Лина Вальх
Влюблённые
Глава X. Ценности
Ноябрь, 2022
– Кто это?
Если Алан Маккензи и был способен хоть на что-то помимо вечного раздражения окружающих, так это неожиданно застревать в памяти, крутиться волчков в сознании и заставлять ненавидеть себя еще больше, чем до этого.
Слова Алана несколько дней копошились в мозге Александра Куэрво, врезаясь в стенки черепа, закручиваясь спиралями полупрозрачного дыма и напоминая о себе каждый раз, как Алекс смотрел на своё отражение, насколько ярко, что он даже забыл про свой день рождения. Темные кудри, тёмные глаза и тёмная кожа. Кажется, даже душа была у него темной. Не оправдавший ожиданий сын, тщетно выслуживающийся перед родителями. Он был другим, совершенно другим, но ни престарелый отец, ни тонущая в собственном самолюбии мать, казалось, не замечали этого. Кроме Амелии. Но теперь и ее не было рядом.
Пыльный чердак несколько раз чихнул перед Александром облачками пыли. Сначала – стоило только открыть дверь в забытый Куэрво и богом мир прошлого. Затем, когда Алекс стянул старое рассыпающееся в руках одеяло, под которым скрывалась стопка старых книг, бухгалтерия и пожелтевшие от прошедших лет письма. Третий раз небольшой туман из пыли поднялся от зашелестевших страниц старого альбома, испещрённых черно-белыми порыжевшими фотографиями. «Май двадцать пятого, Чикаго», «Июнь сорок первого, Чикаго», «Сентябрь сорок четвёртого, Чикаго». Под некоторыми из снимков виднелись небольшие убористые подписи. Другие лаконично вещали о произошедшем в жизни Куэрво: «свадьба», «именины Алехандры», «помолвка, двадцать третий», «похороны, …четвёртый». Некоторые надписи просто стёрлись от времени, а где-то альбомный картон был протёрт практически насквозь – Александр даже мог предположить, что прорезан, – словно кто-то пытался вычеркнуть событие из жизни семьи.
Снова знакомые лица на снимках. Дедушка Анхель, дедушка Даниэль и… Александр нахмурился. Кажется, вывеска над головами запечатлённых людей когда-то светилась – она скрывала в своей тени все, что оказалось в кадре. Сейчас бы такого фотографа просто вычеркнули из контактов, кинули в черный список и оставили отрицательные отзывы. При большом желании еще и в суд бы обратились за невыполнение условий договора. Алекс усмехнулся: жизнь за прошедшие сто лет несколько усложнилась. И все же, его взгляд продолжал пристально изучать вставленную в дурацкие бархатные уголочки фотографию. Свет накрывал его дедушек и третьего человека тенью, но стоящего рядом торшера оказалось достаточно, чтобы исправить эту ситуацию. Осторожно вытащив фотографию из альбома, Алекс поднёс ее к глазам, рассматривая кажущееся таким знакомым лицо третьего человека.
Он не отличался от стоящих рядом Анхеля и Даниэля: идиотская плоская плетёная шляпа, полосатый костюм и трость. И судя по смеющимся лицам, эти трое изображали кого-то для фотографа. Он… выглядел таким знакомым, но как бы Александр ни напрягал память, как бы ни пытался вспомнить, где видел это в меру серьёзное, но приятное лицо молодого мужчины, образ ускользал от него, ловко взмахивал хвостом и стирал за собой следы.
– Это? Твой дядя Анхель.
Найти Элеонор Куэрво оказалось не так сложно: она привычно сидела в библиотеке, перелистывая старые томики на французском, и изображала, что хоть что-то понимает в этом языке. Увы, на французском она знала только два слова: «принеси» и «уйди». Причём обычно более точных указаний официантам она не давала – только активно размахивала руками и повышала голос, как будто усиление звуковых частот способствовало вбиванию ее желаний в разум несчастных. Старый фотоальбом – впрочем, он был вполне в новом состоянии, видимо потому что никто не удосужился за эти годы его открыть, – рухнул на стол перед носом матери Александра, распахнутый на развороте с фотографиями троицы, а вытащенное из него изображение аккуратно легло на свое место.
– А это? – Алекс ткнул пальцем в стоящего рядом с Анхелем Даниэля, решив, на всякий случай, проверить память матери.
– Твой дед. Боже, Александр, ради всего святого, ты как будто в первый раз видишь фотографии своего деда. Побойся Бога. – Элеонор с ужасом перекрестилась, посмотрев на сына. – Это просто неуважительно к его памяти и…
– А кто тогда это? – Он переместил палец на следующего мужчину, несколько раз постучав по его лицу кончиком.
Элеонор нахмурилась. Длинные узловатые пальцы потянулись к фотографии и, подцепив ее за один край, поднесли поближе к лицу женщины. Она морщилась, дёргала носом, как над головкой изысканного французского сыра, и щурила глаза, рассматривая явно незнакомого ей мужчину. Наконец, спустя минуту пристального изучения «объекта», она причмокнула и покачала головой.
– Не имею ни малейшего представления, – с презрительным видом бросила Элеонор, переворачивая фотографию. – Ах, смотри, тут есть подпись. Кажется, это рука Даниэля. Твоего дедушки. – Она снова прищурилась, вчитываясь в мелкие буквы на жёлтой бумаге: при всем уважении к деду, даже Алекс едва мог различить между собой буквы. Врачебный почерк, чтоб его. – Никогда не понимала испанский. – Еще и не на английском. – С Анхелем и… и У… Уиллом. А… август двадцать седьмого, – наконец смогла прочитать все слова Элеонор. Она еще немного рассматривала задник фотографии, затем развернула ее обратно лицевой стороной и, вдохнув, отложила обратно на страницу альбома. – Что ж, видимо это какой-то друг твоего дедушки. Никогда о нем не слышала, если честно. Да и фотографию эту вижу в первый раз. Твой дед порой был таким сентиментальным.
Перевернуть фотографию. Это оказалось до банальности просто и очевидно, но Александр, возбуждённый проснувшимся любопытством, был слишком увлечён поиском истины, чтобы сделать самую логичную вещь в этом мире: покрутить фотографию и найти обычные для того времени пометки с обратной стороны. Вместо этого он поспешил к матери и теперь выслушивал от неё упрёки в своём невежестве по отношению к семье и ее ценностям. На последнем слове Александра передёрнуло, и он поспешил опуститься на стол рядом с Элеонор, подтянуть к себе альбом и снова впериться взглядом в фотографию.
– Кажется я уже его видел. На свадьбе дедушки. Но там его лицо стёрлось, – Алекс задумчиво потёр подбородок, попытавшись постучать пальцами правой руки по столешнице и тут же болезненно зашипев: свежая рана дала о себе знать резким ударом между локтевых костей. Как будто Алекс врезался ими в угол стола. – Почему здесь изображение такое чёткое?
– Не знаю. Возможно фотограф заставил всех стоять по стойке «смирно», чтобы ничего не испортили. А может просто твой дед не пролил на неё водку. Да и какая разница? – хмыкнула Элеонор. – Это было почти сто лет назад. Никогда не понимала тяги твоего деда хранить дома столько старья. Надо бы разобрать это все и выкинуть. Пылесборники.
– Нет. Пусть останется. Я хочу… – Алекс сглотнул, выдавливая из себя слова, – побольше узнать о нас. Прежде чем стать частью компании.
– Где-то случилось землетрясение, что Александр Куэрво снизошёл до нас и решил стать частью… семьи?
Алекс и Элеонор вздрогнули одновременно и обернулись ко входу в библиотеку: застывший в дверях Диего Куэрво казался призраком ушедшей эпохи, все еще высокий, он горбился, приподнимал плечи и иногда кашлял, цепляясь трясущейся рукой за дверной косяк.
– Отец, – едва слышно подал голос Алекс.
– У нас гости. – Диего жестом прервал его и, спешно шагнув вперёд, пропустил внутрь невысокого рыжеволосого мужчину. Кажется, Алекс и его уже видел. На аукционе. Забавно: это мир так тесен или просто Алексу так невероятно везёт на одних и тех же людей вокруг. – Это детектив Калверт. Он хотел задать нам несколько вопросов. Об Амелии.
Нет, все просто не могло быть настолько складно, словно он очутился в детской сказке. Алекс не был книжным персонажем и никто не писал за него реплики, а люди, появляющиеся в его жизни, просто не могли быть нарочно подкинуты, чтобы узнать какой-то высший замысел. И все же детектив стоял перед ним, мял в руках папку и переминался с ноги на ногу, чувствуя себя явно дискомфортно в темной библиотеке Куэрво. Забавно, но волосы у него были другими. Алекс прищурился: они не отдавали грязным ржавым отливом, а напоминали скорее яркий фломастер. И с огромной уверенностью можно было сказать, что у него наверняка было столько же веснушек на лице. Жаль с такого расстояния этого было не видно.
– Детектив… – Александр нахмурился, наигранно выдерживая небольшую паузу, чтобы затем несколько удивлённо выдохнуть: – Калверт?
– Да. – Отец обогнул гостя, жестом пригласил его за собой и в несколько широких шагов подошёл к длинному столу, за которым сидели Элеонор и Алекс. – Он занимается расследованием трагедии, произошедшей недавно в кафе. Он, – Диего осёкся на секунду, его сморщенные старческие губы шлёпнули друг о друга с сухим призвуком, и он вздохнул, – согласился побеседовать с нами и поделиться некоторой информацией. Которой располагает следствие. Поэтому… он бы хотел побеседовать со всеми нами.
Отец остановился прямо напротив него, и Александру пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в тёмные чужие глаза. Диего, казалось, не обратил внимания на разложенные на столе фотографии, – только поджал губы, несколько презрительно, стоило его взгляду скользнуть по черно-жёлтым листам. Александр ощущал, как дыхание его матери рядом замедлилось, она практически не дышала, следя за каждым движением супруга. А детектив продолжал стоять в дверях, действуя Алексу на нервы своими рыжими волосами. Они вспыхивали в его памяти яркими огоньками, но ничего, ни одно воспоминание не вылезало белым кроликом из шляпы фокусника, как бы Александр не напрягал свои маленькие извилины.
Наконец, не моргнув ни разу за долгое переглядывание с отцом, Алекс переключился на детектива, резко захлопнул фотоальбом и, схватив его, вспрыгнул со стула.
– Не уверен, что это будет разумно.
– Почему? – сизая поседевшая бровь отца изумлённо выгнулась. – Александр, твоя сестра…
– Позвольте мне, мистер Куэрво. – Голос у детектива оказался мягким, тихим и понимающим. Наигранно понимающим. Совсем не таким, как у Джанет. – Уверен, ваш сын осознает, почему это сейчас так важно. Присядем?
Детектив улыбался. Слишком мило и натянуто. Как они всегда делают, пытаясь вытащить из тебя показания. И все же Александр опустился обратно на свое место, пока детектив Калверт любезно отодвигал его отцу стул. Горький комок из завтрака подступил к горлу, отдавая лицемерием и лизоблюдством, но, надо было отдать должное детективу, играл свою роль хорошего полицейского он отменно. Присяжные наверняка поверят всему, что он скажет, даже если этими словами будет «Алан Маккензи инопланетянин, прилетевший на нашу планету, чтобы уничтожить человечество».
Толстая папка выпала из рук детектива на стол. Пальцы детектива неожиданно мелко задрожали, когда он вытащил наружу несколько листов, а затем мужчина замер, рассматривая их. Его взгляд по несколько секунд останавливался на каждом из разложенных перед ним документов, пока Александр нервно стучал ногой под столом и продолжал обнимать старый фотоальбом. Мать недовольно сопела рядом с ним, а сидящий напротив отец молчаливо разглядывал корешки книг на стеллажах за спиной Алекса. Наконец, подцепив ногтем один из листов, детектив подхватил его и поднёс поближе к лицу.
– Думаю, – голос детектива был глухим от поднятого вверх документа: он отражался от него, не долетая до Александра или его матери, – вы все видели новости о недавнем аресте Алана Маккензи. Впрочем, насколько мне известно, вы послужили этому причиной.
Лист согнулся пополам, и Алекс едва заметно вздрогнул от направленного на него взгляда ярких карих глаз. Детектив посмотрел на него в упор, не моргая, и мягко улыбнулся, кивнув на сросшуюся левую руку. Как будто он действительно мог знать, что произошло с Александром – никто не распространялся о случившемся, все официанты и менеджер ресторана любезно отрицали вопросы полиции, а Диего Куэрво и семейный адвокат оказались весьма сговорчивыми, выслушав трагичную речь Алана Маккензи о нервном срыве.
– Рад, что вы поправились.
– Ага. Спасибо.
Тон Александра был холодным и колючим. Он и сам напоминал себе в этот момент маленького ёжика, свернувшегося в комок из игл. Затылком он почувствовал направленный в его сторону взгляд матери, но не повернулся – продолжал смотреть на детектива Калверт, ожидая, кто из них сдастся первым.
Полицейский даже не попытался поддержать эту немую игру. Он вдохнул, приподняв плечи, переложил несколько бумаг перед собой и, сцепив в замок руки, посмотрел на этот раз по очереди на Диего и Элеонор.
– Что же, мистер и миссис Куэрво, – он коротко кивнул им и снова перевёл взгляд, – Александр, у следствия есть основания полагать, что Алан Маккензи причастен к смерти своей дочери.
От прокатившегося по горлу смешку Алекс зашёлся сдавленным кашлем. Глаза защипало от проступивших на них слез, и он поспешил быстро смахнуть их, пока детектив и родители смотрели на него взглядом посетителей зоопарка перед вытворяющей трюки обезьянкой. Отец едва ли не закатывал глаза от раздражения, мать продолжала поджимать подбородок и недовольно вести носом, а детектив просто сочувствующе смотрел, как Александр пытается выкашлять лёгкие, и наконец предложил свою помощь. От которой Алекс, разумеется, отказался. Не хватало еще показать перед родителями свою слабость.
Несколько сильных ударов в грудь, и Александр быстро и хрипло выдохнул, ощущая, как влажная пелена спадает с его горла, давая сделать вдох.
– С чего, кхм, – он еще раз громко выдохнул через рот, прикрывая его кулаком, – возникли подобные мысли, детектив? Вы нашли у него дома пособие «Как отучить ребёнка плавать»?
– Очень смешно, Александр, – Элеонор прошипела прямо у него над ухом, ущипнув за локоть. – У детектива явно нет времени на твои глупые детские шутки.
– Да нет, миссис Куэрво. Все в порядке. Вопрос вашего сына разумен и имеет место быть. – Детектив достал из папки исчерченный графиками и таблицами листок и положил перед собой, подняв взгляд на Алекса. – Было бы глупо с моей стороны, без веских оснований, утверждать подобное в вашем присутствии.
– В моем присутствии? – тёмная бровь выгнулась, и Алекс оскалился, подавшись вперёд. – Я связан с Аланом Маккензи только штатом проживания. Почему бы вам в таком случае не рассказать мне об Альфонсе Капоне или Эллиоте Нессе? Они тоже жили здесь в конце концов.
– Александр!
– Я уже двадцать пять лет Александр. – Взгляд переметнулся на отца, но боковым зрением он продолжал следить за каждым движением детектива. Благо, это было нетрудно с его-то рыжими волосами. – Выучи другое слово, чтобы привлекать к себе внимание. Подскажите, детектив, а… в полиции просто не нашлось никого кроме вас, чтобы вести это дело?
– Нет. У меня освободилось время, поэтому этим занимаюсь я.
– А федеральные агенты в курсе?
– Не уводите разговор, мистер Куэрво, – слова неожиданно маленькими льдинками сорвались с губ детектива и со звоном разбились о деревянный стол, запульсировав в раненной ладони. – Я занимаюсь свои делом, федералы пусть занимаются своей работой. Если им и есть, чем заинтересоваться в доме мистера Маккензи, они наверняка уже об этом давно знают.
«Наверняка об этом знают», – губы Алекса исказила ядовитая ухмылка. Если они и знали о чем-то, то определённо предпочитали держать полицию и дальше в неведении, дав возможность детективу развлекаться глупыми допросами и умозаключениями. И все же столько неожиданных совпадений напрягали Александра. Сначала Лана Блейк, неожиданно оказавшаяся Джанет Калверт. Теперь детектив, похожий на неё, с той же фамилией и таким же цветом волос. Осталось только достать из рукава мать Джанет, как волшебного белого кролика, и продемонстрировать публике. Сценаристу этой истории нужно было оторвать руки и запихнуть в… Алекс нервно повёл плечами – разумней было считать это простым совпадением, нежели отсутствием у вселенной фантазии.
– Продолжим, – мистер Калверт мягко улыбнулся. – У вас были близкие отношения с дочерью Алана Маккензи. Свидетели утверждают, что бывали стычки, но, скажем так, – детектив взмахнул руками, выписывая в воздухе несколько больших кругов, – некоторые полагают, что вы таким образом добавляли в отношения… Кхм, подождите, я так сразу и не вспомню. Я где-то записал ведь… – он спешно перелистнул несколько страниц в лежащей рядом записной книжке, нервно облизывая при этом губы, и с победным возгласом ткнул пальцем в одну из строчек. – А, вот оно! «Добавляли в отношения страсти и перчинки, чтобы не погрязнуть в скуке бытовых повседневностей».
– Простите, что? Кто вам это сказал?
– Мы не раскрываем наших источников.
Рука нервно сжалась в кулак – Александр едва сдержался, чтобы не расплющить прямой нос детектива за его елейную улыбочку. Калверт смотрел на него, невинно моргая глазками, теребил края зажатых в руках листков и растягивал губы, натужно и искусственно. От этой улыбки сводило челюсть, по позвоночнику бежал холод, и на секунду Александр отпрянул: вместо лица детектива он увидел Алана Маккензи. Он спешно заморгал, и вот напротив снова сидел детектив Калверт, лыбился и ждал от Алекса подтверждения отношений с Эйлин Маккензи.
Отношений, которых не было. Отношений, о которых наверняка написан не один слезливый женский роман.
– В таком случае, – стул скрипнул под Алексом, когда он подался вперёд, вытягивая перед собой руки и сцепляя пальцы в замок, – ваш источник ошибся. Мы с Эйлин в лучшем случае были заклятыми друзьями. Между нами… – короткий взгляд на отца, и Алекс сглотнул сухую слюну, – не могло быть близких отношений.
Повисла неловкая пауза. Только листы детектива шуршали в этой библиотечной тишине, да Диего Куэрво недовольно сопел, наверняка осуждая холодные ответы сына. Но Александру было все равно: он смотрел на детектива перед собой. Тот спешно перелистнул несколько листов бумаги, вытащил из кармана ручку и раздражающе несколько раз щёлкнул ей.
– Вот как. – Он прикусил щеку и тряхнул рыжими волосами. – Ладно. В любом случае я продолжу. – Детектив выложил вперёд один из нижних листов и быстро пробежался по нему взглядом. – Алан Маккензи вспыльчив. Он несдержан и судя по всему принимает некие психотропные вещества. Какие именно – мы пока не знаем.
– Судя по всему? – тёмная бровь Александра удивлённо выгнулась, а сам он даже не попытался скрыть сочившейся в голосе язвительности.
– Да, к сожалению, у нас нет все еще результатов токсикологической экспертизы, поэтому мы не можем утверждать на сто процентов, что он употребляет наркотические вещества. Однако наши специалисты отмечают некоторые особенности его поведения, которые указывают на это. Впрочем, вы и сами наверняка замечали… – детектив осёкся, нахмурившись и беззвучно открывая рот, – специфичность в общении с мистером Маккензи.
– И как это связано с гибелью мисс Маккензи, детектив?
Очевидный вопрос Александра, кажется, поставил детектива в тупик. Он немного рассеянным взглядом уставился на него, бездумно моргал, а затем растрепал волосы на затылке, выдохнув с негромким стоном.
– Да, точно. Что ж, около полугода назад мистер Маккензи неожиданно застраховал свою жизнь и жизнь дочери.
– Какая неожиданность, – ядовито выплюнул Алекс, откинулся на спинку стула и, сложив на груди руки, оттолкнулся ногой от пола. – Люди в этой стране страхуют свои жизни. Вы не знали об этом?
– Разумеется. Но не так поспешно и не с такими выгодными для себя условиями. Видите ли, – детектив развернул лист и подтолкнул его к Алексу, – по договору в случае неожиданной смерти в течение года одного из членов семьи, второму полагаются крупные выплаты. И эти суммы… несколько отличаются от тех, что привыкли получать в таком случае родственники.
Острый взгляд Алекса сразу зацепился за выделенные жирным черным шрифтом цифры, и стул с грохотом приземлился на все четыре ножки.
– Вы полагаете, что мистер Маккензи убил свою дочь, чтобы получить страховые выплаты и провести остаток жизни безбедно где-нибудь в Лос-Анджелесе? – присвистнул Алекс, пробегаясь дальше по мелким строчкам. – Мне кажется, ему для этого нужно просто взять кредит и сходить к пластическому хирургу. У него смазливая мордашка, и все женщины после сорока непременно станут его ярыми фанатками. Если он немного омолодится.
– Да, это действительно было бы намного проще. Но, вы конечно слишком абсолютизируете мои слова, мистер Куэрво. Алан Маккензи не утопил свою дочь. Если вы вдруг подумали об этом…
– Именно так, я и подумал.
Александр и сам не знал, чего было в его голосе больше: язвительности на слова детектива или непонятно откуда взявшейся грусти, тянущим чувство отдающей где-то в районе груди. Алан Маккензи никогда не казался окружающим примерным отцом, но сросшаяся левая рука кричала Александру, что вряд ли отец Эйлин был способен причинить ей зло. Скажи Алекс, что Эйлин шлюха – Алан скорее переломал бы ему все кости, а на голову дочери водрузил самолично сделанный нимб. Пусть даже слова Алекса были бы сущей правдой, о которой знали все в окружении.
– Согласно нашим записям, весь последний год мисс Маккензи посещала специалиста и принимала выписанные лекарства. У неё были, – детектив прищурился, вглядываясь в очередной новый лист в руках, – посттравматический синдром, начальная стадия депрессии и… «склонность к суицидальным мыслям». К счастью, это все лечится при должном внимании. И вот что интересно – за два месяца до смерти врач выписал ей удвоенную дозу, хотя до этого количество принимаемых препаратов постепенно снижалось.
– Так бывает. – Алекс беспечно пожал плечами и отвернулся, переведя взгляд на висящую над небольшим камином в углу голову оленя. И кто только додумался поставить камин в комнате, где все вспыхнет за секунду? – Видимо что-то пошло не так.
– Или просто кто-то сделал это намеренно, вступив в преступный сговор.
Элеонор, до этого все время молчавшая, издала победное «Ха!» – Александр так и не понял, чему его мать так восторжествовала, но скорее всего она была одной из немногих, кого смерть Эйлин Маккензи если не обрадовала, так ввела в лёгкое состояние приподнятого настроения. Будучи весьма консервативных взглядов, она никак не могла смириться с тесными отношениями ее дочери и лучшей подруги, которую та в один день привела в гостиную к родителями со словами «Познакомьтесь, это Эйлин. Она моя подруга». Алекс оскалился, вспомнив лица родителей в этот вечер и последовавший за этим скандал – он еще никогда до этого не видел Амелию настолько же уверенной в себе и неуступчивой. Он был даже готов ей поаплодировать, если бы ему глаза не мозолила Эйлин Маккензи.
– Детектив, смерть Эйлин была несчастным случаем. – Отец Алекса звучал хрипло и недовольно, словно ему было физически неприятно произносить имя дочери Алана. – Она оступилась на мостках и упала в озеро. Помочь ей, к сожалению, не успели.
– Да, оступилась. Но согласно опросу свидетелей она выпила не так много, чтобы достичь нужного для потери координации состояния. Мы считаем, что Алан Маккензи намеренно накачивал дочь таблетками, зная, к чему может привести их смешение с алкоголем. Несчастный случай – и крупная сумма уже у него в кармане.
Александр держался долго. Он даже досчитал до десяти, пока детектив и родители еще что-то говорили, но уже через секунду после того, как все смолкли, библиотека взорвалась его истеричным смехом. Александр смахивал выступившие на глазах слезы и прикрывал рот рукой, сотрясаясь в припадочных конвульсиях. Он задыхался от накатившего на него хохота и трясся над столом, хлопая себя по колену, как безумный, пока детектив и родители смотрели на него расширившимися от непонятных эмоций глазами.
Первым не выдержал детектив: он несколько раз снова щёлкнул ручкой и негромко прокашлялся – этот звук потонул в непрекращающемся смехе Алекса, и все же он остановился, подавив в себе последнее конвульсивное вздрагивание.
– Вас что-то рассмешило, мистер Куэрво?
– Александр, – прошипела над ухом мать, снова ущипнув его за руку.
– А-ха-ха, да вы просто послушайте себя. Алан Маккензи, – Алекс задохнулся воздухом и зашёлся низким грудным кашлем, несколько раз с силой вытолкнув воздух из легких в прижатый ко рту кулак, – договаривается с неким психиатром, тот выписывает Эйлин двойную дозу таблеток, и этими лекарствами Алан Маккензи травит ее. Вы… вы где вообще такую фантазию нашли?
– Не волнуйтесь, могу поделиться ею с вами при большом желании. Лучше расскажите мне, мистер Куэрво, не знаете ли вы причины подобного состояния Эйлин Маккензи? Все опрошенные утверждают, что в последний год она очень сильно изменилась. Все опрошенные нами знакомые утверждают, что это чувствовалось в ее поведении. Вам что-нибудь известно об этом? – детектив слегка подался вперёд, заглядывая Александру в глаза. – Что произошло год назад?
Смех мгновенно стих. И в библиотеке, и в голове. Словно его никогда и не происходило. Молча смотреть в глаза собеседнику всегда давалось Александру Куэрво с трудом. Но сейчас ему просто было нечего ответить. Пустота звенела в его голове, а маленькие оранжевые круги проплывали перед глазами, отдаваясь на языке желчным привкусом. Глухой тяжелый удар – висок пронзила резкая боль. Рука тут же вскинулась, и пальцы скользнули по абсолютно гладкой коже, единственным изъяном на которой были несколько жирных капель пота. Тихий вскрик – сердце забилось быстрее. И скрип закрывающейся двери. Кажется, он что-то забыл, что-то, скрывающееся за этими отдалёнными образами. Он хмурился, но думать оказалось физически больно: каждая попытка ухватиться за воспоминание, отдавалась в пальцах рук, в пояснице и между рёбер. Дышать стало больно. Александр пытался сделать вдох, но вместо того, только замирал, пока резкие электрические импульсы разливались под его кожей, вгоняясь иголками во все, до чего могли дотянуться.
Здесь было что-то важное. Что-то, чего он не должен был забывать.
– Вам, – слова хрипом вырвались из горла, раздирая его в кровь, – было бы лучше расспросить об этом мою сестру. Амелия бы с радостью рассказала все подробности личной жизни мисс Маккензи.
– Увы. – Мистер Калверт развёл руками и поспешил поджать губы, как будто ему действительно было жаль из-за произошедшего. – Надеюсь, мисс Куэрво скоро поправится. Это большая трагедия. – Он повернулся к отцу Алекса, коротко кивнув. – Искренне вам сочувствую.
– Врачи делают все, что в их силах. Мы, – Диего протянул руку через стол, беря ладонь жены в свою, – благодарны каждому, кто молится за Амелию.
– Господи, ну что за бред. Ну какой во всем этом смысл?
Три пары глаз разом посмотрели на сжимающего переносицу Алекса. Боль растекалась от носа прямо по лбу, огибала виски и растворялась где-то на затылке, стоило ему только тряхнуть с силой головой. Три пары глаз посмотрели на Александра своими сузившимися от сочившегося сквозь высокие окна в библиотеку струистого света зрачками. Он же мог только громко дышать, скрипеть зубами и продолжать сжимать переносицу, словно это могло хоть как-то облегчить неожиданно свалившееся на него ощущение ватности и подавленности. Словно он пробежал километров десять без разминки, а теперь еще и должен отжаться двести раз на время.
– Просто послушайте себя, – едва скрывая бившую его злость, процедил Алекс, поднимая голову. – Хватит говорить об Амелии так, будто вы ее уважали. Посмотрите на себя. Стайка лицемеров. «Врачи делают все, что в их силах», – писклявым голосом спародировал он отца. На расширившиеся от возмущения глаза Диего он только махнул рукой и продолжил: – Вы наивны или просто притворяетесь, что не понимаете? Вы… За эти недели вы не сказали ни слова об Амелии. Вы начали ремонт в ее комнате. Вы даже ни разу не были у неё в больнице, чтобы узнать, как она и что она все еще каким-то чудом жива. При всей тяжести ее состояния. – Алекс горько усмехнулся и покачал головой, пытаясь оторвать от подлокотника деревянного стула тонкую полосочку отделочного материала. – Зато искренне принимаете сочувствие от окружающих. Лучше бы проявляли его к тем, кому оно действительно было нужно. А вы, детектив, из всего города именно вы взялись за это дело. Именно вы, зная, что…
Алекс осёкся. Язык пересох, прилип к небу и отказывался отрываться от него, чтобы повернуться и сказать то, что застыло на его кончике. Нет, он не должен был говорить всего этого, он не должен был терять над собой контроль и показывать эмоции. Которых у него никогда не было. И все же пальцы мелко дрожали, отчего Алекс нервно сжимал их в кулаки под столом, а тёмный взгляд по очереди перебегал с лица детектива на отцовское и обратно.
– У вас есть дети, детектив?
Детектив замер. Его опешившее выражение лица еще долго будет являться Александру во снах. Он попал в точку и кажется, задел нечто болезненное для мужчины: на секунду на его лице проскользнула ярость, которая в следующее мгновение сменилась растерянность и отстранённостью. Он словно пытался сделать вид, что вопрос был задан не ему. Даже отвернулся, но уже через несколько негромких стуков секундной стрелки, снова посмотрел на Александра.
– Что? – словно не поняв, переспросил Калверт. – Ах. Да. Есть. Две дочери. Младшей пятнадцать. Подросток. Гормоны, бунт и «Папа, я вернусь только к утру».
– А старшей?
И еще одно попадание прямо в точку. Алекс бил наугад, не зная, подтвердит он свои догадки или же опровергнет, вогнав себя в неудобное положение, выбираться из которого впрочем не доставило бы никакого труда. Но, к счастью, теперь плечи детектива приподнялись, он втянул шею, а бледная веснушчатая кожа на лице и руках покрылась неровными красными пятнами.
Он оттянул узел галстука и крякнул:
– Она сбежала из дома. Когда ей стукнуло шестнадцать.
– О, поздравляю, детектив, у вас есть еще год, чтобы закрепить полученный эффект во второй раз.
Александр улыбался. Он наконец смог перетянуть эту небольшую игру на свою сторону и белый флажок каната практически пересёк черту, грозя скорую победу. Он чувствовал на себе взгляды родителей, но продолжал ухмыляться в обернувшееся бесстрастным лицо детектива Калверт. Его левый глаз слегка подрагивал, губы стянулись в тонкую бледную полоску, а под кожей шеи вздулись вены. Он сдерживал себя, но Алекс предпочёл бы иное развитие событий. Превышение полномочий прекрасно вписалось бы в картину уголовного дела против Алана Маккензи. И не в пользу полиции.
Листы негромко зашуршали – детектив смешно собрал их в одну кучу и попытался запихнуть в папку. Вместо этого они смялись по краям. Раздалось подозрительное шуршание разрываемой бумаги, и детектив уронил их обратно на стол, посмотрев на Алекса.
