Петр Ингвин
Всемуко Путенабо
Леонид удивлен:
– Разве? Он же на Кристинке тогда был женат. Стоп. – Кажется, его настигло понимание. – Наташка?!
– Она сейчас подруга Кристины. Ну, подруга не подруга, но общаются. Дым опрашивал ее соседей, результат как у Горской. Никто ничего.
– Едем? – загорелся Леонид.
– Адрес знаешь?
– А то!
82
– Последний раз видела, когда он от полиции сбежал. Не понимаю.
Понимает только Алекс, но его интересуют тайны самой бухгалтерши. Наташа принимает их на кухне. Простая квартирка одинокого непритязательного человека. Диван, большой телевизор, цветы на окнах. На стене – картина, похожая на обложку любовного романа. Желтый свет люстры приглушен и смахивает на интимный – если не замечать, что оба выключателя в верхнем положении, а половина лампочек все равно не работает. Попросту перегорели.
На Леонида Наташа старается не смотреть, хотя тот не делает попыток намекнуть на былое. Она говорит с Алексом.
– Он же не виноват, – объясняет она. – Всеми деньгами распоряжался Владимир Терентьевич. Кириллу ничего не грозило. Не понимаю.
– Где вы были вчера вечером?
– Какое это имеет отношение?..
Обращение на вы для нее нормально, хотя со спрашивающим они ровесники и одно время вместе работали. Отстраненность помогает молодой женщине чувствовать себя комфортно с нежданными гостями, которые пришли поговорить о случившемся.
– Большое. – Алекс пытается поймать правильное направление. – Дело касается Кирилла.
Недолгое раздумье завершается тихим ответом:
– Дома. Я всегда вечерами дома.
Наташа смущается и косится на Леонида: не принял ли за намек?
Леонид тверд как камень. По-рыцарски не замечает. Так как не знает пока, что для дела нужнее – понять или не понять.
– Кто может подтвердить? – интересует Алекса.
– Я дома всегда одна… – Лицо вновь ляпнувшей нежеланную двусмысленность Наташи идет пятнами.
Слишком мнительна. Алекс уводит разговор в сторону:
– Вы не замечали со стороны Горского чего-то странного в последние дни?
– Нет. Правда, он зачем-то забрал из сейфа доверенности и чековые книжки. Сказал, что пусть лучше у него лежат, для сохранности.
Она вновь усиленно делает вид, что в комнате один только Алекс.
– Лёнчик, – обращается Алекс к напарнику. – В машине ноут остался, должны срочную электронку сбросить. Проверь, пожалуйста.
– Ноут? – В машине нет ноутбука. Краткое удивление сменяется пониманием. – Хорошо.
Леонид уходит.
– Наташа, – тон Алекса теплеет, – у Кирилла большие неприятности. У меня ощущение, что он каким-то образом и не по своей вине перешел дорогу неизвестным силам, теперь его прессуют со всех сторон. – Он внимательно наблюдает за собеседницей. – Нет ли мыслей, кто это может быть и почему?
После ухода Леонида нервозность Наташи снизилась.
– Не могу представить. – Видно, что она откровенна, переживая за небезразличного ей коллегу. – Никто не желал ему зла.
– А Кристина?
– Что? – На лице возникает недоумение.
– Не могла ли начать в отношении предавшего ее человека…
Сумрак в широких зрачках. Сжатые губы: «Эх, вы…» Вслух:
– Она его любит.
Алекс все понимает, но ему нужна хоть какая-то зацепка.
– Он разбил семью, и Кристина со своей стороны…
– Не он.
– Она?!
– Другая. – Наташа отворачивается. – Повторяю: Кристина его любит. – Для Наташи это довод. Но она неожиданно припоминает: – Одно время Кристина носилась с идеей устроить Алене какую-нибудь мелкую пакость… Но именно Алене и именно мелкую, а ломать новые отношения – это не решение проблемы. Она никогда не сделала бы Кириллу ничего плохого.
Алекс бьет в уязвимое место:
– Кирилл вам нравится?
Новый всплеск алого на лице:
– Не хочу говорить на эту тему. – Наташа косится на дверь, которая недавно закрылась за Леонидом.
Во внутреннем кармане Алекса невесело пикает и вздыхает планшет. Разрядился. Надо подключить, когда вернется в машину. Возвращаясь мыслями к разговору, Алекс объясняет свой вопрос:
– Мы здесь, потому что Кирилл в опасности.
– Я никогда не смогла бы причинить Кириллу вред. Никакой. Ни за что.
Глаза в глаза. Очень искренний ответ.
– Спасибо. – Алекс встает.
Если он что-то понимает в людях, то можно прощаться. Причины несчастий Кирилла явно не в этих стенах.
Грызет только гнусный червячок: «если он что-то понимает в людях». А если нет?
Раздается звонок с отчетом Дыма:
– Откопал любопытный факт. Не знаю, как пристроить к имеющимся.
– Говори.
– Пропавшей невесте Матвеева квартира досталась не от бабушки, как следует из показаний коммерческого директора «Риэлтинга». Жилье куплено самой Аленой за наличные у третьих лиц. Копия договора купли-продажи сейчас у меня. Я вызвонил старых хозяев, они подтвердили – новая владелица покупала жилье вместе с каким-то мужчиной. Точной внешности они не помнят, но явно был не Матвеев.
Мозг не успевает переварить услышанное, как звонит Жанна:
– Привет. Не спишь?
81
Спасающая от холода (но не от мыслей) стремительная современная карета несется в офис. И что же, что поздний вечер субботы? Ей откроют.
Она пытается сопоставить известное. Внятная картинка не выстраивается. Жанна голосом включает телефон и выбирает Алекса. Динамики просыпаются долгими гудками, абонент – не сторонник подростковой блажи с мелодиями.
– Привет. Не спишь?
– А ты?
– Ответь на вопрос. – Жанна набирает воздуха. – Что было в пакете?
– Хочешь сказать – не смотрела?
– Снаружи – обычная газетка, а внутри запаяно на совесть. – Губы растягиваются в подобие улыбки. – Похоже на пачку денег.
– Не только похоже.
– От кого?
– Секрет.
– Ошибаешься.
– Лиза? – Алекс презрительно фыркает. – Да, передал Матвеев.
– За что?
– Вернул долг.
Ой ли.
– Шеф знает?
– Нет. И не надо. Приехать? Или ко мне? Или поговорим где-нибудь на нейтральной территории.
Ага, «поговорим». Знает она. Едва останутся наедине…
– Занята.
– Жаль.
– Будь осторожен.
Алекс настораживается:
– Что-то узнала?
– Ты в черном списке Лиги.
– Не новость. – «БМВ», несущийся в прикрытое хрупкими латами кузова левое плечо, все еще перед глазами. Потом прояснение: Жанна только что говорила с Лизой. Значит… – Теперь мной займется Лиза?
Едкий ответ:
– Если бы только. Даже мне предложили на тебя поохотиться.
– Кажется, ты не прочь…
– Конечно. Очередью в нижнюю часть середины тела. – Жанна зла, что от нее что-то скрыли.
Алекс не обижается.
– Аналогично. Думаю, у меня это получилось бы лучше.
Жанна не выдерживает, давится смешком.
– Как-нибудь в другой раз. Если доживешь.
– Ради такого случая постараюсь.
– Постарайся. – Она отключается.
Внешние ворота заперты. Узнав Жанну, охрана ее беспрепятственно пропускает.
Технический отдел работает круглосуточно.
– Здравствуйте. – Дежурный встает. Видимо, перешел сюда из внутренних органов. Вышколен. Сотрудники из «бригад» перед женщиной не встанут.
Жанну интересует:
– Телефон Матвеева еще не обнаружен?
Если найти его первой…
Следует неожиданный удар:
– Давно обнаружен и снят с отслеживания.
Опоздала. На всякий случай, для общей информации, она уточняет:
– Кем обнаружен?
– Бригадиром Алексом Акимовым. Снят по его приказу.
Нокдаун.
80
Что обычно делаете, когда загоняют в угол?
Правильно, «обычно» в таких случаях не бывает.
Кирилл умирал от холода. Слабость. Головокружение. Температура. Конечности и голова практически не ощущаются, чувствуется только боль. Прохожие шарахаются, принимая за бомжа или пропойцу-алкаша. Тем более, что отбитые ноги заплетаются, и сил двигаться вперед просто нет. Но он идет. Надо идти.
Машину не поймаешь, все деньги остались в пуховике. И такому, как он, никто не остановит. Телефон Алекса тоже ушел безвозвратно. И – главное – бумажка с запасным адресом, а домой к Лизе нельзя, ждет его там не она. Адрес, где она ждет, он запомнить не удосужился, даже не глянул. Больше Кирилла никто нигде не ждет. К Алексу нельзя, к друзьям тоже, к коллегам тем более. О методах Сычевской конторы Кирилл, увы, наслышан, испытать на своей шкуре не жаждет. Прийти в полицию и сдаться? Вариант. Посадят в тепло. Накормят. Вылечат. Но на встрече с похитителями можно поставить крест.
Павлик. Алена.
Нет.
Куда идти?
Некуда идти.
Надо идти. Куда-нибудь. В тепло. К домам или магазинам, где можно согреться. К теплоцентрали. Да хоть в люк канализации, там тоже тепло… но не хватит сил открыть.
Стоп, что это вокруг? Что-то знакомое.
Ноги привели его в садик Павлика. Здесь Кирилл был вчера вечером. Здесь все началось.
У закрытых ворот дед в классическом треухе расчищает лопатой тропинку, с каждым проходом увеличивая ее ширину.
– Здравствуйте. Вы здесь работаете? – с усилием выговаривая, Кирилл указывает на вывеску детского сада.
Тело бьет озноб, кашель не дает вздохнуть, а предельная вялость тела и сознания мешает не только двигаться, но и думать.
– Живу недалеко, вышел вечерком снег покидать, чтобы в понедельник поменьше работы было. – Дед с удовольствием останавливается, закуривает. Явно рад поговорить с кем угодно, даже с таким потрепанным экземпляром. Понимает – в жизни бывает всякое.
– У меня ребенок в этот садик ходит, – объясняет Кирилл.
Искал безопасное место? Кажется, нашел. Рискнуть можно. Нужно. Не осталось больше ни сил, ни вариантов.
– Так ить выходной, – напоминает трудолюбивый дворник.
– Хочу найти одного человека. Может быть, случайно знаете. Здесь работает такая… такая… – Он не может вспомнить. Перед глазами стоит картинка последней встречи. Круглые на бледном. Под ними – скисший помидор поджатых губ. Еще бы, он так на нее кричал…
– Какая? – не понимает дворник. – Я всех знаю. Заведующую, воспитателей, нянечек, медсестер… Небось, с кухни?
– Нет, воспитательница. В сером… Обычная такая… Никакая. Пухленькая… вроде.
Он не знает, что еще сказать. Имени не помнит. Павлик говорил, но…
Заходясь в кашле, Кирилл едва не падает и хватается за ограду.
– А-а, Реброва? – каким-то чудом узнает дворник. – Вон в том подъезде живет. – Поднятая лопата указывает на дом напротив. – Почти соседка. Хорошая, всегда о здоровье справится, с праздниками поздравит. Недавно я видел, как ушла куда-то. Поздоровалась. Жди, авось не задержится долго. Да и не бывает у нее долго-то…
79
Развалившись на так и не убранной кровати, Кристина скачивает данные для нового задания. Каждой участнице Лиги дается то, что по силам. Иногда с выбором. Кристине сегодня выбора не предложили. Кандидатура одна. И это…
Живот протыкает невидимая шпага, укол сменяется жутчайшим спазмом. Если от удивления бывает шок, то это он. Плечи опускаются. Ексель моксель через коромысло. Если бы еще вчера… Но почему?! Он не женат, постоянной подруги не имеет, остальным ничего не обещает, сразу расставляя точки над ё…
Со снимка смотрит Леонид. Статус – «особый». Уровень – «вплоть до черного». То есть, новый дружок несет Лиге смертельную угрозу.
Взгляд останавливается на телефоне. Хочется поговорить, отвлечься, занять мысли другим или получить ответы.
– Лиза? – спрашивает Кристина, когда в трубке раздается знакомое «Алло».
Они узнали друг друга как члены Лиги, когда Кристина только начала строить козни бывшему муженьку. Разговор зашел издалека, и обе стали вербовать друг друга. Потом долго смеялись. Лиза поинтересовалась тогда:
– Через кого ты узнала?
Кристину принимала Роза, но лишние имена не приветствуются.
– А ты?
Обе улыбнулись.
Сейчас Кристина решает похвастаться:
– Завтрашняя БП – по моему заказу.
Лиза отомстила без выставления чувств напоказ, за нее все сделала Лига, классически подставив ее Саньку перед новой зазнобой и вогнав в беспросветную пьянку. Но чего-то подобного Кристине мало. Тем более, Кирилл так и не поддался провокациям красоток Лиги. Роза, насколько шикарна и богата фантазией, и то в пролете. К делу подключили Лизу – она работает с Кириллом в одной конторе. Пришла как раз, когда его отношения с Кристиной рухнули ниже плинтуса. К сожалению, даже молодая сногсшибательная Лиза не смогла. Потому что – любовь.
Любовь? Кристина отмахивается, как от надоедливой мухи. Кто ее видел, такую любовь? Любовь – покой и воля. Еще Иисус сказал – кто без греха, бросьте в сластолюбицу камень. Все с грешком. Вопрос в размере. Грехи надо замаливать – дорогими подарками, увеличением внимания, всплеском обновленного желания. Но чтоб семью рушить?! Всемуко Путенабо!
– И мне нового «особого» скинули, – делится Кристина с Лизой. Хотела бы поговорить о козле Кирилле… но такое не приветствуется. – С пометкой «срочно». Представляешь, оказался старым знакомым. Нет-нет, никаких имен, я же понимаю. Но душа не на месте.
78
Лиза хоть и молода, но мудра, а мудрость – сила слабых и спасательный круг непоседливых. Кристина старше, имеет ребенка, была замужем, а ощущение создается, что жизнь ее ничему не научила. Лиза где-то глубоко внутри закатывает глаза, но внешне это никак не проявляется. Она по-прежнему серьезна и суховато внимательна.
– Понимаешь… – Кристина хихикает, интонация намекает на приятные воспоминания: – Впервые за несколько лет я именно сегодня с ним… И вдруг – заказ. Чуть-чуть запоздал.
Лиза, наконец, стыкует услышанное в нечто цельное.
– Ты с ним – у себя?
– Да.
– Камеру не включила?!
– Представить не могла.
– Урок.
– Еще какой. И я что еще подумала. Ты в «Риэлтинге» старую команду застала?
Лиза держит паузу. Откуда такой вопрос? Как связан со всем сказанным ранее?
– «Твой» – из них? – осторожно осведомляется она.
Перед глазами – только что прочитанное досье на срочную цель. Алекс Акимов, бывший работник «Риэлтинга», нынешний бригадир небезызвестного Сыча. Отвечает за направление, которое пиарит полубандитскую контору как службу спасения для обиженных. Пока не образовалась Лига, жаждавшие праведной (или неправедной) мести обращались именно туда. Не всегда успешно – команда Алекса разбиралась в ситуации и наказывала виновного… а не заказанного. То есть, нередко – самого заказчика вмешательства. Поэтому многие обращались напрямую к Сычу, в обход привередливого бригадира.
– Из них, – приходит подтверждение от Кристины.
Лиза вспоминает пометку на своем клиенте: «Повторно». Кто-то уже обжегся. Еще недавно он висел в списке выбора, но теперь его поручили конкретно Лизе.
Получается – не ей одной? Теперь его должны взять на себя сразу все? Настолько опасен? Но работать параллельно…
Она досадливо морщится. Лучше вместе. Эффект будет лучше, и мешать друг другу не придется.
– Что предлагаешь? Объединить усилия? – Лиза недовольна, что ставшая конкуренткой за место в Комиссии подруга мыслит аналогично. В Лиге приветствуется нешаблонный подход.
– Совсем нет, – не замечает Кристина отстраненной злости собеседницы.
– Прости, мне некогда.
Лиза отключается и задумывается. «Особый клиент» не сегодня-завтра падет жертвой Кристининого обаяния. Уже пал, осталось только запечатлеть и нейтрализовать. А Лиза – в большой… луже. Из-за Кирилла. Не опередить ли соперницу хотя бы с этим заданием?
Она еще раз штудирует досье. Неплохо. Любит работу? В офисе бывает чаще, чем дома?
Почему не рискнуть.
Лиза одевается.
77
В подъезд он попал, когда выходила какая-то женщина. Она недобро покосилась, но ничего не сказала.
Кирилл прирос к межэтажной батарее. Ждать. Все мысли – не потерять сознание, не упасть, не сломаться.
Наконец, из дыхнувших морозом подъездных дверей появляется нахохлившийся колобок. Серая шубка, вязаная шапочка с бубончиком, отороченные искусственным мехом сапожки… Он перехватывает ее у почтовых ящиков:
– Здравствуйте.
– Ой… – обмирает она.
– Простите, что был груб…
– Это вы простите. Я же понимаю. Я виновата… Как мне…
Кашель сотрясает Кирилла.
– Вы замерзли. Пойдемте, напою чаем с медом. У вас неприятности?
Кирилл кивает.
Они идут вверх. Он пошатывается, кашляет, едва не падает. Ее рука хватает его под локоть. Пухленький воробей рядом с побитым орлом.
– Павлик нашелся?
Ответный стон таков, что собеседница поспешно опускает глаза и глядит только под ноги.
Пришли. Квартирка маленькая, но вещи неплохие, подобраны со вкусом. Кирилл разувается. Прихожая, санузел, спаленка, кухонька. Свадебное фото на стене.
– Муж? – напрягается он, чувствуя себя идиотом. Сейчас заскрипит сзади ключ в замке, дверь откроется и…
Размеры мужчины на снимке устрашающие.
Хозяйка вновь опускает голову:
– Давно. Погиб.
– Прости.
– Ничего.
– Дети?
– Нет, – со вздохом.
Кирилл все еще смотрит на снимок.
– Военный?
– Спортсмен.
– Что случилось?
– Автокатастрофа. Тормоза отказали.
– Еще раз прости.
– Отболело.
Его сотрясает очередной каркающе-харкающий приступ.
– Сейчас чаю с медом и лимоном… – суетится хозяйка.
Господи, как же ее зовут? Спрашивать сейчас – со стыда сгоришь.
Они садятся за кухонный стол.
– Можно? – Чужая рука тянется к его лбу. В глазах – участие.
Лоб горит.
– Вызову «скорую».
– Нет.
– Нужен врач.
– Нет, – упорствует Кирилл. Алекс предупредил о методах работы своей конторы.
– Почему?
– Нельзя «скорую». – Не вдаваясь в подробности, он объясняет просто: – Павлик.
Она понимает. Или почти понимает. Этого достаточно.
– Сделаем так, – говорит она строгим тоном воспитательницы, за непослушание готовой поставить в угол. – Мой сосед – замечательный дедушка, пенсионер, в прошлом – военный врач. Попрошу, чтобы посмотрел.
Не слушая возможных возражений, она выходит.
Оживая с каждым глотком обжигающей жидкости, Кирилл упирается взглядом в компьютер, притулившийся на заваленном всякой всячиной письменном столе. Вот что сейчас нужно больше всего.
В прихожей появляется всклокоченная копия Эйнштейна с растиражированной фотографии. Воспитательница Реброва, едва видная за спиной, указывает на Кирилла:
– Вот.
– Покажите язык, голубчик, – сразу переходит к делу бывший доктор, – скажите «а-а».
Осмотрев, он достает из кармана прихваченные с собой лекарства.
– От кашля. И от температуры, если зашкалит. На всякий случай – снотворное. Нужно пропотеть и хорошо выспаться – если дело не зашло далеко. В противном случае вызывать «скорую» и ехать в больницу.
– Спасибо.
– Чай с медом? Это правильно. Потом растереть спиртом и закутать. Не вставать под угрозой расстрела. Потеть до полного выздоровления.
Дедушка лукаво глядит на хозяйку.
– Сейчас. – Она бежит к кухонному шкафчику.
Со смачным кряком оприходовав честно заработанную стопочку, повеселевший «Эйнштейн» исчезает.
Кирилл не сводит глаз с одиноко белеющего в углу компьютера. Компактная «яблочная» машина.
Воспитательница перехватывает взгляд, смущенно опускает свой:
– От мужа осталось, он просто фанател. А мне – так, для баловства. Одноклассники, фотки… Разбираешься?
– Можно посмотреть?
Над компьютером висит прикрепленная кнопкой благодарственная грамота из садика. Кирилл вглядывается. Марине Михайловне Ребровой. Ага, вот как ее зовут. Память подтверждает не раз слышанное от сына. Слышанное, да ведь не слушаемое.
– Марина…
Она вздрагивает. Он впервые назвал ее по имени.
– У вас есть интернет?
– Да.
– Можно воспользоваться?
– Через «Виндоуз» устроит?
– Конечно.
– На основном у меня много личного, даже заставка… – Марина смущается. – Но если нужно…
– Нет-нет, – он примирительно выставляет ладони, – пусть будет «Виндоуз», так даже привычнее.
Придерживая левой рукой какую-то клавишу, правой рукой Марина вызывает выбор операционок. Щелкает ту, что справа. С жужжанием начинает грузиться детище «Мелко-мягких».
– Пожалуйста. Но, может, сначала лекарство?
– Лучшее лекарство – здесь. – Кирилл кивает в сторону монитора.
76
– Говорите, был? – Мужчину интересует недавний прохожий.
– Был, – ничуть не сомневается дворник.
Разговор идет там же, на еще не расчищенной до конца дорожке. Соскучившийся по общению дворник с удовольствием рассказывает:
– Еще бы такого не запомнить. Я только близко вижу плохо, без очков даже заголовки читать не могу, а на таком расстоянии…
Собеседник морщится, глядит на часы. Дворник продолжает:
– Возраст, понимаешь. Шевелиться надо. Думаю, дай почищу немного, а то ноги совсем ходить перестанут.
– Про него, пожалуйста. – Металл в голосе. И словно затвор щелкает.
– Искал он здесь кого-то. – Дворнику не нравится, что его не слушают. Еще больше не нравится, когда давят. Настроение падает вместе с желанием говорить искренне.
– Кого?
– Кого-то из сотрудников.
Дворник кивает на детсад, но уточнять не собирается.
– Нашел? – тон почти угрожающий.
Дворник присматривается к собеседнику получше. Хоть и цивильный, а смахивает на бандита. Глазки колючие, мышцы даже сквозь куртку бугрятся. Повидал таких в свое время. Прежний больше на алкаша походил, зато говорил душевно.
– Кто ж его знает, – пожимает он плечами. – Нашел, не нашел. Мое дело снег убирать. Закурить не найдется?
Вместо ответа – удаляющаяся спина.
75
Первым делом – создать новый почтовый ящик. Кирилл вводит бессмысленный набор букв. Так безопасней. Затем он набирает электронный адрес Алекса, простой и потому запомнившийся.
Руки хозяйки протягивают лекарство. Кирилл бросает в рот, глотает и благодарно кивает, не отрываясь от монитора – спасибо, дескать. Марина молодец, подошла сбоку, чужими секретами не интересуется. Поставила перед ним забытую горячую чашку, накинула на плечи пуховой платок и отошла.
Кирилл далеко.
Тема письма? «Объявился». Текст: «Срочно жду новостей». Подпись: «Потерявший и потерявшийся». Отправить.
Все. Ждать.
Он сгибается в так долго сдерживаемом кашле. Хватает чашку, благодарит глазами испуганную Марину.
Дом человека – его крепость. Снаружи. Внутри – варианты. У кого-то – вечная детская, у кого-то – спальня, у кого-то – кухня. У Марины и внутри была крепость. Ухоженная, уютная, но все равно – крепость. Видимо, после смерти супруга так и не получилось впустить в жизнь другого мужчину. Кирилл не видит признаков, что здесь часто или надолго бывает кто-то посторонний.
Глаза Марины добры и немного более откровенны, чем следовало бы. Она очень хочет ему помочь. Если бы у него не было Алены…
Глупые мысли. Но слишком часто посещают в последнее время.
Алена была, есть и будет. Другие не нужны. Он сделает все, чтобы вернуть.
А ведь сейчас кто-то с ней может… Ведь может? И раньше, как выяснилось, она была не такой, как представлялось. Вот ведь как.
Одно из жизненных правил гласит: не гоpюй, если у жены кто-то был до тебя, намного хуже если кто-то будет позже. Н-да. Правила – правилами, а жизнь – жизнью. Нематериальная боль в груди прибавляется к кашлю, ознобу и дичайшей нечеловеческой усталости.
74
Мужской одежды у Марины нет. Старые мужнины вещи давно проданы, розданы или отправлены в мусор. Она долго перебирает имеющиеся тряпки, с сомнением предлагает Кириллу свой спортивный костюм:
– Поместишься?
– Вряд ли.
Он только что проверил почту. Как и до того, когда сходил в туалет, едва не грохнувшись на ставших непослушными ногах. Время идет, а ответа все нет.
– Ничего другого предложить не могу, оно женское и тебе тем более не подойдет. Давай так, – Марина указывает на постель, – все равно мне тебя растирать. Раздевайся и ложись, а твои вещи запустим в стирку.
Кирилл смотрит на компьютер:
– Я жду.
– Подвину ближе.
Кровать в квартире одна. Дивана нет. Кирилл робко отнекивается:
– Я на полу…
– Еще чего, – бурчит Марина сердито. – Там дует.
Он согласен – там дует, и сильно. Вообще, в квартире прохладно. Но если он займет кровать, хозяйке придется стелить себе на полу.
– Может, включить? – Он показывает на электрический радиатор, чей угол выглядывает из-под вороха тряпок в углу.
– Сломан. – Марина достает из холодильника бутылку водки. – Ложись, говорю.
– Я потом сразу перелягу, – твердо обещает Кирилл.
– Обязательно.
Она отворачивается и вскрывает алюминиевую пробку, готовая спасать бренное тело гостя от яда простуды.
Скинув почти все, но оставшись в рамках приличия, Кирилл ныряет в постель.
– Готов.
Марина нависает над ним, откидывает одеяло и набирает из бутылки полную пригоршню:
– Ну-ка…
Ее руки нежны. Словно не растирают, а гладят, хотя едва не сдирают кожу. Но так и надо.
Тепло… Хорошо… Спокойно…
Безумное облегчение. Сказка. Сон наяву.
Сон…
73
Аленушка… родная…
Тебя нет. В том смысле, что нет рядом. Но я вижу тебя. Вот, в телевизоре. Машешь рукой, смеешься, будто мы вместе. А я почему-то по эту сторону экрана.
Аленушка… Мне без тебя плохо. Мне без тебя тоскливо. Мне без тебя больно. Мне без тебя невыносимо. Мне без тебя как голому среди одетых. Как паровозу без вагонов. Как парусу в штиль. Как журавлю без гнезда. Как правде среди фальши. Как боксеру без груши… и наоборот. Как сиамскому близнецу после операции. Как пестику без тычинки. Как книжке без обложки. Как всаднику без коня. Как гаджету без драйвера. Как седлу женского велосипеда без желанной наездницы. Как бутылке без содержимого. Как ревнивцу без повода. Как спортсмену без тщеславия. Как коту без марта. Как театру без зрителей. И наоборот. Как садисту без мазохиста. Как Мастеру без Маргариты. Как красоте без внутреннего очарования. Как дороге без храма. Как псу без хозяина. Как ребенку без игрушки. Как такси без пассажира. Как маньяку без жертвы. Как Земле без Солнца. Как министру в «Ладе». Как простыне без стирки. Как Скарлетт без Баттлера. Как Эшли без совести. Как совести без справедливости. Как справедливости в суде по закону. Как дубинке без применения. Как потолку без стен. Как кофе в постели без чашки. Как юбилею без юбиляра. Как любви без веры. Как семье без денег. Как певице без спонсора. Как слепому среди глухих. Как твоей груди без моей ладони. Как утопающему среди неумеющих плавать. Как тяжелоатлету в невесомости. Как художнику без красок. Как соседям без привычного скрипа кровати. Как реке без берегов. Как любовнику без шкафа. Как смерти без жизни. Как поэту без вдохновения. Как настоящему без будущего…
Ау, любимая, я здесь! Ты смотришь на меня… и словно не видишь.
А твои глаза… лучистые, волнующие, сияющие восторгом жизни… Лазоревая синь южного моря с зеленоватой кромкой прибоя… Заглянешь только раз и не можешь без них жить. Они превращают в раба – и ласкают. Больно ранят – и балуют. Это сумасшедший наркотик, от зависимости к которому нельзя излечиться. И от него не хочется излечиваться. От него хочется умереть, и умереть от него – блаженство. Этот взгляд смотрит прямо в душу, и все внутри переворачивается. Обнимает сладкая нега, окутывает истома, и словно легкий электрический заряд пронизывает разомлевшее и витающее в прострации тело…
Чарующая телепередача вдруг идет полосами, прямоугольными пятнами, мелькают странные неправильно смонтированные кадры, и реалии прорываются сквозь заманчивые образы, уводящие в соблазнительное небытие.
– Алена?!
– Марина. – Склонившееся лицо доброе, но невыносимо чужое. Голос сух. Силуэт размыт.
– Я заснул?!
– Тебе нужно было поспать.
– Сколько прошло?
– Около получаса, не больше. – Она сидит за компьютером, который, как и обещала, придвинула к кровати.
– Черт. Мне нужно… – Кирилл глядит на монитор, как укушенный на противоядие.
– Да-да, – Марина быстро выходит из открытых программ. В последний момент исчезающий рабочий стол бьет по глазам обнаженным мужским телом. Поза чувственна, нарочито-расслаблена и вызывающе дерзка. Снисходительный взор выискивает в зрителе какие-то ответные эмоции. Лицо знакомое, Кирилл его где-то видел.
Смущение накрывает обоих. Марина стиснула зубы, она ждет, когда операционка перезагрузится на другую. Кирилл сконфуженно отворачивается. Он узнал. На заставке был человек со снимка на стене, погибший супруг.
– Пожалуйста, – Марина, наконец, уступает место Кириллу, севшему на постели и потянувшему руки к клавиатуре и мыши.
Щелк. Щелк. Браузер, почта, ящик, пароль. Пусто. Все еще пусто.
Телефонный звонок. Марина берет трубку, бурые пятна на щеках сменяются белыми. Безумный взгляд:
– Тебя.
72
Своей машины у Лизы нет. Пока. Вся надежда на Лигу. Будут успехи – будет машина. Сидя в быстро домчавшем такси, она смотрит на запертые ворота. Водитель дремлет, двигатель работает, печка гонит к ногам теплый воздух. Лиза сказала, что с оплатой не обидит.
Охрана иногда поглядывает в их сторону. Неважно. Внутри территории – известное в городе здание, которое простые люди обычно обходят стороной. В большинстве окон горит свет. Вот тебе и выходные.
Она дождется. Подойдет. Попросит помощи. Помощь – это и есть работа Алекса. Пусть попробует отказать. Испуганной девушке, через весь город примчавшейся по темноте и холоду в надежде на чудо, отказать трудно.
Откуда, дескать, узнала? – Мир не без добрых людей. Взять ту же Кристину, к примеру, если не придумается вариант получше.
Чем помочь? – В подъезде бывший ждет. С ножом. Всегда. Проходу не дает. Или так: силой ворвался в дом, грозился убить, получил сковородой по голове. Труп. Что делать, мил человек, бедной девушке? Поможете избавиться от трупа или организуете непробиваемые свидетельские показания в пользу невинной овечки?
Главное, что требуется – любым способом притащить домой. Дома и стены помогают. А там и исчезновение трупа проблемой не будет. Встал, дескать, и ушел.
Ждать.
Час назад Женя, новая компаньонка, предлагала подвезти домой. Лиза согласилась из экономии, но за квартал от дома попросила высадить. Конспирация, дьявол ее побери. Зачем Лига все усложняет? Пришлось топать несколько сот метров по лютому морозу, с завистью вспоминая шикарную тачку подруги. Потом, после перемены планов, вызывать такси. Теперь сидеть здесь в убивающем аромате табака, бензина, пота и вонючего пластика. Эх, и развернулась бы Лиза с машиной Жени…
Ого. Что бы это значило? Знакомые стальные обводы – во дворе наблюдаемой организации. И цвет. И, кажется, номер… Что она делает здесь? Или уже включилась в игру? Но досье… Нет, Лиза показывала только фотографию.
«Знакомый?!»
Ужас под сердцем. Даже не удосужилась поинтересоваться. А та не соизволила рассказать.
Одно из двух. Либо Женя первой справится с поставленной задачей… но где возьмет камеру?!
…Либо с потрохами заложит приятелю все мстительное сообщество.
Надо действовать. Как-то попасть внутрь. Объяснить охране. Сойдет та же сказка про бывшего с ножом. Напроситься напрямую к Алексу… Или сказать, что она, Лиза, знакомая Жени, которая уже приехала, вон ее машина…
Рука, взявшаяся за ручку дверцы, замирает. К воротам подъезжает целая кавалькада, все большие, черные, опасные. Охрана чуть не навытяжку, ворота настежь.
Издалека видно не все. Но достаточно.
Ворота закрываются, едва их миновал задний бампер последнего из грузных бронированных чудищ. Из одного выходит и под прикрытием телохранителей исчезает в здании серьезный человек. Сквозь решетчатую ограду Лиза наблюдает, как сразу же из ранее припаркованного на территории китообразного динозавра выходят двое и вынимают из заднего отсека двух несопротивляющихся парней. Видимо, связанных. Издалека не видно. Но одежда… Глаза не верят: Саня?! И Антоха, его столь же бедовый приятель?! О Боже…
