Лиса Фарова
Венерианка
Глава 12
Я смотрела на мужчину преданными глазами и поражалась, как я могла за несколько часов бесповоротно измениться. Неохотно я закрыла его камеру. Замок щёлкнул. Как же я не хотела уходить. Как мало мне было его. Я прильнула лицом к решеткам и ждала поцелуя. Он спешно поцеловал и погнал меня.
Казалось, что прошла вечность. Прошёл всего лишь час. Дежурная все еще спала, заметила меня, когда я тянулась к компьютеру, вскочила.
– Полковник Перова… – растерянно пробормотала рядовая, –… я закрыла глаза на минутку.
– Я так и поняла. Сходи-ка за кофе лучше, я посмотрю.
– Есть.
Девушка послушно побежала за кофе в пищевой блок. Я, тем временем, остановила ведущуюся запись и стёрла ночной отрезок, вставив вместо него копию записи прошлой ночи. Дело сделано. Следы развратного преступления заметены, теперь можно и кофе.
Сделав пару глотков, я поспешила прочь. Нужно было ещё доехать до дома, принять душ. Теплый душ стёр следы ночного приключения, неповторимых мгновений. Стоя под струями воды, я представляла два человеческих тела, обвитые узами страсти: мужское и женское.
Завтракая с Максиком, я заметила одну вещь:
– Одного Макса накормила, второго – нет. Надо бы организовать ему душ и кухню.
Снова еду к нему. Не на работу, а к нему. На некоторое время моя жизнь обрела краски. По пути созвонилась с Никой, узнала, что у неё все хорошо, что они с Миленой хотят завести кошку персидской породы. Я сказала ей, что это большая ответственность, она обещала не спешить. Зарабатывать ещё на одного члена семьи – это непредвиденный расход. Подрабатывая в университете методистом, особо не разгуляешься. На вопрос счастлива ли она, Ника, не сомневаясь, ответила, да.
Я заехала в лазарет, узнать результаты анализов Клары и плода. В лаборатории девочки посмотрели состав крови, действительно, присутствует мутаген. О природе этого мутагена ничего неизвестно. Я велела им продолжать исследования. Нужно знать, с чем нам предстоит столкнуться в будущем.
После лазарета, я отправилась в военную контору, на нулевом этаже в ней была КПЗ. На дежурстве была другая девушка. При моем появлении она сразу вскочила с места. Я спросила у неё, все ли в порядке, как ведёт себя задержанный. Далее я прошла прямо по коридору в казарменную часть. Это была мини-казарма для личного состава при военной конторе. Рядовые солдатки в количестве тринадцати человек под командованием лейтенанта и сержанта усиливали контроль на данной точке. Их также могли экстренно вызвать для усиления пограничной зоны в случае ЧП.
Меня как полковника знали и при моем появлении вскочили с мест и построились в ряд.
– Как служба, девушки? – спросила я дежурно.
– Служим женскому сопротивлению! – дружно объявили солдатки.
– Первая, вторая, за мной! – негромко скомандовала я.
По пути вниз рассказала о задаче мероприятия: нужно отвести пленного в обмывочный пункт. Вопросов никто, конечно, не задал, хотя мыть будущего покойника, было не принято. Спустились официально.
– Заключённый, спиной к стене, руки за голову, – скомандовала я.
Максим неспешно, но послушно выполнил требование. Он внимательно рассмотрел меня среди прибывших. Его губы задрожали. Мне было понятно, что он сдерживает улыбку.
Не знаю, о чем он подумал, но я ощущала к нему больное влечение. Открыв камеру и войдя внутрь, я вплотную приблизилась к нему и ощупала. Я делала это неспеша, наслаждаясь процедурой. После я скомандовала вновь:
– Вперёд, на выход.
Он выполнил. По лестнице вверх, прямо по коридору первого этажа до конца и направо находилась душевая комната. Мы запустили туда его. Я вошла внутрь и закрыла дверь, скомандовав, входить, если будет подозрительный шум. Я объяснила, чтобы не думалось, что это необходимая операция, что пленный здесь пробудет неопределённое количество времени, и что запах грязной плоти при допросах совершенно недопустим.
Вроде бы логично. Дверь захлопнулась, дозорные снаружи. Внутри душевой мы одни.
– Как тебе идея помыться? – соблазнительно приблизилась я к нему.
– Хорошая идея, – сдержанно ответил он. – Неплохо бы бритву.
– Я подумала об этом, – поддержала я и протянула кусочек мыла и свой острый нож из кобуры.
– Не боишься? – спросил он, принимая нож.
– Нет, – уверенно ответила я.
Он взял и пошёл в душ. Включил воду и начал раздеваться, внимательно глядя на меня. Когда снял все, полез под струи воды, на ходу корректируя температуру. Пока он принимал водные процедуры, я не сводила с него глаз. Его прекрасное накаченное в меру тело, было так соблазнительно. Я невольно вспомнила, что оно может творить и задрожала. Жаль, что нельзя присоединиться к нему. Очень хотелось, но нельзя, за дверью охрана.
Он мылся и насвистывал какой-то весёлый мотив, изредка поглядывая на меня, потом начал бриться. Он водил ножом по мыльным щекам, сбривая выросшие на лице волосы. Побрился, и брутальная бородка испарилась – он стал моложе и слаще.
– Нравится? – подошёл он ближе, закончив бритье.
– Очень.
Я не удержалась, чтобы его не поцеловать. Наш поцелуй был такой страстный, что, я забыла о своей работе, о конвое за дверью, о том, что мужчины – наши враги, в частности и Максим.
– Стоп, – вернул меня на землю Макс, отстранившись, – нельзя, Даш. Ты рискуешь. Не забывай, я вне закона.
– Ты умеешь обламывать, – разочарованно вытерла я губы, стараясь умерить дыхание.
– Даш, я чувствую твои желания, но я ещё и враг. Мне жаль вас. Если вы все такие слабые, то вы обречены.
– Мне тоже жаль, – сказала я в сторону, ненавидя себя за слабость к нему.
Это моё личное поражение. Я считала себя несгибаемой, бесстрашный, сумасшедшей по отношению к врагу. Так считали и окружающие, пока я не вляпалась в него. Я человек старой закалки, я знаю цену настоящей любви. Я еще не забыла, как можно отдаваться ей без остатка.
Он оделся, я вывела его в коридор. Перед этим в карман сунула бритвенный станок. Там с девочками и с автоматами мы повели его обратно в камеру. Он шёл, не поворачиваясь, держал руки за шеей. За решёткой опустил руки и проводил взглядом нас.
Я сделала вывод, что слишком сильно поддаюсь чувствам. Я занимаю большой пост и не должна рисковать жизнью других, потому что доверяю и хочу. Это по-прежнему, мужчина, прибывший из вражеской стороны.
Пусть сидит, пока не захочет поговорить сам. Я уверена, ему захочется поговорить.
Глава 13
Прошел месяц, как я его не видела. Я лишь дала распоряжение водить его в душ каждые три дня под усиленной охраной и больше решила не искушать себя. Было невыносимо тяжело жить, не видя его, не зная, что с ним. Я была уверена, что он думает обо мне, ждёт меня каждый день. Я тоже ждала, что он вызовет меня, соскучится, потребует. Прошёл месяц, никаких известий.
Поступил звонок из министерства, интересовались загадочным заключённым. По моим отчётам заключённый был важен, но не кололся на допросах. Мы искали способы, воздействия на него, добывали ценную информацию частично.
Министерство добыло ещё кое-какие источники информации, поэтому распорядились утилизировать нашего "гостя".
Новость застала меня врасплох. Я знала, что это неизбежно, но я не была готова к этому.
Его казнь должна была организовать я сегодня до полуночи.
В душе закрутилось отчаяние. Он готов принять смерть, он не задумывается о вечном, он ждет своей участи, на которую его обрекли его собратья. Проклятая судьба. Что она делает? Я не могу больше ждать, хочу увидеть его. Может, в последний раз.
На стоянке возле военной части я выжидаю время. На часах девять вечера. Надо бы ехать домой, к своей размеренной серой жизни, но я не могу думать ни о ком кроме него. Положив голову на руль, я думаю о будущем. В голове снова возникли кадры, которых не было в моей жизни: Я гуляю с собакой, он идёт рядом, ласково смотря на меня: "Как я долго тебя ждал", – говорит он в моем воображении. Он обнимает меня и прижимает к себе. Я чувствую тепло и счастье. Наша собака бежит впереди и подгоняет нас радостным лаем. Это золотистый лабрадор – мечта моего детства.
– Сегодня случится нечто фатальное, – сказала я себе, очнувшись от видения.
Возможно, это мои мечты, которым не суждено сбыться. Я не знала, что делать, как сказать ему слова прощания, я боялась расплакаться. Всё же собралась духом и приказала ногам идти.
В десять тридцать я вошла в военную контору. Войдя, велела дежурной, чтобы она пригласила на выход трех солдаток в полной боевой экипировке. В подробности задачи я не углублялась.
– Быть готовыми и ждать на выходе, – скомандовала я.
Сама спустилась в КПЗ. Максим сидел в камере. Он не спал, сидел на койке, смотрел на пол. Похудел. Увидев моё появление, встал и приблизился к решётке.
– Доброй ночи, – поприветствовала я его, опустив взгляд.
– Ты? Зачем ты пришла? Это риск, не стоило.
– Макс, я принесла грустную весть. Я должна тебя казнить…До полуночи.
– Что ж, я готов. Я все понимаю.
Он понимающе закивал головой в знак смирения. Максим, молча, смотрел мне в глаза, не двигался с места. Я нервничала.
– Максим, я постараюсь тебе помочь, я освобожу тебя, – затараторила я максимально невозмутимо.
– Ничего не придумывай, делай, что должна.
Я смотрела на него и хотела зарыдать, броситься к нему, раствориться в его безмятежности.
– Максим, прошу тебя, подыграй мне. Когда я выстрелю мимо, упади и замри.
– Даш, не надо меня спасать, ты погубишь себя.
– Пожалуйста. Я не хочу тебя терять.
Я не могла больше на него смотреть. Для вида я ударила по решётке, чтобы остановить нахлынувшие на глаза эмоции, затем пошла наверх. На посту велела трём ожидавшим рядовым девчонкам конвоировать его на место казни. Казнили у нас в пяти километрах южнее отсюда, у стены возле крематория. Я поехала туда по спецдороге на своей машине, захватила камеру для отчёта.
Мне пришлось прождать их около часа. Я ждала чего угодно, но не реальной казни Максима. Он мог бы попытаться сбежать от конвоя, он же профи. Но зря я на это надеялась, через некоторое время они появились. Я вышла из машины. Из трех конвойных я выбрала в стрелки самую неопытную, самую неуверенную. Максима мы оставили у стены, сами отошли на девять метров подальше. Мой стрелок стоял с растерянным видом, сжимая в руках автомат. Она не отказывалась стрелять, но ее руки дрожали. На это я и надеялась, когда выбирала её из троих.
– Кишка тонка, сестренка? Учись!
И с этими словами я вытащила свой табельный пистолет. Прежде, чем выстрелить, я несколько секунд целилась и встретилась взглядом с Максимом, как бы напоминая о нашем уговоре. Последовал выстрел в стену, чуть выше его головы. К счастью, я метко стреляла, и была ночь. Через две секунды Максим упал на колени, затем лицом на землю. Рядовая снимала казнь на видео. Солдатки были впечатлены моей твердостью.
– Товарищ полковник, спасибо, – сказала девушка-несостоявшийся стрелок. – Я растерялась, а вы поступили, как настоящий командир.
– У тебя ещё будет возможность показать себя, и ты будешь готова, – поддержала её я.
– Спасибо за службу девушки. Можете отправляться в казарму. За трупом приедут из другого отдела, есть ещё пару моментов. О подробностях казни не распространяться, совершенно секретно. Все понятно?
– Есть, – негромко подтвердили девушки.
– Бегом, марш.
Девушки, сдав видеокамеру, скрылись из виду. Я подогнала вплотную машину, вышла, открыла заднюю дверь, отошла к водительской двери, сделала вид, что ищу что-то в салоне. Тем временем Максим залез на заднее сидение и лег на спину. Я села за руль, закрыла заднюю дверь, протянув руку от водительского сидения. Далее выпрямилась и, как ни в чем не бывало, нажала на газ, проделав широкий разворот. Камер наружного наблюдения на этот ракурс не было. Я осторожничала на всякий случай.
– Я умер?
– Ты не умрёшь. Ты ещё мне нужен, – сказала я, самодовольно расплывшись в улыбке. Он видел мою улыбку.
– Ты сумасшедшая, тебя казнят вместе со мной… Куда мы едем?
– Ко мне.
– Ты будешь вечно меня прятать?
– Я найду способ тебя выпустить наружу.
– Наружу? Куда наружу? Что я там буду делать?
– Жить.
– Я не смогу теперь жить там. Кому я там нужен?
– Извини, я не смогу пойти с тобой. Твой мир намного опаснее.
– Ты удивительная женщина, Даша. Я никогда тебя не забуду, что бы ни случилось.
Я перевела на него взгляд на несколько секунд. Хотелось броситься в его объятия. Он был так хорош, искренен в тот момент. Я продолжила смотреть на дорогу. Автострада была почти пуста. Вскоре мы приехали. Машину пришлось припарковать в специально отведенном месте в ста метрах от дома. Мы спешно вышли из машины, и пошли быстрым шагом к подъезду. К счастью, пошел дождь, и я вспомнила, что у меня в бардачке лежал дождевик, наверное, для этого момента. Это был подарок дочери, но мне как-то он не пригождался. Максим надел на себя розовый дождевик, и мы побежали до подъезда. Уже в подъезде я осмотрелась по сторонам, прислушалась – тишина. Пешком мы поднялись на седьмой этаж и скрылись в квартире. Максик подбежал к нам. Увидев гостя, обнюхал его, зарычал. Максим смотрел то на него, то на меня. На их территории живность жила на улице.
– Почему у тебя дома животное?
– Оно домашнее, – с улыбкой ответила я.
– Это опасно, когда в доме зубастый зверь.
– Он не кусается.
Макс снова зарычал. Я повела его в комнату Ники и заперла там.
– Можешь заходить, зверь не выйдет оттуда сегодня.
Максим зашёл. Я повела его на кухню.
– Ты голоден?
– Нет.
Я направилась к холодильнику. Даже стыдно, он был почти пуст.
– Это хорошо, кроме баночки фасоли и шпротов ничего не могу предложить.
– Я могу долго не есть. В моем мире мы больше пьём, чем едим.
– Что вы пьёте?
– Энергетические напитки, особый состав. Ну, и едим иногда.
– Выпить у меня нечего, придётся давиться шпротами или фасолью.
Я достала баночки и принялась откупоривать. Он остановил меня, приблизившись сзади. Он уткнулся губами мне в шею и провел влажным языком по изгибу до уха. Меня передернуло от возбуждения. Я оставила свое занятие и повернулась. На меня смотрели зелёные красивые глаза, его полуоткрытый рот призвал меня к поцелую. Я впилась ему в губы страстной настойчивостью. Он приподнял меня и посадил на стол. Баночки полетели вниз, как и кепка с моей головы. Копна русых волос разметалась по плечам и спине. Он ласкал мою шею и медленно расстёгивал замок на моей форме. Я проделывала то же самое – раздевала его, чтобы поскорее насладиться его прекрасным телом. Наконец, когда одежды на нас не осталось, мы соприкоснулись горячими телами. Своей грудью я чувствовала его горячую грудь. Он блуждал своими сильными руками по просторам моего тела, причиняя сладкую муку. Он обследовал все мои выпуклости и впадины, а я дрожала от наслаждения под его старательным усердием. Мы переместились на диван. Он осторожно уложил меня на мягкую мебель и начал пальцами проникать в меня. Я изогнулась и издала стон удовольствия. Он смотрел на моё поведение и ритмичнее ласкал, доводя меня до безумия. Потом он повернул меня спиной и вошёл. Он держал в руках мою грудь и целовал мое ухо, одновременно проделывая простые движения, но с силой и темпом. Я не могла сдерживать свой голос, я стонала и даже кричала. Мне было настолько хорошо, что я не думала о последствиях. Он великолепно справлялся с этой своей задачей на протяжении длительного времени. Я мечтала, чтобы это не заканчивалось, и это продолжалось. Не знаю, где он научился такому, но он менял позиции и продолжал вновь и вновь. Мой идеальный мужчина. Он знал, как доставить удовольствие, под каким углом, каким темпом и когда. Его орган, будто бы мог изгибаться и доставал до таких мест, что я почти теряла сознание. Я утопала в наслаждении, цепляясь за его спину ногтями, как бы пытаясь не захлебнуться в бездне счастья. Наконец, я почувствовала, как он увеличился внутри меня, стал шире и горячее, затем он издал стон и снова быстро задвигался. Я была в раю. С закрытыми глазами, задыхаясь от нехватки воздуха, я понимала, что рискую забеременеть, что, скорее всего, так и произойдёт. Я согласна. Пусть это произойдёт. Я рожу этого ребёнка, только бы это была девочка.
Под утро мы заснули в моей спальне на белых простынях. Я знала, что скоро раздастся звонок будильника, и мне нужно будет ехать на границу. Чем это обернётся для меня? Не вычислят ли, что казнь фальшивая? Не взболтнут ли вчерашние конвоирки чего лишнего? Сквозь сон я думала об этом. Не прошло и часа, как я закрыла глаза, телефон зазвонил. Мелодия звонка пронеслась по моим нервами. Я вскочила, выключила сигнал.
Максим спал. Он не оделся, заснул прямо так. Как он был красив: смуглый, подтянутый, с соблазнительной родинкой на шее. Что делать дальше? Нам не суждено быть вместе, я просто тяну время. Освободив из одной тюрьмы, я заключила в другую. Мы привыкаем друг к другу. Так нельзя.
Я написала записку для Максима:
"Я бесконечно благодарна тебе за прекрасную ночь. Мне нужно уехать на работу, пожалуйста, не выходи никуда, жди, я скоро вернусь. Собака запрета в комнате. На кухне найдёшь фасоль и шпроты. Обед привезу, поедим вместе. Уже скучаю. Даша".
Глава 14
На работе я заполнила отчёт о казни пленника. Отправила электронную копию с видеоотчётом по данному мероприятию по электронной почте в министерство. До обеда тянула время – дремала на столе. Стук в дверь вернул меня из страны морфея.
– Войдите, – хрипло ответила я.
– Полковник, звонили из лазарета. Медики работали над образцами крови. Просили вас зайти. Есть любопытные факты.
– Да, я зайду через пятнадцать минут.
– Неважно выглядите. Вы больны?
– Да, наверное.
Я потерла глаза. В теле чувствовалась ломота. Я просто не спала сегодня.
– Уйду сегодня раньше, голова кружится, – добавила я.
– Вам надо отдохнуть. Вы много работаете.
– Кто жалеет себя в наше время?
– Вы правы.
Дежурная вышла, я начала собираться в лазарет.
– Полковник Перова, приветствуем, – поздоровалась военный врач.
– Что нового?
– Интересное наблюдение, пока это только предположение. Взгляните.
И доктор повела меня к микроскопу.
– С каплей крови матери, все понятно, мутаген возник в процессе искусственного наращивания мышц, плюс стимуляторы и психотропные обезболивающие неизвестного нам состава. Её ДНК изменён кардинально. А вот ДНК плода… Это не человеческий ребёнок. Это кровососущий мутант. Уже в утробе он имеет зубы и ногти. На этом этапе уже можно их разглядеть. Почему кровососущий? Потому, что в плаценту вместе с питательными веществами поступает ещё и кровь матери. Состав крови плода тоже уникален.
– Спасибо, доктор Макарова. Продолжайте работать.
– Собственно, я больше ничего не могу. Если начнут рождаться такие твари, ничего хорошего нам не светит. Пленных женщин больше спасать нет смысла. Тем более подбирать за границей детей.
– Я распространю эту информацию. Образцы сохранить. Работать в обычном режиме, – я приложила кисть к вписку в знак прощания и пошагала прочь.
Я ехала домой в глубоких раздумьях. Что за биологической оружие разработали мужчины? Мы не знаем, что нас ждёт? Но я предполагаю, что нечто сокрушительное. Нужно выудить у Максима подробности этих экспериментов, и раз уж мы повязаны, пока, нужно подумать о путях решения этого бедствия. Я уверена, что он поможет, он знает, как.
Припарковав машину, я заметила гуляющего без присмотра пса. Это рыжий лабрадор, очень похожий на моего Макса.
– Этого не может быть! – воскликнула я, заглушив двигатель.
Громко позвав собаку, я удивилась. Она радостно бежала мне навстречу.
– Максик, ты чего здесь?
Я посмотрела по сторонам. Не с моим ли тайным гостем он гуляет? Нет, этого не может быть. Я взяла за ошейник беглеца и повела домой.
Дверь в квартиру была прикрыта, но не запрета. Я запустила Макса, а сама осторожно начала обходить комнаты. Максима нигде не было. Он ушёл. Куда он мог пойти? Зачем? Столько ещё надо было обсудить. Я подозреваю, что он поступил так, ради моей безопасности. Я искала бы варианты, провести его через границу, рисковала бы. Он искренне любил меня, раз пошёл на такое. От этих мыслей мне стало ещё грустнее. Оставалось надеяться, что Максим не попадётся, иначе у меня будут большие проблемы.
Глава 15
Спустя две недели, я поняла, что точно беременна. Для рожавшей женщины это было очевидно. Ужасная усталость, сонливость, потеря аппетита, тошнота – нет нужды делать тест. Кроме того менструации запаздывала. Пора звонить сестре.
– Аня, привет, моя хорошая, – с искусственной радостью поздоровалась я.
– Да, давненько не созванивались, – поддержала она,– годик точно.
– Анюта, я очень плохо себя чувствую, хочу видеть тебя.
– Хочешь, чтобы я приехала? – обеспокоилась она. – Ника тебе хоть звонит?
– Да, у Ники все хорошо. Молодость.
– Говоришь, как древняя старуха.
– Я ощущаю себя ею. Так приедешь?
– Вечером, после работы заеду.
– Регине привет.
– Передам.
Аня работала в центре планирования семьи. Она ушла из армии год назад, после того, как на одной из операций по спасению пленных, чуть не погибла Регина – её боевая подруга, теперь супруга. Они сошлись, как только Регина выписалась из лазарета. Теперь у них во всю планирование семьи. Регина – врач по образованию. Аня тоже подала документы медицинский институт, параллельно подрабатывала в этой же клинике, ассистировала своей супруге.
В этой клинике супружеским парам, желающим завести детей, делают искусственное оплодотворение. Может, мне тоже помогут.
Весь день я провела в бреду. Меня тошнило, меня трясло. Я лежала в постели, а Максик меня утешал своим липким языком. Мой рыжий мальчик.
В дверь постучали. Я очнулась ото сна. На часах восемь вечера. Я проспала четыре часа, как убитая. Кто бы это мог быть?
За дверью стояла Аня.
– Да, сестрёнка, ты паршиво выглядишь, – поздоровалась сестра.
Передо мной стояла высокая стройная молодая девушка, в персиковом плаще, в высоких сапогах. Её светлые волосы были зафиксированы заколкой.
– Это не заразно, заходи, – я пригласила её в квартиру.
Аня пошла за мной в спальню. Макс деловито поковыляла за нами.
– Я прилягу с твоего позволения.
Кружилась голова.
– Что с тобой случилось? Ты обращалась к врачу?
– Ань, я беременна.
Аня была ошарашена моим резким признанием.
– Как беременна? Когда ты успела? И где? Это непростая процедура.
– Простая. Ты даже не представляешь насколько.
– Ты меня пугаешь. Что ты натворила?
– Мы оба знаем, как можно просто забеременеть.
– Не в наше время. Есть законы нового государства…
– Я знаю о законах, не говори мне о них.
– Ты не могла нарушить закон. Это невозможно.
– Возможно.
Аня села на кресло. Она побледнела.
– Как можно быть такой безответственной? Тебя же осудят. Ты была в мужской части?
– Была, – выдохнула я.
– Тебе не удастся скрыть это.
– Я знаю. Поэтому позвала тебя.
– О, нет, ты хочешь, чтобы я тебя провела по клинике? Что я, якобы, сделала тебе ЭКО?
– Именно, сестра, – умоляюще смотрела я на неё.
– Ты понимаешь, что это преступление? Ты позволила себе глупость. Ну, конечно, Анюта только что устроилась в клинику оплодотворения, можно её подставить.
– Ань, я хочу этого ребёнка, помоги мне. Я старомодна и не принимаю однополых браков – не получится.
– Ты не любишь себя? Разве тебя не за что любить? Ты неисправимая дурочка… Ты будешь воспитывать ребёнка одна? Это не собака. Нельзя ребёнка просто запереть в квартире и идти на работу.
– Аня, я мама двоих детей, я справлюсь.
– Это может быть мальчик. Что ты будешь делать тогда? Мы его кастрируем, как Макса?
– Если будет мальчик, сделаем аборт. Я люблю отца ребенка. Это моё решение. Ань, не осуждай, а помоги.
– Своим поступком ты отрицаешь то, за что боролась все двенадцать лет. Женское общество эволюционировало во многом благодаря тебе. Человек перестал быть одной из звеньев природы. Мы сами стали создателями.
– Мы не можем стать выше природы просто потому, что научились создавать детей в лабораториях.
– Мы не зависим больше от мужчин. Нам ничего от них не надо. Мы ушли от патриархата, не поклоняемся животным инстинктам. Именно это делает нас хозяевами своей жизни, а не звеном в механизме природы. Земной шар будет крутиться вечно. Только мы – женщины уже будем его крутить.
– А мужчины в твоём мире истреблены совсем?
– Они служат нам, пока мы не найдём способ обходиться без них в репродуктивном плане.
– Я поняла твою позицию сестра. Это будет нескоро, а мой живот скоро появится. Так я могу положиться на тебя?
– Я сдала бы тебя…но помогу. Не потому, что мы родственники, а благодаря твоим заслугам перед нашим обществом. Я поговорю с Регина. Все зависит от неё.
– Я не останусь в долгу.
– Свой долг ты уже отдала…Лучше займись своим здоровьем. Выпей ромашки или сходи, подыши воздухом.
– Спасибо, Анют. Я знала, что могу на тебя положиться.
– Не обольщайся, я ещё ничего тебе не обещала. Представляю, что скажет на этот счёт Регина. – Аня удивлённо покрутила головой и засобиралась домой. – Ну, раз ты здорова, я пойду.
– Иди. Осторожнее на дороге.
– Да уж, я думала, меня ничем не удивишь, а, нет, удивили. Позвоню.
Сестра в своём репертуаре. У неё всегда на все было свое мнение. Умничка. Олимпиадница. Активистка. Она не подведёт.
Не знаю, каких трудов ей это стоило, но она смогла устроить мне, якобы, оплодотворение. По документам все оформили, на учёт поставили. Самое сложное за четыре месяца беременности было – работать. Все время слабость, тяжесть, тошнота и даже боль. Она больно упирается чем-то в ребра. О ножках и ручках ещё рано говорить, но при движениях ребенок причиняет мне боль. Вот они – последствия недолгой любви. Максима я больше не видела. Я надеюсь, он жив и здоров. Иногда я вспоминаю те жаркие минуты нашей любви. Как мне не хватает их, не хватает его. Потом я утешаю себя тем, что знала, на что иду. Теперь о нем мне будет напоминать наша малышка. Господи, пусть это будет девочка.
