Наталья Барикова
Без права на эмоции
− А Гюнтер? Что о нем знаешь?
− Да о нем ничего особенного не знаю. Я даже не знал, что это он отдавал расстрельный приказ. Даже удивился, когда сказали, что он руководил всеми поимками наших ребят. Фон Герцен тут такой порядок установил, что пикнуть без его ведома никто не может, а тут такое вдруг. Гюнтер, насколько я знаю, больше по евреям работает. Каким его ветром занесло в историю по нашим разведчикам, ума не приложу. За такое время четыре группы погибли. Да, они не многочисленные, всего шестнадцать человек, но все же! За такое время провал за провалом. И все расстрелы во время отсутствия фон Герцена. Черт его знает, что там такое происходит у них, − сплюнув на землю зло проговорил Пашка.
− А про фон Герцена что можешь сказать?
− Это тварь еще та, − проговорил Пашка и я, услышав такую реплику, удивленно на него взглянула. – Ходят слухи, что он многих девушек погубил здесь. Польки, с которыми он завязывал отношения, пропадали вскорости. Может на потеху солдатам отдавал, после того, как сам наиграется, а может…да черт его знает.
− Может просто слухи? – осторожно спросила я.
− Не знаю. Откуда им взяться, просто слухам? – окинул взглядом меня Пашка.
− Интересно, − нахмурив брови сказала я, пытаясь понять, где я просчиталась в отношении немца.
− А у тебя о нем другое мнение сложилось? – недоумевая, откуда такое могло взяться в моей голове, спросил парень.
− Другое, − протянула я. – Ладно, спасибо тебе, Паша. И прости меня за мои слова, я не со зла, − опустив глаза сказала я, поскольку мне было действительно стыдно за то, что я ему наговорила.
− Ничего, я все понимаю. Скажи, а с Андреем Владимировичем у тебя как, и правда серьезно? Ты не пойми неправильно, просто я как вспомню, как ты с ним цапалась в университете, прям не верится, что вы вместе.
− Ой, Паша, не знаю я ничего уже, − устало закрыв глаза проговорила я, испытывая в душе ужасную обиду на Андрея.
− Оль, ты слушай его. Он на эту ситуацию, в отличие от тебя, трезво смотрит, − беспокойно сказал парень, который, как и раньше в студенческие годы, пытался наладить между мной и Андреем отношения.
Усмехнувшись, я чмокнула друга в щеку и сказала:
− Все перемелется. Перемелется и будет все хорошо. Нам через неделю нужно будет улетать. Если все получится, конечно. А ты береги себя здесь и обязательно возвращайся. Вернешься и первым делом к нам с отцом в гости. Он будет рад увидеть тебя.
− Обязательно. Будем живы − не помрем, − сказал мой друг-вечный оптимист и отправился в дом.
Я же стала ждать Андрея, облокотившись на высокую сосну, одиноко стоящую возле дома. Спустя пол часа на пороге показался Гаврилыч, а за ним и Андрей.
− Ну, теперь с богом, − проговорил Гаврилыч, пожимая Андрею руку и посмотрев на меня добавил, − а ты, девка, держи себя в руках! Горе горем, а тут думать головой надо, а не сердцем.
Я ничего не ответила, лишь едва уловимо кивнув на прощание развернулась и пошла к лесу вслед за Андреем.
«Думать головой, а не сердцем. А я вот не умею думать только головой, и сколько раз мне это жизнь спасало», − подумала я, срывая травинки вдоль дороги, которые потом грызла, прямо как в детстве у бабушки в деревне.
Андрей шел молча, и когда мы были уже достаточно далеко от хутора, повернулся ко мне и сказал:
− Оля, я знаю, что ты сердишься на меня. Но ты должна понимать, что я обещал твоему отцу вернуть тебя в целости и сохранности. И если он оттуда, сверху, дает такую команду, то ослушаться приказа мы не можем. Никто не может, понимаешь? Если мы не вывезем фон Герцена, то провалим операцию и будем объясняться тогда уже не перед твоим отцом. И если нам не засветит трибунал, то это будет большим чудом. Ты ведь это понимаешь!?
− Я понимаю сейчас только то, что отец отпустил меня сюда только потому, что понимал, что я буду зажата рамками приказа и мое чувство ответственности перед командой возьмет верх над моими эмоциями. А там, глядишь, я вернусь и у меня, насмотревшуюся на все прелести войны, не останется более желания возвращаться сюда. Он видит меня насквозь, мой самый лучший отец в мире. Но он не учел того, что я упрямая настолько же, насколько и ответственная. Я выполню задание, мне всего-то надо будет выманить фон Герцена в обозначенное место. Встреча уже назначена, так что с этим проблем не будет. Поэтому, следующую неделю я посвящу поиску нашего информатора. А вы, Андрей Владимирович, занимайтесь…ну чем там обычно занимался Штольц в таких случаях. И мне не мешайте, − зло прошипела я. – Более того, не вздумайте мешать мне. Я все сделаю сама!
− Ольга, не лезь к Гюнтеру! Это приказ! – гневно сказал Андрей.
− Приказ! И ты веришь в то, что я подчинюсь? – вздернув подбородок спросила я. – Я безгранично благодарна тебе за то, что ты вытащил меня из моего отчаянного состояния, но это дело касается лично моей боли, только моей. Поэтому, слушать тебя я не буду, Андрей. Но я даю слово, что буду по максимуму осторожной. Если узнаю, кто информатор, не буду лезть на рожон, а приду к тебе и ты сам решишь, что с ним делать. Если же за неделю я не продвинусь ни на шаг, то в назначенный день мы вытащим фон Герцена и улетим в Москву. Я не прошу меня понимать, мне нужно лишь только не мешать. Пожалуйста.
Мужчина смотрел на меня так же, как и тогда, в университете – строго, без единых эмоций на лице, лишь только в его глазах бушевало пламя, порождаемое его желанием задать мне трепку.
− Хорошо, − спокойно ответил Андрей, явно лишь делающий вид, что согласен со мной. – Но делать мы будем все вместе. Приедем домой, обговорим все с Гордеевым и если он даст добро, то только тогда будем решать вопрос, который тебя так волнует. Мы не одни здесь, Оля. Мы должны отвечать за всю нашу команду. Жизнь каждого здесь зависит от наших решений и поступков. Пойми это.
− Ну и прекрасно, − ответила я, сделав вид, что согласна с ним, в душе же зная, что Гордеев поддержит Андрея и скажет, что нужно выполнять приказ и если я не возьму все в свои руки, то за то время, что осталось, ничего мне узнать не дадут.
Усевшись в нашу машину, мы вернулись в город в молчании, которое знаменовало собой нашу первую крупную размолвку. Пока Андрей принимал ванную после нашей поездки, я наспех переоделась и выскользнула из дома через заднюю дверь, не желая попадаться на глаза Гордееву, дабы не отчитываться перед ним насчет того, куда я иду. Направилась я к Ваське, моему маленькому другу-разбойнику. Пройдя несколько улиц я, порядком уставшая, наконец оказалась подле нужного мне дома и постучавшись вошла в открытую дверь.
− Васька, − позвала я, но ответа не последовало.
Обойдя пустую квартиру, я недоуменно посмотрела на стол, на котором одиноко стоял приготовленный остывший завтрак. Осмотревшись и не найдя ничего, что указывало бы на то, куда подевались мальчишки с матерью, я вышла из дома, закрыв на щеколду дверь. Спустившись по ступенькам, я оглядела пустынную улицу и уже было направилась в сторону места встречи с Тузом, как вдруг из-за дверей стоящего напротив дома меня позвал тоненький детский голосок:
− Мисс Миллер?
Подойдя поближе я увидела маленькую девочку лет семи, с длинными, небрежно заплетенными косичками, держащую в руках грязного плюшевого мишку без одной лапы.
− Да, это я, − присев подле девочки на присядки ответила я.
− Меня зовут Агнешка. Мне вот Васька сегодня оставил, просил передать вам, − разжав свою маленькую ладошку девочка отдала мне скомканный обрывок тетрадки.
Развернув его дрожащими руками, я прочитала одну единственную фразу, написанную корявеньким детским почерком: «Не фриц».
− Агнешка, где Васька? – с ужасом спросила я.
− Утром, когда я играла в песке, − указывая на песочницу сказала девочка, − к дому Васьки подъехала машина и из нее вышли немцы. Они забрали Ваську, его братика и их маму. Васька вырвался было и быстро побежал ко мне. В него выстрелили. Он упал возле меня, выронив эту бумажку и потом прошептал: «отдай мисс Миллер». Затем закрыл глаза. Я быстро схватила бумажку, немцы не заметили ее. Когда они подбежали к Ваське, то он уже не двигался, умер, наверное. Они на меня закричали, и я убежала в дом. Потом вот вышла и ждала вас, − грустно сказала девочка, засопев носом, пытаясь подавить набегающие слезы на глаза. – Они не вернутся уже? Да, мисс Миллер?
Как в тумане поднявшись на ноги я погладила девочку по голове и сказала:
− Агнешка, то, что ты мне передала. Об этом никто не должен знать. Ты поняла меня? А насчет Васьки я узнаю и все потом тебе расскажу, обещаю. А сейчас иди в дом.
Девочка, прижав крепко мишку к себе, попрощалась со мной и быстро прошмыгнула за дверь. Я же, хватая воздух как рыба, выброшенная на сушу, стояла так несколько минут. Затем, с огромным трудом совладав с собой, направилась в сторону гестапо, поскольку кроме как туда, никуда более увезти Ваську и его семью не могли. Проверив со мной ли мои документы, я, подходя к зданию, вздернула подбородок и соблазнительной походкой вошла внутрь.
− Ваши документы, − преградил мне путь громила-дежурный.
− У меня специальное разрешение от штандартенфюрера фон Герцена. Мне разрешен вход в любое здание этого очаровательного города, − улыбаясь протянула я приказ, подписанный немцем.
Мужчина, окинув взглядом бумагу, отдал мне честь и пропустил внутрь.
Обойдя здание, я нашла кабинет начальника и постучавшись заглянула в приемную, где сидела молоденькая секретарша.
− Господин штурмбанфюрер занят, − не отрывая взгляд от печатной машинки проговорила она.
− Для меня у него время найдется, − улыбаясь сказала я и быстро прошмыгнув мимо ее стола постучалась в дверь.
− Войдите, − услышала я недовольный ответ за дверью и зашла в комнату.
− Мисс Хильза Миллер, репортер, − улыбаясь проговорила я высокому мужчине лет пятидесяти, стоящему у окна с сигарой в руках.
− Чем обязан? – уже более приветливо спросил немец.
− Понимаете, я отдала в ремонт одной порекомендованной мне женщине очень дорогую мне вещь. Сегодня должна была забрать ее, но оказалось, что всю семью увезли сюда. Мне так неприятно! Я ведь теперь не знаю, как вернуть эту вещь! Может можно как-то увидеть эту женщину? – сделав возмущенный вид проговорила я.
− Как звали ее? – усмехнулся немец, подходя к столу, на котором лежали документы.
− Ксения Бордовская с сыновьями.
Пролистав напечатанные листы бумаги, мужчина отложил их в сторону и сказал:
− К сожалению, мисс Миллер, они вам уже ничего не скажут. Их повесили.
− Как повесили? За что? – едва устояв на ногах спросила я.
− Поддельные документы. Оказалось, что они были евреями, но им каким-то образом удалось скрыть это, − пожав плечами безразлично ответил немец.
− Как такое возможно?! А как это выяснилось?
− Было анонимное донесение, и группа выехала для проверки. В доме действительно нашли доказательства, что они были евреями. Этим людям и так дали возможность жить в гетто, так нет, они еще и документы подделывают! – скривившись проговорил немец.
− Анонимное донесение. То есть, кто донес неизвестно?
− Нет.
− Ясно, ну что же, придется распрощаться с моими вещами, − грустно проговорила я и, протянув руку для поцелуя, простилась с немцем и вышла из кабинета.
Попросив у секретарши воды, я залпом выпила целый стакан и вышла в коридор. Спускаясь по лестнице на первый этаж, у выхода я столкнулась с Гюнтером.
− Хильза, вот так встреча! Что привело вас сюда? – улыбаясь спросил немец.
Я как вкопанная стала и не отвечая ничего смотрела на мужчину четверть минуты, затем тряхнув головой проговорила:
− Простите, Гюнтер, но я ни видеть вас, ни разговаривать с вами сейчас не имею желания.
− У вас что-то случилось? –нахмурился мужчина.
Я только руками развела, давая понять, что совершенно не хочу общаться с ним. Выйдя на улицу, я сделала глубокий вдох, приводя нервы в порядок. В голове крутилось только одно. Что хотел сказать мне Васька? Что значила фраза на обрывке тетрадки? Неужели их забрали из-за того, что Васька что-то узнал такое, чего знать ему нельзя было? То, что они не были евреями, я была уверена в этом на все сто. Кто-то намеренно подбросил им улики, а затем сообщил в гестапо. Бедные дети и несчастная их мать. Получается, что я косвенно была виновата в том, что произошло. Васька знал, что для меня это было важно и попал в ловушку из-за этого. Я была в этом уверена. Еще раз развернув и прочитав бумажку, я положила ее в сумочку и пошла туда, где обитали Туз с Нинкой.
Возле большого двухэтажного дома, находящегося на другом конце города, я оказалась уже тогда, когда на улице начало смеркаться, поскольку нужно было подумать и неспешная ходьба по городу была мне как нельзя кстати. Постучав в дверь и ожидая пока мне откроют, я присела на стоящую подле дома скамейку. Спустя какое-то время входная дверь приоткрылась и в проеме появилась молодая девушка лет двадцати в откровенном наряде и с сигаретой в зубах.
− Чего надо? – нахально спросила она.
− Я к Тузу, − произнесла я, вставая и подходя к ней.
Девушка выпустила густой клубок дыма мне в лицо и окинув надменным взглядом отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Пройдя по длинному коридору, оклеенному пестрыми обоями красного цвета, я обернулась к идущей следом девушке.
− На второй этаж и комната прямо, − проговорила она, проходя мимо меня, словно я для нее была какой-то незначительной блохой.
Поднявшись по скрипучей, резной, деревянной лестнице, я очутилась в просторном холле, уставленном красивыми цветами. Подойдя к двери, я прислушалась и услышав за ней разговоры и смех тихонько приоткрыла ее. В довольно-таки большом помещении, по центру которого стоял карточный стол, находилось десять человек. Пятеро мужчин и пятеро женщин. Окинув взглядом обстановку, мне в голову пришла мысль, что я попала в какой-то развратный бандитский притон. Мужчины, одетые в дорогие костюмы и курящие дорогие сигары, сидели за столом и играли в карты. Откровенно одетые женщины сидели около столика поменьше, разговаривая и потягивая шампанское. Даже Нинка! Всегда одетая, как прекрасная леди, выглядела она как дорогая куртизанка в коротком платьице с туго зашнурованным корсетом, чулках с гипюровыми подтяжками, выглядывающими из-под юбки, с полуобнаженной грудью, украшенной черной мушкой, ярко красными губами и щедро накрашенными тушью ресницами. Сидела она на руках у Туза и, покусывая ему ухо, что-то с улыбкой шептала ему. Увидев сие зрелище, я испуганно открыла рот.
− Миллер! –увидев меня Нинка вскочила с рук Туза и со смехом бросилась ко мне, смешно перебирая ногами, облаченными в туфли на огромной шпильке.
− Мама моя дорогая! Это что за диво разврата! – пробормотала я, оглядывая девушку.
− А это у нас тематический день такой. Маскарад, так сказать. У Марьяны день рождения. Так вот ее друг, − прощебетала она, указывая на невысокого мужчину крепкого телосложения, сидящего по правую руку от Туза, − он привез всем такие костюмы. Марьяна в прошлом в кабаре танцевала, даже в Лондоне была. Это для нее ностальгический вечер такой организован.
− Для нее или для них? – с насмешкой сказала я, указав на мужчин.
− Да брось ты! Тут весело так, − радостно щебетала Нинка, схватив меня под руку и таща через всю комнату к женщинам.
− Здравствуйте, − напряженно поздоровалась я с девушками, с насмешкой взирающими на меня.
− Откуда у тебя, Нина, чопорные знакомые такие? – спросила одна из них, высокая длинноногая брюнетка по имени Катаржина. – Гляди, с каким удивлением смотрит на нас. Чего, барыня, девок в таких костюмах не видала аль ни разу?
− Отчего ж не видала? Видала, − проговорила я спокойно.
− А чего зыркаешь тогда так из-под лба на нас? Аль ты кобыла что ли необъезженна? – нахально засмеявшись проговорила девушка. – Так смотри, если с этим проблема у тебя, то наши мужики быстро это исправят, − кивнула она в сторону мужчин, которых то, что происходило у нас, больше стало интересовать, чем карты.
− Ты сама, кобыла, смотри, кабы я не объездила твою морду так, что ни один мужик не захочет более смотреть на тебя, − прищурив глаза прошипела я в ответ.
Девушка откинулась на спинку стула и глубоко затянувшись сигаретой окинула меня взглядом, затем приподняв бровь встала и протянув руку сказала:
− Строптивая, мне нравится, − усмехнулась она. – Присаживайся, знакомиться будем.
Катаржина среди женщин явно была авторитетом и от того, примет ли она или нет гостью, зависело многое среди этих разодетых в пух и прах красивых спутниц бандитов, сидящих за игровым столом.
Нинка захлопала в ладоши и постучав по пустующему месту подле нее предложила сесть. Опустившись на диван подле девушки, я сказала:
− Я ненадолго. Мне с Тузом парой слов перекинуться надо.
− Да брось ты. Раз уж попала к нам на праздник, то просто обязана выпить с нами по бокалу за здоровье нашей Марьянки, − проговорила Катаржина, протягивая мне полный бокал искрящегося напитка.
Сделав глоток, я бросила взгляд на Туза, который сосредоточенно смотрел на меня, давая понять, что тут нужно играть серьезно, поскольку в комнате были те, кому всего знать не надо было. Я едва уловимо кивнула и переключила внимание на девиц.
− А ты Тузу кем приходишься? – прищурившись спросила Катаржина.
− Да, собственно, никем. Я с ним познакомилась у фонтана. Он ведь любитель живописи, как и я. Оказалось, что и игрок он отменный. В общем, точки соприкосновения общие имеются, − потягивая шампанское безразлично ответила я.
− Это хорошо, что общие точки соприкосновения есть. Главное, чтоб они не касались постели. А то наша Нинка еще та мегера. Она волосы да повыдерет тебе быстро за своего кобеля. Хотя и я за такого, как гарпия, держалась бы. Они ночью такое у себя в комнате выделывают, что даже мне завидно становится, как слышу их стоны, − громко засмеявшись сказала девушка.
Услышав эту реплику, я поперхнулась шампанским и с ужасом посмотрела на Нинку, которая только плечами пожала, затем на Туза, который, казалось, совершенно не обратил внимание на речь Катаржины.
− Ясно, − приподняв брови сама себе сказала я и выпив залпом шампанское протянула бокал Катаржине, которая снова наполнила его до краев.
− Ладно, девочки, мне нужно идти на первый этаж. Скоро клиенты подтянутся, нужно посмотреть, все ли девчонки похожи на конфетки, − вставая из-за стола и направляясь к выходу проговорила невысокого роста блондинка с пышным бюстом.
− А что это за место? – спросила я у Катаржины.
− Это? Бордель на первом этаже. Второй этаж – карточный дом, − усмехнувшись сказала она, видя мое замешательство.
− Одни бордели, − скривившись ответила я.
− О, не скажи, милая. Этот особенный, − поведя бровью сказала девушка.
− И чем он такой…особенный? – хмыкнула я.
− Здесь особые условия. Сюда мужчины приходят, чтобы получить запретные удовольствия, − усмехнулась она и подойдя к стоящему у окна комоду достала оттуда черную плеть и покрутив ней запрятала обратно.
− Да уж, − скривилась я. – И кто же захаживает к вам?
− Только те, у кого ну оооочень большой кошелек. В основном высший офицерский состав, ну и некоторые денежные поляки, которые на короткой ноге с немцами. Но многие просто так, поиграть сюда приходят, не только расслабиться, − ответила Катаржина.
− А вы здесь тоже работаете? – приподняв бровь с интересом спросила я.
− Мы? О нет! – засмеялась девушка. – Мы просто развлекаем любителей карточной игры. Артур, − указала она на мускулистого брюнета в белой рубашке, который то и дело посматривал в нашу сторону, − владелец этого заведения, а я его подруга. А девчонки подружки остальных мужчин. Ну а вы, мисс Миллер? Чем вы занимаетесь?
− Да так, я репортер в одной газете в Берлине, − уклончиво сказала я.
− И о чем вы пишете? – не унималась Катаржина.
− Просто о жизни наших офицеров в Польше, − пожала плечами я.
Девушки переглянулись и зашлись звонким хохотом.
− О, мисс Миллер, мы бы вам рассказали ооочень много всего интересного из жизни ваших офицеров, − проговорила Катаржина, сделав ударение на слове «ваших». – Да только вы ведь все равно не напишете об этом.
− А вы расскажите, а там посмотрим, − поведя бровью проговорила я.
− Нет, не дай бог это выйдет за пределы этих стен, нас всех перестреляют, − усмехнулась Катаржина, делая глоток шампанского.
Спустя какое-то время пустой болтовни девчонки все пересели поближе к своим мужчинам, и мы с Катаржиной остались за столом одни.
− Я слух один слышала. Не знаю, как к нему относиться, если честно, верить или нет, − осторожно проговорила я, внимательно следя за девушкой.
− Какой слух? – безразлично спросила она.
− Штандартенфюрер фон Герцен. В городе слух ходит, что он девушек многих загубил. Заводил отношения с польками, а потом они чудным образом пропадали, − закуривая сигарету проговорила я.
Катаржина услышав имя фон Герцена заметно напряглась и нахмурившись спросила:
− А вам зачем знать такое? Вам не все ли равно, что вытворяет здесь ваш бравый немецкий офицер? Для Германии ведь главное, какие победы он приносит, а не то, сколько душ он сгубил.
− Для Германии одно главное, для меня, как для репортера – другое. Ну так как, правда это?
− Правда. Промышлял он одно время таким здесь. Наиграется и на потеху солдатам отдаст. Причем девчонок выбирал молоденьких, скотина. Правда, за последние несколько месяцев ничего более не происходило такого. Не знаю в чем причина. Надоело, наверное. Баба у него появилась. Брюхатая от него скорее всего. Он к ней часто захаживает. И не грызет же совесть, − презрительно скривив губы ответила девушка.
− А по поводу штурмбанфюрера Гюнтера фон Рица что сказать можете? – спросила я, рискнув узнать по возможности больше информации, пока девушка была склонна разговаривать об этом.
− По поводу Гюнтера? – пожав плечами спросила она. – Не знаю даже. Вежливый, воспитанный, никогда из девчонок никого не обижает. Он больше к Лёле любитель захаживать, его наши развлечения не интересуют. Но вот в карты любит играть здесь. Такой весь аристократ из себя. Хотя я таких даже больше боюсь, чем тех, кто и крепкое словцо может применить, и напиться до поросячьего визга может. А такие, как Гюнтер, они же, как вам это сказать, не знаешь, что у них на уме. Вроде бы само благородство, а быстрее пристрелит, чем тот, кто ведет себя паршиво. Хладнокровный, вот как я могу окрестить его одним словом.
− А он всегда один сюда приходит?
− Да, один. Сегодня как раз должен быть здесь.
− Правда? – едва сдержав цепкое чувство ненависти проговорила я, поскольку все произошедшее с Васькой и его родней я всецело записала на Гюнтера, ведь он один знал, что я должна была прийти к ним в дом сегодня. А значит и подставил их всех он.
− Если у вас больше нет вопросов, вы не будете против, если я пойду к Артуру, а то он уже заскучал без меня, − послав воздушный поцелуй мужчине сказала она, и я утвердительно кивнула.
Когда Катаржина отошла от меня, Туз что-то сказал на ухо Нинке, и та повернулась к одиноко скучающему мужчине подле нее, а сам же направился ко мне. Долив мне шампанское в бокал мужчина сел рядом и тихо сказал:
− По карте почти все, передашь Андрею. Два места только не удается никак найти, а так полностью все проверено и зарисовано.
− Я не поэтому здесь, − тихо сказала я.
− А что такое? Случилось что? – спросил мужчина, затягиваясь сигарой.
Я рассказала о нашем с Андреем визите в отряд и о том, что сегодня произошло у дома, где жил Васька. Затем достала из сумочки клочок бумаги и раскрыв ладонь показала ему.
− Вот. Что это может значить?
Мужчина нахмурившись взял клочок в руки, затем вернул мне его и сказал:
− Не фриц. Не знаю, Оля. Если рассматривать вариант, что он хотел сказать тебе, кто предатель, то мальчик должен был знать, что ты не немка. Он ведь не знал этого?
− Нет, − пожала плечами я.
− Тогда я не знаю. Какой смысл в этой фразе? И никого не осталось, чтобы можно было спросить об этом? Их всех повесили?
− Да, всех. Ваську застрелили еще там, около дома, а мать и брата повесили. Может кто из подполья знал что-то еще? Когда Гюнтер тогда меня провожал, и мы помогли скрыться мальчишкам, то он сказал, что они из подполья. Но я не знаю никого, чтобы вот так можно было пойти и спросить.
− А Гюнтер значит знает, кто подпольщики? – нахмурившись спросил Туз.
− По-видимому да.
− Знает и молчит?
− Молчит. У него своя история, не будем сейчас об этом.
− Я попробую узнать все у одного человека. Может он сведет с кем-то из тех мальчишек, которые были тогда с Васькой. Завтра утром обязательно все сделаю, конфета, − усмехнулся Туз.
− Спасибо тебе, − со слезами на глазах проговорила я.
− Ну, ты чего? – притянув к себе сказал мужчина, целуя меня в лоб.
− Понимаешь, я здесь, я так близко, прям чувствую это. Но у меня так мало времени, чтобы узнать, кто информатор. Всего неделя. Кажется, что вот-вот, но мозаика так и не складывается, только все более запутанной становится. А теперь еще и приказ не трогать Гюнтера и вывезти фон Герцена. Я знаю, что это отец там всем заправляет. Он переживает, но я-то сюда ради себя ехала, как бы не звучало это кощунственно. Мне очень нужно знать, кто убийца моего Димки, кто сдал команду, − грустно сказала я мужчине.
− А Андрей что?
Я не ответила, отведя взгляд от голубых глаз мужчины, которые словно сверлили меня.
− Ясно. Он все делает по уставу. Приказ есть приказ. Так? – спросил Туз.
− Так, − проглотив ком в горле ответила я.
− Слишком он правильный для тебя, Оля. Хотя может оно так и нужно, чтобы сберечь тебе жизнь. Он был здесь пару часов назад, искал тебя и попросил, если ты сюда придешь, чтобы я тебя отсюда не выпускал и оповестил его. Он боится, что ты дел натворишь. Он беспокоится, это видно. Ладно, попробуем без него что возможно разузнать. Кстати, Лёля описала того человека, с которым встречался Гюнтер у нее. Я набросал портретик, погляди, − сказал Туз вытаскивая из внутреннего кармана пиджака бережно сложенный лист акварельной бумаги.
Взяв в руки рисунок, я долго смотрела на него и спустя какое-то время сказала:
− Я где-то видела его. Не могу только вспомнить где, − наморщив лоб проговорила я. – Я заберу, Андрею покажу, может он знает, кто это. И Андрея оповещать не нужно. Сейчас не происходит ничего такого, с чем я бы не смогла справиться.
− Да я тоже думаю так. А рисунок, конечно, бери, − сказал Туз и пока я прятала рисунок в сумку спросил. − Оль, если все выгорит, отец твой сдержит слово?
− Ты насчет обнуления твоего дела? Да, сдержит. А что такое?
− Мне с этой принцессой после всего, что между нами было, делать что-то надо, − сказал Туз, кивнув в сторону Нинки. – Она не заслуживает мужа-уголовника.
Я посмотрела на Туза и у меня на душе так стало хорошо. Он и правда был удивительным человеком, этот красивый мужчина с такой непростой судьбой, прошедший через семь кругов ада и сохранивший в себе человечность. Как ему это удалось, было загадкой для меня.
− У Нинки будет самый лучший муж на свете, и она это знает, − сжав ладонь мужчины сказала я. – И ей все равно, кем этот мужчина был. Ты разве не видишь этого? – прошептала на ухо я ему, указывая на Нинку, которая, поймав на себе взгляд Туза, расцветала как роза.
− Может сыграем партийку? – с улыбкой проговорил мужчина, решив сменить тему. – Вдруг ученица обойдет самого учителя?
− Давай, − весело сказала я, почувствовав, как после общения с Тузом у меня поднялось настроение.
В этот момент двери комнаты распахнулись и на пороге показались два офицера, одним из которых был Гюнтер. Улыбка моя сползла с лица в два счета при виде этого человека. Гюнтер приподнял удивленно бровь и подсаживаясь к нам за стол сказал:
− Мисс Миллер, вторая неожиданная встреча за день.
− Я бы сказала нежеланная встреча. – с сарказмом ответила я.
− Да чем я вам так не угодил вчера, что вы так на меня шипите сегодня? – с усмешкой проговорил Гюнтер, пока я сдавала карты.
− Ваш ход, − проигнорировав реплику Гюнтера сказала я, обращаясь к Тузу.
− У нас ведь сегодня день игры на долг или просьбу, ведь так? – спросил Гюнтер, рассматривая свои карты.
− Что за долг? – спросила я у Туза.
− Не обращайте внимание, Хильза. Дамы это не касается, − спокойно ответил он, делая ход.
− Почему это не касается? – прищурив глаза сказал Гюнтер. – Игроки за столом все равны. Или нет? – с насмешкой окинув меня взглядом спросил Гюнтер у Артура.
− Да, игроки все равны. Но мисс Миллер не была поставлена в известность до начала игры. Поэтому, она может покинуть ее, если захочет.
− Нет, не хочу, − поразмыслив проговорила я, не желая пасовать перед этим насмехающимся надо мной типом. – Только поподробнее мне расскажите о правилах игры. Обычно играют все на деньги. А тут на просьбу.
− На деньги не так интересно, мисс Миллер, − проговорил Артур. – И бывает такое, чего за деньги не купишь. А если учесть то, кто находится за нашим столом, − сказал он, имея ввиду верхушку офицерского состава немцев, − то крайне выгоднее играть на просьбу. По крайней мере для нас.
− Как интересно, − окинув взглядом сидящих за столом мужчин ответила я. – А что можно просить, если выиграешь?
− Что угодно, − пожав плечами проговорил Артур.
− Но ведь попросить могут действительно что угодно, − нахмурившись проговорила я.
− В том то и дело, что попросить могут все, что угодно, мисс Миллер. Поэтому может пока не поздно покинете игру? – насмехаясь проговорил Гюнтер.
− Нет, я вам такого удовольствия не доставлю,− хмыкнула я.
− Как бы вам потом действительно не пришлось доставлять мне удовольствие, если мы останемся с вами в паре и в итоге выиграю я, − с видом хищника проговорил немец.
Поглядев на сидящего напротив меня Туза, который едва уловимо отрицательно дернул головой, давая понять, что играть мне не нужно, я мысленно отмахнулась от него и заменив карту сказала Гюнтеру:
− Я рискну. Чем черт не шутит.
− Вы отчаянная женщина, Хильза, − проговорил Гюнтер, делая ход.
Внутренне я на самом деле безумно испугалась таких правил игры и мои пальцы, держащие карты, едва уловимо дрожали. Игра продолжалась достаточно долго, поскольку каждый игрок тщательно взвешивал каждый ход. Никому не хотелось в итоге стать проигравшим. Сначала из игры выбыл Артур, затем пузатик невысокого роста, который наряжал девушек, затем пришедший с Гюнтером офицер, затем еще один завсегдатай и наконец вылетел и сам Туз, едва сдержавший свое негодование от этого. Я даже боялась смотреть на него, поскольку понимала, что по его лицу увижу сразу, есть ли у меня шанс обставить немца или нет. Колода карт, лежащая на столе, через пять минут закончилась, и я в отчаянии смотрела на то, что было у меня в руках, поскольку картинку оно мне выдавало не очень оптимистичную.
