Павел Игоревич Коломиец
Один полевой сезон
Глава восемнадцатая
Прошло еще несколько дней. Жизнь в лагере постепенно стала обыденностью уже не только для Степана, но и для студентов. Весь быт был подчинен ритму: утром все вставали, завтракали, шли на раскоп, после обеда отдыхали и снова возвращались к работе, вечернее время уже уделяли себе. При всей кажущейся обыденности каждый день происходило что-то новое. Это были и археологические находки, и новые откровения, и курьезные случаи, и веселые игры, и все то многое, что делает человека по-настоящему счастливым тогда, когда он избавляется от наносного. Когда нет смысла пытаться строить из себя того, кем не являешься, когда слово и дело не расходятся. В какой-то момент Степан почувствовал, что лагерь действительно представляет собой единый слаженный организм, ту самую семью, о которой шло много разговоров вначале и которой участники экспедиции стали только сейчас. В какой-то момент шутки Стаса стали не злыми, а забавными, Леня оказался не нудным, а разносторонним. Витек не раздражающим, а веселым. Когда он, наконец, перестал изо всех сил пытаться делать вид, что он здесь свой, у него получилось все-таки стать им. Клавдия… Ну, Кувалда так и осталась Кувалдой, разве что кормили даром: ни одного колышка она так и не забила своими кулачищами.
Отношения с Наташей развивались стремительно и уносили Степана в омут с головой до того самого момента, когда пришлось из него вынырнуть. На двадцать первый день пребывания Степана в экспедиции к нему в палатку зашел Борис. Он никогда этого не делал, потому очень удивил Степана.
– Степ, не мне, конечно, тебя жизни учить, – начал было он, а затем замешкался, будто подбирая слова. – Но, знаешь, оттого, что ты устроил себе тут курортный роман, твоя настоящая семья никуда не делась…
Степан с серьезным видом посмотрел на Бориса, пытаясь понять, к чему он это сказал.
– Мне позвонила твоя супруга, Ольга, – продолжал тем временем Борис. – Она тебя потеряла, а ты не только не звонишь, но и находишься вне связи. Будь добр, перезвони ей.
Сказав это, Борис вышел из палатки, оставив Степана наедине с его демонами. Демонами, которых он успокоил, пытаясь убедить себя в том, что все как-то само собой рассосется. Не рассосалось. Хотя Степан убедил себя в том, что «курортный роман», как назвал отношения Степана и Наташи Борис, не будет иметь ужасных последствий, чуда не произошло. Супруга ворвалась в его безмятежную и беззаботную жизнь одним звонком телефона. Степан пытался вспомнить, когда же он в последний раз разговаривал с Ольгой и с ужасом осознал, что это было еще до дождей. Конечно, она тревожится, если не сказать в панике. Но почему она сама не позвонила ему? И тут Степан сделал то, что не делал долгое время – полез в сумку и достал оттуда телефон. Как он и предполагал, тот полностью разрядился. Ближайшая возможность зарядить аппарат выпадала только на вечер, но еще столько времени он ждать не мог и отправился самолично в палатку к Борису. Тот сидел за раскладным столиком и записывал что-то в свой блокнот. Увидев Степана, он понимающе кивнул и протянул ему телефонную трубку.
– Я сказал твоей супруге, что мы все были без связи, так как из-за дождей не могли съездить за бензином и врубить генератор.
Степан мог бы придумать оправдание и получше, но не в этот момент, а потому был крайне благодарен Борису за предоставленную спасательную соломинку. Набрав по памяти Ольгин номер, он прислонил телефон к уху и тяжело дыша, стал дожидаться гудков. Ольга взяла телефон практически сразу.
– Степа! Ты где? Ты как? Я тебя убью! – кричала она сквозь слезы.
– Оленька! Я тут, со мной все хорошо! Мы попали под тайфун, ни у кого не было связи, и только вчера смогли достать бензин для генератора. Телефоны нужны были детям, и зарядили в первую очередь связь начальства и детей.
Степан нарочно назвал студентов именно детьми, чтобы вызвать большее понимание. Внутри его не скребли, нет, терзали кошки! Даже не кошки, а тигры! Самые что ни на есть свирепые! Ольга ничего не отвечала, она просто молча плакала. Степан слышал ее всхлипы и чувствовал себя в этот момент последним подонком.
– Ну, Оленька, ну родная! Ну чего ты!? Ну что со мной могло случиться?
– Все что угодно! Я уже думала, тебя волки съели! Я просила Сережу на тебя выйти, но и он не дозвонился! Я искала номер этой кафедры! Никто не отвечал! Я сама пошла в университет, перетрясла там все! Нашла номер этого Бориса Сергеевича! А что было бы мной, если бы не нашла?! Что?
– Ну, глупенькая моя, я бы позвонил сегодня, когда зарядил бы свой телефон!
– Почему ты не позвонил вчера?! С другого телефона?!
Этот вопрос застал Степана врасплох. Действительно, почему? Благо на помощь снова пришел Борис, указывая жестами, что Степан помогал ему.
– Помогал Борису Сергеевичу, с лагерем! Тут же мужчин раз-два и обчелся! Не мальчишкам же на деревья лазить и канаты тянуть?
– Как я боялась, Степ! Как я боялась! – все не унималась Ольга.
– Олечка, я понимаю! Со мной все хорошо! Буду звонить тебе каждый день!
– Да! Конечно! Звони!
– Ты, главное, не переживай! У меня все отлично.
– Я ночами не спала!
– Спи, спи спокойно! Я сегодня же позвоню!
– Конечно! Обязательно звони! Не заставляй меня больше так переживать!
Когда разговор закончился, Степан с отсутствующим видом передал трубку Борису.
– Какие это ты канаты на деревья тянул? – поинтересовался с легкой усмешкой Борис.
– Понятия не имею!
– А ты молодец, Степ. Вон как брешешь, Саньке фору дашь. Самому не стыдно?
– Ты на себя смотри лучше, вон целое государство за идиотов держишь, – обиделся Степан.
– Да лучше бы ты государство за идиотов держал, а не близкого человека. Даже двух.
– Борис, я тебя уважаю, но ты сейчас не прав.
– В том, что в твою жизнь лезу и жизни учу? Да, пожалуй, не прав. Но я тебя тоже зауважал, и Наташку я люблю и уважаю! Она мне как младшая сестренка. Поэтому и даю совет как человек, в свое время счастье упустивший. Ты определись уже давай. Что для тебя дороже: семья или любовь?
Степан внимательно посмотрел в глаза Бориса. Как интересно он сказал – семья или любовь. Не жена и любовница, а именно семья или любовь. Как верно подмечено. У них с Ольгой не было детей, но от этого они никак не переставали быть единой семьей, тем не менее Степан Ольгу давно уже не любил. Не любил так, как любят женщину. Как жену, как близкого друга, как часть себя – любил, а как женщину – уже нет. В какой-то момент он решил для себя, что любовь и влюбленность – это очень разные понятия. Любовь гораздо больше, нежели влюбленность, и она всегда приходит второму чувству на смену, когда настает момент. Но здесь и сейчас с Наташей он испытывал какое-то перерождение. Ему было вовсе не за сорок – он чувствовал себя восемнадцатилетним мальчишкой, впервые влюбившимся и открывшим для себя это потрясающее чувство. Именно здесь он понял, что ошибался в своей трактовке любви. Если ее можно описать словами, то это не любовь. Само стремление объяснить чувство вместо желания испытывать его здесь и сейчас говорило о его отсутствии. Зачем искать объяснение любви и подбирать для нее слова, когда можно и нужно просто чувствовать ее. Примерно это он и ощущал по отношению к Наташе. Он осознавал, что любит, и видел, что это взаимно. Видел по многим признакам: взгляду, прикосновениям, изменению тембра голоса и самой манеры говорить. Ничего другого ему и не нужно было.
И тем не менее, выкинув Ольгу из головы, он не вычеркнул ее из жизни. Действительность суровым похмельем вторглась в его опьяняющее счастье, с этого момента вдруг показавшееся мимолетным. Ольга была его семьей. Тем, что имело для Степана огромное значение. Именно сейчас эти два понятия – любовь и семья – приобрели почти сакраментальный смысл, но что самое страшное, они не являлись чем-то единым. Степан пытался справиться со своими чувствами, но это у него не выходило. Нужен был голос разума и таковым, несомненно, был Борис, который дал единственно правильный совет – необходимо выбрать одно из двух. Мнение этого человека оказалось очень важным для Степана, поэтому он отогнал мысли о том, что он, взрослый мужик, сейчас словно студент запутался в своих мыслях и чувствах. Наверное, потому что большую часть жизни он прожил с одной женщиной, и был уверен, что так будет всегда. А тут оказалось, что может быть и по-другому. Неудивительно, что его сейчас поучают как пацана.
Борис продолжал смотреть ему в глаза, Степан молчал, поэтому он дружески похлопал его по плечу.
– Давай я оставлю тебя после обеда в лагере? Разберись в своих чувствах.
– А Наташа?
– А Наташу заберу на раскоп.
– Но сегодня же не я дневальный.
– Верно, ты заменишь своего тезку, а он отработает полдня за тебя на раскопе. В твою смену поменяетесь.
Степан кивнул в знак согласия и уже собирался выйти, как Борис снова окликнул его:
– Степ. Завтра приедут люди от благодетеля. Нужно будет встретиться с ними и передать артефакты. Я хочу, чтобы ты меня сопровождал. Они должны увидеть нового человека.
Степан снова кивнул и вышел. Он двинулся в свою палатку и лег на раскладушку. До выхода на раскоп оставалось минут двадцать. Как сказать ребятам, а главное, Наташе, что он останется в лагере, Степан не придумал, но осознавал, что идея Бориса правильная. Лучше ему сейчас не видеть Наташу. К ответу он должен был прийти сам, а Наташа бы отвлекала его, отводя от правильных мыслей. Сам же он пытался разобраться в себе. От этого процесса его оторвал его тезка, зашедший в палатку и предупредивший Степана о том, что он пойдет на раскоп вместо него. По этой причине при сборе Степан так и не вышел из палатки, покинув ее лишь тогда, когда все ушли. Он помыл посуду в теплой воде, заблаговременно поставленной на костер дневальным. Игорь смотрел на него подозрительно, но вопросов не задавал. Степан был ему благодарен за это.
Он вспоминал свою совместную жизнь с Ольгой и потихоньку приходил к выводу, что она была пуста. Ни ярких чувств, ни страсти, ничего такого, что подчеркивало бы ценность этих отношений. Ольга не была для него мотиватором, благодаря которому хотелось бы стать лучше. Он это понимал, а теперь и осознавал. Это не было любовью. Лишь привычкой. Степан долго избегал этого слова, но также как река достигает своего устья, так и он все же пришел к нему. Слово «привычка» стало приговором в этом внутреннем споре, и Степан решил, что должен объясниться с Ольгой. Возможно, даже сегодня. Было несколько тошно оттого, как он столь лживо держался с ней во время телефонного разговора, но звонок застал его врасплох. Теперь, когда он нашел ответ, оставалось только правильно поступить. С этими мыслями он подошел к камеральной палатке. Сегодня на чистке керамики осталась Вика. Степан молчаливым взглядом спросил, может ли он присесть рядом. Вика кивнула – и он разместился на соседней табуретке.
– Почему вы дневалите, дядя Степа?
Степан уже привык к тому, что девушки звали его именно так, и это словосочетание даже перестало его раздражать. Пожалуй, он и был для них эдаким дядькой. Разве, что не милиционером.
– Я поменялся со Степой.
– Степа на Степу? – улыбнулась Вика, кладя чистый кусок керамики на кусок картона.
– Да, как-то так.
– А почему?
– Хотел в лагере остаться.
– Вы с Натальей Семеновной не поругались, надеюсь?
Их отношения с Наташей, как водится в небольших коллективах, практически сразу же стали достоянием гласности даже до того, как стали понятны им самим. Сетовать было не на кого. Трудно скрыть что-то в коллективе, состоящем из восемнадцати человек. Возможно, одной из причин быстрого принятия этих отношений как должного стало отсутствие осуждения со стороны остальных участников экспедиции. Их вспыхнувшие чувства открыто осуждал только Саня, да и то из-за обиды на Наташу, а Клавдия-Кувалдия воротила нос. Как-то даже назвала его «бродягой», когда он попросил ее что-то передать. Впрочем, назвать назвала, но поручение выполнила. Для студентов это было интересно, архаровцы и Игорь по-мужски, поняли, а Васе с его парнями до этого вообще не было никакого дела. Они, в отличие от Степана, занимались тем, ради чего приехали – зарабатывали деньги, трудясь на раскопе. Причем все знали, что Степан женат, но ни разу это не прозвучало ему в упрек. Вика, так и вовсе радовалась за него, по словам Лени. Нешто и вправду нет никакой женской солидарности?
– Нет, с чего ты взяла? – удивленно спросил Степан, немного замешкавшись.
– Я вас не видела вместе весь день.
– Ну, еще не вечер, – загадочно ответил Степан и про себя усмехнулся многозначительности этой его фразы.
– Хорошо! Вы вместе очень мило смотритесь, правда-правда.
– Ну, раз ты так говоришь, – сказал он и задумался – Слушай, Вик. А я ведь дочитал твоего этого Заратустру.
– Ого! Здорово! И как вам?
– Знаешь, я, конечно, не все понял, особенно ближе к концу, но в целом очень понравилось. Не глупый мужик был этот Ницше, хоть и несчастный.
– Вы это поняли по книге?
– И по книге, и другие подсказали. Конечно, мужика жаль. Сойти с ума под конец жизни и врагу не пожелаешь. Хотя есть нечто пострашнее.
– Что, например?
– Сойти с ума в ее начале.
Вика задумалась, приподняв одну бровь, а потом кивнула в знак согласия. Они еще минут десять пообсуждали роман, после чего Степан спросил ее, как развиваются их отношения с Леней.
– Знаете, как-то непонятно. Он то восхищает меня, то раздражает. Вроде бы порой нормальный парень, а как начнет свое сексистское нутро выдавать, так прям, не могу. Все вы мужики одинаковые.
– Пристает, что ли?
– Да нет, пусть пристает, я не против. Он начинает какие-то странные вещи говорить: про семью, про обязанности, про то, что женщина что-то там должна. Какая, к черту, семья? Мне девятнадцать лет, у меня никогда не было парня, и первый же начинает мне говорить, что я уже должна выйти за него замуж и родить ему ребенка.
Степан улыбнулся и ничего не ответил.
– Почему вы улыбаетесь? – возмутилась Вика, – считаете, что я говорю глупости?
– Нет, конечно, – со спокойной улыбкой сказал он, – ты говоришь все правильно. Просто у Лени, скорее всего, ты тоже первая девушка.
– Да, он говорил. И что с того?
– Я боюсь, что попросту он не совсем понимает, как правильно за тобой ухаживать. Леня считает, что все девушки хотят создать семью в любом возрасте, и поэтому часто об этом говорит. Не злись на него, он пытается, как умеет.
– О боже, – закатила глаза Вика. – От кого он набрался этих глупостей? Я современная девушка и хочу построить если не карьеру, то сделать себе имя в науке! Хочу писать научные статьи, публиковаться в заграничных изданиях, зачем мне семья-то?
– Всему свое время. Придет время – поймешь.
– Вот у вас семья есть, вы… – тут Вика осеклась, посмотрев с виноватым видом в глаза Степану, – извините, я не хотела.
– Ничего страшного, Вик, – ответил Степан, все тем же отеческим тоном, но уже без улыбки, – я все понимаю. Я хотел лишь сказать, что всему свое время. Леня поймет постепенно, что ты стремишься не к тому, что, как ему кажется, ты хочешь.
– Но почему он не понимает? Он же старше меня? Я понимаю, а он нет!
– Вы, девчонки, вообще быстрее нас взрослеете, том числе и умом, – снова улыбнулся Степан.
– Вот то-то и оно, вы это признаете, а сами живете стереотипами.
– Ну, может быть. Оставь мне право к моим годам остаться при своих понятиях жизни.
– Ладно уж, чего там. Вы хороший. Вы нам нравитесь.
– Спасибо, приятно. А кому это вам?
– Девчонкам, конечно же! Ну и парни плохо про вас не говорят.
– А про кого говорят?
– А вам скажи.
– Не хочешь – не говори.
– У нас Бориса Сергеевича не очень любят. Какой-то он… не такой, что ли… Не знаю, как сказать.
– Можешь не продолжать.
– Так вам тоже кажется? Я пыталась спросить у Лени, но он лишь отмахнулся, говорит, что он реликт своего времени и таким останется.
– Ну, тут я с Леней соглашусь. Борис, как и все мы, эти самые реликты своего времени. А оно было непростое.
– Ну, не соглашусь. Вы вот – нормальный. Матвей Юрьевич тоже, Игорь и Саня очень веселые. Даже дурацкие Стас с Олегом – и те мне понятны. Как, впрочем, и Василий, Гриша, и второй Степа. А вот Борис Сергеевич какой-то мутный, вроде бы и смеется и шутит, только от шуток его холодком тянет. Я не верю в то, что он веселый и простодушный. Он просто хочет таким казаться.
– Да, ты права, на самом деле он ищет здесь древнее оружие, способное захватить мир!
– Смеетесь?
– Даже не думал, – с деланой серьезностью сказал Степан и отечески потрепал волосы на ее голове. – Вик, Борис Сергеевич такой, какой он и есть. Он смеется, когда ему хочется, злится, когда считает, что для этого есть основания. И делает это не потому, что хочет показаться кому-то веселым, а потому, что к своим годам уже никем и ни для кого казаться не хочет. Он давно про «быть», а не про «казаться». Не простой человек, это правда, ну а кто из нас простой?
Вика понимающе взглянула на него, а затем полезла в пакет за очередным куском керамики.
– Вы долго еще будете здесь? – наконец спросила она после некоторого молчания.
– Здесь – возле камералки?
– Нет. Здесь – в лагере.
– До самого конца.
– Хорошо, я тоже хочу попроситься остаться на август.
– Все-таки не передумала?
– Нет, мне здесь нравится.
– Мне тоже.
Вечером, после раскопа, Степан, как и собирался, открылся Наташе. Она с некоторым беспокойством и в то же время с удивительной сдержанностью восприняла сказанное им, ни разу не перебила и внимательно выслушала все, что он хотел до нее донести. И только после того как он закончил, слегка призадумавшись, наконец спросила:
– Ты хочешь уйти от жены?
– Да, я все обдумал. Это будет правильно. И честно.
– И когда ты хочешь объясниться с ней?
– Сегодня, я же обещал позвонить.
– Обещал, значит, – Наташа смотрела на него внимательно, притом без явных эмоций на лице, так что он не мог понять, что именно она сейчас испытывает.
– Что-то не так, Наташ?
– Да. На самом деле все было не так с самого начала, мы просто позволили себе забыть об этом, отвернуться от этого.
– Ты не хочешь, чтобы я уходил? Ты не хочешь, чтобы я был с тобой?
Она снова промедлила с ответом, в этот раз, отведя взгляд, а потом повернулась к нему с явной решительностью расставить точки над «i».
– Да, я не хочу, чтобы ты уходил от жены! И в то же время я очень хочу, чтобы ты был со мной!
– Как это?
– Давай так, Степ. Позвони сегодня жене. Поговори с ней, но не говори ничего насчет того, что ты хочешь от нее уйти. Это будет жестоко и не по-мужски. Это на тебя не похоже.
– Не по-мужски?
– Ни одной женщине, даже самой мне ненавистной, я не пожелаю, чтобы мужик бросил ее по телефону. Только не так.
– Дело только в этом?
– Пока да.
– Пока?
– Степ, что ты хочешь от меня? Мы увлеклись друг другом, это ясно. Мне с тобой очень хорошо, и я действительно хочу, чтобы ты со мной остался. Но этот звонок твоей жены будто вернул нас в реальность. Не требуй от меня слишком многого. Дай мне подумать.
– И сколько времени тебе нужно?
– День-два.
– Хорошо, – сказал Степан, и отправился к своей палатке.
– Степ, – окликнула его Наташа.
– Что? – спросил он, остановившись, но не обернувшись.
– Нам на это время нужно взять тайм-аут.
– Я это понял.
Степан зашел к себе в палатку и лег на раскладушку, уставившись лицом в потолок. Пролежав в таком положении минут двадцать, он встал, отправился к столовой, где на зарядке был его телефон, и позвонил Ольге. Она была очень рада звонку и не заметила легкого холодка в его тоне.
На следующее утро Борис снова зашел к ним в палатку и напомнил Степану о том, что сегодня он на него рассчитывает. Тот молча кивнул.
– Поговорил вчера с Наташей? – спросил Борис прежде чем выйти.
– Поговорил.
– И как?
– Как видишь.
– Отказала?
– Сказала, что нужно взять тайм-аут.
– Ну, чего ты расстроился-то? Тайм-аут – это именно тайм-аут, а не отказ. Если бы Наташа хотела отказать тебе, она бы сделала это сразу. А что с женой?
– Наташа попросила пока не говорить.
– Мудро. А то мало ли чем этот тайм-аут обернется. – Ты бы уже определился бы.
Это Наташе определиться надо, а не мне, – усмехнулся Степан и вышел.
Когда Степан вернулся на раскоп, оказалось, что за вечер его отсутствия Саня нашел в раскопе золотую серьгу. Итого, по заявлению Бориса, это был самый богатый год на золотые находки за все время работ на Махаоновском городище. Степану захотелось позже уточнить – входят ли в счет находки для благодетеля, или Борис имеет в виду только официальное золото. Так или иначе, Борис предложил это дело отметить очередным праздником завтрашним вечером. Все поддержали его идею вдохновляющим криком. Степан промолчал, ему точно было не праздника. Наташа тоже не присоединялась к общему ликованию и продолжила снимать слой со своего квадрата, даже не обернувшись. Что происходило в эти моменты у нее в голове, было решительно непонятно.
После обеда Борис еще раз подошел к Степану и едва заметно, но оттого не менее многозначительно кивнул. Степан воспринял этот жест как сигнал. Он пошел за Борисом к его палатке. Там их уже ждали Саня и Стас.
– Значит так, пока остальные отдыхают, мы поедем в магазин. Там я оставлю Саню со списками пожеланий и деньгами, а с вами двинемся на место встречи, – тихо проинформировал собравшихся Борис.
– Золото с тобой? – спросил Степан.
– Нет. Золото уже на месте встречи.
– Когда успел? А, – внезапно дошло до Степана – вот почему ты тогда оставлял Стаса в лагере и вот почему его не было во время нападения Жеки.
– Да, ты все понял правильно.
– А чего не сказал, когда я спрашивал?
– А с чего бы я говорил? Всему свое время, я думал, ты понял.
– Ладно, понял. Поехали.
– Не торопись, соберите сперва записки с пожеланиями в магазине.
Все проходило по плану Бориса: они оставили Саню у магазина в Махаоновке, а сами проехали деревню насквозь и по новой для Степана грунтовой дороге свернули в сторону городища. Остановившись в двух километрах от крепостного вала, они вышли из машины. Никого не было.
– Рано еще? – спросил Степан.
– В самый раз, – ответил Борис, оглядываясь. – Стас, там же, где и всегда?
– Да, Борис Сергеевич, – кивнул Стас и пошел к небольшому валуну.
Степан смотрел как он, упершись, отодвигает его и сует руку туда, где только, что лежал валун. Под ним было вырыто небольшое потайное хранилище, из которого Стас вытащил пакет. Заглянув в него, он удостоверился, что все на месте, и протянул пакет Борису, а затем задвинул валун обратно. Втроем они стали дожидаться приезда людей благодетеля.
Те несколько задержались, опоздав минут на десять. К месту встречи подъехал автомобиль Land Cruiser, из которого вышли двое мужчин лет сорока, а также лесник Гордей. Степан сразу вспомнил его таинственную фразу «Значит, время еще не пришло. Все увидишь». Надо полагать, что пришло то самое время, когда он все увидел своими глазами. И сразу стало понятно, зачем Борис захотел его представить людям благодетеля – он повязывал его, таким образом, сжигая за Степаном мосты к отступлению. Теперь передумать было нельзя. Теперь он часть всей этой схемы, какой бы причудливой она ни была. Обдумывая это, он присматривался к приехавшим. Они выглядели вовсе не так, какими он ожидал их увидеть. В его представлении должен был подъехать черный мерседес с тонированными окнами, из которого должны были выйти солидные люди в костюмах, как в сериале «Бригада», крутившемся в его юность по телевизору. Однако на вид это были обычные, ничем не отличающиеся от местных люди в охотничьих камуфляжах. Разве что дорогая обувь выдавала их. Впрочем, говоря словами Бориса, «То, что они не оправдали представлений Степана, – не их проблема». Приехавшие тоже оглядывали его.
– Это кто такой? – спросил, наконец, бородатый мужичок, стоявший ближе к Борису.
– Это Степан, он теперь с нами, – ответил Борис.
– Я говорил вам о нем, – подтвердил слова Бориса лесник Гордей.
– Ладно, пусть будет Степан. Ты принес, что нужно было?
– Все здесь, – ответил Борис, протягивая ему пакет.
Бородач взял пакет, заглянул в него и сунул внутрь руку. Достав оттуда кусок брезента, он разверну его. В брезент были завернуты золотые артефакты. Бородач тщательно рассмотрел их.
– Верблюда нет? Он про верблюда говорил.
– С верблюдом получилось интересно, я сам объясню ему.
– Как скажешь, – ответил бородач, закутывая находки обратно в брезент.
После того как артефакты снова оказались в пакете, люди благодетеля сели в автомобиль и, оставив Гордея на месте встречи, тронулись в обратном направлении. Борис проводил их взглядом, а затем повернулся в сторону лесника.
– Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, Борька, сам дойду.
– Хорошо, мы поедем тогда, нас Саня заждался.
– Да, поезжайте.
Саня дожидался их у магазина в компании Жеки и его друзей. Пакеты с покупками стояли рядом с ними. Борис остановился недалеко и жестом поманил Саню. Тот взял два пакета и двинулся к машине. Еще два схватил Жека, взявшийся помочь Сане.
– Грузите быстрее, нас уже ждут, – рявкнул Борис.
– Это не вы меня, Сергеевич, ждали, а я вас, – проворчал Саня, укладывая пакеты в багажник.
– Здравствуйте, дядь Борь, – поздоровался Жека.
– И тебе, Жека, не хворать, – ответил Борис, поглядывая на время.
– Тут Саня заикнулся о том, что у вас праздник завтра будет.
– А ты поменьше этого заику слушай.
– Ну, так это. Можно мы зайдем? Мы не с пустыми руками.
Борис смерил Жеку оценивающим взглядом, а потом вздохнул:
– Хорошо, можете прийти. Только не борзеть там!
– Обижаете, дядь Боря.
В это время Саня хлопнул багажником и сел на пассажирское сидение рядом с Борисом. Борис кивнул Жеке и отъехал от магазина.
– Почему ты ему разрешил? – спросил Саня.
– А ты почему его пригласил?
– Я не приглашал.
– Рассказать местным о празднике в лагере, все равно что пригласить. Ладно, пусть приходит, не жалко. Вон он, как собака побитая, юлил, хвостом разве что не вилял. Думаю, все понял. А не понял, так Стасик ему объяснит! Да, Стас?
– Да, Борис Сергеевич, – с гордостью ответил Стас.
В лагере их действительно ждали. На раскоп без них не пошли: видно, переживали за заказы. Борис поцокал языком, но ничего не сказал, дав людям разобрать покупки и только потом погнав их на работу. В этот раз Наташа осталась в лагере – шифровать керамику, хотя Степан прекрасно понимал, что не в керамике было дело. От этих мыслей ему становилось грустно. Вечером он без удовольствия позвонил Ольге, ругая себя за вынужденное двуличие. Ольга по-прежнему очень радовалась его звонку, стараясь растянуть их разговор как можно подольше. Он не винил ее, винил себя.
Следующий день не принес золотых или других индивидуальных находок, зато принес праздничное настроение, а также подарок к празднику в виде Жеки и его друзей. Первокурсники, увидев их, стали крутить носом, но делать было нечего, Жеку в этот раз действительно пригласил Борис. Пришлось терпеть, к тому же они значительно присмирели, лишь время от времени с ненасытным восхищением поглядывая на девушек. Степан провел вечер в компании Сани и Игоря, рассказывая уже свои забавные истории с рыбалки и со времен службы, порой привирая так, что Саня бы обзавидовался, если бы узнал, что ему врут. Да притом так правдоподобно. Игорь после очередной стопки расчувствовался и перестал за собой следить, в подробностях рассказывая собеседникам, как он будет им рад в своем новом ресторане и что предоставит им лучшие столы, а поганых прожигателей жизни в лице богачей он на пушечный выстрел не пустит в свой храм кулинарии. Когда Степан все же спросил у него, что это будет за ресторан и что за контингент будет в него ходить, он со второго раза сфокусировался на лице Степана и ответил: «Все свои – вся пьянь, рвань, дрянь». Степан отметил, что это был достойный ответ, пусть и финансово рискованный. Он пил наравне с Саней и Игорем, но почему-то в отличие от них оставался в достаточно ясном рассудке и прекрасно осознавал, что происходит вокруг. В какой-то момент они с Саней увели Игоря спать. Тот признавался им в любви, обещал лучший стол и лучшие блюда, а потом столь же щедро захрапел, лишь голова коснулась подушки. На выходе из палатки Степан встретил Наташу. Она весь вечер сидела вместе с Кувалдой и в сторону Степана принципиально не смотрела. Саня, смерил ее презрительным взглядом и, не поздоровавшись, пошел в сторону бочек с водой. Степан остался стоять, где стоял.
– Здравствуй, Степ, – нарушила, наконец, молчание Наташа.
– Да вроде виделись.
– Не хочешь поговорить?
– Хочу. Надо полагать, ты решила?
– Да, Степ. Поэтому и хочу поговорить.
– И какой будет твой положительный ответ?
Наташа усмехнулась, узнав отсылку на фильм с Адриано Челентано «Укрощение строптивого». Затем улыбка пропала с ее лица, и она с серьезным видом посмотрела Степану в глаза.
– Мой ответ не будет положительным, Степ.
– Почему? Ты сама говорила, что хочешь быть со мной.
– Очень хочу. Но не могу.
– Что нам мешает?
– Твой брак.
– Я же сказал тебе, что объяснюсь с Олей и уйду к тебе.
– Именно поэтому я и говорю тебе – нет. Я не хочу, чтобы ты уходил от жены.
– Больше, чем хочешь, чтобы я был с тобой?
– Не знаю. Просто все это неправильно. А главное, я уже обжигалась на этом.
– В смысле?
– Ты не первый мой летний полевой роман, Степ. Самый головокружительный, но не первый. И это никогда не заканчивалось хорошо. Я уже связывалась с женатыми, и это приносило только боль мне и другим. Я не хочу, чтобы из-за меня ты опрометчиво растоптал и разрушил все, что вы вместе строили столько лет. Если твоя семья распадется, то только не из-за меня.
– А как же я? Я ведь принял решение. Что ты теперь мне предлагаешь, вернуться к жене и сделать вид, что ничего не было, что все по-старому?
– Да, именно это я тебе и предлагаю.
– Это будет подло и, как ты говорила, не по-мужски.
– Лучше так. У тебя будет время разобраться в себе. И если ты решишь, что не любишь жену, а не просто поддался страсти, то уходи от нее. Но мне будет легче, что я стала лишь следствием этому, а не причиной.
– Уйти к тебе я не смогу в таком случае?
– А ты захочешь? Я думаю, что нет. Я думаю, что тебе хватит самоуважения.
– Наташа, я…
– Не говори ничего. Мне тоже очень сложно дался этот разговор.
Заканчивала говорить Наташа уже сквозь слезы, Степан хотел было обнять и успокоить ее, но она отстранилась и, отвернувшись, в слезах побежала к своей палатке, а Степан так и не сдвинулся с места.