Майя Сондер
Два колдующих дитя
– А вот я была. – она, оказавшись у ступеней, ведущих к трону, остановилась.
Фирей встал спиной к двери и выставил меч перед собой. Пару раз он запнулся о складки ковра, что теперь лежал беспорядочно на полу.
– Я была добрым ребенком, Фирей. Можешь в это поверить? Стремилась получить одобрение матери, резвилась с сестрами, ходила в храм Тавота.
– Будь добра, избавь меня от рассказов о своем прошлом, чудовище! – Фирей усмехнулся, поймав на себе взгляд девушки.
– Ты прав! Митши? – она заглянула за спину королю.
Там никого не было, но Фирей в страхе обернулся. Литта не двигалась тихо, ей нужна была лишь скорость. В два прыжка она оказалась рядом с ним, но не успела занести нож – Фирей обернулся и взмахнул мечом, полоснув девушку по груди ниже шеи. Порез вышел глубоким, но Литта не обратила внимание ни на боль, ни на кровь, хлынувшую на черную рубашку. Фирей стал наступать и кричать – человек, в руках которого меч был лишь несколько раз. Она отступала, расстояние между ними уменьшилось. Дойдя до стены, Литта огляделась в поисках чего-то более удобного, чем небольшой нож. Этот вид оружия был хорош, но против меча проигрывал.
Фирей воспользовался заминкой, размахивая мечом, лишь бы она к нему не подошла, он запнулся о складку ковра, но остался стоять на ногах. Литта метнула в него нож и промахнулась. Король засмеялся, его кудри подпрыгнули вверх, когда мужчина запрокинул голову, чувствуя заранее победу. Девушка расставила руки, принимая поражение. Ей стало легко. Прикрыв глаза, она сделала глубокий вздох.
Фирей взмахнул мечом, целясь в жилку, пульсирующую на шее. Лезвие разрезало тяжелый воздух.
Литта резко села, перекатилась и, оказавшись у ног своего короля, ударила кулаком в промежность. Мужчина охнул, согнулся. Литта перекатилась еще раз. Оказавшись у него за спиной, она подскочила и повисла на шее, обхватив торс ногами. Он попытался выпрямиться, но боль не дала ему ровно встать. Фирей размахивал мечом, пытаясь сбросить с себя девушку, но она вцепилась в его лицо пальцами, а вонзив в глаза короля ногти, зашептала у уха.
– Я чувствую твой страх.
Фирей закричал от боли. Выронив меч, он схватил Литту за волосы и, пока у него хватало сил, дернул на себя. Она упала на пол, ударившись спиной, но глаза короля уже сочились кровью. Он двинулся на нее вслепую. Не успев отскочить в сторону, советница оказалась у мужчины на пути. Она начала отбиваться от него руками, но от злости у короля открылось второе дыхание, один глаз начал лучше видеть. Теперь она была для него не размытым пятном среди хлама, а приобрела очертания.
Фирей сжал горло девушки, ударил ее в лицо кулаком. Еще и еще раз. Кровь растеклась по лицу Литты, от боли кружилась голова. Она думала о том, что, если потеряет сознание, он проткнет ее кинжалом, до которого она пыталась дотянуться.
Длинные тонкие пальцы со сломанными ногтями скребли по ковру. Рукоять была близко, но медленно уползала от нее, насмехаясь.
Фирей плюнул ей в лицо, намотал растрепанные черные волосы на кулак и со всего маха ткнул носом к пол. Зал завертелся с такой скоростью, что советницу вырвало на сапоги короля. Он брезгливо отшатнулся, выпустил ее из своей хватки и напоследок ударив мысом сапога под живот, отвернулся в поиске меча.
Литта вытерла рот, потянулась, схватила кинжал и резанула мужчину по ноге под коленом. Фирей упал. Из его паршивого рта вырвался крик боли. Литта схватила его за пятку, поползла по нему, как гусеница по листу дерева, и перерезала бедро с внутренней стороны. Она уже знала, что там была жила, из которой вытекало много крови.
Увидев в его руках меч, Литта перекатилась на пол, встала, но упала на четвереньки от бессилия и села у двери. Через минуту Фирей затих.
Она прикрыла глаза, но поднялась на ноги, чтобы не упасть в объятия сна. Шатаясь, подошла к королю, нависла над ним, как тонкая ива, вырвала из рук меч. Она оперлась на него, как на трость, собираясь с силами, и, взмахнув, опустила на шею Фирея. Советница думала, что отрубит голову с одного удара, но получила лишь фонтан крови. Еще три удара и голова короля, наконец, отлетела от туловища.
Литта покинула зал, держась за стены коридора, добрела до комнаты Джоелина. Советник держал в своей спальне канарейку. Выпустив птицу на волю, она вернулась к трону. Борясь с приступами тошноты, Литта засунула голову короля в птичью клетку, продев в кольцо, на котором она висела в комнате Джоелина, веревку, и привязала к своему ремню.
Тело короля пришлось тащить долго. У нее не осталось сил, чтобы убрать преграды на пути, поэтому приходилось поднимать его под подмышки и перебрасывать. С лестницы она тело спустила и даже отдохнула немного.
Открыв главные двери в замок, Литта позвала быка, возле которого выросла гора из трупов тех, кто пытался прорваться через него. Отдав приказ сожрать то, что осталось от Фирея, Литта упала на мраморный пол.
Очнулась она уже к ночи. Лицо болело так сильно, словно его придавило камнем, упавшим с большой высоты. Ей не хотелось искать свое отражение в зеркале, пока она умывала лицо, но, взглянув в него, девушка рассмеялась. От красоты осталась лишь малая часть. Рассматривая синяки и невесть откуда взявшиеся порезы, она понимала, что на ее смуглом лице останутся шрамы – вечное напоминание о последствиях собственных решений.
Сняв клетку с пояса, Литта вышла за стены, окружающие замок. Следом важно шел Фаворит, окропленный кровью ее врагов. Всадница, покачивающаяся при движении Митши, равнодушно смотрела на то, что осталось от города.
Пепел, вздымающийся вверх, напомнил ей о Цве. Дороги, на которых лежал скудный снег, перемешанный с кровью, оружием, брошенными вещами и растоптанными телами и жителей Дибари, и стражи, были похожи на открытые могилы.
Выйдя на центральную площадь, Литта поднялась на эшафот. Подняв руку, в которой была зажата клетка, она обратилась к тем, кто остался. Люди, уставшие и опустошенные, сидели вместе с теми, кто не стал биться против них – псы Фирея мелькали среди потрепанной одежды простых рабочих и фермеров, торговцев и рыбаков.
– Жители Дибари! Ваш король мертв! Ваша новая королева, единственная наследница этих земель – Фарида фан Дибари!
Ликования не было, но, обведя взглядом сотни глаз, Литта увидела в них немую благодарность.
– Мы отправим корабль с посланием королеве и просьбой вернуться на остров и занять трон! До тех пор я запрещаю любые убийства, кражи и насилия на этой территории. – Литта опустила руку. – Ослушавшихся моего запрета ждет смерть.
Она повернулась к своему быку и улыбнулась.
Прибытие Фариды пришлось ждать неделю. Все это время Литта жила в замке на первом этаже. Обустроив себе комнату для ночлега, девушка оставила в ней только кровать и пару вещей. Голову короля она поставила на комод, и она понемногу начинала гнить.
До прибытия корабля с острова Сальвичестер жителям удалось убрать завалы с улиц и похоронить тех, кто пал за свободу Дибари. Как ни странно, настроение на острове было легким и спокойным. Оставшаяся стража под командованием уцелевшего командира навела порядок в стенах замка и стала патрулировать окрестности огромного города, чтобы не допустить пьяных дебошей и краж. Работу торговых лавок восстановили, как и работу школ, лекарского прихода и порта. О бойне говорили лишь сожженные дома и легкий запах гари.
Фарида была опечалена смертью брата. Увидев, что с ним сделала Литта, девушка расплакалась и целый день провела в своей спальне с клеткой, с которой разговаривала, будто с живым человеком. Зарин Такемо, наоборот, высказался одобрительно и заверил Литту, что ей всегда будут рады на острове, если вдруг она, захотев вернуться, не пустится убивать направо и налево.
Заверив будущего короля Дибари о том, что собирается начать новую жизнь, управляя родным островом, госпожа Михиледжи, забрав голову короля как трофей, и своего быка, отправилась на встречу с сестрой и мальчиком, сердце к которому так прикипело.
Праздник Тавота.
Элла с трудом встала с постели. С каждым днем ей становилось легче – шаги становились четче, голова болела не так сильно, да и кровь почти перестала идти. Отвар, что ей приносили, она пила исправно, хоть он и вызывал ночные кошмары.
От Баро вестей не было. Элла уже перестала ждать их, чувствуя в душе пустоту. Лежа в своей спальне, ей много пришлось думать. Королева Тхамара вспоминала прошлое, жалела о том, что редко бывала в храме и на могиле сестры, что не сдержала обещание помогать простым людям, погрязнув в политике и проблемах острова.
Это утро выдалось пасмурным и холодным. Одевшись при помощи Чары, Элла выползла в коридор. Она поняла, что слухи про ее мертвого ребенка распространились по всему замку, когда каждый, кто проходил мимо, стыдливо отводил глаза, будто был лично причастен к смерти малыша. Это разозлило Эллу, и в зал совета она вошла, уже скрипя зубами.
Советники встрепенулись, подскочили со своих мест. Элла отметила, как за эти месяцы постарел Терим. Старый моряк похудел и осунулся, отчего приобрел болезненный вид.
Патриций был ближе к королеве и, галантно подав руку, помог дойти до ее пустого кресла. Она поблагодарила его натянутой улыбкой, стоившей ей резкой боли внизу живота.
– Где Ниццох? Я думала, он заседает с вами.
– Нет, королева. – Патриций вернулся на свое место и шумно задвинул стул, застонавший под его весом. – Он разбирает бумаги в кабинете.
Терим, одарив улыбкой Эллу, перебил своего друга.
– Господин Нибб стесняется нас. Он не разбирается в делах так хорошо, как бы ему хотелось, и чтобы не смущать нас своим выражением лица, он приглашает Хантора к себе.
Элла привычным жестом откинула вуаль и спросила строже, чем ей хотелось бы.
– Тогда почему вы здесь?
– Соблюдаем традицию, королева. – Патриций был угрюм.
Элла почувствовала от него запах вина и отвернулась к окну. Она не судила его, а наоборот, завидовала. Пока она принимала отвар, доктор запретил ей пить, а так хотелось утопить горе в вине. Элле хотелось забыться и спать без кошмаров.
Забыв спросить, чем сейчас был занят господин фон Аус, Элла встала. Патриций вслед за своей королевой поднялся и предложил свою помощь. Она посмотрела на темнокожего великана с такой благодарностью, что тот неожиданно улыбнулся и подхватил девушку на руки.
Элла всхлипнула от боли, пронзившей ее в боку. Патриций распахнул глаза от страха и осторожно вернул королеву на место. Она схватила его плечо вспотевшей ладонью и улыбнулась. Вытерла испарину, выступившую над губой.
– Благодарю, но для таких красивых жестов еще рано.
Патриций кивнул, и они медленно побрели из зала. Уже у порога Элла обернулась, чтобы посмотреть на Терима, но он задумчиво смотрел в окно.
– У Терима что-то случилось? – спросила королева.
Патриций мельком взглянул на нее сверху вниз, раздумывая, отвечать на вопрос правдиво или солгать. Элла чуть сильнее надавила на руку мужчины, вынуждая думать быстрее.
Они двигались по холодному коридору, и казалось, что мертвому коридору. Ветра этой зимой не щадили горожан. Слуги старались больше времени находится у каминов, передвигаясь по замку лишь в случае необходимости.
– Он переживает за вас, Ювэр.
Элла, как ни странно, уже не дергалась, отзываясь на имя сестры. С потерей ребенка она словно приняла чужое имя, стараясь заполнить душевную пустоту. Оно уже не резало слух и не приносило страданий, а стало частью королевы, ее маской.
– Я не понимаю, Патриций.
– Смерть вашего дитя заставила вспомнить о потере собственной дочери. – Патриций блеснул золотым зубом.
– Может быть, поделитесь с ним вашим вином?
Патриций усмехнулся.
– Я уже, моя королева, уже. Долгие зимние вечера я провожу в доме Терима. Мне они тоже пошли на пользу – ночи стали не такими одинокими.
– Мне жаль.
Элла остановилась, чувствуя, как очередной сгусток вышел из ее матки. Почувствовав отвращение к самой себе, она скривилась в гримасе.
– Вы восстановитесь, моя королева. У вас нет другого выхода.
Элла махнула рукой, и они снова двинулись в путь. Она чувствовала запах цветов, стоящих в больших вазах, и он раздражал девушку. Сладкий легкий аромат будто говорил, что жизнь прекрасна. Элле захотелось, чтобы эти желтые макушки завяли.
– Может быть, выход есть… Только он для меня скрыт.
– Вы слишком умны для своего возраста. Вам, наверное, часто это говорят? – он свел брови, будто сам не знал, хорошо это или плохо иметь умную властительницу.
– Чаще, чем хотелось бы слышать.
Патриций открыл дверь в кабинет. За столом, осунувшись, сидел Ниццох. Он равнодушно поднял глаза и, облегченно вздохнув, откинулся на спинку кресла.
– Благодарю вас, господин Дюб.
Советник понял короля с полуслова и встал.
– Рад видеть вас, моя королева, и рад, наконец, отдохнуть, оставив вас наедине с мужем.
Элла кивнула старику, отпустила руку Патриция и закрыла дверь в кабинет.
– Дела так плохи? – спросила она, когда Ниццох встал и подошел к ней.
Его лицо было ей уже хорошо знакомо, но сейчас Элла увидела, как под потухшими глазами пролегли темные круги, будто король потерял сон. Мужчина усадил Эллу на небольшую кушетку у стены и сел рядом.
– Тхамар процветает… Литта оставила в силе договор на поставку алмазов. – Ниццох выдохнул.
Несмотря на холод, он сидел в легкой рубашке и штанах, его теплая накидка покоилась на краю большого стола, брошенная поверх вороха бумаг.
– Не ожидал от твоей сестры такой щедрости. Соно остался на острове – Литта уплыла на Дибари.
– Тебя это беспокоит?
– Да! – Ниццох вскочил на ноги и, чуть понизив голос, договорил. – Твоя сестра поплыла в Старый мир, и я не знаю, зачем. Может быть, в данный момент они с ее королем обсуждают план по захвату Тхамара?
Элла равнодушно наклонила голову на бок и улыбнулась.
– Она могла перерезать мне горло, когда смывала с меня кровь пару месяцев назад.
– Может быть, она хочет, чтобы тебя убил король?! Это было бы символично.
Король принялся ходить перед девушкой, вытаптывая круг на ковре.
– Символично?
– Все всегда вертится вокруг власти и ресурсов, а еще мести.
Элле было достаточно одного взгляда на мужа, чтобы понять, что те клочья волос, что прежде блестели чернотой на солнце, висели нечесаными прядями.
– Раз дела в королевстве идут хорошо, то почему ты выглядишь плохо?
Он остановился и прямо посмотрел на королеву.
– Элла! Я говорю тебе о том, что решения твоей сестры не поддаются объяснениям, а ты спрашиваешь меня о делах в Тхамаре. – король закатил глаза. – Когда я говорил тебе о том, что не хочу править, я не лгал. Мне пришлось учиться азам, разбирать списки поставок и поставщиков, запоминать всех моряков и капитанов в лицо. Я столько времени провел с Патрицием, что даже…
Он замолчал, сжав пальцами переносицу.
– Так ты, бедный, устал? – сарказм в голосе Эллы заставил мужчину убрать ладонь от лица.
– Я устал, Элла, да. Но не от всех этих дел! – Ниццох повысил голос. – Стоило мне только представить, что я буду заниматься всем этим один до конца своей жизни, у меня леденеют ладони.
Элла вскинула брови.
– Быстро же ты меня похоронил.
Ниццох оказался рядом с ней, упал на колени и схватил ее за плечи, дернул на себя.
– Да! Я боялся, что ты уже не выйдешь из этой проклятой спальни!
– Мог бы навещать чаще!
– Я дал тебе время восстановиться, Элла! Я дал тебе время спокойно оплакать дитя! – он тряс ее, как куклу.
От того смешливого человека не осталось и следа. Он повзрослел и возмужал незаметно для королевы.
– Быть может, я нуждалась в твоем присутствии?
Он, глядя на усмешку в глазах жены, устало отпустил ее плечи, не забыв поправить рукава ее платья.
– Ах, если бы я только умел читать мысли…
Ниццох сел рядом с Эллой.
– Если бы я умерла, ты был бы свободен. Оставил бы остров и отправился в путешествие. Навестил бы братьев.
Ниццох прикрыл глаза.
– Я бы не оставил твое наследие.
– Господин Нибб? Вы что, влюбились в собственную жену? – Элла открыто улыбнулась, расслабленно выдохнув. Она не почувствовала рези внизу живота, и это было волшебством.
– Не говори ерунды, Элла! – ответил мужчина, не открывая глаз.
Она протянула руку к его волосам, погладила пару раз по голове, проникла длинными пальцами в грязные волосы, слегка скривилась, когда пряди, сцепленные кожным салом, развалились.
– Скоро праздник – день освобождения Тавота. – Элла посмотрела в окно на низкое небо, нависшее над белым городом. – Отдохнешь, прогуляешься, выпьешь вина.
– Не говори мне про вино! Я столько его выпил с Патрицием, что меня уже тошнит.
Ниццох открыл глаза. Элла убрала руку.
– Сколько же тебе пришлось пережить!
Ниццох закатил глаза и встал. Сев обратно за стол, он раздраженно притянул к себе свитки и портовые журналы.
– Ступайте к себе, королева! Вы отвлекаете меня от важных дел.
Элла кивнула.
– Доктор велел много гулять, чтобы хорошо очищалась…
Она замолчала, глядя, как внимательные глаза Ниццоха уставились на нее. Когда король не дождался завершения предложения, то вновь закатил глаза и улыбнулся. Его лицо на мгновение разгладилось.
– Элла, я знаю название органа, в котором женщины вынашивают детей, – он осмотрел стол и протяжно выдохнул. – Прогуляемся позже, если ты не против.
Элла кивнула. Добравшись до спальни, она поняла, что зверски голодна и почувствовала радость впервые за долгие дни. Ей так хотелось съесть фруктов, хлеба с сыром и маслом, что только от одной мысли об этих угощениях рот девушки наполнился слюной. Элла позвала Чару и попросила принести ей еду. Пока служанка бегала по поручению, Элла выпила отвар, привела себя в порядок самостоятельно, хоть и медленно, сменила одежду и осталась собой довольна.
Наевшись и вздремнув, Элла встретила своего мужа внизу у дверей. Они хорошо подготовились к прогулке, надев теплую одежду и плащи с капюшонами. Лица слуг уже не выглядели скорбящими – в замке чувствовалось оживление. Перед самым уходом королева попросила послать подарок Териму – корзину свежих фруктов и кусок мяса господину Амину. Для Хантора Дюба была приготовлена вкуснейшая запеченная рыба с гранатовым вином.
В лужах на белых мостовых отражался вечер. На улицах было тихо и холодно. Вопреки ожиданиям, Элле было хорошо – желудок все еще грел вкусный обед, отсутствие глазеющих прохожих было приятным, а отступающий туман, понемногу оголяющий белое дерево, был подарком Бога.
Элла давно не испытывала такого умиротворения и легкости. Утром она думала, что этот день будет похож на предыдущие, и осталась довольна тем, как он закончился. Ниццох задумчиво шел рядом, набросив капюшон. Его длинные волосы лежали на груди, касаясь пояса при каждом шаге.
Они прошли мост и двинулись к кварталу, построенному для жителей Приама. Элла любила эти дома и широкие улицы, мелькавшие павлиньи хвосты и загорелые лица.
– От Баро нет вестей? – первый вопрос, которым она прервала затянувшееся молчание, вырвал Ниццоха из раздумий.
– Нет.
Мимо них пробежали дети. Ворвавшись в какой-то дом, они с хохотом закрыли за собой дверь.
– Тебе было хорошо с ним? – Ниццох усмехнулся.
От неожиданности девушка остановилась.
– Я не знаю, какой ответ тебе дать.
– Неужели так сложно соврать?!
Элла промолчала, закусив губу, и двинулась дальше.
– Были письма от твоих братьев? – королеве пришлось приподнять подол платья, чтобы не испачкать в луже посреди дороги.
– Конечно! Все пожелали нам долгих лет правления и много детей. Я послал им в знак примирения сотню алмазов.
Элла кивнула.
– Хорошо.
Они прошли все дома и оказались у края города. Дальше шли поля и широкая разбитая дорога к другому островку.
– Кто научил тебя читать?
– Ниццох, ты сегодня задаешь странные вопросы. – Элла хотела отпустить руку мужа, но он быстро накрыл теплой ладонью свой локоть.
Он наклонил голову вбок, и девушка увидела насмешливый взгляд. Разговоры отвлекали от мыслей о делах.
– Читать меня научила Каро – мать Литты. И я не знаю, было ли мне хорошо с Баро!
– Когда ты ушла от него ночью, что ты чувствовала?
– Храни тебя Тавот! – королева вырвала руку и остановилась. – Почему я должна все это обсуждать с тобой?
Ниццох пожал плечами.
– Не знаю! – Элла развела руки в стороны. – Опустошение. Мне казалось, что меня использовали, хотя это я надавила на него.
– Ты заставила его, Элла. Не сомневаюсь – ты нравилась ему, но он дал клятву защищать королеву, он встал на твою сторону, когда случилась беда с Ювэр…
– Зря я тебе все рассказала! – она перебила его. Почувствовав, что вот-вот польются слезы, она отвернулась.
– Это ты предала его, Элла! Ты воспользовалась им. Ты хочешь от него письма, хочешь разделить с ним боль от потери дитя, но он чувствует свою вину, что предал и себя, и тебя!
– Пошел вон! – Элла отступила на шаг.
– Ты не можешь меня прогнать! Мы на равных.
– Ты никогда не займешь положение, равное мне! – она ткнула его ладонью в грудь. Он почти не почувствовал удара, но все же пошатнулся.
Она спрятала лицо в ладони.
– Убирайся!
Ниццох рассмеялся, но ему было больно. Слишком больно смотреть на нее такую. Его ранили слова Эллы, но он не хотел оставлять ее одну среди пустых тропинок, в темноте, с плохими мыслями. Он жалел, что тогда позволил ей пойти к нему, зная, что Баро – человек чести. Ему не нравился этот разноглазый, в нем чувствовалась какая-то горчинка, как в блюде, приготовленном по неправильному рецепту. Глядя на равнодушие стражника, Ниццох никак не мог его разгадать. Господин Нибб не мог понять и симпатию Эллы к этому человеку. Ему казалось, что ей нравились такие мужчины, как он, с чувством юмора, а не ледяные глыбы.
– Ты умная, Элла. Ты тащишь груз, который не всякий бы вынес, и никак не можешь научиться разбираться в людях!
Она отняла ладони от лица.
– Да! Знала бы, что за змею пригрела, давно бы отдала тебя твоим братьям!
– Я самое лучшее, что с тобой случилось за эти годы, глупышка! – Ниццох улыбнулся.
Ей хотелось вцепиться ногтями в его глаза и расцарапать до крови. Хотелось, чтобы огромный орел подхватил этого человека за плечи и унес далеко-далеко.
– Чего ты добиваешься? У меня нет сил спорить с тобой! – Элла задрала вверх подбородок, подставив лицо ветру. Щеки горели огнем от перепалки с мужчиной.
– Хочу, чтобы ты, наконец, перестала жить иллюзиями и отпустила его! – улыбка Ниццоха сменилась криком. – Если ты любишь Баро, то дай ему возможность забыть позор и начать новую жизнь! Займись королевством, чтобы против тебя перестали плести интриги. Твоя служанка Чара смеется за твоей спиной, обслуживая по ночам стражников! Она раздвигает ноги перед каждым, кто бросит пару монет в карман!
– Все еще наговариваешь на нее?
– Вместе с кровью из тебя вышли умные мысли, Элла!
Она вспомнила, как Чара, стоя на коленях, умоляла ее простить. Как клялась Элле, целуя ладони и пальцы, что не позволит больше таких вольностей. И она простила ее, молодую запутавшуюся девушку, вырвавшуюся из-под опеки родителей в свободный полет.
У королевы закружилась голова. Элла почувствовала запах мокрой земли и перегноя. Поля и луга, что казались далекими, вдруг резко приблизились, сжались вокруг нее. Воздух стал горячим и тягучим, с трудом проходил в легкие. Элла почувствовала на своей талии горячие ладони и запах волос Ниццоха у своего лица.
– Что с тобой?
Ответа он не дождался – она навалилась на него всем телом, как рыба, выброшенная на берег, стала хватать ртом воздух. Ниццох осел вместе с королевой на мокрую землю, развязал ей ленту на плаще, откинул полы, расстегнул несколько верхних пуговиц, оголив шею.
Элле стало легче. Она судорожно схватилась за плечо мужа и задышала медленно и глубоко. В его глазах читался неподдельный страх, который он пытался скрыть, но дрожь пальцев, пробежавших по лбу девушки, его выдала. Ниццох повертел головой, высматривая прохожих, что могли оказать помощь, но улицы были пусты.
– Элла? – он слегка повернул ее лицо к себе, осторожно взяв за подбородок.
– С ней все в порядке. – доктор Чах отошел от постели королевы.
Ниццох оторвался от стены – он ждал в коридоре достаточно долго, чтобы его спина смогла восстановиться. Король нес на руках свою жену до тех пор, пора случайные прохожие не помогли ему. Он старался спрятать ее лицо, но, казалось, людям не была интересна съехавшая на бок вуаль.
Ниццох устал. Проводив доктора, он отправился в свою комнату. Разделся, принял ванну и лег в постель, но, вопреки ожиданиям, сон не шел. Он вертелся, пытаясь согреться, а когда кожа начала покрываться потом, стянул со злостью одеяло, бросив на пол.
Сев на кровати, Ниццох тихо рассмеялся. Длинные влажные волосы упали вперед, когда он наклонил вниз голову. Судьба сыграла с ним злую шутку – он думал, что будет весело проводить время, возможно даже соблазнив Эллу, но на него обрушились заботы, от которых он бежал. Король громко выдохнул – в тишине комнаты он чувствовал себя как никогда одиноким. Куда делась его жажда жизни и любовь к вину, подумал мужчина.
Разве можно так быстро измениться? Почему жизнь в Тхамаре так быстротечна и переменчива?
Мысли в голове Ниццоха крутились, словно горячие щипцы, прожигали голову изнутри.
Он встал, набросил теплый плащ и вышел из комнаты.
Элла не спала. Услышав скрип открывающейся двери, она приподняла голову, но, увидев Ниццоха, опустила на подушку.
– Что-то случилось? – прошептала она.
– Не могу уснуть. – он закрыл за собой дверь и, взяв стул у стены, поставил его у постели Эллы. – Доктор сказал, что с тобой все в порядке.
Она повернула к нему голову и горько усмехнулась. Он заметил, что ресницы девушки немного слиплись, вероятно, она плакала перед его приходом. Ниццох вздохнул, оглядел комнату, будто никогда здесь не был, и сел.
– Я хотел попросить у тебя прощение. – запахнув плащ, скрыв голый торс, он придвинулся к девушке ближе.
Элла кивнула и повернулась на бок.
– И я.
Она говорила шепотом, создавалось впечатление, что они делятся секретами. В комнате было тепло. Как только Ниццох оказался ближе к своей жене, ему и самому стало легче. Ее комната, в отличие от его спальни, была уютнее.
– Ты стал королем, потому что я пожалела тебя, а твой брат был слишком самоуверен. – она впилась взглядом в глаза мужа.
Он тихо рассмеялся и сморщил нос. Элла не замечала раньше, чтобы он так делал, и рассмеялась, спрятавшись в край одеяла.
– Хочешь, я найду Баро и заставлю провести с тобой еще ночи, пока ты не забеременеешь снова?!
– Не хочу, – она отодвинулась от него и раскрыла одеяло, приглашая к себе.
Ниццох вскинул брови, но поднялся со стула, сбросил плащ и нырнул в теплую постель.
– Мне нужно перестать жалеть себя и сосредоточиться на долине. – Элла подвинула голову, чтобы его волосы, не успевшие высохнуть, не касались ее лица.
Она подсунула к его бедрам холодные ступни. Ниццох дернулся, но ногу не убрал.
– Они чувствуют, что я ослабла, верно?
– Психо фон Аус. – король поджал губы, назвав имя прародителя сплетен и интриг.
Элла кивнула. Она и так знала, кто хотел власти. Странным было бы, если бы он не хотел. Выходец из благородного рода, родственник самого короля Мали, хоть и дальний, Психо думал, что королева занимает не свое место, а его.
Ниццох почувствовал, что начинает засыпать. Размеренное дыхание девушки, лежащей под боком, успокаивало. Стук собственного сердца подстроился под ритм ее.
И это утро было холодным. Элла открыла глаза, потерла веки и осторожно потянулась, чтобы не разбудить мужчину. Она встала с постели, удивившись тому, что хорошо себя чувствовала, и улыбнулась. Быстро перебирая ногами, чтобы ступни не замерзли, девушка добралась до ванной и умылась, надела плотное серое платье и заплела волосы в косу.
Она отправилась в зал совета, двигаясь почти привычным шагом. Вчера доктор принес отвар, который пах кровью и железом и выпив его на голодный желудок, Элла испытывала изжогу. В зале сидел Патриций и Хантор. Господин Амин поднялся со своего стула, собираясь оказать помощь своей королеве, но она остановила его мягкой улыбкой и резко вскинутой ладонью.
– Не стоит, Патриций.
Хантор лишь кивнул девушке, когда она прошла мимо. Через несколько мгновений, прервав тишину, в зал величественно вплыл Психо фон Аус. Его смех заглох глубоко в гортани, когда он увидел Эллу.
Пробежав глазками-пуговками по лицам других советников, Психо заливисто рассмеялся и широко раскинул руки в стороны.
– Моя дорогая, восхитительная королева! Душа моя!
Элла осталась сидеть с каменным лицом. С полминуты она смотрела на рыжего мужчину, а затем повернулась к казначею.
– Город готов к празднику?
Психо стушевался, резко замолчал. Улыбка с его лица сползла, как кусок масла по горячему хлебу. Пока Хантор расписывал, куда потратили деньги из казны и что успели купить, господин фон Аус сел на самый дальний стул. Советники доложили о всех изменениях в городе, о новых договорах с Нимиром и Ухоем, о том, что пригласили людей с других островов, чтобы поддержать тем самым действующие соглашения.
Элла слегка кивала, слушая советников, и перебирала письма, сложенные стопкой на столе. Она открывала их все подряд: и те конверты, что были сложены из дешевой бумаги, и те, что переливались перламутром. Взглянув на письмо, адресованное лично Ниццоху Ниббу, королева перестала внимать словам Патриция. Разрезав тонким ножом бумагу, она развернула лист и принялась читать. Ее мужу писал старший брат и благодарил за сотню алмазов, прибывших на днях, но слова, написанные выверенным красивым почерком, были несладкими. Консо Нибб был удовлетворен лишь частично и требовал тысячу алмазов сверху, называя королеву Тхамара золотой коровой, которую можно доить.
Элла резко сжала бумагу в руке, не задумываясь о том, что могла порезать ладонь об острые края.
– Благодарю, Патриций. – Элла подняла на советников глаза. – Господин фон Аус, вы можете быть свободны.
Все еще растерянный толстяк нервно поднялся со своего места. Полы его пальто разъехались в стороны, оголив полные ноги, облаченные в белые брюки.
– Конечно, моя королева, конечно!
Выбежав из зала, он закрыл за собой дверь. Элла отбросила от себя скомканное письмо и успокоила дыхание.
– Господин Дюб, королевская казна выдержит строительство нового района?
Хантор натянул на нос очки, торопливо сверился со своими бумагами. Девушка была уверена, что ему не нужно было вспоминать цифры – он знал вес каждой монеты, лежащей в подземелье.
– Насколько большой район вы хотите построить, королева?
– На двести семей, может быть больше. Дома каменные, добротные. Еще нужно оставить место для полей и хлевов для домашних животных.
Хантор посмотрел на Патриция, сложившего свои большие темные ладони на столе, ища в его глазах хоть толику понимания.
– Для чего столько новых построек?