полная версия

Николай Феодосиевич Корсаков
Панорама. Роман с тайнами

Действительно, начав писать об Иисусе Христе, нельзя тут же не вспомнить и об Озирисе, или, как его еще называли, Усири, либо Усир Адонаи, который и был когда-то позаимствован, как считают очень многие, древними евреями у египтян для создания ими своей веры в единого Бога. И невероятно сложно здесь что-либо по этому поводу возразить или найти какое-либо первенство из первенств и достоверную полнейшую первоначальность. Но уместно будет тут вспомнить о том, что полудикари убивали атлантов в тех случаях, когда те не могли более ничем подтвердить свою силу и превосходство богов. А чудесное спасение некоторых из них, которое соплеменникам можно было представить как воскресение, нами тоже легко предполагается. Таким образом прежняя верхушка племени возвращала себе власть, а легенды, которые тут же сочинялись, служили гарантией покорности ей соплеменников. Все эти «спасения», перемешиваясь в котлах тысячелетий (учитывая склонность людей верить более в вымысел, чем в голую правду), объединялись друг с другом и превратились затем – имея своим прообразом то самое древнейшее сверхпреступление – в одну чудную египетскую легенду, в которой хоть и чувствовалась нами какая-то нераскрытая тайна, но всегда до этих пор ускользала она из наших рук. Однако скоро, подобравшись к ней вплотную, мы обязательно раскроем и её тоже.

Почему же идея единобожия так долго не прививалась в колониях атлантов, включая Египет, а затем встречала даже в просвещённых Греции и Риме столь яростное сопротивление жреческих каст? Во-первых, объяснить идею монотеизма полудикарям, с которыми очень долгое время приходилось иметь дело колонистам, было, прямо скажем, невозможно, а во-вторых, в жреческих кастах колонистов – по прошествии сотен и тысяч лет – складывалась и своя особая иерархия, и свои приёмы управления всегда готовыми к кровавому бунту полудикими массами, держать которые в ежовых рукавицах было очень непросто.

Кроме того, совершенно понятно, что множество богов и изобилие храмов каждого из них давало, соответственно, больше прихожан и больше разнообразных приёмов по удержанию их в нужной властям покорности. И количество всяческих празднеств, а с ними – жертв и пожертвований – удесятерялось. Нельзя тут сбросить со счетов и крайнее удобство для властей управлять сознанием своих народов с помощью манипулирования злой и доброй волей нескольких богов, а особенно – волей самого главного бога, которому – по понятным любому имеющему житейский опыт прихожанину причинам – часто не удавалось проследить за всеми богами, подчинёнными ему, и их промахами и шалостями. В общем, жрецам при такой системе всегда удавалось объяснить разгневанным бедами прихожанам, почему та или иная их жертва оказывалась вдруг до обидного напрасной. Ведь очень легко возникавшие в те времена недовольство и возмущение тысяч граждан могли грозить серьёзнейшими для жрецов и властей последствиями.

Итак, прорывавшаяся время от времени на поверхность бытия из-под спуда веков первичная идея единобожия очень долго встречала самое жёсткое сопротивление в верхах – пока выросший уровень жизни людей и необходимость обновления организации общества с целью сплочения в одно государство близких народов не потребовали решительных и окончательных перемен.

Теперь нам понятней, что внешнее сходство наказания богами Прометея и казни Иисуса Христа не может бросить тень – а то и полностью поставить их под удар народных сомнений – на события, произошедшие в граде Иерусалиме. Чисто внешнее это сходство намекает нам лишь на то, что совершенно оригинальных и исключительных историй мы, откровенно говоря, не знаем вовсе, а всё, что уже было – повторяется вновь и вновь, как бы нам в укор за странную привычку топтаться подолгу на месте, не делая никаких для себя выводов.

В последнее время стало особенно модно объяснять исключительность некоторых исторических личностей их внеземным, якобы, происхождением и внедрением их в земную среду Высшей Силой. Помилуйте: в этом нет никакой необходимости и никакого смысла! Тем более, если вспомнить, что Дети Бога походят на нас, грешных, только издали и имеют совсем другую конституцию. Да и заниматься Им ещё и созданием какого-то человеческого манекена с другой начинкой, так сказать, нет никакой необходимости. Особенно если вспомнить текст «Панорамы» в той его части, где речь идёт о триединстве человека – и о роли в нём тела, души и духа. Понятно ведь, что стоит только дать душе чуть больше прав и преимущество перед духом, чтобы обеспечить практически любой результат избранной на роль мессии личности. Как, между прочим, осуществить и любой другой – более скромный, но необходимый в данный исторический момент – феномен, пробуждающий человеческие массы и двигающий прогресс. Но, как известно нам из истории, такая возможность была использована Высшей Силой лишь единожды, и вряд ли может быть повторено что-либо подобное, потому что в Тот единственный раз было сказано всё и ясно – яснее просто некуда.

Мне кажется совершенно очевидным и то, что тема Озириса никак не могла быть в чистом виде «подарена» атлантам астронавтами в их пьесах, но в ней явно прослеживается переработка и ассимиляция – под свои понятия и психологию человека – знания единобожия, данного ими людям. А вот в теме Иисуса Христа видна ещё и невозможность, невыносимость нахождения рядом с человеком – с его животным началом – абсолютной нравственности, которой является Бог.

Воскрешение Его служит для нас единственным инструментом пробуждения Веры, так как большего чуда и, вместе с тем, большей надежды для любящего помечтать о бессмертии человека представить невозможно. А возвращение Его на Небеса вскоре после чуда воскресения показывает нам всё ту же полнейшую нашу несовместимость и явную невозможность для нас продолжительного нахождения с Ним рядом. И надо сказать прямо, что для существ, не достигших уровня высшей морали, это совершенно невозможно. Невозможно для нас, грешных, и в том смысле, что – даже распознавая в окружающем нас величии и красоте всего сущего Великую Руку Творца – мы не в состоянии собрать всё это в единый Образ, безусловно существующий на самом деле. Получается, что нам для строительства образа Бога в себе – а это единственный путь Его познания – не хватает как раз нравственного материала внутри нас… при явном избытке материала внешнего.

Естественно, что и атланты не могли представить себе этот Образ, но им-то преподавали Дети Бога, являющиеся для людей коллективной частью Триединства и творившие – в процессе своего трёхвекового прямого общения с атлантами – множество чудес, включая и воскрешения, необходимые тогда хотя бы с точки зрения нехватки человеческого материала; и вообще – невозможно представить себе всесильного кудесника-врача отказывающимся помогать больному. И тут, по-моему, становится абсолютно ясно, как вера в Бога у атлантов перетекала совершенно естественным образом в знание, то есть в их полную уверенность именно в том порядке мироустройства, который им был объяснён Его детьми.

«А как же тогда быть с явным приоритетом Прометея?» – спросите вы. Он астронавт, то есть – по нашей терминологии – пришелец. Хотя по стилю своего поведения на матушке-Земле мы скорее претендуем на роль пришельцев, чем астронавты, которых невозможно заподозрить в любой из форм вреда. Но почему тогда мы – христиане, а не прометиане? Тема Прометея у атлантов на острове Атлантида и позже – в начальный период образования и становления их колоний – должна была быть, безусловно, одной из самых главных в их мировосприятии и творчестве, но роль бога они не могли ему приписать, так как из его уст приняли учение о Всевышнем. Нам также надо взять себе на заметку, что всё касающееся Прометея и его проекта – дело Высших Сфер, и только перед ними несёт он во всей её полноте грандиозную свою за него ответственность.

Иисус же – человек, который проявляет себя как Сын Божий лишь в своей попытке вразумить, повести за собой и спасти заблудшее человечество, – и погибает Он затем от рук Им спасаемых; но воскрешён Всевышним и вознесён Он Им на Небеса, в обитель Бога. Такая вот небольшая разница, которая в среде, подготовленной к тому времени духовным трудом многих колен рода иудейского, дала эффект не чуда – но пробуждения новой веры.

И тут возникают вполне естественные вопросы: чего добиваюсь я своими поисками? Не разрушаю ли я неосторожно существующую веру? Будет ли правильно понята «Панорама» даже теми, кто захочет её понять? И нужно ли вообще пытаться проникнуть так глубоко? Не принесёт ли эта попытка проникновения в глубину истины больше проблем, чем пользы?

Да, таких вопросов мне на самом деле можно задать здесь больше, чем поместится их на всех страницах моего текста. И хорошо, если они возникнут; и пусть – я готов на них ответить. Но хочу всё-таки заметить, что именно поиск замутнённой временем правды занимал меня при написании этого текста более всего; и что существовавшая до сих пор неопределённость нашего происхождения и наших истинных взаимоотношений со Всевышним накладывала весьма негативный отпечаток как на формирование каждой личности, так и – вследствие вполне понятных искажений нашего миропонимания – на направление главного вектора развития нашей цивилизации, чрезмерно отягощённого агрессией, злобой и жадностью.

Допустив существование пустот и весьма больших полостей в фундаменте, нельзя надеяться, что здание простоит вечность. Нельзя обвинить даже самого отвратительного лжеца во лжи, если он может заявить, что правда никому не ведома – и её поэтому попросту нет. И хотя на свете достаточно много людей (как среди искренне верующих в Бога, так и среди убеждённых атеистов), совершенно твёрдо стоящих всю свою жизнь на позициях Правды, – но как же не дать им ещё большую уверенность в своей правоте, как не дать возможность каждому человеку иметь твёрдое знание своего происхождения и полную уверенность в существовании Бога?

Мне кажется, что именно сейчас пришло время знанию, проясняющему старые недомолвки, вывести цивилизацию из тупика на новый уровень развития. И хотя это знание не может быть пока выражено в конкретных математических формулах, потому что находится это новое знание на ином – гораздо более высоком уровне понимания мироздания, требующем абстракций иного порядка и создания вследствие этого иного научного аппарата, но преодоление нами – пускай пока что и только лишь на интуитивном уровне – этой новой ступени познания мира должно помочь нам, если и не проникнуть в суть вещей, то хотя бы освободиться от животной злобы нашей…

Возвращаясь к теме Иисуса из Назарета, надо заметить, что Его история прямо говорит нам о том, что каждый сумевший подняться к вершинам нравственности Небесного Царства может встать в один ряд с Детьми Бога и обрести бессмертие. И это совсем не противоречит всему вышеизложенному, ибо никакого приговора или предопределения гибели для человечества нет и быть не может, исходя хотя бы из самого факта нашего медленного, неравномерного, неудовлетворительного, но всё же развития, а не трагического – несущего в себе для человека разумного, то есть для нас с вами, все элементы ада – возвращения Земли-матушки в состояние первозданного рая, что вовсе нетрудно осуществить, отозвав с земли Духа Святого.

Понятно, что нравственное совершенствование и духовное возвышение любого из нас не может и не должно являться попыткой повторения скорбного пути Спасителя. Его жизненный путь и Подвиг были, несомненно, задуманы и воплощены Высшей Силой для того, чтобы вернуть заблудшее человечество к его нравственным истокам – нельзя сказать, чтобы совсем утерянным к тому времени, но, очевидно, требовавшим сверхусилий для их оживления и утверждения в виде новой религии, что и стало затем постепенно внедряться в жизнь. Наши же усилия по построению собственной нравственной красоты не могут, конечно, даже на немного приблизить нас к достижению – одинокой и гордой – Его вершины, а способны лишь, если все вместе достигнут некоей внушительной массы подавляющего большинства, вывести человечество из морального тупика, в который привели нас вульгарная жадность и злоба, к новому пониманию процесса созидания разумной жизни на Земле во всей его сложности.

Слово Иисуса Христа

Конечно, все мои романы с тайнами могут показаться некоторым… всего лишь пустыми интрижками и никак не затронуть ни их воображения, ни мировоззрения. Тем более, что правда – в каждом конкретном случае истории человечества – может заинтересовать лишь того, кто искал уже истину и задумывался над ней. Но и у этого явного меньшинства есть, разумеется, свои собственные теории и устоявшиеся концепции, и мой роман может их не впечатлить. Что ж, я действительно не могу предъявить никаких сверхдревних, но при этом всё же переводимых рукописей или предметов, непрерывно творящих любые чудеса по заказу достопочтенной публики. В своих поисках истины я пользуюсь лишь словами, и только теми из слов, которые, к счастью, удаётся ещё мне различить под наслоениями более поздних фраз – по их не поддающейся подделке, особой и характерной только для них замутнённости смысла. И которые уносят меня – всякий раз моего с ними соприкосновения – вниз, вниз и вниз, к самым корням истории человечества. Вот так и собираюсь я доказать неверящим абсолютную истинность прихода к людям Иисуса Христа, хотя кое-кто может посчитать, что было бы вполне достаточно и одной веры.

Согласитесь: пройти мимо знаменитых притч Спасителя, рассказанных Им своим ученикам, и мимо Его ответов на их вопросы (которые мучат сегодня и нас тоже) было бы непростительной ошибкой. Всем нам, уверен, хотелось бы, чтобы все четыре из дошедших до нас Свидетельств, написанных Его учениками, были не только написаны сразу же после известных событий, но ещё и достаточно точно подтверждены годом издания, адресами редакции и типографии и прочими сведениями на титульных листах изданий; но тут всем нам надо вспомнить о том, что новая религия утверждалась в людях в условиях жесточайших гонений и распространялась в мире ценою неисчислимых мученических смертей её адептов. Склоним же головы перед их светлой, святой памятью и поблагодарим провидение за сохранение хотя бы крох из их Свидетельств…

Начнём мы со знаменитой притчи Иисуса Христа «о горчичном зерне и закваске», потому что в ней Иисус прямо говорит о Царстве Небесном, но не хочет дать своим ученикам и народу пылко желаемой ими ясной и живой картины того Небесного Царства строгости, из которого к ним явился; и легко можно найти нам причину этого: как можно на словах описать обитателей и устройство цивилизации, которая существует миллиарды лет и ничего общего не имеет с земной? Какими словами объяснить неизмеримо высший уровень развития и иное совсем происхождение, такие же недоступные нашему пониманию, как и Их – Детей Бога – цели и задачи? Да прочти вы хоть всех наилучших писателей, прибавив к ним ещё и средних, и плохих, писавших когда-либо о США, воспользуйтесь всеми историческими трудами, энциклопедиями, справочниками и путеводителями – но вы не получите правильного и полного понимания деталей жизни этой страны, хотя до неё не так уж и далеко – во всех смыслах.

Но обойти тему своей родной стороны вовсе, представившись своим ученикам Сыном Божьим, Иисус, естественно, не мог; Он вынужден был говорить о ней короткими притчами и иносказаниями, не располагая, как мы теперь уже понимаем, возможностью дать своим любопытным слушателям исчерпывающий объём информации о ней и затем – что было бы совершенно безнадёжно и бесполезно – растолковывать им детали и подробности жизни на планете Престол. Очевидно к тому же, что на это понадобилось бы Ему не одно столетие, а результат оставался бы весьма относительным до тех пор, пока не начали бы слушатели Его и последователи исполнять все Заповеди Бога-Отца.

Поэтому, имея на эту тему некоторую информацию из древних текстов, сосредоточимся на том немногом, что Он по поводу Царства Небесного говорил, сравнивая Престол с «горчичным зерном, которое посадили в поле». «Хотя горчичное зерно, – сказал Он, – и меньше всех других зёрен, но когда оно вырастает, то становится больше всех растений в саду и превращается в настоящее дерево, так что даже птицы вьют гнёзда в его ветвях». Думаю, говоря Своим ученикам именно о горчичном зерне, Иисус обозначает, прежде всего, «горький» путь развития Своей цивилизации, выросшей от размера весьма малого по сравнению с полем (Вселенной!) – до размера весьма внушительного (до космических масштабов, к которым Он привык), но оставшейся такой же «горькой» по сравнению с земной жизнью, которую Иисус часто называет «сладкой».

Говоря о «гнёздах птиц», Иисус, вероятно, подразумевает новые цивилизации Детей Бога, находящиеся теперь весьма далеко от корня и основного ствола «горчичного дерева», раскинувшего свою крону в необъятных просторах Галактики. А когда переходит к сравнению Царства Небесного с «закваской», то, я думаю, Он имеет в виду не только хорошо заквашенное кем-то в трёхмерном пространстве тесто («в трёх мерах муки» – как в оригинальном тексте), которое само должно теперь расти и увеличиваться бесконечно в своих размерах – ведь в таком случае тут было бы явное повторение предыдущего художественного образа. Мне кажется, под «закваской» Иисус понимал основу нравственную – тот Нравственный Закон, который был дан Детям Бога их Отцом Небесным изначально, при зарождении разумной жизни в Космосе, и который не может быть ни при каких обстоятельствах изменён.

А вот как Иисус разъясняет, отвечая на настойчивые расспросы своих учеников, «путь к Отцу»: «В доме Моего Отца много мест, если бы это было не так, то Я бы вам сам сказал: «Я иду туда, чтобы приготовить место для вас». Думаю, здесь Он со всей определённостью говорит нам о том, что в Царстве Небесном, куда Он собрался идти, не может быть приготовлено место для грешных людей – из-за нашей явной несовместимости с Ними, но в доме Бога (то есть во всей Вселенной) – достаточно «мест», куда Он может перенести учеников в случае крайней на то необходимости. Здесь есть, безусловно, откровенный намёк на то, что внутренне мы совсем не готовы быть рядом с Детьми Бога. И действительно: раз мы не можем представить себе непосредственное общение наше с Ними и с Богом, то это так и есть. С другой стороны, здесь есть намёк и на то, что адепты не должны беспокоиться о своей безопасности перед лицом космических стихий и катастроф (?) или каких-то иных угроз их жизни на Земле: Он перенесёт их всех в новое место, если только возникнет на то необходимость – без каких-либо потерь. Через тысячи или миллионы лет…

На это Фома говорит Ему: «Господи, мы не знаем, куда Ты идёшь; как мы можем знать путь туда?» А Иисус ему отвечает: «Я – путь, истина и жизнь. Никто не придёт к Отцу, как только – через Меня. Если бы вы действительно знали Меня, вы бы знали и Моего Отца. И сейчас вы знаете Его, и вы видели Его». Мы, конечно же, очень хорошо понимаем Фому, и наверняка нет ни одного из нас, кто бы не жаждал увидеть Царство Небесное своими глазами и задать его Обитателям свои вопросы. Тем более, что при современном уровне телекоммуникаций мы могли бы общаться с Ними уже и по скайпу. Но вдумаемся получше в Его ответ – и увидим мы в нём иносказательное замечание о том, что, находясь на своём уровне нравственного развития, мы не в силах постичь суть открыто стоящего перед нами Иисуса, и смысл Его прихода к нам, и Его путь, а значит – не можем «знать» Его, то есть создать в себе образ Сына и образ Отца Его и в силу одного только этого рассмотреть Бога в спустившемся к нам с Небес Иисусе.

А Филипп продолжает просить и настаивать: «Господи, покажи нам Отцx, и этого нам будет достаточно». Иисус ему отвечает: «Неужели ты не знаешь Меня, Филипп? Ведь Я уже столько времени – среди вас. Кто видел Меня, тот видел и Отца. …Это Отец, который живет во Мне, совершает свою работу. …Говорю вам истину: тот, кто верит в Меня, тот сам будет делать то, что Я делаю».

Нам хорошо понятно, что Филипп, как и всякий человек, желает видеть Бога – прямо перед собой и как совершенно необычное, поразительное существо, одним видом своим заставляющее любого из смертных упасть на колени или распластаться на земле и закрыть очи, а затем входящее волшебным образом в его человеческую суть и преобразующее его своей Божьей волей в существо высшего порядка, которым готов, конечно же, стать всякий из нас, при этом – нельзя не отметить – безо всякого труда и напряжения с нашей стороны. Ведь мы действительно порой ощущаем, что рождены как будто для иной жизни и могли бы, если бы только сумели вдруг установить тончайший контакт со своей душой, совершать нечто очень далёкое от нашего весьма печального бытия. Большинство из нас жаждет при этом чудесных изменений вне себя, игнорируя – по причине привычной нам умственной лени – непростой процесс внутренних нравственных преобразований, требующий от нас ежесекундного контроля над собой (горечь!) и постоянного сложного труда – построения своей личности. Между тем, возможность нравственного роста открыта любому из нас, кто способен, проигнорировав неуверенность наступления реальных результатов своих трудов, заняться построением божьего светлого храма внутри себя.

Прямой ответ Иисуса Филиппу: «Кто видел Меня, тот видел и Отца», – с полнейшей определённостью отвращает нас от ожидания любых чудес внешнего происхождения, на которые глазели бы мы с превеликим удовольствием. И с полнейшей откровенностью сообщает нам, что важен здесь отнюдь не взор внешний, так как Иисуса видели сотни тысяч людей – а выработка способности внутреннего зрения и – в конце концов, как результат – полное прозрение в миг торжества веры в Иисуса Христа, которое предполагает окончательное слияние человеческой сути с абсолютом нравственного совершенства и Добра. И тогда любой из нас сможет получить способность «делать то, что делал Он».

В это должны мы верить и к этому стремиться, смирившись с тем, что в малый срок проделать многотрудные преобразования в себе у нас не получится, а деликатная работа эта может занять времени гораздо больше, чем неслышно промелькнувшие уже почти две тысячи лет. Ведь Всевышний (как мы знаем из строго научных данных) оперирует сроками в миллионы и миллиарды лет – в зависимости от поставленных перед Собой и Детьми Своими задач – и, стало быть, эксперимент Его и Его Детей на Земле может трагически прерываться, погибая в неудержимом извержении людской ненависти, и возобновляться множество раз, пока людей не осенит, наконец, что одного лишь чтения Библии маловато, как бы глубоко ни понимали они её тексты, а самое время сейчас – посредством непрерывной внутренней работы – двинуться навстречу Заветам Спасителя. При этом не дано нам знать, в каком из кругов бытия нашего сможем мы обрести вместо сладости горечь – и, наконец, бессмертие.

«Если вы любите Меня, то вы будете исполнять Мои заповеди», – говорит нам Иисус в своём «Обещании Святого Духа», поясняя ученикам и всем людям, что «любовь к Нему» состоит отнюдь не в мольбах к Богу, целовании икон и церковного пола, не в биении бесчисленных поклонов – а в полном исполнении заповедей. «Я попрошу Отца, и Он даст вам другого Учителя, который будет с вами всегда – Духа истины. …Но вы знаете Его, потому что Он живёт уже с вами, и останется в вас». Говоря это своим ученикам – что имеет в виду наш Спаситель? Ведь мы хорошо знаем, что Дух послан на Землю давным-давно: собственно говоря – в период создания на Земле человека. Так не имеет ли Он здесь в виду прямо зависящее от Божьей воли умножение роли души и Духа в нашем обучении? То есть, что Он, пройдя Свою юдоль земную, понял необходимость более тесного, чем ранее, контакта с нами Учителя через наши души.

Думаю, так оно и есть; и хотя тут мне могут возразить, что человек по-прежнему имеет массу недостатков, и поэтому не видна нам пока работа «Духа истины» – но откуда нам знать, сколько времени на самом деле потребует работа Учителя? И каковы достигнутые на сегодняшний день результаты – в понимании Высших Сил? Банально будет выглядеть вывод, что Ему с нами ещё работать и работать – но это так. И тут снова сталкивается наше нетерпеливое желание вечной и осмысленной жизни с совершенно иными временными рамками и методами работы в Небесном Царстве; но мы теперь хорошо понимаем, что наши, как нам кажется, справедливые желания – это одно, а внутренняя работа каждого из нас над собственной нравственной красотой – совсем другое. Именно работы от нас и ждут.

«Ученик Христа Иуда (не Искариот) спрашивает Его: «Господи, но почему Ты хочешь показать себя только нам, а не миру?» – коварно провоцируя Иисуса совершить чудо одновременного общения со всем миром. На что Иисус отвечает: «Кто любит Меня, тот будет делать так, как Я учу, и того будет любить Мой Отец. …Утешитель же, Дух Святой, которого Отец пошлёт вам во имя Моё, научит вас всему». Прекрасно понимая, что любое совершённое на глазах толпы чудо возбудит лишь любопытство и жажду новых и новых чудес, Иисус обещает нам – вместо шоу – кропотливую внутреннюю работу под непосредственным (но незаметным!) руководством и контролем Утешителя.

Возможно, есть более глубокие и подробные комментарии этой части Нового Завета, чем мои, и продолжать в том же духе мне, пожалуй, смысла нет, поэтому хочу закончить эту часть цитатой из «Ненависти мира», надеясь, что мой читатель перечтёт полностью Старый и Новый Заветы – и не один к тому же раз: «Кто ненавидит Меня, тот ненавидит и Моего Отца. Если бы Я не делал среди них того, что ещё никто до Меня не делал, то они не были бы виновны во грехе. Но они видели чудеса и всё равно ненавидели и Меня, и Моего Отца». В этом исполняется пророчество: «Они ненавидели Меня ни за что».

В этих словах Иисуса столько горечи, сливающейся, несомненно, с горечью Прометея, Семаила и всех обитателей Небесного Царства, что образ «небесной горечи», часто употребляемый Иисусом в Его проповедях, становится понятней тем, кто в силах (а это силы, разумеется, духовные) объять и постичь эту «горечь». И хотя эта «горечь», находящаяся, как мне кажется, в довольно странной обратной пропорции к нашей земной «сладости», не может быть главной и единственной составляющей мировосприятия Детей Бога – как не могут быть Земля и дела земные их единственной заботой в несравнимом с нашим многообразии Их деятельности, протекающей, что очень трудно нам себе представить, в космических масштабах, – но, тем не менее, я думаю, что «горечь» эта весьма и весьма глубока. Ведь каждый из нас, кому случалось допускать брак в своей работе – особенно брак непоправимый и весьма ранящий не только в материальном смысле, но и в духовном, – испытывал чувство горечи от своей ошибки и особенной досады на некое препятствие, вырастающее, бывает, внезапной и непробиваемой стеной между ним и желаемым результатом. Думаю, что читатель мой способен теперь осознать – если правильно понял прочитанное в «Панораме» – огромнейшую разницу в масштабах нашей, человеческой, деятельности и тех совершенно грандиозных начинаний, следствием и – в определённой мере – участниками коих мы все являемся.

Можно, конечно, считать бедой то, что – как бы глубоко ни проник любой из нас в горечь этих слов Иисуса и какого бы экстаза веры при этом ни достиг – он никак не сможет передать своё восприятие истины массе окружающих его людей, погружённых в каждодневные свои заботы и этой глухой стеной отгороженных друг от друга. Но даже если представить себе, что все семь миллиардов людей одновременно вчитаются в эти слова Иисуса, произнесут затем их вслух и воспримут всей душой эту горечь – то вступающие при этом в резонанс эфирные волны покаяния, горячего сочувствия и веры создадут только одномоментное и неповторимое чудо. А что же тогда всегда служило, служит и будет служить нам всем надеждой и опорой в нашем очень долгом пути? Да только то Слово, что было в самом Начале, и Слово Книги Бытия, и Слово Иисуса, обращённое к Его ученикам и – через них – ко всем нам.

Его Слово нельзя исказить или заподозрить тут чью-то ловкую и более позднюю подделку; Оно – являясь гораздо более информативным, чем все пирамиды и прочие сооружения, все захоронения древности и все находки археологов – в неуловимом шелесте промелькнувших веков с непостижимым терпением и готовностью ждёт, когда же человечество прозреет настолько, чтобы понять Его (Слова) сокровенную суть, требующую от нас полного осознания смысла происходящего и соответствующих новому миропониманию наших действий. Слово, которое, возможно, не хотим мы понять из-за нашего нелепого стремления к недостижимой – как показывает весь наш опыт – и существующей лишь в наших завистливых мечтах «сладости»; которое давно стучится в наши сердца и имеет, наверное, задачу трансформировать наше неверие и нашу полуверу в уверенность – уверенность в том, что Он существует, – а фантомы нашей ненависти и злобы укротить той любовью, о которой говорит нам Иисус. Это чудом сохранившее свой первоначальный смысл, не искажённый «чёрными дырами» в нашей архисложной и невосстановимой никакими усилиями истории, Слово я считаю единственной основой, достаточно твёрдым фундаментом, на котором можно уверенно строить нашу совершенно обновлённую жизнь, в коей сбудутся наши самые смелые желания и мечты. Суть которых, впрочем, несколько изменится со временем.

***

Желающим понять суть бытия начинать необходимо с чтения Библии, с изучения этой величайшей из написанных людьми книг. Есть мнение теологов и церковных пастырей, что написание её инспирировано Высшей Силой – настолько тексты её мудры и значительны. Безусловно, очень интересными являются для нас древние тексты Индии, Персии, Египта, Китая, Тибета, легенды Скандинавии, древних славян, индейцев майя, ацтеков, инков и всех других народов, запечатлевшие (упрощённые временем и поэтапным, произошедшим после второго самоуничтожения одичанием остатков человечества) представления древних людей о сотворении единственным Творцом всего Света, о первых шагах человечества в нём и страшных войнах богов между собой и титанами; но среди всех них – будем объективны – равных библейским текстам просто нет. И по вполне понятной причине.

Чтобы прояснить её, нам снова надо вернуться к той последней войне, в которой удалось уцелеть прямым потомкам атлантов или гиперборейцев только в Древнем Египте – благодаря пирамидам, построенным там как символ верности и любви к Отцам их Небесным, жившим в стародавние времена не на небесах, а на стоявшей посреди острова Горе Богов, которых призывали таким образом простить островитян и вернуться к ним. Но пирамида, которую считают ещё более древней, чем египетские, была и в Америке. Как же тогда объяснить явное отставание в развитии американских цивилизаций? И это при том, что поразительные знания по астрономии и наличие у них удивительного календаря, позволявшего им делать даже некоторые расчёты будущих событий, у них всё-таки были – и явно достались им от кого-то другого.