Мария К
Шелковые нити
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
Сердце Хлои подпрыгнуло от радости, когда она получила сообщение от Джонни, в котором просто говорилось: "Готово". Словно ей бросили спасательный круг в разгар отчаяния.
Слезы облегчения навернулись у нее на глаза, и она не смогла удержаться от улыбки. Будто в ее легкие попал кислород после того, как она так долго задерживала дыхание. Она была полна решимости все исправить, возродить то, что у них когда-то было.
Мысль о том, что Ричард вернется в ее жизнь, поделится с ней своими чувствами, прижмет ее к себе и поцелует в макушку, наполнила ее сердце теплом, которого ей так не хватало.
Хлоя снова оказалась у знакомых ворот дома Ричарда, и на этот раз ворота были широко распахнуты, словно приглашая ее в его мир. Ее сердце бешено колотилось от волнения и предвкушения, когда она переступила порог. Это был момент, о котором она мечтала, – вернуться в его дом, место, где их связывали бесчисленные воспоминания.
Ее дрожащая рука потянулась, собираясь постучать в дверь, но прежде чем она успела это сделать, дверь распахнулась, явив мужчину, которого она так жаждала увидеть.
Вот он, Ричард, такой же очаровательный, как всегда. Его стройная фигура, идеально уложенные волосы и такая простая белая футболка. И его глубокие, завораживающие глаза были прикованы к ней, глаза, в которых она теряла себя бесчисленное количество раз.
Каждая частичка ее души жаждала броситься в его объятия, прижать его к себе и никогда не отпускать, но она сопротивлялась этому порыву. Это был решающий момент, шанс преодолеть пропасть, которая так долго разделяла их, и она не могла рисковать.
Вместо приветствия, Ричард встретил ее фразой: "Хлоя, это наш последний разговор".
В его заявлении чувствовалась окончательность, но в глубине души она знала его достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что он может передумать, услышав ее ответ. Поэтому, тихо кивнув, она согласилась с ним.
В своей типичной галантной манере он пригласил ее на кухню, место, где они провели бесчисленное количество мгновений раньше. С отработанной грацией он налил два бокала вина, но Хлоя даже не прикоснулась к своему, оставив его нетронутым на столе между ними.
– Ричард, тебе не нужно прятаться от меня, – начала она, и в ее голосе звучала нежная мольба. – Я вижу настоящего тебя, того, кто боится своих собственных эмоций. Ты можешь быть уязвимым со мной, и я буду на твоей стороне, несмотря ни на что. Я принимаю тебя, со всеми твоими недостатками.
Взгляд Ричарда был холоден, выражение его лица усталым.
– Ты живешь в мире фантазий, Хлоя, – ответил он, и его слова были подобны осколкам льда. – Мне не нужно твое принятие, и я не люблю тебя.
Сердце Хлои упало от его слов, но ее вера в его любовь осталась непоколебимой. Она потянулась, чтобы коснуться его руки, ее прикосновение было мягким и успокаивающим.
– Ты говоришь так сейчас, но в глубине души ты что-то чувствуешь ко мне. Любовь не так легко погасить.
Ричард убрал руку от ее прикосновения, его взгляд по-прежнему был отстраненным.
– Ты наивна, – категорично заявил он. – Ты не можешь спасти меня или изменить, Хлоя. Я тот, кто я есть.
Глаза Хлои заблестели от навернувшихся слез, но она не позволила им пролиться. Она знала, что битва еще не окончена, и, несмотря на его холодные слова, ее убежденность в том, что он все еще любит ее, оставалась непоколебимой.
– Я не откажусь от нас, Ричард, – прошептала она,– Ты просто убегаешь от самого себя. Тебе не обязательно отталкивать меня. Я понимаю, через что ты проходишь, даже если ты этого не понимаешь.
Но терпение Ричарда было на исходе.
– Хлоя, просто оставь меня в покое, – рявкнул он. – Я не хочу видеть тебя в своей жизни.
Хлоя не была готова отступить, в ее глазах горела решимость.
– Ты ошибаешься, Ричард. Ты отрицаешь свои чувства. Ты любишь меня, даже если не можешь признаться в этом самому себе.
Это стало последней каплей для Ричарда. Он больше не мог сдерживать свое отвращение.
– Ты сводишь меня с ума! – он повысил голос. – Ты приходишь ко мне домой, звонишь моим друзьям. Весь смысл того, что я делал, был в том, чтобы ты не могла со мной связаться!
Глаза Хлои блестели от слез, на лице застыла маска обиды.
– Мне пришлось испробовать все способы, чтобы достучаться до тебя, – сказала она дрожащим голосом. – Я просто хочу, чтобы ты признал свои чувства, посмотрел правде в глаза.
Но холодность Ричарда оставалась непоколебимой.
– Мне не нужна твоя версия правды, – резко возразил он. – И мне не нужна ты.
Хлоя пыталась прорваться к Ричарду, но ее усилия, казалось, только подпитывали его агрессию.
– Ричард, пожалуйста, просто выслушай меня, – взмолилась она с отчаянием в голосе.
Но его терпение было на исходе, и его ответ был резким.
– Ты душишь меня, Хлоя. Твоя навязчивость, твое постоянное преследование – это невыносимо.
Хлоя почувствовала укол предательства. Она цеплялась за надежду, что Ричард все еще испытывает к ней чувства, но теперь он отталкивал ее все дальше.
– Ты хочешь сказать, что все, что у нас было, ничего не значило? – сказала она, ее голос повысился от гнева.
Выражение лица Ричарда оставалось холодным, голос непреклонным.
– Я никогда ничего тебе не обещал. Ты живешь в заблуждении, гоняясь за иллюзией будущего, которого не существует.
Разочарование Хлои переросло в неприкрытый гнев. Ее глаза наполнились слезами, и она закричала:
– Тогда зачем все это было? Все эмоции, любовь, время, которое мы провели вместе? Ты не можешь просто так все это перечеркнуть.
– Могу и перечеркну. Такова реальность, Хлоя. Мне не нужно твое присутствие в моей жизни. Так что просто держись подальше.
Это был жестокий отказ, который разорвал сердце Хлои. Ее эмоции достигли точки кипения. Она больше не могла сдерживать свой гнев и боль.
– Ты лжец! – закричала она, и слезы потекли по ее лицу. – Лицемер! Урод, который разрушил мою жизнь и мою веру в любовь!
Ричард стоял молча, впитывая поток обвинений. Его безразличие только разожгло огонь ярости Хлои. Она не могла понять, как он мог быть таким отстраненным перед лицом ее боли. В порыве разочарования она толкнула его к стене, ее голос дрожал, когда она продолжила свою тираду.
– Почему ты не можешь просто поговорить со мной, объяснить что-нибудь? Расскажи мне, что произошло между нами! Ты многим мне обязан, Ричард.
Но даже тогда Ричард оставался пассивным, отказываясь вступать в бой. Ей казалось, что она борется с непреодолимой стеной, и это разрывало ее на части.
В этот момент Хлоя почувствовала, что ее мир рушится. Она отдала все, обнажила свою душу, но безразличие Ричарда оставило в ней чувство опустошенности и поражения.
Хлоя больше не могла выносить молчания. Она закричала, в словах слышался поток разочарования и отчаяния.
– Скажи что-нибудь, Ричард! – Ее голос приобрел почти истерические нотки. – Ты не можешь просто стоять там и игнорировать меня вот так!
Но он стоял там, почти позабавленный ее эмоциональным всплеском. Его глаза были холодны, поза расслаблена, и это еще больше разжигало ее гнев. Она чувствовала, что ее все дальше и дальше загоняют в угол отчаяния.
– Ты бессердечный! – Лицо Хлои раскраснелось, по щекам ручьем текли слезы. – Ты разорвал мое сердце в клочья, и в тебе нет ни капли раскаяния!
Ричард наконец заговорил, но это было холодное и насмешливое замечание:
– Хлоя, если ты продолжишь так кричать, то сорвешь себе горло.
Это была вершина его безразличия. Вся любовь, которую она испытывала к нему, казалось, превратилась во всепоглощающую ненависть. Она ненавидела его за то, что он разрушил ее, за то, что был так безразличен к ее боли. В этот момент она презирала его больше, чем когда-либо считала возможным.
Гнев Хлои полностью поглотил ее. Она больше не могла выносить холодного, бесчувственного выражения лица Ричарда. В своей ярости она почувствовала непреодолимое желание стереть это безразличие и заставить его почувствовать хотя бы малую толику той боли, которую испытывала она.
Она дрожащими руками схватила нож со столешницы. Она не собиралась причинять ему физический вред, но надеялась, что вид лезвия шокирует его и он поймет глубину ее отчаяния.
Ее лицо исказилось от ярости. Сверкающая сталь отражала холодный искусственный свет кухни, но ее глаза горели сильным, пламенным чувством.
– Ты думаешь, это игра? – крикнула она, размахивая ножом, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
Ричард немедленно вытянул руки перед собой в умиротворяющем жесте.
– Хлоя, успокойся. Ты не мыслишь здраво.
Но она была вне себя, глуха к каким-либо голосам рассудка и рассудительности. Она закричала ему в ответ, ее голос граничил с истерикой.
– Теперь ты готов слушать, да? Теперь я завладела твоим вниманием? Ты не можешь просто разбить мое сердце и ожидать, что я уйду тихо!
Он уставился на нее со смесью страха и шока.
– Ты больна, Хлоя. Положи нож на место.
Ее ярость все еще была сильна. Она достигла критической точки и хотела, чтобы он почувствовал, через какие муки она проходит, ее сердце бешено колотилось в груди, когда она наблюдала за Ричардом с расстояния в несколько футов, ее глаза горели ревностью и одержимостью.
Нож зловеще поблескивал в тусклом свете, отражая темноту, которая окутала ее.
– Ричард, – прошептала она, ее голос дрожал от смеси страха и гнева, – ты разрушил мою душу. Моя любовь к тебе разрушила мою душу.
– Хлоя, ты не мыслишь критически, – попытался он урезонить ее, в его голосе слышался страх. – Это не любовь.
Но Хлоя, погруженная в свою навязчивую идею, не слышала его слов. Нож казался тяжелым в ее руке – символ решительного выбора, который она могла сделать в пользу своих всепоглощающих эмоций.
Ее глаза были прикованы к Ричарду, ее возлюбленному, ее навязчивой идее и буре ревности, которая угрожала поглотить их обоих.
Голос Хлои, дрожащий от отчаяния, наполнил воздух.
– Ричард, ты довел меня до этого! Посмотри, во что ты меня превратил!
В отчаянии она бросилась на него, с ее губ сорвался крик муки. Она едва успела добежать до него, когда сильная рука Ричарда сжала ее запястье.
Она брыкалась и извивалась, пытаясь вырваться из его хватки. В разгар борьбы ее нога зацепилась за предмет мебели, и с ее губ сорвался болезненный вздох.
В конце концов она вырвалась из его хватки, тяжело дыша и дрожа. Ее ярость не утихла, она только усилилась.
В отчаянии, она накинулась на него еще раз, и Ричард увидел странный блеск в ее глазах, наполненных смесью гнева, печали и охватившего ее безумия. Он бросился вперед, чтобы обезоружить ее.
Когда он сделал выпад, она с чудовищной силой полоснула ножом, и острая, обжигающая боль пронзила Ричарда, и он отшатнулся, схватившись за горло.
Хлоя, ослепленная гневом и отчаянием, в ужасе наблюдала, как из его горла хлынула кровь.
Задыхаясь, она увидела, что произошло. Ее дрожащая рука все еще сжимала нож, теперь испачканный последствиями ее действий. Это зрелище было следствием тьмы, которая овладела ею, ревности и одержимости, которые довели ее до такого состояния.
Когда Ричард отшатнулся назад, его руки взметнулись к горлу, пытаясь остановить поток темно-бордовой крови, хлынувшей сквозь его дрожащие пальцы. Несмотря на его отчаянные попытки надавить, кровь не прекращала литься.
Он начал кашлять, и каждый спазм выбрасывал в воздух новые алые брызги. Ноги у него подкосились, и он упал на колени. На его некогда безупречно белой футболке начали расплываться темно-бордовые пятна. Кровь пропитала его волосы, прилипла к обсидиановым прядям, окрашивая их в зловещий оттенок.
Хлоя, парализованная открывшейся перед ней ужасной сценой, с трудом могла осознать глубину трагедии, которую она только что разыграла. Ее дрожащие руки прикрыли рот, когда ужас ситуации нахлынул на нее. Она не хотела верить, что могла быть причиной такого кошмарного исхода. Ревность и одержимость, которые поглотили ее, переросли в нечто гораздо более зловещее, и улики были разбрызганы красным по всей комнате.
Хлое показалось, что время остановилось. Клинок, которым она орудовала, теперь лежал отброшенный на пол, как неодушевленный соучастник этой ужасной сцены. Ее разум метался от шока, замешательства и чувства вины. Ее любовь к Ричарду подвела ее к краю пропасти, и она выпустила на волю кошмар, из которого не было возврата.
Комната была пропитана тяжелым запахом железа и страха. Узор на стенах, который когда-то был красивым, теперь казался гротескным.
Слезы навернулись на глаза Хлои, когда она наблюдала, как жизнь Ричарда угасает, а ее мир рушится из-за ее действий. Она не знала, как спасти его. Она даже не знала, сможет ли это сделать. Посреди собственного отчаяния она была парализована леденящим душу осознанием того, что безвозвратно изменила ход их трагической истории любви.
Зрение Хлои затуманилось, а руки задрожали от отчаяния. Она вцепилась Ричарду в горло, ее пальцы пропитались эссенцией его жизни. Кровь сочилась между кончиками ее пальцев, и он мучительно хрипел, борясь за каждый вдох.
Она прижала его голову к своей груди, нежно покачивая, как будто хотела унять боль, стереть ужасы, которые произошли за считанные мгновения.
Слезы текли по ее лицу, горячие и неумолимые. Ее крики превратились в мантру, отчаянное заклинание, призванное вернуть его с края пропасти.
– Ричард! Ричард, пожалуйста, не оставляй меня! – Она выкрикивала его имя снова и снова, как будто одной лишь силой воли могла вернуть его душу в мир живых.
Но чем больше она умоляла, тем больше видела, как жизненная сила вытекает из его некогда пронзительного взгляда. Его глаза, когда-то живые и глубокие, теперь были пустыми и застывшими.
Собственная жизнь Хлои, казалось, висела на волоске, неразрывно связанная с мужчиной, которого она любила, который теперь лежал перед ней таким хрупким и неподвижным. Она отказывалась смириться с неизбежным, желая, чтобы ее любовь была сильнее самой смерти.
Когда она баюкала безжизненное тело Ричарда, на нее навалилась тяжесть немыслимой реальности. Она оглядела комнату, словно ища убежища в ее привычности, но ничего не нашла. Тикающие часы на стене насмехались над ней своим неумолимым продвижением вперед, резко контрастируя с парализующей тишиной комнаты.
Истерические рыдания сотрясали ее тело, эхом отдаваясь в безмолвной комнате. Горе и сожаление разрывали ее сердце, разбивая его на непоправимые осколки. Она чувствовала себя изолированной, одинокой в этом кошмарном существовании, созданном ею самой. Никто не мог постичь масштабов ее мучений, и никто никогда не поймет глубины ее отчаяния.
Пока она сидела там, устремив взгляд в пустоту внутри себя, в ее голове один за одним стали всплывать глубокие вопросы. Какова была природа любви, которая могла превратиться в такую сильную ненависть, в такие ужасающие поступки? Способны ли люди разобраться в лабиринте своих собственных эмоций, или им суждено оставаться запутанными в своей собственной сложности?
В жуткой тишине этой комнаты Хлоя столкнулась с неоспоримым парадоксом человеческого существования. Любовь, самая прекрасная и ужасающая из эмоций, была одновременно ключом к просветлению и предвестником разрушения. Именно в сопоставлении этих крайностей она оказалась запутанной, неспособной избежать противоречий своего собственного сердца.
Это было место расплаты, где она столкнулась с бездной внутри себя, где Хлоя вела безмолвный диалог с прошлым, настоящим и вечно ускользающим будущим. Ее существование оставалось подвешенным в напряжении между любовью и тьмой, в вечной борьбе за постижение парадокса, который определил ее жизнь, ее любовь и ее трагедию.
ЭПИЛОГ
Невероятно яркое солнце бросало ироничный отблеск на столь мрачный день. Несмотря на первоначальные потрясения, вызванные смертью Ричарда Стерлинга, город с беззаботным видом вернулся к своей обычной жизни. Новости, когда-то наполненные подробностями его кончины, постепенно растворились в фоновом шуме повседневной жизни. Мир двигался дальше, безразличный к некогда шокирующим переменам. Когда-то бурные разговоры об этом стали просто шепотом на ветру.
Словно начались заключительные титры фильма, и зал начал расходиться. Город, некогда оживленная симфония движения и шума, теперь казался нарисованным. Здания стояли высокие и безжизненные, отбрасывая длинные тени, которые, казалось, простирались за пределы их обычных пропорций.
Трава под ногами людей была неестественно зеленой, будто слишком яркой, чтобы быть настоящей. Листья, подхваченные легким ветерком, казалось, парили с потусторонней грацией. Небо над головой, когда—то знакомое голубое, теперь приобрело интенсивность, граничащую с сюрреалистической – его цвет усилился, словно отражая обостренные эмоции, которые недавно охватили город.
Люди двигались по этому изменившемуся ландшафту, как актеры на сцене, выполняя свои повседневные обязанности с механической точностью. Это был город, подвешенный между двумя мирами – тем, который существовал до шокирующей смерти Ричарда Стерлинга, и тем, который продолжался после.
Они втроем вышли из офиса нотариуса, как будто ничего не изменилось. Тем не менее, для Чарли, Джонни и Моники этот столь обыденный мир изменился навсегда.
Джонни успокаивающе положил руку на плечо Чарли, чьи шаги были тяжелыми от осознания изменившейся реальности.
Поначалу боль была острой и всеобъемлющей, но со временем Чарли нашел утешение в компании Джонни и, на его собственное удивление, Моники. Их общей шок стал связующим звеном, которое помогло облегчить боль. Джонни, оказывая непоколебимую поддержку, был опорой для Чарли в самые трудные моменты. Моника, понимая глубину потери, предлагала собственный способ утешения, готовая помочь.
Дейзи стала источником передышки для Чарли. Встречи с ней действовали как целебный бальзам. Перед лицом внезапной темноты эти лучи света стали необходимыми на пути Чарли к исцелению, напоминанием о том, что в жизни, даже после потери, есть моменты тепла.
Новость обрушилась на Джонни подобно внезапному шторму, и его охватил шок. Он и представить себе не мог, что Хлоя способна на такой поступок. Его грызло чувство вины за то, что он втянул Чарли в эту историю, хотя Чарли и яростно отрицал его влияние.
В разгар собственной внутренней борьбы Джонни знал, что должен быть рядом с Чарли. Пока Чарли переживал потерю Ричарда, человека, которого он считал членом семьи, Джонни отодвинул в сторону собственное смятение, чтобы предложить столь нужную ему поддержку. Груз ответственности навалился на Джонни, напомнив ему, что даже в состоянии шока он должен быть человеком, на которого Чарли мог бы опереться.
Моника восприняла новость со смесью скорби и смирения. Потеря Ричарда глубоко ранила ее, потому что, несмотря на сложности их отношений, нить любви все еще сохранялась. Тем не менее, драма, связанная с его уходом, не мирная смерть во сне, а трагическое убийство, казалась почти подходящим завершением его яркой и бурной жизни.
Несмотря на боль от его потери, Моника нашла своеобразное утешение в присутствии Чарли. Искренность его любви к Дейзи нашла отклик в Монике, он стал фигурой, похожей на дядю, которого у Дейзи никогда не было.
Троица вышла на оживленную лондонскую улицу, прохладный ветер коснулся их лиц. Нога в ногу они прогуливались по тротуару, впитывая пульс города. Нарушив молчание, Моника сверкнула улыбкой.
– Ричард, должно быть, сошел с ума, позволив Чарли забрать свою машину.
Чарли усмехнулся, защищая свою репутацию.
– Знаешь, мне всегда нравилась эта машина.
– Ни к чему завидовать, – поддразнил Джонни. – У тебя 50% недвижимости и его акций.
Моника рассмеялась, в ее глазах появился озорной огонек.
– Ну, я мать его ребенка. Чарли же просто… Чарли. Тем не менее, он получил почти столько же, сколько и я.
Воздух наполнился смехом – краткая передышка от тяжести недавнего погружения в воспоминания о болезненных событиях.
Моника, нарушив затишье в разговоре, сказала:
– Вы же видели эти новости? Телефон Хлои – практически алтарь Ричи. Фотографии, история поиска – все о нем.
– Она совершенно не в себе, – прокомментировал Чарли, тяжело вздохнув.
– Я никогда не задумывался над ее изменениями, – сказал Джонни, нахмурив брови. – Прическа, общий стиль. Но потом я увидел тебя, Моника. Она будто старалась полностью тебя скопировать.
– У нее что-то серьезно не в порядке с головой, раз она так зациклилась на Ричи, – поморщилась Моника. Помолчав, она решила тихо задать деликатный вопрос:
– Ты собираешься навещать ее в тюрьме?
Чарли и Джонни обменялись мимолетным взглядом, но Чарли быстро отвел глаза, не желая навязывать свои чувства. Джонни вздохнул, качая головой.
– Ей, очевидно, нужна помощь, но я не могу представить себя, навещающего убийцу.
Чарли пробормотал, что все в порядке, но Джонни настаивал:
– Дело не в том, чтобы не обидеть тебя. Мне правда нечего ей сказать.
В эти недели Чарли и Джонни находили утешение в обществе друг друга. Их дружба, укрепленная общим опытом и взаимной поддержкой, превратилась в уютное убежище.
В разгар их прогулки по залитому солнцем Лондону Моника, в глазах которой отражалась смесь печали и признательности, отметила:
– У Ричи, несомненно, были недостатки. Куча. Но у него были и хорошие стороны. Очень хорошие.
Чарли кивнул.
– Да, он был тем еще придурком, но он был моим придурком.
– Две неспокойные души столкнулись в смертельном урагане, – добавил Джонни.
– Посмотрите на Джонни, он превращается в поэта, – поддразнил Чарли, на его лице отразилась улыбка.
Их смех резонировал, создавая короткую передышку от тяжести задевших их всех событий. Троица продолжила свое путешествие по залитым солнцем улицам Лондона, разбираясь в сложностях их общей истории.