Нина Дианина
Капля времени
– Ты когда вернёшься? – совершенно буднично спросил он с тарелки голокома, сидя на хорошо знакомом и обжитом мной диване в его гостиной.
– Да я уже дома обосновалась, – усмехнулась я, расслабленно откинувшись на спинку своего собственного не менее удобного дивана.
– Ты же обещала вернуться, – Тер продемонстрировал мне мою же записку, взяв её двумя пальцами за уголок и слегка покачивая,.
– Так это я в общем написала. Когда-нибудь. Приеду в гости. Если позовёшь.
– Вот, уже зову, как видишь, – тихо произнёс он своим красивым бархатным голосом и это прозвучало настолько интимно, что я растерялась.
Ох, что отвечать-то на этот зов? Мысли мгновенно раскисли и расплылись, теряя по дороге слова. С трудом удалось выдавить из себя:
– Я пока лучше дома побуду.
– Жаль, – блеснул глазами Териос. – Бер тут твою справку читает и предпочёл бы обсуждать нарытое тобой в твоём же присутствии. Он тоже не ожидал, что ты нас сегодня покинешь.
– Это что, ты зовешь меня в гости по его просьбе? – мгновенно пришла я в себя, выплывая из магии бархатных интимных интонаций голоса Териоса. – Это Бер настаивает на моём возвращении? Передай моё искреннее сожаление, но всё равно нет. Мне всё же хотелось бы наконец выспаться в собственной постели.
– Ты ошибаешься, это я тебя зову, – произнёс Тер, обиженно поджав губы. – Просто Бер через меня передаёт своё разочарование из-за твоего отсутствия. Ладно, я понял. Спокойной ночи.
Он помолчал и добавил:
– Если что, буди меня сразу.
Когда Териос исчез с тарелки голокома, закончив нашу беседу на этой деловой ноте, в моей гостиной повисла тишина и совсем неожиданно возникло иррациональное ощущение некоей пустоты. Ну надо же, оказывается, всего за несколько дней я основательно привыкла к заботе и постоянному присутствию этого мужчины в моей жизни.
Глава 12
Бернан после размышлений и немного под давлением своего нового старшего компаньона Рона всё же принял предложение, поэтому следущая неделя прошла в обычной предполётной рабочей суматохе и подготовке к перевозке этого странного ветвистого кристаллического дерева. Наш путь в этот раз лежал на Хейру, столичную планету системы хейротов.
Дополнительно хейроты попросили захватить с собой в эту не самую близкую систему самого их представителя и его флаер. Эти просьбы были вполне понятны, логичны, неплохо оплачивались, поэтому Бер без возражений согласился. Своего мёртвого соотечественника они тоже забрали, но почему-то отвезти на Хейру не просили, но тут уж дело было не наше.
В один из последних перед вылетом суматошных дней на борт «Лунного света» прибыл новенький флаер и Дру прикрепил его тросами в углу необычно пустынного и гулкого грузового отсека.
Представителя, который ранее вёл с нами переговоры и теперь собрался лететь с нами на «Лунном свете» звали Верих.
Ещё после первой встречи у меня осталось о нём вполне позитивное впечатление. Худощавый, хорошо сложенный мужчина активного возраста с земными чертами лица, с приятным голосом и спокойным внимательным взглядом зеленоватых глаз. Первую половину встречи Верих сначала манипулировал вопросами, будто щупами, и смотрел, как мы реагируем. Только потом, исподволь изучив поведение Бернана, да и наше с Териосом, предложил нам лететь на Хейру. Далее он уже не тянул время, а уверенно вёл встречу к нужному ему результату – нашему согласию.
В общем, такой подход к переговорам с его стороны был понятен. Он должен был понять, насколько мы надёжны как перевозчики. Однако был один взгляд, который мне категорически не понравился.
В тот момент Верих бросил якобы равнодушный взгляд на мою грудь под блузкой, а потом медленно его поднял и посмотрел мне прямо в глаза, как бы поставив меня в известность, что эта область моего тела его заинтересовала.
Если бы в этом месте под блузкой не было медальончика, я бы сочла это проявлением чисто мужского интереса и последовавшим за ним размышлением, скрасит ли ему эта одинокая женщина перелёт.
Однако медальон, скрытый под тканью блузки, привычно прятался у меня над солнечным сплетением, чуть ниже ложбинки, там, куда Верих бросил взгляд, и поэтому я напряглась. Может, он чувствует наконечник на расстоянии? Всю коробку почувствовать он не может, потому что коробка с наконечниками лежит в экранированном хранилище, и только мой малыш разгуливает вместе со мной по Серпе. Или всё же этот взгляд был предложением к дальнейшему знакомству в постели?
Сомнения в тот момент вспыхнули во мне с новой силой. Да вообще, только ли кристаллическим деревом интересуются хейроты?
Однако, кроме кристалла и его перевозки на встрече больше ничего не обсуждалось и вопросов типа «А не нашли ли вы ещё что-то интересное кроме» не последовало. Взгляд Вериха я запомнила, но после он вёл себя безукоризненно, и волна подозрений, которую он во мне поднял, постепенно спала.
В конце этой суматошной предполётной недели команда «Лунного света» в полном составе встретилась уже на орбите в родной кают – компании. В этот раз экипаж увеличился на двух человек. По договорённости с нами летел Верих, и кроме него к нам неожиданно присоединился и Фин.
Оказалось, что за прошедшую неделю руку ему вырастили. Теперь необходимо было упражнениями наращивать мышцы, разрабатывать гибкость пальцев и восстанавливать нервные окончания. Упёртый космодесантник несмотря на уговоры медиков выписался из клиники, заявив, что упражнениями можно прекрасно заниматься и в домашних условиях. Следующее посещение клиники у Фина было запланировано только через две недели, и Бернан уговорил его прогуляться с нами на Хейру.
Териос все эти дни пытался незаметно и ненавязчиво за мной ухаживать, однако у него для этого важного дела катастрофически не хватало времени, а для моего присутствия в его квартире, тем более, для ночёвки, серьёзных поводов уже не возникало. Так что вечерние посиделки в приятной компании с бокалом вина и пространными философскими разговорами Бер с Тером устраивали без меня.
Да, мы встречались почти каждый день, решая деловые вопросы, однако к себе я помощника капитана тоже не приглашала, хотя, по изредка бросаемым на меня испытующим взглядам было понятно, что Тер на это надеется и ждёт. Всё-таки совместные приключения, даже если не вспоминать о подслушанном мной признании, здорово объединяют.
Однако, хотя я теперь и воспринимала помощника капитана как очень близкого человека, хотя мои принципы качались и расплывались, а барьер между мной и Териосом угрожающе трещал и разваливался на глазах, но впустить в свою жизнь этого красавчика я была пока ещё не готова.
Пусть пока всё останется как есть. Вот потом, после перелёта к хейротам и разберёмся на какие новые принципы опираться, если старые, уж простите за тавтологию, оказались непринципиальны. А на время этого предстоящего перехода до Хейры и обратно буду пользоваться хорошо проверенными старыми правилами – в полёте все бесполы и равны.
Можно не сомневаться, что команда уловит наши особые отношения с помощником капитана. Наверняка начнёт зубоскалить, отпускать шуточки и всячески веселиться, особенно Стен с его кошачьим тонким нюхом, порой улавливающий эмоции по запаху. Ничего, вытерплю.
В какой-то степени на этой неделе мне повезло: удалось лично увидеться с Гелмутом. Их военный крейсер вернулся из боевого перехода.
Повезло, потому что этот заботливый красивый мужчина был достоин не простой отписки или прощальной записи моего изображения на голокоме, а прощания глаза в глаза. Однако весь день до встречи и сама встреча, конечно, действовали угнетающе. Чувство вины меня мучило и грызло, несмотря на то, что разум и здравый смысл сопротивлялись, заталкивали вину поглубже и хором вопили, что я делаю всё правильно.
На месте встречи Гелмут ждал меня с очень красивым букетом, точнее, с браслетом, создающим голографический образ букета. Эта модная штучка была сейчас весьма распространена и очень удобна. Она создавала визуальный образ живых цветов и даже воспроизводила их запах, однако избавляла от тяжести букета и неудобства постоянно держать его в руках.
– Нейси, какая ты красивая! – Гелмут радостно закружил меня и быстро пристегнул браслет голографического букета к моему запястью. У моей ладони засияла иллюзия великолепных розовых и сиреневых милиандров, создавая полное впечатление, что я держу их в руке.
Чувство вины всё же прорвалось сквозь доводы рассудка. Оно вынырнуло, плеснуло горечью и заставило защемить сердце. Очень не хотелось делать Гелмуту больно. С самого начала он искренне старался сделать меня счастливой и был совершенно не виноват, что его забота оказалась для меня неподъёмным грузом. Однако тянуть и откладывать серьёзный разговор больше было нельзя. Да и вообще, с него станет сейчас прилюдно встать на одно колено и вытащить из кармана помолвочное кольцо. Любит он восхищение и красивые театральные жесты.
Я вздохнула, посмотрела на улыбающегося мужчину глазами больного котёнка и начала свою тяжёлую миссию:.
– Гелмут, я очень рада тебя видеть, однако у меня к тебе есть очень серьёзный разговор.
* * *
Уже через три дня после этого тяжёлого разговора «Лунный свет» осторожно отстыковался от третьей орбитальной станции Серпы. Он, образно говоря, взмахнул крыльями и направился в соседнюю систему к воронке первого стабилизированного гиперперехода, ведущего в сторону системы хейротов. За неделю таких переходов планировалось три, а потом ещё день пути и корвет пристыкуется к орбитальной станции в конечной точке нашего путешествия, у столичной планеты хейротов Хейры с вращающимися вокруг неё двумя спутниками.
Как оказалось, насмешек команды опасалась я зря. Териос вёл себя настолько обычно, что никто ни о чём не заподозрил.
Помощник капитана умудрился на людях сохранять абсолютно тот же тон и интонации в общении со мной, что и раньше. Однако те задумчивые проникновенные взгляды, которые Тер порой бросал на меня, когда был уверен, что никто не видит, те лёгкие ласковые прикосновения пальцев, которыми он изредка позволял себе коснуться моей руки, говорили куда больше слов.
Как и раньше, в кают-компании каждый вечер велись пространные философские беседы и споры, в том числе и на скользкие любовные темы, однако почему-то в этом рейсе разговоры текли огибая помощника капитана и не задевая его личную жизнь. Тер умело и незаметно перенаправлял их на наших пассажиров, Фина и Вериха.
Я со своей стороны тоже изо всех сил старалась удержать между нами видимость прежних рабочих отношений, но уже прекрасно понимала, что это только видимость. От действительно рабочих отношений остался только пшик.
Мы с Тером за спиной у команды переглядывались, как два заговорщика, объединённые общей тайной, и с каждым днём она объединяла нас ещё всё больше и больше.
Я уже не сомневалась, что Тер тоже с нетерпением ждёт окончания этого перелёта, чтобы наконец в одной из наших квартир сразу на пороге выяснить сложившиеся между нами странные отношения и из непонятных отстранённых и тайных превратить их в понятные близкие и явные.
Порой у меня даже возникала мысль, что когда мы вернёмся снова на Серпу, то нам уже и обсуждать ничего не нужно будет. Между нами за эти недели всё само собой сложится наилучшим образом, минуя этот глупейший букетно-конфетный период расшаркиваний и дурацких комплиментов.
Фин с интересом поглядывал на нас обоих, но не выдавал, помалкивал и хранил конспирацию.
Когда корвет вошёл в систему хейротов, команда взбодрилась. Никто из нас до этого здесь не был. Всем было интересно.
«Лунный свет» быстро приближался к столичной планете системы Хейре. Осталось только пересечь орбиты двух её спутников, пройти с ними рядом и пристыковаться к одной из орбитальных станций, медленно кружащихся над атмосферным слоем планеты.
Бер уже сбросил скорость и начал готовиться к стыковке.
Хаш, первый меньший спутник Хейры, на обзорном экране выглядел как яркий сияющий голубоватый шар. Мало-помалу, при приближении, он начал наплывать на край экрана своей освещённой стороной.
Обстановка в этот момент на «Лунном свете» царила возбуждённо деловая. Груз почти доставлен, нападений в пути, как опасался капитан, не произошло. По уверениям Вериха, наш корвет ждут с почестями и развлекательной программой. Кроме того, существует большая вероятность, что в нашу систему вернёмся с грузом, а это значило дополнительную прибыль.
Весь экипаж в полном составе находился на своих местах в рубке, когда я почувствовала у себя дискомфорт где-то в районе солнечного сплетения. Словно маленькая злая пчела забралась мне под одежду и стала настойчиво колоть меня жалом и покусывать.
Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я просунула руку под застёжку серого рабочего комбинезона, провела пальцами по раздражающей меня области и сразу же нашла источник дискомфорта. Медальон! Он почему-то раскалился и обжигал не только нежную кожу под грудью, но даже ощупывающие его пальцы.
Я насторожилась. Наконечник явно на что-то реагировал. Видимо, происходит нечто такое, что выходит из привычных обыденных рамок, на что команда в своём предвкушении скорой стыковки не догадывается. О чём же мой маленький друг и спаситель пытается меня предупредить?
В груди стал сжиматься холодный ком тревоги. Я оглядела рубку. Нечего опасного, совершенно штатная ситуация. Посадка ожидалась спокойной, мои датчики информировали, что боевых кораблей, способных причинить нам вред, поблизости нет. Тогда что?
Все взгляды экипажа были устремлены на экран, где из темноты космоса к нам приближался Хаш, первый и дальний спутник Хейры. Сначала мы должны были пройти мимо этой маленькой сверкающей ровной на вид сферы. Второй спутник находился ближе к Хейре. Верих говорил, что оба спутника были естественного происхождения, а их почти ровную сферическую поверхность создала сама природа за многие миллионы лет.
Медальон уже жёг нестерпимо, однако снимать шнурок с шеи и вытаскивать наконечник у всех на глазах совершенно не хотелось.
Я покинула кресло, незамеченной выскользнула из рубки и мягко ступая по пружинистому полу коридора побежала к своей каюте, придерживая болтающийся у груди горячий кругляш ладонью.
Неожиданно жжение под пальцами уменьшилось.
Я остановилась и сделала несколько шагов обратно, и мне на пальцы снова будто плеснули кипятком. Пф-ф-ф, не надо меня жечь, я поняла твой сигнал, мой маленький друг. Хорошо бы ещё понять, куда именно и зачем ты меня ведёшь.
Дальше я бежала, направляемая исключительно медальоном. Мы будто играли с ним в игру «горячо-холодно» и через некоторое время уже не было сомнений, что он настойчиво тянет меня в грузовой отсек.
Когда перед нами открылась последняя тяжёлая дверь, грузовой отсек пахнул на меня холодом и недовольно оглядел горевшими в полумраке лампами дежурного освещения.
Во время этого рейса тут царили удивительная пустота и полный порядок. Даже Друрри не смог испортить идеальную чистоту этого места, потому что в этот раз у него было всего два аккуратно закреплённых груза для перевозки: блестящий овальный флаер Вериха и длинный гладкий контейнер с кристаллическим деревом.
С зажатым в ладони уже холодным медальоном я подошла к контейнеру с надёжно запакованным кристаллом.
– Что же тебе здесь было нужно, кругляш? Зачем ты меня сюда привёл? – я медленно обходила контейнер по периметру, пытаясь догадаться, почему мой внезапно оживший медальон так настойчиво тянул меня сюда. Или не тянул? Возможно в нём пошла какая-то реакция и ему самому сейчас почему-то надо быть рядом с кристаллическим деревом?
Да, хейроты подстраховались и ещё на Серпе запаковали свой ценный кристалл ещё в несколько амортизирующих упругих оболочек. В результате накрепко прикреплённый к стене ящик получился хоть и лёгким, но выше моего роста раза в два.
Я вытащила узорчатый наконечник и положила его на ладонь. Теперь он температурно безмолвствовал, но изменения в нём всё же были видны невооружённым глазом. Капелька в его центре как-то особенно сияла, переливалась и даже искрила. Что же ты хочешь, малышка?
В мой скрип мозгов и судорожные попытки понять, что происходит, вмешался посторонний звук. Отъехала дверь в грузовой отсек. Кто-то тоже покинул рубку! Зачем? Подозрительность всколыхнулась с новой силой. Совершенно инстинктивно я спряталась за контейнером с кристаллом.
Верих! Зачем он здесь именно сейчас?
В его руке был диск местного аналога голокома.
В моей голове загудела сирена, предупреждающая об опасности. С кем Верих может тайно разговаривать? Ему вообще здесь и сейчас совершенно нечего тут делать! Неужели он собирается повредить контейнер с кристаллическим деревом, а потом обвинить в этом Бернана? Но к чему эти сложности?
Смешно, но одновременно с тревогой в глубине души я обрадовалась. Накатило облегчение, что главным злодеем оказался Верих, а родная команда в полном составе осталась вне подозрений.
– Да, всё идёт по плану, – негромко отчитывался он кому-то на общеимперском, однако его слова разлетались по пустому пространству отсека, и я всё прекрасно слышала. – Нет, не подозревают. Да, я сейчас в грузовом отсеке. Да, вылет приготовил.
Услышав это, я повернула голову и осознала, что тросов, удерживающих перевозимый нами его одноместный флаер, уже нет и аппарат полностью готов к полёту. А флаер этой конструкции, между прочим, вполне способен перемещаться в субкосмическом пространстве, где почти нет атмосферы. Значит, Верих собирается нас, не прощаясь, невежливо покинуть?
Я бросила взгляд на контейнер. Оп-па! Контейнер тоже уже освобождён от тросов. Зачем всё это? Мы же вот-вот прилетим и вручим хейротам этот кристалл прямо в распахнутые жаждущие руки. Или не вручим? Верих работал против хейротов? Что-то не складывается.
– Да, успеваю. Буду на связи, когда запущу двигатель, – Верих закончил разговор, засунул диск в карман и быстро пошёл к стене за прикатной лестницей, чтобы забраться в кабину флаера.
– Ах ты, сволочь! Успевает он! – мозги от злости перешли с наблюдения на боевой режим, и варианты моих возможных действий защёлкали у меня в голове. Сигналить голокомом Беру? А как сформулировать опасность? Да и вообще, они там в рубке прилипли к экрану и могут просто вовремя не среагировать и отложить звонок на потом.
Не успею объяснить! Да и пока буду говорить, вмешается Верих и тупо заткнёт мне рот. Необходимо что-то резкое! Ударное! Громкое и блокирующее! Пожарная сигнализация? Нет огня и взять его негде.
Сигнализация о разгерметизации! Точно! У неё даже ручной экстренный режим есть на пульте управления грузовым отсеком. Мне Дру когда-то давно показывал, такая большая кнопка, похожая на красный гриб! Только как-то надо мимо Вериха проскочить. Эх, жаль стукнуть его нечем! Не настолько я сильна, чтобы придушить его собственными руками.
Сердце колотилось как бешеное, будто пыталось выпрыгнуть и помчаться впереди меня.
Я наконец выбрала момент, когда Верих повернулся ко мне спиной и метнулась в тот угол грузового отсека, где находилась панель управления, одновременно судорожно набирая код капитана на диске голокома.
Удар по кнопке! Сирена! Поползли дополнительные щиты герметизации! Ха, Верих, сволочь, теперь так легко не вылетишь!
Взгляд скользнул в сторону. Ох, Дру, милый мой, как я тебя, безалаберного, люблю! Рядом с панелью лежал забытый нашим рыжим механиком металлический крюк, которым он прочищал забитые космическим мусором щели. Ну что, Верих, мы ещё поборемся!
Сирена продолжала призывно гудеть. Быстрая гибкая тень метнулась ко мне от флаера, однако когда Верих увидел крюк, удобно лёгший мне в руку и устрашающе поблескивающий своим остриём, то затормозил на расстоянии нескольких метров.
Теперь мы не отрываясь смотрели друг на друга. Моя левая рука нащупала в кармане диск голокома и провела пальцем по знакомой выемке. Теперь всё, что здесь будет сказано, услышит капитан.
– Зачем ты это делаешь, Верих? Почему вдруг улетаешь? Ты же должен был с нами пристыковаться,– прокричала я. Мой крик прокатился по всему грузовому отсеку.
– Ты ничего не понимаешь! – зло прорычал мужчина мне в ответ, поглядывая на крюк. – Сейчас здесь всё полетит в тартарары! Сними блокировку! Иначе мы погибнем оба. Ещё есть время спастись! Мы улетим вместе, обещаю!
– Ты врёшь! «Лунный свет» в полном порядке, и никто не собирается погибать, – прошипела я. – Или ты нам бомбу в реактор зачем-то подложил?
Как бы не соглашаясь со мной, корабль слегка тряхнуло и он мелко задрожал.
– Мне не надо было ничего подкладывать! Чувствуешь? Началось! Но ещё есть время! Сними блокировку пока не поздно! Я погибну, но и ты погибнешь! – похоже, Верих всё ещё надеялся меня уговорить.
– Почему?
– Да потому что Хаш нас с этим кристаллом не пропустит, дура! – истерически выкрикнул мужчина. – Хаш не природный спутник, а древний космический корабль! Кристалл, который вы случайно нашли – ветвь его центрального управляющего дерева, что находится внутри Хаша! Оно чувствует свою часть и тянет эту ветвь к себе вместе с вашим кораблём! Убери крюк, дура! Если мы сейчас вылетим, то ещё успеем спастись!
– Ты, мерзавец, заранее знал, что нас ждёт, изображал дружелюбие, гад, а сам вёл нас к верной смерти, скотина! Что ж, будет честно, если ты встретишь свою смерть вместе с нами! – крюк в моей руке угрожающе качался.
Я тянула время в надежде, что капитан уже понял, что в грузовом отсеке творится нечто невообразимое, что через диск моего голокома он слышит нашу эмоциональную и весьма информативную перепалку. Надеялась, что кто-то уже бежит мне на помощь.
А вот у Вериха, видимо, времени не оставалось совсем, поэтому он выбрал удобный момент и прыгнул на меня, не обращая внимания на крюк в моих побелевших от напряжения пальцах.
Замахнуться посильнее я не успела. Мощного, сильного удара у меня не вышло, но зацепить его в движении всё же удалось. Из плеча мужчины, сквозь прореху в повреждённом лётном комбинезоне, потекла кровь. Однако Вериха боль не остановила. Он только зло рыкнул и одной рукой перехватил крюк, а другой прижал меня к себе, чтобы не дать мне снова размахнуться.
Я вцепилась в металлический прут мёртвой хваткой, рычала и упиралась, однако силы были неравны. Верих с силой крутнул меня и отшвырнул в сторону, а крюк остался у него в руках. Теперь металлическое остриё было направлено в мою сторону и посверкивало опасностью уже для меня. Одного удачного сильного удара хватит, чтобы размозжить мне голову и вышибить мозги.
К счастью, времени, чтобы расправиться со мной у Вериха совсем не осталось, поэтому он только грязно выругался, быстро и сильно, без замаха, ударил меня этим крюком по руке, потом отшвырнул его в сторону и бросился к панели управления.
Мужчина дёрнул рычаг и сигнал о разгерметизации стих. Ещё одно быстрое движение пальцев по панели, и щиты, дублирующие переборки, грузового отсека поползли вверх.
Верих бросился к своему флаеру, но всё же опоздал: несколько тёмных фигур влетели в грузовой отсек и устремились к нам.
Я совсем было хотела облегчённо вздохнуть, однако в этот момент «Лунный свет» прекратил свой плавный полёт и задрожал такой крупной дрожью, что жутко застонали и заскрипели переборки. Что-то где-то лопнуло и взорвалось.
Териос бросился ко мне и помог мне сесть. Рука горела огнём. Похоже, этот гад последним ударом сломал мне руку.
Друрри с Фином схватили за локти Вериха и подтащили к нам. Он сначала упирался, а потом вдруг перестал сопротивляться, дико захохотал, повис у них на руках и сквозь бульканье выдавил:
– Всё, можно не торопиться. Теперь уже все можем считать себя трупами! Пока что никому не удавалось выбраться.
– Почему? Что вообще происходит?
– Потому что Хаш всегда тянет к себе все корабли, несущие в себе этот кристалл. Все корабли. Всегда! Ни один не смог пройти мимо или без проблем сесть на спутник, не вы первые, – Верих поднял голову и насмешливо спросил: – А вы думали, почему выбрали именно ваш «Лунный свет», а не какой-нибудь наш крейсер или линкор для надёжности перевозки? Почему именно вам предложили этот жирный фрахт? – он снова хрипло засмеялся.
Мы в растерянности переглянулись. Этот вопрос мы и сами себе задавали и списывали всё на сохранение тайны.
– Да потому что вас не жалко! Вы не хейроты, а корвет ваш для перевозки вполне подходит. Недорого, достаточно быстро и, что тоже важно, тайна сохранена. Все три удовольствия за деньги хейротов. Вы же особо насчёт этого ветвистого кристалла не распространялись, правда? Ну вот и подошли по всем параметрам. Сейчас я вам открою государственную тайну, да только вы её с собой унесёте в могилу. Вот она! Неизвестно почему, но Хаш воспринимает любой корабль, несущий ветвь его управляющего древа, как всего лишь скорлупу для неё. Достаточно было бы кинуть ему на разгрыз вас, маленькую, дешёвую, никому не нужную скорлупку, вытащив из нее ядрышко, само кристаллическое дерево, потом просто подобрать его на поверхности спутника! В ящике накрутили такую амортизацию, что при падении ни единый уголок не откололся бы.
Треск и грохот усилились. Послышались звуки взрывов. Что-то в корабле лопалось. Корвет затрясло так, будто он скакал по кочкам.
Мужчин, держащих Вериха, отнесло к стене вместе с ним, и они исчезли у меня из вида в скрипящем и стонущем от напряжения полумраке.
У флаера одновременно подогнулись и сломались обе опоры. Он накренился, уткнулся кабиной в пол, проехался с десяток метров, направляясь к нам с Тером и остановился, уперевшись в противоположную стену. Лампы выстрелили искрами и частично погасли.
Я вцепилась в Териоса мёртвой хваткой. Он замер рядом, обхватив меня руками и стараясь закрыть собой от летящих со всех сторон обломков и осколков разваливающегося в полёте корабля.
– Нет, не позволю, чтобы ты погибла тут, – вдруг крикнул Териос, склонившись к самому моему уху. Он настойчиво потянул меня за руку, заставляя встать. – Быстро за мной!
В несколько прыжков мы добежали до уткнувшегося в пол флаера. Взлететь он никуда уже был не в состоянии, однако оттого, что передние опоры были сломаны, его кабина теперь оказалась почти на уровне наших глаз.
Териос рывком открыл её прозрачную крышку.
– Залезай! – толкнул он меня внутрь перекошенного флаера, в котором было всего одно посадочное место. Без лестницы в стоящее почти боком кресло влезать внутрь было чертовски неудобно, однако Тер помогал и подталкивал. Во мне теплилась надежда, что Териос влезет за мной следом и уж как-нибудь мы тут уместимся.
– «Лунный свет» скорее всего распадётся полностью, – деловито сообщал он, перекрикивая шум, помогая устроиться и пристёгивая мня ремнями. – А флаер автономен и защищён и, возможно, сумеет в последний момент выскользнуть из обломков и дальше ты просто будешь планировать.
Неожиданно вместо того, чтобы попытаться вслед за мной втиснуться в кабину, Териос прикрыл крышку и только в этот момент я осознала, что во флаере есть место только для одного. Здесь может поместиться только один человек. Только один! И это буду я! А Тер собирается захлопнуть кабину флаера и остаться на рассыпающемся прямо в воздухе «Лунном свете»!
Ещё одно короткое и бесконечное мгновение Териос держал кабину приоткрытой, и всё это время он, не отрываясь, смотрел на меня в этом мигающем грохочущем полумраке.
Моё сердце сжималось и плакало, понимая, что это конец. Конец всему! Нашей жизни, нашей любви, которая так и не успела расцвести! У нас даже не было ни одного поцелуя. Мы шли навстречу друг другу, но так и не успели дойти. Наша любовь обречена оборваться и остаться бесплодной.
Я ласково пальцами коснулась его щеки.
– Я люблю тебя, – беззвучно шевельнул Тер губами и облил меня пронзительной синевой своих повлажневших глаз. Он видел, что я догадалась, что именно сказано и жаждал услышать ответ.
– Я люблю тебя, – ответила ему таким же движением губ и предательские слёзы ручьём хлынули у меня из глаз. Сквозь пелену слёз я увидела, как он счастливо улыбнулся, захлопнул крышку, отпрыгнул от флаера и исчез в темноте.
Послышался жуткий скрежет и начала лопаться обшивка.
Прошло несколько томительных секунд, полных отчаяния и боли, и темнота отступила. Корвет раскололся, и свет от местного светила хлынул в грузовой отсек сразу из нескольких разломов, расчертивших пространство грузового отсека. Стало видно, что мы уже близко от поверхности и входим в сильно разряженную атмосферу спутника. Сердце ухнуло куда-то и затрепетало испуганной птицей. Это исчезла гравитация.
– Значит, вышел из строя гравитер, одно из самых защищённых устройств корвета, – пробилась на поверхность ясная мысль.
Свет падал в разломы и теперь всё, что творилось вокруг, было как на ладони. Я ещё успела увидеть как три скорчившиеся бесчувственные фигуры недалеко у стены одна за другой выскользнули в разверзшуюся под ними и поглотившую их сияющую в полу трещину. Последняя исчезнувшая в разломе фигура на прощание сверкнула мне апельсиново – яркой искрой. Дру!
От ужаса я замерла на миг, а потом с отчаянием обшарила взглядом грузовой отсек и даже, кажется, заметила фигуру Териоса у стены, однако в этот момент мой флаер тряхнуло так, что я клацнула зубами и прикусила язык. Аппарат клюнул носом и, наконец, вырвался из плена корвета в раскрывшуюся щель, острыми рваными краями разошедшуюся перед ним в разные стороны.
Подо мной заскользили горы. Флаер пришёл в себя, запустил автопилот и теперь планировал по спирали, а сверху падали обломки нашего корвета. Когда мимо меня пролетел кусок от рубки, с торчавшим, как зуб, креслом, пришло осознание, что надеяться больше не на что. Никто не мог остаться в живых. Стен! Громи! Бернан…
Эмоций уже не было. Я будто заледенела. Психика защищалась, убирая все эмоции и не давая им свести меня с ума. Только вкус крови во рту и мокрые от слёз щеки напоминали, что я ещё жива. Даже боль от сломанной руки не касалась моего сознания.
Горы подо мной были странными, какими-то слишком ровными и блестящими. Не сразу я поняла, что эти горы – тоже кристаллические. Эта мысль напомнила мне о медальоне и на меня гигантской волной нахлынула надежда и принесла с собой океан эмоций, от которых задрожали руки и бешено заколотилось сердце. Трясущимися руками я вытащила из-за ворота комбинезона свой амулет и вгляделась в капельку.
Она сияла. Она сияла и искрилась внутри крохотными молниями. Она просто фонтанировала силой и энергией как никогда раньше и от её сияющего вида надежда во мне запульсировала так, что перехватило дыхание.
– Подари мне время, малышка! Верни меня туда, откуда я смогу повернуть ситуацию в другую колею! – я сжала пальцами медальон и замерла, закрыв глаза. Кровь пульсировала, молотом отдаваясь в висках.
