Наталья Барикова
Без права на эмоции
− А почему бы и нет? Если ты не против, − сказал мужчина прислонившись своим лбом к моему.
− Я? Не знаю. Мы же с вами. Даже не знаю.
− Чего на «вы» перешла сразу? – с усмешкой спросил Андрей.
− Не знаю, − неуверенно сказала я.
− Оль, ты нравишься мне очень. Я тебе больше скажу, ты зацепила меня еще тогда, в университете. Как сейчас помню первый день, когда я только переступил порог моей новой работы. Я впервые увидел тебя на ступеньках в холле. Ты спускалась под руку со своей подружкой. На тебе было белое шелковое платье, прическа каре, ты хохотала и была такой легкой и беспечной. Я тогда еще не знал, кто ты такая. А потом переступил порог аудитории, увидел тебя и понял, что ты будешь моей студенткой. Если бы ты была с другого потока я бы, наверное, еще тогда ухаживать за тобой начал. А так… Потом узнал, что ты встречаешься с курсантом ну и сама понимаешь, не в моих правилах было влезать в чужое счастье. Поэтому ты, как сказала моя мама, и сыграла свою роль в том, что я смог отвлечься от мыслей о Жанне. Ты мне очень понравилась еще тогда, − проговорил Андрей и нежно погладил мою щеку.
− Я не знала. Даже не предполагала, − изумленно ответила я.
− Ну так как, Ольга Александровна, позволите мне ухаживать за вами? – едва улыбаясь спросил Андрей.
Окинув взглядом мужчину я в этот самый момент поняла, что совсем не против того, о чем он говорил. Даже наоборот. После Димки лучшего кандидата на мою руку и сердце я не нашла бы нигде. Я чувствовала, что именно рядом с Андреем я начну потихоньку возрождаться как женщина. Но было одно но − страх. Я до дрожи в коленках боялась начинать серьезные отношения в это дикое время. Я знала, что потеряй я еще и его, то вряд ли восстановлюсь после этого и тогда уж точно никакой жизни у меня не будет. А вероятность того, что это случится, была очень и очень велика. Да и не только я могла его потерять, а и он меня тоже. Находясь в самом центре осиного гнезда было ох как не время начинать новые отношения.
− Давай поговорим об этом, когда вернемся в Москву, − легонько поцеловав в губы мужчину сказала я.
− Ты не сказала нет, а это уже обнадеживает, − улыбнулся мужчина и приподняв меня закружил вокруг себя.
Музыка закончилась и к нам подошел Генрих под руку с Эльзой.
− Вы сколько лет вместе, господи Штольц? – спросил немец.
− Мы? Довольно-таки много, − уклончиво ответил Андрей.
− Надо же. Столько вместе, а ведете себя как молодожены. Уважаю людей, которые могут сохранять такие отношения на долгие годы, − проговорил Генрих целуя мне руку.
− Это заслуга Вернера, − слащаво улыбаясь немцу ответила я. – Не все мужчины могут так относиться к своим женщинам, как он. А что отдаешь, то и взамен получаешь, так ведь, дорогой Генрих? Вы ведь любите свою жену? Жену, которая ждет вас в Германии.
Немец, услышав такой вопрос прищурил глаза и мельком взглянув на Эльзу решил перевести тему в другое русло:
− Как вам детище нашего господина Гиммлера? – спросил он, имея ввиду Аушвиц, поскольку именно Генриху Гиммлеру сие творение ада было обязано своим существованием.
− Впечатляет, − уклончиво ответил Андрей. – По приезду обязательно напишу статью об увиденном.
− Обязательно. И укажите, пожалуйста, что все здесь работает на благо Третьего Рейха. Даже пеплом мы удобряем польские нивы, на которых выращивают овощи, которые потом вывозят в Германию, − гордо проговорил немец.
− Пеплом? – переспросила я, сперва не поняв, что немец имел ввиду.
− Да, пеплом, прахом…из крематориев, − ответил Генрих.
− Я покину вас на пару минут, − едва сдерживая подступающую к горлу тошноту проговорила я и вышла на крыльцо, жадно хватая ртом воздух.
Пеплом удобряли землю. Пеплом! Который остался от сжигания русских, евреев, поляков! Они удобряли землю! Бог мой! Где я находилась! Это что должно было быть в головах этих…людьми их не назвать…животными тоже…Я даже слова правильного подобрать не могла. Это были не люди в моих глазах, это были другие сущности, черти из преисподней. Дети, женщины, мужчины – были в их глазах всего лишь ресурсом и материалом для опытов, для черных работ, для обогащения. Едва переведя дух, я увидела, как из-за угла здания ко мне быстро направляется худая женщина лет тридцати. Испуганно озираясь она остановилась подле меня и спросила:
− Вы дочь мою забираете?
− Да, − опешила я.
− Вы же ее сбережете? – со слезами на глазах спросила женщина, теребя в руках какую-то бумажонку.
− Сберегу. Обещаю, − ответила я.
− Тогда вот. Здесь ее полное имя и дата рождения, а также адрес откуда она и наши с мужем имена. Если можно, мне хотелось бы, чтобы она знала, кто она, − проговорила женщина, вытирая слезы, бегущие градом у нее по щекам и протягивая мне клочок бумаги.
Взяв из ее рук бумажку и прочитав неровные строки, наспех набросанные карандашом, я сказала:
− Надежда. С вашей дочкой все будет хорошо. Я обещаю. Верьте мне.
− Спаси вас господь, − тихо прошептала женщина и увидев, что из-за угла ей уже подают знак о том, что ей надо возвращаться, быстро прильнула к моей руке губами и ушла прочь, оставив меня в оцепенении смотреть ей вслед.
Отойдя от двери, я устало села на ступеньки и возвела глаза к небу, моля ту силу, которая была всему этому свидетелем о том, чтобы она поскорее закончила тот ужас, которым, как паутиной была опутана наша земля.
− Вам нехорошо? – услышала я позади себя голос фон Герцена.
− Да, перебрала немного,− уклончиво ответила я и встала со ступеней.
− А мне кажется, вы просто не в восторге от всего увиденного, − прищурив глаза сказал мужчина, вплотную подходя ко мне.
− В восторге? – наигранно усмехнулась я. – Посмотрите на меня, дорогой Вальтер. Я красивая, молодая женщина, любящая комфорт, драгоценности и дорогие духи, разъезжающая исключительно на дорогих автомобилях и спать ложащаяся на постельное белье из французского шелка. Могу я быть в восторге от увиденного? Если вы так думаете, то вряд ли вы видите во мне прекрасное нежное создание, − скривив презрительно губы сказала я.
− Но я думал, − пожав плечами проговорил немец.
− Что вы думали? Что Хильза Миллер будет в восторге танцевать на костях? Так вы обо мне думали?
− Не совсем, но что-то похожее. Такие о вас слухи ходят.
− Я люблю войну, − начала на ходу придумывать я, дабы отвести от себя подозрение и максимально приблизить свой ответ к той персоне, которую играла. − Я восхищаюсь сражениями. Прихожу в восторг от вида наших доблестных солдат. А Аушвиц? Ну да, как идея Гиммлера он потрясает меня. Но это не значит, что мне приятно здесь стоять и дышать вонью, которая исходит от труб крематория, − скривив нос закончила я.
− Извините, − ответил с расстроенным видом немец, поняв, что его реплика была бестактной по отношению к женщине.
− Ничего. Я не в восторге от того, что вы сказали, но меня позабавило то, что меня считают такой кровожадной, − проговорила я, направляясь внутрь здания.
Подойдя к Андрею, я взяла его под руку и обратилась к фон Герцену:
− Вы не против, если мы покинем Аушвиц. До Кракова еще ехать около часа, я очень устала.
− Да, конечно, − поцеловав мне руку ответил офицер. – Я распоряжусь насчет машины и вашего подарка, − улыбнулся фон Герцен и проводил нас с Андреем на улицу.
Выйдя на улицу я откровенно говоря вцепилась в руку Андрея и всю дорогу шла, не поднимая глаз, пристально наблюдая за носками своих туфель, дабы еще раз не стать свидетельницей того, что мне довелось увидеть утром. Возле ворот нас уже ждала машина, а подле нее стояла маленькая девочка, которую мне удалось вытащить благодаря моей хитрости. Девчушка была выкупана и одета в красивое синее платье в белый горошек, в руках она держала маленького медвежонка и небольшую упакованную в красивую бумагу коробку, и с испугом смотрела на меня своими огромными синими глазами, обрамленными длинными ресницами. Распрощавшись с фон Герценом, я взяла малышку за руку и усадив ее между собой и Андреем, мы втроем вернулись в город.
Зайдя в дом, я отдала указание накрыть стол и приготовить комнату для девочки. Пока служанка исполняла приказ мы с Андреем и девочкой устроились подле камина. Малышка подала мне коробку и сказала:
− Это просил передать вам господин фон Герцен, − проговорила она.
− Что это? – пробурчала я себе под нос разрывая упаковочную бумагу.
Открыв крышку моему взору предстал набор драгоценностей из чистого золота, украшенного изумрудами. Колье, серьги и огромное кольцо, вот что было наполнением этой коробки. Посмотрев брезгливо на эти цацки, я закрыла коробку и швырнула ее на стол. Девочка испуганно посмотрела на меня и я, взяв себя в руки, улыбнулась ей. Малышка же нахмурив брови спросила у меня:
− А что с моей мамой?
Я испуганно посмотрела на Андрея, совершенно не представляя, что мне ответить на такой вопрос этой малышки.
− Когда война закончится, мы будем надеяться, что твоя мама выживет и тогда найдет тебя. А пока мы будем заботиться о тебе, − ответил Андрей.
− А вы думаете, что она выживет там? – опять задала девочка вопрос совсем не детским тоном.
− Мы надеемся, Света, что она выживет, − опять ответил Андрей и закурил сигарету, отойдя к камину.
В этот момент вернулась служанка и взяв девочку за руку повела ее в комнату. Уже находясь на лестнице девочка повернулась и проговорила:
− Там никто не выживет, − затем шмыгнула носом и понурив свои худенькие плечики скрылась на втором этаже.
Я подошла к стоящей на столе бутылке вина и налив до краев бокал хотела было выпить его, но Андрей перехватил мою руку и строго произнес:
− Тебе хватит на сегодня того, что ты выпила на приеме.
− Не хватит мне. Не хватит мне, не хватит! − не переставая повторять эту фразу попыталась выхватить я бокал, но мужчина был непреклонен.
Меня начала бить дрожь. До меня будто бы только начало доходить все то, чему я была свидетельницей в Аушвице. Слез не было, была только какая-то немая истерика. Я беспомощно смотрела на мужчину, давая ему понять, что нервы мои на пределе после сегодняшнего дня. Андрей с силой притянул меня к себе и поцеловал в лоб. Затем поднял на руки и унес в нашу комнату, где сел на стоящее подле разожженного камина кресло, усадил меня к себе на колени, укачивая, словно маленькую. Под действием его крепких объятий и тепла, исходившего от камина, я начала успокаиваться. Посмотрев на Андрея, я провела пальцами по его губам и поцеловала. Мужчина легко отстранился и сказал:
− Оля, не надо. Ты потом будешь жалеть. Ты не в том сейчас состоянии, чтобы трезво мыслить. Ты сама сказала, что эту тему мы поднимем тогда, когда вернемся в Москву.
− Я передумала. Я поняла, что завтра может и не наступить, − прошептала я начиная расстегивать рубашку мужчины. – И я не пожалею. Не переживай насчет этого. Я отдаю сейчас себе отчет в том, чего я хочу сейчас. Сотри с меня сегодняшний день.
Встав с коленей Андрея, я медленно стянула со своих плеч платье, заставив его упасть к моим ногам, оставшись стоять в одном белье и чулках. Мужчина ласково провел рукой по моему обнаженному животу и притянув за бедра к себе провел дорожку по нему своим языком, вызвав на коже череду мурашек. Затем он встал и подняв меня на руки уложил в постель. Нежно лаская мое тело, он медленно стянул с меня белье и тихо спросил:
− Можно чулки я оставлю на тебе?
− Вам можно все, товарищ майор, − прошептала я, обхватывая его ногами.
Следующие пару часов мы провели в сладком забвении наслаждаясь друг другом. Раз за разом доводя меня до пика наслаждения Андрей словно упивался этими минутами, жадно ловя каждый мой стон. Я же и сама испытывала в тот момент такую страсть, что просто не могла оторваться от этого мужчины. Правда, чем была навеяно такое влечение, то ли чрезмерным количеством выпитого шампанского, то ли я и действительно попала в пьянящие сети вожделения, которое испытывала к Андрею. Как бы там ни было, но проведенная с ним ночь дала начало новому отрезку моей жизни, и я была благодарна в тот момент судьбе, что она во второй раз свела меня с этим человеком.
Рано утром, когда Андрей еще спал, обхватив крепко подушку руками, я легонько погладила его по щеке, едва ощутимо колючей от легкой небритости. Затем, закутавшись в одеяло, вышла на балкон и закурила сигарету. Облокотившись на перила, я окинула взглядом тихую улицу, укрытую легким туманом, и посмотрев в небо тихо прошептала:
− Ты прости меня, Димка. Ты прости меня, родной. Но мне нужно жить дальше. Я знаю, что ты видишь меня оттуда и надеюсь понимаешь, − по моим щекам потекли слезы и быстро смахнув их я загасила сигарету. В этот момент ко мне сзади подошел Андрей и развернул к себе.
Увидев мои заплаканные глаза нахмурившись сказал:
− Я же говорил тебе, что ты будешь жалеть о том, что случилось.
− Нет-нет, что ты! Я нисколько не жалею, − проговорила я, легонько целуя в губы мужчину. – Более того, именно рядом с тобой я поняла, что хочу жить дальше. Слезы…не принимай их на свой счет. А ночь была просто потрясающей, − игриво проговорила я, прильнув всем телом к мужчине.
− Ты понимаешь, Соколова, что ты теперь должна будешь выйти за меня замуж? – строго проговорил Андрей, приподняв пальцами мой подбородок.
− Это предложение такое? Командным тоном? – усмехнувшись спросила я.
− Это ультиматум, я бы так сказал, − наигранно грозно ответил Андрей.
− Ну, я подумаю, − прищурив глаза ответила я.
− Ты не на экзамене, Соколова, здесь думать не о чем, − усмехнувшись проговорил Андрей и подхватив на руки унес в постель, где снова заставил забыться в сладком исступлении.
Спустя какое-то время, когда я уже приняла ванную и сидела, расчесывая волосы Андрей сказал:
− Сегодня в штаб нужно наведаться к фон Герцену и сделать вид, что проверяем его окружение.
− Почему сделать вид? Очень даже по-настоящему будем проверять. Я интересные слухи о нем услышала в Аушвице от двух полек, любовниц офицеров. Говорят, что он еврейку молодую скрывает где-то. Надо бы найти ее и если это правда, то нужно понять, какой она в его жизни вес имеет, и какое у нее отношение к нему. А там может как-то использовать это, − пожав плечами проговорила я.
− Да. Такую сторону его жизни надо бы проверить. Но еще нужно подумать, как его выманить в нужный нам дом в том квадрате, где будет самолет.
− Я уже и это обдумала. Он пригласил меня на приватный ужин. Я сказала, что сама буду выбирать место, куда захочу отправиться с ним. Можно указать тот дом и в нужное нам время птичка будет в клетке.
− Не все так просто, Оля. Ты видела с каким эскортом охраны он везде появляется? Он важна птица, одно дело заманить его в клетку, а совсем другое, чтобы вытащить его оттуда, не привлекая внимания. Поскольку, если поднимем шум, то вылететь мы не сможем, фрицев набежит столько, что и пикнуть не успеем, все будем повязаны. И после штаба нужно выйти на связь с Тузом и Ниной, чтобы они к нашему радисту в лес наведались по-тихому.
− А Гордеев как там?
− Температура поднялась. Пару дней еще проваляется я думаю. За ним горничная ухаживает. Он ей сказал, что простудился, так она его чаями отпаивает вовсю.
− Главное, чтобы до нашего отбытия в себя пришел.
− Теперь еще нужно думать о том плюсом ко всему, как девочку вывезти с нами, − строго проговорил Андрей.
− Ты недоволен тем, что я забрала ее оттуда? – тихо спросила я.
− Не то чтобы недоволен. Я не уверен, что мы сможем ее вывезти с нами в Москву. По хорошему ее бы надо переправить сейчас к партизанам, а они бы уже ее к самолету вывели. Но загвоздка в фон Герцене, он будет появляться здесь и, если девочки не окажется в доме, у него возникнут вопросы. Просто, Оля, и так опасное мероприятие мы затеяли, а тут еще и ребенок под рукой будет. Придется Гордеева напрячь, пускай малышка подле него будет.
− Я не могла иначе, Андрей. Пусть хоть одну жизнь, но я смогла вытащить оттуда.
− Я знаю. Ладно, не будем раньше времени бить тревогу, может все и получится.
− А если это все-таки он? Наш резидент. Если это он? − неуверенно проговорила я.
− Если он, то мы скоро об этом узнаем. Здесь ведь не только он, скорее всего, под вопросом, − задумчиво ответил Андрей.
− Кто-то же из них сдал.
− Сдал. Я попытаюсь изучить дело, когда попрошу фон Герцена предоставить мне документы за последние несколько месяцев, для ознакомления с диверсиями, которые он сумел предупредить. Может что-то всплывет там.
− У меня к тебе просьба, − встав из-за стола и подойдя к Андрею я неуверенно положила руку на грудь мужчины. – Узнай, где похоронен Димка и наши ребята. В делах должна быть запись о месте захоронения. Пожалуйста.
− Узнаю, − ласково ответил мужчина и поцеловал меня в лоб. – А теперь одевайся. Нужно ехать к фон Герцену.
Быстро натянув на себя платье Хильзы и надев на палец подаренное фон Герценом кольцо, дабы польстить ему, я в компании Андрея направилась в штаб, который находился как раз неподалеку от той площади, где мы должны были выти на связь с Тузом и Ниной.
Постучавшись в кабинет фон Герцена, мы вошли в сопровождении одного из охранников.
− Господин штандартенфюрер, к вам журналисты, − отчеканил он и получив разрешение пропустил нас в кабинет.
− Господин Штольц, мисс Миллер, − поприветствовал нас фон Герцен.
Я широко улыбаясь протянула для поцелуя руку, демонстративно выпячивая вперед изумрудное кольцо. Мужчина довольно усмехнулся и легонько приложился губами к моей руке.
− Что сегодня вы хотите посмотреть у нас? – спросил он у Андрея.
− Мне бы хотелось ознакомиться с делами по ликвидации диверсий за последний год и личными делами тех, кто в них участвовал, − ответил Андрей.
− А мне бы хотелось просто посмотреть ваш штат. Особенно женский, − улыбнувшись проговорила я. – Переводчицы, машинистки, радистки, меня интересуют все они.
Фон Герцен вызвал в кабинет свою секретаршу, молодую девушку лет двадцати пяти, с кудрявыми белыми волосами, подстриженными под каре и уложенными по последней моде, в изумительного цвета спелой вишни платье с глубоким декольте, в вырезе которого красовалась пышная грудь. Девушка была обладательницей карих глаз и это натолкнуло меня на мысль, что она была не натуральной блондинкой.
− Кристина, покажите мадмуазель Хильзе женский штат нашего штаба и ознакомьте с работой каждой из них, − попросил офицер девушку, и та кивнула едва уловимо улыбнувшись мне, и жестом попросила следовать за ней.
Идя гулкими коридорами старинного здания, я наблюдала за шедшей впереди меня девушкой. Мягкая, крадущаяся походка, плавные жесты, изящный наклон головы, чарующая улыбка. Она напомнила мне Софью своей манерой поведения.
− Кристина, − прищурив глаза окликнула я девушку и та, удивленно посмотрев на меня, остановилась. – Вы откуда родом?
− Я из Германии, из небольшого городка Трир, − ответила она.
− А как сюда попали?
− Я изучала языки в университете. Когда мне предложили ехать в Польшу, на тот момент это было для меня спасением, поскольку умерла моя мать и я осталась одна. А за работу здесь пообещали хорошую зарплату, и я согласилась. Ну вот, собственно, так и попала сюда, − пожав плечами проговорила девушка томно хлопая своими длинными ресницами.
− И долго вы уже здесь работаете?
− Полгода где-то.
− И вас сразу поставили на должность секретаря при штандартенфюрере фон Герцене?
− Да. А что вас собственно смущает? – удивленно спросила девушка.
− Да нет, ничего, − проговорила задумчиво я.
Кристина нахмурилась и развернувшись провела меня в кабинет к радисткам. Поговорив с каждой из них и задав им стандартные вопросы, я пролистала их дела и не найдя ничего интересного попросила Кристину отвести меня к машинисткам. Выйдя из кабинета девушка на мгновение остановилась и ухватилась за стену, словно боясь упасть.
− Что с вами? Вам нехорошо? – спросила я.
− Нет-нет, сейчас все пройдет. Работы вчера было много, просидела практически до утра, вот и результат, − ответила девушка и вытерев свой лоб шелковым платком пришла в себя и провела меня к машинисткам, потом телефонисткам и переводчицам.
Среди дел переводчиц меня заинтересовало лишь дело одной девушки, которой в штабе не оказалось на тот момент. Это была некая Грета Мария Дюран. Графа образования заполнена не была у нее, как у остальных, которых явно отбирали из ведущих образовательных учреждений Германии. Да и прибыла она в штаб по указанной дате не более полугода назад.
− А где я могу увидеть эту девушку? – спросила я Кристину, протягивая ей папку.
− Грету? – удивленно спросила она.
− Да, ее.
− Она редко появляется в штабе. Поскольку она работает на письменных переводах полученных донесений и прочих документов, доставленных с неподконтрольных территорий и просто от местного населения Польши, то ей господин штандартенфюрер фон Герцен разрешил работать на дому.
− Это всегда так было? И отчего ей разрешено работать на дому? – удивленно спросила я.
− Нет, не всегда. Просто она на сносях, беременная. И чтобы не терять работу, поскольку отца у ребенка нет, она попросила предоставить ей возможность работать таким образом. Беременность протекает не очень легко, поэтому вот так, − нехотя проговорила Кристина, явно пребывавшая не в восторге от того, что вынуждена была мне рассказать это.
− Адрес ее правильно указан в деле?
− Да, − ответила секретарша.
− Хорошо, − улыбнувшись ответила я, переписав адрес в свой блокнот. – А теперь доложите, пожалуйста, господину штандартенфюреру, что я все уже осмотрела и мне нужно было уйти срочно, поэтому я не попрощалась. А моему спутнику передайте, что я пошла смотреть на работы мастеров-художников на площадь подле центрального фонтана.
Девушка кивнула и проводив меня к выходу вернулась к своим обязанностям, я же направилась к месту, где в это время меня должен был ждать Туз. Обойдя вокруг фонтан и бросив в него несколько монеток, загадав при этом желание, я остановилась подле одной из картин, на которой было изображено пламя, охватывающее прекрасный цветок розы. Проведя рукой по полотну в моей голове пронеслась мысль, что лучшей картины нельзя было подобрать, чтобы охарактеризовать то, что творилось в мире. Всепожирающее пламя губило творение природы, своими хищными языками охватывая то, что должно было еще расти и радовать все вокруг. Попросив художника упаковать мне картину, я расплатилась с ним и присев на скамью в тени огромного тополя стала ждать. Где-то через четверть часа ко мне подсел старик и заговорил голосом Туза.
− Ну чего, конфета, картинку прикупила?
Я подскочила от удивления, совсем не ожидая увидеть его в таком обличье. Затем радостно улыбнулась, поскольку действительно соскучилась по этому человеку.
− Да не сияй ты так, а то заподозрят еще чего. Ты хвост за собой-то видела? –проговорил напряженно Туз, доставая из кармана огромный платок и громко сморкаясь в него.
− Какой хвост? – спросила я, смотря на часы и делая вид, что кого-то жду.
− А вон те двое, сели на скамью подле булочной, − ответил Туз и посмотрев туда, куда он мне говорил, я действительно увидела пару молодых людей, которые то и дело поглядывали в мою сторону.
− Фон Герцен скорее всего приставил хвост, − скривившись проговорила я.
− Чего, конфета, зацепила фрица? – спросил Туз.
− Не знаю. Я много чего любопытного о нем услышала. Проверить бы надо девушку одну и последить за ней. Сможешь организовать?
− Отчего же не смогу. Говори.
Назвав адрес девушки, я спросила у Туза:
− А у вас как с Ниной? Ты смог наладить старые контакты здесь?
− Я все могу, конфета. Кореша хорошие остались, правда немного, семь человек. Остальных кого расстреляли за то, что сунули свой нос куда не надо, кого в Аушвиц упекли. Нинка вчера ходила посылку передавала им.
− Как она? Не сгрызли друг друга еще? – с усмешкой проговорила я, развернув картину и делая вид, что показываю ее старику.
− Она пообтерлась уже подле меня. Уже не воротит нос свой как там, в Москве. Хорошая девка, только больно уж гонористая. Вчера один из моих с подарками к ней сунулся, так она его цветами теми отхлестала так, что ему мало не показалось, − смеясь ответил Туз.
− Да, она такая. А что там с картой минирования?
− Несколько точек наши уже отметили на карте. Остальные пока разнюхивают еще.
− Ты не тяни, Игорь. Еще несколько дней и надо будет основную часть задания прорабатывать. Ты к нашим в лес сходить должен да с радистом пообщаться, Нину бери с собой, она Пашку хорошо знает.
− Хорошо. Сегодня же сбегаем. Не переживай. Ты думай, как хвост от себя отцепить. Если они так за тобой бегать будут, это проблемкой для нас станет, − проговорил Туз, сплюнув на землю.
− Отцеплю хвост, не переживай. А теперь давай, завтра в это же время здесь, − проговорила я, вставая со скамьи и беря из его рук картину.
Туз остался сидеть на скамье, а я направилась в штаб. Поднявшись на второй этаж, я изобразила гнев и без стука влетела в кабинет фон Герцена. Благо он был в тот момент один в комнате.
− Что случилось? – спросил немец, нахмурив недовольно брови.
− Что вы себе позволяете? – вздернув подбородок прикрикнула на него я.
− Объясните, мисс Хильза, в чем дело?
− Что это такое? Что за хвост за мной волочится на протяжении всего моего пути? – проговорила я, показывая в окно на мужчин, которые стояли за углом здания, стоящего напротив штаба.
Фон Герцен подошел и выглянув в окно недовольно повел бровью.
− Я не знаю. Я к вам хвост не приставлял. Мне этого не нужно, − ответил он, рассматривая мужчин в окно.
− Если не вы, то кто? – в ужасе проговорила я, поскольку по виду мужчины поняла, что он действительно был не в курсе, откуда этот хвост.
− Не знаю, − строго проговорил фон Герцен.
− Но больше некому! Никто не знает здесь, кто я такая. А к спутнице какого-то там репортера не за чем приставлять хвост.
− Если хотите, то я могу узнать. Но это может быть и не хвост, а простые грабители. То кольцо, которое я вам подарил и которое вам очень и очень идет, не следовало бы надевать в толпу. Возможно, на вас просто положили глаз люди не совсем чистые на руку, − ответил мужчина.
− Вы правы, я об этом не подумала. Вернер с этим разберется. А мне и правда не стоит в такое время ходить и сверкать этими побрякушками, − растерянно улыбнулась я и стянув с пальца кольцо положила его в сумочку.
− Вам вообще не стоит ходить по городу без сопровождения. Ваш мужчина не внимателен в должной мере к вам, − проговорил фон Герцен.
− Пожалуйста, не говорите таких вещей о Вернере. Многие даже в подметки ему не годятся, если брать во внимание его отношение ко мне, − презрительно ответила я.
− Извините, я не хотел, − нахмурив брови ответил немец, видя, что задел меня.
− Он еще здесь? – решив сменить тему спросила я.
− Да, он в архиве еще, просматривает документы. Если хотите, можете подождать его здесь. Я распоряжусь чтобы секретарша принесла нам кофе.
− С удовольствием, − с улыбкой ответила я, усаживаясь на стул.
Через какое-то время Кристина принесла кофе и конфеты. Я взяла чашку в руки и наслаждаясь напитком изучающе смотрела на фон Герцена, пока он рассказывал о работе его штаба.
− Можно задать вам вопрос? − поставив чашку на стол спросила я.
− Да, спрашивайте, − улыбнулся немец.
− Что вы чувствуете, когда убиваете?
Мужчина удивленно вскинул бровь и пожав плечами ответил:
− Когда убиваю? Такой вопрос неожиданный. Не знаю даже, что и сказать вам. Наверное, ничего.
− То есть вы лишаете жизни, не испытывая никаких абсолютно эмоций? Ни жалости, ни сострадания, ни удовольствия или еще чего-то?
− Нет, абсолютно ничего. Это работа, дорогая Хильза. Я солдат и не более того, − прищурив глаза ответил немец.
− А дети? Когда убиваете детей? Тоже ничего?
− Я не убивал детей собственноручно. Если вы об этом, − спокойно ответил фон Герцен, разворачивая и кладя в рот конфету.
− Но вы ведь отдавали приказы, направленные на то, чтобы в Аушвиц отправляли семьи. А там были дети. Следовательно, вы их убивали собственноручно.
− К чему все эти вопросы? – недовольно спросил мужчина.
− Так, просто. Хочу знать, с кем имею дело, − пожав плечами ответила я.
− Я не знаю, что вам сказать. Подписывая приказ, я исполняю свой долг перед Германией. Я не насилую, не расчленяю, не пытаю. Есть среди наших солдат предостаточно тех, кто делает такую грязную работу. И вот они да, они испытывают от этого удовольствие. Я же просто солдат.
− Вы не просто солдат. Вы штандартенфюрер СС, дорогой Вальтер. А это разные вещи. Не думаете ли вы, что вы руками других творите большее зло, даже не беря в эти самые руки орудие пыток? – не унималась я.
− Вас задел вчерашний визит в Аушвиц я вижу, − пытливо глядя на меня проговорил фон Герцен.
− Признаться да, я была потрясена. Одно дело знать, другое – видеть воочию. А вы в восторге от этого детища Гиммлера?
− Почему у меня такое ощущение, что вы не просто так это все спрашиваете, Хильза? Вы хотите знать, насколько я верен рейху? По праву ли я занимаю такую должность? Или еще что? Мы ведь с вами знаем для чего вы сюда приехали. После этого визита полетят головы, не так ли, мисс Миллер?
− Да, может и полетят, − уклончиво ответила я.
− Что вы еще хотите узнать? Спрашивайте прямо. Коль уж вам так интересно. Лучше я сам отвечу на все ваши вопросы, чем вы будете черпать информацию за моей спиной и в итоге сочтете, что мне здесь не место.
− Ходят слухи о том, что вы укрываете молодую еврейку, которую вытащили из Аушвица, − проговорила я, не сводя глаз с фон Герцена.
− Это всего лишь слухи, − спокойно ответил мужчина, но по тому, с какой злостью сузились его глаза я поняла, что слухами это отнюдь не является.
Закурив сигарету и выпустив густой клубок дыма, я решила ступить на лезвие бритвы и спросила:
− Грета Мария Дюран, это та молодая еврейка? Она работает на дому и носит ребенка, вашего ребенка. Это так?
Мужчина откинулся на спинку стула и пару минут молчал. За эти пару минут его глаза стали практически темными от нахлынувши чувств, хотя по его виду нельзя было сказать, что он волновался, переживал или еще что-либо. Только глаза…в них кипел целый котел эмоций и я, видя это, внутренне ликовала. Я наконец-то нашла то, что было дорого для этого человека. Немец встал и подошел к окну, затем повернулся ко мне и облокотившись на подоконник сказал:
− Как вы догадались?
− Если честно, это была всего лишь догадка. Я не знала наверняка. Просто предположила. Ну, а вы подтвердили ее сами, − усмехнувшись ответила я.
− И что вы теперь будете делать? Доложите наверх? – напряженно спросил офицер.
− Пока я вас не пойму, то ни о чем докладывать не буду. Но девушку вам перевозить на другой адрес запрещено, это раз. Второе – все предосторожности насчет моей жизни и Вернера я предприняла, если с нами что-то случится, то вас из-под земли достанут и повесят на пару с вашей беременной женщиной. Третье – возможно, я вообще забуду об этой стороне вашей биографии, и вы будете и дальше служить и станете отцом. Документы я девушки смотрела, сделаны великолепно, не подкопаешься. А теперь все мне сами расскажите. Не люблю жить догадками и делать выводы сама. Мало ли чего я могу придумать, а вам тогда расхлебывай.
