Павел Игоревич Коломиец
Один полевой сезон
Ровно через двадцать минут, как и сообщил Борис, Стас отправился в сторону палатки первокурсников, чтобы разогнать всех спать. После этого довольный собой вернулся и уселся за свое место.
– Угомонил? – спросил Борис.
Вместо ответа Стас показал утвердительный жест пальцами рук. Борис удовлетворенно кивнул и продолжил слушать Санька. Тот рассказывал очередную свою удивительную историю из жизни, заканчивающуюся простым тезисом – нет в мире справедливости. Далее Борис сосредоточился на разговоре с Матвеем Юрьевичем, а остальные стали обсуждать завтрашний день. Санек и здесь со знающим видом рассказывал о том, сколько времени им понадобится на разбивку раскопа, сколько на то, чтобы снять дерн,13 и на сколько метров от раскопа следует расположить отвал. Стас стал припираться с ним, сетуя на то, что у Санька слишком наполеоновские планы и что времени понадобится куда больше, нежели тот планирует. Леня и Олег поддержали Стаса, на что Санек обиделся и тут же перевел тему. Казалось, этот человек может болтать без устали долгие часы и ни разу не повторится.
Через некоторое время бутылка закончилась, и Борис попросил принести из его палатки еще коньяка. А поскольку единственным человеком, стоявшим на ногах, оказался Степан, то эта почетная миссия была доверена именно ему. Степан возвращался из леса, где справил нужду, и не сильно горел желанием лазить в чужих вещах. Но отказываться тоже было как-то неприлично, поэтому, открыв палатку, он просунулся внутрь. По совету Бориса включил висящий над входом фонарь, и перед ним предстало убранство палатки их начальника. Борис жил если не по-спартански, то весьма аскетично. У дальней стенки стояла походная раскладушка – точно такая же, как и те, на которых спали работники. Возле нее находился небольшой складной столик, на котором лежали зубная паста и щетка, а также очки, в которых сам Степан Бориса не видел. Возле правой стенки палатки находилось несколько продолговатых предметов, завернутых в брезент и перевязанных ремнями. Что это – судить было сложно, наверное, какой-то археологический инструмент. Возле левой стенки стояли железные полки, на которых лежали различные бумаги, а рядом располагался солидных размеров сундук, закрытый на амбарный замок. На нем стояли три бутылки с коньяком. Вспомнив старую присказку «Пошли дурака за бутылкой, он одну и принесет», Степан предусмотрительно взял две.
– Вот это, я понимаю, начальник склада, – одобрил это решение Борис.
Вторая бутылка придала новый стимул беседе. Археологи будто с цепи сорвались, начали рассказывать о том, чем они занимаются, один другого интересней. Столько деталей! Степан никогда и не думал, что все настолько четко расписано и распланировано у этих людей. Спроси его неделю назад, чем занимаются археологи, он бы представил большую яму, в которой устроились мужички, наперегонки копающие лопатами землю, – все ниже и ниже. А оказалось все иначе. И со слов самих работников куда интересней. Ему самому захотелось проникнуться по полной этой самой археологией. Что-то найти, выкопать, отобрать у земли давно утерянную ценность. Хорошо бы золотую. Пока он думал об этом, к ним подошла Наталья.
– Вечер добрый, мальчишки! Сидите еще? – спросила она приветливым голосом.
– Наташенька, какими судьбами? – обрадовался Борис
– Да мы свернулись уже, завтра день тяжелый, но спать неохота, я к вам пришла.
– Правильно сделала, подходи, присаживайся.
Борис указал жестом на сложенные стулья, лежащие перед входом в палатку, после чего посмотрел в глаза Лене. Тот понял взгляд правильно и отправился за стулом самостоятельно, предложив его Наталье. Та поблагодарила и уселась рядом с Игорем.
– Ничего, Игореш? Потесню тебя?
– Да что ты. В тесноте да не в обиде, – улыбнувшись, ответил он, подвинувшись поближе к Матвею Юрьевичу.
Она сразу же исключительным образом повлияла на собравшихся. В речи уменьшилось количество обсценных слов, да и сама она стала более цивильной. Причем Наталья не казалась какой-то рафинированной особой из высшего общества. Она искренне смеялась порой крепким шуткам, но ни разу не позволила себе высказаться подобным образом. Весь вечер она смеялась, веселилась, рассказывала сама и охотно слушала остальных. Она не казалась здесь лишней, при этом у Степана возникал вопрос: что такая женщина делает среди них? Среди людей, осуждающих молодежь за то, что те неблагодарные едоки и готовых подраться за право руководить в хозке?
Когда Борис указал на то, что время действительно позднее, а завтра тяжелый день, Степан помог убрать все со стола и отправился в свою палатку. Уснул он не сразу, думая, размышляя, мечтая.
Глава седьмая
Первое, что ощутил Степан следующим утром, являлось признаками давно забытого чувства – похмелья. Во рту было сухо, как в адской топке, а голова болела так, будто по ней били молотами несколько первоклассных кузнецов. Но самым неприятным был звук голоса дневального. Пожалуй, сейчас, как никогда прежде, он понимал Стаса, ответившего на громкое «Подъем!» матом. Ну, в самом деле, зачем так истошно вопить под самой палаткой? Да еще стучать чем-то железным? Тем не менее назойливый гость не уходил.
– Подъем! – кричал он.
– Да слышим мы тебя! Уходи бога ради! – раздался молящий голос со стороны Саниной раскладушки.
Мучителю этого показалось достаточно, и он направился к следующей палатке.
– Ненавижу! – с отчаянием простонал Саня.
– Понимаю, – тихо ответил Степан, боясь пошевелиться.
– Я не знаю, где Сергеевич этот коньяк покупал, но я его пить больше не буду, – пожаловался Саня, с трудом вставая с раскладушки.
Степану пришлось повторить те же действия. Тело протестовало против подъема, но выбора все равно у него не было. В палатке были только они вдвоем: Игорь, надо полагать, встал раньше, чтобы приготовить завтрак.
– Я не слышал его будильника, – заметил Саньку.
– Игорь не заводит его. У него природный будильник. Сам иногда не знаю, как он это делает.
– Везет ему.
– Ладно, пошли за водой, чего зря сушняк радовать.
Выходя вслед за Игорем из палатки, Степан придержал полог, поскольку стал свидетелем того, что можно было назвать дежавю. В ответ на «Подъем» дневального, стоявшего возле палатки архаровцев, Стас вновь разразился оскорбительным направлением в адрес того, кого Степан сам хотел направить ровно туда же буквально полминуты назад. Однако в отличие от Лени паренек, которого, кажется, вчера назвали Артемом, не стал терпеть оскорбления.
– За словами следи, – ответил тот Стасу, прибавив к сказанному емкий вульгарный эпитет.
Почувствовав, что надвигается буря, Степан и Санек молча переглянулись и, разом забыв о столь необходимой их организмам влаге, направились в сторону палатки архаровцев. И не зря. Буквально со скоростью гепарда из нее выскочил Стас, одной рукой вцепившись в горло дневального, а второй намечая удар в район левого глаза обидчика. Степан с ловкостью перехватил занесенную для удара руку, а Санек локтем одной руки сбил руку Стаса, держащую паренька за горло, а второй оттолкнул оцепеневшего дневального в сторону. Поскольку Санек метил в локтевой сгиб, то получилось сразу же вырвать бедолагу из цепких рук Стаса. Степан удерживал рвущегося в бой архаровца, а Санек на всякий случай придерживал дневального. Он держался за шею, в том месте, куда ухватился Стас. Стас же не оставлял попыток добраться до него и, как мог, вырывался из рук Степана. Проделай это с той же яростью несколько дней назад, подумал Степан, он бы точно завоевал себе свободу для маневра. Но ни тогда, ни сейчас Стас не сумел вырваться. И это было хорошо. Тогда для него, сейчас – для дневального.
– Сейчас угомонюсь, дотянусь до него и угомонюсь! – с яростью прорычал он.
– Ну ты же сам его послал первым, – попытался направить его на правильный путь Санек.
– Это мое право!
К дневальному от этих слов вернулось самообладание, и он принял стойку со словами «Отпустите его, я ему сейчас покажу его право»! Дело начинало принимать опасный оборот, к тому же из остальных палаток стали выглядывать зеваки, не дождавшиеся команды подъема, но взбодренные разгоревшейся разборкой. Степан жестким движением развернул к себе Стаса и прорычал:
– Стас, угомонись! Ты нормальный парень, но почему с людьми только через оскорбления?! Что этот пацан тебе сделал, что ты его посылаешь? Все по утрам кричат и все стучат в железные миски! А если я дневальным буду? Тоже пошлешь?
Стас не сразу отреагировал на эту тираду, еще пытаясь вырываться, но встретившись со взглядом Степана, оставил свои попытки освободиться. В этот момент, также как в прошлый раз, они сразу поняли друг друга. На каком-то зверином, инстинктивном уровне, что достался им обоим от далекого предка. Стас увидел перед собой реальную силу, которую он уважал, и взгляд человека, олицетворявшего эту силу. А Степан в глазах Стаса заметил эти понимание и уважение, а главное, увидел, что этот паренек ему не враг. Игорь был прав в оценке действий Стаса.
– Я услышал тебя, Степ, отпусти, – ответил он, расслабив мышцы.
Степан перестал держать его, похлопал дружески по плечу и добавил:
– Как ты вообще друзей заводишь с таким характером?
– Да легко, – ответил тот, – у меня в друзьях лишних людей нет. Они или принимают меня, или в сторонке держатся.
После этого он повернулся к еще стоявшему в стойке дневальному, просверлил его угрожающим взглядом и отправился в сторону умывальника. Степан и Санек подошли к Артему, осмотрели шею и, не сговариваясь, разделились. Санек взял в руки железный ковш и половник, служившие дневальному набатом, а Степан отвел паренька в сторону. Он вспомнил его: это был тот самый парень, которого он увидел тогда в университете вместе девушкой.
– Болит? – спросил он дневального.
– Нормально все! Я просто не ожидал такой скорости. Так бы я его по-другому встретил!
– Ну, еще, может быть, представится такой шанс. А сейчас чего после драки кулаками махать? Ладно, идем к Игорю.
Они подошли к кухне, где уже сидело двое рабочих из круга Кувалды, а также Наталья, любезно ворковавшая о чем-то с Игорем.
– Доброе утро, Степ, – поздоровалась она с улыбкой, а потом перевела взгляд на дневального и испугалась:
– Ой, а что случилось?
– Борзый этот из палатки старших напал, – ответил Артем, придерживаясь за шею.
Наталья удивленно перевела взгляд на Игоря, но тот, видно догадавшись о случившемся, успокоил ее:
– Не тот борзый, он про Стаса. Сказав это, он вопрошающе посмотрел в сторону Степана, тот кивком подтвердил и пожал плечами.
– Отморозок чертов, – выругался повар, после чего жестом подозвал к себе Артема, – покажи шею.
Тот подошел к Игорю и Наталье, убирая руку от места, за которое схватился Стас. Игорь внимательно осмотрел его, после чего облегченно сказал:
– Ничего, жить будешь. Считай местным боевым крещением.
Парень недоуменно посмотрел на Игоря, будто бы ожидая, что он расхохочется, примерно так, как это сделал вчера Борис. Но Игорь был серьезен.
– Не переживай, я тоже через крещение прошел, – желая разрядить обстановку, весело сказал Степан.
– Вы серьезно?
– Конечно.
– Зачем вы держите этого психопата?
– Хороший вопрос, – ответил Игорь, почесывая голову, – надо Сергеевичу его задать.
Наталья без улыбки слушала весь их диалог, потом, покачав головой, ушла с кухни. Степану показалось, что она с легкой досадой тихо произнесла: «Мальчишки!». Игорь велел дневальному расставить на столах банки со столовыми приборами, а сам подошел к Степану.
– Ну как ты? – тихо спросил он.
– Голова гудит.
– Ну, это понятно, а так в целом?
– Что ты имеешь в виду?
– Посиделки вчерашние.
– А, ты про это. Ну как. Хорошо посидели. По-семейному, как вы тут говорите.
– На Сергеевича зла не таишь за вчерашний розыгрыш?
– Не таю, но розыгрыш дурацкий.
– Я то же самое ему вчера говорил, но он как упертый – проверить, мол, человека надо.
– Проверил?
– Наверное. Думаю, сам поймешь.
– Куда деваться.
– Ладно, иди зубы чисть, а то воняет, как будто хорька съел вчера.
– Ты не поверишь, чувствую себя именно так.
– Иди давай. Я тебе таблетку от головы поищу.
Степан не стал возвращаться в палатку за зубной щеткой, а первым делом отправился к емкостям с питьевой водой. Там уже вовсю отпивался после вчерашнего Санек, опустошая ковш за ковшом.
– Ух, – издал он, вдоволь напившись, – как будто к жизни вернулся.
– Вернулся, так дай другим это сделать, – сказал Степан, выдергивая ковш из рук Санька и запуская его в воду.
Вода была великолепно холодной и настолько же освежающей. Тем не менее одного ковша было ему мало: он немедленно набрал второй и также быстро его опорожнил, вновь окуная ковш в бак с водой. Трех ковшей хватило, чтобы если уж не вернуться к жизни, то вернуть хотя бы понимание того, что же такое жизнь. Напившись, он оглядел лагерь. Тот постепенно оживал. У умывальника уже образовалась очередь из студентов, возле кухни собирались люди Кувалды, а к самому Степану зигзагами, но спешно приближался Олег. Степан торжественно вручил ему спасительный ковш, тот промямлил в благодарность нечто нечленораздельное и припал к баку с водой. Сам Степан отправился за зубной щеткой и пастой в палатку, по пути встретив девушку, которая вчера возмущалась несоразмерностью эквивалента золотых находок и сгущенки. Кивнув в знак приветствия, он получил реакцию, которой, по правде говоря, не ожидал – девушка демонстративно закатила глаза. Может, прав был вчера Игорь насчет невоспитанности современной молодежи, подумалось Степану.
Почистив зубы и как следует умывшись, Степан отправился на завтрак. Там уже собрались те, кто выполнил утренние процедуры, или те, кто проигнорировал их. Водители, кажется, уселись сразу, только продрав глаза после сна. Стас уже подкатил к Игорю со своей тарелкой, но получил от ворот поворот. Повар не скрывал своего раздражения из-за нападения на студента, Стас же, молча пожав плечами, занял первым очередь за завтраком, время от времени переглядываясь с дневальным, стоявшим недалеко от раздаточного столика. Студенты уселись за своим столом, перешептываясь, наверное, по поводу случившегося утром. Во всяком случае, они то и дело поглядывали на Стаса с неприязнью. Причем девушки, которая постоянно была с Артемом, среди них не было. Неизвестно, знала ли она о случившемся. Также, судя по спокойным беседам остальных обитателей лагеря, сложно было понять – слышали или нет они утреннюю перебранку. Ни Игорь, ни Наталья понятия не имели о ней, когда он привел к ним дневального, хотя лагерная столовая находилась не очень далеко от палатки архаровцев.
Наконец, к столу подошла подруга Артема и уселась с краю скамьи вместе со своими одногруппниками. Те, как сороки, тут же начали передавать ей последние новости, отчего вызвали сперва испуг, а затем и праведную злость. Во всяком случае, она отчетливо читалась в ее глазах, когда девушка смотрела на Стаса. Тому по-прежнему не было до этого дела, и он безразлично ожидал сигнала о начале завтрака. Тот не заставил себя долго ждать, по указу Игоря, дневальный Артем стал снова стучать о ковш половинником, крича при этом «Завтрак!». Он обогнул столовую, стараясь не приближаться слишком близко к Стасу, и подошел к своей подруге, которая тут же схватила его за руки, быстро тараторя что-то. Он стал успокаивать ее, гладя по волосам. Тем временем Стас получивший, наконец, свою порцию макарон с сыром, двинулся в сторону обеденного стола. Но вместо того, чтобы пойти напрямую, обошел стол с другой стороны, демонстративно толкнув плечом Артема.
– Дай пройти, – сказал он с неприязнью.
Тот снова не струсил, пихнув в плечо уходившего Стаса, да так, что из его тарелки посыпались макароны.
– Ты что, широкий слишком? – добавил дневальный, вновь вставая в стойку.
Стас поставил тарелку на стол, а затем попытался вновь нападать на дневального. Ни Степан, ни остальные на сей раз не успели бы помешать ему, остановил его пыл зычный и злой окрик оказавшегося внезапно в столовой Бориса.
– Стоять! – заревел он.
С той же быстрой, что начал свое движение, Стас остановился на полпути к дневальному.
– После завтрака оба ко мне в палатку, – прорычал Борис и встал в общую очередь.
В столовой повисла тишина. Никто не рискнул сказать ни слова. Первой закончила завтракать проигнорировавшая утреннее приветствие Степана девушка. Она решительно встала из-за стола, но была сразу же остановлена Борисом.
– Сидеть, – скомандовал он.
Степан уже ожидал услышать недовольное препирание насчет того, что она не собака, но девушка молча вернулась на место и стала дожидаться остальных с подозрительно безмятежным лицом. Остальные также оставались на местах, пока Борис не поднялся и стал распоряжаться:
– Собирайтесь на раскоп, выход через десять минут. Старшим назначаю Александра Матвеевича Бастрыкина. Мы с Клавдией Ильиничной и Матвеем Юрьевичем подойдем чуть позже, – сказал Борис, после чего обратился к Матвею:
– Матвей Юрьевич, очень вас прошу проводить водителей, расписаться в путевых листах и других документах. А вас, Клавдия Ильинична, прошу проинспектировать камералку. Ну, и жду Станислава Александровича и Артема Андреевича ко мне.
Степан обратил внимания, что Борис имел привычку внезапно переходить на имена и отчества. Он делал это при представлении нового человека коллективу, при переходе на официальный тон и тогда, когда был зол. Сейчас он был, если и не вне себя, то в крайнем раздражении. Видно, почуяв это настроение, никто не стал препираться, и все сразу пошли к своим палаткам. Степан последовал за Саньком. Отодвинув полог и войдя внутрь, Санек облегченно выдохнул и подмигнул Степану.
– Повезло сегодня. Он сдерживается пока при студентах, – сказал Санек, после чего довольно похоже передразнил тон Бориса: «Станислава Александровича и Артема Андреевича прошу подойти ко мне».
– Ну, а что не так? Стас, откровенно говоря, зарвался.
– Согласен. Поэтому Сергеевич так и разозлился. Новички первые дни под запретом, Стас знает об этом.
– Первые дни? А потом?
– А потом – гуляй душа.
– Как в армии, стало быть?
– Не знаю я, как там в этой вашей армии, на полоумного не похожу, чтобы знать, как там.
– Ты меня сейчас так между делом обидеть решил?
– Тебя обидишь. Ладно, чего лясы точить – собирайся на раскоп. Потом быстро в хозку, инструмент выдавать.
– Инструмент?
– Ну, ты у нас вроде заместитель по МТО, как ты сам себя называешь, – с язвинкой ответил Санек, потом хлопнул Степана по плечу и добавил:
– Ладно, помогу: скажу, что выдать.
На раскоп собирались довольно спешно, тем не менее не забыли ничего существенного. Степан выдал работникам все необходимое: лопаты, мешок с огородными совочками, пакеты для находок и кучу других вещей, со слов Санька, необходимых для работы на раскопе. Санек наигранно перекрестился и отправился в палатку Бориса. Вернулся оттуда с плотным синим рюкзаком, переброшенным за спину через правое плечо, деревянным планшетом подмышкой и с каким-то пластиковым чехлом в свободной руке. Степан бросил короткий взгляд в сторону палатки Кувалды и Натальи. Возле нее беседовали обе ее обладательницы. Наталья была немного растеряна, а Кувалда что-то гневно вещала, жестикулируя руками. Она определенно чем-то была недовольна. Но вот чем?
Далее Санек скомандовал работникам выдвигаться в сторону раскопа. Дорога на него проходила недалеко от палатки Бориса, поэтому можно было услышать, как он отчитывает кого-то из парней. Наверное, Стаса, подумалось Степану. Он посмотрел на подругу Артема: она шла, с тревогой разглядывая место моральной экзекуции. С нее Степан перевел взгляд на остальных студентов. Вот теперь можно было говорить, что они знают, куда попали. Яркие и вычурные наряды сменились удобной походной одеждой и обувью. Лишь паренек, которого вчера называли не иначе как попугаем, снова выделился, облачившись, очевидно, в дорогой камуфляжный костюм и шляпу в стиле Индианы Джонса. Он снова вел себя как властелин жизни, по-хозяйски разглядывая окружающих и отпуская в сторону одногруппников советы и комментарии. Это было довольно забавно. Однако архаровцев такое поведение явно раздражало. Особенно Олега. Степан приметил, что Санек встал замыкающим и остановился, чтобы подождать его. Поравнявшись со Степаном, тот подмигнул ему и, улыбаясь, неспешно пошел дальше.
– Кува…лдия, – вновь не сдержавшись и исправившись в последний момент начал Степан, – Клавдия рассерженная какая-то.
– Конечно, рассерженная. Сергеевич, считай, не пустил ее на раскоп раньше себя, оставив за главного меня.
– От этого она так ругалась?
– Конечно, даже Наташку с нами не пустила. Хотя Борзой вон идет.
– Что между ними? Зачем Борис берет ее с собой в экспедицию, если они не в ладах?
– Вопрос хороший, сам не знаю, зачем она ему нужна. Сдается мне, Юрьевич за нее попросил, а Сергеевич отказать ему не смог. Иначе к чему видеть ее мерзкую рожу, ума не приложу.
– А Наташа? – сперва замялся, потом все же решился спросить Степан, – Она вхожа в оба лагеря?
– Лагеря? Лагерь, Степ, у нас только один. Это лагерь Сергеевича. А ты, наверное, имеешь в виду компании? Да, она хорошо общается и с клювдиевскими, и с нами. Понравилась тебе, смотрю.
– Отстань, так спрашиваю, разобраться хочу, что здесь почем.
– Ну-ну. Разбирайся.
– Вредный ты, Саня.
– А то.
Они прошли молча еще некоторое время, затем Степан не удержался и снова задал вопрос:
– Сань, а Матвей Юрьевич какую роль играет в лагере?
– Никакую, – ответил он, – я же тебе говорил. На нем открытый лист и все.
– Ну, ты говоришь, он Бориса за Клавдию попросил, и тот его послушал.
– Сергеевич вместе с Клювдией у него учился в университете. В разные годы, конечно, но учился. Сентиментальность сыграла, наверное. Вопросы по поводу раскопок решает исключительно Сергеевич. Он здесь босс!
Сказанное Саньком не сильно сочеталось с тем образом Матвея Юрьевича, который сложился у Степана вчера во время застолья. По словам парня, Матвей Юрьевич разве что не иждивенец в лагере, польза от которого только в том, что на него записаны официальные документы. Но по теплому приветствию со стороны рабочих и уважительным взглядам во время вечернего «чаепития» нельзя было сказать, что это так. Спрошу, подумал Степан, у Игоря вечером.
Вскоре они прибыли на место раскопок, остановившись на пригорке.
– Ну вот, добро пожаловать на Махаоновское городище, – сказал Санек.
– Это? Городище? – расстроился парень в шляпе Индианы Джонса, кажется, он назвался вчера Витьком.
– Оно самое, – с гордостью ответил Санек
– Но тут же ничего нет, одни кусты! – присоединилась к негодованию нахальная первокурсница.
– Все есть, все под землей. Вам и нужно все это раскопать.
– Все это?! – ужаснулась она.
– Ну не за год, – весело ответил Санек. Кажется, ему нравилась наивность новичков.
– А вы что, вообще ничего не раскопали?
– Почему? Раскопали.
– А где все?
– Что все?
– Ну, дворцы, палаты, хоромы, храмы? Тут же ничего нет.
– Все есть. Все под землей.
Эти слова ввели девушку в легкий ступор. Она не нашлась, что на них ответить.
– Саня имеет в виду, что обнаруженные остатки строений после того, как их откопали, консервируются, то есть закапываются обратно, – пояснил Леня, очевидно, желающий сгладить явное ерничанье Санька.
– А зачем тогда вы их откапываете, если потом опять закапывать приходится?
Не закапывать, а консервировать. Это во-первых. А во-вторых, самое главное – археологические артефакты. Они полностью извлекаются, следы кострищ и фундаменты зарисовываются, а после можно сделать реконструкцию городища. Остальное же, чтобы не попало в руки к вандалам, консервируется. Борис Сергеевич мечтает сделать невдалеке полноразмерную реконструкцию городища, как в Китае и Японии делают. Почему вы это, кстати говоря, не знаете? Как вы целый семестр учили региональную археологию?
– Если бы мы ее учили, – с вызовом ответила девица, – из всех нас зачет только Вика сдала. А мы здесь как крепостные: выкупаем свою свободу и зачет.
– Понятно, – немного расстроившись, ответил Леня.
– А вообще, бедненько все тут, – отметил Витек в шляпе. – Я в Турции был, так ездил на экскурсию в Трою. Ту, что Шлиман откопал. Вот там все есть. И фундамент стен, и башни, и вообще весь город можно посмотреть. Там обратно ничего не закапывают. Все для людей. Не то, что у нас. Троя – это я понимаю.
– А чем тебе здесь у нас не нравится? – переспросил с вызовом Олег.
– Да всем нравится, только не видно результатов труда. Да и мелко тут по сравнению с Троей. Деревня какая-то, наверное, была. Ни замка, ни крепостной стены.
– Так ты на ней стоишь, – рассмеялся Леня.
– В смысле «на ней»?
– На крепостной стене, вернее, на валу.
Студенты, двое рабочих из компании Кувалды и Степан удивленно стали оглядываться по сторонам. Пригорок, на котором они стояли, оказался вовсе не пригорком, а настоящим защитным сооружением. Крепостной вал, надо же. Судя по его очертаниям, городище было вовсе не маленьким. Трою Степан никогда не видел, но по размерам можно было сказать, что здесь тоже в свое время был город откровенно немаленьких размеров.
– Так, разговорились тут. Ну, к раскопу, – поторопил всех Санек, видя, что Вася Борзых направился в его сторону без команды.
Все остальные стали спускаться, а Степан вгляделся в контейнер лесника Гордея. Дверь была закрыта, судя по всему, он или находился внутри, или ушел по своим лесничим делам. Спускаясь и глядя на рабочих, Степан посчитал: их настолько мало, что сама идея отобрать у этого места какие-то артефакты, кажется смешной. Здесь и сотни может не хватить, не то что с десяток работников. Борис в третий день говорил, что рабочих должно было быть в избытке, да и студентов больше. Только должников человека три, а еще пять практикантов сверху. Даже вроде с администрацией университета вопрос решили. Но то ли там передумали, то ли сам Борис ошибся, но в итоге работников вышло сильно меньше. Успеют ли они добраться до этого самого материка?
Санек ни о чем таком не думал, он просто радовался тому, что ему дали покомандовать, и вел работников к дальнему пригорку, оказавшемуся на деле защитным валом. Степан вглядывался в проем между пригорками, являвшимся теми самыми воротами, возле которых им предстояло копать. Далее работало уже воображение, и ему привиделся большой средневековый город, почему-то европейский. Вместо проема в пригорке он представил огромный барбакан14 с подъемной решеткой. Самого термина «барбакан» Степан, разумеется, никогда не слышал, но это не мешало образам города и крепостных сооружений прочно засесть в его мыслях. Каково здесь было много лет назад? Как тут жили люди? Как выглядели? О чем мечтали? С кем дружили и с кем враждовали? Ответить на эти вопросы мог историк. А на такого здесь худо-бедно тянул только Леня. Остальные, как и он сам, – обычные работяги. Хотя, наверное, Санек сможет ответить? Надо будет после работы расспросить его, подумалось Степану.
Наконец, они пришли к дальнему валу и тому месту, что назвали «воротами». Очевидно, что здесь уже явно копали. Справа от ворот находилось несколько впадин, по всей видимости, бывших когда-то раскопами. Они, как и все здесь, заросли полынью. Санек дал распоряжение скосить ее лопатами. Поскольку месторасположения раскопа Санек не знал, площадь для покоса была выбрана довольно обширная. Вася Борзых стал протестовать, мол, это слишком много, но Санек был непреклонен. Таким образом, до самого прихода начальства археологи занимались тем, что работали косарями.
Когда начальство в лице трех мастодонтов местного истфака и с примкнувшими к ним Стасом и Натальей, наконец, прибыло, работа внезапно завершилась. Борис посетовал, что напрасно так много усилий потратили на очищение территории. Раскопы, мол, планируются небольшие. Вася Борзых презрительно сплюнул на землю, как до этого делал Санек при упоминании Дьячкова. Санек сперва выглядел растерянным, но довольно быстро вновь вернул себе расположение духа и сказал, что «лучше перебздеть, чем недобздеть».
Борис сел на складную табуретку, которую нес провинившийся Стас, и велел установить треногу. Он распорядился поместить ее над вбитым много лет назад засохшим колышком и велел Лене встать с длинной метровой складной линейкой у дерева неподалеку. От Саньки Борис потребовал нивелир15, который находился в том самом пластиковом чехле, что Санек вынес из палатки Бориса. Быстро установив прибор на треноге и настроив его, он отдал несколько распоряжений Лене, чтобы тот переместился то ближе к дереву, то дальше от него, после чего приказал сделать на дереве засечку и отметил ручкой что-то в своем блокноте.
Степан никогда не присутствовал при земельных работах, отчего ему было дико интересно узнать, чем сейчас занимался Борис. Сколько же вопросов нужно будет задать сегодня Игорю или Саньку во время перерыва! Борис достал миллиметровую бумагу, наподобие той, что служила Степану для черчения схем во время обучения в техникуме. Поколдовав немного с линейкой и карандашом над бумагой, Борис о чем-то посоветовался с Матвеем Юрьевичем, затем подозвал к себе Санька с архаровцами и стал объяснить им свою мысль. Долгого времени на это не потребовалось, и парни быстро стали доставать из принесенных пакетов деревянные колышки и отмерять на земле рулеткой расстояние, которое будет занимать будущий раскоп. Спешно и со знанием дела они отмерили площадь раскопа, вбили во все четыре угла колышки и натянули между ними веревки, очертив, таким образом, прямоугольник. После чего разделились. Саня, Стас и Олег отступили от левой стороны еще метр и стали отмерять площадь второго раскопа. Леня тем временем вбивал колышки через каждый метр вдоль веревки на первом раскопе. Вскоре у них получилось выделить на земле два прямоугольника, находящихся параллельно друг другу. Саня с Олегом принялись помогать Лене с забиванием колышков по краям одного раскопа, а Вася Борзых со своими ребятами стали проделывать то же самое на другом.
Вот и определили, кто на каком раскопе будет копать, подумалось Степану. Он с интересом наблюдал за действиями парней. Часть студентов также наблюдала за старожилами, а часть беседовала в сторонке о чем-то своем. Как заметил Степан, пристальней всех за работой наблюдала девушка, которая единственная из первокурсников сдала зачет. Нахальная студентка назвала ее Викой. Немного заинтересовано смотрела также подруга дневального Артема, время от времени останавливая не предвещающий ничего хорошего взгляд на Стасе. Тот начал растягивать веревку между остальными колышками, выделяя новые квадраты. В результате этих действий будущие раскопы приобрели вид шахматной доски, с метровой линией-бровкой между двумя ее половинками. Борис сфотографировал получившуюся картину, после чего стал указывать Кувалде и Матвею Юрьевичу на свой чертеж на миллиметровке.