Павел Сергеевич Бутяев
Племя
Эпилог
Укрывшись в тени толстого дерева, я окинул взором просторную поляну, за которой виднелись поросшие лозой скалы. Прислушиваясь к шуму ветра, шелесту травы, я медленными шагами, пригнувшись, подошел к другому дереву. На меня падали его красноватые листья, щекотали мое лицо, а я боялся убрать их, чтобы случайно не дернуться и не спугнуть добычу.
Животное спокойно, без всякой спешки ходило по низкой, цвета ночного неба траве. Задержав дыхание, я натянул тетиву и поразил животное точным попаданием в голову. Не издав ни малейшего звука, оно рухнуло на землю. Хотел я было встать из укрытия, как передо мной, совсем недалеко, появился он. Белая с синими узорами шерстка оказалась такой чистой, рога серебряного цвета, словно корона, величественно украшали его образ. Опустив свою гордую голову к земле, он принялся поедать растения, порою закрывая черные глаза. Я впервые видел этого оленя и всегда думал, что существовал он лишь в сказках и рассказах других охотников. Я поднял свое оружие и приготовился стрелять, планировал свой выстрел так четко, чтобы уж точно поразить цель. Но вдруг отец положил мощную руку на мой лук и опустил его. Он посмотрел мне в глаза без обычной для него строгости, а даже понимающим и очень глубоким взглядом.
– Но… Это же лунный олень! Я хочу его в нашу коллекцию!
– Нет, – басом отвечал отец.
– Но почему? Это же такая редкость.
– Ты прав, это большая редкость. Именно поэтому мы и отпустим его.
– Зачем? Это же всего лишь животное?
– Как и мы. Мы все всего лишь животные. Научись быть милостивее с ними, тогда и природа будет милостива к тебе.
– Хорошо, я понял.
– И еще. Запомни, убийства – верный путь к смерти. Наша история закончится тогда, когда кровь будет проливаться реками.
Я кивнул и, еще раз взглянув на оленя, отдал оружие отцу. Развернувшись, мы пошли обратно, спустились в ущелье, где напились холодной горной воды. Небо было сегодня особенно чистым, и свет звезды казался таким нежным, каким бывал лишь на рассвете. Я слышал где-то вдалеке пение птиц, журчание воды и шелест травы, а в голове все слышались слова отца. Я не верю. Я не верю, что кровь будет проливаться реками. Кем же мы должны быть, чтобы допустить такое?