Павел Игоревич Коломиец
Один полевой сезон
Глава пятнадцатая
Степан уже собирался выходить, как Борис окликнул его.
– Степ, у меня тоже один вопрос есть.
– Какой? – спросил Степан, обернувшись.
– Так это ты или не ты Клаве дал прозвище «Кувалда»?
– А разве ты не знаешь?
– Ну, раз спрашиваю…
– Я, но не специально. Уж больно она грозной показалась.
– Да, за ней есть такое. Ладно, ступай.
Степан вышел из палатки и остановился. На самом деле он не совсем осознавал, куда ему идти. До ужина было еще достаточно времени, можно было помочь Игорю, но почему-то не хотелось. Не хотелось видеть и Саню с парнями и даже Наташу. Поэтому Степан решил пройти через лес в поле. Оно находилось со стороны дороги, ведущей из лагеря. Капала неприятная морось, но он уже не обращал на нее внимания, так как в голове кружилась масса мыслей. Все эти люди, с которыми он сошелся, держали его за дурака. Остряк Саня, казалось, до сегодняшнего дня адекватный Игорь, Наташа, рассказывающая байки о необходимости и важности археологии, в то же время принимающая деньги от человека, который продает ценности богачам за границу. Борис тоже подлец еще тот, хотя его, конечно, можно было понять: оказавшись в такой пропасти, действительно, будешь цепляться за любую соломинку, способную вытащить тебя оттуда. Единственными порядочными людьми, судя по всему, оказались Матвей Юрьевич и Леня. Первый не брал грязных денег, а второй тоже отказался по итогу от них. Впрочем, что осуждать кого-то, когда он сам дал добро на вхождение в эту преступную шайку. А главное, почему он так сделал? Это не было спонтанным решением, Степан осознавал это ясно, так как все обдумать он смог во время долгого рассказа Бориса. Понятно, куда вел начальник и на что рассчитывал. Он тоже принял решение, что возьмет Степана в команду, иначе и смысла не было выкладывать всю подноготную. Но свою игру, надо отдать ему должное, он довел до конца. Выложил карты, все правильно описал, так как было нужно ему, а в конце приложил весомый аргумент – у тебя, мол, ничего на меня нет. Действительно, не было, да даже если и было бы, Степан точно никуда бы пошел обращаться. Не из-за страха перед неназванным и неведомым «благодетелем», а по той причине, что все это его никак не трогало и не касалось. Обидно, конечно, было немного оттого, что проникся этим миром и этим ремеслом, а потом оказалось, что люди, с ним связанные, не ученые, а нечистые на руку дельцы. Но почему тогда согласился? Наверное, решил для себя Степан, дело было в каком-то азарте. Что-то юношеское, мальчишеское сыграло в нем, когда ему рассказывали про бандитов, пытавшихся снести памятник экскаваторами, а также про внутренние разборки внутри археологического сообщества. Все это как будто добавило красок этой истории. Причастным захотелось себя ощутить, что ли. Но зачем ему это было нужно?
Раздумывая над этим, он дошел до дорожного знака, который вкопали обратно Витек и Артем. Знак чуть кривился в правую сторону. Подойдя к нему, Степан улыбнулся, развернулся и направился обратно в лагерь, тем более что морось сменилась легким дождем. Подходя к лагерю, он был уже не совсем уверен, что сделал правильный выбор, согласившись на предложение Бориса. Если люди, которые были ему приятны, вызывали легкое разочарование, то стоит ли среди них оставаться? Так и не приняв для себя решения, он дошел до входа в лагерь. Там он встретил Леню, который заканчивал разговаривать с кем-то по телефону.
– Ладно, мама, мне нужно бежать, – торопливо сказал он, когда Степан подошел достаточно близко, а затем выключил телефон и окликнул его. – Степ!
– Да, Леня?
– Пацаны поговаривают, что ты обо всем узнал.
– Да, узнал.
– Что Борис Сергеевич предложил тебе?
– Ну, Лень, это мое дело и дело Бориса Сергеевича.
– Ой, да хватит тебе. Ты первый человек, кто обо всем догадался самостоятельно. Первый, но, очевидно, что уже не последний. Борис Сергеевич явно доверился не тем людям. Что он предложил тебе?
Степан удивился, Леня разговаривал с ним без стеснения и даже с каким-то напором. Откуда эта внезапно обнаружившаяся смелость?
– Он предложил войти в семью.
– То есть он так это называет?
– Я не знаю, как вы себя называете.
– Нет никаких «мы», Степ. Неужели этого не видно? – сказав это, Леня осмотрелся по сторонам, а после значительно понизил голос. – Борис Сергеевич вынужден откупаться от бандита, об этом уже знают в университете, только не имеют возможности его вывести на чистую воду, а он доверяет чуть ли не каждому встречному.
– Если ты намекаешь на меня, то он не собирался открываться, – ответил Степан, отметив про себя: ему понравилось, что вместо «благодетель» он называет человека, которому Борис платит золотую дань, бандитом. Причем Степан пошутил про себя: несильно удивился, если бы узнал, что неведомый благодетель оказался татарином. Это бы объяснило дань и многолетнее иго, под которым находились археологи.
– Я не про тебя, но и ты случай довольно показательный. Ведь две недели находишься в лагере, а уже все выяснил. Теперь ты представляешь, насколько плохо хранится секрет Бориса Сергеевича.
– Ну, это просто череда случайностей.
– Из-за нее узнать все способны и те, кто не желает Борису Сергеевичу добра. Те, из-за кого он может сесть. Тем более с такими помощниками.
– Мне показалось или ты уже несколько раз намекнул на то, что не доверяешь своим друзьям?
– Степ, скажи, а действительно, похоже, что мы друзья? – задав вопрос, Леня немного подождал, пока Степан ответит, но тот молчал, поэтому он продолжил. – Меня называют архаровцем, хотя мало того, что я единственный понимаю настоящее значение этого термина, так не желаю ничего общего иметь со Стасом и Олегом. Ты думаешь, почему они сюда приезжают, хотя ни один из них не пошел работать по специальности? Деньги! Их интересуют только деньги! А Борис Сергеевич смотрит на них, умиляется, считает своими людьми. Как ты говоришь – семьей! Да такие родственнички первые его бросят, как только представится возможность!
– Почему ты считаешь, что ты один знаком с этим термином? – спросил Степан, так как был просто поражен сказанными Леней словами и в голову пришло только это.
– Стас до сих пор думает, что архаровцы – это какая-то банда из девяностых.
– Забавно, Игорь говорил мне, что вы, несмотря ни на что, дружите со Стасом. Что он считает тебя другом.
– Может быть, на курсе третьем и четвертом мы ими и были, а так он за два года после выпуска не позвонил ни разу, не поинтересовался, как мои дела, как мое здоровье. Какая же это дружба?
– Понятно, – ответил Степан и снова замолчал, он не знал, что можно еще добавит к сказанному.
– Ты согласился на предложение Бориса Сергеевича?
– Да.
– Наверное, это ожидаемо, но я думал, что ты порядочнее.
– А разве ты сам эти годы не занимался тем же, чем и остальные? Сколько лет ты от Бориса деньги берешь? В этом году перестал? Я, Леня, не уверен, что правильно поступил, если окончательно решу, что нужно было отказаться, просто возьму и уеду. Но именно ты несколько лет работаешь ради того, чтобы платить дань этому бандиту-благодетелю, а осуждаешь почему-то только других!
Леня не нашелся, что ответить, да и Степан не нашелся бы, поскольку отчасти эти упреки относились и к нему самому. Даже стало как-то легче. Как говорится, не можешь изменить ситуацию, измени к ней свое отношение.
– Вначале все это казалось таким взрослым и интересным, будто ты в кино попал. Тайна как-то объединяла и сплачивала, а потом выяснилось, что все это только на время полевых сезонов, а потом все друг про друга забывают, до следующего лета, – сказал тихо наконец нашедший нужные слова Леня.
– Я понимаю тебя, – ответил Степан, приобняв архаровца, который не желал им быть, проводил его в сторону лагеря, – я сам оправдываю себя тем же. И не знаю, правильно ли поступил.
– Наверное, правильно, ты хороший человек. Мне было бы жаль, если бы ты уехал, к тому же это никак не исправило бы ситуацию. А еще, скажу тебе по секрету, ты очень нравишься Наташе.
– Почему ты так решил?
– Она случайно проболталась Кувалде при Вике. А та сказала мне. Кажется, из-за тебя она и ушла с праздника.
– Ну, спасибо, – Степан снова не нашел, что добавить к этому.
Пока она стояли, начался косой проливной дождь, вокруг столовой бегали архаровцы, опуская боковые тентовые стены, чтобы не намочило. Степан пошел в палатку и переоделся.
Ужин был, как всегда, вкусным. Услуги Игоря точно стоили своих денег, сколько бы там Борис ему ни платил. Доев и поблагодарив повара, Степан двинулся в свою палатку. Читать не очень хотел, просто решил привести мысли в порядок. Он лег на раскладушку, сцепил наверху руки в замок, сверху положив голову, и уставился в потолок. Думал он о многом: и о том, что его очень тянуло к Наташе, хотя у него была жена, и о том, сколько он заработает, если завтра заявит Борису, что ошибся с решением и покидает лагерь, о том, сколько заработает, если останется на озвученных Борисом условиях. В чем был смысл принимать его в команду, если золото для бандита-благодетеля уже откопано и на днях будет передано его людям? Или новой расценкой Борис всего-навсего покупает его молчание? Каковы вообще эти расценки? Из череды мыслей он остановил свое внимание на одной позитивной – он ни разу не подумал о своем благополучии, когда вел диалог с Борисом. Нет, слова начальника «уедешь богатым человеком» грели сердце, но он не только не спросил условий этого «богатого убытия», но даже не задумался спросить. В тот момент его, действительно, интересовал больше морально-нравственный аспект, азарт причастности к тайне, а главное, ему просто не хотелось уезжать из этого лагеря. Тут было хорошо, по-настоящему хорошо, для души.
Внезапно полог отодвинулся, и в палатку ввалились Саня и Игорь.
– Ну, что, – начал Игорь, – добро пожаловать в команду! Я боялся, ты неправильно отреагируешь! Но ты молодец!
– Степка, блин! Вышло как-то по-дурацки, но хорошо же! Я самого начала говорил Сергеевичу, что тебя нужно принимать в состав! Дураку понятно же было, что ты нормальный мужик, да еще и не безразлично ко всему этому отнесся!
Степан немного удивился, поднявшись на локтях, он пристально посмотрел на парней, пытаясь оценить, насколько их радость искренняя. Судя по тому, что Саня прям светился, да Игорь едва скрывал улыбку, парням очень понравилось перспектива работать со Степаном теперь по-настоящему, что бы Борис ни подразумевал под этим словом. Степан вскочил и двумя сильными ударами по плечам наградил друзей-товарищей за «искренность» по отношению к нему.
– Это вам за то, что две недели из меня идиота делали, – начал было он, глядя на удивленные лица парней, а потом, улыбнувшись, добавил. – Ладно, я тоже рад, что теперь между нами нет тайн. Ведь нет?
– Степка, а между нами и не было, между командой и тобой было, а между мной и тобой нет, – сказал Саня, потирая ушибленное место.
– А когда это я, Степа, из тебя дурака делал? – спросил Игорь и внезапно вернул Степану удар в плечо. – Я с тобой археологию и нашу зарплату не обсуждал. С Сергеевичем я сразу договаривался на немалую сумму.
Степан и Игорь несколько секунд напряженно смотрели друг другу в глаза, казалось, готовясь кинуться в драку, а потом как-то внезапно рассмеялись и обнялись. После этого Степан обнял и Санька.
– Ну, все равно! Жуки же! Жуки! – со смехом в голосе сказал Степан.
– А тебе все скажи да расскажи сразу, – тоже рассмеялся Саня.
– Раз такое дело, парни, со вчерашнего бутылочка самогоночки осталась, может, того, распробуем? – спросил Игорь.
– Спрашиваешь! – ответил Степан.
Игорь жестом пальцев показал, что заметано и вышел из палатки, вернувшись с бутылкой самогона, булкой хлеба и рыбными консервами. Саня быстро смастерил импровизированный столик: нормального, как у архаровцев, мужчины так и не сделали. На поверхность легла нехитрая закуска и поставили стопки, наполненные ароматной самогонкой. Степану Игорь налил до краев.
– Это чего так? – удивился Степан.
– Штрафная тебе! За то, что опоздал на две недели в команду и за то, что друзей колотишь! Да еще и больно!
– Справедливо, – ответил Степан, поднимая стопку.
– Ну, давай за Степку! За то, что такой наблюдательный и везучий оказался! – сказал тост Саня.
Парни чокнулись рюмками и залпом опустошили их содержимое.
– Хорошая все-таки у деда Нинела самогонка, – откашливаясь, сказал Саня, потянувшись к бутерброду с сайрой.
– Надо зайти к деду-то, Матвей Юрьевич тоже собирается. Пока дождь, надо съездить, – добавил Игорь.
– А что он за человек? – спросил Степан у Игоря.
– Мировой дядька! Седой, а ясность ума, скажу я тебе, не у каждого профессора такая будет. К Нинелу даже Игнат за советом ходит. Ну, по крайней мере, ходил.
– Кто такой Игнат?
– Местный староста, тоже мужик хороший. Помогает Сергеевичу, если лаги нужны новые, из которых мы лавки делаем да столешницы. У Игната предприятие по добыче леса. Он за всем следит. Местный бизнесмен, считай, и глава поселка.
Так ребята сидели весь вечер, обсуждая подробности той ночной встречи, после которой началось неумолимое разгадывание Степаном тайны этого лагеря. Один раз в палатку заглянул Витек, который спросил у Игоря насчет работы генератора. Остальные их не тревожили. Олег и Стас играли в карты с Артемом, Олей и Лерой, Леня проводил время с Викой. Мастодонты археологии совещались о чем-то своем, немудрено, если случилось появление нового человека в команде. Степан представил реакцию Кувалды на это, а потом у него внезапно возник вопрос в голове.
– Игорь, кстати! Что это сегодня было?
– Ты о чем?
– Я про твой внезапный наезд на Клавдию!
– А ты про это! Ну, Кувалда вчера выпила лишнего и лишнее же позволила. Начала говорить, что Дьячков своему повару меньше платит, а тот готовит вкуснее. С пьяной спорить смысла не было, к тому же, как она вчера выразилась, рука у нее тяжелая, но должок надо было вернуть.
– Ну, не очень-то получилось, она перешутила тебя.
– Ничего она не перешутила. Мне Сергеевич жестами показывал, чтобы я прекратил, пришлось слиться, насколько это можно было сделать красиво. Неужели ты думаешь, что на банальную шутку я не смог бы ответить? Впрочем, своего я добился: Кувалду уколол и заодно прилюдно прошелся по тому, что Борзой к ней ночевать отправился.
– Действительно пошел? – с интересом переспросил Саня.
– Да, – подтвердил Степан, – я видел, как он утром из ее палатки выходил.
– Наташа из-за этого из палатки ушла, считай, не спала полночи, а потом утром я ее у реки обнаружил, грустную.
– Так вы об этом с ней разговаривали? – спросил Степан.
– О чем мы разговаривали, Степ, я уже сказал – наше дело.
И тут, будто нарочно, полог отодвинулся, и в палатку заглянула Наташа.
– Привет, мальчишки. А я смотрю, вас в столовой нет, дай думаю, загляну, чем вы тут занимаетесь.
Саня переменился в лице: видно, он не простил Наташе ее разговора с Борисом. Другие были рады видеть ее. Степан в особенности.
– Заходи, Наташ, – пригласил ее Игорь. – Мы тут отмечаем пополнение в лице Степана.
– А, понятно. Поздравляю, Степ,
– С чем это? – удивился Степан.
– С тем, что все-таки догадался и вывел нас на чистую воду.
– Ну, вы сами себя вывели на самом деле.
– Может, и так, а может, и нет, – загадочно ответила она, осматриваясь. – Присесть будет где?
– Садись на мое место, – внезапно вставил Саня, – я все равно заканчиваю, меня Стас с Олегом звали.
Он встал и демонстративно вышел. Не подав вида, что обратила на это внимание, Наташа присела на его раскладушку.
– Пить будешь? – поинтересовался Игорь.
– Нет, спасибо, я так за компанию посижу, поговорю с вами.
Она осмотрела скудное убранство импровизированного столика и с грустью вздохнула.
– Игорь, знаешь почему ты никогда не получишь звезду Мишлен?
– Знаю, потому что я получу две звезды!
– Это понятно. Но, боже мой, ты кормишь весь лагерь, как нигде в археологических экспедициях, а сам ешь бутерброды с консервами!
– Я сапожник без сапог.
– Скорее, повар с язвой, если так будешь продолжать питаться. Ладно, сейчас исправим.
Наташа встала, вышла из палатки и вернулась через пару минут с овощами и соленьями.
– О, сразу видно, что нам не хватало женской руки, – отметил Игорь, наблюдая за тем, как она нарезает огурцы и помидоры и посыпает их солью.
– Я у Клавы еще ведерко соленой капустки попросила.
– Ну, ты как мать родная, – съязвил Игорь, наливая в стопки самогон.
– Так и быть, можешь и мне налить, – вставила невзначай Наташа, пододвинув стопку ближе к Игорю.
– Вот это – другой разговор!
Они просидели еще с полчаса, затем в палатку сунулся Саня. Углядев здесь Наташу, он сделал вид, что хотел позвать Игоря на пару партий в нарды. Тот, впрочем, согласился и ушел вслед за ним. Степан и Наташа остались в палатке одни. Повисло неловкое молчание.
– Почему ты вчера ушла? – прервал молчание Степан.
– А ты как думаешь?
– Мне показалось: ты чувствуешь то же, что и я.
– Возможно. Наверное, поэтому и ушла.
Снова повисло молчание.
– Ты мне нравишься, Степ, сильно и это меня пугает, – на этот раз она прервала его.
– Ты мне тоже очень нравишься, Наташ.
– Я это поняла, почти сразу.
– Когда?
– Когда впервые заметила, как ты на меня смотришь.
– И как я на тебя смотрел?
– С вожделением и восхищением одновременно.
– Да, я про такое слышал, но сам испытал впервые. Когда одного взгляда хватает, чтобы понять: человек тебя притягивает.
– Хочешь сказать, что испытал любовь с первого взгляда?
– Любовь приходит позже, ты правильно сказала – влечение.
– И? Тебя влечет ко мне?
– Безумно.
Они оба замолчали, и в воздухе повисло напряжение. Наконец, Наташа едва слышно произнесла:
– А меня к тебе.
Они не сразу поняли, как это произошло. Страсть обуяла обоих, и все их мысли был обращены друг к другу. Всего на секунду Степану пришла в голову мысль о том, что будет, если решат вернуться Саня и Игорь? Но они так и не появились, то ли понимая, к чему все шло, то ли, действительно, увлеклись игрой. Степан был им благодарен.
Глава шестнадцатая
Дождь не прекращался на протяжении еще двух дней. И всем было чем заняться. Саня с Олегом утром отсыпались после вечерних попоек, днем играли в карты и нарды, а вечером снова пьянствовали. Стас несколько сбавил свое участие в этом нехитром времяпрепровождении. Причину этого Степан узнал несколько позже. Выпал из пьянствующей компании и Игорь: он будто очнулся от вечной сонливости и проводил свободное от готовки время, чем-то постоянно себя занимая. Студенты редко выходили из своей палатки, в основном во время приема пищи, а также вечером, когда врубали генератор. Леня проводил много времени с Викой, правда, далеко не всегда у них все ладилось. Как-то Степан застал их за ссорой, причем, насколько он понял, по нелепой причине: они не сошлись во мнении по поводу некой исторической персоны. Какой-то средневековый европейский король со странным прозвищем не то «Заикающийся», не то «Шепелявый» владел их думами, вместо, казалось, само собой разумеющихся вещей – обсуждения предпочтений в музыке или в кино. Борис практически не выходил из своей палатки, судя по всему, оформляя в своих «черных отчетах» настоящие находки. Зачем это было ему нужно, Степан не представлял, так как артефакты он, скорее всего, никогда в жизни больше не увидит, а их подробное описание могло быть использовано против него. Но Наташа объяснила, что фанатизм Бориса Решетникова вовсе не поддельный, как могло показаться после открытия его тайны. Он в некотором роде сублимирует, оставляя для возможных читателей и исследователей подлинную картину Махаоновского городища. Возможно, подсознательно, он даже хотел, чтобы его рано или поздно раскрыли, как делают неверные супруги, будто намеренно оставляя следы и улики против себя. Степан не понял, хотела ли она его уколоть или так просто к слову пришлось. На всякий случай он решил не уточнять.
Тема его семьи всплыла всего один раз, когда Наташа спросила, есть ли у него и его супруги дети. Степану не очень хотелось касаться этого вопроса, но он все равно ответил: «Нет. Бог не дал». Она не стала допытываться дальше, и Степан был ей очень благодарен. На самом деле за словами «Бог не дал» таилось очень многое. Куча обследований, совместные походы по врачам и сдача анализов не дали четкого ответа – в чем причина того, что они не могут завести ребенка. В какой-то момент Ольга вместо врачей начала ходить в церковь и с тех не прекращала делать этого. Наконец, они вдвоем просто смирились, что у них не может быть детей, и перестали искать причину. Осознание этого факта тяжелым грузом легло на их семью, но не разрушило ее. Теперь Степан сам сделал то, что может стать причиной ее уничтожения.
Наташа, как оказалось, тоже была когда-то замужем. От этого брака у нее осталась дочь. На время экспедиций девочка оставалась с родителями Наташи, так как бывший супруг не пожелал принимать участия в ее воспитании. Почему она не брала дочку с собой, Степан не стал допытываться, лишь строил предложения, по которым Наташа зарывалась в работу, чтобы не думать о разводе. А ребенок в экспедиции никак не способствовал этому.
Все эти два дня они очень много разговаривали, и, к его удовольствию, не про короля «Басистого» или как там его. Наташа объяснила, как она и Клавдия видели археологическую дань Бориса неизвестному никому, кроме него, благодетелю. Женщины на самом деле очень жалили Бориса, понимая, что он сам загнал себя в ту ситуацию, из которой не может выбраться. Однако в отличие от Клавдии, которая довольно быстро вошла во вкус больших денег, Наташа до сих пор преследовала определенную цель – не дать загубить памятник. Дело в том, что раньше Борис отдавал гораздо больше, нежели сейчас. Именно Наташа убедила его в том, что оставлять золота нужно больше, нежели передавать благодетелю. Иногда ей удавалось повлиять на то, какие именно находки следует передать, а какие придержать. В результате было спасено немало красивейших вещей. К тому же каждая обнаруженная при свидетелях находка не попадала в его руки. Поэтому она радовалась, что верблюда нашла Лера, а браслет – она сама. Клавдия же очень расстроилась, когда выяснилось, что верблюда благодетель не получит, так как за него суммы были бы в разы больше. Узнав это, Степан снова про себя начал называть Клавдию Кувалдой. Наташиной позиции по этому вопросу придерживались также Леня и Матвей Юрьевич. Один только Игорь, кажется, не имел определенного мнения, всегда поддерживая выбор Бориса, вне зависимости от его правильности или доходности. Он одинаково хорошо общался как с Саней, Стасом и Олегом, так и с Леней и Наташей. Степану даже как-то сказал, что восхищается ею, что вызвало непреднамеренное чувство ревности.
Помимо того, что она была грамотным специалистом, Наташа являлась очень разносторонним человеком. Вместе с Клавдией она сплавлялась по рекам, ходила в театры, вместе с дочерью посещала различные мастер-классы. Степану похвастаться было нечем, но Наташа с удовольствием слушала его истории из девяностых годов, армии, а также с выездов на рыбалку. Она с удивлением узнала, что Степан читает «Так говорил Заратустра» и с интересом слушала его мысли о книге. Со многими из них соглашалась, некоторые же поправляла. В отличие от Игоря, она куда шире смотрела и на произведение, и на личную жизнь автора. Своими пояснениями Наташа вносила куда большую ясность в картину, рисуемую Степаном. Раскрыла она и смысл фразы про женщину и плетку, поведав историю влюбленности Ницше в девушку славянского происхождения Лу Соломе. Также описала ее роль в судьбах Ницше и другого великого мыслителя и психолога Зигмунда Фрейда. Показала на смартфоне фотографию из Интернета, на которой была запечатлена Лу Соломе, сидящая с плеткой на телеге, в которую были «запряжены» Фридрих Ницше и некий Пауль Ре. Окончилась эта история довольно предсказуемо. Ницше, хотя впрягался в телегу, а может, как раз благодаря этому был отвергнут, а его словами книжный Заратустра изрек ту самую фразу. Степан был возмущен историей и всячески бранил «землячку-вертихвостку». Наташу забавляла и радовала такая горячая и искренняя реакция Степана на судьбы великих мыслителей прошлого. Она заметила, что, если бы Степан получил в свое время достойное образование, он бы очень далеко продвинулся в науке, так как обладал пытливым умом и детской любознательностью, не пропавшей к его сорока годам. Ему, впрочем, хватало и того опыта, что он получил, чтобы разобраться в жизни и не мучатся поиском ее смысла. Ей тоже хватало этого. Они вдвоем, предоставленные друг другу, были счастливы.
Однако дождь все-таки прекратился, и работа снова вмешалась в их жизнь. Утром пятнадцатого дня пребывания Степана в лагере все занимались тем, что вычерпывали воду из раскопа. Пару стенок подмыло, что очень огорчило Бориса, так как портило стратиграфию. Именно по стенкам, как объяснил он, очень хорошо передавалась геодезическая картина раскопа: каждый слой имел свой цвет. Так что первую половину дня, пока работники выливали воду и зачищали раскоп, он был в крайне рассерженном состоянии. И лишь когда после обеда археологи сняли целый слой, в котором нашли несколько наконечников стрел и керамическое пряслице, он оттаял. Утром следующего дня он и вовсе был в прекрасном расположении духа. А когда Леня обнаружил золотую статуэтку быка, так и вовсе чуть ли не пустился в пляс, приговаривая, что это на редкость удачный день и удачный сезон.
Степан спросил у Сани причину радости Бориса и получил на это ответ, что у заказчика, как Саня называл благодетеля, уже есть несколько золотых коров или быков, он хотел себе второго верблюда. А золото все равно есть золото, и Борис рад его находить. Степан понимающе кивнул. Отношения с Саней не стали хуже, но тот как будто каждый раз хотел сказать, что не одобряет выбора Степана, но не решается. Обида на Наташу, рассказавшей Борису о его ночной встрече со Степаном, была еще сильна, поэтому ее он либо вовсе игнорировал, либо уходил, если он была рядом. Но в отношении к Степану он по-прежнему выражал радушие, не забывая приглашать его на вечерние посиделки со Стасом и Олегом. Правда, он пожаловался, что из компании стал выпадать еще один архаровец. И тут Степан узнал причину внезапной трансформации поведения Стаса. И даже поругал себя, что узнать тайну археологов он сумел, а очевидные факты, касающиеся изменения Стаса и сами бросавшиеся в глаза, упустил. Парень начал недвусмысленно оказывать знаки внимания Ольге. Та сперва подшучивала над его ухаживаниями, но позже приняла их. От этих зарождающихся отношений хорошо было многим: Стас несколько унял свой задиристый нрав, к тому же он оказался, к приятному удивлению Ольги, рукастым парнем, да таким, что перепадало и ее соседкам по палатке. У девчонок стараниями Стаса появились столики и полочки. А вечерами вместо попоек его можно было увидеть в компании Ольги. Степан приметил, что эта образовывающаяся парочка отличается в выгодном свете от Вики и Лени. Они не обсуждали «Бубнящих королей» и прочие исторические глупости. В основном, если Степан и слышал обрывки их фраз (после того как очевидное стало известно и ему), то они касались или забавных историй из жизни, или дальнейших жизненных планов молодых людей.
После университета Ольга, видно, собиралась переезжать в Москву, что было неудивительно, так как столица предлагала куда больше перспектив, нежели региональный центр. Сама девушка стала гораздо проще вести себя и легко вписалась в жизнь лагеря. Она очень много шутила, порой излишне жестко, по мнению Степана, но каждый раз смешно. Как понял Степан, изначальное поведение было связано с вполне человеческим желанием – отстоять свое «я» в новом месте. Каждый пытался адаптироваться по-своему: Ольга строила из себя крутую девчонку, Лера, Вика и Артем просто оставались собой, не выдавая себя за тех, кем не являлись, а Витек изо всех сил пыжился показаться в доску своим. Последнее у него явно не вышло, особенно после того как он, расхваливая себя как крепкого выпивоху на празднике, быстрее всех ушел спать. Причем ушел самым забавным способом, уснув там же, где и пытался показаться знатным выпивохой. Хотя в одном он не соврал, когда с апломбом заявил, что ляжет спать лишь тогда и там, где его застанет сон. Сон застал его в столовой на земле. Следующую пару дней этот случай наряду с почти криминальной историей, связанной с дорожным знаком, стал поводом для шуток. Так, что в итоге он перестал пыжиться и оставил попытки понравиться всем и каждому. Пожалуй, даже стал вести себя тише воды и ниже травы. Утренний душ от Бориса он запомнил и не простил, каждый раз украдкой недобро посматривая в сторону начальника.
Вечером Борис решил сделать заявление перед ужином.
– Итак, друзья-товарищи. Работы у нас еще непочатый край, но мы идем хорошими темпами. Однако лагерь после дождей сильно размыло. Поэтому нам нужно сделать что-то вроде мостовых и дорожек здесь. Да и тропинки в сторону туалетов превратились в сплошное месиво. Завтра после обеда я забираю мужчин, Гордей-лесник одолжит нам свой грузовичок, поэтому съездим на карьер, привезем несколько мешков песка со щебнем, а также заедем к Игнату. Он нам обещал горбыля20 выдать. С собой я беру следующих людей: Юрьевича, Игоря, Степку, Саньку, Олежку и Леню. Стас, – Борис повернулся в его сторону, – тебе оставляю первокурсников и женскую часть лагеря. Береги тут все, постараемся вернуться пораньше. На раскопе старшей остается Клавдия Ильинична
– А готовить кто будет? – удивился Игорь.
– Приготовить успеешь. Что-нибудь легкое сегодня сделаешь, без изысков, мне нужны прямые мужские руки. Чем быстрее сделаем, тем быстрее вернемся в лагерь.
– Меня тогда возьмите, Борис Сергеевич, – сказал Стас.
– Нет, Стас, ты мне нужен будешь в лагере, подойди после ужина, скажу, зачем именно.
– Хорошо, а Леня вам зачем? Вы же сказали, что прямые мужские руки нужны.
Леня смерил Стаса презрительным взглядом.
– Леню с Матвеем Юрьевичем я завезу к Игнату, там ему требуются люди с башкой, – ответил Борис
– Поскольку твоя нужна только для того, чтобы в нее есть, ты не подойдешь, – внезапно для Степана, да и для остальных тоже, заявил Леня.
Вот что женщина с человеком может сделать, подумал про себя Степан и улыбнулся Лене.
Стас сперва хотел высказаться как-то неприятно в адрес Лени, но, малость подумав, решил посмеяться над шуткой вместе с остальными.
– Есть вопросы? – спросил Борис, оглядывая столовую.
– Да, есть! – пискнула со своего места Лера. – А можно завтра, раз такое дело, девочкам устроить выходной после обеда?