Павел Юрьевич Фёдоров
Видение Анастасии
– Скорее наша книга видимая, тленная, мёртвая затеряется, то есть потеряется истинная сущность слова, как уже действительно потерялись, по неверному изложению в ней истинных поступков.
– Нравственные понятия Человека в том, что все люди по своему естеству равны, а внешние отличая, каковы бы они ни были, не значат ничего. Эту мысль о равенстве людей Человек перенёс и на государственную власть. Творец всё исполняет сам, что следует, без принуждения: власти ему не нужны.
– Не нужно быть на Земле никаким властям, ни духовным, ни Светским, лишь только потому, что люди все между собою равны? Но ведь они же живут в иллюзии и обмане, выстроенным тем Мастером!?
– Все люди одинаково подвержены искушению обмана и иллюзии, потому Человек, хотя и не восстаёт против учреждённых властей, но не имеет к ним доверия, если и уважает их, то делает это с оговоркой, что всякую подчинённость, и тем больше элитарное правление, признаёт противным своему образу мыслей. В своих отношениях с людьми он необыкновенно вежлив и торжественен в приёмах.
– Почему Человек не желает служить власти?
– Желал бы служить, но власть принуждает людей к насилию, а его душа этого не желает.
– Почему не желает?
– Потому что Создатель наделил силой жизни Творца для претворения истинного Замысла, а не для насилия.
– Подобным образом поступает Человек при разного рода столкновениях с властями? Но все это только слова, не достаёт ещё общего выражения своего отречения от насилия.
– Такое отречение он выразил тем, что решил уничтожить всё имевшееся у него оружие.
– Понимаю – это уничтожение оружия истинный поступок, выражающий на деле готовность принять все последствия непротивления злу насилием, то есть терпеть всякого рода посягательства на жизнь и безопасность скорее, чем позволить себе сделать насилие над другим Человеком. Но как тогда быть без оружия и защищаться при нападении?
– Кто с мечом войдёт – от меча и погибнет!
– В этом же состоит основной принцип жизни!
– Именно. Власть не могла допустить такого уклонения Человека от установленных законом требований, и началась борьба с ним.
– Власть требует исполнения своих требований, а Человек не покоряется? И власть не может уступить, но ведь стоит допустить это, и, вместо порядка и сохранения жизни, наступит самовластье, хаос и ничья собственность и жизнь не будут защищены.
– Так должны рассуждать Правительственные лица и не могут рассуждать иначе и нисколько не виноваты в том, что они рассуждают так. Без всякой даже порой эгоистической заботы о том, что такие отказы должны лишить его средств существования, собираемых с народа насилием. Без всякой эгоистической заботы о себе всякий Правительственный Человек, должен до глубины души возмутиться отказом каких-то некультурных, полуграмотных людей от исполнения обязательных для всех требований Правительства. "По какому праву, – подумает он, – позволяют себе эти ничтожные люди отрицать то, что признано всеми, освящено законом и делается повсюду".
– И Правительственные лица никак не могут быть признаны виноватыми за то, что они поступают так, как поступают. Они употребляют насилие, грубое насилие, но им ведь и нельзя поступать иначе.
– В самом деле: разве возможно разумными, гуманными средствами заставить людей, поступать на службу к людям, обучающихся убийству и готовящихся к нему? Можно поддерживать обман всякого рода одурением, присягой, богословскими, философскими и юридическими софизмами, но как скоро обман как-нибудь разрушен и люди, назвав прямо вещи по имени, говорят: Я – Человек и потому убивать не могу, ложь раскрывается и убеждать такого Человека разумными доводами уже нельзя. Единственная возможность заставить повиноваться: побои, казни, лишение крова, холод и голод их семейных. Это самое и делается. До тех пор, пока они не осознали своего заблуждения, Правительственные люди не могут делать ничего другого и потому не виноваты.
– В этом ужасный трагизм отношений друг к другу Человека и власти.
– Трагизм в том, что власть управляет народом, хотя еще не вполне осознающим свою истинную сущность Творца, но с каждым днем и часом всё более и более это постигая на своём опыте. Власть всегда знала и чувствовала это и инстинктивно для самосохранения делает всё то, что могла, для того, чтобы затемнить истинный смысл Человечества и подавить дух его. Она знает, что если усвоится Человечеством дух этот, то уничтожится насилие и уничтожится сама власть, и потому Правительства делают своё дело, устраивая свои государственные учреждения, нагромождая законы и учреждения одно на другое и надеясь под ними похоронить этот неумирающий, заложенный в сердце Человека дух Творца. Как в разгорании костра наступает время, когда огонь, после того как он долго работал внутри и только изредка вспыхиванием и дымом показывал свое присутствие, пробивается, наконец, со всех сторон и становится уже невозможным остановить горение, так точно и в жизни духа Творца наступает то время, когда этот дух прорывается всюду, уже не может быть подавлен и ежеминутно угрожает разрушением тем учреждениям, которые были нагромождены на него. Положение власти ужасно, ужасно тем, главное, что ей не на что опереться. Никакими ухищрениями мысли нельзя признать истинный поступок Человека дурным, и не только нельзя не одобрять, но нельзя не восхищаться им, потому что нельзя не признавать, что Человек, поступающий так, поступает так во имя самых высших свойств души Человеческой, без признания высоты которых Человеческая жизнь падает на степень животного существования. И потому, как бы ни поступала элита по отношению к Человеку, она неизбежно будет содействовать не его, а своему уничтожению.
– Но власть жестоко относится к Человеку, виноватым только в том, что он ведёт более нравственную и добрую жизнь, чем она, и на деле исполняет провозглашаемый всеми закон добра. Самая жестокость эта и отталкивает Человека от власти. Ни одно гонение невинных людей не кончается без того, чтобы люди из гонителей не переходили к убеждениям гонимых.
– Сколько бы ни набрасывали на горящую кучу хвороста дров, думая этим затушить огонь, – огонь истины, только на время стихнет, но разгорится ещё сильнее и сожжёт всё то, что наложено на него. Ведь истина не может перестать быть истиной оттого, что перед страхом мучений дрогнет Человек, должно победить человеческое.
– Но что же будет, если Правительство уничтожится?
– Вопрос, который всегда ставят сторонники власти, предполагая, что если не будет того, что есть теперь, то уже ничего не будет и всё погибнет. Ответ на этот вопрос всегда один и тот же. Будет то, что должно быть, что задумано Создателем и передано Творцу, согласно с его вложенным нам в сердца и открытым нашему разуму Замыслом. Если же при этом уничтожается Правительство, то это означает только то, что Правительство требует противного воле Творца, то есть зла, и что потому Правительство есть зло и потому должно уничтожиться. Происходят роды, и вся деятельность Человека должна быть направлена не на противодействие, а на содействие им. Содействие же это достигается никак не отступлением от истины, а, напротив, явным и бесстрашным приятием её.
– С властью случилось то, что обыкновенно случается с замыкающимися в самих себя и вследствие того процветающими группами людей: материальное благосостояние их увеличивается, но духовное сознание понижается.
– Переход в пятую Эпоху сострадания должен совершиться, не может не совершиться, и нельзя закрывать глаза на то, что он совершается, только потому, что он совершается без пушечной пальбы, без войскового парада, без развевающихся флагов, музыки, электрического Света, колокольного звона и торжественных речей, криков людей, разукрашенных галунами и лентами. Ведь только дикие судят о значительности явления по внешнему блеску, которым оно сопровождается. Хотим ли или не хотим видеть это, теперь в жизни Человечества проявилось та сущность истинной жизни, для которой происходит всё то доброе и разумное, что только творится в Мироздании. Ведь все наши государственные устройства, наши парламенты, общества, науки, искусства, ведь всё это только затем и есть, и живёт, чтобы осуществлять ту жизнь, которую все мы, мыслящие люди, видим перед собой как высший идеал совершенства. И вот Человек осуществил этот идеал, осуществили так, как, мы и не мечтали осуществить его со своими сложными государственными устройствами. Ведь осуществляется то, к чему все стремимся, к чему ведёт нас вся наша сложная деятельность.
– Неужели попытки осуществления истинных поступков в жизни так важны для Создателя в его Замысле?
– Сомнения в том, что потуги, не кончившиеся ещё родами, что тёплые дожди и лучи солнца, не сразу принёсшие весну, не важны? Ведь если должен осуществиться импульс Мироздания, то он может осуществиться только такими попытками. То, что эти потуги продолжаются и усиливаются, не доказывает того, что не будет родов, а, напротив, – то, что они близки.
– Говорят, что это сделается, но только не таким путем, а каким-то другим: книгами, газетами, университетами, театрами, речами, собраниями, конгрессами?
– Если даже и допустить, что все эти газеты, и книги, и собрания, и университеты содействуют осуществлению Замысла, но ведь осуществление должно совершиться людьми, – людьми добрыми, готовыми к доброй, общей жизни, и потому главное условие осуществления есть существование и собрание таких людей, которые осуществляют уже то, к чему мы все стремимся.
– Дело только во времени?
– Ведь жизнь есть жизнь только тогда, когда она есть служение делу Творца. Противодействуя же ему, люди лишают себя жизни, а между тем ни на год, ни на час не могут остановить совершения задуманного. И нельзя не видеть, что при той внешней связи, установившейся теперь между всеми обитателями Земли, при том пробуждении духа Человечества, которое проявляется теперь со всех сторон, совершение это наступило. И потому, поняв всю важность совершающегося события как в жизни всего Человечества, так и каждого из нас, помня, что тот случай действовать, который представляется теперь нам, никогда уже не возвратится, сделаем то, что необходимо для того, чтобы свершился Замысел. Пренебрежём всеми мелкими, алчными соображениями, и каждый из нас, в каком бы положении он ни находился, сделаем всё то, что в нашей власти, для того, чтобы если уже не помочь тем, через кого делается дело Творца, если уже не для того, чтобы участвовать в этом деле, то по крайней мере, чтобы не быть противниками совершающегося Замысла.
Всеволод подошёл к кустам, и Анастасия увидела, что в этом месте видна узкая тропинка, ведущая от дороги сквозь густые кусты вглубь. Он прошёл вперёд и скрылся в кустах, Анастасия пошла за ним. Метров через пять, пройдя по тропинке, они остановились перед небольшой железной дверью в высокой каменной стене.
– Ты готова служить?
– То есть как служить…, кому?
– Государю!
– Я не знаю…, но если это необходимо, то конечно….
Всеволод со звоном постучал посохом по двери. Через некоторое время за дверью послышался звук открываемого замка. Дверь открыла полная пожилая женщина. При виде Всеволода и Анастасии она сразу заулыбалась.
– А вот и вы, проходите. Как раз кстати, я чай заварила, пирожков напекла, вот и хорошо, отдохнёте с дороги, чаю выпьете….
Анастасия шла за Всеволодом по узкой тропинке в сумраке сквозь непроходимую чащу огромных разлапистых елей. Позади неё женщина что-то постоянно говорила тихо, но Анастасия не прислушивалась. Тропинка петляла и петляла, было такое ощущение, что они в глухом дремучем диком лесу, а не в большом современном населённом городе. Неожиданно открылась большая, выложенная каменными плитами, но заросшая травой площадь, на которой угадывались очертания большого фонтана, а дальше стоял каменный старинный Дом или даже Дворец. Женщина прошла вперёд и стала подниматься по широкой лестнице потом скрылась за высокими резными дверями парадного входа.
Она провела их на большую кухню, быстро накрывала на стол и украдкой всё время, как бы ненароком, поглядывала на Анастасию.
– Наталия, это Анастасия, теперь она будет помогать тебе.
Женщина присела с краешка от стола на табурет, слегка улыбаясь заглянула в глаза Анастасии.
– Очень хорошо…, значит Анастасия…, ты откуда? – Анастасия несколько замешкалась с ответом – Но это не важно, главное, что ты теперь здесь…. Я Наталия, живу в этом доме, смотрю за ним…, но понимаешь, мне одной трудно справляться…. Скоро Ольга Александровна должна подойти….
– Ольга Александровна?
– Да, она хозяйка этого дома, правда раньше приезжала крайне редко, но с недавних пор переехала сюда жить постоянно. Муж мой, Сергей Фёдорович, сейчас надолго уехал, так что мы здесь втроём. Ольга Александровна ждёт приезда своего внука, Алексея, мой сын тоже скоро должен приехать, так что…, дом необходимо привести в порядок….
Всеволод вскоре ушёл. Наталия показала Анастасии комнату, в которой та будет жить, объяснила её обязанности. Потом они долго ходили по большому дому, и Наталия показывала, где что находится, как куда можно попасть, чтобы не заблудиться.
В самом центре дома прямо под куполом находился большой зал, он, наверное, один занимал треть всей площади дома. В нём, напротив высокой и широкой центральной двери на противоположной его стороне было некое возвышение, пустое и не понятное по своему значению. Анастасия с Наталией с большим трудом вдвоём принесли большой и тяжёлый ковёр, и начали застилать им это возвышение. Анастасия неожиданно почувствовала на себе чей-то посторонний взгляд, она выпрямилась оглядываясь. В конце возвышения в углу стояла высокая седая статнаЯ женщина молча неподвижно наблюдала за ними.
– Ольга Александровна, вот та самая Анастасия, о которой говорил Всеволод…, – Наталия говорила, одновременно отирая платком лицо, – а это Ольга Александровна….
Женщина мимолётно кивнула, внимательно не отрываясь смотря на Анастасию, потом медленно повернулась и скрылась за не большой дверью в углу.
– Она почти никогда не покидает своей комнаты, не знаю почему. Даже на улицу не выходит.
– Может она боится кого?
– Боится?! Попробуй её испугай, видела какая надменная…, говорю тебе, тот долго не проживёт, кто её тронет. Ты её голос ещё не слышала, низкий, тяжёлый надтреснутый, такое ощущение, что из-под земли доносится. Она предупредила, чтобы только ты и я могли зайти к ней, и никто другой. Как будто здесь кто-то ещё есть.
Как ни странно, но в доме почти не было никакой мебели, было такое впечатление, что в нём никогда никто не жил. Пустые комнаты, только в нескольких, главным образом в которых жили, стояли шкафы, столы, кровати, и в комнате Ольги Александровны диван.
Потянулись дни друг за другом, похожие один на другой, как близнецы. Хотя в доме был образцовый порядок и чистота, но Анастасии было поручено в каждой комнате или подсобном помещении вытирать пыль, подметать полы, мыть окна. Наталия на кухне готовила, ходила за покупками, да занималась огородами и теплицами, которые располагались на солнечной поляне за домом в самом дальнем углу перед стеной.
– Странный какой-то дом, вроде и не живёт в нём можно сказать никто, а всё равно ощущается в нём сила, как будто он весь чем-то наполнен.
– Заметила?! Да-да этот дом не просто сильный, он излучает её, чужого никого не пустит.
– Он заботится о нас?
– Ну не скажу, что заботится, но охраняет.
– А как ты сюда попала? Ведь ты сказала, что дом чужих не подпустит, я чувствую это, значит это и твой дом?
– Я? – Наталия, до этого перебиравшая крупу, остановилась и задумалась, – хорошо, расскажу, если тебе конечно это интересно. Мой отец был очень богатым Человеком, построил своими руками огромную бизнес-империю и я, можно сказать выросла в ней, была её частью. Закончила специальную школу, университет. А потом несколько лет жила за границей, управляла отцовскими некоторыми филиалами. Можно так сказать стажировалась под его наблюдением. Выросла в достаточно успешного управляющего и вот наконец отец перевёл меня в главный центр управления, сделал своим помощником. Года два всё шло довольно хорошо, я набралась достаточно опыта, чтобы он начал меня подпускать уже к самому управлению.
Наталия сидела сгорбившись, положив руки на стол, теребила тряпку и неотрывно смотрела на неё. Она вся ушла в воспоминания, в себя, но по её лицу видно было как ей это не просто и даже тяжело.
– Ты управляла целой бизнес-империей?!
– Управляла, целый год, можно сказать единолично.
– Это, наверное, трудно, как тебе удавалось держать всех в подчинении?
– Да нет, совсем не трудно, просто был некоторый навык, что ли. А самое главное все с тобой соглашаются, помогают, стараются….
– И что дальше…?
– Был обычный день, вроде день как день, каких много, но на самом деле это был не обычный день, особенный, тот который всё меняет. Я заметила, что в тот день мне всё удавалось, всё происходило как-то само собой без моего вмешательства – это был мой день. На рядовом, казалось бы, заседание совета директоров неожиданно был утверждён мой план развития, практически единогласно, хотя его рассмотрение было намечено совсем на другой день. Я вышла в коридор и остановилась у окна, меня всю тогда, помню, аж трясло от возбуждения, знаешь, как охотника преследующего свою добычу. Я стояла, смотрела в окно, мысли вихрем носились в моей голове, но я остро тогда почувствовала, что меня что-то ужасно раздражает, просто бесит. Я огляделась, в конце коридора перед окном стоял мужчина лет сорока, чуть постарше и разговаривал по телефону. Негромко, даже тихо, но он говорил с кем-то о каких-то там вещах, билетах, покупках…, смеялся…. Я на него набросилась как разъярённая львица. Я буквально вся кипела от негодования: в то время как люди заняты делом, важным делом, кто-то смеет ничего не делать, но более того просто на работе заниматься домашними делами…, я что-то ему кричала, якобы убирайтесь отсюда вон, вам здесь нечего делать, занимайтесь своими домашними делами где угодно только не здесь и так далее.
– А он что…?
– А он как раз ничего, выслушал меня молча, а потом снова поднёс телефон к уху, и так просто дальше продолжил разговор, как будто вообще ничего не произошло, мол меня только что уволили…, ну и опять про билеты, покупки, причём повернулся ко мне спиной и пошёл по коридору…, смеялся. Я тогда стояла у окна, а меня от возбуждения всю колотило.
– Энергия разрушения?
– С этого дня всё начало необратимым образом меняться. Я стала замечать, что на меня косятся, что-то за спиной обсуждают, не разговаривают. А потом пересмотрели итоги голосования и отстранили из рассмотрения мой план развития, как будто его и вовсе не было, хотя буквально недавно его расхваливали на все лады. Я пошла к отцу и в первый момент не узнала его. В кабинете пусто, никого нет, со стола всё убрано, полки стеллажей пустые и он не за столом, а сидит в углу на стуле и смотрит куда-то в стену перед ним.
– Отец, ты что уезжаешь?
– Куда я могу уехать…, от себя никуда не уедешь.
– Что произошло, почему вдруг меня задвигают с проектами, это ты распорядился?
– Ты знаешь, что такое краеугольный камень?
– Основание…?
– Значит не знаешь. Я тоже считал, что знаю, однако выяснилось, что не до конца понимаю его значение. Будучи студентом, я как-то разговаривал с одним из наших старых профессоров, так вот, он мне тогда сказал, что на Земле очень мало людей, которые созидают и тех, которые разрушают. Никакие они не лидеры, ведущие за собой, нет, можно даже утверждать это, что они совсем не то, что принято о таких людях думать. Не знаю, повезло мне или нет, но одного такого Человека в своей жизни я встретил. Но важно не то, что мы встретились, а то, что я увидел принцип созидания и разрушения в действии. Я увидел расцвет своего дела и увидел его закат…, потому считаю, что прожил жизнь всё-таки не зря, и знаешь почему?
– Почему?
– Потому что, всё чем я занимался на самом деле ничего не стоит, просто совсем ничего! Ценность не в том, чтобы что-то создать, нет, самое главное это проявить, понимаешь, осознанно проявить принцип созидания или разрушения, проявить в себе. А я всего лишь использовал его в своих интересах, желаниях, думая, что я занят важным и полезным делом. И как только ушёл тот, на ком всё держится, так все мои построения сразу же начали разрушаться, как дом из песка под дождём…, «… и всё там ничтожно…».
– Ты хочешь сказать, что тот сотрудник, которого я уволила, тебе необходим?!
– Хочу только предупредить, что они тебя совсем скоро выживут от сюда. Нет, всё будет развиваться, без нас, потому что это не моя и никого из тех, кто здесь толкается, заслуга.
Наталья замолчала, Анастасия заметила, что у неё слёзы в глазах.
– И что дальше?
– Отец ушёл, оставив все дела, а совсем скоро умер, будучи ещё совсем не старым Человеком. МенЯ буквально от всюду гнали как прокажённую. Ты бы только видела какая началась драка, и такая ненависть друг к другу за улыбками, доброжелательностью, участием. А что я, я поскорее постаралась убраться оттуда, какое уж тут созидание…, или разрушение, лишь бы выжить. Моя школьная подруга устроила меня работать в школу. Работала сначала методистом, потом завучем. Мама, после Смерти отца как-то сникла, буквально потеряла интерес к жизни и через несколько лет тоже умерла.
– Всё очень печально, и ты осталась одна?
– Совсем одна. Никого рядом.
– А как ты попала сюда?
– В тот день я сидела одна в учительской, была уже поздняя весна. Солнце, всё расцветает, птицы поют…, но в такие дни особенно тоскливо и больно. Дверь бесшумно открылась и вошёл Сергей Фёдорович. Но тогда я ещё не знала его, а вошёл просто мужчина, лет за сорок, с сединой и очень аккуратно одетый. Знаешь, такой костюм откуда-то из далёкого прошлого, особенно мне запомнился пиджак, длинный и с кушаком, представляешь. Показал мне удостоверение Академии наук, какой-то документ о том, что Академия проводит научные исследования и попросил позвать одного мальчика, ученика из четвёртого класса. Я его предупредила, что я обязана присутствовать при разговоре его с учеником. А он мне вообще заявил неожиданно, что это как раз крайне необходимо, чтобы я присутствовала. Пришёл этот ученик, я его хорошо знала, абсолютный троечник. Но правда по отзывам учителей тройки его не потому что нет способностей, а потому что не дисциплинирован. Не хочет заниматься тем, что задают. Во мне всё перевернулась, когда я слушала их разговор. Ты знаешь мне сначала всё показалось не реальным, я просто отказывалась верить в происходящее, в то что слышу. При мне разговаривали два если не мудреца, то точно уж не ученик школы. Они разговаривали о книгах, которые он читает, о музыке, о мыслях, о чувствах, о тех или иных взглядах на Природу, на Человека, на принцип познания и понимания той информации, которая в настоящее время окружает их и так далее. Разговор продолжался более двух часов. Потом он попросил позвать ученика старшего класса. Но здесь скорее они вели беседу о тех направлениях, который ученик рассматривает при поступлении: чем бы ты хотел заниматься в жизни и почему. Но по-прежнему сам диалог был не из нашего времени-пространства, а откуда-то из будущего. Я тогда ещё подумала, не к этому ли мы стремимся в воспитании, обучении, как некоему идеалу развития мышления в учениках. А здесь вдруг я увидела всё уже в готовом виде. Мы, наверное, на самом деле не развиваем, как думаем подростков, а всеми силами тормозим их развитие, пресекаем проявление их Природного потенциала уже заложенного Природой в каждом Человеке с момента его рождения. Как говорят – в песок.
Рабочий день закончился, мы вместе с ним вышли из школы, гуляли по городу и беседовали. Это было прекрасно, всё вокруг расцветало, пело, радовалось жизни, счастью. И вот как-то незаметно пришли сюда. Он пригласил зайти…, ты бы видела какой для меня был шок, когда я увидела этот дом. Я неплохо знаю город, но, чтобы такое! Потом встречались какое-то время, и вскоре совсем переехала сюда…, я просто с первого дня не мыслила себя уже без него. Вот тогда, но только через несколько лет, я, наконец в полной мере поняла фразу, которую мне сказал отец, когда я была ещё школьницей: «Наталия, не думай, что ты одна, о тебе очень хорошо знают, за тобой наблюдают». Теперь я это видела. Сергей Фёдорович ездит по всему миру и беседует вот с такими мальчиками и девочками, как из моей школы. За ними незаметно даже для них самих наблюдают, помогают в жизни, направляют их взгляды, мышление, устремления, в общем дают возможность естественному их развитию, а через этих детей, и чтобы совсем не зачахло Человечество. Они, своего рода, стержень, на котором держится устойчивость общества. Незаметные, простые и в тоже самое время они и есть те, кого мы должны на самом деле считать гениальными.
– Ты хочешь сказать, что они будущее Человечества?
– Да-да, именно будущее, оно ведь управляет всем тем что здесь происходит, в этом наша цель – помогать ему, а не препятствовать проявлению того потенциала, который в нас заложен Создателем. Потом у нас родился сын, Илья. Очень умным рос, с самого раннего детства, всё у него было не как у людей, развивался намного быстрее, чем его сверстники. Он иногда бегал по дому, играл, мол изучал некий лабиринт, якобы заложенный в последовательности расположения комнат, дверей, а с отцом потом подолгу сидели и составляли схемы, как будто прохождения лабиринта.
– Составили?
– Говорил, что да, нашёл систему некоей бесконечности…, в вечности или что-то в этом роде. Я не вдавалась в их рассуждения, по-моему, так это просто игра, как будто в соловьёв-разбойников или про пиратов с их картами острова сокровищ. А потом Илья уехал в специальную школу для мальчиков, там именно собирали таких как он. Мне так грустно без него, видела его раз в полгода, а теперь даже реже, но мысли всё время возвращаются к нему. По характеру он очень жёсткий, категоричный, уверенный такой в себе, сильный. Не представляю, кто с ним способен ужиться…? Как-то у меня зашёл разговор с Сергеем Фёдоровичем о том, откуда этот дом взялся. Ведь он не обозначен ни на одной карте, нигде не упоминается, как-то не естественно. Оказывается, это дом Государя, и когда он вернётся, то опять станет его резиденцией, как было всегда. По правде сказать, не верю я в эти сказки про Правителя, но пусть всё остаётся как есть, раз он в это верит. Так вот, это дом Правителя, а его бабушка Ольга Александровна вернётся сюда, но перед тем, когда сам Правитель должен вернуться, а мы только следим за домом, готовимся к его возвращению. И представляешь, ведь недавно в самом деле вернулась, уж не знаю, та или не та, но Сергей Фёдорович заранее готовился, видимо знал, когда она появится и сам встречал её можно сказать даже торжественно. Потом пришёл Всеволод, я его давно знаю, почти с самого начала как здесь живу, он довольно часто приходит поговорить с Сергеем Фёдоровичем, так вот втроём они о чём-то долго беседовали в библиотеке, закрывшись. Потом он мне сказал, что совсем скоро прибудет Правитель, мол мне необходима помощница, которую он мне приведёт, и вот ты здесь, так что ждём, как говорят – прибытия.
– Я слышала, что два молодых Человека сейчас действительно в пути, не один ли из них и есть тот самый Правитель.
– Случайно его имя не Алексей?
– Да, именно Алексей?
– Тогда это он и есть, внук Ольги Александровны, а с ним его помощник или друг по школе, не знаю.
– Его имя Илья.
– Илья? Мой сын, с ним, хотя постой, а ведь Илья действительно рассказывал о своём друге в школе, как раз его звали Алексеем…, неужели действительно правда, что говорил…, – Наталия как-то грустно смотрела на тряпку в своих руках, – скорее бы уж, так хочется его повидать….
В этот день они вдвоём вытащили из небольшого подсобного помещения рядом с залом большое деревянное, украшенное резьбой и камнями, кресло с очень высокой спинкой.
– Это что такое, вроде как парадное кресло?
– Ольга Александровна сказала, что это трон Государя.
– Трон, ты что серьёзно? Хотя с виду так действительно похож на Трон.
Они поставили его на ковёр в середине возвышения в большом зале.
С самого раннего утра Наталия с Анастасией решили провести уборку площади перед парадной лестницей. Когда-то это площадь, выложенная каменными плитами, была довольно большой даже с фонтаном посередине. Но сегодня его уже практически не существовало. Ели разрослись до самого фонтана, корни кустарников и деревьев разрушили когда-то положенные плиты, всё уже давно покрылось мхом. Они решили хоть немного расчистить пространство перед самой лестницей. Открыли дверь в стоящем в стороне флигеле, с большим трудом справившись с ржавым замком. Флигель на самом деле был довольно большим строением, предназначение которого Наталия не знала и никогда в него не заглядывала. Там нашлись старые лопаты, грабли и веник. В течении дня они очистили плиты и лестницу от мха, мусора, веток и мелкого кустарника. Сразу стало как-то Светлее и наряднее перед домом.
Солнце уже заходило за ели и становилось сумрачно. Наталия прибиралась во флигеле, а Анастасия собирала остатки мусора в мешки и складывала в стороне, чтобы завтра их можно было увезти. Она как раз завязывала последний мешок, когда почувствовала сзади какое-то движение. Не успев разогнуться чтобы посмотреть, что происходит, Анастасию неожиданно кто-то с силой отбросил в сторону. Она кубарем покатилась по каменным плитам, сильно поцарапавшись и больно ударилась спиной о корягу, при этом от неожиданности громко вскрикнула. Наталия выбежала из флигеля, помогла подняться Анастасии и обняла её, прижав к себе, как бы закрывая собой. Во дворе было несколько мужчин, все высокого роста атлетически сложены и в одинаковых чёрных костюмах. Они быстро и профессионально осматривали всё пространство вокруг Дома. Тот который ударил Анастасию с силой толкнул их обеих в сторону флигеля.
– Ну-ка убирайтесь от сюда вон. Немедленно.
Послышался тихий, тяжёлый с металлическими нотками голос Ольги Александровны. Она стояла на вершине парадной лестнице перед парадными дверьми и смотрела вниз. К ней сразу же бросились двое в чёрных костюмах.
– Оставьте её.
Из-за елей медленно вышел пожилой мужчина высокого роста в длинном тёмном пальто, опираЯсь на большой сложенный зонт как на трость.
– Иорафант, убери своих псов, пока бед не натворил….
По его неуловимому движению, те двое которые бросились к ней, быстро прошли мимо и вошли в дом.
– Мне необходимо знать, что здесь происходит, почему вдруг ты сюда решила вернуться. Пока мне всё не объяснишь, я отсюда не уйду.
