Майя Сондер
Два колдующих дитя
– Королева забирает Чару в столицу. – фермер сказал это таким тоном, будто Элла отбирала у них дочь силой.
От вспышки злости Элла на мгновенье ослепла, но раскат грома над головой убедил ее, что вспышка перед глазами была работой надвигающейся грозы.
– Вы хотите выдать дочь за мужчину, про которого ходит дурная слава! Я заплачу вам десять тысяч дахманов, и вы всегда сможете увидеть дочь, если решите посетить Аму.
– Так вот что сказала вам Чара! – фермер протянул слова, будто жевал ириску. – Хм, Анграв весьма серьезный и строгий человек, но он бы держал Чару в строгости, в коей не можем мы в силу мягкости характеров.
– Прошу вас, моя королева, до столицы далеко. Мы не сможем видеть дочь часто. За всю свою жизнь я была в Аму два раза, а мне уже почти пятьдесят. – губы матери Чары дрогнули.
– Я буду отпускать ее к вам раз в три месяца, полностью оплачивая дорогу.
Элла чувствовала себя ребенком, оправдывающимся за покупку дорогой куклы. И нужна, и мила, и красива, и важна…
Не выдержав, женщина убежала вглубь дома. Фермер вздохнул, бросил взгляд на дочь.
– Вы можете сказать мне нет. – Элла сама готова была расплакаться. Она не понимала, почему чувствует боль, ведь делала доброе дело.
Фермер рассмеялся, потер грязными руками лицо. Королева увидела мозоли на пальцах и глубокие морщины возле глаз.
– Как же я могу отказать своей королеве. Вы наша радость, наше солнце. Забирайте. Только позвольте попрощаться и пусть напишет нам по прибытии в замок.
Элла кивнула, обернулась, помахала рукой, подзывая Чару. Девушка нехотя слезла с лошади и в компании Лори поплелась к дому. Королева, сглотнув ком, отошла в сторону. Отец завел дочь внутрь.
Ожидание, казалось, было вечным. Тучи уселись над головами путешественников, как матроны на свадьбе. Холодный ветер мял колосья пшеницы, будто хлестал за провинность. Элла стояла у своей лошади и молча крутила в руках поводья. Баро прервал тишину первым. Почувствовав тяжелые первые капли, он погладил лошадь.
– Стоила Чара того?
– Чего именно? – Элла вынырнула из мыслей, словно из моря, в которое окунулась с головой.
– Вашей грусти, королева?
Элла попыталась улыбнуться и посмотреть в разноцветные глаза так, чтобы не заплакать.
– Чара стоила мне десять тысяч дахманов, не более того.
Спустя пять лет. Дибари.
Литта натянула длинные перчатки – кожа покрылась мурашками, когда по ней прошлась холодная ткань. Осень в этом году была слишком жестока к Дибари: голые кривые деревья скребли по стеклам, унылые дома виднелись из окна комнаты, а от болота за городом поднимался пар. Стальные скалы, склонившиеся над лачугами в бедном квартале, походили на пальцы жадного банкира, запустившего ладонь в кошелек с монетами.
Девушка равнодушно бросила взгляд на свое отражение, немного задержавшись на глазах, и неожиданно для себя вспомнила отца. В последнее время он часто снился ей, грустный и молчаливый, будто расстраивался, глядя, какую жизнь вела его дочь. От холода Литта поежилась, отбросив навязчивые воспоминания, она подошла к постели и взяла черный плащ, набросила его поверх своего костюма из телячьей кожи. Завязала тесемки, подумав о виселице, и вышла из комнаты. Два стражника, карауливших у комнаты советницы Михиледжи, стукнули копьями о пол и пошли за ней в сторону зала советов.
Их шаги гулко разносились по всему замку. Слуги, проходившие мимо, замирали при виде советницы короля, лихорадочно ища укрытия глазами и не найдя его, лишь низко кланялись, пытаясь вжаться в темные стены.
Литта шла с гордо поднятой головой, не глядя ни на кого, рассекала пространство, обволакивающее ее, словно озеро камень. Она часто испытывала тоску, презрение к этим людям и даже королю, но большую часть ее души занимала ненависть и приступы ярости, возникающие словно ураган и сметающие все на своем пути. Они переворачивали нутро Литты с ног на голову, унося энергию и оставляя опустошение, словно воры забирали сокровища с ее корабля души.
За закрытыми окнами тем временем бушевал ураган реальный: дождь стучал в стекла в мольбе впустить его, сырая высокая трава клонилась к земле, в огромных лужах отражалось серое мертвое небо, дома, высокие и тощие, тянулись к облакам. За пять лет сложной жизни в скальном городе она знала все улочки и дороги наизусть, но они так и не стали ей родными.
Литта поднялась по лестнице, прошла еще один широкий коридор и остановилась в конце у самой высокой двери. Замок был странным, расположенным на крутом холме одной своей частью он граничил с морем дальней стеной и впивался боком в темную скалу. Из-за этого один коридор мог быть переломлен лестницей в три ступени, а, чтобы добраться до конца другого, нужно было спуститься вниз, пригнув голову, боясь срезать макушку о потолок, стремящийся к полу. Литте нравился зал советов – пустынный и мрачный. Из широких окон открывался вид на море и порт с десятками собственных кораблей.
Стражники, распахнув перед советницей двери, покорно ждали, пока она вынырнет из состояния задумчивости. Литта пожурила себя за расслабленное состояние и, наконец, вошла в зал. Она сразу же почувствовала тепло – слуги заранее разожгли камин, занимавший почти всю стену. В него спокойно мог войти человек, поэтому камин был огорожен железными прутьями и напоминал девушке тюремную клетку. Служанка перекинула через своеобразный забор поленья, которые тут же взбаламутили языки пламени, поклонилась советнице и вышла.
Литта пришла на собрание первой. Она подошла к столику у окна, налила себе воды и стала осматриваться.
Гобелены свисали, касаясь бахромой грязного пола, на котором виднелись мокрые следы от обуви служанки. Литта взглянула на таких знакомых правителей острова Дибари, но таких же чужих, как и пять лет назад. Это была не ее история, не те лица, к которым бы она привыкла с детства, и ей была безразлична история их потомков. Она знала, что один род оборвался на смерти великого воина, а два двоюродных брата старого короля создали многочисленные семьи и расползлись по миру. Когда-то, как только она оказалась наложницей Фирея – нынешнего короля, он читал ей родословные всех семей, что основали город, но их имена стерлись из памяти. Со временем Литта показала себя не только как юная дева, способная утолить голод мужчины, но и как безжалостная и бесстрастная убийца. Фирей был доволен ее работой и чудовищем, что паслось у стен замка, наводя ужас один своим именем. Многие были против, когда король объявил новость о новом члене совета, но их головы давно сгнили на пиках. Те же, кто был хитрее и выражал свое мнение не так яро, смогли сохранить жалкие жизни.
Советница обвела взглядом массивные шкафы с книгами. Иногда, когда выдавались солнечные дни и лучи небесного гиганта нагревали толстые кожаные переплеты книг, Литта любила вдыхать их запах, на короткий миг возвращаясь мысленно на Приам. В библиотеку родного дома.
Она обвела глазами сундуки, томящиеся у стен и доверху наполненные картами, письмами с прошениями, и уставилась на стол посередине комнаты. Стулья стояли также, как и вчера – Фирей Фан Дибари запретил что-либо трогать в зале.
Литта поставила пустой стакан и оперлась на подоконник – внизу под проливным дождем стоял ее Митши. Всадница равнодушно смотрела вперед, пока изо рта здоровенного быка вырывался пар.
Где-то вдали прогремел гром, а затем над городом засверкало небо. Литта прислонилась лбом к холодному стеклу, провела пальцем по запотевшей поверхности.
Услышав голоса в коридоре, Литта отошла от окна и села на свой стул. В зал вошли двое. Первым был Зарин Такемо – высокий статный мужчина, темноволосый, со шрамами на лице и выбитым зубом. Он участвовал лишь в одной потасовке за всю свою жизнь – рабы из шахт однажды подняли бунт, Зарин как раз был неподалеку и попал под горячую руку волнения. Он специально не вставлял зуб и постоянно кичился тем, как смог подавить восстание.
У Зарина были злые пронзительные карие глаза, и незнакомому человеку он мог бы показаться жестким и властным мужчиной, но Литта знала, что иногда в его сердце теплилась доброта, и знала о его слабости к сестре короля.
Второй мужчина, Джоелин Галиена, был полной его противоположностью. Маленький кривой старичок с морщинистой лысиной. Литта впервые в жизни видела такого человека, он напоминал ей старую побитую собаку, но его внешность была обманчивой – все самые лучшие стратегии и идеи по захвату других островов принадлежали ему.
Они вошли, отчаянно о чем-то споря, увидев Литту, Джоелин замолчал, нахмурил густые брови и сел на свой стул. Зарин продолжил разговор. Он никогда ничего не скрывал от Литты, хоть и не был доволен ее прямолинейными методами, но знал, что с этой женщиной нужно дружить больше, чем с принцессой, от которой ничего не зависело.
В зал вбежал Фирей Фан Дибари. Король с веселой улыбкой воскликнул при виде своих советников, раскинул руки, будто приветствовал старых друзей. Полы его плаща развевались, словно хлопали своему королю.
– Господа! Дама! Мои советники! Какой чудесный дождь, он наполнит наши земли влагой, и природа подарит нам хороший урожай! Прекрасно! Чудесно!
Он, словно ветер, пронесся возле стола, заставив бумаги испуганно подлететь. Король, наконец, сел на свой стул с высокой спинкой. Его рыжие кудрявые волосы струились по крупной широкой спине, лицо с россыпью веснушек было поцеловано редким солнцем острова. Он глянул на камин, в котором пылали бревна, и удовлетворенно кивнул. Фирей закутался в свой черный плащ и засунул нос в меховой воротник.
– Мой король! – Зарин чуть привстал со стула. – Рад видеть вас в добром здравии, но наше утро омрачено плохими новостями.
– Что случилось, мой дорогой советник?! – Фирей Фан наклонился вперед, показывая всем своим видом заинтересованность. Улыбка не сошла с его лица, оставаясь такой же открытой и широкой.
– Ваша сестра, мой король, она сбежала ночью. Стражу нашли спящей у ее дверей, видимо, она подговорила кухарку подсыпать им снотворное в чай. Разведчики видели, как она пересекла Бурну-реку…
– Милостивый Бог, – прошептал Фирей Фан, и улыбка сошла с его прекрасного лица. – Она осталась жива?
– Да, мой король, но три отряда, отправившихся за ней, не смогли пересечь реку. Все погибли, мой король.
Фирей вновь заулыбался.
– Мы заплатим их семьям. – воскликнул рыжеволосый и добавил еле слышно. – Они знали на что шли! Эти прекрасные люди пытались вернуть принцессу, они достойны уважения! Фарида безрассудна и молода, это не первый ее побег, но мы знаем, как принцесса любит свой родной край и обязательно вернется домой.
Литта и Джоелин молчали, глядя то на короля, то на стоявшего Зарина. Литта следила за малейшим изменением эмоций Зарина, но тот хорошо играл свою роль любящего подданного, хотя его беспокоила сестра короля Фарида – бедняга был в нее влюблен отчаянно и бесповоротно.
– Мой король, по последним данным, на островке, отделенным Бурно-рекой, до сих пор живут изгнанники. Каждая минута промедления может стоить принцессе жизни.
– Кухарку нужно допросить, – король все улыбался. Он пропустил последние слова советника мимо ушей. – Литта, дорогая, займись ей, но прошу тебя, умоляю, без вреда здоровью! Скажи этой женщине под какой удар она поставила королевство и жизнь Фариды. Если принцесса погибнет в тех краях, это станет невосполнимой утратой для всех жителей. Только ее чрево способно дать нам будущее – маленьких правителей. Да и Дибари теперь направлен на курс поклонению Тавоту, мы должны быть ближе к соседям, быть с ними заодно.
Литта кивнула. Фирей повернул голову к окну – дождь все так же барабанил по стеклу.
Слова про наследника, так равнодушно брошенные правителем острова, были правдой. Все советники, включая ее саму, знали о том, как когда-то давно молодой король Фирей, отправившись с молодой беременной супругой на земли Нового мира, встретил Тавота. Это было в те времена, когда маленькая Литта еще жила на Приаме под крылом своей матери и не знала, какие ужасы ей придется пережить. Встретив живого Бога, Фирей задумался о своем правлении и о будущем в целом. Что именно было в голове мужчины, уже тогда проявившего в своем характере нотки жестокости и склонности ко всему дурному, до сих пор было неизвестно, но молодая жена короля разродилась здоровым мальчиком, которого тут же отдали Тавоту за некий дар.
Вернувшись домой на Дибари, королева покончила с собой, перерезав горло у всех на виду ранним утром на площади. Вскоре о ней забыли быстрее, чем забывали о вчерашнем обеде, а Фирей вел себя так, будто и не терял ничего ценного в своей жизни.
– Поиски моей сестры продолжим позже. Через Бурну-реку и в обычный-то день не перейти, а сейчас тем более. Как ей удалось пройти ее? – король повернулся вновь к своим советникам.
Все одновременно пожали плечами. Фирей, казалось, улыбнулся еще шире.
– Что ж, господа, вы можете идти, у вас еще столько дел. Литта, останься.
Зарин и Джоелин встали, поклонились королю и вышли.
Улыбка Фирея сползла с лица в то же мгновение, как только за советниками закрылась дверь.
– Сумасбродная сука! – Фирей скинул плащ и встал со своего стула. – Как ей удалось перейти реку?
Он посмотрел на Литту, та пожала плечами. Фирей наклонился над столом, где была вычерчена карта Дибари и соседних островов.
– Хорошо, что у этой идиотки не хватило мозгов отправиться куда дальше. На Нимир, например? А что, лежала бы сейчас без головы у причала!
– Она так же может лежать и на земле изгнанников. – сказала Литта. – И спешу напомнить: Нимир – остров Нового мира. Она бы лежала на пляже, окруженная красивыми и свободными людьми.
Фирей стукнул по столу кулаком.
– Дрянь! Ненавижу! Ненавижу! Верну ее домой и посажу на цепь, как собаку возле трона и заставлю вылизывать мои сапоги.
Его ноздри раздувались от злости. Литта встала, отодвинула стул со спокойным лицом. Девушка давно привыкла к высказываниям короля, которые он позволял себе наедине с ней.
Она обошла Фирея, склонившегося над столом, и встала позади короля, обхватила его руками, положила ладонь на сердце. Фирей стал успокаиваться, задышал реже, разжал кулаки, на которых вздулись вены от напряжения. Литта опустила руку ниже, к ремню на штанах, и проникла под ткань. Фирей закрыл глаза от удовольствия.
– Ее нужно наказать, мой король. Или она так и будет оставаться главной угрозой нашему острову. Ты не можешь иметь детей, и она должна понимать свою важность!
– Я переживу всех ее детей. – Фирей перехватил вторую руку Литты и направил ее к своему горлу.
Советница сжала кожу так сильно, что король начал задыхаться.
– Это не важно! У Дибари должны быть наследники. Наша власть растет, чтобы заключать новые союзы, нужны мальчики и девочки детородного возраста, у наших соседей много сыновей и дочерей! Ты же понимаешь это!
Фирей кивнул и захрипел. Литта сжала еще сильнее, а второй рукой обхватила достоинство короля.
– Позволь мне отправиться на ее поиски? Если она попала к изгнанникам, они не будут держать ее вечно.
Она отпустила шею Фирея, продолжая держать короля другой рукой.
– Где тот старик, Калеаб?
Литта резко выдернула руку из его штанов и отошла от мужчины. Она отвернулась, пытаясь скрыть волну ненависти, прокатившуюся по ее лицу.
– Тебе то что?
Фирей развернул советницу к себе. Он откинул волосы со смуглой шеи и принялся целовать, вдыхая запах девушки.
– Ты его еще не убила? Держишь беднягу, как пса на цепи? – Фирей усмехнулся.
– Я еще не наигралась с ним! Он ублюдок и заслуживает самой жестокой смерти.
Фирей остановился. Он прислонился к столу, продолжая прижимать советницу к себе. Его серьезный взгляд скользнул по лицу девушки.
– Ты могла оставить его на Цве, но вместо этого вернулась за ним. Зачем?
Она колебалась, растягивая секунду промедления, но обязана была что-то сказать в ответ. Фирей был не тем человеком, которому доверяли тайны и рассказывали о душевной боли, мучившей долгие годы. Он был из тех, кого обходили стороной, даже сохраняя нейтралитет. Быть врагом короля Дибари не захотел бы даже степной волк.
Литта хорошо успела изучить его повадки, страхи и желания и понимала, что в этой оболочке нет души.
– Он насиловал меня. – девушка высвободилась из рук короля. – Когда мне нужна была поддержка, Калеаб лишил меня последней надежды на нормальную жизнь.
Она вздохнула и спрятала руки за спину, чтобы Фирей не увидел дрожь ее пальцев.
– Если бы я оставила его там, на острове, с сундуком припрятанных монет, то он бы уплыл в конце концов, когда бы протрезвел. Я хотела, чтобы он страдал, плакал, умолял меня, как я умоляла его слезть с меня, когда он, весь потный, дергался от удовольствия!
Фирей рассмеялся и Литта поджала губы, вернула на свое лицо маску безразличия. Вот он, улыбающийся король – вместо слов жалости она увидела, как он насмехался над ней.
– Вы все так говорите, а сами раздвигаете ноги, надеясь на пару серебряных монет. Помню, как ты, тощая и грязная, предстала передо мной. – Фирей вновь засмеялся. Грубо схватил Литту за запястье и притянул к себе рывком.
Он сжал ее шею и повалил на стол. Больно упершись животом в деревянную поверхность, советница не издала ни звука. Она уже привыкла к такой любви Фирея. Ей нельзя было сопротивляться, нельзя было грубить ему, когда он хотел ее – это были пару минут его превосходства, что Литта позволяла мужчине. В самом акте не было ничего грубого – Фирей не любил жестокости в постели, но прелюдия должна быть такой, будто он заставил ему подчиниться. И Литта, чтобы сохранить свое положение, играла свою роль.
– Ты думаешь, что привлекла меня своей красотой? – продолжил король, заламывая руку советнице и пытаясь стянуть брюки. – Нет! Мне понравился диковинный зверь за твоей спиной.
Фирей, наконец, освободившись от одежды, замер на мгновенье, а потом резко вошел в нее. Продолжая двигаться, король продолжал болтать о том, как дал бедняжке шанс жить на Дибари, как снизошел до бродяжки, подарил ночь с ним, как спустя несколько лет выделил место в совете.
Литта не слушала его, равнодушно смотрела на карту перед собой, но, когда поток слов иссяк, потому что мужчина застонал от удовольствия, советница была благодарна.
Литта натянула капюшон на лоб и вышла во внутренний двор замка. Дождь сразу же набросился на нее, как на новую жертву. Девушка прикрыла лицо, чтобы дойти до своего Митши. Бык стоял чуть поодаль, под деревом, у края высокой каменной стены, окружавший замок. Литта дошла до него, заглянула в глаза, стараясь не смотреть на всадницу, крепко державшую поводья.
– Иди за мной!
Бык сдвинулся и покорно пошел следом за своей хозяйкой. Литта и бык двигались бесшумно – за годы, проведенные вместе, она многому научилась у животного. Равнодушие и умение двигаться тихо, словно тень, не раз спасали ее от передряг.
В окнах кухни горели лампы. Теплый желтый свет струился, падая на мокрую траву, оставляя квадратики тени. Пахло жареным мясом и кукурузной мукой. Литта почувствовала, как голодна и жадно облизнулась. Она открыла дверь на кухню, вошла и скинула капюшон, сразу же отошла в бок, чтобы вошел бык. Он занял почти все пространство от двери до ящиков с картофелем и луком. Женщины, что готовили у больших плит, замерли. Литта стряхнула с лица воду, нарочито медленно двигая ладонями, чтобы исподтишка рассмотреть страх на лицах служанок. Хотя на кухне было и не так светло, как в солнечный день, но советница улыбнулась, глядя, как женщины застыли, словно маленькие мышки перед взором змеи.
– Кто помог Фариде бежать? – советница попыталась выдавить улыбку, но вышло плохо – на лице появился злобный оскал.
Несколько служанок отошли назад и бросились бежать из кухни. Они выбежали через небольшую дверь, спрятанную в углу от посторонних глаз и ведущую в узкий коридор. Перед Литтой осталась молодая девушка. Она сжала нож в руке и подняла голову, стараясь быть уверенной, но дрожь в руках выдавала ее.
– Ты? – Литта вновь почувствовала жажду крови, растущую внутри. Она осмотрела служанку. Совсем юная, с золотистыми волосами, которые были убраны под платок, она боязливо переминалась с ноги на ногу, не выпуская ножа из рук.
Девушка кивнула.
Литта улыбнулась, прошла дальше к почти готовому жаркому – варево булькало в большом котелке на печи. Советница взяла деревянную ложку с тарелкой, что была приготовлена к ужину для обитателей замка, и положила себе еды. Литта облокотилась на стол, на котором был порезан лук-порей, и обхватила тарелку рукой, прислонив к груди. Тепло от жаркого быстро согрела продрогшую советницу.
Литта зачерпнула жаркое и попробовала мясо. Сначала она почувствовала, как нечто горячее скользнуло по глотке и обожгло язык, но потом, когда вторую ложку советница отправила в рот, после того, как подула на неравномерные кусочки баранины и моркови, вкус раскрылся.
– Зачем ты это сделала? Принцесса подкупила тебя? – спросила Литта, чувствуя, как головная боль, вызванная голодом, затихает.
Девушка вскинула голову.
– Я не взяла с нее ни одной монеты! Ни одной! Принцесса… она хороший человек, а король мучает ее!
– Мучает? Но это неправда! У Фариды есть все, что она хочет.
– У нее нет свободы!
– Ты думаешь, среди изгнанников ей будет лучше?! Это люди, которые не хотели поддерживать власть Фирея, живут в абсолютном беззаконии!
Литта видела, как служанка бросила нож к миске с фасолью, но продолжала держать дистанцию.
– Я думала, принцесса сбежит на другой остров. – подбородок девушки предательски дернулся. – Она заслуживает лучшей жизни! Заслуживает быть свободной!
Литта грохнула тарелку об пол. Похлебка разлетелась по кухне, тарелка разбилась на несколько кусков. Советница прошлась по ним, не замечая хруста, подошла ближе к служанке. Причитания о мифической свободе, которую якобы хотелось подарить Фариде, вывели Литту из себя. Как она, служанка, может распоряжаться тем, что принадлежит королю?
– А у кого она есть, твоя свобода? У тебя? Ты рабыня. У меня? У меня тоже нет. У него? – Литта указала на Митши. – И у него ее нет. У короля? Может быть, Фирей единственный, у кого есть свобода. С Фариды лишь требуется выйти замуж за того, кто будет выгоден для острова, и родить детей. Все!
Девушка молчала.
– Фарида может погибнуть. – Литта нависла над столом. – Она пересекла Бурну-реку и прячется за спинами отшельников. Ты знаешь, что они делают с красивыми молодыми девушками?!
Кухарка испуганно зажала свой рот и отошла дальше за большой стол, на котором лежали овощи. Литта повернулась к Митши.
– Сожри ее, чтоб ни кости не осталось!
Девушка заплакала, забилась в угол, глядя, как к ней двигается бык. Он аккуратно пробрался через столы. Литта отвернулась, дошла до плиты и под крики боли взяла новую тарелку. Она положила себе еще мяса, подула на ложку и отправила в рот порцию. За ее спиной Митши рвал тело молодой девушки, поедая плоть. Он чавкал, хрустел костями, а Литта тихонько напевала себе под нос, и даже когда несколько капель крови упали на ее плечо, она сделала вид, что не заметила этого.
Они покинули кухню почти на закате. Литта плелась за быком, который оставлял после себя кровавые следы. Она даже не закрыла двери, будто хотела, чтобы запах свежих трупных останков распространился по улицам, чтобы жители Дибари знали, что бывает, когда нарушаешь волю короля.
Литта резко остановилась. Ей совсем не хотелось возвращаться в свою комнату. И хоть в отличие от кухарки, советница подозревала, что сейчас происходит с Фаридой, к ней она тоже не спешила. Все должны были извлечь урок.
Она окинула себя взглядом, убедилась, что одежда чиста, и поплелась в темный переулок – дорогу, что отделяла замок от улиц острова. Советница ловко перебросила край плаща за шею, ощутив, как мокрая ткань шлепнулась на спину, и полезла через ограду. Мало кто знал про этот ход, и она часто им пользовалась. Литта оказалась на другой стороне, между стеной какого-то дома, выложенной кривыми кирпичиками, и крепкой стеной замка. Эти постройки принадлежали стражникам, кухаркам, коневодам – тем, кто работал на короля. Уже дальше располагались дома остальных жителей. Литта быстро слилась с толпой – одетая во все черное, она ничем не выделялась среди остальных работяг. Крики, вонь тухлого мяса и рыбы сопровождали советницу, пока она брела, прикрыв лицо. Дома нависали над узкими кривыми улицами – надстроенные вторые этажи выпирали вперед. Вывески публичных домов, магазинов и таверн болтались на ветру со скрипом, но голоса людей перебивали их. Торговцы закатывали тележки, женщины возились с детьми, иногда раздавался гул с кузен, где делали оружие и доспехи. В разгаре была война с Сальвичестером, и практически все монеты уходили на снабжение воинов. Остров почти сдался – это было лишь делом пары недель и Дибари готовился расширить свои владения, чтобы стать единственным поставщиком черной руды.
Литта прошла главную площадь, задумавшись о своем, и повернула к баракам, в котором жили самые нищие люди острова Дибари.
Рока О собрал остатки еды: край хлеба, маленький кусочек вяленого мяса, лоскут сыра. Он бережно сложил все в ящик и сунул его под импровизированную кровать из досок и старого хламья, что стащил на помойке. Мальчишка умылся водой из лужи, достал обгоревшую палку из костра, почистил ей выпирающие вперед зубы. Ему нужно было спешить – на закате прибыл корабль, и мальчишке могло что-то перепасть, если предложить очистить палубу, пока матросы на кураже от возвращения домой. Рока поднял голову вверх, где в крыше зияла дыра. Доски, еле державшиеся между собой, едва прикрывали постель мальчика, но ему было достаточно и этого – половины крыши над головой и края хлеба.
Рока не знал отца, мать была шлюхой в борделе, и он с лет пяти сам о себе заботился. Некоторое время он жил здесь, промышляя мелкими кражами и шпионажем – тощая фигурка мальчика могла пролезть куда угодно.
Рока О любил Дибари, несмотря на все недостатки острова – здесь он родился и знал город от и до. Ему нравились дожди, он надевал на себя что потеплее, и смотрел как капли падают на пол, а из воды, что собиралась в яме, можно было пить или стирать вещи. Нравились и темные шпили башен, набережная и корабли. Нравились тонкие улочки и громкие торговцы, нравилось слушать смех женщин и смотреть, как играют дети.
Рока плюнул на ладонь и пригладил волосы, жаль, этого нельзя было сделать с зубами – они выпирали из челюсти, как пасть рыбы. Мальчишка выскочил из своей берлоги, прикрыл тощие бледные руки дырявой тряпкой, что гордо называл плащом, и побежал к причалу. По дороге он рассматривал людей, обходил мужчин с тяжелой ношей и иногда поднимал глаза к нему на серые облака, гадая, успеет ли он вернуться домой к началу грозы.
Литта двигалась назад, к замку. На причале стоял корабль торговцев. Шумные вонючие мужчины гоготали во весь рот, чем нервировали советницу. Повсюду стояли бочки с рыбой, мешки с мукой и прочей ересью, что так волновали жителей Дибари.
У крутого поворота на нее налетел мальчишка. Он пискнул, как мышь, и норовил ускакать прочь, но Литта схватила его за светлые кудри. Оборванец поднял на нее голубые глаза, и она увидела в них трепет, смешанный с удивлением.
– Простите меня! О, вы советница короля!
Он неуклюже поклонился, а девушка зашипела на него.
– Не кричи, идиот!
Он кивнул, не спуская с нее глаз. Она схватила его острый подбородок, повертела из стороны в сторону, надменно разглядывая.
– О, я видел вас, когда вы были на площади, – шептал он, покорно вверив себя в руки девушки. – Вы тогда вели казнь. Рядом с вами был ваш бык. Он такой огромный. А вы катались на нем когда-нибудь? А всадница с него слазит? Он всегда вас слушается?
Литта скривилась и откинула мальчишку от себя.
– Болтливый! Пошел прочь! – уголки ее губ съехали вниз.
– С радостью, госпожа!
Рока О поклонился напоследок еще раз и бодро сбежал, скрывшись среди портовых.
Литта нахмурилась. Она не почувствовала от него ни капли страха, и это чувство было для нее в новинку. Калеаб тоже боялся ее, но в его глазах был страх другой… Вдруг резкая мысль озарила ее. Литта откинула край плаща, потянулась рукой к поясу и, не нащупав там кошелька, рассмеялась. Громко и звонко запрокинув голову. Две женщины, что прошли мимо, боязно шарахнулись от резкого звука и быстрее пошли прочь.
Литта вытерла выступившие слезы. На мгновенье она почувствовала прилив радости, но лишь на секунду. Осознание того, что ее – советницу короля, только что обокрал какой-то паршивый бродяга, захлестнуло с ног до головы, взорвавшись огненным шаром в затылке.
Она не помнила дороги назад, все дома слились воедино, как и дороги, и лица прохожих.
В эту ночь Дибари был поднят на уши. Стражники шерстили каждый закуток в поисках мальчика. Тех, кто оказывал сопротивление, убивали на пороге собственного дома, к рассвету улицы острова превратились в оживший кошмар. Из каждого края доносились крики, топот стражи. В рассветном тумане всюду чудилось дыхание Митши, следовавшего за хозяйкой. Глаза Литты горели диким огнем, ненависть норовила вырваться наружу криком.
На улице в этом конце города было мало людей и стражников – неподалеку были болота. Двое детей, чумазых и тощих, выволокли Рока из темных кустов, сопротивляющегося, в свежих порезах от острых веток. Мальчишки получили несколько монет в протянутые руки и бросились бежать, пока их никто не потребовал назад.
Литта опустилась к Рока, что сидел перед ней на коленях. От скользкой травы шел запах серы, и девушка поморщилась. Митши стоял неподалеку, ожидая приказа советницы, но, как и в прошлую встречу, Литта не видела страха в глазах мальчика.
– Ты посмел обокрасть меня. Посмотри, что ты натворил?! Видишь, как горят дома? – она повернула голову вбок, и Рока посмотрел в ту сторону, где виднелись огни полыхающих крыш.
– Это не моя вина, советница. – ответил Рока. – Это дел рук стражи короля. Я лишь украл ваш кошелек.
– Ты думал, я прощу такую дерзость?
Литта изогнула губы в усмешке. Она встала, нависла над мальчиком неподвижной скалой, одетая во все черное. Ее ботинки были в грязи, как и ноги ниже колен, длинные волосы спутались, а из открытого рта вырывался пар. Небо начинало алеть – еще немного и город забудет эту ночь, начнет все сначала.
Она оглянулась на быка и подозвала его ближе. Рока О поднял голову, внимательно наблюдая за движениями Митши и всадницы. Казалось, он хотел напоследок запомнить все детали, будто там, в мире мертвых, ему устроят допрос о цвете глаз неподвижной наездницы.
– Митши. – Литта отступила на два шага назад, не желая пачкаться в крови.
Рока О поднялся. Его рубашка, мокрая от дождя и пота, прилипла к животу, правый бок был в какой-то темной жиже.