Лариса Яковлевна Шевченко
Её величество
– Хорошо, если человек произошёл от гордой благородной лошади, а если от злющего-презлющего дикого кабана. Его гены ближе к нашим, человеческим, – рассмеялась Инна.
– А как же то, что Бог создал женщину из ребра мужчины? – почти всерьёз спросила Аня, обращаясь к Жанне.
– Он понял, что первый опыт оказался не очень удачным и, создавая женщину, учёл свои ошибки, – ответила Инна со строгим лицом. Но искорки в глазах выдавали ее еле скрываемый смех.
– Вот объясните мне, пожалуйста, такой парадокс: дочь моей подруги, живя в гражданском браке, умудряется заставлять своего мужчину покупать ей шубы и машины, а её сестра на нуле, даже в минусах. Потому что она замужем? Или у нее характера не хватает воевать с мужем? Пока он её добивался – когда она была его возлюбленная, – он проходу ей не давал, делал широкие жесты, дарил подарки, но как только женился, сразу сделался сквалыгой. Женщина ведь не изменилась. Отчего это зависит? Как научиться раскалывать мужчин? – Конечно, этими вопросами Аня озаботилась.
– Наука эта не из лёгких и не всем по зубам, – сказала Жанна.
– Знать бы, где её преподают и кто наставники.
– Знать бы дорогу в земной рай, – скривилась Инна.
– Больше требовать от мужа, чаще о себе напоминать, провоцировать, демонстрировать свою значимость и незаменимость, ничего не спускать, быть то стервой, то кошечкой? – спросила Аня. – Есть в моём коллективе одна такая дамочка. Хвалилась, что превратила жизнь мужа в постоянный полёт, в стремление вверх. И ему это нравится! Он добивается всего, чего она хочет, потому что чувствует себя настоящим мужчиной. Только ведь на некоторых мужиках не больно-то прокатишься. Неистребимое упрямство или лень – их главные качества. Возьми хоть Фёдора. Ничто, касающееся семьи, не находит в его душе отклика. Чем такого расшевелишь?
– Федька о семье не беспокоится, он переживает за все человечество! – рассмеялась Инна.
– Все индивидуально. Никаких закономерностей, – задумчиво произнесла Жанна, отвечая на вопросы Ани. – Ценить себя надо, но помнить, что любовь – не подарки. Это когда двое как сообщающиеся сосуды.
– А ведь и правда, у нас, у большинства женщин, элементарная бытовая нетребовательность к себе, к своим желаниям. Нас никто никогда не баловал. А уж о взаимопроникновении… – как-то нехотя, печально подтвердила Аня и глубоко задумалась.
«Не поздно ли?» – хмыкнула про себя Инна.
– Ой, девчонки, что мне Эмма недавно рассказала! С ума сойти можно, – воскликнула Инна. – Я сначала расхохоталась от странности и неожиданности ситуации, а потом чуть не разревелась от злости. Представляете, как-то Эмма плохо спала ночью – вечером они поссорились с Федькой, – а утром он, собираясь на рыбалку, чем-то ее зацепил, обидел. Я не уточняла чем. Она разнервничалась и напомнила мужу о его недавних грешках.
Погулявши на свежем воздухе в хорошей компании, вернулся Федька домой веселый, хоть ничего не поймал. Эмма весь день больная пролежала, но он даже не спросил, как ее самочувствие. А когда она упрекнула его в невнимательности, он вдруг заявил, что ждал, когда она перед ним извинится за то, что испортила ему настроение перед рыбалкой. Обескураженная, Эмма чуть язык не проглотила от изумления. А опомнившись, сказала мужу: «Сколько же извинений я должна выслушать от тебя за тридцать лет унижений и оскорблений? Я извинюсь, но только после тебя! Я-то заслуженно тебя упрекнула. Моя болезненная вспышка – результат твоей жестокости. Каким же надо быть эгоистом, чтобы прощать себе всё что угодно и не простить жене нервную вспышку, вызванную твоим же гадким поведением?»
Ох, как же я, девчонки, взбесилась! А позже подумала:
«Взбунтовалось его… оскорбленное бесчувствие, его сострадание… к самому себе! Видела я много подлых людей, но чтобы такое… чтобы жена извинялась перед мужем за его же издевательства?.. Вот чем заканчиваются отношения в семье, если стелешь перед подонком свою жизнь как ковровую дорожку!»
Это была моя горько-солёная издевка ещё и над своей собственной жизнью.
«А с Феди что с гуся вода, – продолжала рассказывать мне Эмма. – Он «сел» на телефон и «висел» на нём до самого ужина. Я могла бы попытаться принудить его извиниться, но мне хотелось, чтобы он сделал это по собственному желанию, а не по указке, чтобы это вышло у него естественно, от души… Только откуда быть его доброму желанию?.. Вот и живу, стараясь заглушать в себе боль обид. Боже мой, как хочется доброты сильного порядочного человека, чтобы не губили душевные невзгоды!..
Я подозреваю, что Федя продолжает встречаться с той прилипчивой женщиной. Не может он без её лживых велеречивых излияний. И дома он, часами не слезая с телефона, «журчит» с кем-то. По несколько раз на дню закрывается в своей комнате. Я делаю вид, что ничего не замечаю. А что я могу предпринять? Когда меня не станет – а я чувствую, что уйду раньше, – та женщина заморочит ему голову и он оставит детей без помощи. Она, словно опытный кукловод, будет дергать за нужные ниточки – его слабости, – заставляя думать, что он сам всё решает. Он даже не осознает себя побежденным. Напротив, сочтёт хозяином положения, победителем, полководцем! А потом она в царство мёртвых его отправит, как поступила с бывшим мужем, когда тот развелся с нею, узнав о её «личной» жизни, и тем самым подписал себе смертный приговор.
Хочу сходить на консультацию к юристу посоветоваться, что можно предпринять, чтобы эта проститутка не оставила наших детей хотя бы без жилья. Я узнала, что на ней уже три квартиры числятся. Может, её хобби обирать мужчин?».
«Не удивлюсь, если ты окажешься права. Федька всю жизнь был захребетником, – сказала я Эмме. – Та женщина целенаправленно пасёт его, не понимая, что хорош он только вне семьи. Женившись, он останется деспотом. Если, конечно, она его не переупрямит и не переориентирует. Хотя в этом возрасте…»
«Как пить дать переформатирует, и комар носа не подточит. Не удивлюсь, если узнаю, что та шлюшка или ещё какая-то из них – ведь он всем объяснялся в любви! – каждый день поет моему мужу: «Вот умрёт твоя жена и остаток жизни ты проведёшь рядом с любимой женщиной». Наверняка упорно приучает его к этой мысли. Иногда она вызывает у меня тайную симпатию. Пусть бы захомутала и припахала. Дураков надо учить. Если надоело жить на всём готовеньком, пускай на старости лет повкалывает на эту стервозную тётку, раз чёрт его сподобил к тому», – сказала мне Эмма.
«А ты реши для себя: чего больше в твоей жизни – обретения или потерь? И делай выводы», – ответила я.
«Какие? Как отбить у Фёдора охоту к подобным выходкам? Я виду не подаю, но меня изматывает и опустошает бешеная свистопляска обидчиво-ревнивых мыслей. Он отклоняет любое моё предложение, ведущее к нашему сближению. Может, он до сих пор держит её сторону и потакает только её прихотям? Или я мнительной стала?.. Чтобы я ни придумала, он сухо отвечает: поступай, как сочтешь нужным, и не принимает участия. Он холодный и неприступный, как айсберг. Я так устаю, что порой уже не хочется любой ценой вырывать его из рук этой непорядочной женщины, да и у других, которые появились уже после нее или были одновременно… – горько воскликнула Эмма. – Откуда в нём такая несамостоятельность, откуда двуличие, коварная лживость? От матери, любовниц? Их подлая школа. Обычно красивые мужчины ведут себя как капризные женщины, а он внешне заурядный. Да и внутренне… Опять деньги?»
«Всё у него в голове перевернуто. Замужнюю шлюшку считает порядочной женщиной, верной женой пренебрегает. Как так можно? Лесть у него над всем, она правит бал?.. – удивляясь, говорила я Эмме. – Какая странная метаморфоза происходит с человеком, когда он возомнит о себе слишком много. Отсюда распущенность, смелость, приводящая к подлости и жестокости. Может, они существовали в Федьке всегда, но до поры до времени не были востребованы?.. И все же эгоизм лежит в основе Федькиного поведения.
Помню, разведясь, заинтересовалась моя подруга холостым мужчиной лет пятидесяти. В юности она ему очень нравилась. Стала оказывать ему знаки внимания. Он с удовольствием их принимал. И даже потянулся к ней. Но у него даже не мелькнуло в голове, что он тоже ответно должен как-то себя проявлять, что-то предпринимать, делать ей приятное. И она поняла, почему её знакомый не женат. Он умел только брать и получать. Со временем он превратился в женщину в худшем её варианте. Вот и Федька такой же эгоист. Но у него есть нянька», – ответила я Эмме.
Наступила тягостная тишина. Рассуждения Инны потрясли всех. Даже сдержанная Лена заерзала, сразу не найдя что сказать.
– Мне трудно подобрать иное название всеобъемлющему эгоизму. Как чувствует себя человек, знающий, что есть в людях такие качества, как сострадание, чувство вины, но не находящий их в себе? – задала вопрос Аня.
– Если бы все их имели, то люди жили бы иначе.
И на планете воцарился бы вечный мир и согласие! – усмехнулась Жанна. – Но каждый живёт под музыку своего сердца.
– А некоторые абсолютно глухи к музыке сердец людей, с которыми живут бок о бок, – вздохнула Аня. – Какая яркая трактовка поведения Фёдора! Но мы изучили только один узкий спектр его характера. А что произойдёт, если углубимся в его душу?
– Лоб разобьём, потому что там мелко, – рассмеялась Инна. – Мы сделали из квартиры Киры поле битвы с мужским эгоизмом, а если бы превратили её в арену цирка, было бы куда веселей.
– Может, прекратим переходить на личности? Давайте переводить энергию неравнодушных людей в творчество или станем вникать в неразрешимые мировые проблемы, – пошутила Жанна.
– Хотя бы политику оставьте мужчинам, – улыбнулась Лена.
– Они и так ею занимаются. И если уж быть до конца честными: часто довольно бездарно.
– Потому что без нашего догляда? Но если мир еще не рухнул, значит, пока справляются, – не поддержала мнение Инны Жанна, хотя тоже крепко завязла в ироническом настрое.
«Девчонки не только не стремятся уйти от неприятной темы, но, наоборот, рады сразиться с ней. Садомазохизм какой-то. Да и не ко времени эти дебаты». Пытаясь переключить внимание подруг на что-то доброе, Лена заговорила об одном своём друге, профессоре.
– Ой, расскажи подробней. Ты любишь его? – защебетала Жанна. И посмотрела так, как смотрит мама на первый раз накрасившуюся дочь. Нет, на впервые вернувшуюся под утро.
«Она не была бы истинной женщиной, если бы не полюбопытствовала, что именно связывает меня с профессором. А Инна даже причмокнула бы от удовольствия, предвкушая пикантную историю. Но она её уже знает», – усмехнулась Лена.
– Возможно, тебе это покажется странным, но между нами ничего такого нет. Я уважаю его. Меня восхищает в нём редчайшее сочетание разносторонней талантливости, удивительной порядочности и отличных внешних данных. Он вырастил прекрасного сына – он теперь живёт в Италии, – много лет ухаживает за больной женой. Я часто вижу его идущим из магазина нагруженным пакетами. Ему нравится быть положительным. Этим мы схожи с ним. Он мой хороший друг.
– Плохих не держим. – Инна шутливо прокомментировала рассказ Лены.
– Совершенно неземная, красивая, словно инопланетная, история. Другой бы мужчина на его месте пустил бы свою жизнь под откос. Среди моих знакомых такие прекрасные индивиды не значатся. А жаль, – вздохнула Аня.
– По мне, так он лопух.
– Инна, я уважаю твоё мнение, но… прекрати кривляться! – тихо, но резко остановила подругу Лена, мгновенно, чуть ли не до слёз пожалев о собственной откровенности. Не ожидала она от Инны пошлой реакции на высвечивание предмета своего уважения.
– В положительных качествах профессора трудно усомниться, но ему просто не хватает в семье теплых, добрых слов. Они же для души что здоровье для тела. Вот он и стремится услышать их от чужих людей, восхищающихся его идеальностью, – предположила Жанна.
– Даже если и ждет чужой похвалы, но старается он для своей семьи, и это главное, – заметила Аня.
– Один коленкор, – строптиво возразила Инна.
– Не станет он получать преференции за счет беды в своей семье, – недовольно заметила Лена, уже не скрывая, что раскаивается в том, что заговорила о прекрасном человеке, преподавателе соседнего вуза. Не хотелось ей, чтобы подруги «полоскали» его доброе имя, хотя она его не называла.
«Чем я лучше Инны? Нашла о чем доложиться, – разозлилась на себя Лена. – Так и хочется хлопнуть дверью, да так, чтобы штукатурка с косяка посыпалась… и обругать всех и себя в первую очередь, не стесняясь в выражениях. Да… неприглядная была бы картина. Сдают нервишки».
По лицу Лены подругам стало ясно, что никаких подробностей из жизни своего идеального знакомого она больше не сообщит, но сразу прервать разговор не захотели.
Первой начала Инна:
– И всё же позитивное поведение профессора тоже в некотором роде эгоизм.
– В некотором роде, наверное… да, – неуверенно поддержала её Аня.
– И до чего мы договоримся: что любовь и есть эгоизм, что желание чужого внимания – отрицательное качество? Глупость сплошная! – возмутилась Жанна.
– А ты не эгоистка? Муж – твоя собственность? Присвоила его себе? У тебя на него посмертная привилегия?.. Вот то-то и оно, – рассмеялась Инна. И вдруг ни с того ни с сего брякнула с наигранной развязностью:
– Попользовалась мужем – отойди в сторону, уступи следующей, допустим незамужней. Ишь, заграбастала! Господь велел делиться. Отстегни от своих щедрот. Отдать мужа другой – это подвиг.
И расхохоталась с чувством мстительного удовлетворения. Потом на дверь оглянулась и неловко оправдалась:
– Нахлопоталась Кира сегодня, устала. Её и пушкой не разбудить.
Но произнесла Инна эти слова не столько виновато, сколько раздраженно.
– «Ты никогда не устаешь от того, что постоянно слышишь свой голос?» – словами из знаменитого американского вестерна «Великолепная семерка» уколола её Лена.
– Инна! Не улавливаю. Куда хватила! Уступить… – ошарашенно забормотала Аня. – Твоё то, что ты отдаешь. Свою любовь, свою заботу. Даже дети не твои полностью. Вырастут, свои семьи заведут. Смысл жизни в том, чтобы отдавать… – принялась она серьёзно философствовать, чтобы внести некоторую ясность в свои мысли и разрядить неловкую для всех, включая Лену, ситуацию. Но потом опять перешла на примеры. – Мне подруга рассказывала, что только когда второй муж умер, она почувствовала себя свободной. А ведь он развёлся с ней, ещё раз женился. Значит, она продолжала его любить, хотя он ей уже не принадлежал. Его голос, его душа оставались с нею. Она до сих пор чувствует его присутствие в своей жизни. А своего первого мужа она быстро забыла, а они лет десять вместе прожили. Вот ведь как бывает…
Аня замолчала, поняв, что совершенно запуталась в своих рассуждениях. Её брови серебристыми молниями сошлись на переносице. Тщедушные плечики образовали дугу. «Не пойми что говорю?» – растерянно подумала она.
– Инка, катись ты к ядрене-фене! Сыта я по горло твоими шуточками и советами. Наворотила тут… – наконец, оправившись от шока, зло забурчала себе под нос Жанна. – Ты отмечена талантом «особенности»? Ты – радость для психоневрологов! Эти врачи обожают отклонения. Надеюсь, я не одинока в своём мнении… Да-а…тёплая у нас компания подобралась.
– Ты – особа, приятная во всех отношениях, и вдруг… так грубо. Не могла же я обойти тебя своим вниманием? Брось ломаться. Цыкни на меня, врежь, согни в бараний рог. А почему бы и нет! Ударь себя в грудь, разубеди меня. А ты даже не противишься. Скулишь щеночком или шарахаешься как пугливая овца.
Лена крепко сжала плечо Инны и подумала:
«Всё-таки ты, подруга, с гнильцой… Если из-за болезни так себя распускаешь, тогда простительно».
– Ты не многим лучше Фёдора, ты не имеешь права его осуждать, – наконец нашла Жанна, чем уколоть Инну.
– Не переживай, плюнь на неё, – тихим шёпотом взялась успокаивать Жанну Аня. – Я вот тоже цепенею от её хамства. Но, думаю, не со зла она такая, её, наверное, на самом деле грызет какая-то болезнь.
«Аня знает о том, что Инна тяжело болела?» – не поверила Лена.
– До меня доходили слухи. Я не отрицаю… Дело не в том, что намеренно использует для своей выгоды, и даже не в том что для развлечения… – что-то пыталась объяснить Ане сквозь всхлипы Жанна.
«У Эммы обыкновенная несчастливая семья, а девчонки раздули из неё трагедию. Зачем нервничать, зачем философствовать? Достаточно перечитать Шекспира и сделать выводы. Во взаимоотношениях между людьми он давно всё расставил по своим местам. И Пушкин ответил на все больные вопросы своего времени, да ещё и в будущее заглянул. У него очень точные, выпуклые образы. Ну, ещё заповеди, конечно, стоит вспомнить: «не убий», «не прелюбодействуй», – подумала Лена. – А Инна несёт ахинею, потому что смертельно устала… Никто никого в
семьях моих подруг не бил, не убивал, никто не погибал от наркотиков… и, тем не менее, сколько горя и страданий испытали эти женщины по причине то слабости, то глупости мужской! Какой же силы травмы наносят матерям и женам воры, убийцы и прочие отбросы общества? И ведь кто-то их такими воспитал… Нет, всё-таки у женщин зачастую порядочности в душе больше… Интересно, будет ли Фёдор в старости переживать о том, что был плохим мужем, никудышным отцом? Станет ли он себя корить?.. Не думаю». – Лена вздохнула и опустила тяжелые веки, намеренно отсекая от себя собеседников и то, о чём они говорили. На этот раз она, похоже, отключилась надолго.
32
Вдруг Жанна нарушила уже устоявшуюся было тишину:
– Мы с Колей всегда помним слова великого Чехова: «В жизни есть только одно счастье – жить для другого». И Чернышевский называл это служение несомненным счастьем.
«Показушничает», – молниеносно внутри себя отреагировала Инна.
– Я целиком и полностью согласна с его формулой семейного счастья. И не стоит больше ничего придумывать. Лучше и точнее выразиться невозможно, – сказала Аня. – И Эмма её придерживалась. Удивительно, что эти слова вышли из сердца и уст мужчины.
– Но какого! О таком умном и понимающем, доложу я вам, всегда мечтали женщины, – заметила Жанна.
– Но только не его жена. И тут сработал мой тезис, что хорошим мужчинам достаются жены-стервы, а нормальным женщинам мужья-гады, – сказала Инна.
– Значит, мужчины чувствуют как женщины? – уточнила Аня.
– Так ведь из одного теста.
– Чехов слишком много страдал, потому-то так глубоко проникал в суть вещей.
– Некоторые, страдая, звереют.
– Души у людей разные.
– Главное в его словах – наличие таланта.
– И ведь как гениально просто сказал. Казалось бы: следуй и будь счастлив. Так нет, надо коверкать, ломать жизнь ближнего своего во имя мелочных прихотей… – грустно сказала Аня. – Недавно была в одной очень даже приличной интеллигентной компании. Там были художники, музыканты, писатели, чиновники – весь культурный цвет нашего городка. Всё, как всегда, – шутки, анекдоты. Один мужчина добродушно так, с улыбкой сказал, мол, что поделаешь, мы же, мужчины, полигамны.
А меня вдруг как понесло! «Вы, говорю, хоть раз всерьез задумывались над тем, что о какой счастливой семье можно мечтать, если муж заведомо утверждает, что он полигамен и что от него в этом плане можно ожидать чего угодно? Желание иметь крепкую семью и всё делать, чтобы ее сломать, разрушить, изгадить – это же совершенно несовместимые вещи. Где ваша логика? Ну, не странно ли… И ведь эта идея о мужской полигамии пропагандируется в масштабах всей страны и воспринимается как руководство к действию. Она внушается мальчикам с детства. Как же, мужская солидарность! Такое поведение приводит меня в совершеннейшее изумление. Это же один из признаков отсутствия культуры! Я была у подруг в Австрии и Германии, так там по радио и телевидению все время прославляются семейные ценности, там люди гордятся порядочностью. А у нас низостью и семьей, построенной на лжи?.. У нас никогда в массе своей не будет полноценных семей, если общество останется настроенным на полигамию как на нормальное, естественное, нравственное положение вещей. Неужели это так сложно понять?»
Я шумно выдохнула, набираясь сил для продолжения бурного монолога. Смотрю, присутствующие женщины глаза в пол опустили, а мужчины стали потихоньку из зала рассасываться. Покурить им всем сразу приспичило. Я, конечно, больше не поднимала этот вопрос, да и все остальные сделали вид, что спорить не о чем. Понимаю, создала неловкую ситуацию.
Инна полыхнула:
– Это не научная теория, а происки сильного пола. У нас с мужчинами одни и те же желания и эмоции. Все мы одной закваски, все мы полигамны. Женщинам по причине своей физиологии вынужденно приходится в большей степени отвечать (и страдать!) за свое неправильное поведение и поведение мужчин. А мужчины, по сути дела, безнаказанно позволяют себе много больше свободы, прикрывая свою распущенность намеренно выдуманными сказками, древним природным животным стремлением осеменить как можно больше особей. В природе инстинкты и объективные силы за животных решают их проблемы, а в человеческом сообществе большую роль играют субъективные факторы. Необходимо «мирное» содружество сторон.
– Мужчины забывают, что в природе для получения сильного и здорового потомства именно самка выбирает из многих самцов более достойного претендента, – дополнила Жанна горячее выступление Инны. – Я наблюдала: даже кошки принимают не любого самца.
– И цель этой мужской выдумки, – продолжила свою мысль Инна, – очень выгодное для них моральное и физическое закабаление женщин. Вот и вся «недоступная» нам мужская логика. Кто власть захватит, тот и верховодит, у того и правда. Закон джунглей. Общество так устроено. Был матриархат, теперь – патриархат, – жестко заключила она. – Только что-то я не замечаю стремления современных женщин к такому безмужнему осеменению и рождению детей. От скуки, от безделья блудят мужики, развлечься хотят. И очень редко по причине необузданного темперамента, потому что таких мужчин мало. Вот и вся премудрость.
– Воображение вдруг нарисовало мне картину… Я будто смотрю сквозь века… через портал – канал связи с прошлым, – через вход в другое измерение… Я будто гляжу в огромное Окно… Помните фреску Микеланджело Буонарроти «Сотворение Адама» в Ватикане, его роспись плафона Сикстинской капеллы? Ту, где Бог протягивает руку к перстам Адама, передавая ему энергию жизни. Но вместо Адама я вижу… Еву, её тонкую изящную руку… – сказала задумчиво Аня.
– Прекрасные фантазии, – тихо и мягко произнесла Инна.
– А в Италии в семье женщина главная, – сообщила Жанна.
– Не исключено, что женское начало когда-нибудь опять восторжествует. Раньше мужчины ругали женщин, теперь мы мужчин, – рассмеялась Инна. – Безусловно, всех мог бы устроить консенсус.
– Только не мужчин! О каком мужском благородстве в таком случае может идти речь? Это миф? – Аня требовала ясности.
– Почему же, встречаются порядочные мужчины, – не очень уверенно сказала Жанна. – Я ещё будучи ребёнком поняла, что свобода замужней женщины возможна только с любимым и любящим мужчиной. Потому что свою несвободу в таком случае женщина воспринимает как благо, как счастье быть рядом с достойным человеком, как радость идти с ним по жизни рука об руку, вместе преодолевая все трудности быта и внешних проблем.
– Дело за малым – найти именно такую свою половину. Выбрать единственно верный вариант – это как выиграть миллион по трамвайному билету. Вот тут-то и возникают сложности, – мягко улыбнулась Лена. И подумала:
«Женщины, как правило, с самого детства привыкают мыслить быстро и конкретно. Даже в мелочах, даже на кухне. «В чём проблема? Как её решить? Какие будут последствия? Чем можно поступиться? Как подстраховаться?» Чего же сегодня они мусолят, мусолят одну и ту же тему, словесно изощряются? Она слишком сложная?»
У Лены вдруг мелькнула озорная мысль: «Где-то на просторах нашей огромной страны в данный момент наверняка найдётся чисто мужская компания, в которой мужья в противовес нашей беседе абсолютно симметрично отыщут массу примеров «неправильного» поведения и «неоднозначных» характеров женщин. И обсудят они наше племя круче, подробнее и более многогранно. И эпитеты их будут звучать ярче, жестче и обиднее. Вот бы послушать их хотя бы краем уха!»
– Я Васю с радиофизики вспомнила. Этакий медведь был с тонкой, доброй душой. Умница, трудяга. Мягкий, уступчивый, нежный. Вот у кого судьба так судьба. Ужас. И все из-за его женушки. Как ее звали? Мира, Фира? Выходя замуж, она знала, что неизлечимо больна, что детей не будет. В юности её болезнь была не очень заметна, и ей удалось надуть парня. Всю жизнь Вася нянчился с ней как с малым ребенком. Ей же ни нагнуться, ни развернуться. Сначала ноги сделались как тумбы, потом и все тело… Слоновость – дело не шуточное. И все же он диссертацию защитил, руководил целым направлением в науке. Уговорила она его мальчика детдомовского взять. А с ним одни проблемы. Наследственность оказалась – не приведи Господи. А накануне защиты докторской он выбросился из окна.
– Вася! Из окна, по собственной воле? – не поверила Ане Жанна. – Может выпал?
– Поговаривают, сынок приемный руку приложил. Но жена дело замяла, – рассказала Инна другую версию этого страшного события.
– Как нож в спину… – охнула Жанна.
– Хоронили его при большом стечении народа. Я бы сказала, триумфальное было шествие. Назад шли тяжелой молчаливой толпой. Никто не мог на его жену глаз поднять, втайне чувствуя к ней неприязнь. Во всей той сложности и недосказанности лица говорили больше, чем языки. Все её винили. Какого человека сгубила! Вот так незаслуженно быстро оборвалась лента его мужественной жизни, его прекрасного «кинофильма»… – думала я тогда с обидой на кого-то, кто владеет нашими душами и судьбами. – Если бы она одна была такая…
Инна прерывисто вздохнула и добавила скорбно:
– Похоронили Васю со скрипкой, его тайной возлюбленной и утешительницей. Дома он не играл. У жены от неё голова болела… Теперь уже все рядом лежат. После смерти они стали той неразлучной дружной семьей, которой никогда не были при жизни.
И кто бы решился с ней спорить и ей противоречить?
«Вот и до женщин добрались. Кому шлепков больше достанется? Следуя чувству справедливости, считаю, что надо всем поровну. Но лучше бы сегодня не затевать этого соревнования.
У нас круг женщин-неудачниц, какими нас, наверное, считает Жанна, а у кого-то иной – хищниц, стерв. Счастливые кучкуются отдельно, несчастливые – отдельно. У одних фейерверк положительных эмоций, у других наоборот. Наверное, среди детдомовцев и тех, что росли без отцов, процент невезучих больше, чем среди благополучных, домашних», – подумала Лена. Она усмехнулась своей неожиданной и какой-то странной мысли и тому, что впервые рассуждала о вещах ей несвойственных, непривычных. Она не помнила Васю, но его трагичная судьба заставила её сердце больно сжаться.
– А у моей подруги муж был…
– Прекрати! – Инна резко пресекла продолжение Аней печальной темы и выразительно посмотрела на Лену. Та ответила ей одобрительным взглядом.
Перехватив «перестрелку» глаз подруг, Жанна подумала: «Будто на одну волну обе настроены, мгновенно улавливают мысли друг друга. Они как одно целое. Инна – альтер-эго Лены. «Говорим Инна, подразумеваем – Лена». Но они такие разные! А вот Анина жизнь – накопление трагических моментов чужих судеб».
После короткой неловкой паузы Инна сама обратилась к Ане:
– Воспитывать молодёжь надо лучше. В школе теперь преподают семейную этику. Есть польза от этого спецкурса?
– А-а… – вяло махнула рукой Аня. – Когда формально, без души… Я недавно в парке присела на скамейку – ногу новыми сапогами растерла. Стайка школьниц рядом приземлилась. Галдят, смеются. А одна раздражённо материлась.
«Все неодинаково умнеют, но ведь надо, а то иногда и поздно бывает…» – сказала я тихо. А девочка услышала и ответила громко, с вызовом: «Я никому не нужна!»
«Считаешь, тебя все и всегда должны любить? А если не получится, как хочется? Научись сама себя любить и уважать. Наверное, есть за что? Покопайся в себе, поищи. А нет, так постарайся, чтобы было за что. Глядишь, тебя и другие начнут уважать».
«А меня отец бросил!» – со злой небрежностью заявила та же девочка.
«И что? Это его жизнь и его грех. Он получит за него то, что заслужил. Но это не повод тебе вырастать глупой и грубой. За свои ошибки самой придётся отвечать. Оставил отец. Экая невидаль! У моей подруги ни отца, ни матери не было, но она хотела стать хорошим человеком и стала. Тебе сколько лет?»
«Четырнадцать в этом месяце исполнилось».
«Прекрасный возраст! Время доказывать себе, что способна достичь многого. Прими в подарок мою любимую фразу: чем меньше кричишь, тем больше слышишь. Пригодится в хозяйстве».
Школьницы окружили меня, мы немного поговорили «о жизни», об их планах на будущее, о красоте природы. Потом они на удивление вежливо со мной распрощались, легко вспорхнули и полетели яркими бабочками навстречу своим мечтам. Все такие милые, восторженные, наивные… А та девочка, убегая, на меня ещё раз с интересом оглянулась.
Аня безмолвно и расслабленно лежала на матрасе, заложив руки за голову и устремив безучастный взгляд в потолок. От перевозбуждения у нее бессонница разгулялась еще больше. Лена вздыхала, подсунув кулаки под спину где-то в области почек.
Жанна сказала очень тихо, возможно, вслух отвечая на вопрос из собственных размышлений:
– Никогда не задумывалась о смерти. Эта тема для меня табуирована.
– Смотреть в будущее надо, но не так же далеко, – пошутила Лена, испугавшись продолжения серьезного разговора. «Не хватало нам ещё эту весьма «многообещающую» проблему затронуть, тогда вообще сегодня не уснём», – заволновалась она.
– Не свихнулась на философии экзистенциализма? – грубо и раздраженно влезла в разговор Инна. – Не про тебя, Жанна, эти высоконаучные изыски. Хочешь потягаться со мной? Лучше помолчи. Давно могла бы заметить, в чью пользу сравнение.
«Чем вызвана эта бурная вспышка? Неужели сознательно выводит меня из себя? Спасу от нее нет», – разозлилась Жанна и огрызнулась в ответ:
– Приведёшь угрозу в исполнение?
– Имею такую неприятную для тебя особенность.
– Вернее было бы сказать: твою неприятную особенность, – сама за себя постояла Жанна. – Не пора ли тебе изменить тактику боя?
– Для собственного оправдания отступать, казниться и каяться, заниматься самобичеванием? – удивленно подняла брови Инна.
– Считаешь свою «импозантную особенность» достоинством? А я-то была в неведении!
– Хватит бросаться словами! Нашествие пустобрехов, – неожиданно вспылила Лена.
– Попрошу выбирать выражения, – взвизгнула Аня. Она почему-то приняла эту грубость и на свой счёт. Лицо её приобрело неприятное болезненно-нервное выражение. Но повернулась она к Инне:
