянет их к телу Кристины. Губы спускаются к ее груди.
А она не шутит. Над головой приятеля журнал сворачивается в трубку, и низ твердого цилиндра с силой обрушивается на незащищенный затылок.
Потерявший ориентацию Леонид хватается за голову и зажмуривается. Его настигает второй удар – в висок. Затем третий. Четвертый.
Леонид падает на край кровати и сползает на пол. Тело кажется бездыханным. Нет, только кажется. Для надежности Кристина бьет еще раз, затем неумело вяжет ремнями руки и ноги, при этом жутко стягивает, насколько хватает сил – в этом деле лучше перестараться, чем наоборот.
Сердце колотится. Взгляд прыгает. Мысли вразброд.
Кляп. Полотенце на лицо в качестве маски. Еще одно – вокруг шеи, чтобы первое не сползло. Все. Кажется, дело сделано.
Звонок в дверь. Прибыла Марго.
– Вот. – Одевшаяся Кристина демонстрирует ничего не видящую стреноженную жертву. – Что делать дальше?
– Перенесем в мою машину. Дальше я сама.
Кристина с облегчением выдыхает и выглядывает в подъезд. Там тихо.
Вдвоем они с трудом вытаскивают мычащее дергающееся тело на лестничную площадку и волокут вниз.
– Всем стоять! – настигает их голос на последнем пролете. – Ой… Маргарита Васильевна…
33
Недавние полицейские переминаются с ноги на ногу, взоры перебегают с жены начальника на то, чем заняты ее руки. Будь это не она, каждый знал бы, что делать. Но это она. И если то, что выглядит преступлением, на самом деле (с помощью юристов или высокого начальства) преступлением по какой-то причине не окажется (как говорится, не верь глазам своим), о карьере и сытой предсказуемой жизни можно забыть.
– Чего встали? – гневно набрасывается на них Маргарита. – Берите голубчика, везите в отделение. Я потом все объясню.
Сержант все же удостоверился, кого и в каком состоянии транспортирует в таком виде уважаемая Маргарита Васильевна. Снятое с головы полотенце открывает лицо. Сержант кивает:
– Мы уже в курсе.
