Павел Сергеевич Бутяев
Племя
Роза присела рядом с Родригесом и пристально следила за ним, иногда осматриваясь по сторонам. Стемнело довольно неожиданно, луна уже вовсю освещала город. Тепло, вызванное восторгом от своего врачебного потенциала и стабильным состоянием Шона, уже не помогало спастись от ночного ноябрьского холода. Вспомнив о магазине, где удалось раздобыть мыло, в голове у Розы возникла идея, которую она тут же высказала Родригесу:
– Здесь недалеко есть безопасное здание. Может, нам стоит перебраться туда? Подождем там до утра.
– Да, – протянул Шон сонным и усталым голосом, – насколько недалеко оно?
– Пара сотен метров, – Роза устала и хотела спать не меньше Родригеса, но старалась говорить все привычным ей бодрым тоном, считая, что усталый ей крайне не идет. – Ты осилишь?
– Должен, – подтвердил Шон, медленно поднимаясь со скамьи.
Роза взяла его под руку, облокачивая на себя. Им нужно было пройти так до того здания. Все надежды Розы сейчас сводились к одному – дойти, не упав от усталости.
Получасовая и не совсем комфортная прогулка наконец закончилась. Роза попросила Шона немного постоять, пока она еще приоткрывала тяжеленную дверь. Наконец, заведя Родригеса внутрь и усадив его на пол возле стены, девушка с таким же трудом закрыла входную дверь. Внутри было немного теплее, но все же далеко не жарко. Уже не обращая внимания на легкую прохладу, все, что смогла сделать Роза в темноте, – нащупать Шона и прилечь рядом с ним, моментально уснув.
В помещение попадал рассеянный розовый свет. Шон раскрыл глаза, осматривая помещение. Он не сразу понял, где находится. Память о произошедшем вернулась к нему вместе с болью на месте укуса. Способ, которым обработали рану, ему не совсем понравился, но на что-то большее рассчитывать сейчас не приходится. Справа от Родригеса, облокотившись ладонью на его плечо, спала Роза. Обнаружив себя укутанным в ее пальто, Шону стало крайне жаль эту благородную даму, пожертвовавшую своим теплом прошлым вечером. Его переполняло восхищение ее поступком. Вспоминая о всех ее вчерашних подвигах, об их объятиях, о всем пути, Шон начал постепенно понимать, что на самом деле чувствует. Родригес аккуратно, дабы не разбудить девушку, снял с себя пальто и накрыл им спящую Розу.
В голове перемешались между собой многочисленные интерьеры самых разных домов, магазинов, прочих помещений. Шону уже казалось совершенно противным изучать каждую комнату, где они находятся, но сейчас это необходимо. Хоть и все подсказки уже найдены, остается еще одно важное дело, с которым нельзя медлить, – выживание. Если сейчас и хватает еды и питья, то не стоит думать, что так будет всегда. Ничто не может быть вечным. Наступит день – кончатся не только их личные припасы, но и все дома во всех городах окажутся абсолютно пустыми. Эти мысли не давали Шону покоя. Он хочет жить, он любит жизнь такой, какая она есть, несмотря на все ее сегодняшние пороки. Но как же быть дальше? Вряд ли он сможет долго прожить, если питаться лишь тем, что валяется на полу в заброшенных домах. Родригес задумался: возможно ли создать какой-то центр для жизни, оборудовать там места для выращивания растений, развести там животных(если таковые еще живы)? Это было бы идеальное место для основания новой эпохи. А потом, может быть, через десятки лет люди смогут вернуться в города. Но для этого нужно изобрести вакцину либо истребить всех мутантов. Для этого Шон и пришел сюда.
Хромая на раненую ногу, Родригес подошел к окну, чтобы осмотреть место их расположения. Из головы совсем вылетело все, что происходило вчера с ними после нападения собак. Если бы он только мог предугадать свой путь. Шон все еще проклинал эту комнату без окон вместе с ее создателем. Дальше он мог вспомнить только то, как сел на скамейку, выслушав какую-то речь Розы и что-то пробормотав ей в ответ, а затем уснул. Дальше все совершенно позабыто, словно во сне.
Шон приподнял штанину, осматривая перебинтованную рваными тряпками рану. Хотелось бы сейчас найти что-то для обеззараживания. Даже если пока у него не проявлялись никакие симптомы инфекций, это не означает, что ее нет.
Достав из рюкзака две маленькие консервы, Шон раскрыл одну из них и принялся с аппетитом усмирять свой голод. Казалось, что он не ел целую вечность, да ему и не хотелось. Лишь полное отсутствие сил давало сигнал о том, что пора бы перекусить. В это время, глубоко вздохнув, раскрыла глаза Роза, на лице которой покой смешался с тревогой, отчего взгляд ее казался недоумевающим. Надев на себя пальто, которое выполняло сегодня роль одеяла, девушка присела рядом с Шоном, принимаясь за завтрак.
– Как ты? В порядке? – спросила она, окидывая взором общий вид Родригеса, дабы оценить его состояние.
– Да. В порядке, – отвечал он с некоторыми паузами в словах. – Спасибо… А ты? Неизвестно, кому из нас было вчера тяжелее.
Роза подтвердила, что нормально себя чувствует, и посмотрела в окно, где по чистому утреннему небу разливался золотисто-розовым цветом рассвет.
Разобравшись с едой, Шон еще раз осмотрел помещение, обнаружив на стене карту города. Его, конечно, интересовало местонахождение больницы, которую он обнаружил на улице Пустынной. Странное название сразу нашло в его голове оправдание строчек стихотворения. “Земля там тает, жара неуязвима”. Но до сих пор в голове не укладывалось, зачем так заморачиваться, если можно было просто оставить одну прямую подсказку в письме. Зачем писать совершенно непонятное, странное стихотворение, когда можно написать адрес больницы?
– Посмотри, – Роза протянула поднятую с пола газету Шону. – Помнишь про “Сибирский инцидент”? Тут про него целая статья.
– Такие истории не забудешь, – ответил Шон, беря в руки газету. – У нас в школе столько страшных историй по ее мотивам сочиняли. Это случилось почти двадцать лет назад, а ничего толком не выяснили.
– Да уж… Ты веришь в то, что этот мужчина и в самом деле виновный? Он остался совсем один среди множества трупов. Уничтожил всех. Я не думаю, что он настолько силен, что его никто не смог бы усмирить.
– Вряд ли это имеет какое-то значение теперь. Но история, действительно, пугающая, – Шон отложил газету в сторону, вспоминая о старых временах.
– Нам, наверное, пора, – спустила Родригеса на землю Роза, – до центра города минимум час ходьбы, если без происшествий.
Шон кивнул, освобождаясь от старых мыслей.
Идти, конечно, было трудно. Из-за боли приходилось делать небольшие перерывы в ходьбе. Но, на удивление, им удалось прийти в центр города, как им показалось, довольно быстро – где-то за полтора часа.
Больницей оказалось большое здание с белыми и коричневыми стенами. Зайдя внутрь, стало не по себе, душу переполнял страх перед неизвестным. Грязь, темнота, перевернутые койки в коридорах, все еще обитавший здесь запах лекарств – все давило, заставляло чувствовать себя никчемным, ощущать вечную опасность, нависшую над каждым. Найти кабинет стоматологии оказалось не так просто. Шон предложил криком позвать его друга, чтобы не тратить время на поиски кабинета, на что получил упрек от Розы. Оказавшись на втором этаже, они наконец увидели нужную им табличку на стене, указывающую на то, что стоматология находится слева. Пройдя очередной коридор, темнота в котором заставляла напрягать глаза, а разбросанные вещи постоянно напоминали силуэты людей или зверей, Шон наконец стоял перед нужной ему дверью. Она оказалась слегка приоткрытой, а через щель в коридор попадала тонкая линия солнечного света. Раскрыв дверь шире, Родригес осторожно сделал шаг, осматривая помещение. Не успел он полностью осмотреть кабинет, как вдруг раздался высокий мужской голос, от неожиданности которого Шон сильно вздрогнул, оборачиваясь в поисках говорящего.
– Вот ты и здесь, наконец-то, – прозвучала речь неизвестного.
Родригесу все же удалось поймать взглядом сидящего на койке возле окна высокого парня, смотрящего на Шона круглыми зелеными глазами.
– Не стоит так пугаться, дорогой друг. Я вовсе не пытаюсь причинить тебе вред, да и никогда не пытался. Разве что… чуть-чуть, – незнакомец бросил нервный смешок, растягивая пухлые губы в высокомерной улыбке. – Но знай: если это и так, то я не специально. Ладно. Хватит бессмысленных разговоров! – он вскочил с койки, продолжая отвратительно улыбаться. – Ведь гостей не принято встречать вот так! Пойдемте же! Угощу вас чаем. Ах да, – парень изобразил огорченный и озадаченный вид, – боюсь, что все мои запасы уже кончились.
Шон продолжал стоять там же, не спуская глаз со странного, казавшегося ему сумасшедшим незнакомца. Все стало совсем непонятно. Где же его друг? Кто это такой? А странный парень все продолжал; похоже, сейчас он крайне доволен собой, гордится своими ораторскими навыками либо актерской игрой – в зависимости от его адекватности, которая сейчас ставилась под сомнение.
– Представляешь, я видел вас вчера! – он говорил это с заметно наигранным восторгом, словно стараясь сдержать очередной смех. – С тобой же была… Ах! Вот она! – он заглянул за Родригеса, увидев там стоящую с таким же испуганным и удивленным лицом Розу. – Вы же Роза, да? Не спрашивайте, откуда я знаю, – затем незнакомец приставил ребро ладони ко рту, изображая шепот. – На самом деле я просто подслушал ваш разговор при входе в больницу. Вам стоит быть тише, – он снова криво улыбнулся. – Но позвольте сделать вам комплимент: у вас замечательный голос, правда.
Наконец набравшись смелости и немного придя в себя, Шон грозным, недовольным тоном перебил говорящего, но голова была загружена настолько, что позабылась всякая грамотная речь, а изо рта вылетали крайне глупые фразы:
– Ты кто вообще такой? Объясни, что ты здесь делаешь? – у Родригеса не оставалось ни единого сомнения по поводу психического здоровья его собеседника.
– Шон… Шон, – приговаривал сумасшедший, – оказалось, ты так вспыльчив, зол и нетерпелив. Это огорчает меня, правда, – на сей раз он сделал вид плачущего ребенка, надув губы еще сильнее, отчего они становились похожи на два воздушных шарика, – пожалуйста, пойдем на первый этаж. Здесь солнечно и невыносимо душно, я хочу свежести.
Незнакомец направился к выходу из кабинета, но Шон схватил его за воротник, еще раз удивившись его высокому росту:
– Сначала скажи, кто ты.
– Родригес! – воскликнул парень осуждающим тоном. – Отпусти меня! Это бескультурно! Ты нетерпелив! И полный эгоист!
– Я уже достаточно натерпелся, больше не собираюсь, – он отпустил незнакомца резким движением.
– Вот и славно, – пробормотал тот с довольным лицом. – Пойдем за мной. И ты, Роза, – своими глазами он точно прожигал ее, заглядывал в самую душу, – пойдем с нами.
Шон и Роза посмотрели друг на друга испуганными глазами и отправились следом за сумасшедшим, который на ходу напевал какую-то песню.
– Вот мы и на первом этаже! – воскликнул тот. – Как же мне нравится выходить сюда. Сидеть каждый день в этом душном кабинете – ужас.
– Хватит с меня твоих шуток, рассказывай! Кто ты? Твое это письмо?
– Гм… Да, письмо мое. Я был так рад увидеть тебя пару дней назад в лагере на холме. Тогда-то я и понял, что мое письмо было вручено, – парень остановился, как будто что-то вспоминая. – Ну конечно! Дорогой Шон, дорогая Роза, прошу извинить меня за невежливость. Я совсем забыл представиться! Я, – с гордостью и радостью протягивая руку Шону, кричал незнакомец, – Владимир Орлов! Или просто Вождь.
– Вождь? – переспросил Родригес, всячески игнорируя протянутую ему руку. – Тебе эту кличку в лагере дали?
– Нет, что ты. Я сам ее выбрал, – Владимир замолчал на пару секунд, закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем уже без улыбки и спокойным, твердым голосом продолжил. – Кончилось представление. Так вот, Шон, я понимаю, ты хотел видеть здесь Александра, но сейчас он… занят. Поэтому ты поговоришь со мной. Я знаю, ты хочешь, чтобы я прямо сейчас рассказал тебе о мутациях и бла-бла-бла. Но я говорю лишь правду. Боюсь, привычный нам всем мир уже не вернуть. Тебе, Шон… да и тебе тоже, Роза, остается выбрать лишь два пути: вы можете продолжить выживать, как раньше, в конце концов, умерев от голода либо от “зверя”, если вы понимаете, о чем я. Может быть, смерть героев вам к лицу, но зачем она, когда есть второй вариант? Его я и хочу предложить, – он снова остановился, чтобы вздохнуть. – Вам может показаться это странным, особенно после моего поведения при встрече с вами, но я хочу вам это сказать. Я могу контролировать мутантов. Да-да-да, знаю, звучит… глупо! Но это так. По сути, они – новая раса, для которой я – бог. Эта раса должна со временем полностью уничтожить простых людей, ведь она более совершенная. Они даже умеют прекрасно говорить без звука, а в спектре их эмоций отсутствуют те, что заставляют людей принимать глупые, необдуманные решения, – Орлов говорил это с большой гордостью, точно рассказывая о своем талантливом ребенке. – Но мне все еще мешают люди, которые истребляют этих прекрасных созданий. Эволюция нам подарила таких существ! Мы должны уступить им! Я хочу предложить и вам стать богами. Неужели ты никогда о таком не мечтал? Считай, это мой подарок в честь нашего старого знакомства, о котором ты, вероятно, благополучно забыл, – Вождь взглянул на Шона с неким осуждением, выдавая ледяными глазами тоску таящейся в них обиды. – Такого шанса больше не будет. Так что же, Шон, Роза, вы хотите помочь мне в возвышении новой расы?
Глава 3
Настенные часы глухими щелчками отзывались в кабинете. Сквозь маленькие щели через жалюзи проходил темно-синий свет летней ночи. Глаза всегда так рады мягкому свету, но вовсе не желают на него смотреть, потому столь быстро стараются закрыться и погрузиться в сны. Шон сидел за столом, облокотившись головой на руку, и издавал тихий протяжный храп. Монитор озарял в темноте комнаты его лицо, точно луну на ночном небе. А часы все идут. Время бежит. И тратится оно впустую.
Подбородок медленно сползал с ладони, пока не провалился под собственной тяжестью. Родригес моментально очнулся, сразу же машинально взглянув на часы. Два часа ночи. Похоже, Шону не удалось одолеть жажду сна, напавшую на него несколько часов назад. Первый виновник его поражения – нежный ночной свет, а второй – практически пустая чашка зеленого чая, такого легкого и расслабляющего.
Родригес покачал головой из стороны в сторону, пытаясь взбодриться, и всмотрелся в экран компьютера. На мониторе отображались всякие таблицы с множеством данных и самых причудливых фотографий бактерий. Пару минут Шон бессмысленно смотрел на набор букв и цифр, совсем не понимая суть его работы; отчасти забыв о том, кто он такой. Даже полная бессонница не причиняет столько вреда, гораздо хуже – просыпаться среди ночи, поспав всего пару часов, – самое отвратительное чувство. Голова казалась невероятно тяжелой, при этом ощущалась совершенно пустой внутри. Перед глазами стало настолько темно, что прорывающийся свет из окна полностью исчезал. Жутко хочется пить. Сделав глоток из бутылки с водой, Шону стало только хуже: рот словно загорелся, и странное тепло опускалось вниз по всему телу. Руки напрочь отказывались слушать своего хозяина, отчего каждое движение казалось нелепым. Тем не менее таких движений оказалось вполне достаточно, чтобы щелкнуть мышью и открыть очередной файл. Память начала постепенно возвращаться.
Шон вспомнил о его планах купить сегодня авиабилет до Чарлстона. Он не был в своем родном городе больше года. Все больше и больше времени приходится проводить в России. Все последние исследования, открытия, да, в общем, все, что совершал Шон, – все здесь, в чужой для него стране. Он помнил каждое свое открытие, совершенное здесь, но совсем забыл о том, чем был занят вчера.
Ну конечно! Вот чем занимался Родригес весь прошедший день! На мониторе застыло изображение странного организма, с виду напоминавшего какой-то вирус. Это создание удалось открыть совсем недавно, о чем говорит отсутствие всей информации о нем в компьютере. Пока что все, что известно об этом вирусе, хранится в толстом блокноте Шона, который он носил с собой всюду.
Раздался тихий звук, обозначающий новое письмо на почту. Открыв сайт, Шон увидел письмо от самого нежданного “гостя” – министерства внутренних дел США:
“Шон Родригес, изучив данные о вашем нахождении на территории Российского государства, нами была получена информация о Вашем сотрудничестве с национальными научными исследовательскими институтами России. В связи с растущей мировой напряженностью данный шаг расценивается как предательство интересов своей Родины. Мы вынуждены принять соответствующие меры.
Было принято решение лишить Вас гражданства Соединенных Штатов, а также пожизненно запретить въезд на территорию США. Данные меры являются полностью правомерными, так как прописаны в статье “О сотрудничестве с вражеским государством”.
Все прописанные в этом письме наказания вступают в силу со следующего дня(11.07.2037).”
Голова сильно кружилась. Шон читал сообщение снова и снова, стараясь разглядеть в нем какой-то подвох, малейшую ошибку; он внимательно перечитывал свое имя в поле получателя. В нем все еще жила надежда, что это письмо не для него. Родригес моментально взбодрился, как только осознал все прочитанное. Сон полностью ушел, как бы ни хотелось верить, что все это его проделки. Память, точно назло, предлагала Шону вновь посмотреть на свои родные улицы, города, океан, но только в мыслях. “Что же такое? – думал про себя Родригес. – Неужто тоска по родной земле?”. В этот миг он перестал воспринимать все, что окружало его. Он словно в пустоте, он там, где нет абсолютно ничего. В своих ли он мыслях или просто сходит с ума? Просидев так пару минут, ему все же удалось начать постепенно приходить в себя. Теперь чувство тоски и неимоверной грусти сменялись гневом. Он был зол на всех, но особенно – на самого себя. Теперь уже ничего не изменить, это ему ясно, как никому другому. Но смириться с этим будет нелегко. Шон взял со стола ручку, вращая ее между пальцами, выполняя простые движения, которые должны были его успокоить. Но все мысли направлены сейчас в одно и то же русло, злость все усиливалась, поднималась по его телу, разливаясь огненной кровью по венам. Родригес крепко сжал ручку и что есть силы бросил в стену. Расположившись в кресле поудобнее, он попытался уснуть, но мысли не давали ему покоя. Когда же теперь он снова сможет жить так, как раньше?
Сон так и не пришел. Затаив собственное дыхание, Шон просидел в кресле еще минут десять, наконец вспомнив про бактерию. Взяв со стола толстую пачку документов и желтый блокнот, он вышел из кабинета, тихо захлопнув дверь.
Лаборатория была комнатой с самым современным оборудованием, кучей приспособлений, образцов для изучений и прочих вещей, необходимых ученым. Довольно резкий, в сравнении с коридором, запах реактивов, спирта и растений может свести многих с ума, но Шон настолько привык к этим ароматам, что вовсе не ощущает их.
Родригес подошел к своему рабочему месту, включил микроскоп и взял с кристально чистой полки несколько сверкающих металлических приборов. Разумеется, как и в любой другой лаборатории, чистота здесь занимает чуть ли не первостепенную задачу. Каждый стол, каждая полка, каждый инструмент – все должно сиять. И дело не столько в эстетическом наслаждении (которое, безусловно, очень радует Шона), сколько в безопасности проведения всех опытов и точных результатах всех экспериментов.
С большим интересом Родригес рассматривал в микроскоп необычное создание. Но странное предчувствие не давало покоя. Шону казалось, что он изучает нечто большее, чем простую бактерию или новый вирус. Точно перед ним новый организм, способный существовать наравне с другими, более высшими. Еще раз прокрутив в голове подобную фразу, Шон понял, насколько глупо она звучала. Каждое его движение становилось все более вялым. Голова перевешивала все остальное тело, склоняясь в разные стороны. Мысли смешивались друг с другом, собственная речь в голове теряла всякую связь, становясь похожей на полный бред. Глаза начинали закрываться.
Убрав все оборудование на место, Шон вернулся в свой кабинет, рухнул спиной на мягкий серый диван и практически сразу уснул.
Медленно протянув бледную худую руку Шону, Александр передал ему толстую пробирку, в которой о стенки бился толстый жук.
– Давай попробуем, если мы все правильно определили, эта бактерия обладает свойствами, схожими с кордицепсом.
– Даже хуже, – добавил Шон. – Я уверен, он способен на гораздо большее, если достичь определенных климатических условий.
Волков кивнул глазами, как бы говоря Родригесу: “Ну давай, докажи свои слова”. Шон поместил жука в маленький террариум. Насекомое быстро перебирало ногами в поисках выхода из западни. Родригес, тем временем, взял тонкий шприц, ловко проткнул кожу насекомого и быстро ввел “препарат”. Подключив к террариуму плотные кольцевидные трубки, ученые включили несколько крупных приборов. Те загрохотали и засвистели, точно двигатели ракет. Стеклянные стенки террариума покрывались светлым слоем инея. Приборы показывали очень низкие показатели температуры и достаточно высокий уровень радиации. Достигнув определенного уровня показаний, Родригес отключил приборы, продолжив пристально смотреть сквозь ледяные стекла.
– Теперь осталось лишь дождаться, – с тревожно-радостным оттенком в голосе проговорил Шон.
Жук вел себя довольно странно. Он продолжал бегать по земле в террариуме, но делал это гораздо быстрее, почти что прыгая на каждой ямке. Около его пасти появился крохотный отросток. Волков указал на него пальцем:
– Я же говорил, этот вирус максимально схож с кордицепсом.
Родригес взял второго жука и поместил его в тот же террариум. Зараженное насекомое, заметив сородича, бросилось на него, как на совсем мелкую букашку, впиваясь в него своими челюстями.
Александр и Шон смотрели на все это с полным восторга взглядом. Любопытство охватило их умы. Леденящая кровь ситуация, происходящая прямо у них на глазах, точно шепнула каждому на ухо: “Вы сделали большое открытие”.
******
В зале небольшого ресторана играла тихая классическая музыка. Тончайшие мелодии скрипки сливались воедино с величественными трубами и ловкими нотами рояля. Запах стейков и специй заполнял пространство, постепенно затмевая аромат ярких цветов, расставленных в коричневых вазах на столах.
Среди множества пустых столов одиноко расположилась группа одетых в темно-серые костюмы мужчин, нерасторопно поглощая пищу, поочередно слушая рассказы своих собеседников.
Поставив перед собой чашку ароматного кофе, Александр наконец дождался окончания дебатов по поводу нового сорта искусственных овощей и еще раз осмотрел каждого человека за столом. Он знал ровно половину присутствующих. Ему прекрасно было известно, что новых знакомств в кругу ученых не избежать, всегда придется терпеть неизвестных личностей, какие бы эмоции они ни вызывали.
Дождь прерывисто стучал по окнам. Капли извилистыми путями стекали вниз, где собирались в один крохотный ручей. Последние снежные островки на улице окончательно растаяли, сменившись весенней грязью.
Волков посчитал, что выждал достаточно времени, чтобы завести очередной разговор, тема которого тайно волновала его ежедневно. Да, он рассказал своим коллегам из других городов о вирусе, который они с Шоном открыли в прошлом году. На удивление такой страшный на первый взгляд организм не привлек особого внимания со стороны крупных организаций, да и со стороны общественности в целом. Александр понадеялся, что ему все же удастся заинтересовать кого-нибудь.
Его рассказ занял не больше пяти минут. Этого вполне хватило, чтобы поведать о всем, что он знал о новом вирусе. Выражения лиц большинства ученых отчетливо отображали их скептическое отношение к услышанному. Разумеется, они не считали Александра и Шона сумасшедшими, которым почудилось то, как один жук с аппетитом поедал другого, но верить в такие странные результаты экспериментов им казалось таким же абсурдом.
После еще пары десятков тем для разговоров Волков заметно устал. Поблагодарив всех за компанию, он оплатил свой счет и покинул заведение.
Дождь уже прекратился. Оранжевое солнце застыло между высокими домами, поливая их контуры краской заката. Александр сделал глубокий вздох, чтобы почувствовать аромат сырости, который так приятно одурманивал.
Неожиданно для него из ресторана выскочил высокий, стройный парень. Он бегло отыскал Александра своими большими круглыми глазами и подбежал к нему. Два зеленых яблока точно сверкали на свете солнца и так заинтересованно смотрели.
– Простите, – выкрикнул он на бегу, – мне был крайне интересен ваш рассказ о вирусе. Вы не могли бы поведать о нем что-нибудь еще?
– Я рассказал все, что мне было о нем известно, – Волков, сам того не ожидая, отвечал холодным монотонным голосом.
– Я бы хотел работать с вами, как я могу попасть к вам?
Александр смотрел на парня, у которого, казалось, ярким пламенем горит каждая веснушка на лице, а губы вот-вот расплывутся в дурацкой улыбке.
– Ну что ж… Если так хочешь – пожалуйста.
******
Дрожащая рука судорожно пыталась сорвать с себя металлические цепи. Все тело прожигало от острой боли, оставленной кулаками. Красные глаза заполняли тонким слоем слезы. Пытаясь перевернуться на другой бок, прокатившись по холодному полу, Александр лишь порезал плечо на горстке битого стекла, издав робкий стон. Даже кричать, выть от боли не было сил, да и боль от этого становилась только сильнее.
Он осторожно приподнял голову, осмотрев затуманенным зрением сидевшего на гнилом срубленном пне посреди комнаты человека. Он что-то перебирал у себя в руках, похрустывая костями пальцев. Края его пухлых губ двигались, нашептывая что-то, но Волков не слышал ни малейшего слова: все заглушало его нервное, больное дыхание. Человек медленно поднялся, встав прямо перед страдающим Александром.
– А теперь еще разок. Кто еще знает о нем?
– Шон. Только я и он! Больше никто! – слова вырывались вместе с каплями слюны и крови.
Человек взял со стола листок и ручку, положив их рядом с собой, затем взял маленький ключ, сняв замок, которым удерживались цепи на руках.
– Пиши, – сказал он, протягивая Александру листок и ручку, – под мою диктовку. Ты сказал мне уже достаточно.
******
Шон крайне удивился от такого странного предложения. Мысли о сумасшествии его собеседника снова поднимались из чертогов разума. Родригесу никогда не приходило в голову, что Драуграми кто-то управляет, заставляет их идти куда-то, исполнять самые разные приказы.
Глаза Розы так же шокированно осматривали Орлова. Но, в отличие от Шона, она не только считала его сумасшедшим, но и успела в полной мере возненавидеть этого человека, даже не зная, за что. Девушка словно начала считать его виновным во всем, что случилось в ее жизни, да и в жизни каждого человека. Неужели она верит его словам, верит в возможность подчинения себе мутантов?
– Да что ты вообще несешь? – медленно проговорил с оттенком удивления Шон. Неизвестно, чему он удивлялся больше: полному бреду или бескрайнему простору возможностей.
Орлов продолжал молча смотреть прямо в глаза. Его взгляд был столь противен, высокомерен; лицо выглядело так, словно он уже точно знал ответ Шона, похоже, он даже заготовил текст для дальнейшей беседы.
– Нет, – уверенно воскликнул Родригес. – Нет! Будь оно правдой или ложью – в любом случае нет. Я пришел сюда за другим.
– Шон, я ни капли не удивлен, – его взгляд оставался таким же, от этих жутких глаз было не по себе. – Ты глуп, я знал это, потому и знал, каким будет твой ответ.
На несколько секунд он замолчал. В коридоре воцарилась гробовая тишина.
– Но не забывай о ней, – резко продолжил Владимир, переводя свой безумный взгляд на кипящую от непонятной ярости Розу, стоявшую слева от Шона. – Давай же спросим у нее.
Роза стояла как вкопанная, словно на нее сейчас смотрят тысячи глаз, точно вся планета ждет ее слов, от которых зависит все. Все ждут ее ошибки, чтобы опозорить, или правильного решения, чтобы восхвалить. А она все молчала. Девушка переменилась в лице, былая уверенность, сопровождавшая ее всю жизнь, куда-то улетучилась под гнетом зловещих глаз. Она знала, что хочет ответить, она, как, впрочем, и всегда, уверена в своем выборе, в своей правоте, ни капли не колебалась.
Но не могла… Что-то тормозило ее, точно кто-то невидимый, какой-то призрак закрывает ей рот своей тяжелой прозрачной рукой. Как открыть рот? Как издать хоть малейший звук? Руки начинали дрожать. Ей было страшно, ее ничто так не пугало, как страх попасть во власть кого-то. И сейчас ей казалось, что это вот-вот случится. Она словно билась руками о толстый слой льда, пытаясь прорваться, вынырнуть из холодной воды.
– Нет! – наконец вскрикнула она, прорвав ледяную броню.
Владимир опустил голову, слегка покачав ей в разные стороны, и тихо шепнул себе под нос:
– Глупцы… Вы никогда не думали, почему здесь нет мутантов? Как же так? Везде есть, а тут нет! Что за аномалия? Я и есть эта аномалия. Вы не верите мне? Уже несколько месяцев для меня текут точно годы. Я один управляю всем миром. Я стал Богом. Я могу сказать своим “детям” идти за мной – они пойдут, я могу сказать им остановиться – они остановятся, я для них власть, закон, отец – все, – Орлов снова сделал паузу в своих словах. – Еще пару минут. Они будут здесь, все мои рабы, что находятся рядом, – все сбегутся сюда. Они исполнят любую мою прихоть. Вы упустили свой шанс.
Шон не понимал, верит ли он в слова Владимира. По-прежнему сомневающийся в его психическом здоровье Родригес лишь почувствовал, как сильнее забилось сердце, как внутреннее волнение неизбежно хлынуло на него. Видимо, все-таки он верит в эти слова.
За окном раздался собачий лай. Низкие хрипящие голоса зверей приближались, были уже совсем рядом. Шон в последнее время совсем с ними не ладил, но Орлов, похоже, заволновался еще сильнее. Вождь резко обернулся, словно готовясь принять удар, отбиваться от врага. Роза толкнула Родригеса рукой, намекая, что сейчас удобный момент, чтобы сбежать либо атаковать. Но по ее взгляду было ясно: она предпочла бы первый вариант, более надежный.
Не успели они договориться насчет дальнейших действий, как в здание вломилась стая собак, резко выпрыгнувших на Владимира. Орлов закричал, точно дикий зверь, загнанный в угол, которому только и оставалось, что рычать на своего врага, пытаясь запугать его в предсмертной атаке. Он пытался откинуть собак в разные стороны, бить их всем, что только мог найти на полу. Розу и Шона собаки даже не замечали или просто вовсе не интересовались ими. Бой постепенно переходил в другую часть коридора.