полная версия

Николай Феодосиевич Корсаков
Панорама. Роман с тайнами

Те пять тысяч с лишним лет, что отделяют катастрофу на Атлантиде от даты, названной Геродоту египетскими жрецами, прошли для бывших братьев, а ныне врагов, в непрерывных усилиях не только выжить, но и восстановить утраченные знания и промышленность. И это, если вдуматься в грандиозность вставших тогда перед колонистами задач, – не такой уж большой срок. А ведь надо было ещё продолжать обучение полудикарей и формировать из них высшие и низшие касты,.. так как иного пути просто не было. Правильного же понимания причин войны, приведшей атлантов к столь ужасным последствиям, не было даже у самих колонистов, склонных, с одной стороны, обвинять во всём второго участника конфликта, а с другой – искать прощения и сочувствия у Высших Сил, острую вину перед которыми они не могли не ощущать. Надо также отметить, что некоторые из них даже считали, что Атлантида была тогда уничтожена богами, что это их кара за нарушение островитянами Заповедей.

Поэтому нам должны стать понятней те легенды древности, в которых эта катастрофа, смешавшись со второй, представала уже как битва богов друг с другом. Хотя прежде, в легендах более древних, она выглядела как битва богов с титанами, главой которых был Прометей; и здесь проглядывает естественная потребность потомков островитян как-то отделить создателей, учителей и наставников атлантов от якобы недовольных ими более могущественных богов, наказавших своих ослушников, уничтожив их вместе с островом и всеми воспитанниками. Ведь тут надо понять, что никак иначе не могли объяснить себе (хоть и оставшиеся в живых, но потерявшие в один миг… развитую цивилизацию!) островитяне-колонисты очень легко совмещённые в их сознании прошедшей чередой веков факты бесследного исчезновения с Земли их создателей и полной гибели всего острова Атлантида. А вот их воспитанники, представлявшие собой их «продукт», никого иного, кроме колонизаторов, естественно, не могли себе представить в качестве богов и вершителей своих судеб, погибших позже в страшной битве между собой.

О многом говорит нам и тот факт, что не только четырнадцать тысяч лет назад, но и много, много позже в египетских хрониках не упоминалось о сколько-нибудь значительных соседях Египта, что близлежащие и дальние страны назывались тогда в них «горемычьем», а жители их – «грязными зайцами». Была ли переписана египетскими жрецами история человечества, чтобы скрыть сам факт войны, случившейся двенадцать тысяч лет тому назад, и стереть из памяти людской те страны и народы, которые в ходе её были полностью уничтожены? Ответ тут, по-моему, совершенно очевиден, так как гордое одиночество Египта выглядит, с одной стороны, необъяснимо и искусственно, а с другой – появление намного позже и как бы ниоткуда шумеров, вавилонян, ассирийцев, греков, персов, индийцев, китайцев и других народов, неожиданно догнавших в развитии столь высокомерно-недоступный Египет, показывает нам, что эти и другие народы существовали и раньше, но процесс возрождения у них занял гораздо больше времени, чем у египтян.

И тут, чтобы лучше понять, почему для нас так замутнён ход истории этих народов, понять полное выпадение из неё нескольких тысячелетий, которые присутствуют в истории египтян, нам надо вспомнить старое сравнение истории земной цивилизации с многослойным пирогом, в котором большинство коржей давно прохудились, а начинка соседних прослоек так сильно перемешалась по вертикали и горизонтали в невообразимых для нас глубинах столетий, что отделить её и заделать дыры в коржах вряд ли окажется для нас когда-либо возможным. Но понятно, что и в самом Египте, который имел основания скрыть факт той войны и довоенное устройство цивилизации, и в соседних с ним странах неизбежно перемешивались воспоминания о радостях довоенной жизни с той плачевной реальностью, что наступила после столь страшной катастрофы. И удалялась тогда от истины история быстро и навсегда по той простой причине, что Египет получил в то время полную монополию, как на производство и торговлю папирусом, так и на саму письменность, контролируя ситуацию и не допуская появления правдивой информации в виде исторических хроник или в литературе. Так что детально и чётко проследить все этапы превращений государств Двуречья, Средней Азии, Азии, Африки, Европы и Средиземноморья в современные страны мы не можем; но надо ли нам горевать по поводу того, что остаётся нам лишь подозревать о существовании мощного праславянского государства, осколки которого, причём, возможно, в тридесятом поколении, превратились со временем в Киевскую Русь и соседние с ней страны, когда не совсем ясен для нас даже процесс превращения Византии в Турцию, а древних египтян и греков – в современное население этих стран.

Но, в то же время, благодаря древним историкам нам хорошо известно, что посещение Египта в те стародавние, уходящие в трудно вообразимую глубь тысячелетий времена купцами, путешественниками, учёными, кочевниками и просто любопытными, хотя и проходили они на границе довольно строгий контроль и даже отсев, было совершенно обычным делом. И они могли не только поторговать там с местным населением и поглазеть на разные чудеса египетские, но и получить некоторые знания и навыки, если на это у них хватало ума. Таким образом, совершенно бесспорно, что Египет оказывал цивилизационную поддержку ближним и дальним народам. А то, что древние народы кочевали на очень большие расстояния и основывали на новых для себя местах государства, достаточно хорошо видно из распространения и смешения разных языков и наречий и из совпадений географических названий, которое мы можем наблюдать на территориях весьма далёких друг от друга стран.

Так, нам доподлинно известно, что пращур всех евреев Авраам – а это случилось в очень-очень стародавние времена – посетил со всеми своими домочадцами Страну Ила, узнал в Египте много для себя нового, но не осел там, оставшись недоволен тем, что местные жители поклоняются мёртвым, и вернулся в края, более близкие к Вавилону. И очень трудно определить нам точно, было ли это полное приключений и полезное для познания Бога в себе путешествие Авраама до объединения Верхнего Египта с Нижним, или случилось оно всё-таки несколько позже этого произошедшего восемь тысяч лет тому назад события; однако мы вполне можем расценивать этот очень давний его спуск в Мицраим, в чёрную землю Кеме, как предшествие поселения всего семейства Иакова в восточной части Египта, устроенного его сыном Иосифом несколько позднее и самым чудесным образом. Должны мы также обратить внимание на то, что Нижний Египет, который называли в древности страной Куш или Та-Сети, а позже стали называть Нубией, никак не мог быть ниже в своём развитии, чем Верхний, потому что иначе речь шла бы о захвате, а не об объединении, которое предполагает прощение друг друга и покаяние.

И можно сейчас, конечно, заметить, что это в конце концов не помогло Египту уцелеть как великому цивилизационному центру; но если бы «прощение» состоялось на четыре-пять тысяч лет раньше, обошлось бы тогда, вполне вероятно, и без апокалипсиса, а развитие наше вошло бы совсем в другое русло! А так приходится с грустью констатировать, что Египет погубил… его же собственный способ цивилизации ближних и дальних народов, так как смертельный удар нанесён был ему отнюдь не полудикими ордами, а Великим Римом, который и сам играл в то время роль цивилизатора прилегающих территорий. Но римляне находились в плену тех же иллюзий, что и греки, и евреи, и все другие, полагавшие, что стоит только завладеть «тайнами» египетскими, и… долгожданное абсолютное могущество будет им обеспечено. Поэтому снова подчеркнём, что – определённо – дело тут не в способе передачи знаний атлантов, а только в уровне морали. И именно противоречие между знанием и моралью погубило вскоре и саму Римскую Империю! …И то же самое противоречие можем мы наблюдать и сейчас!

Известна нам и гипотеза о том, что знаменитые этруски, которые многому научили местных жителей, осели когда-то на пустовавших землях современной Тосканы, проделав большой путь с северных славянских земель. И пусть мы не можем проследить полностью и во всех достоверных деталях процессы мирных переселений, а также распространение народов, смешение их культур, обычаев, религий и кровей, происходившие в относительно мирные периоды, когда процветали торговля и искусства, но существует много косвенных признаков того, что земная цивилизация развивалась отнюдь не в результате войн и завоеваний.

Наоборот: мы знаем примеры, когда процветающие города и целые страны переставали существовать или впадали в долгие периоды застоя и прозябания, подвергшись бессмысленному уничтожению жестоким врагом, и только в далёких отголосках легенд о благоденствии и высокой культуре этих чудесных стран мы можем услышать и ощутить несбывшиеся надежды на иные пути развития нашей цивилизации. Иного совсем способа жизни.

К сожалению, у нас нет достоверных сведений, отражённых в трудах древних историков о той поре; они могли быть уничтожены как невыгодные новым властям, фиксирующие сведения об их неблаговидных поступках, коварстве и кровавой экспансии. Но это не значит, что мы не должны доверять древнеегипетским хроникам и трудам известных древних историков, подозревая их в том, что они записывали только выгодные властям факты. Честные историки были всегда, и правду – с трудом и риском для жизни – удавалось им всё-таки донести до потомков.

Войны последних двух столетий, ускорив, безусловно, развитие науки и техники, очень сильно исказили при этом духовную составляющую бытия, постепенно заменив существовавшие не только в романах благородный порыв и поиск прекрасного на служение чьим-то или собственным меркантильным интересам, обильно политым соусом лживых политических идей.

Неудивительно поэтому, что учёные планеты видят приближение нашей цивилизации к краю пропасти вместо надежд на простое счастье и благоденствие. Ведь сама логика развития ведущих стран планеты, основанная если не на наглой демонстрации преимущества в вооружении, то на ловкой экономической манипуляции (с явной целью подавления любой попытки к сопротивлению полностью дискредитированных мировыми СМИ ставших неугодными им стран), обеспечивая этим образцам демократии и хранителям мифических ценностей все права душегуба и насильника перед слабеющей жертвой, – ведёт этот крепко спаянный гангстерской идеологией синдикат к полному краху, обусловленному неизбежным замыканием их целей, задач и методов на их же собственную систему.

Гонка вооружений очень увлекла США, Англию и другие ведущие страны мира, соединив в себе элементы нескольких популярнейших азартных игр, выигрыш в которых им сейчас крайне необходим; но как бы хорошо и ловко ни вели они свою – на самом деле, весьма кровавую – игру, сама её цель, являющаяся одновременно и основным методом, никак не может вдруг обернуться созиданием и жизнью. Судьба американских индейцев самым ярким образом демонстрирует нам «цивилизационную» роль агрессивной жадности; но этот её, скорее, всемирный позор, чем успех, никак не может быть перенесён на общемировой уровень и приобрести глобальные масштабы не только из-за явной нехватки силёнок, но и по причине существования забытых или не известных циничной этой силе Вселенской Совести и Скорби. Ведущих во все времена свою игру и сейчас возникающие у некоторых из нас всё с большей остротой.

И тут пора нам вспомнить ещё об одном библейском персонаже, носителе немаловажной тайны, о котором нельзя не сказать несколько слов. Я, поверьте, и не хотел затрагивать эту тему, считая её не то чтобы чрезмерно сложной, но настолько же скользкой и двусмысленной, как выдуманный людьми её главный персонаж. Однако просто пройти мимо, не отделив Семаила и его роль в создании разумного человека, которая, я надеюсь, нам уже хорошо видна, от человеческих фантазий, использующих в своих целях когда-то неправильно понятую тему его «несогласия» с самим Всевышним, и оставив этот вопрос открытым для дальнейших спекуляций по этой теме, что даст, кроме прочего, любому и каждому возможность для сомнений в полноте раскрытия идеи романа с тайнами, – сделать это было бы крайне неосмотрительно. Тем более что усилий моих для этого потребуется не так и много, но вот для читателя, увидим мы вскоре, будут здесь – как бы я ни стелил мягко и не изворачивался – весьма и весьма неприятные моменты. Так как придётся ему заглядывать теперь внутрь себя как раз в тех случаях, когда по старой нашей привычке ищем мы причины своих бед – чёрт знает где!

Речь, как вы уже, наверное, догадались, пойдёт у нас о том, «кого никто не любит, и всё живущее клянёт». И про кого написано немало в литературе всех стран и народов. И как же не вспомнить тут поэму «Фауст» и соблазнителя доктора Фауста – Мефистофеля. Но если во времена Гёте дьяволу приходилось очень нелегко в его борьбе за души людей, и чего только ни обещал он им за их подпись в контракте, то теперь – разве не видим мы множество людей, готовых пуститься во все тяжкие безо всяких гарантий, которые дал бы им контракт с могущественным «князем тьмы». Смотришь, бывает: одного уже скосила пуля киллера, другого взорвали, третьего забили бейсбольными битами, четвёртого зарезали, пятого посадили в тюрьму, лишив всего имущества, шестой в бегах, – а на их места стоит очередь, и нет ей ни конца, ни края. А если бы можно было, как в той поэме, контракт подписать и получить гарантии, то Мефистофелю в настоящее время пришлось бы пахать круглосуточно и открывать свои офисы во всех уголках света. Что и делает вместо него жажда наживы.

Обратимся теперь к образу Воланда, навеянному Михаилу Афанасьевичу Булгакову невообразимыми для Гёте в его времена обстоятельствами. Хотя автор с беспрецедентным проникновением в суть происходивших почти две тысячи лет тому назад событий и литературным мастерством несомненного гения показывает нам Иешуа и окружавших его исторических персонажей, но в части дьяволиады, завертевшейся волею автора в Москве и доставляющей особое удовольствие читателю, я никак с писателем согласиться не могу. Само собой разумеется, что без Воланда и его свиты, их мелких, надо заметить, шалостей и исполнения с помощью дьявола самой заветной мечты Мастера: перенесения его вместе с любимой и любящей женщиной (воплощением мужского идеала!) в другой век (гётевский!), в домик с садом и в совершенно спокойную, размеренную жизнь, обеспечиваемую трудом верного старого слуги и денежными средствами никому не известного происхождения, то есть без натуральной дьявольщины, – этот великолепный роман не был бы так ярок и привлекателен. Понятна и мечта Булгакова о волшебном (а другого в то время просто не могло быть!) избавлении его как писателя и драматурга от пролеткульта и его последствий – от примитивных и бездарных, но – в духе того времени – обязательно идеологически озабоченных и более всего похожих на откровенную травлю критических выступлений против его творчества.

Естественно, что, отчаявшись увидеть свет в конце тоннеля и устав от постоянных реальных угроз послереволюционного шабаша неимоверно концентрированной ненависти и вольно разгулявшейся на просторах России патологической злобы, окружавшей плотным кольцом любого интеллигента, а тем более выдающегося литератора, Булгаков не мог не мечтать о противодействии этой земной бесовщине самого Князя тьмы как неизмеримо более разумного и в высшем смысле, конечно же, более справедливого создания фантазии людей, желающих видеть в дьяволе не только искусителя и ловца душ, но также – из-за явного отсутствия земной справедливости – судью и палача греховного человечества.

Надо заметить, что чтения русской литературы 19 века достаточно, чтобы получить представление о причинах разгула русского бунта, «бессмысленного и беспощадного», последствия которого – в виде очевидного истощения трагически истреблённого культурного слоя Руси – мы можем и сейчас, к сожалению, наблюдать. Но то, что Булгаков увидел именно в Воланде и его свите единственную силу, способную противостоять страннейшей форме мракобесия, порождённой (несомненно!) высокими идеалами революции, и назначил его спасителем Мастерства как такового и Любви как таковой (хотя и по несколько запоздалому и уж вовсе ненужному указанию с Небес, устанавливая таким образом некую совершенно невероятную связь между Господом и… сатаной, оказывающимся в Его непосредственном и полном подчинении), стало его просчётом и ошибкой лишь по той уже причине, что ни дьявола, ни чертей и ведьм, придуманных людьми в оправдание своих грехов и страхов, никогда не было и быть не могло (тем более – в виде некоего инструмента Бога), если вспомнить, что «Бог есть Добро».

Тогда как, постепенно преодолевая тяжкий грех смертельной ненависти к своим ближним, здоровые силы общества и неистребимая – теми средствами – нравственность народа преодолели, в конце концов, тот бесовский шабаш. Но описание реальности как таковой и поиски надежды именно в ней, разумеется, скучны и малоинтересны; и куда как забавнее было всё, что казалось тогда необходимым, как глоток свежего воздуха, дающий надежду на жизнь, поручить магии и волшебству самого дьявола. Возможно, конечно, что этой дьяволиадой писатель хотел показать властям всю абсурдность преследования свободы совести, мысли и творчества, ведущего неизбежно к такой форме мракобесия, которой может противостоять только дьявольская фантасмагория; и, может быть, таким образом хотел он воздействовать хотя бы на здравый смысл представителей власти, если не на их совесть…

Но в то же время, куда правдоподобней, чем перенесение этой пары в прошлый век, выглядит печальная смерть Мастера в сумасшедшем доме и гибель прекрасной Маргариты, умирающей вместе со своей любовью. Что очень прозрачно и грустно перекликается со смертью героя романа Бориса Пастернака, доктора Живаго, и гибелью Лары в отторгающей их внутреннюю сущность послереволюционной Москве. Всё это ужасно, и всё так и было. Так и шло, год за годом – через кровь, и жуткие страдания, и истребление лучших людей России. Но увидеть (пусть даже был это немой укор «безмолвствующему» народу!) в фантастическом могуществе Воланда и (даже!) в прямом служении сатане ту единственную соломинку, за которую может – при ошеломляющей помощи избранной Воландом королевой сатанинского бала Маргариты – ухватиться Мастер, было всё же, как сказал бы критик Латунский, «совершенно непростительной мировоззренческой ошибкой» великого писателя.

Ведь если положить на одну чашу весов (прошу не спешить обвинять меня в цинизме, потому что эти чаши весов абсолютно реальны и вечны) жизни сотен тысяч реальных врагов советской власти и добавить к ним жизни многих миллионов невинно убиенных в ходе гражданской войны, а также жизни тех, кто погиб затем во время репрессий, и всех умерших от голода и эпидемий в этот скорбный период, а на другую чашу весов положить всё то светлое, доброе и талантливое, что неизбежно гибло в прежней России: умиравших от голода и болезней, погибавших в бунтах и войнах, от рук палачей, в тюрьмах и на каторге, – если над этой многократно и ярко отображённой талантливыми русскими писателями апокалиптичной картиной, на которой чаши эти замерли бы в примерном равновесии, поместить голографический портрет Юрия Гагарина, сияющая улыбка и лучезарность глаз которого были в 60-е годы 20 века символом могущества и первенства СССР, то станет совершенно ясно, что (никогда, безусловно, не существовавший) дьявол не имеет никакого отношения к поистине фантастическому результату, достигнутому человечеством к началу 60-х в гонке на выживание между СССР и Западом благодаря труду советского народа.

Но не назовём ли мы на себя справедливый гнев Маргариты Николаевны, если даже и на пару процентов поддержим того критика, в квартире которого учинила тогда она страшнейший погром? И разве не вызвало бы у нас восторг и полное одобрение, если бы Воланд, Фагот, Азазелло и Бегемот вывернули на 180 градусов в тазобедренном суставе занесённую над последней чертой, весь мир отделяющей от гибели, «натовскую ногу» и оставили бы в этой прискорбной позиции эту организацию навсегда? А Марго на своём самом универсальном летательном аппарате и Наташа на толстом борове, захватив с собой славный коллектив Лысой горы, провели бы рейд по всей Европе, Англии и США, в ходе которого любые их действия, даже связанные с проявлением особого цинизма, были бы простительны? Вы скажете: «Это уж слишком, это чересчур». Но вспомните при этом о семи миллиардах жизней, среди которых – жизни ваших близких и ваша собственная тоже.

Тот, кто знает, что первоначально слово «сатана» означало всего лишь «несогласный», легко поймёт, что все остальные мифические «подвиги» и способности этого антигероя были и остаются плодом воображения человека и хитрым способом переложить вину за свои зверские поступки, распущенность, лицемерие и обман на того, кто всё снесёт и всё стерпит. Ведь для того и был выдуман интерпретаторами древнего текста дьявол, чтобы снять с человека тяжкий груз ответственности перед Богом: дьявол, мол, черти, ведьмы и всякая нечистая сила мешают ему выполнять отлично известный, но постоянно игнорируемый им Закон Бога. Потому что одно лишь выполнение Заповедей может удовлетворить не только Детей Бога, но и Бога-Отца, получившего бы тогда как плод «несогласия» с Ним Его любимого сына тот самый, запланированный Им миллиарды лет тому назад, результат, который необходим Ему для заселения людьми Вселенной.

Понятно, что для горячо и искренне верующего человека – для фанатика веры – несогласие с Господом Семаила явилось веской причиной для того, чтобы назвать его в противовес Свету и Добру князем Тьмы – со всеми вытекающими из этого для несчастного Семаила последствиями. Кроме того, в первоисточнике (мы это теперь хорошо знаем) было написано, что Семаил был послан на Землю для воплощения своих идей на практике и что, таким образом, он опрометчиво (с точки зрения присных) променял непосредственное общение со Всевышним на весьма и весьма сомнительный проект эволюционного развития земного дикаря. А переведено это было как низвержение «несогласного» вниз, в земную «темь», что воспринималось как наказание и изгнание. И как только после этого люди не называли Семаила, и каких только собак мы на него не вешали; а ведь он, на самом деле, и автор идеи, и один из тех (пора это признать), кто активно участвовал в создании разумного человека, потому что без его безумного риска и титанических усилий Земля продолжала бы оставаться раем.

Нельзя исключить того, что планета Земля и земной рай, населённый дикарями как венцом творенья, были созданы Всевышним как вечный и неопровержимый аргумент для «несогласного» с Ним; при этом за «несогласным» оставлялось полное право пытаться его (этот веский аргумент) опровергнуть. Дьявола же (как почти равного Себе своего антипода, занятого на Земле выполнением навеянных человеческим воображением спецпоручений) Бог создать не мог по той простой причине, что зло Ему не присуще никоим образом.

Зло (совершенно очевидно, и именно так и написано в Книге Бытия) создаём на Земле только мы, отказываясь исполнять неукоснительно данный нам Господом нравственный кодекс, несмотря на неустанный труд Духа Святого, действующего строго в рамках, ограниченных волей Божьей. Создавая различные формы зла, и страдая от него сами, и сопереживая страждущим рядом с нами – близким нам и дальним – людям, мы не можем не искать причины страданий наших, искренне желая найти их и покончить, таким образом, со злом, обретя ту радость, которую называем мы благодатью Божьей. Но, сталкиваясь с неистовством девятибалльного шторма в своих попытках доплыть в этом бушующем океане – чужой (и своей) жадности, бессмысленной ярости, злобы и зависти – хоть до сколько-нибудь стабильной тверди, давшей бы нашему духу надёжную опору, мы поневоле создаём в воображении своём мифический образ, воплощающий это зло, чтобы доказать лично свою непричастность к нему, свалив на исчадие ада всю ответственность за свои беды.

Что же касается знаменитого романа, то в нём Булгакову удалось, максимально очеловечив нечистую силу, сделать свиту Воланда и его самого такими борцами за высшую справедливость, что лично моё кое в чём несогласие с писателем полностью тонет в море обаяния этих новых для мировой литературы положительных героев романа «Мастер и Маргарита». Но, с другой стороны, разве могло бы устроить нас (если только нам представить себе, что Воланд так же реален, как мы с вами) появление дьявола на наших просторах лишь один раз в год, как и единственный эффект от его визита в виде столь незначительного прореживания рядов предателей и подлецов и лишь смертельного испуга нескольких гораздо менее значительных персонажей? Согласитесь, таких летних гастролей не только маловато было бы для нашей всегда очень обострённой жажды справедливости, но и весьма трудно представить себе, что грешников этот ежегодный визит сатаны напугал бы больше, чем ежедневное их балансирование на грани нарушения уголовного кодекса.

Но одно дело – наша неприглядная реальность, и совершенно другое – обаяние «Мастера и Маргариты» – великолепного романа, которого, надо заметить, как и нас с вами, не было бы вовсе, если бы не то самое проявившееся в совершенно невообразимой для нас дали времён и высоте духа и интеллекта «несогласие» Семаила с Богом. Давшее нам разумную жизнь, а Детям Бога – новый самостоятельный творческий проект.

***

После гибели острова Атлантида оставшиеся в живых колонисты ощутили в полной мере тоску по утраченному ими контакту со своими Создателями и Учителями. Воздевание рук к небу и призывы к Отцам своим простить их и вернуться стали обычными как для гиперборейцев, так и для атлантов. Естественно, что и религии (несколько отличавшиеся в разных колониях, в разных климатических зонах и на разных континентах) все были обращены к Небесам. Предпринимались и постоянные попытки вернуться к единобожию, которое было им первоначально внушено Детьми Бога, но сложно было внедрить монотеизм в полудикой ещё среде, привыкшей к идолопоклонству.

Для лучшего понимания полудикарями роли Всевышнего в их судьбе писалась тогда вся та литература религиозного содержания, которую мы знаем теперь, пусть и в несколько упрощённом и искажённом виде. Скорее всего, тогда была написана и повесть о совершенно чудесном спасении Ноя и его семейства в ковчеге, идея построения которого даётся ему Богом как награда за веру и праведную жизнь. И само проектирование ковчега, и создание столь огромного судна – всё носит на себе печать заботы и благоволения Всевышнего, как и сохранение на нём каждой твари по паре, и благополучное спасение всей команды и пассажиров, обеспеченных достаточным питанием во время плавания по бурным водам.

Эта совершенно чудесная история задумана, безусловно, как доказательство могущества Бога и Его заботы о праведниках. И она, как и все библейские истории, сыграла свою большую роль в укреплении веры в единого и всемогущего Бога; но если мы теперь (по крайней мере, я на это очень надеюсь) получили достаточно веские доказательства роли в нашей судьбе Всевышнего и Его Детей, то пора нам, наверное, посмотреть на эти истории, хоть и с прежним уважением, но с новым пониманием их смысла. Надо сказать, что сделать шаг от веры к уверенности будет очень сложно для большинства из нас по причинам психологического порядка, так как знание предполагает личную ответственность каждого, кто его получит, гораздо большую, чем вера, которой можно жонглировать, даже не обладая ловкостью циркача.

Если твёрдое знание о существовании Бога как создателя всей Вселенной, о Его роли в нашей судьбе и Его постоянном присутствии в нас через Духа Святого не может не обязать нас к значительной перемене наших взглядов на необходимость управлять своей судьбой и жизнью, придав им совершенно новый смысл и значение, то веру в Бога может легко и просто поколебать любая жизненная передряга, внезапно случившаяся на нашем пути, или некое мерзкое, оставшееся безнаказанным преступление. И пусть к большинству из нас вера всё-таки возвращается, но и сами по себе эти сомнения в вере и возвраты к ней (это цирковое жонглирование ею!) дают нам иногда поводы к совершению поступков, резко расходящихся с нашим нравственным кредо. Но это у тех, у кого это самое кредо хоть в какой-то мере имеется; а ведь многие совершают поступки свои, сообразуясь только со степенью наказания за них или с масштабами получаемой выгоды, расцениваемой ими как поощрение. И в Бога они поверили бы, только если бы получали от Него самого (и сразу же!) увесистые подзатыльники.

Когда наука и техника второй цивилизации достигли достаточно высокого уровня развития, поиски так неожиданно и без объяснений исчезнувших Отцов Небесных не могли не проявиться у колонистов в попытках создания космических кораблей. Достигли ли они на этом пути существенных результатов – судить мы, не имея никаких фактов, не можем, но очевидно, что взаимная ненависть не только мешала им объединить свои усилия на этом пути, но и с роковой неизбежностью толкала бывших островитян (и братьев!) к страшной войне. А после того, как эта катастрофа разразилась – со всей жесточайшей бессмысленностью, свойственной крайнему озлоблению, – наступил этап труднейшего выживания, и раскаяния, и надежды на то, что боги смилуются над несчастными грешниками и вернутся, чтобы воссоздать порядок и гармонию, существовавшие сначала на острове Атлантида и утраченные ими.

Но так как повторяющиеся из поколения в поколение мольбы и воздетые к небу руки не приводили к успеху, то появилась, как последняя надежда, идея о бальзамировании тел и помещении их в пирамиды как наиболее надёжные при любом внешнем воздействии и дольше любых других сохраняющиеся целыми сооружения. Последние из островитян, находясь в глубочайшей депрессии и на грани полного вымирания, надеялись, что хотя бы их мумии в саркофагах дотянут, таким образом, до того дня, когда вновь наступят времена невероятных чудес, бесконечной радости и новизны бытия. А вернувшиеся на Землю боги непременно воскресят заблудших детей своих, пусть и лишь в память о той своей любви к людям (как к собственным детям!), которую так неразумно – и, выходит, опрометчиво – променяли атланты на полнейшую свою свободу. Надежды на чудесное воскресение и вечную жизнь после этого, вполне естественные для обожающих помечтать людей, оказались заразительными и для многих последующих поколений египтян и послужили развитию в Египте культа мёртвых. Ибо, чтобы жить вечно, надо было – по этой их горячей вере – сначала умереть!