Павел Игоревич Коломиец
Один полевой сезон
Глава двадцать первая
Археологи расступились перед проректором, вышедшей из этого конфликта победительницей. Только один человек остался стоять у нее на пути.
– Дядя Боря, эта тварь вам угрожает? – спросил Жека с залитыми алкоголем и злостью глазами.
– Пошел прочь, – презрительно и властно скомандовала Анна Ивановна, но Жека не подчинился.
Она уже была окрылена своим успехом, но какая-то вошь стояла перед финалом ее триумфа. Оставалось лишь сесть в машину и покинуть лагерь, но этот пьяный хорек не желал сдвигаться с места, стоя перед ней. Его можно было обойти, но проректор, уже почувствовавшая свою победу, хотела унизить Бориса окончательно. Неужели он думал, что ему так легко сойдут с рук все эти оскорбления, которым он подверг ее в последние дни?
– Борис, вели своему хорьку отойти или последствия будут не только для тебя, но и для каждого последнего рабочего и студента в этом лагере!
Борис, так и оставшийся в палатке, срывающимся голосом произнес:
– Жека, отойди, пожалуйста. Так надо.
Но Жека не желал слушать уже никого.
– Как ты меня назвала? Хорьком?
– Послушай меня, ты, гнида мелкая, я могу обеспечить тебе и твоему отцу такие проблемы, которые вы до конца жизни не разгребете! Хочешь этого?! Я спрашиваю – хочешь?!
Жека явно сдерживался от желания ударить ее, но все же не отошел. Тогда Анна Ивановна решила, что довольна и таким результатом, и просто обошла его, села в машину и уехала. И в этот самый момент на лагерь обрушился проливной дождь. Жека с дружками вскочили в свой мотоцикл и без лишних слов покинули лагерь, сыграв свою катастрофическую, но не последнюю роль в этой истории. Борис вышел из палатки и с пустыми глазами направился в столовую. Остальные последовали за ним.
– Что здесь только что произошло? – спросила подошедшая с работниками с раскопа Кувалда.
Борис молчал. Он сел на свое место, взялся за голову, упершись локтями в столешницу преподавательского стола, и тяжело и громко задышал.
– Анна Ивановна сфотографировала подлинные отчеты о раскопе и отправила их ректору, – ответил, наконец, Игорь.
– Что? Все отчеты? – закричала она, уставившись в Бориса.
– Мы не знаем, но то, что фотографии она сделала, – это факт.
Наташа подошла к Степану и прислонилась к нему, а он обнял ее, будто бы не было последних недель и между ними по-прежнему все было хорошо. В столовой повисла тишина, которую нарушал лишь стук капель дождя по крыше.
– А я всегда о чем-то таком подозревал, – прервал молчание Вася. – Вот тебе и объяснение нашим зарплатам, и мясу каждый день.
– Заткнись, Борзой, – сказал Саня таким тоном, что Вася не решился ему на это что-то возразить.
– Борис Сергеевич, а что было в этих отчетах? – вдруг спросила Вика.
Борис не ответил, а те, кто был посвящен в тайну благодетеля, начали переглядываться. Никто не решился рассказать девушке правду.
– Борис Сергеевич оказался должником очень влиятельного и опасного человека, Вик, – ответила Наташа, отстранившись от Степана. – Этот человек требовал себе часть золотых находок. Записи об этих артефактах, что он забирал себе, и сфотографировала проректор.
– Зачем ты это ей рассказываешь? Ей не обязательно это знать, – рассерженным голосом сказал Саня, обратившись напрямую к Наташе.
– Все мы теперь в одной лодке. Да и мне кажется, что все, кто тут держал тайну про Витька и ведро, заслужили знать всю правду, раз уж ничего не исправить.
– Про Витька и ведро тоже уже не тайна, – вздохнул Степан.
– Как она узнала? – спросила у него Наташа.
– Жека с дружками заявились в лагерь на праздник. Пьяные в стельку. Она у них и выудила.
– Зачем? – вдруг подала голос Кувалда – Зачем ты вел эту документацию? Что ты хотел этим добиться? Это ведь даже не как в прошлый раз! Ты точно знал, что в жизни не увидишь этих артефактов, зачем ты писал о них? Скажи мне, а Борь?!
Борис поднял голову и посмотрел на нее безразличными глазами.
– Поэтому и записывал. Чтобы не забыть никогда то, что я сделал во вред археологии и чего никогда больше не увижу.
– А оно того стоило? Ты же погубил и нас всех, и себя.
– Никого, кроме себя, я не погубил. Вы ничего не знали и не знаете, я один выкапывал и продавал эти артефакты.
– Продавал?
– Да, на черном рынке или еще куда, я пока не придумал! Но вы все тут ни при чем! Мне, конечно, конец, да и Юрьевича снимут, но вы все окажетесь непричастными.
– Спасибо, конечно, Боря, но если бы ты не сделал этой глупости, то и геройствовать сейчас не пришлось бы!
– Я уже сделал эту глупость, Клава. Чего ты хочешь от меня? Добить?
Кувалда пристально посмотрела на него, и у нее изменилось выражение лица. Она смотрела на Бориса уже не с осуждением, но с сожалением.
– Прости меня, Борь. Ты прав, чего это я после драки кулаками машу? Нам надо разработать какой-то план. Ничего еще не проиграно.
– Разве?
– Ты прав, Махаоновку мы потеряем, не думаю, что мне дадут взять открытый лист после всего этого, но мы постараемся спасти тебя.
– Как?
– Придумаем, у меня сестра отличный юрист!
Борис скептически улыбнулся, но смотрел на нее с выражением благодарности: «Спасибо, Клава, ты права, что-нибудь придумаем».
– Извините, – вновь вмешалась Вика, – но вы говорили, что она отправила фотографии ректору?
– Да, перед тем как мы зашли к ней в палатку, – ответил Борис. – А что?
– Но это неправда. Она обманула вас. У нее не берет здесь Интернет.
– В каком смысле? Откуда ты знаешь?
– Я же ночевала с ней в одной палатке. И она постоянно жаловалась, что у нее здесь берет только связь, но не Интернет. Она не могла ничего отправить.
Все начали переглядываться, один лишь Саня не отводил взгляд от Бориса. Наконец, он хищно заулыбался, хлопнув ладонь о ладонь.
– Сергеевич, а это идея! Мы же сможем догнать ее! Сейчас дождь, не думаю, что она быстро поехала. При желании мы можем отнять у нее телефон до того, как она выйдет в зону покрытия Интернета. Скорее всего, я знаю ее оператора. Интернет у нее окажется не скоро! Я сам первый год мучился, потом сменил. Мы можем ее остановить!
– Сань, перестань, – отмахнулся Леня, – это уже уголовное преступление.
– Как она сможет доказать? Мы всем лагерем скажем, что…
– Нет, Сань, – прервал его Борис, – это плохая идея. Партия проиграна.
– Конечно, проиграна, но только если ты сам хочешь оказаться среди проигравших. Ты можешь ничего не знать, дай мне ключи от машины, я все сделаю сам.
– Ого, угомонись Сань, – решил остановить его Игорь.
– А ты что? Не хочешь свой ресторан?
– Хочу, но не такой ценой.
– Вы ничем не рискуете, рисковать буду я. Я заберу у нее телефон и припугну.
– Все, хватит, закончили, – сказал Борис и встал из-за стола. – Я признаю поражение и возьму всю вину на себя.
Вдруг в столовую забежал совершенно мокрый Миха – друг Жеки. Он запыхался, но был ужасно возбужден и, казалось, протрезвел.
– Дядя Боря, помоги! – закричал он, кинувшись к Борису. – Помоги, дядь Борь!
– Что случилось Миха?
– Это все Жека! Он поехал за ней! Он хочет убить ее!
– Постой, как так убить?
– Когда она оскорбила его, он озлобился и поехал сразу в деревню. Как мы доехали, он забежал в дом и вынес оттуда ружье своего бати. Сел в мотоцикл и поехал за ней. У нас был один дырчик, и на нем я поспешил за Жекой, чтобы остановить!
– И? Что? Говори скорей!
– На обочине стояла ее машина, он расстрелял ее!
– Кого ее?! Машину или тетку?
– Машину! Тетка успела убежать в лес, я слышал стрельбу. Жека пошел за ней. Дядя Боря, помоги!
В лагере вновь повисло молчание. И нарушил его в этот раз Саня. Он чуть ли не трясся от радости, зыркая алчным взглядом, который Степан увидел у него в тот день, когда Саня узнал о двукратном увеличении зарплаты.
– Вот оно! Все само к нам в руки плывет! Жека убьет ее, нам лишь надо забрать с тела телефон.
Все с недоумением и неприязнью посмотрели на него.
– Что смотрите? Я вас не прошу помогать, я сам схожу и заберу телефон. Миха, покажешь, где машина?
– Какая машина? Ее надо спасать!
– Мы не успеем, Миха, Жека, наверное, уже прикончил ее, надо спасать нас самих.
– Саня, опомнись! Что ты такое говоришь? – спросил пораженный его словами Степан.
Но Саня уже не желал ничего обсуждать и ни перед кем оправдываться, он обращался напрямую к Борису.
– Сергеевич, слышишь?! Все случилось само собой! А если еще и не случилось, то вот-вот случится. Нам ничего не надо делать! Нам повезло!
– Сергеевич, не слушай его, – закричал Игорь.
– Это ты их не слушай! Смотри, можем вообще ничего не делать, там такой ливень, что телефон уже не спасти! Мы победили! Ты победил! Мы ни в чем не виноваты, ее убил Жека! Он и будет отвечать!
– А он прав, – вдруг встрял в разговор Вася Борзых, – нам всего-то и нужно снять сливки со всего этого дела. В принципе мы вообще можем ничего не делать.
– Вася, – удивилась Кувалда, – как ты можешь такое говорить?!
– А что? Раз хранишь тайну даже от меня, так надо хранить ее до конца, тем более раз сама судьба делает такой подарок.
– Борис, скажи им! Что ты молчишь? – крикнула Наташа.
– Да, Сергеевич, скажи уже, – не унимался Саня – Ты же не хочешь терять дело всей своей жизни?! Всего-то и надо дать случиться тому, что случится и без тебя!
В столовой начался гам. Борис молчал и растерянно вглядывался в перекошенные злобой или испугом лица окружающих. Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то руку. Он оглянулся и встретился взглядом с Матвеем Юрьевичем. Тот по-отечески улыбнулся ему и кивнул.
– Тихо, – закричал Борис, – тихо всем!
Все тут же угомонились и стали ждать его решения.
– Простите меня, друзья мои, – начал он, – простите, что не сделал, этого раньше! Игорь, принеси из моей палатки ключи от машины. Мы поедем ей на помощь.
Саня презрительно посмотрел на него, сплюнул на пол и вышел из столовой.
Глава двадцать вторая
Оставив остальных в лагере, Борис взял с собой Игоря, Степана и Гришу из команды Васи Борзых, а также Миху, чтобы тот показывал дорогу. Свое желание участвовать в спасении проректора выразили также Стас и Олег, но Борис велел им остаться в лагере, взяв с собой лишь взрослых. На возражения Стаса, что он уже взрослый, Борис ответил мотанием головы. В итоге поехали впятером. Ливень лупил стеной, не спасали ни дворники в его автомобиле, ни фары. Однако Борис уверено и быстро вел свой Rugger по дороге.
– Почему вы не остановили его? – спросил он Миху.
– Да откуда мы могли знать! Его как будто подменили. Мы и в мотоцикл еле успели, когда из лагеря уезжали.
– А как ты так быстро до нас добрался?
– Я не знаю! Чудом!
– Понятно, – ответил сквозь зубы Борис, вглядываясь в дорогу.
Стекло начало запотевать изнутри, поэтому Степану пришлось протирать его перед Борисом тряпкой. Видимость, впрочем, сильно не улучшилась.
– Лишь бы не начало смеркаться, – с озабоченностью сказал Борис, всматриваясь куда-то вперед. – Вот она, ее машина!
Иномарка проректора стояла возле обочины, впереди находился мотоцикл Жеки. Борис остановил свой Rugger за ними, выключил зажигание и выскочил вместе с остальными. Проливной дождь буквально мгновенно намочил всю одежду на «спасателях», не оставив нигде сухого места. Борис подошел к мотоциклу, в залитой водой люльке по-прежнему лежал один из пакетов с «подгоном», а также несколько патронов для ружья. Взяв один из них, Борис облегченно выдохнул:
– Пуля. Не дробь. У нее есть или был шанс.
Игорь тем временем осматривал лобовое стекло еще заведенной иномарки, оно все растрескалось, но полностью не разбилось, спасла пленка между стеклами. Судя по открытой двери и отверстию от пуль, Жека успел выстрелить в нее дважды, прежде чем Анна Ивановна выскочила из машины. Дверь была распахнута. Следов крови внутри автомобиля не было, а искать их наличие на асфальте было бессмысленно, так как ливень смыл все. Судить о том, ранил ли ее Жека, было сложно.
– Нам надо за ними в лес, – пытаясь перекричать шум дождя, сказал Борис.
– Думаешь, они еще там? – поинтересовался Степан.
– Жека не вернулся из леса, это точно, он бы не оставил мотоцикл.
– Кто его знает, может быть, убил ее и пошел в деревню пешком? – вставил свое мнение Гриша.
– Есть только один способ это узнать, – подытожил Борис, – нам нужно пойти за ними в лес. Только осторожно, жива или нет Воскобейникова, но Жека по-прежнему с ружьем.
– Нам следует разделиться? – спросил Игорь.
– Нет, но идем поодаль друг от друга. Вместе идти нельзя – мы будем идеальной мишенью.
– Да вы чего, дядя Боря? Жека в меня никогда не стрельнет, да и в вас тоже, – запротестовал Миха.
– Жека стрелял в человека. В женщину. Может быть, самую гадкую из всех, что я знаю, но все же в женщину. Поверь, что творится у него в голове, ни ты, ни я знать не можем. Я бы на твоем месте был бы поаккуратнее. Или, если хочешь, оставайся в машине.
– Нет, – замотал головой Миха, – я с вами! Я должен помочь Жеке.
– Добить ее, что ли? – схохмил Игорь, но тут же замолк, поймав осуждающий взгляд Бориса.
– Ладно, чего лясы точить? Пойдемте, – подытожил Степан и первым вошел в лес.
В лесу было значительно тише, а также суше, нежели на дороге, кроны деревьев сдерживали основной удар ливня, да и видимость была несколько лучше. Степан посмотрел справа от себя, там оказался Борис, а слева Игорь. Тот тоже взглянул на Степана, они встретились взглядами и кивнули друг другу. Ни Жеки, ни Анна Ивановны не было видно. Так аккуратно, они прошли около пятисот метров. Здесь их ждала первая находка – на ветке висела куртка проректора. Ее заметил Гриша, шедший крайним левым, и позвал остальных.
– Они левее сдали, – заметил Борис, оглядывая куртку, – молодец, Гриш. Хорошо, что заметил, или бы мы ушли не туда.
– Нам нужно держать большую дистанцию между собой, – заметил Степан.
– Согласен. Но обязательно нужно видеть своих соседей, на звук лучше не надеяться.
Все кивнули и стали держать больший интервал. Так прошли еще минут двадцать, прежде чем послышались крики о помощи.
– Это там, – указал пальцем в сторону криков Игорь, подойдя ближе к Степану.
– Идем, но осторожнее. Жека может быть рядом, – согласился также приблизившийся к ним Борис.
– Чей это был голос?
– Мне показалось, что Жеки.
– Ладно, идем.
Вопль раздался снова, и Степан отчетливо услышал, что это был Жека. Они постарались окружить место, откуда разносились мольбы о помощи, и в итоге натолкнулись на жуткую картину. Под большим валуном лежал Жека, его правая нога была вывернута в неестественную сторону. В метре от него лежало ружье. Борис медленно и осторожно начал приближаться к нему. Увидев его, Жека закричал от радости.
– Дядя Боря, слава богу! Я боялся, что меня никто не найдет.
– Что случилось, Жека? – спросил Борис, жестом указывая Игорю на ружье.
Тот понял все без лишних слов и аккуратно взял в руки оружие.
– Стой, – вскрикнул Гриша, – отпечатки!
– Да какие уж тут отпечатки, отмахнулся от него Игорь.
– Дядя Боря! Я не хотел! Я не знаю, как со мной так вышло, – рыдал Жека! – Я обо всем жалею! Я не хочу всего этого!
– Спокойнее, Жека, – ответил Борис, осматривая его ногу, – э, брат, да у тебя открытый перелом.
– Знаю, я боюсь пошевелиться.
– Надо наложить шину, парни, найдите крепкую прямую палку, – Борис указал жестом на Степана и Игоря, а сам продолжил разговаривать с Жекой.
– Что с теткой? Она жива?
– Я не знаю, кажется, я попал в нее! Я забрался на эту скалу, оттуда был хороший обзор. Она почти убежала, но я достал ее, она упала, а потом я поскользнулся и упал сам.
– Где она?
– Вон там! – Жека указал пальцем левее.
– Игорь, сходи, проверь, – велел Борис, а сам продолжил разговаривать с Жекой, постоянно отвлекая его от перелома.
– Все будет хорошо, Жека, сейчас мы тебя вынесем и доставим в больничку.
– Дядя Боря, меня посадят?
– Кто же знает Жека, сейчас нам дядя Игорь скажет.
Игорь тем временем осмотрел то место, на которое указал Жека, и крикнул о том, что там никого не оказалось.
– Живая, значит, – выдохнул Борис, – повезло тебе Жека.
– Как же повезло, теперь она заявление напишет.
– Ну, поверь, лучше, если она его напишет, нежели уже ничего не сможет написать.
Степан с Гришей подыскали большие палки и сделали при помощи них и одежды шину для Жеки, а потом помогли встать.
– Ой, больно! – закричал Жека.
– Ну как же не больно, конечно, больно. Сейчас Игорь, Миха и Гриша отведут тебя к машине, а мы со Степой поищем тетку.
– Может, не надо, дядь Борь?
– Надо Жека, надо. Степ, пойдем дальше.
Поддерживая Жеку, парни двинулись в сторону машины, а Борис со Степаном пошли туда, куда указал пальцем Жека. Они прошли минут двадцать, пару раз возвращались и меняли направление, прежде чем заметили Анну Ивановну, лежащую между корней большого дерева.
– Проверь, жива? – скомандовал Борис.
– Пульс есть, – ответил Степан, осмотрев проректора.
– Хорошо, отнесем ее в лагерь.
– Постой, он действительно попал в нее: вся футболка в крови.
Борис осмотрел проректора, аккуратно приподняв ее, но тут она очнулась и завопила.
– Не убивай меня! Пожалуйста, не надо!
– Спокойней, Воскобейникова, – с неприязнью ответил Борис, – твоему преследователю самому понадобилась помощь.
– Он! Он ранил меня! – не унималась Анна Ивановна, тараща безумные от страха глаза.
– Куда он попал? – спросил Борис, хотя уже знал ответ.
– Куда-то в левое плечо.
– Руку чувствуешь?
– Да.
– Пошевелить можешь?
– Больно, – скривилась Анна Ивановна при попытке пошевелить рукой.
– Это хорошо, что больно. Гораздо хуже было бы, если бы ничего не чувствовала.
– Где он?
– Он упал и сломал себе ногу, парни потащили его к машине.
– Боря! Он хотел убить меня!
– Знаю.
– Боря, как ты меня нашел?
– Скажешь спасибо Михе, Жекиному дружку. У них не получилось остановить его, но он на мопеде последовал за ним, обнаружил твою машину и вернулся к нам. И вот мы здесь.
– Боря! Спасибо тебе, Боречка!
– Бога благодари, если веришь, конечно.
– Борь, я все исправлю! Я клянусь, Борь, все исправлю.
– Ладно, вставай, поможем.
Анна Ивановна попыталась встать, цепляясь здоровой рукой за корень, но у нее это не получилось.
– Она, похоже, потеряла много крови, – сказал Степан, – у нее нет сил.
– Помоги тогда поднять ее. Сейчас дотащим.
Когда они подходили к дороге, то обнаружили, что скорая и полиция уже подъехали. Жеку поместили на носилки и уже положили на каталку. Туда же поместили и подошедшую Анну Ивановну. Охотник и жертва оказались в одной карете скорой помощи. Борис поехал за машиной полиции, а на следующее утро они вернулись. В лагере их ждали как героев, один лишь Саня, по словам Стаса, покинул лагерь, забрав с собой вещи и свою зарплату спустя двадцать минут, после того как они уехали.
Эпилог
Наступил май следующего года, Степан уже вовсю трудился на новой работе и про экспедицию постепенно начал забывать. Он знал лишь, чем закончилось дело с проректором. Как только Анна Ивановна поправилась и вернулась к работе, она пригласила к себе Бориса. Несмотря на жаркие обещания все исправить в момент эффекта, свое дело она решила довести до конца.
– Боря, послушай, я тебе обязана жизнью, но процесс, который был запущен, уже не остановить. Я бы с удовольствием удалила все с телефона, но пока ехала, до того как меня перегнал этот «ворошиловский стрелок», я позвонила ректору и сообщила, что у меня есть доказательства твоего левачества с золотом. Мне очень жаль, Борь, но тебе придется уйти с Махаоновки.
– Уйти? Куда, на зону?
– Не буду скрывать, ректор хотел устроить громкое публичное дело, привлечь прессу и показательно тебя посадить. Люди из администрации хотели таким образом дать Ему пощечину, но я попросила не делать этого.
– Значит, я буду свободен?
– До тех пор, пока не попадешься на чем-то еще. Зная тебя, не удивлюсь такому исходу. Но если ты имеешь в виду золото Махаоновки, то тебя не будут привлекать. Дело замнут, но ты должен будешь уйти.
– А, что я скажу Ему?
–Ему уже все доложили.
– Вот как… это многое объясняет.
– Что именно?
– Он перестал отвечать на мои звонки.
– Я думаю, он уже списал тебя.
– Да, наверное, так оно и есть. Кому отдадите Махаоновку? Олегу?
– Ему. Кстати, из университета тоже придется уйти: Яна Белькова требует твоей крови, но в итоге пусть удовлетворится моей. Контракт с тобой продлять не будут.
– А Юрьевич?
– Ну, мы не можем разбрасываться докторами наук, сам понимаешь. Открытого листа ему тоже больше не дадут, но он сможет ездить в Махаоновку с Олегом.
– Он об этом знает?
– Еще нет, но думаю, не откажет. Олег тоже его ученик.
– Ученик, который всеми силами хотел забрать у него памятник?
– Не юли, ты прекрасно понимаешь, что не у него, а у тебя.
– Это все?
– Все.
Борис повернулся и пошел к выходу. Уже у самых дверей проректор крикнула: «Боря, постой!». Он оглянулся.
– Спасибо тебе, – раскаивающимся голосом сказала она.
Борис кивнул, но ничего не ответил.
Эту историю он рассказал всем на общей встрече в начале сентября. На нее пришли все старожилы, кроме Санька. Впрочем, справедливости ради, его никто и не приглашал. Борис поблагодарил всех за потрясающий полевой сезон, который, по всей видимости, стал для него последним. Матвей Юрьевич не принял предложения проректора и уволился по собственному желанию. На встрече сообщил об этом остальным, а также высказал мысль, что давно на самом деле хотел уйти на пенсию. Уволилась из университета и Кувалда, практически обезглавив кафедру археологии. Туда спешно переманили специалистов из Дальневосточного федерального университета, что во Владивостоке. Все выпили, пожелали друг другу удачи и пропали из виду почти на год. В мае Степану позвонил Игорь и сообщил страшную новость: Матвей Юрьевич умер.
– Как это произошло? – спросил Степан.
– Он ушел во сне, дочь была в ужасе и не сразу поверила в его смерть.
– Почему?
– Перед сном он был в необъяснимо хорошем настроении и все время улыбался.
– Когда похороны?
– На следующей неделе. Поминки пройдут в моем кафе.
– Адрес скажешь?
– Конечно.
Матвея Юрьевича хоронили в открытом гробу. Проститься с этим человеком пришло колоссальное количество людей: бывшие коллеги, студенты, друзья, родственники. Разумеется, некоторых археологов, кто пришел почтить память этого человека, Степан знал по экспедиции. От Игоря он услышал, что там даже был Дьячков, но, поскольку Степан не знал того в лицо, он пропустил информацию мимо ушей. На похоронах особое место занимала настоящая семья Матвея Юрьевича: дочь, зять, внуки, а также Борис. Степан не попадался ему на глаза в момент похорон, поговорить получилось лишь на поминках. Они столкнулись на крыльце. Степан вышел покурить, Борис – подышать воздухом. Они пожали друг другу руки, им было о чем поговорить.
Степан узнал о судьбе почти всех участников прошлого полевого сезона. Первого и последнего для него. Стас после экспедиции ушел в армию, Борис ожидал дембеля этой осенью. Они по-прежнему дружили, если так можно было сказать про двух людей столь разного возраста. Стас звонил ему со службы и рассказывал про свои подвиги: он уже получил младшего сержанта и надеялся в конце срока стать сержантом. Борис помог Игорю с открытием ресторана, теперь он был главным инвестором и вип-посетителем. Пускал ли Игорь туда богачей и их подруг, Степан постеснялся уточнить. Возможно, соблазну отказать им он не поддался. Леня с Викой по-прежнему были вместе и даже шел разговор о свадьбе. По мнению Бориса, рановато, но он был только рад, что у ребят все хорошо. Степан был с ним солидарен в этом вопросе. А вот Ольга не стала дожидаться Стаса из армии. Олег куда-то пропал из виду, и что с ним случилось, Борис не знал. Но информация о Сане была ему известна. Осенью того же года, когда случилась вся эта история, Саня переметнулся к Дьячкову и ездил с ним на разведку. Возможно, сейчас при упоминании Бориса он так же сплевывает, как до этого при упоминании своего нового начальника. Кто знает? На похороны Матвея Юрьевича ему не хватило наглости заявиться.
Кувалда тоже не бросила археологию: она устроилась в какую-то частную компанию, которой кровь из носу был нужен кандидат наук для подписей. Вася Борзых увязался за ней. Они предлагали и Борису, но тот отказался, заявив: «Сыт археологией по горло».
Благодетель один-единственный раз связался с Борисом, сообщив, что долг погашен и на этом их сотрудничество заканчивается.
Кем Борис работал теперь, он отказался говорить, не удалось позже выудить это и у Игоря. Он подробностей не знал, но работа, судя по новой машине, была отличная. Законная или нет, неизвестно, но явно денежная. Хотя после этого предположения Игорь тишком сообщил, что, по его мнению, Борис нигде не работал, а траты, возросшие в последний год, связаны с избавлением от денег благодетеля: очень много Борис начал тратить на благотворительность. Борис так и не рассказал ничего про Наташу, а спрашивать Степан не стал. С самого последнего дня экспедиции он не видел ее. Вернувшись к жене, он попытался обо всем забыть. Не сказать, что это полностью получилось, но задушить свою совесть Степану удалось.
Они проболтали еще некоторое время, а потом вернулись в кафе. Это был печальный день, но за ним последуют другие. Один день, один полевой сезон, одна жизнь. И она продолжается.
Конец