Майя Сондер
Два колдующих дитя
Так или иначе, Литту задвинули назад и будто забыли о ней, чем девушка и воспользовалась.
Рока чувствовал жар. Лежа у догорающих углей, он, накрытый старым одеялом, колотился всем телом. Полусгнившая свиная голова лежала у порога – Рока отодвинул ее, не найдя в себе силы дойти до кучи помоев на улице. Аппетит пропал пару дней назад, когда он, вернувшись из замка, приболел. Волосы, мокрые от пота, разделенные на сальные пряди, покоились на лбу вора. Иногда в бреду Рока видел быка с наездницей. Ему казалось, что животное сидело рядом с ним и дышало зловонным дыханием ему в лицо.
Вечером четвертого дня его болезни Рока казалось, что он видел дивный сон. Ему виделась советница в своем неизменном черном плаще и заплетенной косой, перекинутой на плечо. Мальчик видел, как девушка села у костра, поставила на железные прутья старый чайник, всыпала в него какие-то травы и, дождавшись крутого пара из открытого горлышка, перелила мутную жидкость с чайника в кружку.
Рока почувствовал теплоту ее рук на своей щеке и затылке, когда она стянула перчатки с пальцев, сжав ткань зубами.
– Открой рот! – приказной тон советницы заставил мальчика подчиниться.
С трудом разлепив сухие губы, он сделал глоток и закашлялся. Открыв глаза, Рока понял, что советница не плод больного сознания, а вполне реальная. Вор увидел ее насупленный взгляд над собой.
– До дна!
Мальчик сделал еще глоток и еще, после чего советница уложила его обратно. Она встала, вышла из дома и вернулась с теплым чистым одеялом и одеждой. Вновь подхватив тельце с пола, она постелила одно одеяло под Рока, отбросив старое в дальний угол, брезгливо скривившись. Стянув с него рубашку, пропитанную потом, Литта ловко набросила на него новую, теплую. Схватила ремень на штанах, но мальчишка застонал, перехватив руки советницы.
– Не нужно. – он, стесняясь, вжал голову в плечи.
Литта закатила глаза, дернула с силой на себя ткань и сняла штаны, прикрыв низ живота мальчика одеялом. Она нацепила новые штаны, дотянула до тонких колен.
– Дальше сам!
Рока благодарно кивнул, еле-еле дотащил штаны до пояса и застегнул пуговицу. Литта накрыла его другим одеялом.
Она развернула сверток, что был спрятан в вещах, и достала оттуда бутыль с молоком, кусок хлеба и ветчины. Вылив остатки отвара в ямку в углу, Литта налила в чайник молоко и поставила его на огонь.
– Тебе нужно много пить… – она повернулась к мальчику, который, согревшись, уснул.
Литта осмотрелась, вспомнив дом, в котором существовал Калеаб, почти в таких же условиях. Там, где было сердце, советница ощутила какую-то непривычную тяжесть.
Вскипевшее молоко она перелила в чашку и, подождав, пока оно немного остынет, разбудила мальчика. Он съел немного хлеба с ветчиной и вновь уснул.
Советница покинула его дом на закате, дождавшись полной темноты, стараясь идти по окраине города. Найдя лачугу мальчика, она оставила своего быка у замка, чтобы никто не знал про Рока. Чтобы никто не знал, что она, Литта Михиледжи, безжалостная, ходит выхаживать мальчика, сумевшего слегка растопить ледышку в груди девушки.
Когда Рока поправился, корабль, отплывающий на Тхамар, стоял груженный у хребта. Она посадила его в лодку вместе с командой, а сама отправилась на другой вместе с капитаном и боцманом. Никто из сопровождающих людей не задал ни одного вопроса. Бык, рассекающий гладь моря, закрыл им всем рты.
Без каких-либо приключений все пересекли хребет и пересели на корабль. Быку приготовили отдельное место на палубе – он бы все равно не смог пройти ниже, не разворотив туловищем каюты.
Рока все время проводил на палубе, наслаждаясь морским ветром и видами на синюю, переливающуюся воду. Даже осенний ветер не смог загнать его в каюту, выделенную мальчику. Литта же сидела у себя, стараясь подниматься на борт только для кормежки Митши, и чтобы посмотреть, где они сейчас.
Проведя несколько дней в душной маленькой корабельной комнатке, советница решила выйти ночью, пока команда спала, и покормить быка. На палубе дежурили несколько матросов. Они играли в карты и попивали вино. Литта увидела у них блюдо с остатками ужина и равнодушно прошла мимо, чтобы не смущать мужчин – завидев девушку, они напряглись, отложив карты.
Литта достала обрезки мяса, что купила заранее в лавке, и, бросив несколько длинных срезов перед мордой Фаворита, приказала тому есть.
Позади раздался голос Рока. Литта, испугавшись, чуть не выронила чан с остатками крови и воды, в которой были засолены мясные ломтики.
– Вы всегда его кормите ночью?
Литта медленно повернулась к мальчику, бросив взгляд на моряков. Скрип корабля напоминал ей возгласы старухи недовольной ценой на рынке, но позволял говорить, не боясь, что слова долетят до посторонних ушей.
– Всегда. – процедила сквозь зубы советница.
Рока кивнул и присел рядом на доски, держась за борт, чтобы не скатиться куда-нибудь при следующем крене корабля.
– Как он у вас появился, советница? Вы купили его?
Литта выловила остатки мяса из чана, бросила быку, вылила воду за борт и ушла. Рока остался сидеть на месте, лишь слегка повернувшись так, чтобы видеть воду. Он думал, что девушка ушла насовсем, но вскоре Литта вернулась и, примостившись рядом с мальчиком, завернулась в теплый плащ.
– Мне подарила быка мать. – сказала она тихо. Госпожа Михиледжи рассказала Рока о всей своей жизни.
Он не перебивал. Слушал ее, широко раскрыв рот, будто советница рассказывала ему сказку. Внизу слышались приглушенные голоса и шаги – моряки сменяли друг друга на дежурстве. Иногда на палубу поднимался капитан, оглядывая взглядом порядок, и спускался вниз, довольный тишиной и мирным плаванием. Они не подплывали к большим островам и не пришвартовывались к малым, ночуя на корабле и желая добраться до Тхамара быстрее.
Закончив рассказ на том, как оказалась в совете короля, опустив подробности их с Фиреем отношений, Литта уткнулась носом в меховой воротник.
– Всадница ваша мать?
Литта кивнула.
– Она поступила подло, оставив вас одну.
– Твоя мать тоже тебя оставила. – огрызнулась советница, но мальчика нисколько не смутил ее тон.
– Верно. Но она была бедна и больна.
Рока придвинулся ближе, подождал, пока порыв ветра утихнет.
– Мы плывем к вашей сестре? Почему вы не отправились к ней раньше? Почему вы вообще поплыли на Дибари?
– Тогда был жив мой дядя. Я не знала, скольких охотников он нанял, чтобы найти нас с мамой. Девочки тогда были юны и ничего не решали. От тети Ясмин толка не было. Дибари казался единственным выходом. Моя жизнь сложилась так, как сложилась…
– Вы хотите убить Ювэр?
Литта вскинула брови от удивления.
– Нет. Она очень добрая, если, конечно, не изменилась за годы правления. Я лишь пытаюсь спасти свою шкуру. Ты был прав – король хочет от меня отделаться и как бы не был хорош Фаворит, ему вряд ли по силам противостоять армии Фирея. Я бегу. Потому что после заключения союза король убьет меня, если я вернусь.
– Почему вы взяли меня с собой, госпожа?
Литта поднялась на ноги, покачнулась, когда корабль наткнулся на волну.
– Какой же ты все-таки надоедливый мальчишка!
Вот теперь она ушла насовсем. Оставшийся путь Литта провела в своей каюте и показалась на борту, когда корабль с флагом острова Дибари приблизился к огромному порту долины Тхамар.
Дитя.
Корабль, вставший в порту Аму, вызвал у местных жителей и восторг, и удивление. Собравшаяся толпа зевак, расступившаяся перед капитаном, когда он сошел с трапа, чтобы оплатить налог на пребывание, перешептывалась, обсуждая внешний вид корабля. Массивная посудина из темного дерева, украшенная резными завитками и носовой фигурой в виде огромной форели, была чуть меньше, чем корабль Терима.
Литта сошла на берег вместе с Рока и двумя стражниками в черных доспехах, что тащили сундуки с подарками для Ювэр. Она облегченно выдохнула, не встретив у причала королеву, и пошла вслед за распорядителем по знакомым улочкам. За пять лет Аму остался прежним. Литта повернула голову к Сирису, зная, что не увидит его за туманом, но будто желая встретить силуэт матери.
Толпа ахнула. Литта обернулась и увидела своего быка. Люди бросились врассыпную, но замерли, когда заметили, что Митши не обращает на них внимание.
Воздух в столице долины был теплее. Пройдя пару кварталов, Литта чувствовала, как пот стекает по спине. Она сняла плащ, повесив его на согнутую в локте руку, и продолжила путь к мосту под взгляды жителей, словно была диковинкой.
Рока с неизменно открытым ртом следовал за советницей. Пока они были на корабле, она принесла ему приличную одежду, и мальчишка щеголял в новых коричневых брюках и золотистой рубашке. Свой плащ он оставил в каюте.
Он видел Аму впервые, и величественный, белый и чистый город стал для него чудом после серого и грязного Дибари. В одно мгновенье любовь к родине испарилась, все хвалебные песни, что он пел родным горам, забылись.
Делегацию провели к замку. Пять лет назад Литте так и не удалось попасть внутрь, а сейчас двери были открыты. За стенами, окружающими строение, был разбит сад, вдоль дороги расположились скамейки с каменными фигурами и фонтанчиками. Главные двери были открыты. Стражи было немного – Литта увидела двух-трех человек, но прислуги было гораздо больше, чем у короля Фирея.
Советнице понравилась круглая прозрачная крыша на первом этаже, широкая лестница, по которой они поднялись на второй этаж, и пустота коридоров. Литта нервничала, но старалась цепляться взглядом за убранство замка, чтобы собственные мысли о встрече с сестрой спустя долгое время оставили ее.
Двери в зал открылись. Гостей пропустили вперед. Литта увидела на троне Ювэр с прикрытым лицом какой-то тряпкой. До Дибари дошли слухи и об обезображенном лице королевы. Рядом с ней сидел молодой мужчина в белых одеждах. Его длинные распущенные волосы красиво лежали на широкой груди. Литта остановилась на мгновение, рассматривая балкон, с которого открывался прекрасный вид, и продолжила путь, когда ее представил один из помощников королевы.
Мужчина, сидевший на троне, подался вперед, желая встать, но Ювэр положила ладонь на его руку и поднялась сама. Стражники короля Фирея и Рока поклонились, Литта же осталась неподвижной.
Ювэр молча спустилась по ступенькам и сделала несколько шагов к сестре, но нерешительно остановилась.
Госпожа Михиледжи прищурилась. Что-то в движениях Ювэр было другим. Она вгляделась в карие глаза, но отвела взгляд, когда поняла, что слишком долго стоит неподвижно. Махнув в сторону стражников, все еще удерживающих сундуки, Литта, наконец, произнесла.
– Дары от моего короля. Фирей фан Дибари выражает благодарность вашему народу, королева Ювэр. Я прибыла на остров Тхамар с добрыми намерениями, как посол.
Ювэр кивнула. Стражники, что стояли у королевских кресел, подались вперед и взяли сундуки.
– Оставьте нас! – Рока поклонился вслед за охранниками и, следуя приказу Литты, собирался выйти из зала, но рука советницы легла на его плечо. Мальчик остался стоять, боязливо заламывая пальцы за спиной.
Ювэр одним взмахом руки попросила удалиться и свою стражу. Один из мужчин медлил. Его разноцветные глаза с подозрением смотрели на гостью в черном. Элла еще раз махнула ему, и он вышел, закрыв за собой тяжелые двери.
Элла сняла вуаль. Литта отпустила плечо Рока и подошла ближе к королеве. Ее черты были другими. Она повзрослела, превратилась в красивую девушку одного роста с советницей. Но, как бы то ни было, Литта всегда была в числе тех немногих людей, способных отличить Ювэр от Эллы, и сейчас перед ней стояла вторая.
– Ах ты лживая сука! – воскликнула Литта. Она потянулась к волосам Эллы, чтобы намотать локон на палец. Желание было таким необдуманным и таким простым, что Литта даже не задумалась, насколько дерзкими прозвучали ее слова.
Элла отшатнулась. Мужчина, спокойно сидящий в кресле, поднялся.
– Успокойся! – рявкнула на него госпожа Михиледжи. – Если бы я хотела, она была бы мертва.
– Литта…
– А-а! Значит, ты можешь говорить!
– Литта, послушай! – Элла была напугана, но старалась не показывать страх. – Я много раз думала написать тебе письмо, но так и не смогла себя заставить. До меня дошло множество слухов о твоих деяниях. Мне пришлось выдавать себя за Ювэр, и я не знала, сможешь ли ты сохранить секрет, если я расскажу тебе.
Мужчина спустился со ступеней. Литта подняла на него взгляд, но он не представлял опасности, лишь попросил Рока выйти с ним на балкон. Оставив сестер наедине, они принялись рассматривать виды.
Элла потерла переносицу, поправила ворот белого платья.
– Так много нужно обсудить. – сказала королева. – Столько лет прошло…
– Я устала с дороги. – Литта не намеревалась поддерживать дружеское общение. – Мой король хочет заключить с тобой соглашение на прямую поставку алмазов. Кстати об этом… Приам все еще мое наследие, которое бы я хотела забрать назад.
– Забирай. Ты могла сразу отправиться на остров, незачем было делать крюк. Если ты думала, что я буду грызться с тобой за алмазные шахты, то… они твои по праву.
– Какое благородство! – ухмыльнулась Литта. – Ты бы сказала то же самое, если бы я не привела быка?
Элла махнула рукой и вернулась к своему трону. Отвернувшись от сестры, она стала наблюдать за королем и мальчиком.
Литта и Рока покинули зал. Служанка, которую к ним приставили, повела гостей к их комнатам. Спальни Рока и Литты были рядом. Раскладывая вещи, что успели доставить с корабля, девушка слышала, как мальчишка скакал за стеной, радуясь хоромам. Комнаты и правда были большими и светлыми, украшенные свежими цветами в горшках. Среди белой мебели яркими пятнами лежали ковры и подушки с явным намеком на Приам. Литта сразу признала узоры острова алмазных песков.
Элла и Ниццох сидели в обеденной. Нарезанные фрукты на блюдцах уже успели немного завять. Они ждали гостей, которые не спешили. Слуги сменили миски с остатками еды после советников на чистые и удалились. Элла рассматривала пейзаж за окном, нарочито отводя взгляд от лица мужа. Ниццох же старался больше не поднимать тему ее пряток за вуалью, но каждый день он то и дело бросал несколько фраз, возвращаясь к тому откровению. Теперь она не могла упрекать его во лжи, сама оказавшись паучихой.
Как только король Тхамара открыл рот, чтобы прервать затянувшуюся тишину, дверь в обеденную залу открылась. На пороге появился белокурый мальчишка. Он робко осмотрелся в поисках Литты и хотел уже юркнуть назад в коридор, но Элла пригласила его к столу. Рока ответил, что не голоден, но его взгляд, полный желания отведать блюда, что до этого видел лишь на картинах, был красноречивее вранья. Элла поднялась со своего места, взяла за руку мальчика и усадила рядом с собой. Она положила в его тарелку фрукты, сыр, пододвинула блюдо со сладостями и отрезала от птичьей тушки, запеченной с медом и яблоками, большой кусок.
И Ниццох, и королева тоже принялись за еду, чтобы не заставлять Рока смущаться еще больше, поедая деликатесы в одиночестве. Он с удовольствием отвечал на вопросы короля. Ниццох искренне интересовался природой Дибари, законами, укладом жизни местных жителей, а после перешел на вопросы, касающиеся судьбы мальчика.
Рока не заметил, как съел все пирожные с тарелки. Элла слегка улыбалась, глядя, как мальчик стряхивал крошки с губ. Королева встала, оставив их одних, и вышла в коридор. Ей хотелось прогуляться по городу, подняться на холмы, с которых открывался замечательный вид на долину, и побыть в одиночестве.
Ниццох смеялся, запрокинув голову. Он смотрел на мальчика, что привезла Литта, и никак не мог понять, что их связывало: этого наивного добряка и убийцу, служащую королю острова Старого мира.
После совместного обеда Ниццох и Рока решили прогуляться до театра. Нарядившись в местные одежды, мальчишка причесал непослушные волосы и держался рядом с королем, важно поднимая подбородок. Рока казалось, что он очутился в сказке. Прохожие кланялись Ниццоху, улыбались его спутнику, расступаясь перед ними.
На улице было прохладно, но наброшенные на плечи плащи спасали от ветра. До начала представления оставалось совсем немного времени, и король повел мальчика к их местам. Театр был круглым зданием с раздвижной крышей. В хорошую погоду мастера ее открывали, но сейчас Рока видел лишь россыпь картин, что усеивала крышу.
Бархатные кресла стояли кругом, каждый ряд был выше предыдущего, а сама сцена находилась внизу. Ниццох объяснил Рока, что во время спектакля она крутилась вокруг своей оси, чтобы всем зрителям было видно.
Места возле них были заняты. Несколько мужчин и три дамы, кутаясь в свои накидки, обсуждали новую певицу. Это был первый спектакль артистки, поэтому весь театр гудел в предвкушении. Когда в зале на мгновенье притихли голоса, Рока услышал, что дамы, сидящие рядом, обсуждали его внешность. Мальчишка стыдливо попытался скрыть выпирающие зубы, но лишь вызвал их смех. Ниццох, рассматривающий музыкантов, возившихся на сцене с инструментами, приобнял мальчика и улыбнулся ему. Заметив, что несуразный ребенок сидит рядом с королем, девушки притихли – они не заметили его сразу в полутьме помещения.
К сцене вынесли лампы и поставили их по кругу на пол. Вслед за этим действом появилась и сама певица. На ней было пышное платье, корсет которого и юбка, тянущаяся шлейфом, были расписаны в виде павлиньего хвоста. Убрав веер от лица, она показала маску с длинным носом-клювом.
Музыканты в белых строгих костюмах поклонились, сели на места и потянули тонкую медленную мелодию. С первых нот Рока замер, слушая голос певицы:
Вечер тихий, море шепчет,
Лунный свет манит на взлет.
Чайка в небе вольной птицей,
Лелеет первый свой полет.
Волны шепчут, зовут к себе,
Словно сказка из глубин.
– Приходи, мой верный друг,
Мой славный, грустный арлекин.
Чайка, зная, ветер в силах,
Парит вдоль берега мечты,
Сквозь облака, над миром дивным
Миром, полным красоты.
Но однажды шторм разыгрался,
Мрачным небом навис над землей.
Чайка крикнула отчаянным зовом
"Что же ты манишь меня западней?"
Она крикнула морю
– Я вернусь, когда заветы,
Все свершатся на земле, —
Слыша отголоски ветра,
– И буду всегда верна тебе.
Волны бились, шквал рычал,
Свет погас и вой начался.
Чайка, спасаясь от беды,
С морем попрощалась.
Но видя, как волны в одиночестве плачут
Боязливая птица вернулась к любви
И прокричала угрозу шторму:
– Хоть перья с меня сорви!
С каждой волной, с каждым взмахом крыла,
Вечная нежность в их дружбе росла
Море ждет, и чайка знает:
Любовь их навеки крепка.
Как только певица замолчала, тяжело дыша, Рока подскочил с места и принялся аплодировать. Его поддержали и другие. Видя, что простая песня вызвала такое одобрение, артистка зарделась, стала слать воздушные поцелуи публике.
– Она невероятная! – воскликнул Рока, усаживаясь на свой стул.
Ниццох рассмеялся. Он не нашел в этой песне ничего выдающегося, но неподдельные эмоции мальчика радовали его. Только перед ребенком мог быть открыт весь мир, а жизнь, полная приключений и радости, ждать за поворотом.
Элла сидела на холме, ровно в том месте, где когда-то сидел Калеаб. Она не знала этого, как не знала, почему грустит. Встреча с сестрой прошла не совсем гладко, и шанс наладить отношения был, но Элла будто заранее сдалась, еще не приложив никаких усилий.
Поглощенная своими раздумьями, она не заметила силуэта. Худая девушка поднялась по холму и встала рядом. Ее темные одежды были странными, непривычными, даже хуже тех пестрых платьев, что слегка разбавили белые наряды тхамарцев, как только первая волна беженцев хлынула в Аму.
Элла подняла на сестру глаза, предложила сесть рядом, но Литта лишь криво усмехнулась. На них обеих смотрел Сирис.
– Мы с мамой прятались под ним, когда были здесь. – Литта вновь посмотрела на сестру и, видя слезы в ее глазах, разозлилась. – Я не скажу ни слова, если ты будешь рыдать!
– Я чувствую вину…
Литта закатила глаза.
– Ты не виновата!
– Почему я не написала тебе? Почему не пригласила домой? Я должна была оказать тебе поддержку, ты же моя сестра!
– Так почему не написала?
– Я не знаю. Может быть, мне было страшно? Я ведь не сразу узнала, что ты жива. Слухи ходили разные, но я думала, что это все сплетни дураков, а потом, когда люди стали говорить одно и тоже, описывая твою внешность, быка, которым ты управляла, я все больше начала склоняться к тому, что все это правда.
Литта села на мокрую траву. Она молча смотрела на долину. Хоть они и сидели близко друг к другу, почти касаясь плечом, между ними будто была пропасть.
– Мы думали, что ты и Каро погибли. Отец получил страшную болезнь, выдал Ювэр за Мали, я сбежала из дома вслед за ней.
– Как это на тебя похоже, – перебила королеву Тхамара Литта.
– Да, а потом Ювэр упала в какой-то раствор, разлитый в подземной лаборатории. Кожа на ее лице сошла маской, а живот был похож на мясной гуляш. Она даже пряталась от меня, потому что знала, как я ненавидела короля. Я была готова порвать его голыми руками, но мне бы не хватило сил. Мне помог один их моих советников и страж Баро. Она так мучилась перед смертью… В тот же день мне принесли весть о смерти моих родителей – они оба оказались погребены под песками в доме. Я осталась здесь, поддалась на уговоры советников.
– Мы путешествовали. У мамы был план. Встретили здесь одного из наемников твоего отца и заручились его поддержкой. Мама хотела добраться до Цве и выпросить у Тавота особенного быка. Нам улыбалась удача и мы добрались до родного острова Каро, но оказалось, что для такого быка нужна жертва и мама… Мама стала его всадницей. Она, по сути, мертва – магия сожрала ее душу. А тот старый воин надругался надо мной, издевался. Я тоже осталась одна и не знала, куда мне идти. Я оказалась на Дибари и прошла долгий путь от любовницы короля до его советницы.
– Боже! – Элла выдохнула, спрятала лицо в ладони. – И все же я виновата перед тобой. Я говорю не потому, что тебя боюсь, хотя так и есть, я правда чувствую вину. Мне казалось, что я умная, но, Тавот мне свидетель, какая же я дура!
– Не жди от меня любви – ее в моем сердце нет, но я не виню тебя и никогда не винила, я меняла свою жизнь и характер, потому что, наверное, так было нужно.
На Аму опустилась ночь, но они продолжали сидеть и смотреть на город внизу. Ладони Эллы совсем окоченели, но она даже думать не могла о том, чтобы вернуться в замок. Ей казалось, что этот миг, который принадлежал только им с сестрой, больше никогда не вернется.
Они гостили в замке Аму уже неделю. Литта, хоть и носила свою одежду, наотрез отказавшись надевать белые наряды, немного расслабилась. Ее бык, что стоял внизу под окнами, почти никого не пугал, но несколько советников предпочли ночевать в городе. Самый неподдельный интерес животное вызывало у крупного темнокожего мужчины. И, глядя из окна своей спальни, как этот странный человек каждое утро гулял возле него, размеренно ходил, наблюдая, Литта раздраженно хмурилась.
Ее не приглашали на заседание совета, и она сама не хотела там быть, но, прогуливаясь, Литта набрела на зал. Открыла дверь и, видя, как на нее уставились незнакомцы, хотела уйти.
– Можешь остаться. – Элла вскочила со своего места. – Если хочешь?
Литта равнодушно пожала плечами, но осторожно закрыла дверь и встала в углу комнаты. Напряженный воздух можно было резать ножом. Советники то и дело посматривали на Литту, когда речь заходила о деньгах и тратах, о поставках алмазов и руды, продовольствия и покупок рыбы.
Когда все новости были рассказаны, а монеты распределены, советники покинули зал. Терим задержался, рассказал о письме для Соно – наместника острова Приам. Эти слова привлекли внимание и Литты, что со скучающим видом рассматривала Аму из окна. Она скосила взгляд в сторону, но не повернулась, услышав о родном городе.
– Господин Маэр передал на словах, моя королева. Он с радостью освободит пост и вернется домой, когда королева Литта вступит в права.
Элла кивнула, улыбнулась советнику. Перед тем, как уйти, Терим, подошел к Литте. Положил руку на плечо девушке.
– Я помню вас, моя милая. Если бы мне тогда сказали, кто вы…
– Вы бы помогли мне? – советница короля Дибари огрызнулась и сбросила его ладонь.
Старый моряк поник.
– В любом случае, приношу свои искренние извинения. Я и не знал, что вы дочь Воридера Вастровэллы.
Литта молча окинула его колким взглядом и отошла к дальней стене.
Когда они остались вдвоем, Элла опустилась на свой стул, задумчиво развернула карты островов.
– Когда ты собираешься отплыть на Приам?
– Не скоро. – Литта усмехнулась, глядя, как тонкая бумага вновь свернулась, когда Элла убрала пальцы. – Гонишь меня?
– Нет! – королева Тхамара уставилась на сестру. – Ты же сама сказала, что Фирей фан Дибари хочет заключить договор на поставку алмазов. Если это для тебя важно, ты можешь договориться с ним сама. Как полноправная королева.
Литта задумалась о том, что Фирею будет мало одних алмазов. Он, скорее всего, соберет со временем армию и нападет сначала на Приам, а после и на долину. Элла приняла эту заминку за грустные мысли о расставании.
– Устроим праздник?
– Праздник? – Литта удивилась, поправила плащ.
– В твою честь. Сходим в храм к статуе Ювэр, по городу погуляем, выпьем вина и послушаем пение одного прекрасного юноши. Готова поспорить, он будет флиртовать с тобой, а ты пригрозишь ему быком.
Элла улыбнулась. Сложила карты в одну кучу.
– Заманчиво. – равнодушно бросила госпожа Михиледжи.
Не откладывая приготовления на вечер, Элла и Литта оставили зал советов и спустились на кухню, чтобы отдать распоряжения по поводу предстоящего ужина. Весь день они провели вдвоем, снова пытаясь наладить отношения. Понемногу Литта рассказывала все больше подробностей о своей жизни, Элла слушала ее внимательно, иногда вставляя либо порицающие фразы, либо слова поддержки.
Когда они, уставшие и голодные, вернулись в замок, в обеденном зале был накрыт стол. К их празднику присоединился Ниццох и Рока – они теперь были неразлучны, Патриций, Терим и Аарон.
Элле нравилось наблюдать за странными попытками Аарона соблазнить Литту то пением и музыкой, посвященной ей, то комплиментами, намекающими на ее красоту. Терим, не выдержав, как его сын неудачно флиртует, ушел домой после нескольких кружек вина.
Вскоре вечер превратился в ночь. Патриций вышел на улицу, а Аарон так надоел Литте, что она тоже решила сбежать. В очередной раз огрызнувшись на молодого повесу, она выскользнула из зала, бросив взгляд на Рока. Мальчишка был поглощен беседой с Эллой и королем, даже не заметив, что советница ушла.
Она отправилась к своему быку и даже не удивилась, когда увидела возле него мужчину. Она помнила его имя и знала, что именно он помог когда-то Элле справится с горем и отомстить королю Мали, но по-прежнему испытывала раздражение при виде чужого человека рядом с Фаворитом. Рока, как ни странно, таких чувств не вызывал, хотя тоже лип к животному.
– Мне надоело наблюдать, как вы кружитесь возле него? – Литта оперлась спиной о ствол ближайшего дерева. Яблоня обиженно скрипнула.
Патриций повернулся на голос и отошел от быка.
– Я испытываю любопытство. Мне доводилось раньше видеть Митши, но такого крупного – никогда. Не припомню, чтобы у них были всадники.
– Всадник есть только у этого. – холодный ветер подхватил прядь волос Литты и бросил ей в лицо, будто приказав молчать. Она раздраженно сняла волосы с носа. – Мне не нравится, что вы приходите каждое утро.
– Больше не буду. – он замолчал, а потом добавил вопрос напомнившей ей о встрече с Рока. – А вы когда-нибудь на нем ездили?
Литта сжала зубы. Она могла не отвечать ему, уйти к себе, но почему-то слова выскочили изо рта, прежде, чем она хорошо подумала.
– Ездила, но мне не понравилось.
Патриций кивнул. Она думала, что он начнет спрашивать о чем-то другом, но советник молчал. Тогда Литта оторвалась от дерева и приблизилась к нему, взглянула снизу вверх на мужчину.
– Вас интересовало только это?
– У меня много вопросов, но я понял, что излишнее внимание вам не нравится.
Она расслабленно опустила плечи. Патриций улыбнулся, сел.
– А вы не хотите спросить у меня о чем-нибудь?
– Вы мне неинтересны.
– Неужели? – он усмехнулся, лег на траву, облокотился на локти. – Тогда не буду вас задерживать.
– Я не сказала, что хочу уйти. – Литта нависла над ним. – Интересно, если я встану на вас, вам будет больно?
Патриций удивленно усмехнулся.
– Странные у вас фантазии, госпожа, – он опустил спину и раскинул руки. – Попробуйте.
Литта сняла туфли, сбросила плащ, будто он много весил, и осторожно поставила ногу на грудь Патриция, затем, слегка подпрыгнув, вторую. Он равнодушно смотрел на нее, а затем поднял ладонь и коснулся ее щиколотки. Мягко провел пальцами вверх по ноге.
Она чувствовала тепло его ладони и твердость груди. Девушка хотела, чтобы он почувствовал боль, будто в наказание за то, что он таскался к ее быку, но в этот миг ей так захотелось окунуться в его объятия, что Литта спрыгнула с его тела и стала поспешно натягивать обувь на ноги.
Патриций сел и, взяв советницу за талию, потянул на себя. Она, коротко вскрикнув, упала на него. Пытаясь высвободиться, ударила мужчину по лицу, грубо схватила за ворот рубашки и пихнула в грудь, но он лишь сильнее обхватил ее руками.
– Я отпущу тебя, если хочешь, но, если нет… я не задам больше ни одного вопроса.
Литта замерла. Ее лицо было слишком близко к нему. Она чувствовала тепло его тела и дыхание. Осторожно убрав прядь ее волос за ухо, он наклонился к ее шее, оставил легкий поцелуй. Литта прикрыла глаза. Ни Фирей, ни Калеаб никогда не ласкали ее, нежно касаясь кожи рук или шеи, и ей было страшно, что этот крепкий мужчина причинит ей боль. Патриций мог обхватить ее талию руками и, сомкнув пальцы, сломать пополам, но он лишь оставлял поцелуи на ключицах, отодвинув ткань черного платья.
Она откинула голову назад, позволяя ему приблизиться, и Патриций, притянув ее к себе, чтобы согреть, впился в ее губы. Запустил пальцы в волосы, повернул голову, чтобы она взглянула в его глаза.
– Ни одного вопроса. – он прервал поцелуй и провел ладонью по груди девушки.
Литта хотела взглянуть на него, дерзко сдвинув брови, но от удовольствия, которое раньше ей было недоступно, лишь покладисто кивнула. Патриций улыбнулся. Она понравилась ему с первого взгляда. Он знал, что за ее спиной стояли сотни призраков, тех, кого она убила с помощью своего быка, но ничего не мог с собой сделать. Если бы она отказала ему, то господин Амин вряд ли настаивал, вернулся бы в свой дом и попробовал удовлетворить себя сам, но, когда она оказалась в его объятиях, он пропал.