Павел Сергеевич Бутяев
Племя
– Как у тебя еще совести хватило крутить ими прямо под моим носом? – кричал Павел. Он присел на корточки, приблизившись к лицу вора. – У нас в госпитале два человека при смерти! Из-за тебя! Из-за того, что ты, паскуда, украл наши последние запасы! – крича, брызгал слюной. – Ко мне постоянно врачи подходят, – обратился командир уже к публике, – твердят, мол, нет больше антибиотиков, а народные методы уже не помогают. Я все думал, как это так? У нас же целая пачка была! – он вновь дико посмотрел на мужика. – А оказалось, у нас тут завелся…
Все молчали, не могли вымолвить и слова. Вор дрожал, глядел подбитыми, наполненными кровью и слезами глазами, пытался что-то сказать в свою защиту, но вместо речи из уст вылетали невнятные мычания. Павел молниеносно поднялся, направив ствол пистолета на мужчину.
– Не стреляй! – рыдал тот. – Я все скажу! Я скажу, кто мне заплатил за это, хорошо заплатил! Только не стреляй!
– Да что ты мне сказать можешь? Что ты двух наших прямо сейчас похоронил? Я это и так знаю. Вот только патроны мне на тебя жалко тратить, – Березин повернулся к стоявшим позади него охотникам, нервно смотрящих на всю эту ситуацию, и уже тихим, спокойным, присущим ему голосом приказал. – Вешать.
Два громилы сразу вырвались из толпы, схватили за плечи вора и поволокли прочь. Все посетители переглядывались, слушая визги вора и наблюдая за попытками вырваться из рук охотников.
По лбу Павла стекала капля пота, то ли от драки, то ли от гнева. Он подошел к Розе, подбирая со стола меховую шапку:
– Что-то нужно будет – придешь в Оружейное. Здесь нам уже не поговорить, – тактично указал на смотрящую в их сторону толпу.
Девушка лишь одобрительно кивнула и вслед за ним выскочила из заведения, в первую очередь жадно вдохнув свежий, холодный воздух.
Когда Шон высунул голову из палатки, перед ним оказалась довольно странная и непонятная ему картина: два охотника вели, похоже, третьего, поочередно стукая кулаками ему по макушке. Сзади их догонял один из охотничьих командиров, крепко сжимающий в руке оружие. Родригес хотел было узнать, что происходит, но в последний момент решил не лезть в чужие дела.
Следом за толпой из деревянного здания вышла Роза; остановилась, закрыла глаза, подняв голову к небу, глубоко дышала приоткрытым ртом. Лицо ее выражало полное непонимание, неуверенность. Слегка дотронувшись кончиками бледных пальцев до своей розоватой щеки, она пошевелила тонкими губами, беззвучно сказав себе что-то. Краем глаза заметив приближающегося Шона, девушка повернулась к нему, иногда смотря на волочившуюся вдали толпу охотников. Родригес сразу поинтересовался, что случилось, но Роза продолжала молча хлопать глазами, постоянно переводя взгляд. Все так же молча, не проронив ни слова, она направилась к палатке, оставив Шона одного.
Озадаченные и испуганные лица людей в трактире заставили Родригеса отказаться от опросов насчет фотографии. Он попросил у человека за барной стойкой маленький стакан воды и, опустошив его, срочно покинул здание. Лучше опросить знакомых ему людей, но кроме Язычника таковых не было. Владимир-Перун не из тех охотников, что дни и ночи проводит, сидя за стаканом и закуской. Если он не на посту, значит, тренируется в Оружейном. Шон еще не бывал в том районе поселения, но, по рассказам местных, там все не особо отличается от “истоков”. Еще раз взглянув на снимок, Родригес направился в другую область деревни.
С высокого деревянного столба свисала крепкая толстая веревка, завязанная петлей на шее бывшего охотника. По его опухшему лицу стекали обильными ручьями слезы, падая с подбородка на землю. Павел смотрел то на него, то на ходивших вокруг места казни помощников.
– Да ты понимаешь, – всхлипывал мужчина, – и так у меня здесь нет никого и ничего, а ты еще и жизни меня лишить хочешь.
– Ты лишил деревню уже двух жизней, – холодно и безразлично ответил Березин. – Твоя, по сравнению с ними, не стоит и гроша.
Вор что-то бубнил, постоянно заикаясь, хрюкая. Наконец командир резко повернулся и твердым, решительным тоном издал приказ: “Исполнять!”. Виновный сразу завизжал что есть сил, сужая покрасневшие глаза. Один из охотников подбежал и сильным ударом ноги отбросил стул из-под ног вора. Именно в этот момент подошел Шон. Он удивленно, хоть и без какого-то сожаления, смотрел на происходящее. Повешенный мерзко и еле слышно кряхтел, его кожа заметно побледнела. Даже Родригес ощущал частое сердцебиение и тяжелое, прерывистое дыхание. Вор пытался открыть рот, глотнуть хотя бы маленький поток воздуха, кривлялся от ужаса. Через мгновенье, которое, наверное, длилось для него вечность, он замер, склонив голову набок и оттянув носки, точно кто-то нажал на кнопку выключения его механизма.
Такие уж порядки в поселении. Виноват – отвечай. А за то, что сделал этот мужчина, даже такой смерти было мало.
Павел повернулся к Шону и, словно так и хотел поговорить с ним, целенаправленно подошел к нему. Перед глазами Родригеса все еще была эта страшная картина казни. Такое не забывается никогда.
– Это ты тут новая личность? – спросил Березин, хотя сам прекрасно знал ответ. – Вряд ли ты сюда пришел просто так. Иль на суд посмотреть захотелось?
– Мне нужен Язычник, – нервно выговорил Шон, заглядывая за командира, где охотники уже волокли мертвого вора.
– Боюсь, придется тебя разочаровать. Владимир, как только проснулся, ушел на охоту. Сказал: не ждать его до заката, – Павел немного помолчал, а затем продолжил. – А зачем он тебе?
– А-х… Уже не важно. Хотя, может вы сможете помочь, – Шон расстегнул рюкзак и достал оттуда уже почти разряженный фотоаппарат и показал фотографию командиру. Тот сначала внимательно приглядывался к каждому пикселю, а потом нерасторопно выпрямился и посмотрел прямо на Шона.
– Вы сговорились сегодня? – Родригес не понял, о чем идет речь, и немного нахмурил брови. – Ко мне с утра твоя подруга подошла с просьбой, теперь ты; да еще и оба с запросами о всяких местоположениях. Я похож на географа? – указал пальцами на себя Павел. – Все, что могу тебе сказать, – на фотографии, похоже, один из заброшенных домов на берегу реки к северу отсюда.
– Погодите, – перебил Шон, – Роза вас о чем-то спрашивала?
Березин приблизился к Родригесу на шаг и пристально посмотрел в его глаза.
– Узнайте это лучше у нее самой.
Шон незаметно кивнул и уже повернулся, чтобы уходить, как вдруг Павел схватил его за руку и тоном, свойственным для военных приказов, сказал:
– Что бы ты здесь ни искал, оно того не стоит, уж поверь. Если тебе плевать на себя, то подумай хотя бы о ней! – Командир указал взглядом в сторону палаток, затем немного помолчал и закончил свою речь. – Если останешься жив – приходи через пару дней сюда.
Пожав друг другу руки, они разошлись по разным направлениям. Шон теперь думал не только о месте, куда ему предстоит добраться, но и о Розе. Что же ее интересовало? Родригес не знал, стоит ли ему спрашивать об этом или дождаться, когда она сама расскажет ему. “По крайней мере, если она это скрывает, значит на то есть свои причины, – думал про себя Шон. – Но сейчас мы в одной лодке, и не стоит ее раскачивать”.
Собрав все необходимые вещи в толстый рюкзак, Шон вместе с Розой отправились на поиски места с фотографии. Один из охотников рассказал им, что самый лучший путь до реки – через соседнюю от города деревню, она безопаснее, по крайней мере, была такой в последнее время.
Вокруг расстилались гладкие луга с высокой травой, редкими деревьями и обломками брошенных автомобилей. Роза молчала всю дорогу, постоянно куда-то посматривая. Родригеса это настораживало. Он не так хорошо ее знает, но такой молчаливой она никогда не была, разве что в момент их первой встречи в городе. Шон пытался выдавить из нее хотя бы пару слов, интересуясь о ее делах, самочувствии, мнении о предстоящем пути, но та в ответ лишь мычала и слегка качала головой.
– Точно все нормально? Почему ты так молчалива сегодня? – не выдержал и поинтересовался Шон, тут же пряча свой неловкий взгляд.
Розе на секунду вновь захотелось покачать в ответ головой, но, осознав, что пора бы сказать хоть что-то, передумала.
– Прости, – тихо сказала она, точно шепнула себе под нос. – Весь день кое-какие мысли крутятся в голове. Я уже совсем запуталась.
Родригесу ее голос показался одновременно тревожным и спокойным. Такое бывает крайне редко, когда две противоположные эмоции овладевают человеком. Именно в такие моменты крайне сложно понимать самого себя, что уж говорить об окружающих. Несмотря на нарастающий интерес к неизвестной проблеме, Шон решил оставить вопросы и продолжить путь в тишине.
Вдали показались несколько маленьких кирпичных домов и одно здание с высокой башней, напоминающее церковь. С белых стен толстыми кусками отваливалась краска, некоторые выбитые окна были забаррикадированы. Остальные дома практически не отличались от тех, которые Шон видел в прошлой деревушке. Одно единственное исключение – это поселение выглядело чуть современнее. Дорога заасфальтирована, присутствуют тротуары, очень маленький парк, в центре которого пустовал огражденный клочок земли, где некогда, похоже, находился памятник.
– Наверняка можно попробовать залезть к куполу, – предположил Шон. – Пойдем посмотрим.
Распахнув широкие деревянные двери, они вошли в помещение, полное мусора и перевернутой мебели. Каждый новый шаг сопровождался хрустом разбитого стекла на полу, точно снег. В другой маленькой комнате с выбитой дверью спускалась деревянная хлипкая лестница. Ее вид вселял недоверие и страх, но выбора не было – Шон осторожно ступил на первый порожек, начиная медленно подниматься на самую высокую точку деревни. Роза решила воздержаться, ведь ей казалось, что такого частого использования эта лестница точно не выдержит. Тем временем Родригес уже взобрался на вершину церкви. Перед ним открывалась совершенно другая картина, которой не видно с земли. Пустые поля уходили далеко, резко прерываясь лесополосами; немного дальше от деревни виднелись густые заросли небольшого леса, в самом сердце которого изгибами плыла река – это, похоже, то, что нужно; крепкие деревянные стены Новоземелья уже превратились в маленькую точку вдали. Светло-серые облака медленно плыли по небу, порой перекрывая солнце. Еще несколько секунд Шон просто стоял и смотрел свысока на эту картину. Но уже пора идти. Снова.
Спустившись, Родригес увидел, как Роза мельком осматривает разбросанные книги; порой, просто взглянув на название, она выкидывала книгу обратно, снова приступая к поискам. Шон опять вспомнил слова Березина. Роза спрашивала его о каком-то месте, значит сейчас она, скорее всего, ищет книгу, связанную с тем местом или картой. Она все еще не раскрывала своей тайны, это не могло не расстраивать Шона, не интриговать его. Надежда была на то, что рано или поздно Родригес услышит правду и без своих допросов, но, похоже, пока что еще рано.
– Да, – немного напугал Розу Шон, неожиданно для нее начав свою речь. – Мы правильно идем, река в той стороне.
Роза вновь молчаливо кивнула, переводя дыхание от резкого появления Родригеса у нее за спиной.
– Ты меня, конечно, извини, – продолжил Шон, снова заметив ее молчание, – Но что с тобой сегодня? Ты не была такой вчера, да вообще ты такой не была с момента нашей встречи. Что произошло?
– Да ничего не произошло, – она пыталась скрыть немного возмущенный тон, – просто… Не в настроении, у меня такое бывает, – на секунду выдавила из себя подобие улыбки и снова вернулась к просмотру книг.
Родригес ничего не ответил, лишь сказав, что будет ждать ее на улице, и вышел из здания.
Облокотившись обеими руками на деревянный забор, Шон вглядывался в далекие равнины, иногда прерывающиеся одинокими деревьями. Порой он оглядывался назад, чтобы проверить, не идет ли Роза. Сзади послышался скрип тяжелой открывающейся двери; девушка, вновь опустив голову, медленно подошла к Родригесу. “И снова молчит”, – подумал в голове он. Она и впрямь молчала. Положив обе руки на маленький деревянный столб забора, она только глубоко вздохнула, немного вздрогнув от свежего воздуха. Шон поднял голову кверху, прямо на небо, и начал:
– Ты никогда не задумывалась о том, каким наш мир стал? – Роза посмотрела на него непонимающе, как на сумасшедшего. – Нет, я сейчас не про очевидное. Да, мутации, болезни, прочие итоги войны – все это мы видим постоянно, постоянно обсуждаем это, но я сейчас говорю о другом: ты обращала внимание на людей? Ты видела, какими стали их мысли, их речь, их действия? Может быть, это и есть настоящие мы, а в прошлом нами управляли правила этикета и жизнь в цивилизованном обществе? – Шон ещё раз посмотрел в сторону поселения, где они были несколько часов назад. – Может быть, такая жизнь пойдет на пользу. Хотя… Что я несу?
– Знаешь, – отвечала она, так же глядя в небесную высь, – в чем-то ты прав.
– Раз уж я прав, тогда должен высказать еще кое-что, – теперь Родригес повернулся и посмотрел на Розу. – В нашем новом мире главное – честность. Так скажи правду, – он смотрел прямо ей в глаза, – Для чего ты здесь?
Глаза Розы замерли, две неподвижные жемчужинки казались неживыми, продолжая непрерывно смотреть в одну несуществующую точку. Бледные веки закрыли ее взволнованный взгляд. Она не хотела врать Шону, он многое сделал, да и готов сделать для нее, она в этом была уверена. Все равно правда рано или поздно стала бы ему известна, уж лучше это скажет сама Роза.
– Я ищу свою сестру, – ее голос дрожал, но скорее не от страха, а от досадного, неловкого чувства, словно ее прямо сейчас опозорили, раскрыли обман. – Она в одном из лагерей, я хочу ее найти, но в одиночку… Это невозможно, – Роза посмотрела на удивленные глаза Шона и сразу же поправила. – Нет-нет, не подумай, я не использую тебя, клянусь. Я только лишь нуждаюсь в чьей-то поддержке.
Их разговор прервал странный, немного жутковатый звук из небольшого дома, что стоял прямо перед ними. Родригес потянулся рукой к кобуре, обхватив рукоять оружия. Не торопясь, стараясь издавать как можно меньше шума, он шагал по мокрой от дождя траве, приближаясь к деревянной постройке. Шон уже держал доставшийся ему по печальным обстоятельствам револьвер прямо перед собой, осторожно потянул ручку двери на себя, в первую очередь направляя в помещение дуло оружия. Все отчетливее слышалось тихое шептание, которое изредка менялось на хрипы и стоны. Родригес сделал шаг в коридор, резкими движениями головы осматривал каждый угол. Помещение оказалось пустым, только несколько побитых посудин и рваная одежда хаотично были разбросаны по полу. За другой дверью оказалась кухня, от которой осталась лишь газовая плита и стол, упавший на одну сломанную ножку.
Осталась последняя дверь, за которой уже так четко слышны издаваемые человеком звуки, что порой можно отличить обрывки слов, зацикленных, словно заевшая пластинка. Шон резко открыл дверь, направляя револьвер прямо перед собой. Ему и стоявшей позади него Розе открылась картина, отвратительная и жуткая: человек, видимо, далеко не в своем уме, сидел, прижав колени к подбородку, качался, точно маятник, и все шептал себе под нос что-то. “Пришло оно, – слышался его хриплый голос. – Племя. И будет повержен наш враг”. Он повторял одну и ту же речь раз за разом. Шон почувствовал, как Роза слегка дотронулась до его плеча и тихо шепнула на ухо: “Смотри”, – она указала на изрисованные в странные символы стены. Это был тот знак, который Шон увидел в первой деревне, – измененная буква “П”. И вся комната была в этих символах, не только стены. Пол, потолок, окно, дверь – везде красовалась эта загадочная буква.
Сумасшедший продолжал качаться и шептать бредни. Похоже, он даже не заметил гостей или просто не считает нужным реагировать на них. Шон немного наклонился к нему и потянулся рукой к его коленям.
– С вами все в порядке? – медленно спросил Родригес. – Вам нужна помощь? – как только рука Шона докоснулась до сумасшедшего, тот резко вскочил, оттолкнув ногами Родригеса. Человек поднялся. Его лицо было испуганным, покрытым синяками и ссадинами, один глаз заплыл кровавой пеленой, а другой – мутно-белый, без зрачка, словно подверженный катаракте. Мужчина совсем исхудал, его тело было похоже на обтянутого кожей скелета; похоже, он давно никуда не выходит, только сидит здесь и бормочет странную речь. Его ноги подкосились, и он упал на колени, издав короткий звонкий стон.
– Убирайтесь! – кричал он, хотя голос звучал совсем обессиленным. – Племя здесь! Племя сильнее! Да победит племя!
Шон поднялся с пола, облокачиваясь на стену, к которой он отлетел после сильного удара этого тощего человека. В голове Родригеса никак не укладывалось: этот мужчина совсем исхудавший, одни кости, но как ему удалось нанести такой сильный удар, что у Шона даже потемнело в глазах? “Неужели это еще один вид мутаций? Одно понятно – этот человек точно нездоров”.
Сумасшедший все хлопал испуганными глазами, тяжело вздыхая, как после пробежки. Шон попятился назад, схватил Розу за плечо и выбежал с ней из дома.
Они отошли подальше, переводя дух. Роза прикрыла одной рукой лоб и закрыла глаза.
– Не знаю, что он имел в виду, – высказалась она, – Но звучало это очень пугающе.
Шон лишь слегка кивнул, согласившись с мнением. Он снова испытал это необычное, но очень противное чувство, сравнимое с тем, что он ощутил, когда избавлял от мучений того парня в городе. Мерзость, вызванная собственным бессилием против судьбы, осознание предрешенности человеческих жизней. Нужно было снова продолжать дорогу, но после такого идти просто не было сил. Вся новая жизнь основана на долгой, изнурительной дороге, с которой ни в коем случае нельзя сходить, чтобы не заблудиться в неизвестности.
До леса, где, предположительно, находилось место с фотографии, оставалось около километра. Погода немного испортилась: солнце совсем скрылось за темно-серыми с синими отблесками тучами, ветер наклонял тонкие деревья, шелестел травой.
– Так, насчет твоей сестры, – неловко сказал Шон, – как ты собираешься ее искать? Где?
Роза мельком взглянула на идущего рядом Родригеса, набрала воздуха, дабы что-то сказать, но неожиданно для нее самой задумалась. Она никак не могла осознать, что ей практически ничего не известно. Порой Роза даже сомневалась в реальности всего происходящего. Ей, как первоклассному писателю, вся мировая и ее личная ситуация казались бредовым сном или банальной выдумкой какого-то автора, что вершил их судьбу пером. Но, когда свежий, холодный ветер ударял ее по лицу, она приходила в себя. “В конце концов, не может быть такого, чтобы не было никаких шансов, – все думала Роза. – Тот же Павел, он подтвердил, что здесь есть лагерь”. Ей в голову приходила мысль о том, что этот лагерь, про который говорил Березин, может оказаться очередной деревней, вроде Новоземелья, коих сотни; вероятно, Павлу просто не было известно о существовании других. Что знал – то и рассказал. Роза пыталась выбросить из головы именно эту подлую мысль, но она, точно волна, снова и снова выбрасывалась на берег размышлений.
– Я узнала от охотников про нужный мне лагерь. Когда мы будем близко, я направлюсь туда.
– Ты так уверена, что это именно нужный тебе лагерь? – в ответ Роза лишь кивнула. – И далеко он?
– Нет, – ей пришлось соврать, хоть она и хотела быть с Шоном максимально честной, – вовсе не далеко, – вновь она замолчала и на секунду посмотрела в другую сторону, – средне.
Родригес понятливо, продолжительно промычал, как бы сказав: “Ясно…”. Тем временем расстояние до леса значительно уменьшалось с каждым шагом. Голые деревья возвышались прямо возле дороги, постепенно уходя вдаль. Роза и Шон свернули с асфальтированного участка на проселочную дорогу. Их ноги вновь стали тонуть в сырой грязной массе, в которую превратился путь после долгих проливных дождей. Иногда Родригес прислушивался, пытаясь понять, уловил ли он тихий шум текущей воды, или этот звук издает мокрая земляная каша под ногами.
Спустя несколько метров труднопроходимого пути они все же вышли к берегу небольшой речки. На побережье росло что-то вроде камыша, только чуть больших размеров, а вместо зеленых листьев – светло-розовые. Что же это, если не очередной мутант? Розу данное растение привлекло не меньше Шона, но если Родригес рассматривал это с точки зрения науки, биологии, с озадаченным и печальным взглядом, то у Розы в этот миг был исключительно писательский взор, ее удивляла неописуемая красота и завораживающая неестественность, словно это растение вовсе не с нашей планеты; Роза, как и любой другой писатель, в подобной ситуации желала только двух вещей – карандаша и листок бумаги. Привычка записывать удивительное осталась с ней до сих пор. Раньше, когда Роза целиком и полностью уходила в написание очередной истории, она не могла просто так проходить мимо самых обыкновенных явлений, вроде грозы или яркого звездного неба, ей обязательно нужно описать это так, как она видит, или, в крайнем случае, сфотографировать, чтобы не забыть. Когда она увидела в руках Шона свой фотоаппарат, ей стало немного не по себе, но решила не говорить ничего, посчитав, что вызовет подозрения в том, чего не совершала.
Через реку проходил один единственный деревянный мост, треснутые доски которого расходились в некоторых местах, образуя широкие щели прямо над водой. Как только нога ступила на ненадежную постройку, раздался протяжный тонкий скрип, плавно переходящий в еще более противный треск. Краем глаза Шон увидел выпрыгивающих по очереди из воды рыб и остановился, чтобы рассмотреть существ внимательнее: довольно массивные размеры, множество бугорков по всему телу, большие красные прыщи, покрывающие рыбу так, что та становится похожа на жабу; два крупных глаза выступали на голове, точно два шарика для бильярда, на этих зловещих белках тянулись ярко-красные капилляры, разливающиеся кровью по всему глазному яблоку, виднелась одна темная точка, вроде зрачка, тонкая, отчего взгляд существа казался злым и безумным; довольно мощные челюсти слегка приоткрывались все время, оголяя короткие, но острые зубы, возле которых, точно змея, растягивалось такое же жало, как и у других мутантов; три огромных плавника еле двигались, но при этом рыба уверенно и ловко перемещалась. Особь, за которой наблюдал Шон, резко погрузилась под воду и исчезла. Только Родригес возобновил шаг, как прямо перед ним над мостом пролетела эта рыба, оскалив зубы, как хищное животное; следом это действие повторил еще один мутант, но на этот раз более удачно – существо ударило скользким плавником по щеке, сбив Шона с ног, из-за чего тот чуть не упал в воду, если бы не Роза, схватившая его за руку. Рыбы одна за другой выпрыгивали из воды, пролетая над мостом, старались вонзить свои жала в жертву, но промахивались. Родригес вместе с девушкой сумели, пригнувшись, добраться до другого берега. Мутанты, похоже, поняв, что их добыча ускользнула, постепенно успокаивались, снова начиная плескаться в речной воде.
Придя в себя, Шон заметил, что прямо перед ними за деревьями виднелись несколько разрушенных домов, среди которых особенно выделялся один, наиболее уцелевший, один в один походивший на хижину с фотографии. Местность выглядела довольно устрашающей, крайне некомфортной: деревья склонялись над тропой, обхватывая друг друга тонкими ветвями, напоминающими худые костлявые пальцы; окруженные таким зловещим лесом дома не вызывали бы доверия даже в спокойном прошлом, когда они были еще заселены. Шон не понимал, разрушились эти постройки от старости или по каким-либо другим причинам, да и данный вопрос не был у него в приоритете. Сейчас Родригеса привлекало только одно сооружение. Хижина, хоть и выглядела старой, на деле оказалась довольно крепкой, стены все еще надежно и ровно стояли, не наклонившись ни на градус; отсутствие окон и дверей сейчас не вызывало удивления либо отвращения. Внимание Розы привлек одинокий пень, в котором был воткнут нож, относительно новый с виду. Шон вытащил оружие из дерева, осматривая лезвие со всех сторон: обыкновенный нож, у охотников, с которыми приходилось идти на медведя, имелись при себе почти такие же. Но, все же, это вызвало тревогу и опасение. Нож выглядит новым, значит, кто-то был здесь совсем недавно. Первая догадка, пришедшая в голову Шона, – это его коллега, оставляя подсказки для Родригеса, забыл забрать свою вещь, которая так и осталась ждать своего хозяина в лесу. В эту версию хотелось бы верить больше всего.
Зайдя внутрь, Шон оказался на месте с фотографии. Да, это определенно именно та самая комната: большое разбитое окно, за которым виднелась река; вот только старые деревянные стены на снимке изначально показались совсем хлипкими, изношенными, не такими, как на самом деле. Возле окна располагался не попавший в объектив фотоаппарата стол, на котором большими буквами неосторожно нацарапана надпись: “Оно ждет тебя в горах, на севере”. Шон перечитал это послание еще несколько раз, затем закрыл глаза и сел на безобразное кресло с торчащими во все стороны нитками.
– Я ничего не понимаю, – его голос звучал то ли растерянно, то ли злобно. – Неужели так сложно дать конкретную подсказку? Сказать понятным языком, а не странными письмами, стихами и вот такими вот нацарапанными подсказками, – Шон нервно стучал кулаком по краю кресла. – Я уже сомневаюсь, что это вообще приведет к чему-то хорошему. Мы идем по совершенно неизвестному пути, мы доверяемся сообщениям, которые может написать кто угодно, – он замолчал на пару секунд, качая головой. – Я чувствую себя наивным ребенком.
Роза присела рядом и только хотела было что-то сказать, но Родригес вдруг резко продолжил, теперь, уже точно, крайне недовольным тоном:
– Да о чем вообще речь? Какие еще горы? Какой север? Я путешественник? Да к черту такое путешествие! На север, говорит, идти, к горам! А если он Урал имеет в виду или Скандинавию? – из него вырвался короткий нервный смешок. – Было бы смешно, если бы не так грустно.
Забыв о том, что хотела сказать, Роза просто поглядывала на Шона, как тот взялся обеими руками за голову и глубоко дышал ртом. Она хотела ему помочь, но знала и понимала не больше самого Родригеса: ее так же удивляли и пугали загадочные послания, она тоже боялась встречи с мутантами. Они не дополняют друг друга, они совсем идентичны в своих способностях, их внутренние миры отличаются только взглядами на жизнь.
– Пошли, – наконец прервала тишину Роза, – нам здесь больше нечего делать.
– Пошли? Куда? Куда мы пойдем, Роза? – протяжным воем кричал Шон. – Ты предлагаешь идти на север? Мы скорее умрем с голоду, чем дойдем. А как же твоя сестра?
– А! Кажется, я поняла: ты хочешь остаться здесь, упасть, когда до финиша остался буквально шаг. Что ж, – Роза проговаривала все таким тоном, с таким выражением лица, что ее эмоции казались смесью злобы, мотивации и подшучивания, – в таком случае можешь остаться здесь, – Родригес удивленно смотрел на нее, хлопая глазами. – Всегда следовал подсказкам, а тут вдруг решил остановиться. Зачем ты тогда начинал? С чего ты вообще взял, что нам нужно на такой далекий север? Не воспринимай все так буквально!
Шон резко поднялся с кресла, опрокинув стоящую рядом стопку книг, специально или случайно – неизвестно. В нем, кажется, кипело все. На секунду Розе даже показалось, что его белая кожа стала розовой из-за гнева.
– Как ты не понимаешь? – кричал он. – Я хотел просто встретиться со своим коллегой, понять природу вируса, помочь победить эту заразу. А что я получил? Сначала на меня напали бешеные собаки, потом мутант, чуть не сожрал медведь, мне пришлось избавлять от мучений молодого парня, несколько дней прожить в каком-то доисторическом обществе, смотреть на гибель обещавшего помощь человека и следовать непонятным подсказкам! – когда он замолчал, в ушах зазвенело от резкой гробовой тишины. Родригес осознал, что переборщил. Уже несколько дней он находился на грани нервного срыва, и, похоже, это произошло. – Прости, – теперь он говорил совсем тихо, а голос слегка дрожал.
Роза только на мгновение закрыла глаза и молча направилась на улицу.
А Шон все стоял в грязной пустой комнате. В одиночестве. Совсем недавно это чувство было ему родным, даже в спокойное время, что осталось далеко позади. Всю свою жизнь Родригес только работал. Его единственный друг – коллега. Его настоящий дом – работа. Именно в лаборатории или в больнице Шон проводил большую часть жизни. И он не скучал, ему казалось, что это даже хорошо, ему не приходится тратить время на общение, это позволяло полностью погрузиться в очередные исследования. Путь, который он шел несколько дней один, не был для него таким большим испытанием. Родригес научился общаться с самим собой, со своими мыслями, и эта способность помогла ему не сойти с ума. Он считал, что лучшего собеседника, чем самого себя, не существует.
Но сейчас, когда он оказался один всего на минуту, его сердце билось чаще, голова отяжелела, как бывает после долгих нагрузок, будь то физических или психических; Шон ощущал, как его пальцы дрожат, точно тонкие листья деревьев колышутся на ветру. Родригесу стало не по себе. Он боялся, что обидел Розу. Нет, он прекрасно понимал, что она никуда не уйдет, ей не пройти весь путь одной, по крайней мере так думал Шон, но им овладел страх того, что отныне она будет считать его извергом и остерегаться, как мутантов. Хотя раньше его совсем не заботило, что о нем думают окружающие. Родригес хотел вздохнуть, но не мог, как будто легких и вовсе нет. Он только приоткрыл рот, открепив друг от друга слипшиеся и дрожащие губы. “Что это со мной?” – спросил он сам себя. Шон медленно побрел к выходу из дома, хотя ему мерещилось, что он бежит оттуда со всех ног.
Роза расхаживала взад-вперед возле сломанной деревянной скамьи, изредка останавливалась и смотрела на серое небо. Вышедшего из здания Шона она даже не заметила или, по крайней мере, делала вид, что не видела. С неба сыпались редкие тяжелые капли дождя, издававшие характерный звук, когда ударялись о тонкие листы ржавого металла, лежавшие возле дома. Родригес совсем сбавил шаг, подходя к смотревшей на падающие капли девушке. Только сейчас она немного повернула голову, чтобы боковым зрением увидеть Шона.
– Решил идти? – спросила она холодным голосом, точно издаваемым бездушным роботом, совершенно безразличным к ответу, как спрашивают незнакомых людей на улице. Шону стало противно от этого тона, но противно из-за себя. Его словно ударило током. Он не может контролировать свои эмоции, свою речь, но, гораздо хуже – он сдается.