Лариса Яковлевна Шевченко
Её величество
Вопросов и возражений не последовало, что означало полное согласие с мнением Ани.
– Рита ушла от мужа и все силы и эмоции направила на сына и на собственное самосовершенствование. Не сломалась. Стала глубже, значительней, – сказала Аня.
– Это не вернуло ей мужа, – пожала плечами Жанна.
– Не велика потеря, – дернулась Инна.
– И Эмма хоть поздно, но тоже перестроилась. Предпочла идти навстречу своим страхам и неврозам, растёт, меняется, действует по своему усмотрению. Раньше на каждый чих Федьки реагировала, не задумываясь, брала любое его желание под козырек. Это не делало чести ее уму. А теперь она не считает нужным замечать его обиженного выражения лица. Нет, вы представляете, он по-прежнему капризничает! Постоянно различными способами намекает на то, что продолжает блудить, в тайной надежде заставить её страдать, – сообщила Аня.
– Как? – заинтересовалась Жанна.
– Допустим, незаметно выскальзывает из квартиры и надолго исчезает. А она ни словом, ни жестом не обнаруживает своего к нему отношения. Наказывает мужа его же методом – безразличием. И в этом я вижу её проснувшееся уважение к себе. Чувство собственного достоинства наконец-то перебороло безумную любовь. Эмма вернулась к себе прежней, поняв, что та её сущность, взнузданная любовью, зависимая и униженная была ей чужая.
– И теперь она охвачена великой… тяжкой немотой!
– Как тебя трактовать? – не поняла Аня Инну.
– Позволяю произвольно.
– Неплохо было бы услышать твой вариант.
– Приберегу его для себя, – засмеялась Инна.
– А ну тебя, – отвернулась от неё Аня.
– Мне любимая бабушка вдруг вспомнилась. Для каждого ребенка бабушка – особый человек. Пользуясь случаем, расскажу о ней. Я тогда у приёмных родителей жила. Так вот она говорила: «Запомни простое правило: нельзя долго горевать ни по какому поводу, даже оплакивая смерть любимого человека или ребенка. Заболеть можно. На всё воля Божья. Не гневи Его. Бог дал, Бог взял. Дальше живи и вспоминай о почившем всё только самое хорошее. Никогда ни на кого долго не злись. Не можешь справиться с обидой, говори себе: «Господи, прости их и меня». И места в сердце для обиды не будет. Если даже не веришь в Бога, все равно помогает. Не хочу обсуждать, есть Он или нет, но жить надо так, будто Бог есть, и без него ни волос с головы не упадёт, ни травинка не шевельнется. Береги, детка, себя, тебе ещё жить и жить. С теплом в душе и с букетом цветов в руках большого греха не совершить». Жалела она меня. Кто знает, может, даже по-своему любила. Я не во всем была с нею согласна, но прислушивалась к ее советам. Со мной всегда её косынка, её запах. Иногда так хочется хотя бы на один день вернуть бабушку обратно… – ностальгически вздохнула Жанна.
– Честь и хвала тебе за это, – фыркнула Инна. – Верьте да и откроётся вам… Небось твоя бабуся говорила, что сладострастие – согласие с дьяволом и оно смертный грех и что не пристало приличной девушке…
– Воздержись от сомнительных высказываний, не трогай память доброго человека. Не истолковывай превратно сожаления Жанны. Кому нужен твой безжалостный смех, твои вывернутые… издевки? – в который раз насилуя свою природную и приобретённую сдержанность, возмутилась Аня.
– Бабушки очень скоро не стало, – отвернувшись к стене, тихо сказала Жанна.
«Возлежит словно древнегреческий сфинкс в своей многовековой неподвижности. Всё ей до лампочки… С её-то первосортными мозгами и железными нервами…» – Инна злилась на свои слабые тормоза, но внутри себя выговаривала Лене. Так ей становилось легче.
– …Фёдор умел пудрить мозги, – сказала Аня. (Опять провоцирует продолжение разговора по причине стойкой бессонницы?)
– Федька?
– Может, он в душе Орфей. Красиво упаковывал любую, даже примитивную информацию. Наплести с три короба ему не составляло труда.
– Что так скромно? Вагон и маленькую тележку.
– Язык – некоторый интерфейс между космосом и людьми. Мозг разговаривает с нами «человеческим языком» через посредство…
– Не убедила ты меня, – перебила Жаннины «высокие материи» Инна. – Вернись на грешную землю. Я придерживаюсь на этот счет другого мнения.
– Нет, ты послушай, я о другом хочу рассказать. Человек молчит, а в мозгу его бывают такие мощные взрывы активности! Они выплескиваются наружу в виде биофизических волн. Их может «услышать» своим мозгом другой человек, который находится рядом или даже на большом расстоянии, но обязательно тот, который его любит. У меня много раз так получалось. Пойми, это так интересно! И подруга мне рассказывала, как сидела в кинотеатре с мужем, а в фильме главный герой переживал по поводу своего избыточного веса. И вдруг она услышала голос своего мужа: «Неужели Зина и правда меня любит? Она красивая, уверенная, а я такой толстый». Её муж на самом деле молчал и очень напряженно, буквально во все глаза следил за сюжетом фильма и страшно сопереживал главному герою, потому что видел в нем себя, неприлично тучного.
– Реальные сигналы мозга слишком слабы. Чтобы их услышать, необходимы усилители и устройства расшифровки сигналов, – не согласилась Аня.
– У них была прямая связь мозг-мозг, – рассердилась на непонимание Жанна. – Видно, не у многих людей есть такая способность. Она как умение предчувствовать, предугадывать.
Но Инна не слушает Жанну, свое доказывает:
– Досталось Эмме. Не раз проходила она «через святые иорданские воды очищения»…
– К чему нам сейчас опять эта твоя тоскливая исповедь? – остановила ее Лена.
– А теперь Эмма крупный специалист по депрессии. И вот вам финал: апофеоз трагедии. – Инна все-таки закончила высказывать свою мысль.
– Странное сочетание несочетаемых слов. Они полностью противоречат друг другу, – рассердилась Аня.
– Чудачка, существуют разные подходы к тому, что считать трагедией, а что комедией. К тому же трагедия бывает в мажоре и в миноре: допустим, искушение страстью и беды. О эти притчи с вечным сюжетом «любовь–измена». О эти захлестывающие эмоции! А тут такие вериги на шее – дети и принесение себя в жертву. Казалось бы, чего проще – развод. Наливай да пей. Так, кажется, мы говорили в прекрасные шестидесятые? Так нет же, надо страдать! Федька открыл Эмме портал в ад, и на счастье был поставлен жирный безоговорочный крест… Оно дало осечку.
– Что толку снова сокрушаться? Тормози, – попросила Аня.
– И что Эмме оставалось? Всю жизнь видеть Федькин постылый фейс? Многое в некоторых наших семьях с ног на голову поставлено. Слышала я от одного знакомого, мол, преснятина, серость. Жена в сексе и на десять процентов не использует свои возможности. А кто учитель? Муж должен раскрепостить жену. Ей налево ходить учиться? Хочет от женщины чистоты и тут же предъявляет ей претензии в неопытности. Мужская логика! – не смогла сразу остановиться Инна.
«А если об оргазме не говорить вовсе и не задумываться, может, семейная жизнь была легче и проще? Раньше ведь о нём не знали. Без него люди могут быть по-настоящему счастливыми? Зря Инка своей болтовней нарушила привычный ход вещей и разворошила в душах девчонок осиное гнездо сомнений и невыполнимых желаний?..» – поставила перед собой неразрешимые вопросы Аня.
– Иногда мне кажется, что с нами остается только то, что мы теряем. Парадокс. Я имею в виду в наших душах. По большому счёту, мне Эмму жаль. И себя тоже, – несчастным голосом сказала Аня.
– Нечего надрываться болью. Не беспросветная у нее жизнь. Идеального счастья, ты же знаешь, не бывает, потому что человек несовершенен, – по-своему успокоила Аню Жанна.
– Только степень несовершенства у всех разная.
Не нужен мне был рядом со мной идеальный человек. Я хотела нормального, – буркнула Аня, утыкаясь лицом в подушку.
– Нос по ветру не держим, сами выбираем непутевых кавалеров, а потом сетуем на их бесстыдство и жестокость, – с вызовом, отрывисто отчеканила Жанна. – Просто Эмме нужно было на кого-то молиться. Это было её послушанием. «Ах, чем бы тебе ещё потрафить, мой милый…» Она безраздельно принадлежала мужу, и это ему нравилось. Вот она и потеряла себя.
Аня недоуменно посмотрела на искаженное брезгливостью лицо Жанны.
– Что с тобой? Переутомилась? Сегодня сильные магнитные бури? Говоришь, как гвозди в голову вбиваешь. – Она не могла поверить, что Жанной это было сказано не в сердцах, не в раздражении.
«Как взбрыкнула! Оно, конечно, – подумала растерянно Аня, – любой человек состоит из сложных переплетений белых и черных составляющих характера, из отдельных проблесков счастья и безудержной лавины несчастий, из везений и невезений. И что у него сложится в душе на данный момент – никому неведомо».
29
– …Я быстро поняла, что как человек он мне не интересен. Он герой не моего романа. Скучный, без полёта. Просто честный муравей. Неплохой парень, но не мой тип. Он сразу по окончании аспирантуры защитил кандидатскую диссертацию. Десять лет жил с женой и ребёнком в общежитии, пока не скопил денег на квартиру. Да и потом ещё долго и мучительно выплачивал долги. Доктором наук стал уже перед самой пенсией.
Но двигало им только стремление материально улучшить свою жизнь. Деньги стали лейтмотивом всей его жизни. Всегда работал без особой любви, по необходимости. Я не уверена, что это была его стезя. Может, трактористом он был бы более счастлив.
– Но ведь многого добился, гордился, наверное, собой, – возразила Инне Аня.
– Ой, не надо. Когда-то потребность иметь надежный кусок хлеба увела меня от детской мечты. Пусть даже в МГУ… Правда, и другие причины были, – странным, каким-то незнакомым Инне голосом сказала Лена.
«Что это с ней сегодня?.. У Лены заповедь «не суди» обычно превращается в попытку каждого оправдать. Но и ей тоже не всё дано понять, – подумала Инна. – Вот почему, например, в мужчинах нас равно привлекает и незаурядное мужество, и беспечность? Почему бывает трудно разглядеть не только яркую талантливость, но и убожество? Ладно, на распознание гениальности требуется много ума, а как быть с примитивным мыльным пузырем, который способен выпаливать только давно заготовленные фразы, позаимствованные у великих классиков? Здесь имеет место наша глупость или мужская патологическая, скорее даже генетическая склонность к вранью? Их ложь – главная причина всех женских бед или наша доверчивость? Если бы нас, наивных глупышек, кто-нибудь приводил в чувство, отрезвлял! Стоял бы ангел за спиной и почти беззвучно артикулировал: «Глупая, опомнись!» И уводил от беды. Тогда не оставались бы мы раздавленные, униженные, беспомощные. И не доставались бы нам нечистоплотные и жестокие кавалеры. Почему Бог не изобрёл что-то более приличное, чем мужчина?.. Как я их?!
Может, молодым парам на самом деле имеет смысл перед свадьбой некоторое время пожить вместе, чтобы лучше узнать друг друга? Только без секса. Теоретически это возможно, а на практике?..»
– …У нас так: если разошлись – значит, муж бросил. Но ведь бывает и наоборот. Помнишь заведующего кафедрой теории упругости Додукаленко?
– «Не пробуждай воспоминаний», – ностальгически пропела Инна.
Его жена оставила. Забрала ребенка и уехала к маме. А пока не употреблял, такой хороший был, сыночка как сумасшедший любил! И вдруг эта слабость… Я слышала, что его отец тоже пил. Как сложилась его дальнейшая судьба? Может, завтра о нем что-нибудь узнаю. Хотелось бы. Мы все его так обожали! – Это Жанна Лене говорила. Но поддержала разговор Аня.
– Жизнь Эммы – бег в роковом круге, повторяющемся в каждом поколении. Мужья ее матери и бабушки тоже нарушали седьмую заповедь и делали это с завидным постоянством. Гонимые желанием шли, куда ноги вели. А приносили они их сама знаешь куда. Быстро этим женщинам пришлось расстаться с мыслью о счастье. Они тоже посвящали себя мужьям, семье, но быть любимыми у них почему-то не получалось, – искренне сочувствуя, подметила печальную закономерность Аня. – Я бы дорого дала за то, чтобы разрушить эту «традицию».
– Истории свойственно повторяться. Дети часто идут по стопам родителей. Вот и Эмма попала в этот капкан и не выбралась. Впала в утопию, захотела быть для мужа идеальной. Причислим Эмму к лику святых? Главная святая всея Руси. Может, и канонизируем? – вклинила Инна очередную шутку. И в ответ получила неодобрительные взгляды подруг, мол, позлословила и хватит. Лене даже показалось, что она услышала сдерживающий раздражение скрежет зубов Жанны.
– Вы представляете какой лгун, какой хлыщ! Когда Эмма стала упрекать его в неверности, он ей заявил высокопарно, мол, ты, на чью доброжелательность, как мне казалось, я могу рассчитывать в большей степени, чем на чью бы то ни было, не доверяешь мне! Ты унижаешь меня! Не канифоль мне мозги. Твои подозрения беспочвенны. Призови на помощь здравый смысл!»
Очень показательная история! Вот ведь сволочь. Нет чтобы понять, прозреть, наказать себя и тем очиститься… «Совесть делает человека человеком», – писал Лотман, – закрепила свою мысль словами современного мыслителя Аня. И, вздохнув, добавила безысходно:
– Чего я захотела?! Провальная идея? Фёдор недостоин гордого звания человека.
– Чёрт возьми, Эмма его унизила! Он извратил саму суть этого слова!
«Можно подумать, у тебя, Инна, нет того же хобби – искажать, выворачивать наизнанку», – усмехнулась Лена.
– Лотман об унижении ничего не говорил? – поинтересовалась Жанна у Ани.
– Как же: «Унижение хуже смерти».
– А сам сколько терпел!
– Но жил ещё как достойно! То было другое терпение. Потому и уехал в Тарту. Умнейший человек! Его лекции – интеллектуальный перформанс, – объяснила Инна. Она считала себя обязанной донести до подруг то, что её философские знания в области осмысления сути и назначения человека находятся на самом высоком уровне.
– …Печаль быстро уходит, а вот тоска… Она надолго, – вздохнула Аня. – Боль и мука в глазах Эммы проступали, когда она мне о себе рассказывала. Радости ей в жизни не хватает. Не смеха, а именно радости.
– А кому хватает? Вот и уходим мы в глубины своих хобби или малышей нянчим, в них находим счастье. Дети отпочковались, зато внуки «привились» к нам весьма удачно и крепко. И слава Богу, – сказала Жанна. – Тебе не приходило в голову, что Эмма поступила мудро?
– У нас с тобой разные понятия мудрости. Если бы она плевала на измены, я могла бы ее понять, а так…
Аня не рискнула продолжить развивать эту сложную тему.
А у Лены Жаннино «слава Богу» вызволило из памяти недавнее событие. «Встретила в магазине знакомого профессора. Поговорили об издании книг, потом о его прелестных внучках. На прощанье я сказала: «Дай Бог вашим внучкам здоровья и всяческого благополучия». И осторожно перекрестилась, как бы закрепляя свои слова. И вдруг профессор настороженно, будто прячась, перекрестился. Но на эмоциях, истово и серьезно. На лице в один миг отобразились и счастье, и гордость, и страх за своих любимых, самых главных, и желание беречь, оградить… И я подумала: «Вот что значит по-настоящему любить, самому растить, заботиться. И женщина может защитить. И мужчина может глубоко и тонко почувствовать… А говорят, мы слишком разные…»
– …Некоторые мужчины ищут острые ощущения на стороне, чтобы почувствовать вкус жизни. Они сладко бередят им души… «И кое-что ещё, и кое-что другое…» А у меня так и не получилось быть счастливой, несмотря на мои авантюрные романы. Все они курам на смех оказались. Мужчинам для счастья нужно много меньше, чем нам, женщинам?
– Смотря каким мужчинам, – ответила Лена подруге.
– Я говорю о среднестатистических.
– Опять скулим?
– Это не всеобщее и полное отрицание мужской положительности, а выражение личной обиды на конкретных мужчин, – увильнула Инна от Лениной критики.
«Болтовня доводит меня до изнеможения. Петляют, петляют, и всё вокруг одного… Это наводит на грустные размышления. Не будет большой беды, если я опять попытаюсь чуть-чуть придремнуть, – решила Лена, прикрывая глаза.
Жанна, глядя на нее, подумала вяло, без раздражения:
«Её гордыня заела? Считает, что не следует пятнать себя участием в обсуждении ерунды? А что тогда не ерунда?»
Жанна с Аней опять шушукаются.
– И это нам не так, и то не этак… «И снег не бел, и хлеб не мил».
– Сейчас мы уже плачем слезами возраста, а не боли. Но сердчишко небось еще вздрагивает, когда случайно встречаешь кого-то из тех, кто нравился в молодости? Отрадно погреться в теплых воспоминаниях?
– Вздрагивает. Ну и что из того? Не грех и пофантазировать, сидя в затишке уютной квартирки, – не стала отпираться Аня.
– Только прекрасный профиль патриция, что был под стать Данте, оплыл, черный антрацит глаз полинял, и череп оголился.
Обе искренне рассмеялись. Поняли друг друга.
Мысли Лены путаются, перемешиваются с нечеткими образами ее воображения. Воронка сна затягивает ее все глубже и глубже. Но она еще слышит:
– …Эмма не ютилась по общежитиям и коммуналкам. Это ты, Аня, порядком помыкалась. Не бедствовала Эмма, а счастья не было. Помню, хвалилась: «Я не первая у него, но единственная». Гордилась. А он уже тогда, как бы шутя… среди прочих, интересовался ее подругами. Малосимпатичный мне человек. Не дорожил репутацией. Ему хватало собственного мнения о себе, – резко закончила Жанна.
«Мне тоже. И что из этого следует?» – сквозь пелену сна подумала Лена.
«Ох уж эта мне Жанна! Есть такой тип навязчивых людей: пока не докажет свое, не отлипнет», – рассердилась Инна, не замечая за собой той же «особенности».
– …Кто по-настоящему страдает, тот редко грешит. Разве что обидами… – скорбно сказала Аня.
– Преклоняюсь перед гением человеческой мысли, – не удержалась, чтобы не съехидничать, Инна. Ее голос окончательно вывел Лену из состояния прострации.
«Если бы эти слова вместо Ани произнесла Лена, Инка не ёрничала бы», – молча вздёрнулась Жанна.
«Аня права, эгоизм всему виной… Эмма свое одиночество с достоинством пронесла через всю жизнь. Зря она вчера откровенничала. Хотя понять ее можно. Моей боли уже сорок лет, и можно сказать о ней: «дела давно минувших дней», а у нее она совсем свежая. Каждый день как ножом по сердцу… Врач мне советовал чаще раскрываться, чтобы стресс снимать. Наверное, и она во исполнение…» – решила Лена, уже туманясь сознанием.
– …«Как чудно жить! Как плохо мы живём». Хорошо Адамович сказал! Будь у власти, я накидывала бы срок мужчинам с нравом мартовских котов за их издевательства над женами, – сказала Аня.
– Это их выбор: терпеть или нет, – заметила Инна.
– Часто вынужденный, не свободный, отягченный ответственностью за семью, – подправила ее Жанна.
– Наказывала бы «за каждый миг, исполненный «значенья»? – усмехнулась Инна.
– Не юродствуй, не извращай первоначальный смысл прекрасных строк. Зная, что им влетит по первое число, гуляки сбавляли бы обороты.
– И вспоминали бы тебя пострадавшие с «безграничной благодарностью»… Религиозной кротостью тоже можно тиранить и даже уничтожать. В теории наказаний в веках отметились многие законодатели, да только результатов пока нет никаких. Ты могла бы и похлеще отколоть номер. Например… предложила бы кастрировать. Потому-то ты и не во власти, – рассмеялась Инна.
– Боже мой, какие тайные мысли скрывают эти старые стены! – улыбнулась Лена.
– Мысли старых клуш и ведьм, – добавила Инна. – А раньше эта квартира была местом почтительного отношения к живым и ушедшим, где решались вопросы по самим основам жизни.
– И я ведьма или гарпия? – не поверила Аня.
– Гарпия, но пришибленная. Шучу.
– Я склонна поверить, – скромно-язвительно обиделась на Инну Аня. – И чем я обязана повышенному к себе вниманию? Чем заслужила столь сомнительный комплимент?
– Не заводись. Мое воспитание хромает, – весело созналась Инна. – Да, вот ещё что. Не высвечивай своей обидчивости, Ею могут пользоваться не совсем порядочные люди. Экранируй себя безразличием или иронией.
– На правую или на левую ногу хромает? – мгновенно подловила её Жанна.
Инна удивленно покрутила головой:
– Ну, ты даешь. Раздуваешься от гордости? В груди разливается чувство блаженной радости? Над тобой ещё нет нимба?
– Наполняюсь законной гордостью.
«Опять пинг-понг», – вздохнула Лена.
Возникла настороженная пауза, но её тут же нарушила Аня:
– Мужчин только денежным наказанием и прошибёшь. Ничто их больше не берёт.
– Наш милый дежурный скептик всегда на посту! – улыбнулась Лена.
– Если посмотреть на одно и то же событие глазами мужчины и женщины, то в результате получим две разные истории, – то ли задумчиво, то ли глубокомысленно сказала Жанна. – Чего только не встречается нам на жизненных перепутьях…
«И что из того?» – не поняла Аня.
– …С возрастом мы, казалось бы, в банальных словах наших родителей начинаем находить мудрый смысл, – сказала Инна.
– В нашем возрасте их проще понимать, – усмехнулась Лена.
– А в юности, ослеплённые влюбленностью, мы боремся, противоречим, воспринимаем родителей как ретроградов, не можем пробиться сквозь их «дубовый» консерватизм, – наверное, отвечая на какие-то свои вдруг забрезжившие воспоминания, сказала Жанна.
– Ты путаешься в хронологии своих замечаний, – упрекнула её Инна.
– Я делаю лирические отступления. Помнится, приемные родители только раз увидели моего жениха и сразу сделали о нем правильное заключение. А я долго ещё пыталась понять, так ли это, удивлялась лёгкости, с которой они могли оценить незнакомого им человека.
– … Чтобы вот так годы спустя какой-то гад погасил свет чудных ясных глаз моей внучки, чтобы они померкли навсегда?! – донеслось до Лены будто издалека.
– …Дочь моих знакомых разорвала этот порочный круг и будто все окна открыла в затхлом помещении. Ура, «на белый свет из тьмы веков!» Разошлась и увидела перед собой целый мир. Начала мыслить самостоятельно, опрокинула представление о незыблемости мужского превосходства, подчёркивающего гендерную принадлежность. Поняла, что свет клином на таком муже не сошелся. Не захотела жить в мире его понятий. И всё у неё срослось: жизнь стала искренняя, чистая, без пошлости, – движимая безотчетным желанием посочувствовать и порадоваться, рассказала Аня.
«О ком говорит?» – подумала Лена.
– Развод – далеко не лучший выход, но он делает многих женщин сильными, – сказала Жанна.
– Не сильными, а неунывающими, – пошутила Инна. – Сильными они оказываются уже перед принятием кардинального решения.
– Я, конечно, не вправе навязывать свое мнение, но иногда другого выхода не вижу. Не всем нам удаётся утвердиться в… мужском мире. Я не говорю о присутствующих. Все мы по-разному в него встраиваемся.
Как-то ещё в пору молодости пришлось мне по какому-то неотложному делу рано утром до работы зайти к знакомой. Смотрю, маленькие дети пищат, завтрак на плите подгорает, а муж барина из себя строит. Вместо того чтобы помочь жене, копается в своем чувстве неудовлетворенности семейной жизнью, изводит жену своими комментариями.
Желая причинить боль, наговорил ей много чего гадкого. Упрекал в несобранности. Мол, вышла к столу, не приведя себя в порядок. Весь дом вверх дном перевернула. Каждую мелочь подмечал и раздувал до величины главного недостатка, да ещё при детях и всё на повышенных тонах. Ошеломляющее впечатление! Назревал скандал. Меня даже пот прошиб, глядя на эти «радости» семейной жизни. И чего добивался, приставая к жене? Ну, я бочком, бочком и вон из их квартиры. Бегу на работу, злость меня разбирает. Ну, думаю, вот так заявочки! И этот верит в свою непогрешимость. А не смолчала бы жена, так ещё и схлопотала бы по самое не хочу.
– Резкий тон и манера кричать – не признак темперамента или прямодушия. Всё это только о его невоспитанности и слабости говорит, – отреагировала Инна на рассказ Ани.
«Инна не так уж плоха, как мы привыкли о ней говорить. Разумно рассуждает», – неожиданно для самой себя подумала Жанна.
«Почему я всё это выслушиваю? Могла бы уйти на кухню почитать. Мне тяжело сидеть? Мне интересно?.. И поэтому тоже мое писательство было неизбежно, как приход следующего утра?» – сделала неожиданно для себя нелогичный вывод Лена.
– «В молчании, в тишине дух человеческий прикасается к божественному».
В контексте бытовых разговоров высокопарная религиозная фраза Жанны прозвучала неестественно, даже кощунственно и странно поразила присутствующих. Но Аню она только подхлестнула продолжить высказываться:
– Представляете, муж безобразно вел себя и вины за собой не чувствовал. Забыл, что жене тоже на работу надо успеть, а перед этим ещё детей в школу и детсад отвести. Говорят, что отец обязан воспитывать детей, учить, готовить к превратностям жизни. Вот он и воспитывал… своим примером. И при мне не постыдился. Мне показалось, даже наоборот.
А когда моей знакомой было успевать? Она с шести часов на ногах – и всё бегом. Я по лицу видела, что ей хотелось сказать мужу что-то обидное, но не смогла себя пересилить, слезы молча сглатывала. Да и некогда ей было затевать войну. Душераздирающая сцена. И я тут ещё, как нарочно… Унижать при детях, при чужом человеке… Тошно мне стало в их семье. Я не знала, как оттуда убраться, не обидев хозяйку, хотя всеми помыслами была уже за дверью.
– Совсем как у Вишневского: «Спасибо мне, что есть я у тебя», – рассмеялась Инна.
«Незамужние и бездетные имеют больше возможностей повышать свой культурный уровень», – промелькнуло в голове Лены.
А Аня уже не могла остановиться:
– И ведь не замечал за собой, что вскоре после свадьбы сделался скучным, несправедливым, лживым, жестоким, противным.
– …Семья – это любовь, страсть и взаимопонимание. Но прежде всего труд, терпение и самоограничение. Моё мнение призвано доказать…
– Ты не на лекции, – зло отреагировала Инна на звук голоса Жанны. – Спасибо за понимание. Поздравляю.
– Присоединяюсь к поздравлениям, – не уступила та.
30
– Лена, извини, но я все же спрошу: «Как ты, имея маленького сына, могла заниматься наукой? Ведь все мысли матери во время болезней ребёнка крутятся только вокруг одного – его здоровья, – спросила Инна.
– А что мне оставалось делать? Я знала, что надеяться могу только на себя. Страшно тяжело было. Каждый день тех трех лет учебы в аспирантуре был разделен по минутам. Меня выручало то, что Антоша был достаточно спокойным мальчиком. Ночи были полностью мои. И всё же я немного запустила сына и после защиты всё своё внимание уделяла только ему. Вместе занимались уроками и спортом. Вырастила прекрасного человека. Но судьба… ты же знаешь… – ответила Лена подруге. И подумала удивленно: «Раньше подобных вопросов она мне не задавала».
– Прости.
Лена усмехнулась:
– Считаешь меня железной леди, никогда не сдающей своих позиций? Такие нагрузки даром для организма не проходят. Да и на характере сказываются.
– Говорят, женщины духом сильнее мужчин. Но я ни разу не видела мужчин, резавших себе вены. Если только в кино. А вот женщин… – Глаза Жанны потемнели от какой-то тайной горечи.
– Как сказать… Это не показатель. В литературе сначала бедная Лиза Карамзина покончила с жизнью, утопившись в озере, потом бунинский Митя. Не прошло и ста лет, как мужчины с женщинами поменялись ролями. Так что не удивлюсь, если и теперь… – начала рассуждать на новую тему Аня.
– У Мити – минутная слабость. Его поступок – плод духовной незрелости. В семнадцать лет он ни о чём не мог думать, кроме как о любви. Он весь – впечатлительность и физиология. А у Лизы – глубокая, глубинная причина. – Жанна не захотела уравнивать в «правах» слабости мужчин и женщин.
– А если попробовать судить о человеке не по ошибкам в обыденной жизни, а по вкладу в общество? – Это Лена попыталась перенаправить мысли подруг. И получила категоричную отповедь от Инны:
– Внесла свою лепту, фурор произвела! Твоё предложение имеет смысл только применительно к великим людям.
– В природе гениев всегда лежит любовь к кому-то или чему-то, и… – опять взялась философствовать Аня.
– Не будем развивать эту тему, – грубо остановила её Инна. – Среди нас нет таковых. Зачем ты на меня смотришь так виновато, словно тебя поймали на воровстве? Ты же непогрешимая! Веди себя уверенно, нахально, и жизнь станет много проще, – добавила она тихо, но резко.
– Хотя считается, что женщины по жизни следуют тайным велениям сердца, а мужчины действуют по логике, все-таки мы в основном практичнее. Женщины более приспособленные. Мы не умнее, мы разумнее мужчин, – сказала Жанна.
– И поэтому они на нас пашут? Ты еще поговори о женской душе, которая сродни великой тайне самой Природы, об этой неуловимой субстанции, окруженной мистическим пространством, – еще больше разошлась Инна. – Скажи по совести, ты сама-то веришь во всю эту фигню?
– Я о том, что умные и сильные женщины всегда могут показать мужчинам, что у них есть слабости и что им тоже нужна помощь и нежность.
– А что если эти «показы» им не нужны? – сердито спросила Аня.
– Тогда в результате у всех этих добрых и порядочных женщин образуются болезни: у одних диабет, у других рак, у третьих неврастения и чуть ли не психическое отклонение. А кое-кого на самом деле может обуять… спасительное безумие, – ответила Инна.
– О ком это она? – очень тихо спросила Жанна у Ани.
– Понятия не имею. У нас на курсе есть случай, но там виной была смерть её сына на службе…
– А их мужьям хоть бы что! Здоровы, как лоси. К слову сказать, почти у всех наших девчонок-неудачниц свекрови не приведи Господи. Они и своих сыночков такими же гадами воспитали, – закончила «наводить критику» Инна.
– Сопричислила! – усмехнулась Жанна. – Я вот тоже и свекровь, и теща.
– А у Женьки с радиотехники свекровь хорошая. Говорят, сама со своим мужем намаялась, и теперь во всех ссорах и распрях она у детей за арбитра и в основном невесток защищает. Как-то случился у Женьки выкидыш. Муж в трансе: наследника потерял! За бутылку взялся. А свекровь пришла и говорит своему сыну: «Иди к жене. Ты должен быть рядом с нею. Ей вдвойне хуже, чем тебе». Вот так-то. И у Люсиной младшей дочки свекровь – золото. Когда ее сын погиб в аварии, она не выгнала невестку, внука нянчит. Может, сочувствует, потому что сама одна сына растила? Научена горьким опытом. И Ритина свекровь не вмешивалась в их жизнь, и Иринина тоже, – не согласилась с Инной Аня. – А были ли среди ваших знакомых случаи, чтобы невестка со свекровью как бы местами менялись, чтобы молодая в семье командовала? Как вы считаете, кто чаще в семье верховодит: муж или жена? – спросила подруг Аня.
Женщины надолго призадумались.
«Совсем девчонки зациклились на семейных проблемах. Не надоело подвергать мужчин публичной обструкции?.. Наверное, судьбы подруг, многократно прокручиваемые в головах, сформировали у них определённый взгляд на их собственные удачи-неудачи. К нему имеет смысл прислушаться? Я наблюдаю, как из простых девчонок рождаются героини труда и материнства?.. Возьмем, опять же, Эмму. Если вникнуть, эта история не об изменах Федора, а о преданной любви Эммы. Иногда эта любовь измеряется ценой здоровья и даже жизни. Нахожу ли я это правильным в случае Эммы? Конечно же, нет.
