Наталья Барикова
Без права на эмоции
− Пап, нужно поговорить с Тузом сначала. А потом уже решать, − строго сказала я, нахмурив брови.
− Да поговорю я с Тузом. Завтра и поговорю. У меня предложение к нему есть хорошее, если он согласится, то после выполнения одного задания я смогу сделать так, что с него снимут все. Если, конечно, он отойдет от дел своих и впредь не вернется к ним.
− А что за предложение? – удивленно спросила я.
− В Кракове нужен человек свой среди криминального мира, пока вы будете выполнять задание, если Андрей тебя возьмет с собой. А лучшей кандидатуры, чем Туз не найти нигде. У него там кореша остались и связи кое-какие крепкие. Партизаны партизанами, а вот иметь поддержку на крайний случай среди криминалитета очень и очень было бы неплохо. Они ж как крысы, везде шныряют и обо всем знают. Да и спрятать, если чего, лучше них никто не сможет, и вывести из города только им одним ведомыми тропами смогут. Если он сможет организовать вам такое прикрытие в Кракове на крайний случай и выведет оттуда вдруг что, то я сделаю так, что с него не только все снимут, а еще и наградят. Да и схемы кое-какие его братки смогут зарисовать нам и передать вами, когда вы будете возвращаться, − проговорил отец, закуривая сигарету.
− То есть это ты для моей безопасности одним словом собираешь команду такую, − проговорила я, с восхищением смотря на отца, который всегда в любой ситуации подставлял мне свое сильное плечо.
− Да, − просто ответил он. – Кроме того, возможно в задании будет нюанс один насчет фон Герцена, но пока это не точно и говорить я не буду тебе до утверждения. Так что твой Туз будет в самый раз вам там.
− А Мишу ты хоть не думаешь таким образом …в заложниках держать, чтобы Туз не сорвался? – строго спросила я.
− Ну ты даешь, Ольга! Обижаешь отца! Мишка он же такой! Я правда проникся к нему.
− Извини, папа, − со стыдом в голосе ответила я.
− Побудет пока со мной Мишаня, а вы вернетесь и все уже тогда уладим для них с отцом. Я обещаю тебе, − проговорил отец, вставая из-за стола и целуя меня в лоб.
Когда отец пошел спать я допила свой кофе и устало уставилась в окно. Столько событий за день за последнее время было для меня настоящим спасением. Только благодаря бесконечной беготне я смогла отвлечься от того, что на моей кровати пустовало рядом место, от того, что любимая Димкина чашка одиноко стояла на полке, забыв про такой вкусный кофе с корицей, от того, что в ванной не было бесконечных потеков зубной пасты на умывальнике, которые неизменно оставлял Димка, сколько бы я замечаний ему не делала. Благодаря тому, что сейчас происходило я смогла потихоньку возвращаться к жизни, с надеждой смотря в завтрашний день, когда я смогу отомстить проклятому фон Герцену за то, что он и ему подобные творили с такими хрупкими судьбами наших людей, заставляя их жить неутолимой жаждой мести. Устало стянув с себя платье, я пошла в спальню, рухнула в постель и забылась таким крепким сном, которого уже давно у меня не было.
Глава 4
− Тетя Оля, вставай, − сквозь сон услышала я и, сонно привстав на кровати, с удивлением увидела на маленьком столике подле меня дымящуюся чашку кофе и оладушки со сгущенкой. − Ого! − сон как рукой сняло, и я с недоумением посмотрела на Мишу, который стоял подле меня в измазанном мукой переднике.
− Я пораньше встал и с дядей Сашей завтрак приготовил тебе, чтобы ты подольше поспала. Сегодня ведь к папке пойдем, ты должна быть красивой, − проговорил мальчик и высморкался в мой передник, чем вызвал у меня улыбку.
− Да мне-то чего красоваться перед твоим отцом? – смеясь спросила я.
− Просто так. Ты же одна живешь, а уже вон какая взрослая. Тебе мужчина нужен, защитник. А раз папка хороший, то почему бы и не он, − серьезно проговорил мальчишка.
Удивленно посмотрев на Мишку, я не смогла сдержаться и расхохоталась. Мне так смешно в жизни еще не было. Я обхватила подушку руками и спрятала свое лицо в нее, пытаясь унять таким образом смех, но не могла. Затем увидев, что мальчик обиделся, я сделала над собой невероятное усилие и перестала хохотать.
− Вы чего смеетесь? – обиженно спросил Мишка.
− Ты не обижайся на мой смех. Просто меня так в жизни еще никто не сватал, − ответила я и потрепала мальчика по голове. – Да и кроме того, у меня был муж, я его очень любила. Но он погиб на войне, и я пока не готова заводить отношения ни с кем.
− Извините, − покраснев ответил мальчик.
− Ничего, я не обижаюсь. А теперь марш отсюда, мне нужно переодеться, − наигранно строго проговорила я и мальчишку просто сдуло из комнаты.
Наспех позавтракав и приняв душ, я надела платье и вышла к Мишке, который уже ждал меня с серьезным видом, поправляя на себе свою старенькую рубашонку.
− Ну что, поехали к твоему папке? – улыбаясь спросила я, и мальчишка радостно сверкнув своими голубыми глазами взял меня за руку, и мы направились с ним в штаб.
Зайдя за высокие ворота нашего штаба, я отвела Мишу к Гордееву, а сама нашла Андрея во дворе в компании Нинки и подойдя к ним сказала:
− Я Мишу привела уже. Он у Гордеева пока в кабинете. Скоро Туза привезут?
− Да, минут через пятнадцать. Я нашего человека уберу из конвоя. Но за воротами людей поставлю, на тот случай, если он все-таки решит сбежать.
− Я уверена, что такого не будет, − ответила я.
− А ты что так печешься о ребенке этого зэка? Тебе своих проблем что ли не хватает? – слащаво спросила как всегда бестактная Нинка с головой выдав то, какой на самом деле она была.
− Не хватает, представь себе! – огрызнулась я.
− А тебе, Нина, забота о ближнем смотрю не ведома? − прищурив глаза спросил Андрей.
− Сейчас война, детей так много сирот. Ну не можем же мы их всех пригреть? – изумленно спросила Нинка, так до конца и не понимающая того, что она говорит кощунственные вещи.
− Всех не можем, но вот хоть кому-то подарить семейное тепло мы просто обязаны в такое ужасное для всех нас время. Мы, взрослые, и то не выдерживаем всего того, что происходит вокруг. А каково детям, потерявшим родителей? Ты не думала об этом, Нина? – спросила я у девушки.
− Не думала. Просто я не понимаю, как можно заботиться о чужом ребенке? Это же не твой ребенок. Я не понимаю. Я не о заботе в виде помощи, а о том, вот чтоб так носиться с ним, как мать. Я бы не смогла, − проговорила красавица, поправляя на плечах вязаный платок.
− А я удочерил дочку своей бывшей невесты. И ни разу об этом не пожалел, − строго ответил Андрей, окинув осуждающим взглядом Нинку, от чего та покраснела и открыла в изумлении рот.
В этот момент в ворота въехала машина и мы разом повернулись в ее сторону. Из автомобиля вышел Туз с наручниками на руках и недовольно нахмурил брови при виде того, как мы на него смотрим.
− Чего, конфета, не в классе? Урок сейчас будет, − с насмешкой проговорил мужчина и прищурил свои голубые глаза.
− Конфета это кто? – испуганно спросила Нинка.
− Конфета у него – это я. Ты у него – кобра, − ответила я, не глядя на девушку, которая тотчас же надменно фыркнула в ответ.
Андрей же, услышав такую реплику едва смог сдержать улыбку и кивнув Нинке на здание штаба велел ей уйти. Затем он подошел к Тузу и о чем-то переговорив с ним дал знак конвою. Те вышли за ворота, оставив нас во дворе одних. Андрей подошел ко мне и протянул ключ от наручников.
− Отпускай своего пса, да смотри, чтоб не покусал, − с подтекстом проговорил он. – Я буду рядом вдруг что, не переживай.
− Спасибо тебе, − тихо прошептала я и с благодарностью пожала его руку.
− Вот, видишь как. Уже на «ты» перешла. Еще пару добрых дел для тебя, и я думаю ты без страха сыграешь мне фрау Миллер, − усмехнулся Андрей и увидев мое смущение покачал головой и направился в здание штаба.
− Ну, конфета. Я долго буду ждать пока ты там налюбуешься со своим майором? – проговорил наигранно недовольно Туз, кивая на наручники.
Я быстро подошла к нему и вставив ключ в разъем освободила руки мужчины, которые тот потер, слегка скривившись от боли.
− Ну и чего тут происходит? – спросил Туз, окидывая пустой двор взглядом. – Провоцируете меня на побег чтоб пристрелить?
− Ну что ты такое говоришь! – с улыбкой ответила я и поправила воротник пиджака у Туза.
Мужчина недоуменно посмотрел на меня и задал вопрос:
− Конфета, ты чего за масть мажешь?
− Слушай, а ты можешь говорить по-человечески? – нахмурив брови спросила я строго.
− Могу и по-человечески. Только зачем?
− А если я тебя попрошу? Сможешь? – наклонив голову набок и вглядываясь в лицо этого красивого мужчины спросила я.
− А тебе зачем такое просить у меня? Бабой моей хочешь стать что ли? Коль так – будет тебе по-человечески, – уже явно смеясь надо мной проговорил Туз.
− Да перестань ты паясничать, − строго оборвала я его.
− Оля, что такое, говори, − перейдя на совсем другой тон сказал Туз и у меня прям глаза расширились от удивления, настолько другим сразу стал этот человек.
Не зря Софья тогда рассказывала мне, что этот мужчина, занимающий сейчас верхушку криминального мира Москвы может быть совершенно другим, не таким, каким знали его братки.
− Я сына твоего нашла, − проговорила я, пристально наблюдая за реакцией мужчины.
Услышав такую фразу, Туз закрыл глаза и облокотился на капот стоящей позади машины, словно ища у нее опору для своих эмоций. Так он стоял всего минуту, затем посмотрел на меня своими потемневшими от нахлынувших чувств синими глазами с немым вопросом.
− Здесь он. Не переживай. С ним все хорошо, − успокаивающе сказала я. – Давай только поговорим с тобой сначала, а потом уже я Мишку позову, − добавила я, указывая на деревянные скамейки, одиноко стоящие в тени развесистых берез.
Укрывшись в прохладу тенистого места, я посмотрела на Туза. В его глазах мелькала такая вереница чувств, каких я, наверное, никогда ни у кого не видела. Надежда, страх, благодарность, интерес и прочее, и прочее, что только может испытать человек в минуты, когда в его жизнь возвращается самое важное в его жизни.
− Не тяни, Оля. Говори, − хриплым от волнения голосом сказал мужчина.
− Сына твоего Мишкой зовут, − начала я и на лице у него увидела удивление.
− Мишкой? Надо же. В честь моего отца назвала ребенка, − сказал Туз будто бы сам себе.
− Я его в детдоме одном нашла, где подруга твоей Галины заведующей работает. Она многое мне рассказала о последних днях твоей любимой женщины. То, как она жалела о том, что испугалась и бросила тебя, то, как умирая бредила и просила прощения у тебя, то, как просила подругу, чтобы она познакомила тебя с сыном, − проговорила я и умолкла, поскольку решила дать мужчине пару минут для того, чтобы прийти в себя.
Туз сидел и смотрел на меня, словно я произносила ему сейчас какую-то спасительную речь. Его длинные ресницы едва уловимо подрагивали, глаза потемнели, а длинные красивые пальцы были так сильно сжаты в замок, что от напряжения побелели костяшки.
− У тебя прекрасный сын, − продолжила я. – Он воспитанный, добрый, умный. И он очень на тебя похож. Он прекрасно рисует. Даже кота мне уже успел на пол стены вырисовать в квартире.
− У тебя на стене? – не понимающим тоном спросил мужчина.
− Да, я вчера вечером забрала его к себе из детдома. С отцом познакомила. Вот собственно к чему я все это и говорю. Отец предложил мне пока оставить мальчика у себя. Чтобы не возвращать его обратно в детдом. Там сам понимаешь. Чего мне тебе говорить. А так он поживет у меня, пока решится вопрос с тобой. Если ты не против, конечно, − осторожно сказала я, наблюдая за реакцией мужчины.
Туз нахмурился и спустя минуту молчания спросил:
− А тебе-то это зачем? И твоему отцу.
− Мне – просто хочется тебе помочь. Отцу – он всегда хотел сына, но родилась дочь и больше детей у него не было. Возможно, помогая Мишке он таким образом восполняет в себе то, чего его душа так желала всю жизнь. Отец у меня очень хороший, правда. Он поможет поставить мальчика на ноги. Даже если и спустя время ты заберешь его к себе.
− Заберу, − горько усмехнувшись проговорил Туз, подняв тоскливый взгляд на крону берез. – Куда я его заберу? У меня такое прошлое, что детдом для Мишки – самый что ни на есть дом на сегодняшний день. Да и будущее у меня еще не пойми какое. Отсидки еще полтора года. А там что далее будет. Отойти от всего не так просто, как кажется. Это же клеймо на всю жизнь. Криминальный авторитет из семьи репрессированных. Нужен ли такой отец ребенку? Вряд ли.
− И об этом мой отец подумал. Он поговорит с тобой сегодня после встречи с Мишей, предложение сделает одно. Если ты согласишься и все пройдет хорошо, то твою автобиографию очистят, и ты сможешь двигаться дальше уже без того груза, который на тебе висит. Дело правда очень и очень опасное будет для всех нас, − закончила тихим голосом я.
Туз наблюдал за мной все это время и затем сказал:
− Кто ты, Оля?
− Не поняла, − удивленно ответила я.
− Кто ты, девушка, сидящая передо мной и говорящая такие слова, от которых во мне, человеке, который не верит уже ни во что светлое, просыпается эта самая вера. Кто ты, Оля?
− Туз, ты чего?! – недоуменно сказала я и отвела взгляд под его пронзительным взором, не сумев выдержать тех чувств, которыми он был пропитан. – Мне не по себе, когда ты так говоришь.
− Это мне сейчас не по себе, что есть такие люди еще на земле, готовые рассмотреть даже в таком, как я, нечто хорошее и дать шанс.
− Ну ты ведь и не такой ужасный человек, каким хочешь казаться, ведь так, Игорь? − сказала я и впервые за все время назвала его по имени. – Ты умный, образованный, справедливый, тебя таким знают в кругах твоих братков. Не зря ведь только твоя банда пошла на сотрудничество, ведь так? Ты ведь себе не выбирал отморозков полнейших, подле тебя относительно нормальные люди, пусть и с криминальной подноготной. Убийствами вы не занимаетесь, на вас нет ни одного мокрого дела. Как, правда, вам удается такое, я не совсем понимаю. Ведь держаться на плаву столько времени в такой среде это, мягко говоря, нелегко. Я читала твое дело, отец мне принес специально, чтобы я имела представление о том, кто отец Мишки.
− И все-то ты подметила, Оля, − усмехнулся Туз.
− Да, я все подметила. Мишке нужен отец. Даже если и мы с папой будем с ним, ему нужен ты. Поэтому, подумай насчет предложения моего отца, − сказала я, почему-то в глубине души боясь того, что этот мужчина ответит отказом.
− Я даже думать не буду. И могу даже не слушать того, что предложит мне твой отец. Я заранее на все согласен. Даже если погибну, я согласен. Такой шанс выпадает редко кому в нашей жизни, Оля, − проговорил мужчина и взяв мою руку в свою поцеловал ее.
− И еще. Я Мише не сказала, кто ты. Мне кажется ему не следует знать. Я сказала ему, что ты разведчик. Пусть думает, что его отец герой. А там глядишь оно так и будет, если так карты лягут и масть попрет, − едва сдерживая улыбку проговорила я на жаргоне Туза, чем вызвала у него неподдельный смех. – Пойду я, приведу Мишку, − добавила я и направилась в здание.
Зайдя к Гордееву, я увидела, что мальчишка на пару с ним и Андреем собирают автомат. Глаза мальчика горели от восхищения и его тоненькие пальчики то и дело осторожно бегали по гладкой стали оружия, словно пытаясь удостовериться в том, что сие орудие было настоящим.
− Миша, там папа твой во дворе на скамейке ждет тебя. Он только что приехал, − проговорила я и мальчишка, тотчас же оставив в покое автомат, подошел ко мне.
− Мне можно пойти к нему? – неуверенно спросил мальчуган.
− Не пойти, а побежать! – воскликнула я, легонько щелкнула его по носу, открыла дверь, и мальчик бегом помчался на улицу.
Мы же все втроем подошли к окну и стали наблюдать за происходящим. Мишка выбежал во двор и остановился в нерешительности, словно не веря в то, что все происходящее было правдой. Туз так же стоял в стороне не смея сделать шаг навстречу. Первым пришел в себя ребенок и с громким криком: «Папка! Папка!» бросился к Тузу и повис у него на шее. Мужчина подхватил мальчика на руки и крепко прижав к себе поцеловал его в белокурую макушку, что-то говоря при этом. Затем они сели на скамью и стали о чем-то восторженно разговаривать. Я в этот момент начала рыдать, поскольку увидеть такое и остаться невозмутимым было просто невозможно. Андрей притянул меня к себе и сказал:
− Не думал я, Соколова, что из тебя выйдет человек с таким сердцем и такой душой. Дать шанс и помочь такому человеку, как Туз не каждый не то что сможет, а еще и не захочет.
− Да ладно, не такая я уже и безнадежная была, − вытирая нос со смехом сказала я.
− Ну, как теперь оказалось да, не безнадежная, − проговорил мужчина, вытирая с моих щек слезы. – Что ты мальчику насчет отца-то сказала?
− Сказала, что он разведчик, − пожав плечами ответила я.
− Разведчик, – покачав головой проговорил Гордеев.
− Да. У меня новость по поводу этого есть для вас, − неуверенно проговорила я, не зная, как сказать, что Туз будет задействован в операции.
− Ты про то, что Туз тоже будет заброшен в Краков? – улыбнувшись спросил Гордеев.
− Да. Я думала вы не знаете еще. Он ведь согласие отцу еще не давал, − удивленно сказала я.
− Мы с твоим отцом утром уже все обсудили. Мы все знали, что он согласится, − ответил Андрей.
− Мужчины, вы всегда на шаг впереди! − улыбнувшись сказала я.
− Да. И еще одно, Оля. Ты поедешь в Краков, − строго проговорил Андрей и по нотам в его голосе я поняла, что ему не очень-то и хотелось произносить такие слова.
− Я? А как же экзамен? И Нина? – удивленно спросила я, поглядев на мужчин.
− Не будет никакого экзамена. Мы и так с Владленом Юрьевичем поняли, что ты будешь надежнее на этом задании, чем Нина. Слишком уж она прямолинейная и заносчивая. Она не сможет сыграть Миллер. А вот ты – ты другое дело.
− Она злиться будет, − скривив свой нос ответила я, представляя себе картину, как Нинка брызжет своим ядом в мою сторону.
− Не будет. Она тоже поедет. Только в другом качестве, − проговорил Гордеев садясь за стол.
− В каком другом? – удивилась я.
− Она поедет как спутница Туза. Он раньше всегда в Польше с женщиной появлялся, это его конек такой был. Девица обычно умная была подле него, наблюдательная, мелочи подмечала разные. Ну вот Нинку и приставим к нему, дабы вопросов не возникало со стороны корешей его, отчего сейчас он один. Она точно с этим справится, уж больно цепкий у нее ум и характер, как раз для спутницы такой персоны, как Туз, − проговорил Андрей.
В этот момент в кабинет забежала Нинка и мы все трое на нее уставились.
− Что такое? –окинув нас взглядом спросила девушка.
− Ты поедешь в Краков, − едва сдерживая улыбку сказала серьезно я.
Нинкино лицо засияло от услышанных слов и она, подлетев к Андрею повисла на его шее визжа от радости.
− Но не как Миллер, − продолжила я и рассмеялась, увидев, как по лицу красавицы побежала тень разочарования.
− А как кто? – спросила она, убирая руки с шеи Андрея.
− Ты, Нина, поедешь в Краков как спутница Туза. Вы с ним будете вращаться в криминальных кругах, пока мы будем выполнять задание касающееся фон Герцена, − сказал Гордеев.
− Я? С этим убийцей и мошенником в криминальные круги? – в ужасе проговорила Нинка, тыча пальцем в окно.
− Он не убийца, Нина, − строго отчеканил Гордеев. – И да, вы, товарищ Глебова, будете выполнять это задание, которое является не менее важным, чем рисоваться перед фон Герценом в роли Хильзы Миллер. Вы с Тузом будете нашим тылом, нашим прикрытием на случай непредвиденных обстоятельств. Вам все ясно? Или мне куда следует отправить рапорт о том, что вы отказываетесь выполнять долг перед Родиной? – грозно закончил Гордеев и Нинка испуганно захлопала ресницами.
− Нет, товарищ капитан. Я все поняла! – отдав честь протараторила она.
− Ну и славно. А теперь можете быть свободны, Нина, и вы, Ольга. Вылет у нас послезавтра ночью, поскольку наши немцы перенесли свой визит в Краков. Завтрашний день посвятите отдыху и решению тех вопросов, какие вам необходимы лично. В штабе быть послезавтра в шесть вечера и ни минутой позже. Будет часовой инструктаж. А теперь, кругом, шагом марш! – скомандовал нам Гордеев и мы развернувшись быстро вышли из его кабинета.
Нинка, даже не взглянув на меня и не попрощавшись, с психом покинула территорию штаба. Я же направилась к Тузу и Мише. В окно я увидела, как Гордеев показал на часы, давая понять, что Мишку нужно забирать уже, и я с горечью посмотрела на семейную идиллию, которая была между Тузом и мальчиком.
− Ну, как у вас тут дела? – спросила я, подходя к ним.
− Тетя Оля, ты представляешь, мой папа разведчик и правда! – восторженно проговорил мальчик с восхищением смотря на Туза.
− Да, он разведчик. И как раз послезавтра мы с ним вылетаем на задание, − ответила я, поправляя кепку на мальчишке.
− А я? Я опять в детдом? – трясущимися губами проговорил мальчик, стиснув до боли свои тоненькие пальцы в кулачки, дабы сдержать эмоции.
− Нет, ты останешься с моим отцом. Будешь ждать пока мы вернемся. Ты ведь не против? − с улыбкой проговорила я и увидела, как мальчонка, услышав эти слова, сразу же облегченно раскрыл свои кулачки.
− Правда, что ли? – недоверчиво спросил Мишка.
− Конечно. Я никогда не вру. И еще. Чтобы тебе было не так скучно, я разрешу завести тебе кота. Только чур квартиру держать в чистоте и не давать хвостатому ее пачкать, − наигранно строго проворила я.
− Да ты что! Я за ним знаешь как ухаживать буду! Он у меня лучший кот будет! – с восторгом воскликнул мальчик, не верящий в свое счастье.
− Вот и хорошо. А теперь поцелуй отца своего, ему нужно уезжать. И иди меня подожди подле ворот. Я поговорю с твоим отцом пару минут и подойду к тебе, − сказала я.
Мальчишка сразу кинулся на шею Туза и крепко обнял его, а затем разревелся.
− Пап, ты только вернись. Пожалуйста. Не бросай меня, как мамка. Выполни задание и вернись. Обещай, − тараторил мальчик, заливаясь слезами и не в силах оторвать руки от мужчины.
Туз опустился на колени и осторожно убрал руки мальчишки со своей шеи. Затем достал из кармана платок и вытерев щеки и нос зареванного мальчугана сказал:
− Не плач, ты же мужчина. Веди себя хорошо пока меня не будет и слушай Олиного отца. Я вернусь, обещаю тебе. А отцы своими обещаниями так просто не разбрасываются. И ты мне обещай, что будешь хорошим парнем.
Туз говорил это таким строгим тоном, но только одному богу было известно, какие чувства бушевали у него в груди. Мишка, шмыгнув носом и успокоившись, таким же строгим тоном ответил ему:
− Обещаю, папа. Я буду слушаться, и ты никогда не будешь краснеть за меня перед окружающими. И еще. Я буду рисовать. Каждый день, пока ты будешь на фронте, я буду рисовать по одной картинке. А когда ты приедешь, то увидишь их все до единой и похвалишь меня. Хорошо?
Мужчина поцеловал мальчишку и утвердительно кивнув головой сказал:
− Обязательно похвалю. А теперь марш, солдат, к воротам, − с усмешкой проговорил мужчина, хлопнув в ладоши.
Когда мальчик оказался на довольно-таки приличном расстоянии я спросила, наклонив голову набок и с хитринкой вглядываясь в глаза мужчины:
− Ну что, разведчик, Игорь Михайлович, готов выполнять долг перед Родиной?
− Не просто готов. Для меня это честь, − ответил мужчина.
− Ну и прекрасно. Только вот я огорчу тебя, ты будешь внедрен в Краков на пару с Нинкой, − с усмешкой сказала я и увидев выражение лица Туза расхохоталась.
− С этой коброй? Да ты чего такое чешешь, конфета? Мы ж друг друга поубиваем, прежде чем успеем перейти границу Польши! – едва сдерживая улыбку проговорил Туз, снова перейдя на свою манеру общаться.
− Как я тебя понимаю, ты себе не представляешь, − протянула я в ответ, закатив глаза под лоб. – Ладно. Тебя сейчас в управление разведки отвезут к моему отцу. Там пройдешь инструктаж и подпишешь бумаги разные. В камеру ты больше не вернешься. Отец тебя к себе в квартиру заберет до вылета. Познакомишься с ним поближе как раз. Ну а мне пора, нужно еще кота Мишке найти, да и так дела всякие доделать. Увидимся уже в день вылета, −закончила я улыбнувшись.
Мужчина поднял руку и погладив ладонью мою щеку сказал:
− Спасибо тебе, Оля, за то, что будущее моему сыну подарила.
− Пожалуйста, − ответила я, и легонько чмокнув Туза в щеку, развернулась и пошла к ждущему меня ребенку.
Из штаба мы с Мишкой направились прямиком на блошиный рынок, где порой отдавали котят, щенков и прочую живность. Пройдя длинными рядами среди громко шумевших людей, мы уже было отчаялись, поскольку никто на этой большой площади, наполненной всем, чем только можно было вообразить себе, не продавал котят. Затем, уже возле самого выхода, мы увидели пожилую женщину, одиноко стоящую в стороне и держащую на руках замотанных в пуховый платок двух маленьких котят серого и рыжего окраса. Мишка сразу же бросился к женщине и остановился подле нее, с восхищением глядя на маленькие пушистые комочки.
− А какого же выбрать? – растерянно спросил он, поглядев на меня.
− Ох, деточки, а может обоих заберете? Кошка-то моя сгинула, поди, не появляется уже двое суток как. А они махонькие такие, есть все время хотят, плачут. Чего уж мне с ними делать, старухе-то? Одного дома себе оставила, а ужо этих двоих, ну куда мне-то? А люд сейчас вон какой. Куда им до котят. Озабоченные все проблемами своими, − проговорила старушка, гладя маленьких котят со слезами на глазах. – А они у меня хорошие. В лоток ходят. Пачкать не будут квартиру. Смышленые.
Я поглядела на старушку, потом перевела взгляд на Мишку, который с такой надеждой смотрел на меня, и сказала:
− А, давайте! Заберем двоих. Одного Антонине Петровне подарим. У нее был кот, да старый уже, умер не так давно. Она очень убивалась по нему. Вот и принесем ему замену. Она обрадуется.
Мишка радостно подпрыгнул и протянув ручонки осторожно, словно бесценное сокровище, взял котят в руки и прижал к себе. Женщина поблагодарила нас, и мы со своими ненаглядными, мяукающими на всю улицу сокровищами направились домой. Постучавшись к Антонине Петровне, мы вручили ей серого котенка, чему она была несказанно рада, своего же рыжика занесли домой. Мишка сразу же накормил этого усатого маленького шкодника и пошел играть с ним в гостиную.
Глава 5
Время, остававшееся до отбытия на задание, пролетело так быстро, что я даже не успела опомниться, как до того момента, как мне нужно было ехать в штаб оставался всего час. Я сидела с отцом на кухне и слушала его наставления. Отец же нервно курил уже не знаю какую сигарету по счету за сегодняшний день. Он очень переживал за меня, поскольку знал, что дорога в Краков может быть для меня путем в один конец.
− Оль, главное будь осторожной. Не лезь на рожон с немцами. Помни, ты там немка. Поэтому и веди себя как немка. Чопорная, хитрая немка. Что бы ты ни увидела, ты должна сохранять самообладание. Фон Герцен в два счета раскусит тебя, если дашь волю эмоциям. Мысли о Димке будут потом, когда вернешься. А до этого – ты просто агент и не более того. Прошу тебя, помни об этом, − строго говорил отец, как всегда пряча свои самые волнительные эмоции за маской сдержанного полковника.
− Не переживай, папа. Все будет хорошо, я справлюсь. Да и рядом будет Андрей и Гордеев, они-то уж точно приведут меня быстро в чувство, если увидят, что я раскисаю, − погладив отца по плечу попыталась я его успокоить.
− Да, парни хорошие рядом с тобой будут. Надежные. Главное сыграть хорошо теперь и после выполнения уехать оттуда благополучно, − проговорил отец, рубанув воздух ладонью.
− Пап, ну а Туз, как он тебе? Нинка же с ним поедет. Она хоть и попортила мне крови, но я за нее тоже очень переживаю, − спросила я.
− Да этот ящер из любой передряги выползет. За Нинку не переживай, она под его крылом будет, как за каменой стеной. Да она и сама такая, что пальцы в рот не клади. Такая деваха нигде не пропадет, ни среди немцев, ни среди корешей Туза. А вообще хороший парень, если честно, Туз твой. Отчего и мальчишка такой у него, его гены взял видать. Только судьба, видишь, как помотала его. Ну ничего, вернетесь и все у него будет по-другому. Главное, чтоб живы все остались, − проговорил отец и на его глазах заблестели слезы, которые он тотчас же смахнул, дабы я не видела, что он, такой сильный и сдержанный, тоже может плакать.
Когда подошло время уже выезжать в штаб, меня вышли провожать Мишка, Антонина Петровна и неизменный любимчик Васька, который стал полноценным членом нашей семьи.
− Оля, ты только вернись, обещай. И папке передай, что я буду ждать его, − сказал мальчик, едва сдерживая слезы.
− Возвращайся, дочка, − проговорила Антонина Петровна, целуя меня в лоб и суя что-то в руку.
Открыв ладонь, я увидела маленький золотой крестик на шелковой ленточке. Я посмотрела на отца, поскольку знала, что этот атрибут запрещен. Отец только по плечу потрепал меня и сказал:
− Пусть будет.
Я завязала крестик в свой носовой платок и положила его во внутренний карман гимнастерки. Затем закинула на плечи рюкзак и поцеловав Мишку и Антонину Петровну в сопровождении отца покинула свою квартиру. Садясь в машину, я с грустью окинула взглядом свой дом. Дом, в котором оставались ждать меня не только дорогие мне люди, но и мои самые прекрасные воспоминания. Погладив висящий на груди ключик от шкафа, я на миг закрыла глаза. Чувство отчаяния начало закрадываться в мою душу, ведь я не знала, что будет дальше и вообще вернусь ли я домой. Возможно, отцовская машина везла меня в одну только сторону, и когда мой дом скроется за поворотом, это будет последний раз, когда я провожу его своим взглядом. Дрожащими руками я сжала крестик внутри кармана и впервые в жизни прочитала молитву, которую слышала раньше не раз от своей бабушки. Строчки молитвы были обрывистыми, поскольку дословно я их не помнила, но мне в тот момент и не нужно было отчеканивать каждое слово, мне нужно было обратиться с мольбой к силе, которая слышала меня где-то там, в вышине безмолвного неба.
Спустя какое-то время я уже стояла в небольшом кабинете нашего штаба, где мы все слушали указания моего отца и Гордеева.
− Машина Штольца и Миллер будет ехать из Варшавы по нужному нам участку. Наши люди перехватят ее, и мы займем их место. На все про все у нас будет десять минут, поскольку Штольц и Миллер славятся своей пунктуальностью. И если мы приедем позже назначенного времени, у фон Герцена могут возникнуть вопросы. А нам они не нужны, − проговорил Гордеев и добавил, обращаясь к Тузу и Нине, − вас же после высадки наши ребята проведут максимально близко к Кракову окольными путями и дальше вы сами по себе. На связь выходите на главной площади возле фонтана. Там часто художники рисуют и рядом рынок. Миллер любительница живописи и поэтому вопросов, почему она с Штольцем любит появляться там, быть не должно. Я так и вовсе часто буду мелькать в городе один. На тебе, Игорь, − добавил Гордеев уже по имени обращаясь к Тузу, − быстрая наладка контактов с твоими бывшими подельниками. Только смотри, с самыми надежными и проверенными. Далее с Ниной занимаете выжидательную позицию и в случай чего должны быть готовы вывести нас троих из Кракова. Для этого нужно будет знать количество и расположение постов, частоту смены караулов и особо не просматриваемые немцами участки города. Далее нужно будет по возможности узнать схему минирования города и зарисовать ее, чтобы потом вывези в Москву. Это все на вас.
