Лиса Фарова
Венерианка
Глава 9
– Что за странности тут у вас? – спросила я, войдя в контрольный пункт.
Девчонки разглядывали в мониторы странные объекты. Как минимум двое посторонних копошились возле минных участков. Они привели с собой кого-то с мешком на голове.
– Это ещё что? – удивилась я, пытаясь разобрать в темени фигуры.
– Парень знакомый, – заметила одна из нас.
– Да, да, он часто тут ошивается, – поддержала вторая. – Пытается пробраться что ли?
– Я стреляла в него сколько раз. Вроде попадала. Он что бессмертный? – заметила третья.
– Так не бывает. Не попадала, значит, – прокомментировала я. – Вопрос, кто с ними.
– Вроде по фигуре – девушка.
– Что они делают? – тупили взор все мы.
– Они хотят пройти. Сколько раз пытались. С заложницей в первый раз, правда. Что-то новенькое.
– Кто это? – гадали мы.
А на вышках ждали сигнал к огню постовые. Мы передали им жёлтый сигнал на пульты, что означало быть готовыми стрелять. Монитор у них наверху тоже есть. Как только на их пультах загорится красная лампочка – огонь по целям. Противники сняли мешок с головы заложницы.
– Боже мой, это Клара – срочница. Она была застрелена четыре месяца назад, не вернулась с облавы.
– Хочешь сказать, это мертвец?
– Хочу сказать, она жива. Пока.
– Девчонки они хотят пустить её по "полю чудес".
– Лера, со мной, – скомандовала я и добавила, – ничего не предпринимайте, мы попробуем её спасти. Не стрелять, слышите?
– Так точно! – сказали девчонки.
Лера взяла кобуру с пистолетом и двумя гранатами. У меня тоже самое. Пойдём налегке.
Мы знали участки, где можно было безопасно пройти. Карту минных расположений мы знали наизусть. Путь был один, пробрались вдоль кустарников, не всех, каждые два были заминированы, поэтому каждые два куста обходили с другой стороны. Двигались максимально тихо. Сильной растительности не было, и их издалека было видно. Две фигуры прятались за широким тополем, один прикрывал из-за другого дерева неподалёку. Они вышли из укрытия, прямо перед полями и начали махать руками из стороны в сторону. Они смертники? Вышли, чтобы их грохнули? Так уверены, что заложница этому не помеха? Мы всматривались в темноту, нет ли ещё врагов. Как ни странно, больше никого не было. Я пустила Леру вперёд, сама осталась на месте, держала дальнего на мушке. Лера побежала с вытянутым пистолетом к мужчине с заложницей, а я выстрелила в другого. Задержали.
– Стой, где стоишь! – скомандовала я, готовая застрелить нарушителя.
– Я стою, – спокойно ответил он. – Обмен?
Он держал в руках автомат. Дуло смотрело вниз. Девчонки были сосредоточены и настроены решительно. Клара плакала, стоя на изможденных коленях.
– О чем ты, урод? Я пристрелю тебя сейчас, – не выдержала Лера.
– Я пристрелю кого-то из вас, – как будто дразнил этот упырь.
– Клара, идём, – решительно сказала я.
Хитрый молодой человек молчал, пристально смотрел на меня. От его взгляда мне стало не по себе. Что он задумал? Если дернется, ему не жить.
Клара медленно встала и пошла в нашу сторону, всхлипывая на ходу. Она была измучена, ободрана, грязна, очень худа. Ее тёмные длинные волосы висели сосульками. На ней было длинное драное платье не ее размера. Лера встретила её, обняла, не спуская глаз и с пистолета врага.
– Стреляйте.
Незнакомец медленно поднял руки вверх, улыбаясь. Он ненормальный? Среди мужчин такого поведения ещё не наблюдалось. Что за чудик?
– Не стрелять! – скомандовала я сосредоточенно. – Медленно положи автомат на землю.
Он смотрел то на меня, то на Леру и довольно ухмыляться. Не сразу, но он послушался. Очень осторожно снял его с плеча и нагнулся с ним вниз. Наши нервы были на пределе. Разогнулся, также вальяжно встал.
– Топай вперёд.
Я указала пистолетом парню дорогу, по которой мы с Лерой сюда пришли.
– Ты уверена? Какой-то он странный, – насторожилась подруга.
– То-то и оно. Если что, стреляй, – сказала я Лере.
Незнакомец послушно пошагал за мной. Я держала приличную дистанцию на всякий случай. Лера вела его тоже на дистанции. Мы знали, что у нас есть прикрытие от стен Дарникии, но все же было страшно, мы конвоировали непредсказуемый экземпляр. Со стен пусть глядят округу. Странно, что они пришли вдвоём.
Наконец, мы вошли внутрь. Клару и гостя приняли наши девчонки. Я сняла каску и вытерла пот со лба.
– Клару в лазарет, в отдельный бокс, под замок. Этого в камеру до утра. Глаз не спускать с обоих. Я домой.
Я дала ряд распоряжений и пошла к своей машине. На сегодня с меня хватит. В машине я впала в какой-то транс. Передо мной стояло смеющееся лицо этого наглого незнакомца. Моё сердце опять громко забило.
– Всё, я заработалась. Домой в тёплый душ, включу спокойную музыку, – тараторила я, выруливая со стоянки на своей "шкоде".
Дома меня ждал пёс по кличке Макс, золотистый лабрадор. Я нашла его на вражеской территории, рискнула и взяла с собой, не смогла оставить на произвол судьбы. Привезла, отмыла, зарегистрировала, привила. Теперь я его люблю. Ника выросла, сошлась с какой-то подругой-студенткой с юридического факультета. Они живут вместе, трепетно друг к другу относятся. Тринадцать лет назад я бы была против таких отношений, но сегодня это наша действительность, нынешние дети не знают другого, это их свобода.
Мой Даня живёт в отведенной для "сыновей революции" зоне вместе с другими нашими мальчиками. Покидать эту зону им нельзя. Я иногда вижу его. Ему шестнадцать. Он такой красавец: высокий, смуглый, худощавый, серьёзный. Он не помнит меня, это и к лучшему, меньше душевных терзаний.
– Макс, ты голоден, мой хороший, – воскликнула я, увидев радостного пса, бегущего мне на встречу по прихожей. – Хвались, что сегодня ты сгрыз? А?
По дому был разбросана обувь. Он открыл как-то обувную полку и порезвился с моей зимней коллекцией.
– Как я буду выходить из дома? Как? – ласково ругала я песика, зная, что сама виновата, взяла животное, чтобы оно жило в квартире, целыми днями ожидая меня.
Глава 10
В шесть утра раздался звонок. Я нащупала на прикроватном столике телефон. Ночь была ужасная. Меня мучили кошмары. Я ворочалась всю ночь.
– Да.
– Полковник Перова. Клара в лазарете умерла – истекла кровью, – сообщили на том конце связи. – Приезжайте, нужно её осмотреть.
– Не трогайте её, я скоро буду.
Я потянулась, протерла глаза и поднялась. Макс мой спал на коврике в прихожей. Он обрадовался, увидев меня, улыбнулся и поковылял за мной, виляя хвостом.
– Позавтракаем, мой лев.
Я потерла его рыжую спину, он был доволен. Животное мужского пола у нас не возбранялось. Мы брали питомцев, оснащенных подкожными чипами, у специальных заводчиков, регистрировали, оформляли на себя. Это было нужно для того, чтобы за судьбой наших любимцев следила организация по правам животных. Собаки и кошки гуляли на поводках со своими хозяевами. Самок обязательно стерилизовали, а самцов кастрировали. Разводить их в домашних условиях, а тем более выкидывать на улицу, было преступлением. Можно было отдать в питомник, но отчислять деньги на содержание отказника, типа алиментов. Если хотели завести, делали заказ. Можно было выбрать породу, цвет и ждать. В нашем мире, если брали питомца, брали и ответственность за жизнь такого "ребёночка".
Я приехала на работу. Моя работа заключалась в том, чтобы к нашей части границы не приближался противник. Городов внутри стены было предостаточно. Стена, то есть граница, была поделена на сектора и охранялась военными. Не все девушки посвящали себя военному делу, но все проходили службу в армии, это было обязательным. Два года, а потом решаешь остаться в армии или возвращаться к гражданской жизни. Защищать границу жизненно необходимо, каждый понимал это, находясь два года в казарменных условиях и выполняя приказы командования.
– Покажите запись в её боксе, – попросила я дежурных девчонок на посту в лазарете. – Мне надо увидеть её поведение до и на момент смерти.
Включили запись. Клара лежала на кровати, вытворяя что-то непонятное с одеялом. Она, то накрывалась с головой, то скатывала одеялу между ног. Она ворочалась часа четыре, не могла найти себе места и ныла. Входить к ней дежурные девчонки побоялись, уж слишком странное появление у нее было. В четыре утра она встала. Походила из угла в угол в палате. Затем слезно посмотрела в камеру, закричала что есть силы, набросилась на кровать, раскидала в разные стороны белье, подушку, матрас, начала трясти железный корпус кровати. Спинки у кровати были сварены из тонких металлических прутьев. Её силы хватило, чтобы вырвать один из прутьев спинки. Клара ещё раз посмотрела в камеру на потолке, держа в руках железный прут. В её глазах застыло безумие. Она замахнулась прутом и вонзила его себе в живот. Силы было приложено много, тупой прут вошёл глубоко. Звука на камере не было, но по её выражению лица было понятно, что она визжала. Она пошвыряла прутом у себя в животе и упала. Густая чёрная кровь окрасила пол в боксе. Свидетели произошедшего были в ужасе, плакали. Я ушла из наблюдательной комнаты. Мне нельзя раскисать.
– Наденьте резиновые костюмы, респираторы, мне один костюм приготовьте, нужно её осмотреть, – скомандовала я, двум девчонкам в манипуляционной.
Через полчаса мы уже входили в бокс. С собой мы привезли каталку, на неё и положили труп Клары. Я начала осмотр. Вынула прут из живота и заметила, что её живот был слегка выпуклый. Посмотрев промежность, я убедилась, что она была беременна. Плод, конечно же, не выжил. Я сделала надрез в области живота, чтобы посмотреть на плод. Что же за жизнь в ней развивалась, что она так обезумела? Что она ощущала, раз убила плод и себя? На эти вопросы я, наверное, не смогу найти ответы. Плод был обезображен, на вид обыкновенный будущий человеческий ребенок, пола ещё не было, недель двенадцать-четырнадцать. Руки и ноги его матери были в синяках и ссадинах, истыканные иголками. Бедолага отмучилась.
Я взяла кровь матери и ребёнка на анализ и велела герметично упаковать обоих в пластиковый мешок, вывести в крематорий и сжечь. Об инциденте ни слова остальным. Нужно сохранить секретность. Паника и вопросы нам не нужны. Пока мы сами мало знаем.
Я поехала в КПЗ при военной конторе, то есть в камеру предварительного заключения. Она находилась севернее, в километре от лазарета. Под охраной там содержался загадочный пленный.
– Как прошла ночка, девочки? – поприветствовала я вскочивших с мест солдаток.
– У нас все спокойно. Пленный всю ночь пролежал на койке с открытыми глазами. В девять встал и сидит на койке до сих пор, будто ждёт чего-то, – отчиталась дежурная.
Я наблюдала за ним монитор. Это был парень лет двадцати, с лёгкой небритостью, жгучий брюнет среднего телосложения и роста, не превышающего метр семьдесят-восемьдесят, в военной форме темно-серого цвета.
Он поднял взгляд, я отвела свой. Мне становилось не по себе от его взгляда. В голове будто начинали мелькать кадры, рябило перед глазами.
– Нужно опросить его. Ночью скончалась Клара. Есть вопросы. Он должен прояснить кое-что, – обратилась я к девушкам-конвоирам.
– Вы сами опросите?
– Да, сама.
Я спустилась в цоколь. Он содержался внизу. Уверенно подошла к его камере, но на дистанции.
– Смелая дама, – поприветствовал пленный и встал.
– Какие манеры. Может, представишься?
– Меня зовут Максим Колесников, но ты пришла не любезничать, – нагло и вальяжно зашагал поближе к решеткам пленник.
– Ты прав. Ты ответишь на мои вопросы.
– Тебе нужны правдивые ответы?
– Только правда.
Он хохотнул. Красивая улыбка – заметила я и тут же одернула себя.
– Ночью Клара покончила с собой.
– Жаль. Я спас её из заточения, привёл сюда, рискуя жизнью. Слабая женщина.
– Она была беременна.
– С женщинами такое случается.
– Я думаю, именно из-за этого она убила себя.
– Гормональный всплеск. Надо было лучше за ней присматривать.
– Издеваешься?! – взорвалась я и достала оружие. – Я застрелю тебя прямо здесь и пойду обедать! Не думай, что ты особенный, и что тебя это спасёт. Я убивала тысячи таких, как ты.
– Не таких, – перебил он. – Я другой.
– Мне не интересно. Если ты не будешь сотрудничать, все быстро закончится.
– Она была начинена опытным образцом, – начал он неожиданно, – но очень необычным. Мы долго добивались идеального результата, наконец, получилось. У нас начали рождаться такие дети. Они прекрасны снаружи, но созданы убивать. Дети прекращают расти в десять лет, но к этому возрасту у них, как правило, должен быть богатый послужной список, в плане их программы – убивать.
Максим умолк, внимательно следил за моей реакцией. Я слушала шокирующую новость, не моргая. Он упивался моей растерянностью.
– Зачем ты привёл её сюда? Мы же все равно не оставили бы мальчика, которого она носила.
– С чего ты взяла, что это был мальчик?
– Это была девочка?
– А-а, – помотал хитро он головой пошёл прилёг.
– Говори! – приказала я, но он начал мелодично посвистывать в потолок.
Больше он не говорил ничего, как я ни приказывала, и не смотрел в мою сторону. Я ушла, поднялась к своим девчонкам.
Значит, скоро нас ожидают сюрпризы. Дети-убийцы. Они изготавливают их лабораториях и внедряют в пленных женщин. Значит, пленниц больше спасать нет смысла. А какой смысл Максиму сопровождать Клару? Он мог погибнуть на подходе или попасть в плен и погибнуть. Им, скорее всего, пожертвовали, чтобы убедиться, что Клара проникнет внутрь. Вопросов было ещё много.
– Не кормить, не поить. Он у меня разговориться, – приказала я девчонкам на стреме. – Если что, сразу звоните.
– Есть! – послышалось в ответ.
Я поднялась на второй этаж здания. Там был мой кабинет. Была ещё кое-какая работа на компьютере.
До шести я проторчала в одиночестве, заполняя отчётность для вышестоящего руководства. Глаза болели, спина ломила. А дома Макс, голодный. Надо ехать домой.
Попрощалась с дозорными, спросила у них о пленном. Все гладко.
Глава 11
Ворочаюсь. На часах полночь. Кружится голова. Не могу закрыть глаза. Как только закрываю их, возникают картинки. Кадрами мелькают образы, ощущения. Я вижу себя в обнимку с парнем. Это не Лёша. Я молода, мне от силы шестнадцать. Он прижимает меня к себе и целует. Я чувствую, что таю в его объятиях. Я хочу большего. Гоню от себя эти чувства, заставляю себя встать. Это был сон? Так я же не спала. Я подошла к окну, широко раскрыла глаза и глубоко дышала. Парень был мне дорог, но я не могла разглядеть его лицо. Высокий, стройный, загорелый. Я не могла вспомнить, кто это.
Я пошла на кухню за таблеткой от головы. Нужно привести её в порядок. Походив немного из угла в угол, я вновь легла в постель.
Я смогла заснуть, но в четыре утра вскочила от невыносимой сладкой муки. Мои ноги и руки дрожали, сердце готово было вырваться из груди, дыхание было огненным. Во сне я была с молодым человеком, занималась с ним любовью. Его потрясающее упругое тело обвило моё. Его хриплый и мягкий голос, я слышала до сих пор. Вкус его губ…Ммм. Его улыбка. Я знаю, кто это! Это пленный, Максим. Я все это время думала о нем. Он прочно застрял в моем сознании. Я включила телевизор, какую-то скучную передачу и под неё снова уснула. Больше он мне не снился. Через час прозвенел будильник. Я не хотела подниматься, я нисколько не выспалась, я была зла. В ванной, когда чистила зубы, снова вспомнила кадры из сладкого кошмара. Меня передернуло, я слишком долго одна. Я никогда ничего подобного не чувствовала к нынешним мужчинам, молодым и старым, убивала без сожаления. Такой страсти я не проявляла даже к мужу за годы брака. Лёша был мне другом. Я выросла с ним вместе, любила его нежно, благодарно, по привычке. Приевшийся супружеский долг в последнее время был в тягость. Я существовала ради спасения общины. А этой ночью я ожила. Я даже не представляла, что могу так чувствовать.
Еду на работу. Хочется быстрее, чем обычно, но не выйдет. В нашем новом женском мире автострады для машин построены на уровне трех метров от земли. Машинам нельзя ездить по земле. Земля – территория пешехода. Природа и чистота, стремление к идеалу, но не без новых технологий – вот программа, которую мы пишем для нового мира. Движусь девяносто километров в час. В двух метрах от меня бампер синей малолитражки. Я обязана ехать в очереди, обгонять нельзя. Я еду на работу, чтобы снова увидеть пленного, хотя убеждаю себя, что мне нужно его опросить.
Парковка при военной части подразумевает под собой огороженную территорию на земле. В приграничной зоне ездить по земле разрешалось спецтранспорту и пароваться автомобилям руководства, но подъезжать к парковке можно было только по выделенным для них дорогам.
Я приехала, спускаюсь к нему. Задержанный стоял к решётке спиной.
– Доброе утро, – не поворачиваясь, поздоровался он.
– Не соглашусь, – сказала я в ответ. – Так кого носила Клара?
– Клара? Бедная Клара.
Он повернулся. Оброс немного, но его улыбка оставалась бесподобной. Он продолжил:
– Ребёнок без пола. Как смотришь на это. Третий пол. Средний род. Вы бы не убили его из интереса. Вы бы умилились его очаровательности. А он, зная свою миссию, исподтишка вёл бы свои дела, подставляя кого угодно. Сколько бы он жизней сгубил. – Он изучал меня. Я была ошеломлена услышанным.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Если у вас уже такие дети есть, их было проще пустить к границе и застать нас врасплох.
– Вы сразу бы их впустили?
– Нет, не сразу. Но мы бы проявили интерес.
– Гораздо надёжнее было, чтобы ребёнок родился внутри, тогда не было бы подозрений. Бомба замедленного действия.
– А то, что он без пола?
– Ошибка природы. Убогих, вы ещё больше любите. Главное, он был бы не мальчик.
– А ты? Зачем ты здесь?
– Это моя миссия: провести Клару, во что бы то ни стало.
– А почему же Клара покончила с собой?
– Эксперименты над женщинами постоянно проваливаются. Что за организм? Она была под действием препаратов, которые должны были её стимулировать до родов.
– Что значит стимулировать?
– Поддерживать её в стрессовом заторможенном состоянии, чтобы она не сопротивлялась развитию плода.
– А почему она должна была сопротивляться?
– Это адски больно без препаратов.
– Значит, она не пила ваши препараты?
– Значит, она где-то схитрила. Чтобы достигнуть нужного эффекта, нужно пропить точную дозировку на расчёт массы и веса первый период беременности.
– Она не проглотила ваше лекарство.
– Раз или два приёма – этого достаточно, чтобы не впасть в транс и чувствовать всю беременность, как плод питается, отскабливая от тебя кусочки.
– Сволочи! Откуда в вас столько ненависти.
– Она не должна была этого чувствовать.
– И умереть при родах? Верх великодушия!
– Великодушие? Что это?
Максим улыбался. Его зелёные глаза блестели. Его выражение лица не было злым, как у остальных. Ни гримас ярости, ни вспышек безумства. Он был великолепен. Пленный продолжил:
– Когда меня убьют?
– Не терпится?
– Это неизбежно.
– Ты ещё нужен.
Я повернулась и ушла. Спиной я чувствовала его проникновенный взгляд. Невольно я повернулась. Он грустно смотрел вслед.
Я вспомнила наши слова из сна: "Я вытащу нас отсюда, верь мне", "Я тебе верю, я тебя хочу", "Я тебя люблю, Лиса". Это был он, такой родной незнакомец Максим.
Я пошагала по лестнице вверх. Почему я вижу его? Почему Лиса? Он пришёл за мной?
Этой ночью я видела, как в Максима выстрелили, и как я плакала над его телом. Я проснулась в слезах. Я долго не могла успокоиться. Я не хотела терять его, я его любила.
Среди ночи я села в машину и поехала в контору. Я предчувствовала, что-то страшное, как будто с ним что-то случилось. Я ехала на предельной скорости, лил дождь.
Доехав, я зашла в проходную. Дежурная спала дальше по коридору прямо за столом. Я взглянула на монитор, заключённый лежал неподвижно лицом к стене. Взяв на всякий случай с полки ключ от его камеры, пошла проверить, жив ли он.
Я подошла к решётке, он не реагировал. Назвала его по имени – не слышал. На душе было тревожно. Я поколебалась с минуту, затем отворила камеру. Он так и лежал, не двигаясь. Я дотронулась до его плеча, чтобы повернуть. Он открыл глаза. В это самое мгновение, он вскочил и набросился на меня. Он зажал мне рот, чтобы я не смогла крикнуть, и придавил к стене. Он по-волчьи на меня смотрел, а потом начал говорить:
– Я могу тебя убить. Ты моя последняя мишень. Единственная мишень, которую я так СТРАСТНО хочу убить.
Я отчаянно шевелилась под его натиском, хотела высвободиться, но тщетно, он был невероятно силен. Я смотрела в его глаза и вспоминала, как он меня ласкал во сне. Как эти руки, самые нежные, прикасались к моему телу, и я сгорала от жара его близости. Мои ноги подкосились, я готова была сгинуть в его объятиях.
– Ты сдаёшься, так неинтересно, борись.
С этими словами он убрал от меня руки и приготовился к атаке. Я, раскрасневшаяся, замахнулась, чтобы ударить. Он отразил удар, затем другой мой замках, он снова прижал меня к стене. Я не могла больше сопротивляться ему. Если мне суждено сегодня умереть, я умру в его объятиях. Будь, что будет – я вцепилась в его губы страстным поцелуем. Сначала он не отвечал, но был впечатлен. Потом нерешительно поддержал меня. Через некоторое время он ослабил хватку, и я обняла его лицо. Пальцами я гладила его голову, он сжал меня в своих объятиях. Его поцелуи переместились в область шеи, он приятно колол меня своей щетиной, я застонала. Если это моя смерть, я готова. Кепка с моей головы упала, волосы распустились.
– Что мы делаем? – прошептал Максим, не останавливаясь.
– Ты хотел убить меня, – хриплым голосом ответила я, расстегивая ему рубашку.
– Ты – колдунья.
Максим расстегнул мою рубашку и добрался до белоснежного кружевного бюстгальтера. Я положила себе на груди его руки и сжала их. Ему это тоже понравилось. Долой рубашки, долой брюки. Мы оба загорелись первобытным желанием. Я – потому что соскучилась по мужчине, он – потому что в нем осталось что-то от прошлой жизни. Он действительно другой, он умеет чувствовать. Я нащупала его возбужденный орган, начала снимать с него нижнее белье, он снял мое. Когда ничего больше нам не мешало, он легко приподнял меня вдоль стены, придерживая за бедра, и аккуратно вошёл. Я закатила глаза и задрала вверх голову. Он начал двигаться и одновременно целовал мою грудь. Его рельефные бицепсы двигались в такт с нами. Я испытывала долгожданное наслаждение, какое никогда не испытывала. Вдруг он остановился и взглянул на меня, часто дыша.
– Ты хочешь убить меня особым способом?
– Я хочу, чтобы ты не останавливался.
Он повалил меня на койку и начал целовать мой живот, спускаясь к пупку и ниже. Я изогнулась и издала стон, не могла контролировать поток эмоций. Он поводил бородкой по промежности – изучал моё забытое прошлое, затем погрузился старательно ласкать, доставляя невероятное удовольствие. Когда пик ласк достиг своего апогея, я вернула его к своему лицу. Я отблагодарила его страстным поцелуем, и он снова вошёл в меня. Его движения были сначала медленными, осторожными, потом стали настойчивыми, ритмичными. Мы словно были одни во вселенной. Плевать, если войдут, плевать, если накажут, я счастлива сейчас. Я настолько была счастлива, что хотела плакать. Наверное, потому, что знала, счастье скоро закончится и настанет суровая реальность, в которой мне придётся убить Максима и продолжать жить своей серой жизнью.
– Что теперь? – спросил Максим, лёжа на одном боку рядом со мной после.
– Не знаю, – ответила я, вытирая слезинку.
– Что ты делаешь? – спросил он, заметив слезы.
– Я прощаюсь с тобой.
– Теперь ты меня убьёшь?
– Я не хочу убивать тебя. Ты особенный.
– И ты. Получается, что я провалил все свои задачи?
– С одной ты хорошо справился, – соблазнительно улыбнулась я, проводя пальцем по его груди.
– Надо одеваться, – заметил Максим и встал.
Я тоже начала искать по камере свои вещи. Совсем лишилась головы.
– Ты можешь идти, – виновато предложила я. – Я не хочу, чтобы ты погиб, ты –хороший.
– Ты это говоришь, потому что между нами были половые отношения?
– И поэтому тоже. Беги. Другой возможности может не быть.
– Если я убегу, тебя убьют.
– Я выкручусь, у меня есть шансы.
– Нет, пока, нет. Иди, не забудь стереть видео.
