Николай Феодосиевич Корсаков
Панорама. Роман с тайнами
«По подсчётам халдеев, от великого потопа до начала первой исторической династии Двуречья прошло 39 180 лет», – пишет Томас Манн в прологе к роману «Иосиф и его братья». Там же он упоминает, что задолго до того затонула Лемурия, являвшаяся частью потонувшей уже в совершенно недоступной для обозрения дали Гондваны…
Надо ли и нам спускаться в столь никому не ведомую глубь? Туда, где нет никаких зацепок, никаких ориентиров, никаких свидетельств культуры. А был ли, действительно, в такой временной дали этот самый великий потоп? Если первая историческая династия Двуречья возникла через 39 180 лет после него, то кто же вёл отсчёт всё это время, делая зарубки не иначе как каждую тысячу лет? И не являются ли Гондвана и Лемурия просто плодом воображения древних фантастов, ощущавших (так же, как и мы!) неодолимую потребность в поиске начала начал человечества? Нащупать в глубине веков точку отсчёта хотелось всегда, а великий потоп был, скорее всего, далеко не один.
Тогда, быть может, заинтересует нас сооружение первой египетской пирамиды, построенной, как считают некоторые, за четыре тысячи лет до новой эры, или совершенно фантастическое появление среди песков поражающего воображение необъяснимой огромностью и ещё больше – тайной своего художественного замысла – изображения сфинкса, сотворённого неизвестно кем в ещё более давние времена? Может быть, будем мы интересоваться героями древних битв, победителями и побеждёнными, государствами, исчезнувшими с карты Земли? Нет! Цель наша – узнать происхождение человека, а потому интересуют нас миф о Прометее, миф о рае и изгнании из него Адама и Евы, легенда об Атлантиде и, конечно же – как опора для человеческого духа и ценный источник сведений – Библия; без неё – никуда.
Вполне возможно (во всяком случае, я на это надеюсь), что, уяснив для себя правду о нашем происхождении и наших настоящих взаимоотношениях (!) со Всевышним, мы перестанем, наконец, убивать друг друга и уничтожать Землю, на которой мы ещё можем жить долго и счастливо.
В своём рассказе об Атлантиде мне естественнее всего было бы остановиться на дате, указанной Платоном, используя его непререкаемый авторитет, чтобы в случае каких-нибудь расхождений в сроках событий на него всё и свалить, тем более, что тогда немой разрыв между этой его датой и самой древней пирамидой Египта мне было бы гораздо проще объяснить. Но факт существования двадцатитысячелетнего зерна культурной пшеницы полностью меняет дело, предоставляя нам единственно верный ориентир. В зёрнах этой пшеницы на один ген больше, чем в природной дикой пшеничке, осыпающейся тотчас при вызревании, а значит – совсем не пригодной для выращивания в целях культурного производства продуктов питания.
Этот факт, установленный наукой, говорит нам (и говорит совершенно явственно) о том, что двадцать с лишком тысяч лет тому назад кто-то на земле занялся генной инженерией, ведь ген никак не мог добавиться сам и генный код кто-то должен был изменить. Дикой пшеничкой, собирая её в горсти с земли, могло прокормиться лишь небольшое количество (племя) людей в краткий период её созревания, а разведение культурной пшеницы, очевидно, понадобилось кому-то для прокорма множества людей, объединённых в государство.
Может показаться, что теперь мне будет гораздо труднее объяснить чудовищный разрыв в четырнадцать тысяч лет забытья и почти полной неизвестности между гибелью Атлантиды и сооружением первой египетской пирамиды. Потому что гораздо труднее представить себе жизнь уцелевших от катастрофы атлантов, проходившую в окружении полудиких и диких племён в течение столь длительного периода, чем наши верные шесть тысяч лет, тоже весьма трудно представимые как связное целое, но всё же имеющиеся во вполне реальной и даже сопоставимой по датам, появляющимся и исчезающим государствам и цивилизациям современной истории.
Но сотни тысяч лет существовало и существует сейчас с нами рядом неоспоримое доказательство того, что и четырнадцать, и четырнадцать в квадрате тысяч лет протекали и могут в дальнейшем снова протечь безо всяких проблесков разума и стремления к познанию, то есть в полном безвременье; и это доказательство – живущие на земле в наши дни совершенно дикие племена людей, не желающие контактировать с нашей цивилизацией и не ведущие никакого отсчёта времени.
Давайте ещё раз вернёмся к нашим твёрдым и широким ступеням и представим себе весь путь человечества, сжав историю промелькнувших тысячелетий всего в несколько фраз. Начав с цивилизаций Древнего Египта, Древней Греции, Древнего Рима, Древней Персии и других древних стран, мы сможем тогда проследить, как медленно перетекало одно тысячелетие в другое, принося лишь очень незначительные изменения в жизнь и быт простых людей, их населявших. Годы нашей современной жизни, очевидно, уносят нас неизмеримо дальше вперёд, чем уносили тысячелетия в прошлом; но если оживить нам – не Геракла и Ахилла, не Язона и Одиссея, не Антония и Клеопатру, а Солона, Пифагора, Аристотеля, Архимеда, Платона, Диогена, Сократа, Гомера, Гиппократа, Софокла, Фирдоуси, Саади, Авиценну и многих, многих других учёных, мыслителей, драматургов и поэтов древности и ознакомить их с чудесными возможностями интернета – то дело не в том, что вскоре они по праву встанут в ряд современных нобелевских лауреатов, а в том, что ужаснутся наверняка они гибельности нашего пути, нашего, начиная с конца девятнадцатого века, спринтерского забега. Ужаснутся, так как гибельность ошибок наших была бы очевидна для них и в те стародавние времена, не говоря уж о временах нынешних.
Выдающиеся умы планеты, имея превосходное финансирование, напряжённо ищут способ обуздания антивещества, желая получить при его помощи новые виды оружия и чудовищной мощности энергию, необходимую, по-видимому, для утверждения полного мирового господства своих хозяев. Кроме того, существует «голубая мечта» – разгадать тайну так называемой «тёмной энергии», чтобы с её помощью понаделать-таки массу наверняка симпатичных астероидов из нашей красавицы-Земли. Но и этого мало: в большом адронном коллайдере группа квалифицированных учёных ищет возможность воссоздать тот самый взрыв, что, как считается, когда-то образовал Вселенную, и этим самым в неимоверно далёком будущем загрузить интересной работёнкой коллектив пытливых учёных, которые сделают попытку (через несколько миллиардов годков) в стране, чем-то до боли напоминающей Швейцарию, разгадать причины этой – вначале всё разрушившей, а затем всё образовавшей (?!) – космической катастрофы. Как всё-таки тут бросается в глаза эта странная склонность капитала к роковому объединению усилий его и науки, когда дело касается поиска способов тотального уничтожения жизни на Земле, которого, кстати, никак не смогут избежать и сами инициаторы, и разработчики новейших видов оружия!
Сотни миллионов лет земляне могут жить в своё удовольствие на наилучшей во всей Вселенной по богатству и разнообразию своей природы планете, если только наведут на ней порядок; но, правда, с наведением этого элементарного порядка на земле исчезнут многомиллиардные прибыли и состояния частных лиц, а с ними – неограниченная власть кучки земных богачей. Поэтому и представляют их наймиты мировой общественности проблемы перенаселения и экологии роковыми и неразрешимыми; и пугают они нас скорой нехваткой пресловутых энергоресурсов и продовольствия потому, что крупный капитал не только является причиной возникновения и тормозом в решении этих проблем, но и очень плодотворно паразитирует на них.
Однако все эти проблемы – при наличии доброй воли и сотрудничества государств – имеют вполне реальные решения. Впрочем, к этой теме мы ещё вернёмся, когда достаточно будут прояснены в этом тексте вопросы нашего происхождения и довольно странной судьбы, в которой Высшая Воля (как нам всегда казалось – загадочно, а на самом деле – вполне закономерно) крепко переплетена с нашим яростным сопротивлением ей, обусловленным нашим постоянным стремлением к пошлому самообману.
Мог ли я в своём толковании мифов и легенд обойтись без временного колодца и всех дат и имён из гениального пролога Томаса Манна к его грандиозному повествованию? Разумеется, мог. Но мне так хотелось вновь – и уже не одному – окунуться в совершенно изумительный поток его мыслей, уносящий читателя к неоглядным далям мировой истории, что я не смог удержаться от желания прикоснуться снова к тому, что когда-то, доставив мне массу удовольствия, заставило меня вернуться к размышлениям о загадках некоторых мифов, легенд и текстов из Священного Писания. Правда, мы теперь будем… подниматься навстречу Манну от той точки нашей истории, которая казалась ему совершенно недостижимой, но оказалась на самом деле не так уж и глубоко – всего лишь на отметке «двадцать тысяч лет» его временного колодца.
Ниже этой отметки тоже есть история, но это история дикаря, послужившего «заготовкой» для «производства» разумного человека, и нас мало интересуют здесь все детали его борьбы за существование. Тяжёлой и полной смертельных опасностей борьбы, в результате которой он не только изобрёл примитивное оружие и победил всех своих соперников, но и «смог назвать себя и предметы вокруг», за что заслужил похвалу Господа.
Поднимаясь от самого нашего начала навстречу Томасу Манну, мы тоже, как и он, не избежим тёмных провалов в нашей истории; но теперь мы будем знать не только причины этой непроглядной темноты, но и то, что никакой прожектор не сможет помочь нам различить в этих временных отрезках что-либо интересное, кроме тех, выражаясь фигурально, вещей, которые мы узнаем и на ощупь благодаря нашему опыту и логике. Однако, поднимаясь вверх, мы не сможем отказаться от надёжных ступеней, лестничных перекладин и зарубок, которые Томас Манн оставил для всех нас в своём временном колодце, имея, правда, несколько иные, чем у нас, цели. Трудно переоценить его удивительно ясный и острый ум, талант писателя и заслуги перед историей человечества…
Нам всё кажется, что кто-то спрятал и утаивает от нас истину, что в каких-то древних манускриптах или, может быть, на скрижалях записана она когда-то кем-то для нас, далёких потомков, но злонамеренные жрецы либо монахи спрятали эти записи, не желая просветления масс, а то и уничтожили их. Некоторые искренне верят ещё в существование магического кристалла и тринадцатого хрустального черепа, обеспечивающих их владельцу власть над тайнами и людьми. И многие ещё мечтают о волшебной палочке Гарри Поттера…
А между тем вся информация, касающаяся нашего происхождения, всё это время находилась в нашем полном распоряжении, заключаясь в древних мифах и легендах и текстах Библии. Дело только в очень трудно понимаемой образности этих свидетельств, пришедших к нам из глубочайшей древности; образности – достаточно сложной и в оригинале, а из-за неизбежных искажений временем – окончательно замутнённой.
Представим себе на минутку, что захотели бы мы послать в следующее тысячелетие нашим трудно представимым потомкам какую-то особо ценную информацию, или предупреждение о неизбежной беде, или разгадку всех тайн природы; ну, что бы такое мы им послали? Ответ тут крайне простой и весьма печальный: нет ничего неизвестного им, столь далёким нашим потомкам, если, конечно, они ещё будут; ничего такого, чем мы могли бы их удивить и порадовать. А почему же тогда у нас есть подозрение, что наше прошлое хранит много тайн и чудесных секретов, посланных когда-то нам очень далёкими предками нашими? Да от пришедшей к нам из глубины веков твёрдой уверенности в том, что эти давно забытые тайны и чудеса существовали!
У меня нет сомнений в том, что в Атлантиде множество романов, пьес и поэм было написано на темы изгнания из рая Адама и Евы и подвига Прометея. События эти были слишком свежи и значительны, чтобы обойти их вниманием. Но представьте себе судьбу любой книги, передаваемой из рук в руки на протяжении тысяч лет. Много ли она протянет? Потому и сжался текст книги, и были усложнены, подвергаясь неоднократной адаптации, её образы, что после гибели книги передавать изустно её текст со всеми подробностями – в полную реальность которых самим передающим её рассказчикам всё меньше и меньше верилось, – становилось всё сложнее и сложнее, а большинство деталей текста терялось безвозвратно. Вот так и в тексте о катастрофе на острове Атлантида неизбежно утрачивались со временем свидетельства об её истинных причинах и деталях; и делалась она всё более и более похожей на битву богов между собой либо на их кару людям, которые, достаточно остро ощущая свою греховность, во все времена не могли не думать о неизбежном недовольстве собой Высших Сил и о вполне возможной ужасной мести им с Их стороны.
После того, как нам станет понятна суть мифов и легенд, мы совершенно утратим всякую зависимость от привязки к каким-либо датам. То есть, если вскоре археологи раскопают очередной искусно сложенный из камня дворец, а в кладовке его найдут зёрна культурной пшеницы или иного злака, которому исполнилось, скажем, сорок тысяч лет, то это только увеличит период безвременья, но никак не повлияет на истину.
У меня нет сомнений в том, что начинать свой роман с тайнами нам надо с самой первой из них, выраженной когда-то кем-то в очень сжатой и ёмкой формуле. Она настолько образна, кратка и так много вмещает в себя, что, мне кажется, такая формула могла родиться только у автора, который, если и не был непосредственным свидетелем внезапного (и как бы ниоткуда…) появления в небесах Слова, то впитал в себя это чудо, услышав о нём от непосредственного участника события. И то, что этот участник, сказав: «В начале было Слово, и Слово было о Боге, и Слово было Бог», – выразил в этом сверхъёмком образе начало начал человечества, говорит нам со всей определённостью, что, во-первых, автор не привык к многословию, а во-вторых – для него это событие, столь грандиозное для нас, было только началом хоть и не простой, но обычной будничной работы. Работы, в которой бывают задачи и посложнее, чем наше «начало», совсем не предполагающее особой пышности и велеречивости.
В то же время эта формула, этот краткий, но несравненно яркий и ёмкий, сложный – какой-то, я бы сказал, вынужденной сложностью – поэтический образ всегда будил и продолжает будить наше воображение, предоставляя нам обширнейшее поле для толкований этого самого начала из начал. Но вместе с тем и затемняя – безусловно, намеренно – смысл этого грандиознейшего действа для обычного, не готового ещё к осознанию истины человека, приученного более всего к конкретике и детализации, только и дающим ему полное представление о том или ином процессе.
Самым естественным и простым объяснением этой пришедшей к нам из глубины тысячелетий формулы всегда было то, что всё сущее сотворено-де Богом и продолжает существовать и развиваться благодаря Ему. Но тогда было бы правильнее всего так прямо и написать, а не давать этот трудно объяснимый намёк на ещё и некое таинственное взаимное замещение Слова и Бога.
А что, если всё было так…
Атлантида
Мистика ль? Истина ль? Где вы? Ау?!
… В плитах, торосах и паковом льду!
Десятки тысяч крылатых, огромных, поражающих мощью и великолепием существ летали над хрустально-чистыми водами, над ароматными лугами и лесами, наслаждаясь свободным полётом в тугих воздушных струях, любуясь сменяющими друг друга видами земных пейзажей и восклицая: «Бог! Бог! Бог! Только Бог мог создать такое чудо!»
Таким образом, в совершенно прямом смысле – «Слово носилось над водами». И совершенно ясно и определённо звучит теперь основополагающая фраза: «В начале было Слово, и Слово было о Боге, и Слово было Бог».
Да и могла ли быть иной реакция на красоту Земли у тех, кто миллиарды лет, тысячелетие за тысячелетием, распространялся во Вселенной, покоряя огромные расстояния в непрестанном поиске братьев по разуму и сколько-нибудь пригодных для жизни планет. Ведь никогда и ничего похожего на Землю они не встречали.
Если представить себе изумление путника, скитавшегося много месяцев по пояс в снегу по безлюдной и затаённо-враждебной тайге и наткнувшегося вдруг ни с того ни с сего на пятизвёздочный сияющий огнями отель с полной обслугой, дожидающийся только его одного – и уже не один миллион лет, – то это не будет всё же столь удивительно, как эта невероятная находка астронавтов.
Земной рай уникален и противоречит всей природе и законам Космоса, а стало быть, создать его мог только Бог. Но – с какой целью Он сделал это? И теперь им, являвшимся Детьми Бога, предстояло решить непростые задачи: для чего же Он создал Землю с её райской природой? И почему позволил её – затерявшуюся среди безжизненных планетных систем – позволил им её найти?
Нравственный закон, которым руководствуются астронавты как основой всего их бытия, не позволял им и мысли допустить, что это – подарок им от Всевышнего для их неги и удовольствия или награда за полные лишений миллиарды лет космических исследований. По законам Космоса, ни в коем случае нельзя колонизовать ни одну из планет, на которой есть хотя бы шанс возникновения примитивной жизни; и они заселяли только безжизненные суровые планеты, проникая в глубины их и обустраивая там и жильё, и огромные пространства для своих полётов и жизнедеятельности.
Согласитесь, что называть себя Детьми Бога у них есть все основания: во-первых, кроме них, не было и нет разумных (пока мы убиваем друг друга и природу Земли, нас никак нельзя назвать разумными) существ во Вселенной, а во-вторых – они выполняют все заповеди Божьи.
Перемещаются в космосе они только в случае крайней необходимости и, конечно же, не в «тарелках» или иных рукотворных конструкциях, хотя используют подобные аппараты для полётов на относительно небольшие расстояния. Надо отметить также сразу, что челночные полёты в космосе крайне редко осуществляются ими, а для нас они вообще не имеют, учитывая наш короткий век, никакого смысла. Подумайте сами: собрать многомиллионную экспедицию и полететь в какое-нибудь созвездие, за тысячу, две или десять тысяч световых лет от родной планеты находящееся, а потом потомкам космонавтов вернуться к потомкам тех, кто отправлял их в полёт, чтобы сообщить, что там, в той «дыре», куда понесла их нелёгкая, ни черта интересного нет и никогда ничего вызвавшего бы наш интерес не будет, – это нонсенс, это никому не нужно.
Для полёта к далёкому созвездию берётся похожая на нашу Луну малая планета, которая подходит для этой цели. Вынимают затем из неё ровно столько грунта, сколько надо, чтобы обустроить её внутри для полёта двух десятков миллионов астронавтов, покоряющих космос, таким образом, в достаточном комфорте и безопасности и одновременно живущих в своём «корабле» полной жизнью, как если бы они продолжали жить на родной планете. Только такое путешествие к дальним мирам, согласитесь, и имеет смысл. Ведь длится этот вояж, имеющий целью освоение одной из дальних планет, необозримое по земным меркам количество лет, а жизнедеятельность общества и исследовательская работа путешественников идут при этом своим чередом; и никто, заметьте, не спешит пролететь куда-то там со скоростью света, потому что у них до сих пор не решён (какое безобразие!) вопрос материализации их организмов из частиц света в конечной точке прибытия.
В кратеры давно потухших вулканов встраиваются сопла мощнейших двигателей, впрочем, включаемых лишь для схода с орбиты и разгона, который обеспечит выход на расчётную траекторию движения, проложенную так, чтобы пользоваться в дальнейшем полёте гравитационными полями Вселенной. Эти поля как раз и являются той самой «тёмной энергией», без чёткого знания природы и законов которой нечего и мечтать о достижении какой-либо цели в космосе.
Безусловно, прав был русский учёный Константин Эдуардович Циолковский, предсказавший полёты в космическом пространстве огромных кораблей, вмещающих несколько миллионов человек. Но, согласитесь, столь сложное творение рук человеческих никогда не сможет быть абсолютно надёжным, а СТО и техпомощь в космосе отсутствуют. Проблемы достаточной прочности обшивки корабля, огромных запасов топлива и продовольствия, необходимых людям для многовековых полётов в космосе, откровенно говоря, выглядят неразрешимыми в реальности. Зато как раз на таком корабле, если он будет снабжён системой, имитирующей земное тяготение, можно отправиться к спутнику Марса, Юпитера или Плутона, оборудовать его для полёта к дальним созвездиям и, растворившись навсегда в квинтэссенции романтики, но находясь при этом в полнейшей безопасности под толщей породы в сотни метров, стартовать, наконец-то, в иные миры. Правда, лишь весьма далёкие потомки начавших этот проект смогут достигнуть цели такого полёта. И здесь – не правда ли? – есть большая нравственная проблема.
Ведь они не смогут уже передумать и изменить свою судьбу, так как их предки навсегда решили их судьбы в момент отлёта, лишив их окончательно и самым жестоким образом права выбора. Хотя звёздные скитальцы могут всё же поменять конечную цель своего полёта, скорректировав его, и, прибавив этим себе или убавив энное число веков путешествия, оказаться в ином созвездии; но будут ли рады и довольны они, променяв земной рай на суровую, полную лишений и тяжкого труда жизнь? Безо всякой надежды на передышку, ибо долгие века и огромные усилия потребуются, чтобы под поверхностью чужой планеты потекли реки, образовались озёра, зашумели сады и рощи… то есть возникла некоторая часть того, что было (зачем-то) оставлено на родной Земле.
Значит, можно смело делать вывод о том, что дальний космический полёт к одной из планет может быть обусловлен для нас, землян, только крайними и иначе не преодолимыми обстоятельствами и быть, безусловно, глубоко и детально предварительно осмысленным. Ведь скажите: что необходимей для человечества и реальней – превращение земных пустынь в цветущие уголки природы или создание поселений на ближайших к нам Луне и Марсе? В неизмеримо более тяжёлых обстоятельствах и в условиях ежеминутного смертельного риска. И не являются ли, вообще, эти полубезумные проекты способом растраты огромных средств? Которые можно направить на иные, полезные обществу, цели?
Вернёмся, однако, к нашим астронавтам и к острову, над которым так удивительно приятно и весело было им летать. Естественно, кое-кто может подумать, что на планете были (и есть) гораздо более соблазнительные места, чем этот северный остров; и в глубине любого из континентов, и на побережьях морей и океанов можно было бы выбрать местечко и получше. Но то ли относительно прохладный климат и северная природа, сильно отличавшиеся тогда от нынешних условий, подходили им больше, чем упоительный юг, то ли они учитывали какие-то ещё неизвестные нам факторы, а вот именно этот остров приглянулся им больше всех.
Несомненно, что тут немалую роль сыграла не только необходимая для проведения эксперимента изолированность территории острова, но и удивительная красота дикарей из двух-трёх десятков местных племён, издали осанкой и фигурами поразительно напоминавших самих астронавтов. И в этом почти полном, если смотреть издали, и полностью исчезающем вблизи сходстве – нет ли какого-то намёка? Уж очень похожа была красота этих дикарей на, возможно, ещё предварительный, хотя, в силу самой Творящей Руки, внешне во всех отношениях совершенный набросок, но по внутренней своей сути полностью ещё Им не решённый, отложенный в дальний ящик стола и там позабытый; или, может быть, намеренно припрятанный подальше от нескромных глаз с тайной целью потом кого-то им изумить и озадачить. А может быть, специально Им сотворённый в виде вечного экспоната? Или как доказательство в каком-то остром споре? Вопросов за истекшие пару сотен тысяч или гораздо больше лет могло накопиться много, а вот ответ, похоже, склонны дать именно наши дни.
Когда Фёдор Михайлович Достоевский написал, что «красота спасёт мир», он интуитивно – что так присуще гениям – попал в самую точку, ведь физическая красота живших на Земле дикарей и побудила астронавтов спасти их от полной (неподвластной эволюции!) «темноты»; и спасти нас, их дальних потомков, от самоуничтожения может тоже красота – красота нравственная, если только ей суждено возникнуть у большинства населения Земли. И это далеко не на пустом, согласитесь, месте, так как нравственно красивых людей знает немало наша история и наше настоящее.
Одни из астронавтов считали: если таким задумал Всевышний земной рай, то только Ему известны причины этого, и нельзя ни в коем случае вмешиваться в здешний «зоопарк». А другие возражали: недаром Он задал им такую задачу, зная об их одиночестве во Вселенной и тоске, и ждёт Он от них активных действий, а не пассивного ухода от решения проблемы.
Всех нюансов и перипетий этого спора нам всё равно не передать из-за разницы в несколько порядков в нашем и их развитии, как умственном, так и духовном, но точка зрения Прометея, жаждавшего больших перемен в мироустройстве, в конце концов, возобладала, и проект его начал воплощаться в жизнь.
…И решение большинства Детей Бога легко можно понять: ведь почти наверняка никогда второй такой планеты, как эта, уже не встретится им в их бесконечных скитаниях во Вселенной. Как же было упустить такой случай?