Лина Вальх
Влюблённые
Уильям едва не столкнулся с его лицом, когда повернулся посмотреть в эти бесстыжие бледные глаза – хотелось их выцарапать, запихнуть в банку с формалином и вечность смотреть на их тёмную окантовку. Все равно Алану они были ни к чему – Уилл даже не был уверен, что он умеет ими пользоваться. Даже сейчас взгляд Маккензи несколько затянувшихся секунд блуждал по лицу Уилла, прежде чем наконец остановиться на его нахмуренных бровях и затем спуститься чуть ниже. Губы Алана исказили лицо ухмылкой, и он повис у Уильяма на плече, как какая-то девица, ожидающая подарка.
– Потом отца с матерью. Затем пришла очередь братьев, – продолжил перечислять Уилл; он был слишком близко от губ Алана, выдыхая в них каждое слово, пока тот делал вид, что ему очень интересно слушать чужое нытье. – Война не пощадила никого. Потом были моя старшая сестра и лучший друг. Они умерли у меня на руках, но даже не помнили меня. Я был для них призраком. Последней была Мэри. Ее внуки принесли ей в палату куклу. Я подарил ей ее на Рождество.
Алан лживо закивал – или же это просто Уильяму показалось? – и еще сильнее приподнялся на цыпочках, впиваясь пальцами в плечо.
– И во всем этом только твоя вина, Алан. – Уилл понизил голос до шёпота. – Ты эгоистичен и жесток.
– Вот как. – Алан цокнул языком, отпустил его и уже через секунду оказался перед ним, ткнув пальцем в грудь Уиллу. – А я думал, что это был твой выбор. Мне припоминается что-то такое. Потому что ты был слишком эгоистичен, чтобы умереть.
– Что? Я такого никогда не делал!
– Ты хотел смерти, но когда она оказалась в твоих руках, ты… испугался. – Алан рассмеялся, громко и сумасшедше, запрокинув голову и отступив на шаг. – Вечность со мной – это твой осознанный выбор, Уилл. Не нужно перекладывать на меня все свои грехи и ошибки. У людей для этого предусмотрена совесть. Ты ее не лишён. По крайней мере ее остатков.
Сжатая в кулак ладонь взметнулась в воздух, и пальцы Уилла пронзила боль.
– Ауч! – Алан согнулся пополам, схватившись за челюсть. – Не вынуждай меня играть грязно, мой милый Уилл. Мы ведь оба знаем, как это закончится.
Он еще несколько секунд прожигал Уильяма взглядом, затем распрямился, огладил в последний раз пальцами покрасневшую кожу, и его глаза побледнели, потянувшись молочно-розовым туманом. Алан моргнул, и длинные воздушные пальцы соскользнули с ресниц, удлиняясь и вытягиваясь в сторону Уильяма. Он не успел отступить: плотный туман со спины обхватил его, сжал грудную клетку и хрустнул рёбрами. Дышать стало больно, привкус железа скользнул по языку, и Уилл попытался отереть липкую густую жидкость с губ, но вместо этого рухнул на колени, отхаркивая лёгкие. Органы горели. Невидимые руки сжимали их, растягивали в стороны и отбивали, как кусок мяса на кухонном столе. Уильям кашлял, царапал руками грудь, пока Алан стоял над ним, кажется, впервые за долгие годы упиваясь своим безумием. Уильям хотел впиться ногтями в кожу и разорвать ее, вытащить ребра и проложить воздуху путь к истрёпанным лёгким.
– Надеюсь, ты понял предупреждение. Если думаешь воспользоваться моей слабостью, ты сильно ошибаешься.
Все резко прекратилось. Туман исчез вместе с давно забытым чувством страха. Уилл стоял на коленях, тяжело дышал и смотрел в молочно-розовые глаза Алана.
– Да пошёл ты. – Он выплюнул слова на ботинки Маккензи и поднялся, держась из последних сил на дрожащих коленях.
Алан протянул ему руку, но Уилл раздражённо отмахнулся, видя за спиной друга только образ знакомых рыжих волос. Мир кружился, прыгал по спирали и рассыпался на осколки калейдоскопа, пока Уилл пытался сфокусировать на лице Алана. Но и оно плыло, смазывалось красками и рассыпалось, стоило зацепиться взглядом за какую-нибудь деталь. Алан стоял перед ним один, тумана больше не было, но Уилл ощущал кожей чужое присутствие, что-то, что невидимыми руками держало в своей хватке его друга. Он поднял взгляд чуть выше, и едва смог удержать рот закрытым: над головой Алана тонкими струями короны расходились оранжевые полупрозрачные всполохи. Они оплетали затылок лозами виноградного венца и впивались в кожу, просачиваясь внутрь.
– Увидимся дома. – Алан приветливо улыбнулся Уиллу и отряхнул с ботинок грязь. – Надеюсь, этот маленький инцидент не испортит мой тебе подарок.
– Что?.. – Уилл моргнул: призрачный венок исчез, словно его никогда и не было на светлых волосах Алана.
– Сегодня наша годовщина. – Кажется, Алан даже не понял, на что смотрит Уилл. И все же щёлкнул у него перед носом, привлекая к себе внимание. – А годы упорной и верной службы должны быть награждены.
Он заигрывающе подмигнул Уильяму и тут же обвёл скептичным взглядом, покачав головой.
– Только приведи себя в порядок, Уилл. Выглядишь весьма жалко.
Глава V. Молчание
Кондиционер тихо жужжал, разнося по помещению ледяной воздух, заставляя плотнее кутаться в куртки.
Эйлин Маккензи негромко кашлянула, скрывая за приложенным ко рту кулаком довольную ухмылку, и откинула за спину конец светло-голубого шарфа. Ее однокурсники развалились в мягких креслах аудитории-амфитеатра, закрыв глаза и пытаясь постичь искусство актёрского мастерства. Доступно оно было, по словам преподавателя, только избранным в этом мире.
И студентам Алана Маккензи.
По мнению же Эйлин они просто пытались отоспаться после вчерашней вечеринки на кампусе. Она и сама с трудом разлепила глаза, превозмогая трещание от похмелья швов черепной коробки, закинула в себя несколько таблеток, молясь, что смешивать нейролептики и «антивеселин», как его называл Алан, было не самой плохой идеей в ее жизни. Уж точно не хуже того, что она сегодня задумала.
– Учтите, я вижу, все, что вы делаете, – пробормотал под нос Алан достаточно громко, чтобы студенты это услышали.
Он сидел на краю преподавательского стола, болтая в воздухе ногами. Единственный, кто оставался в рубашке и не мерз в осенней аудитории. Палец с остервенением тыкнул в экран телефона: отец Эйлин безуспешно пытался пройти уровень в игре, зависнув на нем уже третью неделю. Но, надо отдать должное, упорства Алану было не занимать. Не отрываясь от мобильного, Алан кашлянул, пародируя кашель Эйлин и громко прокряхтел:
– Эйлин, и уж точно я вижу, что ты халтуришь!
Она закатила глаза и продолжила быстро набираться на телефоне сообщение. Эйлин знала, что зачёт она спокойно сдаст. Экзамен же ждал ее только через девять долгих месяцев, во время которых она сможет убедить отца, что именно ей нужно поставить наивысший балл. Как минимум потому, что она единственная из всего курса может съесть его любимую тройную гавайскую с пеперони и не поморщиться. Алан был неприступен и принципиален, когда заходил в стены университета. Но даже к нему можно было найти верный подход.
– Вы медленно погружаетесь в единение с тем, что вы хотите изобразить, абстрагируясь от посторонних мешающих этому мыслей… – нудный голос Алана, вводил в состояние сна, чем настраивал на необходимый в данный момент лад и уж точно не погружал сознание начинающих актёров в лёгкое медитативное состояние.
Алан нахмурился, бросив на Эйлин суровый взгляд, когда она достаточно громко хихикнула в ответ на промелькнувшее сообщение «Все будет пучком». Несколько человек по соседству открыли глаза, покосившись на неё, но тут же замерли: дверь в аудиторию медленно приоткрылась. Сначала показались старомодные шляпы – Эйлин едва не разбила ладонью лоб, но сдержалась, – а затем и двое мужчин в суровых костюмах федералов. Чтоб она еще раз просила Эйдана с чем-то помочь!
– Вы Алан Адриан Маккензи?
Эйдан шагнул вперёд, нависнув над Аланом, и быстро ткнул ему в лицо удостоверением. Отец Эйлин только рассеянно смотрел в точку, где еще пару мгновений назад была корочка федерала, и быстро моргал.
– Да, это я, – сдержанно кивнул Алан. – Чем могу помочь?
– Я детектив Тернер, – представился Эйдан, – это детектив Уайт. У нас к вам будет парочка вопросов, но мы надеемся, что это не займёт много времени.
Он широко улыбнулся, и если бы на улице было солнечно, то он точно бы ослепил присутствующих белизной своих зубов. Ну или выжег бы им глаза. Все, скорее всего, бы от угла падения солнечного луча на поверхность его зубов, – кажется именно так говорил школьный учитель Эйлин. В любом случае Эйдан выглядел как типичный федеральный агент из дешёвых сериалов: наглый, уверенный в себе и немного самовлюблённый.
И Эйлин была готова убить его за это.
Алан нервно улыбнулся, спрыгнул со стола и выпрямился. Он убрал телефон в карман брюк и сложил на груди руки. Нервничая, Эйлин не заметила, как начала грызть кончик ручки. Она видела, как все остальные студенты напряжённо ждали, чем закончится этот маленький визит к их любимому преподавателю. И надеялась, что Эйдан ничего не испортит.
– Я всегда с радостью отвечу на вопросы наших доблестных агентов. Вы ведь каждый день помогаете нам, простым людям. Защищаете нас. – Смакуя каждое слово, Алан надменно вздёрнул подбородок, скользнув по Эйлин таким взглядом, что было ясно: он уже все прекрасно понял, и одной тройной пиццей она не отделается.
Эйдан улыбнулся и прошёл к первому ряду, который в данный момент пустовал за неимением смельчаков, готовых остаться один на один с Аланом. Отец Эйлин всегда имел привычку первыми вызывать к себе тех, кто по неосторожности расположился на первом ряду, и саму Эйлин. Заняв одно из свободных мест, Эйдан достал из кармана маленький блокнотик с ручкой. Его напарник остался стоять в дверях, исподлобья посматривая на Алана недовольным взглядом.
– К сожалению, котиков с деревьев мы не спускаем. Надеюсь, вы нам простите эту оплошность, – едко хохотнул Эйдан. – Что ж, мистер Маккензи, – не прекращая улыбаться, он пробежал взглядом по испещрённому мелким почерком листку, и, как бы Эйлин не старалась, она не могла ничего разглядеть, высовываясь из-за плеча Эйдана, – как вы относитесь к психотропным препаратам?
Алан вопросительно поднял бровь.
– Я? Крайне отрицательно.
Эйлин дёрнулась, чуть не сбив телефон рукой с маленького столика перед ней, и нервно поправила сползшие на кончик носа очки. Нужно было поработать над выдержкой. А то актриса из ее выйдет никудышная.
– То есть вы никогда не употребляли чего-то, что могло бы находиться в списке запрещённых на территории нашего штата веществ? – уточнил Эйдан, черкая ручкой в блокноте.
– Мистер Тернер, покажите мне кого-нибудь в этой аудитории, кто в молодости не пробовал чего-то запрещённого, – с невинной улыбкой ответил Алан, обведя жестом расположившихся перед ним студентов.
Одобрительный ропот прокатился по аудитории. А некоторые, самые смелые, даже позволили себе смешки и громкие комментарии. Эйдан обернулся, смерил студентов пристальным истинно полицейским взглядом и, остановившись на Эйлин на несколько секунд, вернулся к записям в блокноте.
– Вы уверен в своих словах?
Голос Эйдана был ровным и спокойным. А по выражению лица его напарника можно было подумать, что он напечатал его на принтере и просто принёс с собой – до того картонное и бездушное оно было. Впрочем, и на лице Алана не выражалось ничего кроме скуки и усталости от происходящего. Кроме того, его удивлённо вздёрнутая бровь намекала на лёгкую степень озадаченности, да и помятая рубашка так и кричала о хорошо проведённом накануне вечере, после которого Алан даже не успел никоим образом сменить одежду, а, следовательно, скорее всего ночевал не дома. Губы Эйлин изогнулись в ухмылке, когда взгляд зацепился за свежее кофейное пятно на рукаве – в окружении Алана был только один вечный любитель кофе.
– Абсолютно, мистер Тернер, – Алан не моргая смотрел в глаза Эйдану и довольно улыбнулся, как кот, когда заметил, как у того задрожала ручка.
Помедлив, Эйдан вздохнул, закрыл ручку и вместе с блокнотом убрал во внутренний карман. Его плечи напряглись – Эйлин едва удержалась от того, чтобы податься вперёд и помассировать их, – и он медленно поднялся. Подойдя к Алану, он снова навис над ним, глядя сверху вниз. Эйдан молчал, затягивая и без того долгую паузу, а Алан нисколько не мешал ему в этом, смакуя каждую секунду.
– Что ж, в связи с некоторыми обстоятельствами я вынужден попросить вас проехать с нами, – наконец смог выдавить из себя Эйдан, отходя на пару шагов в сторону.
– Я арестован? – саркастично отозвался Алан, вытягивая вперёд обе руки.
– Нет, что вы, – Эйдан улыбнулся и вскинул ладони в примирительном жесте, – это всего лишь формальность. Нужно будет просто подписать пару бумаг, и вы будете свободны.
Алан негромко присвистнул себе под нос. Прищурившись и прикинув что-то в уме, он обошёл преподавательский стол и взял висящий на спинке стула пиджак. Он тут же накинув его на плечи и, остановившись на секунду взглядом на обеспокоенном лице Эйлин, Алан тепло ей улыбнулся.
– Думаю, на этом сегодняшняя лекция будет закончена. Спасибо, что пришли. Увидимся через неделю, – Алан игриво подмигнул студентам и проследовал за двумя агентами, оставив переполненную студентами аудиторию за тяжёлой захлопнувшейся дверью.
Стоило им покинуть аудиторию, как воздух сразу наполнился возбуждёнными голосами студентов, наперебой предлагающих варианты по спасению любимого преподавателя. Среди идей Эйлин услышала денежный залог и напильник в хлебе, едва не заработав себе косоглазие – настолько сильно она пыталась закатить глаза. Некоторые из однокурсников даже успели уже выбрать того, кто будет носить Алану передачки.
Сама же Эйлин подпрыгивала от скопившейся внутри нервозности, словно ей было неудобно сидеть, и стучала пальцами по столу, через каждые пять секунд жадным глотком опустошая стоящую рядом с ней бутылку воды. В горле пересохло, а в груди все опасно болезненно сжалось.
Несколько минут все сидели на своих местах. Кажется, все думали, что Алан с агентами просто вышли покурить, а потому все рассуждения о напильниках велись исключительно шутливым тоном. Но когда минутная стрелка прошла половину циферблата, а Алан все еще не вернулся, чтобы продолжить свою лекцию, которую каждый знал уже наизусть, все резко подорвались со своих мест, знакомыми коридорами бегом направившись к деканату, который проклял тот день, когда взял Алана Маккензи на работу. Да и то, что он устраивал потом в стенах альма-матер многих талантливых людей, уму было не постижимо. Чего только стоила их с дочерью выходка два года назад!
Подорвались все, кроме Эйлин Маккензи. Дождавшись, когда группа самых отважных и преданных студентов достигла заветных дверей, чтобы сообщить о случившемся с их профессором несчастье, она выскользнула в соседний коридор. Сквозь открытое окно с улицы доносился мужской смех и тянуло сигаретным дымом. Схватившись за ручку, Эйлин надавила на стекло, повернула пластиковый рычаг и распахнула окно настежь. Она перегнулась через подоконник и свесилась, разглядывая курящего внизу отца.
– Так чья это была идея, Эйдан? – вдавив окурок ботинком и достав новую сигарету, поинтересовался Алан.
– Эйлин, – хмыкнув, ответил Эйдан. – Сказала, что напишет все, что надо будет сделать, а нам остаётся только сыграть так, чтобы все поверили.
– И почему я не удивлён, что это идея Эйл? Но, – Алан многозначительно замолчал, подняв вверх указательный палец, – я всегда знал, что ты один из моих если не лучших, то самых талантливых учеников, Эйдан. Я практически поверил в то, что ты настоящий федерал! Но над выдержкой ещё надо работать. Тебя выдают детали. Хотя с походкой ты справился блестяще. Настоящий примерный агент. Солнцезащитных очков только не хватает. Чтобы ходить в них даже ночью.
Алан хотел было ещё что-то сказать, но вместо этого крякнул: его прервал пронзительный вопль декана, сопровождавший семью Маккензи актёра уже который год:
– Маккензи! Быстро ко мне в офис!
***
Конец сентября подкрался к Александру Куэрво незаметно. Он вошёл на цыпочках и напомнил о себе звонками начальства, упрёками родителей и бьющимся в глаза розовым телефоном Эйлин Маккензи. Нет, наверняка у неё был нормальный чехол, – просто именно в тот день она решила позлить его, выбрав самое стереотипное, что мог придумать ее мозг. Уголки губ Алекса дёрнулись в ухмылке – он выкинул его вчера. Как и книгу, что читал перед ее приходом.
Озеро блестело в свете полной луны, отбрасывая на берег маленьких зайчиков. Деревья раскачивались, вызывая у подвыпившего Алекса тошноту. Машину он оставил у дороги, предпочтя весь путь пройти на ногах, проветривая голову. Осеннее твидовое пальто не грело так, как сжатая в руках бутылка. Ссора с родителями и очередная попытка затащить его в семейный бизнес снова закончилась побегом из дома. Как же он жалок – двадцать пять лет, а все еще живёт с родителями и пляшет под их дудку.
– Какой сегодня отвратительный день, чтобы утопиться в этом озере. – Александр упал на холодный песок, залпом отпивая из обмотанной бумажным пакетом бутылки пиво. – И ни одного ограничителя. – Он скользнул взглядом по покосившимся, блестящим от слизи на них деревянным настилам. – Они даже мостки не поменяли. И как обычно не сделают ничего, пока не случится еще одна смерть. И почему кто-то должен умереть, чтобы эти жирные толстосумы начали шевелиться?
– И тебе добрый вечер, Александр.
Он вздрогнул: чуть поодаль от него замаячила рыжая макушка, а затем яркие золотистые глаза обвели его внимательным взглядом. Лана Блейк. Как иронично встретить ее именно здесь, там, где несколько недель назад они оба стояли над черным бездушным мешком. Интересно, а у Ланы Блейк была душа? Или ее пустой отстранённый взгляд, полный презрения и безразличия ко всему вокруг результат дыры внутри?
Отсалютовав Лане бутылкой, Алекс сделал еще глоток.
– Какие люди. Что, неужели принесла еще одну табакерку, чтобы показать ее мне?
– Пресс-папье.
– Прости что?
– Это было пресс-папье. И если понадобится… – Лана замолчала на несколько мгновений, прежде чем продолжить: – я сделаю это снова. Будет очень жаль, если ваш висок не переживёт еще одного падения с лестницы. Наверно, было очень больно?
Рука Алекса дёрнулась, и он едва смог удержать пальцы, чтобы не дотронуться до пульсирующего болью виска. Уродливая гематома, несколько дней в больнице и наседка-мать впились в его память своими когтями. Удар у Ланы был поставлен хорошо, и желания проверять снова Алекс не испытывал.
– Ну разумеется. Вы все думаете… ик… обо мне одно и то же. Неудачник. Бледная тень старшей сестры. Зазнавшийся урод без души. – Он хмыкнул, выливая в горло последние капли тёплого пива, и поморщился: большей гадости он в жизни не пробовал. Мысленно, он поставил себе галочку никогда не покупать алкоголь у ирландцев. – Вы даже не смотрите на меня. Как будто меня здесь и нет. Скажи, я действительно настолько уродлив?
Алекс повернулся в сторону Ланы, но она уже смотрела перед собой, обхватив руками колени и слабо улыбалась. Ее взгляд пробегался по поверхности озера, и девушка раскачивалась из стороны в сторону в такт шумящим за их спинами деревьям. Челюсть Ланы была напряжена: Алекс видел как под кожей двигаются мышцы, когда она неслышно скрежетала зубами под его взглядом.
Грустно вздохнув и посмотрев на пустую бутылку, Алекс откинул ее в сторону и повалился на землю спиной. Облака уже начали расходиться, открывая мириады прячущихся за ними звёзд.
– Молчишь? – вырвалось молочным облачком сквозь его губы. – Ну и продолжай молчать. Ведь все мои проблемы – это исключительно мои трудности. Нет друзей? Это твои трудности, Алекс. Твою игрушечную машинку сломали? Это твои трудности, Алекс. Давать свои игрушки чужим людям нельзя, Алекс. Увлекаешься машинами? Что за идиотское занятие для Куэрво, Алекс?! – ворча от бессильной злости, выплюнул он. – Как я мог забыть, что моя жизнь – это исключительно мои трудности? Ничего вы не понимаете. Вы все. Вам не плевать только на себя.
Звезды перед его взглядом кружились, сворачивались в спирали и разлетались, словно он следил за рождением этой вселенной. Маленькие светлячки на тёмном полотне мироздания, вырвавшиеся из тьмы кусочки, за которыми скрывались чьи-то жизни. И кто вообще придумал, что отголоски мёртвых звёзд могут определять судьбу людей? Будь история мира написана на небе, люди наверняка бы это уже давно разгадали.
Злость клокотала в груди Алекса, дрожала и заставляла сердце сжиматься. Мелкая дрожь била его тело, он хватал воздух ртом, но все равно задыхался, ощущая на коже чужие прикосновения призрачных рук.
– Я ведь ее действительно любил. Жаль, что понял это только, когда потерял…
– Вы путаете любовь и одержимость, Александр, – сухо и холодно оборвала его Лана, впервые за все это время вновь подав голос.
– Вот как? – Он приподнялся на локтях, выгнул дугой бровь и уставился на Лану в ожидании ответов. – Неужели ты можешь мне что-то об этом рассказать, мисс замкнутость и невинность? Неужто мотоцикл нашептал тебе ночью, что такое настоящая любовь? Посмотри на себя. Не представляю, как мистер Маккензи может вообще испытывать что-то к такому… куску недельного багета? Или вы используете WD-408 не только для мотоциклов? – Алекс мерзко хихикнул, заметив, как напряглись плечи Ланы.
Это было низко. Даже для него. И все же на этот раз Лана не шелохнулась: только в начале хотела подскочить, но тут же осела, прижавшись к земле, словно кто-то невидимый запретил ей трогать Александра, отдавая команды. Она яростно сжимала кулаки, разминала костяшки и продолжала смотреть перед собой.
– Любовь – это определённо не попытка изнасиловать другого человека, Александр, – наконец выдохнула Лана, не глядя на него.
Он бы соврал, скажи, что слова подруги Эйлин его не зацепили. Голова немного кружилась, и все же ночной ветер начал рассеивать алкогольный туман в его мыслях. Ограничиться одной бутылкой было его лучшим решением. А вот поесть все же не помешало бы.
– Ее телефон все еще у меня. – Соврал Алекс, проглатывая отдающий ужином комок. – Она приходила. Накануне. Сама. Я не помню ничего о том, что было… – он осёкся, покусывая нижнюю губу, – тогда. Но воспоминания последней ночи слишком отчётливы. Они кажутся мне такими настоящими. Я определённо выгляжу сейчас как идиот, рассказывая это все тебе. Тебе ведь плевать на меня. Ты сидишь, смотришь на эту водную гладь, а в твоей голове происходят никому неизвестные процессы. Как у маленького компьютера. Гадаешь, как бы еще уколоть меня своим высокомерием. Считаешь себя выше остальных. – Он осклабился, когда девушка вскочила с земли, развернулась и широкими шагами направилась прочь, и поднялся на ноги, крикнув вслед: – Ты такая же лицемерка, как и все мы, Лана. Или лучше звать тебя… Джанет?
Лана замерла. Губы Алекса изогнулись в победной ухмылке – он попал точно в цель. Лана, нет, Джанет, медленно обернулась. Ее золотистые глаза, казалось, пылали в ночи, их окантовка посветлела и пылала, а зрачки быстро раскрывались и сужались, словно кто-то то и дело наводил ей на лицо фонарь и тут же убирал. Она продолжала сжимать ладони в кулаки. Кончики волос же посветлели, как и остальные пряди, перетекая у корней в грязно-сизые оттенки.
Александр хмыкнул и закатил глаза.
– Не нужно так смотреть на меня. Я навёл о тебе справки. – Он начал медленно вышагивать перед Джанет, отмечая, как она внимательно следит за каждым его движением. – Сейчас не тридцатые, чтобы можно было легко скрыться, стереть о себе всю информацию и не появляться на радарах. Документы, которые ты показывала Амелии, фальшивые. Ты сбежала из дома в пятнадцать. Почти сразу после переезда из Канады. И все же иногда навещаешь родителей… Да, я не зря отучился в университете. К тому же у меня есть некоторые знакомые. Они быстро пробили информацию о тебе. Джанет Мари Калверт.
Если можно было представить, что человек способен превратиться в пылающую спичку, то Александра Куэрво наблюдал это сейчас перед собой. Волосы Джанет вспыхнули и резко погасли, словно девушку облили водой. Но взгляд продолжал прожигать Алекса: ее глаза светились в темноте двумя золотистыми обручами, пульсируя и заставляя его ладони потеть. Воздух вокруг них становился горячее, а Джанет начала медленными шагами приближаться, пока не остановилась в нескольких метрах от него.
Александр был выше ее, и все же сейчас именно Лана, – он тут же поправил себя, – Джанет смотрела сверху внизу.
– Самоутверждение – лишь один из путей к человеческому падению.
– Мне не нужно самоутверждаться за твой счёт. – Он отёр рукавом стекающие со лба капельки пота. Находиться рядом с Джанет неожиданно оказалось слишком тяжело. – Мне просто стало интересно, что может связывать угасающего актёра и молоденькую студентку-математика. Как оказалось – ничего.
Он развёл руками, словно извинялся в своей беспомощности, и вытащил из кармана пачку сигарет. Пальцы щёлкнули колёсиком зажигалки, и на пару секунд Александр замер и вытаращился на ярко вспыхнувший кончик сигареты, готовый поклясться, что он загорелся ещё до того, как пламя коснулось сухих листьев. Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и с наслаждением затянулся, позволяя дыму отогнать гложущую изнутри тревогу.
Джанет смотрела на него. Ее волосы изредка вспыхивали на кончиках, и даже глаза потухли. А значит было самое подходящее время, чтобы нанести следующий удар.
– Но должен заметить, – Алекс ухмыльнулся, выпуская вверх струйку сизого дыма. – Я восхищён тем, как ты его отшила.
И снова точно в цель.
Джанет поджала губы. Стянувшиеся в тонкие обескровленные полоски, они задрожали от сдерживаемой девушкой ярости, когда она глухо ответила охрипшим голосом:
– Вы слепы, Александр.
– Ой ну хватит! – Он всплеснул руками и тут же зашипел: несколько тлеющих крошек пепла опали на рукав пальто, оставляя на нем маленькие дырочки. – Мы столько лет знакомы. Уже пора бы перейти на «ты».
– Нет.
Она говорила холодно. И не смотрела на него. Больше не смотрела. Ее взгляд снова устремился куда-то поверх плеча Алекса, он бегал по поверхности озера, черты лица Джанет расслабились. И она, кажется, снова погрузилась в мысли, едва слышно бормоча что-то себе под нос. Она стояла в нескольких шагах от него, но между ними была непроницаемая стена. Воздух колебался, – Алекс это видел и недоверчиво покосился на отброшенную бутылку; кажется, его слишком сильно накрыло с одного пива, – он стал густым и плотным. Хотелось поднять руку и почувствовать его под кончиками пальцев. Но вместо этого Александр продолжал курить, следя, как плотный сизый дым замирает на поверхности воображаемой стены, чтобы в следующую секунду раствориться под порывом ветра.
– Что хуже, Джанет? – Дым тонкими струями вырвался из его носа, и Алекс чихнул. И даже никакого «Будь здоров» в ответ. Как жестоко. – Быть загнанным в ловушку или самому загнать в неё себя? Я переоценил силы, когда решил, что могу потягаться за внимание с ее отцом, и проиграл.
– Вы проиграли, потому что для эмоций нужно сердце. – Если несколько минут назад Алекс хотел, чтобы Джанет на него посмотрела, то сейчас предпочёл спрятаться: ее глаза вновь запылали. – А у вас – обугленный кусок мяса.
– Твоя правда. – Он криво оскалился, покачнувшись в неловком реверансе. – У Куэрво нет сердца. Только разум и деньги.
– А вот это я могу исправить.
Алекс не успел среагировать: Джанет оказалась перед ним в одно мгновение, ее руки с силой сжали его голову, пальцы ногтями впились в виски, и сознание пронзило вспышкой боли. Прикосновения были слишком обжигающими. Казалось, они плавят его кожу, чтобы добраться до мозга. Думать становилось все тяжелее. Что-то липкое и вязкое потекло из его носа – кажется, кровь, – вымазало собой губы и устремилось к подбородку. Джанет держала его голову, приподнявшись на цыпочках, и не давала пошевелиться. Ноги стали ватными – Алекс не понимал, как он все еще не упал на землю. Он пытался думать, осознавать происходящее, но все, на что сейчас его хватало, вспомнить своё имя. Мысли разрозненными бессвязными словами разлетались по сознанию. Он пытался за них схватиться, но чем больше прикладывал усилий, тем сильнее кровь бежала из его носа. Алекс двинул рукой, чтобы отереть влажные дорожки, но тело не отозвалось.
Джанет улыбалась. Она сильней надавила на его голову, заставляя истошно закричать от боли. Джанет улыбалась безумно, наслаждаясь его страхом: он был заперт в теле и не мог ничего сделать.
А затем Джанет резко его отпустила, отпрыгнув, как от раскалённой плиты. Ноги подкосились, и Алекс рухнул на колени, но теперь, по крайней мере, он видел, как его пальцы царапают ногтями землю. Они казались ему чужими, а каждое движение было замедленным.
– А-а-ай! Ты… – Он попытался зажать ноздри ладонью, но кровь просто хлынула по ней, опадая на землю тяжёлыми каплями слипающегося песка, – ты что сделала?..
– Мисс Блейк, мне нужно отвести вас домой. Мистер Маккензи будет недоволен, если я не отпишусь ему через час. Что происходит?..
Джанет обернулась. Сквозившая отголосками боль в голове исчезла, и Алекс смог поднять голову, чтобы упереться взглядом в мужчину. Он не мог назвать его парнем или молодым человеком – на вид ему было чуть больше тридцати лет. Серые глаза, черные волосы, острые скулы и трёхдневная щетина. Он хмурился, глядя то на Джанет, то на Александра, так и держа руку поднятой – кажется, он хотел посмотреть на часы. Его тёмное пальто и длинный безвкусный серый шарф свисали, словно его плечи были вешалкой. И будь Алекс в другой ситуации, он несомненно высказал незнакомцу все о чувстве элегантности в одежде.
Хотя сам Александр уже давно измазался в крови и песке.
Джанет посмотрела на него всего на мгновение, тряхнула рыжими волосами и в несколько шагов оказалась около незнакомого мужчины.
– Эйдан, познакомься. Это, – она повернулась и жестом указала на Алекса, – Александр Куэрво. Уверена, тебе не нужно объяснять кто он. А это, – она указала Алексу на Эйдана, – молодой человек Эйлин. Наверняка она не говорила тебе о нем.
Эйдан удивлённо повёл головой, вылупившись своими водянистыми глазами: он не имел ни малейшего представления, кем был Алекс. Джанет тоже поняла это. Она раздражённо выдохнула, сжала пальцами пересечённую шрамом переносицу и помассировала ее. Отойдя на несколько шагов от Эйдана, девушка сделала несколько глубоких вдохов, а затем распахнула глаза. Алекс поперхнулся воздухом: вместо ярких золотистых, они стали бледными, розоватыми и потянулись старческой пеленой. На всякий случай приложив ладонь ко лбу Александр убедился, что у него нет жара, а кровь из его носа перестала течь.
Эйдан же стоял, растерянно моргая. Он наконец опустил руку, но теперь вся его фигура напряглась. Он следил за тем, как Джанет победно вскидывает голову и приближается к нему, как ее пальцы мягко касаются его плеча, и она начинает обходить его со спины.
