Наталья Барикова
Без права на эмоции
Да что же это была за женщина такая! Мысль о той, кого я сейчас играла, просто начала выводить меня из себя. Такого в донесении нашего агента не было. И не мудрено, конечно, он-то черпал информацию из одного источника, а этот человек по-видимому из самого котла, раз насчет Миллер знал даже такой нюанс. Судорожно соображая, как выпутаться из такого развития ситуации, я медленно спустила с себя платье и оставшись в одном белье и чулках подошла к мужчине. Затем стоя перед ним стянула с себя белье и стоя обнаженной проговорила:
− Хильза Миллер уже не та испуганная юная девочка. Я много работала над собой, чтобы спокойно смотреть на мужчин. И у меня это хорошо получилось.
Немец взял пистолет со стола и дулом провел линию, начиная от моей шеи и заканчивая бедрами.
− Опустись на колени, − проговорил он.
Я послушно стала на колени смотря ему в глаза.
− То, что я сейчас с тобой сделаю, не имеет ничего общего с понятием «мужчина», − проговорил он, проведя пистолетом по моей нижней губе. – А когда я закончу, ты и женщиной-то называться перестанешь. Тебя и убивать даже не придется, настолько ты будешь сломлена. Ты сама умереть захочешь после всего того, что будет между нами. Потому что все то, над чем ты там работала, слетит в два счета. Когда кто-то из наших идет против такого агента, как ты, мы узнаем самый страшный кошмар из его жизни и используем его, дабы быть уверенным, что информацию мы достанем. Ты ведь слышала о подготовленных агентах с кодовым названием verhallen? Готова на себе проверить то, на что мы способны? – проговорил мужчина, спокойно смотря мне в глаза.
От отца я как-то слышала, что, действительно, на оккупированной немцами территории периодически появлялись такие агенты, которые опережали наших ребят и поймав кого-то из немецкой агентуры в два счета вытаскивали из них информацию. Это были неуловимые личности. Еще не одного такого никому поймать не удалось. Работали они на англичан, а, следовательно, против России и против Германии в частности, состояли в основном из завербованных немцев, ярых противников гитлеровских взглядов. И сейчас напротив меня сидел такой же головорез. Помолчав с минуту, я издала вздох и подняв руку легонько убрала пистолет от моего рта.
− Почему ты сразу не начал с того, чтобы проделать со мной все то, о чем говоришь? – испытывающе глядя на мужчину спросила я. – Пара часов и ты будешь знать, где те чертовы документы. Так что тебя останавливает?
− Если бы ты утром не выбежала из автомобиля и не вступилась за еврейку с ребенком, я бы так и сделал. По донесению передо мной должна была быть одна женщина, с определенным набором человеческих качеств или я бы даже сказал так – их отсутствием. На деле же ты оказалась не совсем такой, какой тебя видят люди, мисс Миллер. Ты так же боишься, так же переживаешь. Может ты и идешь по стопам фюрера, но мне кажется, что тебе все эти бессмысленные смерти уже порядком надоели. Твоя беда в том, что ты талантлива, Хильза. И такой талант сейчас работает на уничтожение людей. Тех, кого тебе удалось вычислить как агентов и тех, кто гибнет от этого как следствие. Поэтому, я тебе предложу один раз. Решать будешь сиюминутно. Откажешься – вернемся к изначальной картине развития дальнейшей ситуации. Примешь предложение – будешь жить, − сказал мужчина и стянув со стола скатерть накинул мне на плечи, скрыв наготу.
− Что за предложение? – нахмурившись спросила я все так же сидя подле него на коленях.
− Ты перейдешь под наше крыло, станешь нашим агентом в Германии. Отдашь мне документы, касающиеся наших людей в Варшаве. Спокойно улетишь в Берлин и будешь ждать дальнейших распоряжений.
− Вы смеетесь? Вы думаете я поверю в то, что меня с таким набором информации отпустят? Вы меня отпустите? – усмехнувшись недоверчиво спросила я.
− Отпущу. Тебя отпущу. И ты никого не сдашь. А если и сдашь, то это будут допустимые потери, я бы так сказал, за попытку завербовать тебя, Миллер. А ты стоишь таких потерь. Но, если ты все-таки передумаешь, то тебя в любом случае уберут наши люди в Берлине. Мало того, и твою дочь тоже уберут. Ту, которую ты оставила пять лет назад в семье своей сестры. Что, удивлена? Мы и это знаем. У тебя от того бандита, о котором ты говорила у Лёли, родилась девочка и ты, чтобы скрыть от него ребенка, была вынуждена все обставить так, будто бы малышку родила твоя сестра и она является матерью. Все тайное становится явным всегда, дорогая Хильза. Ну так что? Согласишься и будешь жить дальше или приступим к той части, которая касается твоей юношеской травмы? – проговорил мужчина, прищурив глаза и проводя пистолетом по моей груди.
− Вы так много обо мне знаете, − словно сама для себя сказала я, не понимая, почему он не знал, как выглядела Миллер на самом деле. Хотя скорее всего у него было подробное описание этой женщины, но воочию он ее не видел, как, впрочем, и на фотографии.
− Знаем достаточно. Мы предполагали, что нам придется тебя либо вербовать, либо ликвидировать, уж больно ты быстро чистишь ряды агентов, заброшенных на оккупированную территорию. Как ты вычисляешь так быстро тех, кто идет против Гитлера? – с нотками восхищения спросил Гюнтер.
− Не знаю, ты сам сказал – дар. Наверное, так и есть, − пожав плечами ответила я.
− Ну так что? Какой вариант развития ситуации для тебя более приемлем? – спросил немец, потянув за конец скатерти, которая тут же открыла мои плечи.
− Хорошо. Я соглашусь. Но документы будут у вас через три дня не ранее.
− У тебя времени до завтрашнего вечера. Придешь в кабаре и принесешь документы. Иначе я буду считать, что ты ответила отказом и вернувшись в Берлин ты сможешь увидеть свою дочку только на кладбище,− спокойно сказал немец.
− Хорошо, − устало ответила я и встав с колен отошла подальше от мужчины. – Что мне сказать Штольцу?
− Скажешь, что ночь провела со мной назло ему. У вас с ним такие сумасшедшие отношения, что он не удивится этому. А сейчас ложись отдыхать. Утром я отвезу тебя домой.
− Я не буду отдыхать, − спокойно ответила я, зайдя за ширму и натягивая на себя одежду.
− Как хочешь, − безразлично ответил немец и усевшись за стол начал читать какую-то книгу.
Я же уселась на стоящий напротив стола диван и стала рассматривать его.
− Что? – посмотрев в мою сторону спросил он.
− Ничего. Просто так странно. Я спасала еврейку, а оказалось, что это она меня спасла, − проговорила я на самом деле пребывая в шоке от осознания того, что если бы утром не произошел тот инцидент, то этот головорез поиздевавшись просто убил бы меня.
− Да, бывает в жизни и так, − безразлично ответил немец.
− А я ведь и вас почти вычислила, − окинув взглядом мужчину проговорила я, решив раз уж играть Миллер, так играть до конца.
− Да неужели? – с усмешкой спросил Гюнтер.
− Да. Вашей ошибкой было дать те документы на подпись Герцену, когда вы его замещали. По поводу расстрела русских. Вы перевели стрелки на него зачем-то.
Мужчина только усмехнулся и снова опустил глаза в книгу.
− А кто информатор по поводу русских? – прищурив глаза спросила я.
− Хильза, если ты думаешь, что я тебе буду раскрывать то, что пока тебя не касается, то глубоко ошибаешься, − не поднимая глаз от страниц проговорил Гюнтер.
− Информатор выходит на вас как на немца или как на агента англичан?
− Ложись спать, до утра еще столько времени. Если не прекратишь спрашивать, версия о том, что мы с тобой ночь провели вместе перестанет быть версией, − окинув меня хищным взглядом ответил Гюнтер и я замолчала.
Улегшись на диван и натянув на себя скатерть, я закрыла глаза и спустя какое-то время действительно уснула, поскольку, пережив такое потрясение моя нервная система просто обязана была восстановиться, а восстанавливалась она только после несколькочасового сна. Рано утром меня разбудил запах крепкого кофе. Открыв глаза, я увидела чашку, стоящую подле меня на журнальном столике. Гюнтер стоял около окна. Увидев, что я проснулась он проговорил:
− А говорила спать не будешь. Уже почти девять утра.
− Черт, − выругалась я, понимая, что Андрей там себе места не находит и перевернул уже пол города в поисках меня.
− Пей кофе и поехали, я отвезу тебя, − окинув меня испытывающим взглядом проговорил немец.
Я быстро выпила напиток и приведя себя в порядок направилась в сопровождении Гюнтера на улицу к машине.
− Ты запомнила, что тебе нужно сделать? – строго проговорил мужчина.
− Запомнила. Сегодня в восемь вечера с документами быть в кабаре.
− Иначе ты знаешь, чем все закончится для твоей дочери. Да и для тебя тоже в перспективе.
− Да поняла я, − огрызнулась я, смотря на мелькающие за окном дома.
Уже подъезжая к дому, где я жила, Гюнтер притормозил у обочины и повернувшись в мою сторону сказал:
− Я вчера в кабаре не шутил о том, что я бы хотел, чтобы у нас завязались отношения. Если мы будем по одну сторону баррикад, это более чем осуществимо. Империя Гитлера рано или поздно падет. А мы будем в числе тех, кто способствовал этому. Я бы хотел, чтобы ты была подле меня, Хильза, в этот день. Подумай об этом. Я дам тебе все. Ты будешь обеспеченной женщиной с положением в обществе. Обещаю беречь и тебя, и твою дочь. На твою долю достаточно мерзавцев пришлось. Так может нужно уже остепениться и отдать предпочтение более надежному спутнику?
− Отвезите меня домой, − только и проговорила я, всей душой желая побыстрее оказаться подле Андрея.
Немец завел машину и уже спустя минут десять она заезжала в кованые ворота особняка. Выйдя из машины и даже не взглянув на Гюнтера, я быстро прошла в дом. Поднявшись по ступенькам, я зашла в комнату и увидела Андрея, который сидел подле стола с горой окурков. У него был ужасный вид, под глазами залегли тени, в глазах было дикое выражение вины и горя. По его виду я поняла, что он за эту ночь пережил не меньший ужас чем я, думая, что потерял меня. Услышав стук закрываемой двери, он поднял глаза и спустя мгновение я уже была в его объятьях, ревущая и дрожащая от пережитого ночного кошмара.
− Девочка моя, я думал, что потерял тебя, − хриплым голосом проговорил Андрей, вытирая мои слезы. – Что произошло?
− Гюнтер не немец. Точнее немец. Но он агент англичан. Он знал все про прибытие Миллер и пас ее так же, как и мы пасли его. У нее должны быть какие-то документы по агентам из Варшавы, которые она везла в Берлин. Я должна сегодня передать ему их в кабаре в восемь часов вечера, иначе его служба убьет дочку Миллер. Да и кроме этого мне пришлось принять его предложение по вербовке. Так что Хильза теперь в рядах агентов verhallen. Это страшные люди, Андрей, − проговорила я, заревев пуще прежнего.
− Он тебе ничего не сделал? – осторожно спросил Андрей.
− Нет, хотел, но не сделала. На него произвело впечатление то, что я тогда вступилась за еврейку и ребенка, и он принял решение вербовать меня, а не ликвидировать, поскольку решил, что раз уж Миллер не такая кровожадная, какой ее везде выставляют, то и у нее должен быть выбор. Вот так, Андрей. Если бы я не вступилась за женщину, то этот головорез невесть что сделала бы со мной. Бог есть, Андрей, что бы не говорили! Я спасла и это спасло меня.
− Главное, что ты жива. Больше я тебя от себя не отпущу ни на шаг, − шептал Андрей, целуя меня в лоб, пока я успокаивалась. – Как я мог не учесть того, что Миллер могут тоже пасти. Это едва жизни тебе не стоило, прости меня, прошу тебя!
− Этого никто не мог предугадать. Эта женщина такую жизнь вела, как я поняла, что у меня только одно желание – поскорей бы сбросить с себя ее маску. Это невыносимо! Он мне что-то про дочь, про ее душевные травмы и прочее, а я ведь ни грамма этого ничего не знаю! Если бы он что-то спросил насчет ее жизни, а я бы не ответила!? И все. Пиши пером. Теперь еще до вечера нужно найти эти проклятые документы. Где они могут быть? Ничего ведь в вещах не было такого.
− Ты прими ванную и успокойся. Я прикажу принести тебе завтрак сюда и отъеду к Тузу на пол часа, чтобы дать отбой. Его ребята уже пол города перевернули вверх дном в поисках тебя, наверное. Гюнтер ведь вывез тебя невесть куда. Когда приеду, осмотрим машину и чемоданы еще раз.
− Да, конечно, только быстрей возвращайся. – начиная снова реветь сказала я.
− Не плач, − поцеловав меня сказал Андрей. – Все будет хорошо.
− Обязательно будет, − шмыгая носом ответила я, и направилась в ванную смывать с себя кошмар прошедшей ночи.
Набрав полную ванную горячей воды, я повернулась к большому зеркалу, запотевшему от пара. Оперевшись на умывальник я провела рукой по покрытой испариной глади, освободив отражение. Чье отражение? Кто была эта женщина, смотрящая на меня испуганными глазами с той стороны зеркального полотна? Насмотревшись в этом городе на череду бесчеловечных поступков, я не могла верить в то, что я осталась собой после этого. Смерть Миллер и ее спутников, Аушвиц, расстрел более сотни евреев на улице, теперь еще и сегодняшняя ночь с привнесенным беспокойством о девочке, мать которой я так мастерски играла. Я не знала того ребенка, но понимала, что теперь нужно сделать все, дабы неизвестный мне ребенок не пострадал там, в далеком Берлине. По зеркалу стекали капли, искажая отражение, будто бы ломая тот образ, который был мне чужд. Я не была Миллер с ее бесчеловечной сутью и мне невесть как было тяжело играть ее, эту женщину с такой ужасной судьбой. О чем она только думала, вставая на такой опасный путь? Зачем это все нужно было ей? Она ведь могла быть просто женой какого-либо богатого мужчины, с ее то красотой и умом. А променяла простое женское счастье. На что? На одержимость идеологией, ведущей к краху личности? О чем же только думала эта красавица-вертихвостка, оставляя свою дочь и уезжая туда, где все было пропитано, страхом, кровью и смертью? Нет, я не жалела ее. Даже наоборот. На самом деле, мне было не по себе от той мысли, что я сыграла свою роль в ее падении.
Брызнув водой в отражение, я отвернулась и погрузилась в пушистую пену горячей неги, смывающей с меня остатки напряжения, рожденного ночью, проведенной в компании Гюнтера. Пролежала я так довольно-таки долго, пока не услышала в комнате шаги вернувшегося Андрея. Выбравшись из ванной, я закуталась в полотенце и вышла к нему. По моему лицу еще стекали капли и Андрей, проведя по моим губам пальцем, стер их следы. Я одним движение руки заставила полотенце упасть к моим ногам, давая мужчине понять, что безумно его хочу и ждать другого подходящего момента не намерена. Но другого момента Андрей тоже ждать не собирался и подхватив меня на руки уложил на стоящий рядом стол, заставив меня обхватить его ногами. Спустя какое-то мгновение я уже извивалась и как кошка от удовольствия царапала гладкую поверхность отполированного стола.
− Нам еще документы искать, − с усмешкой хриплым голосом проговорил Андрей спустя час нашей с ним игры.
− Да, если найдем, − поцеловав мужчину ответила я, сползая со стола и проходя за ширму, в которой уже висели мои платья, скрупулезно наглаженные служанкой.
Надев самое простое из них, я вышла из-за ширмы и пока Андрей одевался вытащила в центр комнаты чемоданы Штольца и Миллер.
Открыв чемодан Хильзы, я тщательно осмотрела его на предмет двойного дна или еще чего-либо и отдала его подошедшему Андрею.
− Здесь ничего, − нервно проговорила я, начиная паниковать.
− Нужно машину еще осмотреть, − сказал Андрей, закончив с чемоданами.
Выйдя на улицу, мы направились к машине и начали тщательно осматривать ее. Но поиски наши не увенчались успехом, и я заревела:
− Да где же она могла спрятать их, эта стерва проклятая! Если не будет документов, Гюнтер доложит своим и малышку ведь убьют, да и у нас будут проблемы.
Андрей задумчиво смотрел пару минут на автомобиль, затем сказал:
− На ней. Документы могли быть на Миллер. Мы зря ее не проверили.
− На ней?! Да она же там уже…! – испуганно воскликнула я, с ужасом думая о том, что нам нужно вернуться на то место, где сделала последний вдох немка.
− Поехали, − строго сказал Андрей, садясь в машину, которая уже через пару минут несла нас в направлении, откуда началось мое хождение по мукам в образе агента немецкой разведки.
На небе собирались тучи, закрыв собой утреннее солнце и то и дело грохочущий гром своими раскатами нарушал тишину, царящую в лесу. Выйдя из машины на том месте, где погибла Миллер со своими напарниками, я поежилась от сильных порывов ветра, предвещающего то, что скоро польет ливень.
− Тебе лучше побыть здесь, − окинув меня взглядом сказал Андрей, понимая, что зрелище будет не для моей психики.
Я молча кивнула, и усевшись на капот обхватила себя руками. Андрея не было около получаса и когда я уже не находила себе места, мечась вокруг машины, мужчина вернулся, держа в руках небольшой плоский сверток, перетянутый синей тканью. Забравшись в машину, он протянул его мне и завел мотор. Я в ужасе смотрела на бумаги в моих руках и боялась их разворачивать.
− Что такое? – спросил мужчина, видя мое замешательство.
− Это было на ней? – с подкатывающей к горлу тошнотой спросила я.
− Да, было вшито в корсет.
− Останови машину, пожалуйста, − попросила я и когда автомобиль остановился я пулей вылетела наружу и согнулась в три погибели, выблевывая весь утренний завтрак.
− Оль, что такое? − подойдя ко мне и вытирая меня своим платком спросил мужчина.
− Не могу. Как подумаю. Мы ее убили, теперь вернулись, вытащили эти документы. Противно так, − сказала я и заревела.
− Это война, это еще цветочки, − спокойно ответил мужчина, помогая мне сесть назад в машину.
Откинувшись на сиденье я в каком-то тумане думала о Миллер, лежащей там, под покровом леса, вдали от своего ребенка и родной страны. Сколько еще таких, как она, скрывала наша земля. Да и не только наша. Мужчины, женщины, дети гибли. Кому это нужно все было? Ну почему людям не жилось спокойно и человечество с периодичностью в сто лет застилала пелена безумия по имени «Война». Проведя рукой по своему лбу, я посмотрела на Андрея, который все это время беспокойно наблюдал за мной.
− Мне лучше, поехали, − спустя минут десять сказала я и, когда машина тронулась, начала дрожащими руками разворачивать сверток.
Выбросив в окно ткань, я распрямила листы бумаги и просмотрев их положила в сумочку.
− Трое офицеров работают на англичан. Все занимают достаточно высокие должности. Вот почему Гюнтеру так нужны эти документы, − проговорила я, смотря в окно. – Как она это делала и правда? Как она их так вычисляла?
− Не знаю. Внимание к мелочам порой дает ответы на такие вопросы, о чем никогда бы не подумал, не заметь ты в нужный момент чего-то. Миллер была хорошим агентом, не зря на ее счету столько раскрытых предателей Германии. Мелочи очень важны в работе агента под прикрытием, если он не немец, например. Не так отдашь честь, не так возьмешь сигару, не так накроешь на стол, дашь слабину и произнесешь слово с малейшим акцентом и все, знающий человек видит, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Миллер была крайне внимательна, раз могла на раз и два вычислять тех, кто вел двойную игру.
− Да, была, − с грустью проговорила я. – А как же теперь будем дальше поступать с Гюнтером?
− Отдашь ему документы сегодня, ну и будем далее вести ту же игру, что и до этого всего. Нам нужен информатор. Я более чем уверен, что теперь личность Гюнтера точно заинтересует Москву больше, чем фон Герцен. Так что в наших действиях ничего не изменится. Тебе надо сделать так, чтобы Гюнтер как-то вывел нас на того загадочного человека в гражданском, о котором говорила секретарша. Он думает, что Миллер согласна теперь работать на англичан, пусть так думает и дальше. До предполагаемого отъезда в Берлин я думаю Миллер трогать никто не будет. Главное, чтобы он никого из нас ни в чем не заподозрил, иначе не оберемся проблем.
− Не знаю я. Ты сам говоришь – внимание к мелочам. Гюнтер умный, раз является агентом из той группы. Если он будет наблюдать пристально, как бы мы не провалились. Если он спросит что-то, чего я знать не буду, вот тогда и все.
− Ну вот если спросит, значит его нужно будет просто убрать. Осталось всего несколько дней, потерпи, справимся.
− А когда в отряд к нашим? Сегодня ведь сорвалось.
− Завтра. Причем, это крайний срок.
Я замолчала и отвернувшись к окну наблюдала за мелькающими деревьями, которые мирно стояли, прижавшись друг к дружке образуя собой практически непроходимую стену. После налетевшего урагана и едва срывающегося дождя наступило затишье и выглянуло солнце, своими лучами озаряя лесную глушь. Солнечные лучи то и дело пробивались сквозь плотное покрывало крон деревьев и радостно озаряли собой тенистое пространство густого леса.
− Так красиво, − улыбаясь сказала я. – Помню, мы с друзьями из университета так любили выезжать на окраину Москвы, куда-нибудь в лес и просто отдыхать. Днем купались, загорали, а вечером жгли костры и рассказывали страшные истории, после которых никто не мог заснуть в палатке. Все казалось, что кто-то сейчас схватит за ноги и утащит в лес. Такой ужас охватывал, ты себе не представляешь! Такое время было прекрасное, безмятежное. Любовь, счастье, веселье. Все было так по-детски, − быстро вытерев побежавшие по щекам слезы, я посмотрела на Андрея, который нахмурившись вел машину.
Андрей, казалось, не слышал того, что я говорила. Я поняла, что как он не старался выглядеть спокойным, его изнутри поедало чувство тревоги по поводу того, сможем ли мы выкарабкаться из всей этой истории с Гюнтером. Агенты такого уровня, как он, были опасны, умны и непредсказуемы. Отдать ему документы – это было только началом нашей авантюры, нужно было еще сделать так, чтобы он пошел на поводу и в нужный момент оказался в нужном для нас месте. Его-то и обезвредить было бы нелегко, уже не говоря о том, чтобы без особых приключений посадить его на самолет и отправить в Москву. С фон Герценом и то все прошло бы без проблем, скорее всего, учитывая то, как быстро я с ним наладила контакт. А Гюнтер − это было другое. Андрей тоже это понимал. А поскольку в этом всем была замешана теперь и персона Миллер, то переживал он обо всем вдвойне. Глядя на мужчину, я поняла, что уже не думаю о мести как таковой. Мои мысли занимало беспокойство о людях, которые становились мне все дороже и дороже, отодвигая на второй план мои личные переживания. Туз, Нинка, Андрей, Гордеев. Я должна была думать теперь о них. Нет, не должна была. Я хотела думать о них. Да и месть на фоне того, что происходило вокруг, казалась такой ничтожной, что мне стало стыдно за себя и свои мысли на фоне тех ужасов, через которые проходили все люди. Я поняла, что только сообща мы все сможем что-то сделать, что только сообща сможем отомстить, победив в этой войне. Протянув руку, я легонько погладила легкую щетину на щеке Андрея. Он посмотрел на меня и едва уловимо улыбнулся.
− Мы справимся, − сказала я, желая дать ему понять, что пока мы вместе все и живы, то никакая агентура нам не страшна.
Миновав пост, мы въехали в город и спустя несколько минут были у дома, на лужайке которого бегала Света в компании хозяйской собаки. Поодаль стоял Гордеев, оперевшись на ствол дерева и с улыбкой наблюдая за ребенком.
− Если мы выберемся, я думаю у Светы появится отец, − проговорил Андрей, кивая в сторону Гордеева.
− Да, если выберемся, − проговорила сосредоточенно я, заметив, что недалеко от дома стоит автомобиль, в котором сидел за рулем Гюнтер.
Увидев, что я заприметила его, он вышел из машины и направился к нам.
− Уведите девочку в дом, − проговорила я Гордееву и облокотившись на капот стала ждать, когда Гюнтер подойдет ко мне.
Андрей же сделал вид, будто бы устраняет поломку в машине. Немец зашел в ворота и подойдя к нам проговорил:
− Мистер Штольц, если вы не против, я украду у вас даму на пару слов.
Андрей оставил машину в покое и подошел к Гюнтеру. Роста он был такого же, что и немец, поэтому смотря ему прямо в глаза Андрей процедил сквозь зубы:
− Украсть эту даму вы не можете, а вот поговорить – пожалуйста, − с подтекстом сказал Андрей и вернувшись к машине закрыл капот и направился к дому.
Гюнтер подождал пока Андрей отойдет на приличное расстояние и повернувшись ко мне протянул небольшую коробку.
− Что это? – спросила я, даже не думая брать ее в руки.
− Не бойтесь,− засмеявшись сказал мужчина. – Это не бомба. Это всего лишь мое извинение за те неудобства, которые вы испытали этой ночью.
Осторожно взяв коробку в руки, я открыла и увидела там красивый кулон в форме ромба, отделанный серебром и бриллиантами.
− Мое душевное спокойствие не имеет цены, − ответила я, спокойно закрыв коробку. – Но, все равно спасибо.
− Я знаю, мисс Миллер, что вы будете бояться меня после всего, что я вам наговорил. Но это моя работа. Вы же понимаете.
− Это ваша работа и я вас не боюсь, − пожав плечами ответила я, рассматривая мужчину. – Не боюсь. Но и дела иметь не желаю с тем, кто знает всю подноготную моей нелегкой жизни. Знает и в любой момент применит ее против меня. Поэтому, все это, − сказала я потарахтев коробкой с украшением, − ни к чему.
− Вы злитесь, я понимаю. Хотел бы я, чтобы мы с вами встретились как простые смертные, а не два противника по разные стороны баррикад. Но, что случилось, то случилось. Теперь, когда вы вынуждены работать на моей стороне, я очень надеюсь, что вы перемените свое мнение обо мне. Прошу вас подумать об этом и дать мне шанс. А сейчас я вас оставлю и буду с нетерпением ждать вечера, − сказал немец и отдав честь направился прочь к своей машине.
− Переменю мнение?! Да чтоб ты сдох! − прошипела я ему вслед и брезгливо посмотрев на подарок направилась в дом к Андрею.
Поднявшись на второй этаж, я прошла в комнату Светы и застала ее играющей с Гордеевым в шахматы. Девочка так сосредоточенно смотрела на доску, что мне стало смешно и я улыбнувшись подошла и чмокнула ее в макушку. Затем протянула ей коробку и сказала:
− Это тебе.
Света оторвала взгляд от шахмат. Взяв коробку в руки, она вытащила оттуда кулон и с восхищением посмотрев на него сказала:
− Это очень дорогая вещь, мисс Миллер. Я не могу принять ее.
Присев подле девочки, я накрыла ее ладошку с кулоном своей рукой и сказала:
− Дорогие вещи это те, которые дарят нам дорогие люди. Для меня он ничего не значит. Поэтому если нравится – бери. Пусть будет у тебя. Только на улицу выносить его не стоит пока. Подрастешь и будешь в нем красоваться тогда уже где захочешь. Договорились?
− Да, конечно, − ответила девочка и подойдя к комоду бережно запрятала кулон под свои вещи.
Все время молчавший Гордеев задумчиво проговорил:
− Затея с Гюнтером не очень удачная, на мой взгляд. Его, по большому счету, просто убрать бы надо, когда поймем кто доносчик.
− Я тоже стала склоняться к такому мнению. Но, в любом случае, решать не нам, − ответила я.
− Я послежу за его домом пару дней, чтобы узнать его приблизительный режим. Во сколько уходит, во сколько возвращается, наведывается ли среди дня домой, может еще что интересное запримечу. Да и территорию нужно осмотреть хорошо. Частоту обхода патрулей, кто соседи и насколько многолюдно там. Если выманить его не удастся поближе к посадке самолета, придется действовать иначе, а для этого нужно обозначить территорию отхода на крайний случай. И ты, Оля, будь осторожней с ним, − сказал Гордеев по-отечески поцеловав меня в лоб.
Вернувшись к себе, я прилегла немного отдохнуть и проснувшись спустя пару часов и наспех поужинав, начала собираться на встречу с Гюнтером. Надев простой строгий костюм из гардероба Миллер из темно-коричневой ткани с красивой брошью на груди в виде стрелы и юбкой-карандаш с высоким разрезом сзади, который при ходьбе позволял рассмотреть стройность ног обладательницы этого чуда моды, я уложила волосы в строгую высокую прическу и накинув на откровенный вырез рубашки легкий шарфик, дабы не давать повода для фантазий немцу, поглядела на себя и устало вздохнула. Посмотрев на часы, я увидела, что время неумолимо приближается к восьми. Выйдя в коридор, спустилась к ожидающему меня в машине Гордееву, поскольку Андрей решил, что раз уж Гюнтер воспылал интересом к моей персоне, то ему лучше быть сегодня в тени, дабы не вызывать вопросы со стороны немца. Подвезя меня к кабаре мадам Лёли, Гордеев остановил машину за углом, дабы не мелькать перед Гюнтером лишний раз и я, выпорхнув на улицу, неспешно пошла к зданию. У входа уже стоял Туз и кивком головы дал мне понять, чтобы я не переживала и все под контролем. Зайдя в зал, я окинула взглядом помещение и увидела Нинку в соблазнительном красном платье, сидящую в компании явно какого-то бандита, который что-то тихо шептал ей на ухо. Нинка подмигнула мне, и я немного успокоилась, поскольку присутствие моих напарников навевало на меня чувство умиротворения. Через два столика от того, за которым сидела Нинка я увидела Гюнтера, сидящего в компании мадам Лёли, которую он о чем-то расспрашивал. Женщина испуганно смотрела на немца и отвечала короткими ответами, лишь изредка кивая головой. Увидев меня, Гюнтер небрежно махнул рукой, давая понять мадам Лёле, что их разговор окончен и встал из-за стола, приветствуя меня. Я сделала судорожный вдох и направилась к нему. Гюнтер поцеловал мою руку и помог занять мне место за столиком.
− Вы оделись как на собеседование при приеме на работу в школу, − с насмешкой проговорил немец. – Неужто я создаю впечатление такого страшного человека, что для встречи со мной нужно закутывать свои прелести по самую шею? – проговорил он, кивая на мой шарф, тщательно скрывающий мою грудь.
Хмыкнув я стащила шарф и в придачу расстегнула верхнюю пуговицу и так без того откровенного декольте.
− Вам так комфортнее будет созерцать? – зло спросила я.
− Так гораздо лучше, − уже смеясь ответил немец.
− Мужчины, − презрительно скривив губы пробормотала я себе под нос, придерживаясь нужного мне образа и доставая из сумочки нужные Гюнтеру документы.
Немец взял листы, и бегло просмотрев их скомкал и поджог. Затем небрежно бросил на стоящую подле него пепельницу.
− Надеюсь копии нет, − спросил он, затягиваясь сигарой и прищурив глаза смотря на меня.
− Отчего же нет? Есть. Вот здесь, − проговорила я, постучав пальцем по виску.
− Ну, это место хранения информации, я думаю, будет работать в нужном теперь нам направлении, − ответил Гюнтер, сделав ударение на слове «нам».
− И что дальше? – спросила я с улыбкой принимая от официанта чашку кофе.
− Дальше вы вернетесь в Берлин и будете ждать указаний уже там.
− А моя дочь? – осторожно спросила я.
− Девочка в безопасности. Я доложил наверх, что вы охотно согласились работать с нами и проблем с вашей персоной не будет. Так что ребенок в безопасности.
