Павел Игоревич Коломиец
Один полевой сезон
Глава четырнадцатая
Степан сел на стул, стоявший возле столика, на котором в прошлый раз лежали зубная паста, щетка и очки. Сейчас же там находились блокноты с личными записями Бориса. Тот, казалось, хотел закрыть их, чтобы не показывать записи, но затем отказался от своей идеи и, принеся с улицы еще один складной стул, уселся рядом.
– Ну, спрашивай.
– А чего спрашивать? Тут и так все понятно.
– И что же тебе понятно?
– Ты вне отчетов откапываешь золото. Ну, и, наверное, реализуешь на черном рынке.
– Ну почти. Все несколько сложнее.
– Догадываюсь. Но в целом я прав? – спросив это, Степан пристально посмотрел Борису в глаза, однако тот не стал отводить взгляда.
– Не совсем, но суть уловил верно: я действительно часть артефактов не заношу в официальный отчет.
– Куда же идет то, что ты в него не заносишь?
– Ну, это долгая история.
– Мне кажется, мы никуда не спешим.
Борис вздохнул, не совсем представляя, как начать.
– Скажем так, не все меценаты помогают нам просто так. И все, что ты здесь видишь: повара из лучшего ресторана в центре, отдельные раскладушки на каждого работника, мясо практически каждый день на обед и ужин вместо тушенки, ну и зарплату, которую мало кто предложит, – все это нам не по доброте душевной выделяют.
– Ну, это-то понятно, – сказав это, Степан немного помолчал, затем продолжил. – И каково оно?
– О чем ты?
– Заключать сделку с совестью?
– Осуждаешь меня?
– Не сказал бы, что сильно, но да, осуждаю. Хотя бы за то, что ты меня обманул. Я думал, ты фанатик своего дела, а ты обычный ворюга, сыплющий громкими фразами о благодарных потомках и важности научного подхода.
– Ну, то, что я не оправдал твоих представлений обо мне, не моя проблема.
– Да проблемы вообще не вижу.
– А я вижу. Теперь ты обо всем знаешь.
– И что ты будешь делать? Убьешь меня?
– Ну, мы же не в девяностых, хотя идея неплохая, – с нервным смешком решил отшутиться Борис. Но получилось это настолько неестественно, что он быстро замолк.
– Вообще, я догадался обо всем довольно давно, – наконец Степан выпалил то, что долгое время не давало покоя.
– Я это тоже понял: мне доложили о твоем чрезмерном любопытстве.
– Даже немного обидно, что все оказалось настолько предсказуемым.
– А ты думал, что здесь хитрые планы внутри других хитрых планов?
– Ну, в один момент меня сбил с толку Саня, намекнув, что ваша тайна вовсе не в золоте. Я тогда решил, что золото – это только прикрытие, а на деле вы здесь чуть ли не схроны с оружием откапываете.
– Да, Саня умеет пустить пыль в глаза. За ним такое водится.
– А кто еще, кроме него и Стаса с Олегом, в курсе?
– Да весь руководящий состав и моя команда. Все, кого ты на строительстве лагеря видел, теперь вот и ты.
– Ну, конспирологи вы так себе. Как вас до сих пор не вывели на чистую воду?
– Это часть той долгой истории, что я намерен тебе рассказать.
– Я весь в предвкушении.
Вдруг в проходе показалась физиономия Игоря.
– Степ, ну ты чего, Сергеевича не позвал, что ли? – начал было он, но затем, переведя взгляд со Степана и Бориса на сундук, замолчал и поспешил ретироваться. – Не буду мешать.
– Замок закрой, – крикнул вдогонку Борис.
Раздался звук молнии.
– На чем бишь мы остановились? – спросил он у Степана.
– Ты хотел рассказать мне долгую историю.
– Ну, с чего начать… Молодым я прибился к Юрьевичу. Мы тогда копали палеолит недалеко отсюда.
– Ты это рассказывал.
– Не перебивай. Так вот, в девяностые Юрьевич открыл Махаоновку. Материала много, но с финансированием было совсем плохо, сам помнишь то время. В итоге он умудрялся распределять бюджет одной экспедиции сразу на два раскопа. Надеялся, что найденный нами материал заставит кабинетные лбы заинтересоваться и профинансировать заодно и Махаоновку. Но тогда всем было, откровенно говоря, начхать на то, что мы там копаем и где. Я до сих пор не понимаю, как наука тогда не загнулась. Считай, по краю проскочили.
– Тогда всем сложно было, мать с отцом совсем плохенькими были, если бы я им не помогал, неизвестно пережили бы они тогда.
– Поганое время, согласен. Впрочем, о чем это я? Спустя несколько лет мытарств по кабинетам начальства Юрьевич нашел первый золотой артефакт – фигурку жреца. Стало понятно, что это либо большая удача, открывающая для нас бюджеты, либо большая беда, сулящая массу проблем. Я настаивал на втором, но Юрьевич послушался не меня, а другого аспиранта, редкостную гниду.
– Дьячкова, что ли?
– Бог с тобой, Олег тогда уже от Юрьевича отбился, иначе бы наверняка придерживался бы моего мнения. Я знаю, у тебя возникло ощущение, что мы с ним враждуем. Это не так. Мои пацаны его не любят, и за дело, я тоже, в общем, не в восторге от него, но уважаю.
– За что?
– Он так же, как и я, в свое время спасал археологию как направление исторической науки в нашем регионе. У Олега всегда был необъяснимый дар заводить полезные знакомства и связи. Их он и привлек, когда всю археологию хотели под себя подмять братки. Я не только про Махаоновку: на других памятниках тоже есть бесценные артефакты, пусть и не золотые. И пока одни чуть не прошляпили все, Олег вышел на нужных людей, да и мы с благодетелем подсуетились. И братва отстала. А так памятники хотели экскаваторами сносить. Сейчас те, кто тогда покорно молчал, не любят ни меня, ни Олега, считают выскочками, этакими приживалками и губителями археологии. Но где они были, когда науке помощь нужна была? Молчали в тряпочку. А сейчас сидят на своих памятниках на попе ровно. Пусть хоть этому радуются. Могли, как большинство, на рынке кассетами да шмотками торговать, чтоб семью прокормить. А нет, осуждают. Так вот Олег – мой конкурент, но не враг. Я его уважаю, и, насколько знаю, это чувство взаимно.
– А толку в победе над братвой было, если ты сейчас золото все равно кому-то отдаешь, надо полагать, тоже не самому честному человеку?
– У всего есть своя цена, Степ. У спасения дела своей жизни тоже. Странно объяснять это взрослому человеку.
– Допустим, продолжай.
– Так вот, после первого золота стал вопрос, как быть. То есть открытый лист у нас имелся. Поскольку Юрьевич занимался палеолитом, то лист на Махаоновку брал я. Уже тогда было понятно, что это городище с солидным потенциалом, но Юрьевич любил работать с камнем, а мне молодому хотелось попробовать себя. Я предложил поберечь сведения о золоте, предвидя, во что это может вылезти, но Юрка Гвоздев уговорил Юрьевича сообщить о находке тогдашнему ректору. Тот тогда брал по-черному с абитуриентов за поступление, поэтому махаоновское золото не сильно заинтересовало его. Добро он дал, но первые годы не лез. Все началось, когда ректором он быть перестал. В это время мы продолжали копать и по моему совету вели параллельную документацию. По одним отчетам мы находили золото, а по другим – нет. Когда ректора понизили, он вспомнил про наше золото, попытался влиять на Юрьевича напрямую. Но тот не поддался, не смотри на то, что он кажется мягким человеком.
– Не совсем понял, как он хотел повлиять на Матвея Юрьевича? Забрать памятник себе? Самому на нем работать?
– Бог с тобой. Эти белоручки умеют только ладони в чужие карманы совать, к труду они не приспособлены. Он хотел крышевать все это дело и обычные находки публиковать, а золото оставлять себе. Представь его злобу, когда выяснилось, что, кроме того первого золотого артефакта, за несколько лет мы ничего не нашли.
– Он, конечно же, не поверил?
– Нет, не поверил и стал рыться в документации. Ничего он там не нашел, но Гвоздев тогда слил ему один из моих подлинных отчетов.
– Гвоздев – это который второй аспирант?
– К тому времени уже кандидат наук, но да, он. В общем, скандал был тогда страшный. Я тоже уже кандидатскую защитил поэтому, а может, еще почему меня в университете оставили, но открытых листов с тех пор я не получал.
– Поэтому Махаоновка сейчас числится за Матвеем Юрьевичем? А как же палеолит?
– Второй раз Юрьевич встал перед судьбоносным выбором. И в этот раз сделал верный. Мы переключились только на это городище. Открытие золота Махаоновки несло большие опасности, но страшней тогда было сесть в тюрьму за сокрытие золотых артефактов, хотя бы тех, что были представлены в том отчете, который был у ректора. Мы сделали большую статью, причем в кратчайшие сроки. Опубликовали, а главное, представили научному сообществу то самое золото. До последнего артефакта. Все было описано. Одно время его изучали, сейчас оно находится в нашем краеведческом музее.
– А где вы хранили золото до этого?
– Где-где? В университете. В одном из ящиков в подвале, забитом кусками немытой керамики, лежало самое настоящее богатство Махаоновки.
– И у тебя не было мыслей все это продать?
– Степ, вот ты вроде взрослый мужик, а судишь о жизни как дите малое. Все у тебя возведено в абсолют. Я должен, по-твоему, быть либо фанатиком своего дела, либо негодяем, верно? Нет, представь себе, не возникали такие мысли.
– Ладно, извини. Хотя объясни мне вот что – почему тебе перестали выдавать открытые листы, если вы, как говоришь, успели опубликоваться? Получается, ты ничего не скрывал.
– Тут видишь, какое дело, все решил человеческий фактор. Скандал начинал подниматься, да и факт различия двух отчетов был на лицо. Наверху просто решили не давать ход расследованию. С одной стороны, у них отличная новость, уже и губернатору сообщить успели, а с другой – факт двух документаций. Поскольку он и проблемы, которые из этого следовали, омрачали первый аспект, то на него деликатно решили закрыть глаза. Но галочку напротив моей фамилии поставили – листы с тех пор я не получал.
– А ректор? Оставил вас в покое?
– Этот остался с носом. Он, конечно, мог заявить, что отчеты все эти годы давали другую картину, нежели наша публикация. Но ему сверху пальцем погрозили, намекнув, что факты его махинаций с поступающими им известны. В общем, наша тогда взяла. Но, как ты понимаешь, что дальше все было как в старой сказке – из огня да в полымя. Про золото узнали не только представители науки и губернатор, но и все остальные. Уже тогда были первые попытки хождения с металлоискателями и первые попытки наехать.
– Судя по тому, что ты платишь сейчас мзду, неудачными были именно первые попытки.
– Нет. Я сам виноват, поэтому и расплачиваюсь. Вопрос с братвой можно было и через знакомых Олега решить, да и через губернатора попробовать, но карты по-другому легли. Я тогда азартным был! Деньги водились: первые спонсоры появились. Ну и стал поигрывать в рулетку да покеришко. Одно время удача шла, но, в конце концов, я очень крупно проигрался. Да так, что просадил не только свои, но и чужие деньги. Деньги непростых людей, так скажем. Впору было вешаться, но на меня вышел один человек. Он предложил мне встретиться с благодетелем. Выбора у меня особо не было, и я явился на встречу. Благодетель сразу представил мне расклад: люди, чьи деньги я проиграл, об этом знают и, мягко говоря, не в восторге. Тут у меня были следующие перспективы: либо меня увозят в багажнике в лес копать себе могилу, либо я нахожу за пару дней деньги, либо мой долг закрывает благодетель, но я становлюсь уже его должником. Думаю, понятно, каким образом он собирался с меня истребовать долги. Впрочем, тогда это для меня казалось спасительной соломинкой. И я за нее ухватился. Долг мой был закрыт, и тут пришло время платить уже по новым счетам. Я думал, он захочет, как ректор, забирать все золото себе, но благодетель проявил удивительный такт и сдержанность. Только часть найденного материала я должен был передавать ему, оставляя для музеев все остальное.
– А как на это отреагировал Матвей Юрьевич?
– Так случилось, что на самого Юрьевича в это время тоже наехали. Некие люди хотели отжать раскоп полностью себе. Юрьевича запугивали, грозились семью убить, если он не станет более сговорчивым. Но они, как тот дурак-ректор, хотели себе все, а благодетель лишь часть. Да и позубастее он оказался. Я открылся перед Юрьевичем, рассказал все как на духу. Он крепко на меня тогда обиделся, но выбора не было. Тем более что в аварию попала его дочь.
– Братки?
– Понятия не имею. Вроде бы просто совпадение, но уж больно странное. Благодетель помог и дочери. Ей сделали все необходимые операции, да не здесь, а за границей. Юрьевич тогда и отошел от дел, не захотел, как ты говоришь, заключать сделку с совестью. Открытый лист он по-прежнему брал, но с тех пор делами в Махаоновке стал заниматься я. Братва отстала: видно, тоже помог благодетель. А я с тех пор плачу свою, как ты выражаешься, мзду.
– А что с тем золотом, которое ты передаешь этому твоему… благодетелю?
– Если ты намекаешь на черный рынок, то тут явно мимо. Думаю, артефакты хранятся в богатых коллекциях иностранцев и частных музеях. Один раз я узнал судьбу части нашего золота: его обнаружили журналисты на жене президента одной бывшей союзной республики. Тогда скандал был, писали, что президент чуть ли не золото скифов украл. Но, это не оно. А наше, махаоновское золото.
– М-да уж. А кто тогда сливает ваше золото на черный рынок?
– Вот об этом понятия не имею, честно. Мысли есть, но озвучивать не хочу пока. По крайней мере, это точно ни я и ни мои пацаны.
– Еще вопрос есть.
– Так задавай, для того и сидим.
– Как именно вы незаметно откапываете золото? Не по ночам же вы копаете? Хотя… Вот почему я тогда увидел Саню и архаровцев, возвращающихся с раскопа! Они искали золото!
Борис рассмеялся, ответ Степана явно пришелся ему по душе.
– Нет, Степ, – сказал он, закончив смеяться, – ты делаешь обычную ошибку лжеисториков – подгоняешь решение под нужный тебе результат. Ну, сам подумай, какие ночью раскопки?
– Они шли с чем-то тогда. В брезентовом мешке. Такие же мешки я увидел у тебя в палатке.
– Когда это ты по моей палатке шастал?
– За коньяком я пошел в ту ночь, когда ты с Дьячковым меня разыграл.
– А, точно.
– Борь, в них были металлоискатели? Да?
– Теперь я, действительно понимаю, почему ты так понравился Наташке.
Услышав эти слова, Степан немного зарделся. Ну вот, теперь и для Бориса это не секрет.
– Да, в брезенте были металлоискатели. Так мы примерно смотрим, где залегает железо и, возможно, золото, и отмечаем, где будем разбивать раскопы.
– Это не отвечает на вопрос, как вы незаметно находите золото?
– Ну, скажем способов много. Когда-то мы копали только посвященным коллективом избранных. Экспедиции были небольшими. Затем посвященные стали уходить, и некоторые руководители могли получить информацию от них о том, чем мы тут занимаемся. Я знаю, что это точно известно Олегу, пара людей от меня в обиде к нему переметнулась. Знает ли кто-то еще, я понятия не имею. Как правило, если люди уходят от меня, то уходят вообще из археологии. Работа на меня выгодна, но она, как можешь, заметить сезонная. А людям постоянный источник дохода нужен. Иногда некоторые возвращались, но со временем перестали приезжать. Семья, дети – сам понимаешь.
– А когда появились такие, как я или студенты, кто не в курсе ваших махинаций? Что вы начали делать тогда? Как скрывали золото?
– Разные способы. Два раскопа, вдали друг от друга. Перспективный раскоп берут мои пацаны, а бесперспективный отдаю несведущим людям. Но для них нужен надсмотрщик, если так можно сказать. Тот, кому бы я доверял, но в то же время не обязательно близкий мне человек.
– Клавдия? Ты про нее?
– Да, верно. Клава тоже была раньше в команде и все знает. Потом хотела самостоятельности, даже тут рулить всем пробовала, но я не дал. Она обиделась и ушла на вольные хлеба. Впрочем, большого успеха не имела и вскоре стала просто ездить в чужие экспедиции. Ну, я ее и обратно пригласил. Зачем ценный сотрудник, который к тому же очень много знает, за копейки на чужих людей горбатится? Клава вернулась.
– И ты с ней тоже делишься доходами от твоего этого благодетеля?
– А как же! Все люди, кто в теме, получают гораздо больше остальных. Это притом, что и остальных я не обижаю.
– А Вася Борзых знает?
– Я просил Клаву ему не говорить. Сказала или нет – не в курсе. Я Борзого, если честно не люблю. Но раз он увязался за Клавой – терплю.
– А Матвей Юрьевич, Игорь, Наташа?
– Наташа и Игорь тоже получают сверх того, что положено обычному работнику, ведь на них многое держится. На Игоре – питание лагеря, а на Наташе – шифрование и промывка. А вот Юрьевич ничего от благодетеля не берет. Сказал, что тот ему дочь вернул, почитай, с того света, ему достаточно, а его денег Юрьевичу не нужно.
– Тоже позиция.
– Да еще какая, скажу я тебе. Впрочем, не он один в благородство подался. Ленька вот от меня отбивается, тоже артачиться стал. В честного решил поиграть. Впрочем, он Юрьевича держится, а не к Олегу хочет удрать. Так что пусть играет в благородство, сколько захочется.
– А как вообще пацаны узнали? Как я? Догадались?
– Ну, ты некий феномен. Обычно я присматриваюсь несколько сезонов к человеку, прежде чем посвятить его. Так, архаровцы мои узнали только на четвертом курсе, а Санька ввели в курс дела на второй сезон уже. Игоря раза с третьего посвятил. По-разному.
– А что со мной?
– Тебя вообще брать не собирался, думал, ты засланный казачок от Олега. Но потом проверил: спонсор, на которого ты ссылался, действительно нам продукты поставляет. Дай, думаю, возьму под крыло, заодно и посмотрю, что ты за птица. Как говорится, держи друга близко, а врага еще ближе. Поэтому пригласил на постройку лагеря, чтоб ты под присмотром был.
– Значит, шутка с Дьячковым была только наполовину шуткой?
– Нет, к тому времени я уже убедился, что ты просто работяга со стороны, пусть и очень любознательный. Никакой ты не засланный казачок.
– А Серега – друг мой. Он тоже что-то получает за свое финансирование?
– Понятия не имею. Я вообще думаю, что часть спонсоров благодетель заставляет на нас тратиться, чтобы он своих денег не терял. Нам много кто хочет помогать. Одни жаждут, чтобы их имена звучали на выставках, другие от налогов каким-то образом уходят, а третьи по указанию благодетеля жертвуют. Я не очень туда лезу. Меня всем снабжают и спонсируют, мне этого хватает, я сам отдаю больше, чем получаю.
– Ну, ты прям Робин Гуд.
– Хочешь шутить – шути. Ладно, что еще тебя интересует?
– Ты сказал, что раскопы вы размещаете вдалеке друг от друга. Но в этом году они находятся рядом. Как вы тогда скрываете нахождение золота?
– В этом году двумя способами. Во-первых, шурфы. Они обычно разрабатываются за день, а если ты заметил, то их копали два дня. Просто в первый пацаны ничего не нашли. Во-вторых, пока ты был занят в лагере, при постройке мы прошлись с металлоискателем и копнули в паре очевидных мест, тогда, кстати, нашли эту золотую чашу, – при этих словах Борис указал на пиалу.
– А кольцо, статуэтку и ножик?
– Все в шурфах. Удачное место подобрали.
– А что станет с находками, которые обнаружили при свидетелях?
– Они попадут в официальные отчеты и будут выставлены в музее.
– Поэтому ты злился, когда Лера верблюда нашла?
– Ну, тут как тебе сказать? Вышла такая ситуация. Одного такого верблюда мы нашли неофициально года два назад. И он очень пришелся по душе благодетелю. Я получил заказ на еще одного такого. Но сам понимаешь, тут не подгадаешь. Найти бы хоть что-то. А ты посмотри, засранка, нашла в первый день, да еще и почему-то в дерне! Первый раз такое. В общем, не знаю, как буду оправдываться перед благодетелем.
– А на Саню почему разозлился?
– Он должен был проверить место раскопа, тщательно пройтись с металлоискателем, перед тем как начнем копать. А он или забыл, или забил, или плохо работу сделал. А я ненавижу, когда что-то плохо выполняют, тем более, если я плачу хорошие деньги. Он, дурак, и поперся зачем-то с пацанами в тот же вечер на раскоп. Да еще и металлоискатель мой прихватил. Ну и, как водится у дураков, сразу попался тебе. И вместо того чтобы обратиться ко мне, придумать общую легенду, набрехал с три короба при Наташе про Гордея и медовуху. Она приходила ко мне, уверяла, что Саня с архаровцами отдельно от остальных золото ищут.
– Поэтому ты его разнес тогда? Он ведь потом насупленный ходил.
– Да, выволочку я ему устроил. Два косяка за пару дней, не много ли будет?
– Ну, Саня… Саня казался обычным треплом, а тут видишь, секреты хранить старается. Из меня идиота делает со всеми этими приметами, что первокурсники не должны первыми золото находить.
–Ну-ка, ну-ка, поподробней, что за приметы?
– Да, что, если первокурсник или другой новичок золото найдет, год неудачный будет. Он так объяснил тот факт, что вы с Клавдией так расстроились.
– Ох, трепло, но молодец. Только остальных надо было оповестить, а то вдруг ты бы спросил у меня или еще у кого о правдивости приметы. Но молодец, сориентировался. Ты на него, кстати, сильно зла не держи, что он тебя дурил. Саня всегда предлагал тебя посвятить и в команду взять.
– Ну, хоть так.
– Еще вопросы есть?
– Знаешь, ты так много и столько всего рассказал за короткое время, что в голову ничего не приходит конкретное. Вроде все понятно. Кроме одного – что мы будем теперь с этим делать? В смысле, я узнал ваш секрет. Что теперь?
– А теперь, Степ, у нас два пути. Первый – ты становишься частью команды, считай, что семьи, и уезжаешь отсюда значительнее богаче, нежели мог бы, а второй – я рассчитываю тебя по факту и выгоняю на хрен отсюда. Выбирай.
– А не боишься, что я расскажу?
– Нет, не боюсь. Ты не дурак, да даже если бы им и был, у тебя ничего на меня нет. Золото на днях я передам людям благодетеля, настоящие отчеты тоже. Твои слова против моих. В общем, к чему эти пустые слова? Работаешь с нами или нет? – на этой фразе Борис протянул Степану руку.
Степан немного замешкался, но решение было им принято еще тогда, когда он слушал историю Бориса.
– Я согласен, – ответил Степан, пожимая руку начальнику.
– Ну вот и славно! Добро пожаловать в семью. Теперь уже по-настоящему.