Петр Ингвин
Всемуко Путенабо
Один из охранников вновь обращает внимание на такси, кивает напарнику и что-то говорит в рацию. Поправив оружие, оба направляются наружу решетчатого забора.
– Шеф, подъем, – командует Лиза.
Ждать больше нечего, за исключением неприятностей. В одиночку такое осиное гнездо не освоить. Если только с огромными приключениями на свои нижние девяносто. Совершенно не хочется.
Появляется другой план.
– Поехали, – следует распоряжение проснувшемуся водителю. – Домой.
Дома есть запись с новой подругой. Лиза – не Кристина, камера у нее работает всегда. Готовилась. В любой момент мог войти Кирилл.
Не зря. Весьма любопытно выяснить, что из себя представляет новоявленная мстительница-любительница, которая ездит на дорогом автомобиле, ночами пребывает в логове врага и собирает информацию о Лиге.
Визг пробуксовки. Шофер стартовал, как на Луну.
Наверное, увидел, кто им заинтересовался.
71
Показательный разнос подчиненных в самом разгаре.
– Упустили?! – Сыч неистовствует. – Почему сразу не посмотрели?
На увеличенном изображении – летящее на обочину тело. При стоп-кадре и достаточном приближении явно узнается цель номер два.
– Был почти в руках. Дармоеды!
Опущенные головы. Подледное настроение. Жалкое оправдание:
– Выполняли приказ – брать «Ладу»…
– А думать – отдельно надо приказывать?!
Дармоеды умолкают окончательно.
Одна из групп с согласия босса отправляется прочесывать район предполагаемого нахождения Матвеева. Пусть поздно, но шанс есть. Шанс всегда есть, если не сидеть сложа руки. А если попутно включать голову, шансов становится много.
Побитые для острастки Саня и Тоха, представленные главе холдинга как Александр и Антон, изображают понурых осликов – свесили ушки и носы, смотрят в пол и стараются быть прозрачными. Печальное, душераздирающее зрелище. Они уже все рассказали – Антон немного, Александр, протрезвевший после первого же удара, намного больше.
– Лиза, говоришь? – хмыкает Сыч, глядя сквозь как бы действительно ставшего невидимым Саню.
Саня быстро кивает.
– Елизавета Крамер? – повторяет Сыч имя и фамилию девушки, за которую Саня бился с Кириллом.
До дармоедов доходит. Сотрудница «Риэлтинга». У дома недавно выставлено и образцово мерзнет наблюдение. А она в это время…
Из-за своего стола на все это с интересом смотрит Жанна.
– Найти? – бьет всеобщий энтузиазм. – Доставить? Допросить?
Нашлось Дело. Значит, появилась безболезненная возможность прекратить застопорившийся разнос до появления жертв со стороны мирного и немирного населения.
В дверях холла, где собралась честная компания, неслышно материализуется охранник.
– Борис Борисович, посмотрите.
– Что?
– Из этого такси следили. – На настенную панель выводится изображение. – Мы хотели проверить, они уехали.
– Приблизь.
Фокус камеры наезжает на маленький «Пежо», быстро вырастающий до размеров «Белаза», видны завалившийся на подголовник дрыхнущий водитель и дорого одетая волоокая барышня. Барышня не отводит взора с окон офиса, словно в ожидании суженого.
Жанна, случайно оказавшаяся в эпицентре вечерних событий, узнает:
– Лиза!
– Крамер? – Сыч не столько встревожен или удивлен, сколько просто задумчив. Он рассеянно глядит на изображение умчавшейся Лизы. – Любопытное совпадение, не правда ли? Неплохо бы поговорить. Пошлите к ней…
– Не надо никого посылать. Уже поговорили. – Судорожная улыбка на губах Жанны.
Все взгляды устремляются на нее.
– Рассказывай, – звучит команда начальника. – Нет. Пойдем в кабинет.
Недоуменный вопрос охраны:
– А этих куда?
Саня и Тоха съеживаются до размеров отрицательных величин.
– Пока в подвал. До понедельника. – Сыч добр. – Потом пусть катятся на все стороны.
– Там конокрады.
– Кто?
– Ну, которые у вашей сестры машину увели, ваш подарок. К ним подселить?
– Тех показательно наказать. А этих отдельно. Места, что ли, не найдете?
Сыч скрывается в кабинете. Жанна идет за ним. Все остальные, кроме охраны, забравшей новых подвальных жителей, остаются ждать дальнейших распоряжений.
– Садись. – Сыч указывает напротив стола, бухается в свой начальственный трон и скрещивает руки. – Итак?
– Я говорила с Лизой. – Закрыв за собой дверь, Жанна присаживается.
Сычу не до ее коленок.
– Уже понял. Скажи главное, что мне чрезвычайно интересно: можешь объяснить, как у Кирилла Матвеева, которого по моему указанию ищут все и каждый, оказались куртка и шапка Алекса?
– Что?! – Ее ресницы взлетают до бровей.
Не дававшие покоя подозрения сначала привели среди ночи в офис, теперь подпитались дополнительными аргументами. И получили новый вектор.
Сыч доволен эффектом.
– Кстати, принеси. Эти дурни не удосужились даже досмотреть.
Жанна бежит за вещами и через минуту возвращается удивленная:
– Вещей нет.
– Я на записи видел! – Сыч стучит по кнопке спикерфона: – Где куртка и шапка из машины?!
Дверь приоткрывается. Водитель «Тахо». Взгляд в пол:
– В машине остались.
– Так неси!
– Не в нашей. В их машине. В «Ладе», из которой их взяли в частном секторе. Никто же не думал…
70
– Меня?! – Ощущение нереальности. Тем не менее, Кирилл говорит в принятую трубку чужого домашнего телефона: – Алло?
– Кирилл, как понимаю? – Голос искусственно глух и скрипуч. Мужчина явно не желает последующего опознания.
– С кем?..
– Догадайся. Трудновато было тебя найти. К тому же, не особенно хотелось – условий ты не выполнил.
– Где Алена?!
– У нее все хорошо.
– А Павлик? Он у вас?!
– И с ним все хорошо. Пока.
Оба вместе! Ура! Конечно, если похититель не блефует.
– Хотите увеличить сумму? – доходит до Кирилла.
– Нет. – В голосе слышна усмешка. – Но ты прав, условия пересмотрены. Выкуп отменяется.
Холодный ужас. Кирилл чувствует в тоне похитителя нечто непоправимое. Непредставимое. Страшное.
– На вполне логичную просьбу не подключать посторонних ты наплевал, что сразу похоронило наш вполне посильный деловой договор, – несется из трубки. – И тем не менее, мы не будем нелюдями. Оставляем тебе половину шансов.
– В каком смысле? Что я должен сделать?
– Пока только слушать. Ты очень любишь Алену?
– Да!
– А Павлика?
– Да!
Томительная пауза.
– Выбирай.
– ?!
– Пять секунд на размышление. Кто из них вернется – зависит от тебя. Про второго забудь. Пять секунд, время пошло.
– Не надо! Я отдам все! Сделаю все, что попросите!
– Один.
– Я же вас потом найду…
– Два.
– Возьмите меня вместо них!
– Три.
Отнимается язык. Отнимаются мысли.
– Четыре.
Мир сузился до размеров точки, грозящей взрывом. Взрыв разнесет в клочья голову и сердце – новый Большой взрыв, уничтожающий прошлую Вселенную и рождающий новую. Мир без Кирилла. Потому что – зачем?
– При «пяти» подписываешь приговор обоим, – вставляет голос.
Соленый туман.
Чугун на плечах.
Дрожь и пустота.
69
Дом, милый дом!
Опухшие блины некогда симпатичных рях глядят на него с упреком: бросил, гад? Прохлаждался, пока здесь от тоски и безденежья помирали?
«Родненькие вы мои…» – умиляется Вращ, входя в тепло привычности.
Добрался. Денег хватило только на электричку. Позор.
Зато цел. Развязать руки проблемы не составило, он склизкий, как водный змей, и гибкий, как пиявка. А вот без шапки плохо было, едва не окочурился. Выдержал. Здравствуй, родная столица, дорогая моя Москва.
Придется придумывать новый способ заработка. Не девочки и не шантаж. Он уже понял – не его это. Хватит. Чтоб еще раз в такие приключения… Куда-то из дома… Да ни ногой.
Как же хорошо дома!
Грохот. Панический визг здесь и вылетевшая дверь там. Вламываются два гибрида гамадрила с гиппопотамом и берут его под белы рученьки:
– Вращ?
Когда тело трясется – голова кивает.
– Бери все, чем грозился одной прелестной девушке, и побыстрей. Ждать не любим, забывчивости не простим. Поедешь с нами.
«Ох, Эсмеральда… А думал – удача».
– К-куда? – Он суетливо собирает снимки и документы, понимая, что эти шутить не будут.
Они смеются:
– Далеко. В один прекрасный маленький город, где серьезные люди хотят задать тебе пару вопросов.
Мышцы обмякают и превращаются в безвольные тряпочки. Словно в надутый воздушный шарик – нагретым паяльником.
68
Рай близок. Перед глазами. Но эти двери закрыты для него.
Пристроиться к створкам и протискиваться, протискиваться, немея от причащения к божественному…
Ох, как трудно перебороть. Рано. Подождать всего день…
Часть 5. Ночь с субботы на воскресенье
– Стоп! Чего еще? Только не говори, что финансирование закрыли.
– Стрельников не приедет. Занят в другом месте.
– Насколько занят? Обещал! У нас контракт!
– Там платят больше. Намного.
– Капец. То Выжигалов, то Стрельников…
Взгляд падает на временно взятого уборщика.
– Эй! Хочешь заработать?
Счастливое лицо малооплачиваемого мигранта каждой мышцей кричит, что, несомненно, да!
– Сценарист! Переписывай роль Стрельникова под лицо кавказской национальности. Так даже колоритней получится.
Сценарист с сомнением глядит на подбоченившегося таджика:
– Какой из нашего Амирджона кавказец?
– Замечательный! И нос нужный. – Режиссер поворачивается к Амирджону: – Скажи: «Иды суда».
– Иды суда.
– Класс! Чего остальные встали? Работаем, не отвлекаемся. Все проблемы решены.
– А национальный вопрос? Нас со свету сживут, клип с ротации снимут.
– Какой такой национальный вопрос? Где? Потому что роль Стрельникова у нас отрицательная?
Взгляды разбегаются. Сценарист тоже отводит глаза:
– А в Штатах давно кино без хорошего черного или желтого невозможно. А если с плохим – себе дороже. Даже автобиографичное и историческое. Полный маразм, но в этом плане мы им в зад дышим. Уже почти воткнулись. Лучше перестраховаться.
Режиссер негодует:
– Перестраховаться?! Значит, если сделать роль стопроцентно положительной – с точки зрения политкорректности все станет нормально?
– Конечно.
– И это называется политкорректность? Дурдом. Ладно, смягчи, как сможешь, перепиши в положительность… но не перестарайся. Сделай из него нормального человека, с достоинствами и недостатками. Чтобы как в жизни, а не в мозгах евродепетутов. Сделаешь?
– Попробую.
– Не попробуй, а сделай.
67
– Ко мне? – предлагает Леонид.
До дома далеко и незачем. Алекс соглашается. Утром все равно в офис, от приятеля получится ближе. Завтра у Лиги событие. Нужно что-то предпринять. Выследить, проникнуть, подсмотреть. Лига охотится за ним, потому что он охотится на Лигу. Круг. Кто разорвет первым – выиграл. Проигравший плачет.
«Слава хроническим неудачникам, на фоне которых ваше ползание выглядит полетом» – сказал классик. Вот тебе и полет.
Вспоминается про севший планшет. Без интернета – как без рук. Вокруг все давно ходят со смартфонами, но Алекс однажды разбил хлипкий аппаратик прямо в момент операции, когда важнее связи ничего не было. Теперь для звонков он использует особую модель – хоть в лужу кидай, хоть в качестве молотка используй, ее ничего не убьет. Но умет только звонить.
Пока Алекс подключает планшет к зарядке, звонит его неубиваемый сотовый.
– Слушаю.
– Только не падай, – загадочным тоном произносит Дым, тоже любитель работать не для отмазки, а до результата. – У Горской выявился любовник. Я через уволенную домработницу узнал. Распечатка звонков подтвердила.
– И что?
У многих любовники. Не повод настолько удивляться. Значит, из тех, кто на слуху.
– Никогда не догадаешься кто.
– Ладно, сижу, не упаду.
– Гаджиев.
– Кто? – Алекс не знает такого.
Дым информирует:
– Президент риэлтерской фирмы «Провинция», прямой конкурент Горского. – Тянется недолгая озорная пауза. Дым доволен произведенным эффектом. – Удивил?
– Удивил.
– Я выяснил, что после исчезновения Горского они еще не встречались, а сам Гаджиев сейчас дома. Я видел, как он входил. Свет в окнах потушен. Наверное, спит.
– Ты там рядом, что ли?
– Да. Поговорить?
– Я сам. – Алекс смотрит на часы. – Но уже утром. Телефон Гаджиева на прослушку поставил?
– Как только узнал. Ничего подозрительного. Из дома он никому не звонил, и ему пока тоже никто.
– Спасибо. Отбой.
Не дает покоя вопрос, куда исчез Кирилл. Если бы его взял кто-то заинтересованный в деньгах или благодарности Сыча, Алекс был бы осведомлен. Кто же тогда? Те, кому коммерческий директор «Риэлтинга» нужен не меньше, чем Сычу – другие крупные дольщики?
Необходимо составить список и проверять в зависимости от вложенных сумм и личности потерпевших. Кстати, похитить ребенка могли тоже они, если, подобно Горскому, заранее узнали о планирующемся наезде на фирму. И Алену могли они же. Список есть в полиции у следователя в изъятых документах. Но до понедельника ничего не сделать.
Нет, не вариант. Заявленная сумма выкупа смехотворно мала, уже это настораживает.
Теперь надо подумать, как в закрутившихся событиях замешана небезызвестная «Провинция», не отличавшаяся особым пиететом ни перед законом, ни перед совестью.
66
– Не понимает опасности. Ведет какую-то неизвестную игру. Я боюсь.
На лице написано: не за себя. И не за него. За всех.
Сыч стучит пальцами. Глаза бегают. Останавливаются на Жанне:
– Еще что-то?
Она решает быть честной до конца. Дать половину правды – получить половину помощи.
– Матвеев передавал Акимову деньги.
– Много?
– Вот столько. – Показывает пальцами.
Сыч не удерживается от смеха. Жанне не смешно. Признание далось трудно. Но у каждого своя голова на шее. Кто-то должен оказаться умнее и не взваливать на плечи причину будущей грыжи.
– Не думаю, что он затеял что-то против фирмы, – настойчиво повторяет она. – Скорее, переоценил личные силы.
– И нарушил субординацию. – Сыч думает о более серьезном, но не все нужно говорить вслух. Вслух можно подвести итог: – Проверим. – Он нажимает на телефоне кнопку техотдела. – Отследите все телефоны Алекса Акимова.
– И Матвеева, – добавляет Жанна.
Удивленный взгляд Сыча сменяется пониманием.
– И Матвеева,– распоряжается он. – Результаты мне на стол. Немедленно.
– Все? Даже снятые с пеленгации?
– Снятые – особенно!
Звонит личный мобильник, Сыч прикладывает его к уху:
– Петрович? В такое время – значит, с новостями. Слушаю внимательно.
– Если сначала новости… – кряхтит собеседник. – Моя Ритка двумя твоими гавриками заинтересовалась, просила всю подноготную собрать. Я собрал, но решил предупредить.
– Твоя Ритка?..
– Не шуткуй, не в том смысле заинтересовалась, – недовольно бурчит полковник. – Чем-то они ей насолили. Может, вели себя неподобающе. Посмотрели не так. Или подрезали и не извинились. Не знаю. Но чем-то обидели.
– Кто?
– Некие Алекс и Леонид. Поговори с ними, чтобы обходили мою благоверную за три версты.
– Считай, сделано. А насчет не новостей что имеешь в виду?
У полковника вырывается похотливый смешок:
– Полгода прошло, а до меня только сейчас слухи дошли, как тебя на работе с днем рождения поздравляли.
– Пустое. Просто слухи.
Сыч усмехается про себя. Слухи? Для кого слухи, а для кого…
Конец лета. У него очередная паспортная дата. Обычно не празднует. И необычно не празднует. А тут… Утром он вошел в кабинет и через спикерфон попросил секретаршу принести кофе. Пока – все как всегда. Но дальше…
Входит Жанна. С подносом, на котором дымится ароматная чашечка. Сзади, в щели не до конца закрытой двери, – с десяток возбужденных глаз. Судя по тем, кого узнал – женских. И как только разместились таким аккуратным столбиком? Ведь чувствуют, мерзавки, что сегодня тот единственный день, когда за это ничего не будет. Не потому, что дата особая или настроение хорошее, просто ситуация аховая. Такого еще не было. И, кстати, вряд ли еще будет в этой жизни. Он реалист.
Ибо Жанна в его кабинете – топлесс. Исключительно для него.
Она ставит поднос на стол. Поздравляет. Улыбается. Бесподобное зрелище. Положенные случаю общие слова с пожеланиями заканчиваются заявлением, что вся женская часть коллектива тоже хочет поздравить любимого шефа.
– Да? – Он поднимается навстречу, не зная, радоваться происходящему или опасаться.
– Очень хотят, – повторяет ничуть не комплексующая проказница.
Сегодня все открыто именно для него, и он бесцеремонно смотрит. Она не возражает. Похоже на сон. До сих пор ему перепадало увидеть только по работе, когда он случайно, намеренно или в силу необходимости оказывался рядом. Красноглазые чудеса открывались исключительно ради дела, ради достижения результата. В необходимых случаях они демонстрировались обрабатываемым клиентам, и Сычу в этот момент приходилось наблюдать за реакцией клиентов, а не за зрелищем. Сошествие ангела на землю для него оставалось смазанной картинкой, потому что мысли были в другом месте – работа есть работа.
В этот раз все не так. Жанна берет его под руку и ведет к двери.
Приникшие к щели бросаются врассыпную. Жанна не торопится, позволяя всем добраться до своих мест. Она медленно выводит Сыча наружу и устраивает экскурсию по кабинетам.
Части тела бунтуют и начинают жить собственной жизнью. Сквозь ткань рукава локоть чувствует прижавшуюся мягкость, берет верх над сознанием и объявляет себя главным. Глаза не согласны. Они хотят бороться за первенство, и у них не менее бронебойные доводы.
Мужская часть офиса куда-то испарилась. Даже не хочется знать куда. Представительницы прекрасной половины восседают за столами с таким же, как у секретарши, неприкрытым очарованием. С приближением начальства каждая встает и с приличествующими событию выражениями приседает в милом книксене. Сыч очарован и покорен.
Зачинщицей веселого безобразия, как позже выяснилось, была Жанна. Уговорить всех (включая тех, кто собственным видом недоволен) – это из области фантастики. Придумать, решиться, заставить решиться остальных (всех до единой!), организовать, обеспечить прикрытие, чтобы никто не побеспокоил… На такое способна только она, специалистка по невозможному.
Как позже по секрету сообщила организаторша, большинство сотрудниц боялись не столько оголения, сколько огласки. Здание офиса нашпиговано электроникой – чтобы ни одна мышь не проскочила, а проскочившая была опознана и найдена по горячим следам. Мужчины на утреннем празднестве отсутствовали (Жанна выгнала их взашей до особого распоряжения), но какое-нибудь устройство (помимо официальных, которые Жанна проверила) могло писать происходившее. Сычу пришлось выступить перед коллективом с угрозой:
– Если хотя бы одна утренняя запись выйдет за пределы здания, ее обладатель получит на памятник вторую дату.
И ничего наружу не вышло. Но слухи…
Разговаривать людям не запретишь.
Сыч вернулся из приятных воспоминаний.
– То есть, это неправда, что твоя Жанна подбила всю женскую половину?.. – твердит свое полковник.
– Ерунда.
А на душе приятно. Однако, похвались таким перед озабоченными упырями – со свету девчонок сживут. Извините, господа, но это мое стадо, и я его.
Некстати выясняется, что отсутствующий по уважительной причине взор Сыча все это время буравил грудь секретарши. Чертовка. Когда-нибудь окончательно сведет с ума старого волка. Нужно, нужно сходить куда-нибудь в теплое местечко под теплый бочок… сбросить напряжение…
Но Жанна… Молодец девчонка. Решилась, рассказала, не взяла грех на душу. Сыч, конечно, подозревал, что с бригадиром Акимовым ее что-то связывает во внерабочее время. А то и в рабочее. И если действительно связывает…
Вся в отца. За такими будущее.
– Про мою просьбу не забудешь? – Полковник понимает, что тема закрыта.
– Я же сказал, Петрович: как только увижу, сделаю внушение. Совсем распустились.
– Отлично.
Разъединились. Жаль, что новости касаются исключительно собеседника, а к делам Сыча не относятся. Он надеялся на другое.
Настольный аппарат оживает громкой связью:
– Личные телефоны Матвеева и Акимова запеленгованы. Находятся в одной машине.
Попались, голубчики. Сыч, с радостью:
– Где?
– Движутся по Гагарина в сторону центра.
– Перехват!
Над грудью, к которой бездумно вернулся взор, вспыхивает лицо Жанны:
– Борис Борисович!
Переживает, однако.
– Разберемся. Виновных накажем, невиновных пожурим. Все сделаю как надо, ты же знаешь. Верь мне.
Ей только и остается, что верить.
Но ей, как и Сычу, известно, что «как надо» бывает разным.
65
Или – или. Невозможно. Только вместе. Выбирать… Как?! Секунда растягивается, вся жизнь пролетает перед глазами.
Алена, Сын. Сын. Алена. Неприемлемо. Бесчеловечно. Нельзя.
Выбрать сына – потеряет Алену. Смысл жизни. Счастье. Любовь. Будущее. Жизнь.
Выбрав Алену…
Алена не простит такого выбора. Не простит не сразу, а потом, когда спокойно все взвесит, обдумает и поймет. Она мечтает о детях. От него. А он…
Она не простит. Никто не простит. И он сам себя не простит.
Выбор есть – но выбора нет. Прости, Алена. Прости, счастье. Прощай, жизнь.
– Выбираю сына.
Смех.
– Что вы сделаете с Аленой?
– Правильное решение. Мужественное и верное. Интернет под рукой? Запиши видеообращение к ней, что помочь ничем не можешь, просишь прощения и уходишь к другой. Адрес сейчас скинем. И обещай… гм, поверим на слово, тебе деться некуда. Просто пообещай, что не будешь искать. Ни нас, ни ее. Готов?
Трудная пауза.
– Да.
– А вздумаешь привычно соврать – вспомни о сыне. Ему еще жить да жить.
– Понимаю.
– Замечательно. Пиши и отправляй. Поверит – останется жива.
64
– Лиза?! – Услышав, кто нежданно пришел в гости, Кристина нажимает кнопку домофона. – Входи.
Время позднее, но она еще не легла – засиделась перед зомбоящиком.
– Привет еще раз. – Лиза входит в квартиру, раздевается, осматривается. Первый раз здесь. – Завтра подсчет результатов…
Кристина смотрит на часы:
– Сегодня.
– Не хочешь заработать очко совместно?
– Ты в отношении… – Она вспоминает последний телефонный разговор.
– Именно. Мне поручили его же. Черный уровень – это опасно. Нужно выключить «объект» из игры на время или навсегда.
– Навсегда – это нулевой уровень. Но его еще никогда не было.
– А ты смогла бы?
Плечи Кристины неопределенно вздергиваются.
– Вот именно, – говорит Лиза. – А черный уровень подразумевает многое. Допускает даже переход в нулевой.
– И что же ты предлагаешь?
63
Они так и разговаривают в прихожей.
– Рассуждаем логически. – Лиза пришла не зря. Она все обдумала, пока ехала в такси, и заставила водителя вновь менять маршрут. Вместо дома прибыла к Кристине – Наш «объект» не женат, постоянной подруги нет. Значит, простая фиксация его сторонних сексуальных подвигов, даже если они богаты извращениями…
– Не богаты, – вставляет Кристина.
– …Результата не даст, – закончила Лиза.
– Что предлагаешь?
– Действовать вместе и прямо сейчас. Ты заманишь его к себе или ко мне… он же тебе доверяет?
– Он со мной спит, не больше.
– Этого достаточно. Значит, пойдет.
– А если он прямо сейчас – с другой?
– Ты же сказала, что ночью вы…
– Сказала, ну и что? Это был один раз. Ни его возможностей, ни аппетитов, ни особенностей и предпочтений я пока не знаю.
Казавшийся безупречным план получил первую пробоину.
Утверждение сценариев требовалось лишь от новичков и по отношению к «бывшим» кандидаток в Лигу. Для бывалых членов, тем более в отношении «особой» категории (если никаких специальных требований к операции не предложено), приветствовался хорошо продуманный экспромт. Руки развязаны. А срочность… Кристина не понимает. Как объяснить, что в любую секунду клиента могут предупредить? Своих ошибок Лиза раскрывать не собиралась.
Кристина задумывается:
– И что ему скажу?
В уме всплывают варианты новой компаньонки, которая оказалась со вторым дном, и Лиза предлагает:
– Я – твоя несчастная подруга, которой срочно требуется хороший нежный терапевт. Чтобы такой ходок да не клюнул – не верю.
– Клюнет. – Кристина согласна. – А если он не поедет, а, скажем, пригласит к себе?
– Поедет, – смеется Лиза. – Можешь показать мою фотографию.
– Допустим, приехал. Дальше?
– Напоить. Добавить кое-что в выпивку. Вдвоем проще, одна сможет отвлекать. Потом накачать снотворным или чем-то покрепче.
– У тебя есть?
Лиза выразительно хлопает ладонью по сумочке и продолжает:
– И связать. Нейтрализованный, до бала он ничем не помешает, а после согласуем, как поступить с ним дальше. Смысл «особой» акции – выключить объект, чтобы не нанес вреда, так? Мы свою часть работы сделаем, то есть мы – в шоколаде, а дальше пусть решает и действует Комиссия.
Кристина что-то прикидывает, ее сомнения понятны: старый знакомый, везти к себе, вязать, оставлять…
– Поедем к тебе, – подытоживает она свои размышления. – Когда он отключится, я уйду. Ему потом про меня так и скажешь, что я ни при чем.
– Он тебе нравится? Хорошо, дальнейшее беру на себя. Звони.
Кристина набирает Леонида. Недолгое ожидание.
– Да, мой цыпленочек. – Леонид в своем репертуаре.
Во всяком случае, он не с другой, иначе вел бы себя скромнее.
– Не знаю, как объяснить… – начинает Кристина. – Необходима твоя помощь. Как мужчины.
– Гвоздь вбить, мебель переставить?
– Лучше.
62
– Тогда уже лечу. – Леонид глядит на Алекса и шепчет, прижимая микрофон ладонью: – Сам у меня сегодня перекантуешься? Вот ключ, перекусить найдешь в холодильнике. Я, наверное, до утра. – Получив знак согласия, он продолжает в трубку: – Ты где, солнышко? Дома?
– А ты?
– Пока далековато.
– Где?
– Около концертного зала, куда мы недавно ходили.
– Оставайся там, мы с подругой сейчас подъедем.
– С подругой?!.. – Леонид прикусывает губу. В подсознании просыпаются чертики, начинают кривляться и баловать с воображением. – Что за подруга?
– Тебе понравится. Это у нее проблемы.
Боясь обидеть едва обретенную любовницу посторонним интересом, он вкидывает сквозь мечтательную пелену:
– Звучит заманчиво.
Ответ не заставляет себя ждать, и он бесподобен:
– Больше, чем думаешь.
61
Лиза следит за разговором со стороны. Ее интересует только результат.
Бросив в телефон последнюю фразу, Кристина отключается и оборачивается:
– Поехали.
– Я-то готова. – Лизе собираться не надо.
Из полного шкафа вещей Кристина достает вечернее платье. Оно длинное, но легкое, совсем не для зимы. Зато это платье великолепно подчеркивает фигуру – выделяет достоинства и скрывает недостатки. Кристина хочет произвести впечатление. Лиза тоже хочет, но больше, чем на внешность, полагается на обаяние и то, что под одеждой. Мужики встречают по одежке, но лишь пока не разглядят того, что под ней. И взгляда, который над ней. К тому же, Лизе не требуется скрывать недостатков, у нее их нет.
В прихожей Кристина облачается в шубку и долго думает, надеть ли колье и золотой браслет. Ограничивается сережками и одним кольцом.
– Ночью в нашем районе опасно, – говорит она, пряча голову в пушистую песцовую шапку. – Газовый баллончик есть?
– Не только. – Лиза мыслями далеко впереди.
Она достает мобильник и вызывает такси. В этом отношении сегодня выдался затратный день. Ничего. Ей надо реабилитироваться, это стоит любых денег. И то, что Кристина в решающий момент самоустранится – огромный плюс.
60
Игнат Камбала в смятении. Его люди переминаются с ноги на ногу, ждут. Ночь, офисных работников нет, и он, как бригадир, остался за старшего. Вторая бригада уехала на захват. Босс с секретаршей уединились в кабинете. Можно ли побеспокоить?
Слухи бывают в любом коллективе. Здесь все упорно связывают имена Бориса Борисовича и Жанны. Босс ее настолько приблизил… Неспроста же. Вспомнить хотя бы его крайний день рождения, о котором тоже слух на слухе и слухом погоняет.
Игнат неверующий, но прежде, чем решиться, перекрещивается. На всякий случай. Затем, после трехкратного стука в дверь, он слегка приоткрывает ее и сообщает в щелочку, сам оставаясь сбоку и размазавшись по стене:
– Алексу прибыла посылка из Москвы.
– И что?
– Живая.
Здесь любому станет интересно.
– Ну-ка… – Сыч направляется в холл.
Жанна преданной собачкой выходит за ним.
– Вращ, – представляет Камбала обмякшее нечто.
Сыч видит, что подчиненный чересчур взвинчен. Глаза косят. Чуть-чуть навеселе. Это после извлечения со дна машин Горского, в которых ничего не нашли.
– От наших друзей из столицы, – прибавляет Камбала. – По запросу Акимова. При нем было вот это.
На пустующем столе секретарши лежит стопка фотографий.
Сыч начинает со снимков. Нескромные, но без особых изощрений. На всех изображена одна и та же девушка. Такие фото люди сами с гордостью в сеть выкладывают: вон мы какие иногда бываем, что творим!
– И что? – Сыч не понимает. – Как Алекс формулировал запрос?
– Привезти для выяснения причастности к покушению и похищениям.
– Каким похищениям?
Память подкидывает подзабытый факт: Алекс говорил, что занимается поисками женщины и ребенка. Вместе с Матвеевым исчезли невеста и сын.
– Фото Алены Агеенко мне, – летит обступившим помощникам.
Когда протягивают добытое из досье изображение, Сыч сравнивает его со снимками из Москвы.
Одно лицо. Или почти одно. На московских фото девушка намного моложе.
Железная рука встряхивает стонущего Враща:
– Есть хорошая африканская пословица: «Можно добиться всего, если говорить спокойно, а в руке держать большую дубинку». Размер моей дубинки представляешь?
Многочисленные кивки сообщают, что московский гость в курсе, куда попал, и догадывается о возможной судьбе в случае, если сотрудничества не получится.
– Говори. Все, что знаешь. И чего не знаешь, но догадываешься.
– Ничего не знаю. Ни к чему никаким боком. Хотел заработать на прошлом этой девицы.
Вращ повествует о своих злоключениях.
Сыч внимательно выслушивает полную подробностей исповедь.
– Уберите.
Он указывает подчиненным на «посылку».
– В подвал? – Враща тут же хватают под руки.
– Имеются варианты?
Фраза уже вылетела, но Сыч вдруг понимает, что варианты имеются. Еще грохнут беднягу ненароком.
– В подвал, – уточняет он. – К сегодняшним друзьям из «Лады». Тоже до понедельника, чтоб, если что, был под рукой.
Братва начинает догадываться, что «если что» относится к бригадиру Акимову. Возможно, уже бывшему.
Звонит стационарный. Жанна привычно принимает звонок:
– Офис.
Некоторое время она слушает в установившейся тишине и, наконец, передает трубку Сычу:
– Сообщение от ребят с перехвата.
59
Она лежит головой в подушку. Если мощность обогревателя уменьшили, то ненамного. Жара навалилась с новой силой. Жуткая влажность. Стены вновь отсырели.
Что имелось в виду под «Уже не пригодится»? Что произойдет в ближайшее время?
У люка снова шаги. Тяжелые, мужские. Кажется, он же.
Она быстро одевается. Чуточку подсохший халат на чистой коже смотрится вполне достойно. Волосы не причесаны, но лежат ровно. Пот еще не выступил. Алена чувствует себя уверенней, чем в прошлый раз.
Пришли кормить. Корзинка на веревке спускает привычный рацион и записку.
«Кирилл отказался платить выкуп».
Глаза видят, мозг не понимает. Алена перечитывает еще раз. Еще. Отказался? Кирилл?!
Буквы расплываются и сливаются. На лист что-то капает.
– Сколько вы просили? – слышит она свой одеревеневший голос. Срывающийся голос. Пропадающий голос.
