Ксения Спынь
Дурные
17.
Once there was a way to get back homeward,
Once there was a way to get back home. 48
The Beatles
В багажнике и правда нашли сумку-холодильник, а в ней – бутерброды. Не то чтобы очень много на троих, но всё-таки что-то.
Лана потянулась за последним, но поднеся ко рту, замерла вдруг и уставилась так, точно ей туда положили отраву, и она только сейчас это поняла.
– Ты чего? – Агнешка глянула на неё. – С рыбой? Ну, давай поменяемся.
Она отдала Лане свой бутерброд с ветчиной, и забрала другой у неё.
– Лана не ест рыбу, – пояснила, вгрызаясь в свою долю, Агнешка. – Когда-то подавилась рыбной косточкой и теперь боится всё время, что это повторится.
Лана откинула голову на спинку кресла и с ворчанием закрыла глаза:
– Болтун – находка для шпиона…
Агнешка рассмеялась с набитым ртом:
– Если какой-нибудь шпион попадётся нам аж здесь, я его расцелую.
– Думаю, он не оценит.
– Да ладно. Вряд ли он тут чаще ходил в душ и чистил зубы, чем мы.
Алиса смотрела на них с заднего сидения молча и чуть встревоженно, будто заподозрила, что это её сейчас заподозрят в шпионстве. В сумке с бутербродами осталось ещё несколько пакетиков, обещавших чудно-вкусные цветные напитки всем и каждому.
– Инвайт, просто добавь воды, – усмехнулась шёпотом Агнешка, убирая последние крошки с губ.
– Думаю, ты права была, – мрачно заключила Лана.
– Насчёт?
– Что они троллят. Никакой воды никто, конечно, не взял.
– Можно высунуться развести, – Агнешка с почти серьёзным видом кивнула за окно.
Вдалеке сквозь рябь дождя расплылись блёклые огни – не прямо у шоссе, по которому двигались сейчас в Уазе, чуть в стороне. Будто когда-то, подумав, там поставили и построили ещё что-то – не про таких, как они, наверно, но поставили и построили.
Они выехали к железной дороге. Та подошла совсем близко к трассе, вознесённая высоко к небу на хребте гравийной насыпи, и фонари посверкивали оттуда, освещая её полотно.
– Интересно, по ней ходят ещё? – пробормотала Лана, разглядывая в своё окно, как тянется справа насыпь.
– Можем мы пойти, – откликнулась Агнешка. – Вряд ли нам прям запретят.
Лана не обратила внимания.
– Товарняки, – произнесла она, явно размышляя о чём-то сама с собой и не делясь с остальными. – Товарняки могут ходить. Или технические.
Алиса чуть придвинулась, сползя по дивану.
– А здесь не может быть где-нибудь написано место? – заговорила она. – Какая-нибудь табличка станции… Или техническая надпись, на железных дорогах их всегда много.
Лана с сомнением оглянулась на неё:
– Не на железных тоже так-то. Может в принципе.
Но они проехали ещё с час, не обнаружив ничего сверх того, что уже было – пустая железка, её верные фонари, что подсвечивали иногда запутанные сплетения чёрных проводов, глухой гравий насыпи, вероятно и не знавшей о трассе тут внизу. Трасса, впрочем, тоже ничего о ней не знала, похоже.
– Там свет горит, – подала голос Алиса.
– А?
– В доме. Слева.
Слева и правда вырос дом, небольшой, двухэтажный, а его даже почти не заметили – Лана не отрывала взгляда от фонарей над насыпью, пытаясь выведать у них что-то, а Агнешка, придерживая руль одной рукой, смотрела как-то рассеянно, будто устало. Окна дома горели золотистым тёплым светом, словно все, кого ждали в нём, уже вернулись и собрались вместе, но нигде не было дверей, даже заложенных, даже рисованных – в стиле остроумной безобидной обманки. Дом сам был обманкой – подкупающе милой обманкой.
– Может, там сзади? – спросила Алиса, повернув голову и не желая так просто прощаться. – Или где-нибудь в земле вход через подвал?
– Проверьте, если хотите, – Лана отстегнула ремень. – Тормозни тут, я заберусь всё-таки на железку, – бросила она, хотя Агнешка и так уже почти остановилась.
– Тебе помочь? – не глядя спросила она.
– Нет.
Лана ушла. Алиса вынырнула было со своей стороны, но, посмотрев на Агнешку, осталась на месте.
– Не хочешь проверить?
Чуть приоткрыв дверь, Агнешка пробовала рукой дождь. Его не набралось даже на несколько крупных капель, и она убрала руку обратно в салон.
– Не знаю. Думаешь, там есть кто-то?
Алиса пригляделась к светящимся окнам. Довольно большие, они были пусты, и за их стёклами не мелькало ни силуэтов, ни случайных вещей обстановки – забыли поставить.
– Нет, наверно, – Алиса опустила глаза, затем всё-таки вышла посмотреть. Далеко она не ушла, только сделала шаг от машины и какое-то время осматривала дом не через стекло. Потом вернулась назад.
Агнешка – видимо, нарочно, пока никто не сидел рядом – размотала платок на руке и несколько озадаченно разглядывала ладонь в ломавшемся свете.
– Что там? – спросила Алиса, утерев водяной бисер с лица и пытаясь устроиться на диване.
– Не, так. Смотрю, что, кажется, всё-таки пошло заражение.
– Дать таблетку?
– Да не. Я просто опасаюсь, что может до ампутации дойти к тому времени, как мы приедем.
Она как-то недоумённо посмотрела на дорогу впереди.
– Я выпилиться хотела, а не руку себе отпилить.
Она шагнула из машины, придерживая за собой дверь открытой.
– Ну что, Лан?
Та что-то ответила с насыпи, громко и неразборчиво. Судя по интонации, ничего переломного найти не вышло, и она стояла там, прямо и одиноко, чуть заслонив глаза ладонью от огней, и тщетно всматривалась в ускользавшую по рельсам даль. Затем она шевельнулась и, наверно, увидев Агнешку и Уазик, стала спускаться.
– Ничего, – сказала она, бухнувшись на своё сидение. – Всё то же, что здесь. Я думала, может, с высоты будет что-то, но ничего.
Агнешка, уже успевшая снова замотать руку, кивнула.
– Дальше?
– Поехали.
Они опять двинулись вдоль железки, листая фонари наверху как бесконечную ленту. Алиса оглянулась через заднее стекло. Насыпь вытягивалась, убегая в точку где-то вдалеке и утаскивая всё за собой. Алиса отвернулась от неё и сидела спокойно какое-то время, но через несколько минут что-то вновь потянуло её взгляд туда.
– По крайней мере, если так и будем ехать вдоль железной дороги, может быть, не потеряемся окончательно, – проговорила с деловитой мечтательностью Лана. – Может, она даже выведет нас куда-нибудь, – она заметила, что Алиса снова извернулась назад, уже в седьмой раз, и сама пристально всмотрелась в зеркало сбоку. – Что там такое?
– А, нет, ничего. Просто… этот дом…
– И что дом?
– Мне почему-то кажется, что я его помню откуда-то.
Лана обернулась к ней.
– Хочешь сказать, что ты была тут?
– Нет, просто откуда-то его помню.
– Тогда тебе мерещится, – Лана развернулась обратно. – Так бывает.
– Может быть. Мне кажется, это было где-то на юге, мы там пролетали на самолёте… очень давно – мы тогда летали ещё на самолётах. Там, наверно, была пересадка, и, наверно, мы опоздали на второй самолёт – или, может, его отменили… Наверно, отменили – мне кажется, тогда вообще вдруг исчезли все самолёты на эти дни, и мы немного застряли там. Потом, на утро, какой-то самолёт всё-таки нашёлся, но до этого… Я не помню, где мы останавливались в ту ночь… мне кажется, это был чей-то дом. Тоже небольшой, беловатый… с окошками.
– Что был за город? – спросила Лана без особой надеждой.
– Не знаю. У меня вот только всплывает – дом, ночь, мы тащим багаж, несколько сумок… Я не помню, откуда я это помню. Может, мне вообще это приснилось. Мы никогда не летали через юга. Не знаю, куда нам могло быть надо, чтобы лететь так.
Лана с затаённой досадой вздохнула.
– Может, вспомнишь ещё что-то? Год, когда это было? Или что ещё было рядом? И дом – он был точно такой, как этот? Может, просто похожий? Окна другие? Этажей больше? Или он вообще не такой формы?
– Не знаю… – потерялась Алиса. – Меня когда столько спрашивают, я забываю даже то, что помнила, – она подумала. – Я, наверно, даже тот дом, что мы проехали, толком не смогу уже вспомнить.
– Можем вернуться, – Лана переглянулась с боковым зеркалом. – Пока не так далеко ушли.
– А нам разве?.. – Алиса снова обернулась назад, на этот раз испуганно. – Оно же гонится…
– Ну, так ведь ночь уже наступила. И вроде эта хрень не объявлялась за всё последнее время, что мы едем. Который у нас час?
– Пять двадцать.
– Ну вот, тем более. Даже почти утро, – губы у Ланы дёрнулись. В её голосе не было особой радости. – Хотя да, конечно. Может, – она развернулась к Агнешке. – Что думаешь?
Та промолчала – как будто не услышала.
– Агнешка?
– Мм?
– Что думаешь? Можно нам немного вернуться?
– В смысле, в город? – переспросила та.
– Почему в город. Можно нам немного вернуться по дороге назад, или эта хрень всё ещё за нами?
Агнешка не стала отвечать.
– Агнешка? Эй! Что с тобой?
– Я веду, – невозмутимо удивилась она. – Что не так?
– Я и спрашиваю, что не так. Тебя сменить? – Лана пристальнее всмотрелась в неё. – Давай. Поменяемся.
Агнешка снова как будто не услышала.
– Вернуться, наверно, можем попробовать, – проговорила она вместо того с запозданием. – В крайнем случае, придётся припомнить, с чего начинали, – Лана поглядела на неё непонимающе, и Агнешка пояснила. – Ну. Это же ты предлагала версию. Что хрень задерживается, когда жрёт кого-то одного. Нас ещё три человека.
Лана сморщилась:
– Ты, похоже, и впрямь долбанутая. Выходи, я сяду за руль.
Агнешка выгнула растрескавшийся рот в улыбке:
– Как ты хочешь.
– Бесишь, – пробормотала Лана, выныривая из Уаза и переходя на место водителя. – Ты специально бесишь?
– Да.
Алиса в последний раз оглянулась.
– Нет, я думаю, он мне приснился всё-таки. Этот дом. Я думаю, его не было.
– Не было? – повторила Лана, словно чтоб утвердиться окончательно перед тем, как они поедут.
– Нет, – Уаз тронулся и стал набирать скорость. – Мне просто, наверно, так запомнилось, потому что я писала ещё об этом доме после того сна. Это была моя первая вещь, и тогда мне казалось, что это самое важное в моей жизни. Я постоянно думала о ней и об этом доме… Поэтому.
– И о чём там было? – спросила Агнешка без особого любопытства, хотя, пожалуй, ей действительно было небезынтересно.
– Сложно сказать. Вроде такой мистической сказки с кучей рефлексий на разные темы. Я хорошо только название помню.
– Какое?
– Горит свет, но дома никого нет. Мне кажется, у меня всегда лучше всего получались названия, – насыпь начала съезжать в сторону, всё сильнее и сильнее отклоняясь вправо от дороги. – Может быть, даже стоило бы всё переписать и оставить только названия.
– Чёрт, – прошептала Лана, покосившись на насыпь. Та была ещё близко, но расстояние между ней и трассой стремительно ширилось, прорастая зеленющей густой травой под фонарными сполохами.
– Может, нам правда перейти на неё, пока не поздно, – проговорила Лана. Насыпь перегнулась и, завернув без предупреждения вправо, побежала в ночь прочь от шоссе.
– И пойти пешком? – с недоумением уточнила Алиса, но Лана не успела ответить.
Чуть дальше, справа от трассы, на зелёной траве, выросла синяя табличка на двух тонких блёстких ногах. На ней было что-то написано, но издалека сливалось в белые разводы по сини.
– Так, так, так. Стоп, – Лана сбросила скорость. – Это то, что я думаю?
Уаз остановился под табличкой у обочины. Они вышли посмотреть. Сонные, покрытые водной пылью травы удивились, что их кто-то потревожил, но пропустили пройти.
Это и правда было название. Здесь даже хватило места на несколько цифр, слагавшихся в километры до населённого пункта, если ехать по нарисованной стрелке. Какое-то время все втроём стояли в тишине, созерцая указатель.
– У кого-нибудь хорошо с географией? – спросила наконец Лана.
В ответ промолчали. Агнешка задумчиво щурилась, склонив голову набок.
– Лис? Ты вроде любила карты? – напомнила Лана.
– Ну… – Алиса замялась. – Мне кажется, я видела где-то это название, но не помню, где точно, – она опустила глаза. – Или даже не такое, а похожее… Таких много похожих.
– А, – кивнула вдруг Агнешка. – Я знаю, где это. Это ж по нашей ветке, – она переглянулась с Ланой. – Ну. По нашей. Только не там, где станция Лис, с другой стороны.
– Да ладно тебе? – Лана, шагнув вперёд, присмотрелась к табличке. – Вообще да… Да, с другой стороны – там было такое, я помню.
Она, нахмурившись, будто не очень веря, поглядела на остальных.
– Так что? Мы почти у дома?
– Ну, я бы не сказала, что сто с лишним километров – это почти, – протянула Агнешка.
– Не цепляйся. Для нас – вполне себе «почти», – Лана нетерпеливо сошла на шоссе, чтобы осмотреть, как оно идёт. – Я вспомнила, да: эта железка на насыпи и должна заворачивать, там дальше будет другая. Это значит… нам потом надо свернуть вправо, когда увидим ещё дорогу. Право-лево, лево-право, – она пожонглировала обеими руками, взвешивая их в воздухе. – Напомните, если я забуду.
– Угу, – Алиса от неожиданности кивнула.
Лана метнулась к машине.
– Идёмте. Если повезёт, сегодня будем ночевать и завтракать дома со всеми своими, – она приоткрыла дверь и оглянулась. – Агнешка?
Та всё ещё стояла под синим указателем, и казалось по её виду, что она с куда большей охотой уселась бы здесь на траву, чем в кресло Уаза.
– Ну? – позвала Лана. Алиса с ней рядом уже тоже потянулась было к двери. – Ты идёшь?
Агнешка как-то неопределённо качнула головой и всем остальным, окидывая лужайку задумчивым взглядом:
– Ах нет, сказали кошки, останемся мы тут.
Лана выругалась между зубов и широкими шагами вернулась к табличке, встав вплотную перед Агнешкой.
– Даже не вздумай. Я одна не доведу.
Та вновь качнула головой:
– Как скажешь.
Уаз подождал, когда они снова рассядутся по местам. Лана, вероятно, по привычке, поискала перчатки, но, не найдя, повела без них. Агнешка отвернулась к своему окну и замолчала.
Поворот должен был быть вправо, никто не сказал, правда, как скоро они доедут до него и не смогут ли пропустить по случайности, если он зарос травой и репьём, как заросла полоска через обочину от дороги, как много там было трав и колючих клочков, когда проносились мимо фонарей, неужели так скоро уже город и другая железная дорога, там, близко, чуть за поворотом, наверно, нет, снова какая-то обманка, уже не удивительно даже, предрассветная тьма над горизонтом мешала контуры за стеклом, мешала, как кисель, тени и вспышки, мешала капли, ползшие с той стороны, мешала звуки, мешала головы, мешала в голове («Может, перейдёшь назад?» – спросила где-то Лана, «Да ладно, пусть Лис спит», – ответили ей тихо) голоса и картинки. Кто-то – какой-то сказочный помощник и, видимо, настоящий друг – разговаривал с тем, кому помогал так долго, объясняя, что вот теперь, несмотря на всю находчивость и могущественность и даже, вероятно, не совсем человеческое происхождение, ему, помощнику, придётся уйти – умереть вернее. Но другу его совсем не стоит расстраиваться, а лучше, после того, как тот умрёт, сделать себе из его кожи перчатки – они будут волшебными и очень облегчат ему жизнь в дальнейшем. Друг же его отвечал, что…
– Я не понимаю, – тихо и раздражённо сказала Лана. – Мы всё это время пытались попасть домой. И вот теперь, когда тут сто километров, – что это вообще такое?
Агнешка что-то ответила. Автомобиль мотнуло по дороге, и он взревел, поэтому осталось непонятно, что именно. Она сидела, опустив плечи, и криво облокачивалась о край своего окна. За ним ночь в каплях, сонно приподняв веки, недоумевала, куда это потребовалось ехать кому-то в такой час сквозь простуженный воздух, когда людям обычно ещё положено спать и всё закрыто вокруг, кроме редких круглосуточных магазинов – впрочем, их немного на этой трассе, по которой одной и могут, ещё до того, как начнётся утро, ехать в аэропорт, чтоб успеть перехватить самолёт, пока водою не…
– Слиться хочешь? – проговорила Лана, водянисто-белая медуза поправляла ей зеркало наверху. – Ну, понятно. Че тэ дэ. Всегда так было.
– Ну вот не надо, – перебила Агнешка. – Я много чего могу. Но мне надо знать зачем. А просто так не хочу.
Звуки утонули в ворчании. Это зверь ворчал, зверь Каштанки и Блонд, и злился, и жаловался, что его оставили, кинули одного в этой ночи, когда от заката было так же далеко, как до следующего рассвета. Алиса спросила Каштанку – и Блонд тоже – за что они так, но они не услышали и не надумали отвечать просто так, не слыша.
– Не видела? – ворчание перерезал смех Агнешки. – Я тебе покажу, когда там будем. Он чудный.
Она говорила что-то ещё, но словам не хватало силы или цепкости остаться на поверхности – они все тонули, только булькнув маленьким пузырьком, точно прощались напоследок. Сколько белых щенят было – семеро в мешке? нет? – если масса… или сила? плотность – конечно, надо вычислить сначала плотность воды, да и воздуха над аэропортом тоже, если их нет в таблицах, а их нет, все строчки почему-то пропали в табло, водою заливает аэропорт до самого потолка, будет как в аквариуме со стеклянными окнами, затопляет все строчки, все полосы, как взлетит самолёт с этой водной взлётной полосы…
– Заткнись, заткнись, заткнись, заткнись! – повторяла скороговоркой Лана, судорожно вцепившись пальцами в руль. – Я тебе в морду дам, если ты не заткнёшься.
Агнешка с тихим смехом отвернулась к окну:
– Если думаешь, что это что-то изменит…
Предрассветная дымка ползла и тянулась над горизонтом, клочья её плыли, наслаивались друг на друга, постепенно выцветая в тонкую светлую полоску. Блик зари скользнул по окнам.
Алиса подняла голову. Это, конечно, был фонарь, а не заря. Но у горизонта тьма и правда выцветала, неохотно и блёкло, но вполне очевидно.
Она села и закрутилась во все стороны, пытаясь что-то выследить.
– Мы не свернули ещё?
– Свернули, – отозвалась Лана. Губы её были крепко сжаты, а взгляд уставлен вперёд в затверженном механическом упорстве. – Тут совсем рядом уже. Может, полчаса или вроде того.
– До города?
– До станции. Там дорога прям впритык к железке, и должны быть поезда. Можно будет сесть наконец и доехать. До самого вокзала.
– А прикинь – приезжаем на станцию и там тоже никого, – Агнешка кашлянула каким-то невнятным смешком. – И никаких поездов.
– Хватит, – оборвала Лана, и в её голосе даже почти не было раздражения. Слева от них изящной петелькой на стройных белых колоннах изогнулся и полетел вперёд железнодорожный мост, горя по краю узкой линией подсветки. Он был пуст, но, возможно, по нему сейчас и не должен был проезжать никто.
Где-то во внутренностях Уаза чихнуло и зарокотало.
– Ну! – прикрикнула на него Лана, уперев взгляд в приборную панель. Тот перестал хрипеть, дёрнулся немного, но продолжил ехать.
– Вот это весело будет, – Агнешка тоже покосилась на панель мельком.
– В крайнем случае пойдём пешком, – проговорила Лана. – Тут действительно совсем недалеко уже. Можно дойти. Будет совсем глупо не дойти.
Справа показалось тёмное пятно старой билетной кассы. Уаз приостановился с ней рядом. Кассу, видимо, бросили и переместились куда-то ещё – окошки её были забиты фанерой и вокруг валялся мусор. Впрочем, и неудивительно: наверняка новая касса была куда ближе к станции, чем эта будка, так что к ней давно перестали приходить. За её задней стеной поблёскивали в свете фонаря несколько телефонных кабинок.
– Там вроде расписание я вижу, сбоку… – Лана, не спуская глаз, отцепила ремень. – Пойду гляну.
Агнешка кивнула, но даже не повернула головы, чтоб убедиться, куда именно кто пошёл. Она смотрела куда-то вперёд из-под опущенных век и не двигалась, будто дремала.
– Агнешка? – позвала Алиса. Та с чуть заметным усилием двинула губами:
– Мм?
– Ты нормально? Может, всё-таки дать ещё таблетку?
– Не, не надо. Я же не веду, – она открыла глаза. – Лис, если я тебе подарю кое-что, возьмёшь?
Алиса настороженно нахмурилась:
– Что?
Агнешка покопалась в своей сумке на поясе и, перебрав там какую-то мелочь, вытащила складной нож.
– Вот.
– Твой ножик? Зачем он мне?
– Ну… Как там у Агаты – «Ты лучше, ты круче, ты сможешь, я в курсе».49
Алиса нахмурилась ещё больше. Отвела взгляд в ту сторону, куда ушла Лана: та стояла в телефонной будке, застыв и сгорбившись, и была похожа отсюда на сероватый обломок дерева или погнутую железяку, обрывок шифера. Никто не знал, зачем он и куда везти его дальше, вот и поставили там, прислонив к стенке изнутри. Агнешка, тоже в неверном свете, не оборачивалась и глядела затылком, и Алиса усиленно потрясла головой:
– Но что я им буду делать?
Агнешка усмехнулась:
– Не знаю, это ты решай – тебе же подарок. Можешь им письма вскрывать, например.
– Какие письма? – почти возмутилась Алиса. – Кто кому-то шлёт бумажные письма сейчас?
– А, ну да, логично. Я всё забываю, что мы не в том веке. Как он сменился, так и забываю, – она улыбнулась сама себе. – Ну, тогда ещё для чего-нибудь, сама придумаешь.
Она развернулась в кресле и протянула ножик Алисе. Глаза у неё были воспалены и блестели не очень здорово, как при температуре.
– Вот, – тонкий лисий силуэт перелился серебристым. Агнешка прижала пальцем пухлую кнопку сбоку. – Жмёшь сюда – он открывается.
Лезвие выскочило – не то чтобы ржавое, но какое-то тёмно-рыжеватое. Агнешка критически оглядела его.
– Только почистить надо будет. Нда… Сказала бы я, что он волшебным образом темнеет, когда владельцу грозит опасность, но нет, его действительно просто надо почистить. Закрываешь рукой, вот так, – она защёлкнула лезвие обратно. – Только не надо делать, как я в тот раз. Как я – вообще по жизни не надо делать.
Агнешка ещё раз настойчиво протянула ножик. Алиса не стала брать, смотря упрямо и испуганно.
Агнешка скользнула взглядом в сторону:
– Сейчас вернётся Лана, и придётся объяснять ей, чем мы тут занимаемся, – она сунула нож Алисе и заговорщически шепнула. – Возьми. На хранение, потом отдашь снова.
Дверь открылась, и Алиса успела спрятать ножик у себя, прежде чем Лана села за руль.
– Дозвонилась? – спросила Агнешка.
– А? Нет, – вид у Ланы был озадаченный. – Почему-то не берут трубку.
– С домашнего не берут?
– Везде. И дома у нас, и по мобильникам. И Макс не берёт тоже, – она несколько растерянно поморгала, глядя на датчики. – Не знаю, в чём дело.
– А что с расписанием? – робко напомнила Алиса.
– Расписание? Да, – Лана чуть встряхнулась, будто возвращаясь в реальность. – Должен быть поезд в восемь десять. Сколько сейчас?
– Семь сорок.
– Да, значит, это ближайший до города. За полчаса-то уж точно там будем. Единственное, расписание могли обновить, это старое. Но может, оно и то же, посмотрим, – она выкрутила руль, чтобы отъехать.
Однако Уаз не проехал этого получаса – или сколько там оставалось по-настоящему. То ли в нём незаметно закончилось топливо, то ли ему просто надоело везти чужаков – но только он рыкнул, встал и заглох.
Лана, не веря, попробовала завести его ещё раз. Мотор не откликнулся. Всё в машине умерло враз, будто она и была таким же металлоломом, как все её бывшие соседи по стоянке, и лишь невероятное волшебство дотянуло её аж досюда.
– Ладно, – Лана по-прежнему озадаченно вылезла из-за руля. – Понятно. Тогда правда идёмте?
Они пошли, оставив этот последний автомобиль позади – вряд ли им бы попался ещё один на коротком отрезке до станции. Здесь только неказистые пустыри тянулись справа вдоль дороги – слева сверкали в серых потёмках лампочки железнодорожного моста, и на него не было хода с земли.
– Могли бы приставить лестницу, – заметила Агнешка.
– Дальше должна быть, я думаю, – Лана быстро шагала, высматривая перемены впереди. – Надеюсь, там не тоннель за сто метров и не через кучу загородок. Я хочу успеть на этот поезд.
Алиса, уже несколько раз с тревогой оглядывавшаяся назад, посмотрела на часы на руке.
– Что такое? – спросила настороженно Лана.
– Я просто подумала… – пробормотала тихо та. – Скоро восемь. И… свет такой… видите?
Свет в небе и вправду был переменчивый – двуличный, хрупкий и ненадёжный светомрак, который в любую минуту может обратиться и тёмной ночью, и сумерками на рассвете, если поднажать и проехать чуть дальше вперёд…
– У нас же сейчас ночь в день переходит, а не наоборот, – успокоила Лана. Взгляд её напряжённо окинул окрестность.
– Да. Наверно, – Алиса кивнула и обернулась снова. – Но я… Не знаю, почему мне так кажется.
– Восемь десять… Мы вполне ещё успевали уйти в восемь десять, – бросила Лана, и слова выходили отрывисто на выдохах от ускоренного шага.
– Разве?
– Или чуть-чуть буквально раньше. Но по-моему, и в десять тоже.
– Не, ну, если там реально дело в нескольких минутах, может и впрямь кто-то придержать, – протянула лениво Агнешка. – Жаль, нельзя подняться на мост и устроить звездопад. Вроде бы в каком-то Варкрафте такое было.
Лана фыркнула и сморщила нос.
– Слушайте, к чёрту, – она отмахнулась, раздражённо и нетерпеливо, – мы ехали всю ночь, с тех пор, как она настала, и практически до конца. Если бы нас могло теперь накрыть ею, то уже бы накрыло давным-давно.
Над пустырями, бледный и зябкий, зачинался рассвет.
Он не вставал ещё и не шагал никуда победно по земле или небу, но шагать на него казалось чуть проще и совсем слегка радостнее – только лучше не стоило, наверно, об этом говорить, вообще говорить, что там рассветает, он ведь мог не смочь ещё, снова закатиться за горизонт, передумать, не увидев ничего хорошего, да и странный он был, не как они обычно бывают, он почти не высветлял темноту над собой, только пробивался откуда-то из-под земли вздрагивающей, слепящей полоской, впрочем, мало ли какие тут восходы и закаты и как странно падает свет в разное время, главное – дойти до него, а ведь всё ещё можно не успеть, теперь, за несколько минут до утра, свалиться с дороги в какую-нибудь яму под мост, или с пустыря вдруг выйдет стая диких зверей, или кто-то, спеша, как и они, не заметит никого на трассе перед своим авто, или какая-то из проржавевших труб или стоек, что то и дело попадаются справа по пути, вдруг надломится и рухнет под гнётом времени, забив в воздух кипятком и смесью кислот – а может, не так очевидно, но ещё фатальнее, парами ядовитого газа, что копился под ней много лет в подземных лакунах, незримо для чьих-то глаз? – или, может, просто мост упадёт сверху, погребя под собой всех и всё, или даже небо не выдержит светлеющего востока и просто лопнет в одну секунду, да и синдром внезапной смерти никто не отменял, чтобы просто упасть и умереть теперь, за несколько минут до…
– Мне кажется? – Лана, остановившись посреди шага, потянула воздух. – Чувствуете?
– Ага, – кивнула Агнешка.
– Что? – проронила Алиса упавшим голосом. – Миндаль?
– Нет-нет-нет, – отозвалась Агнешка. – Бензин. Откуда-то несёт бензином, я тоже чувствую.
– Интересно, что случилось, – Лана поводила головой, ища взглядом что-нибудь.
Что случилось, впрочем, легко было увидеть прямо впереди – дорога, даже не сворачивая, пролегла там через АЗС, довольно большую, на такую потребовалось бы время, чтобы пересечь её, не срываясь на бег, от края до края. На ней, похоже, недавно побывали: несколько колонок было повалено на землю, одну из них протащило достаточно далеко, и за ней хвостом вилась убитая змея шланга. Табло с ценами на топливо не горело, его слегка накренило – хотя это могло и показаться – а стекло кто-то разбил.
– Как будто здесь уже… – почти прошептала Алиса.
Лана потянула воздух ещё раз – в нём стояли пары бензина, так отчётливо, что было даже немного странно, что их не видно – и ускорила деревянный шаг, сведя плечи:
– Давайте пройдём тут побыстрее. Не миндаль, но тоже ничего хорошего.
– …уже прошло это, – совсем тихо закончила Алиса.
Агнешка на секунду приостановилась вскинуть голову и убрать волосы с лица. Бьющаяся светлая полоска скользнула по её лбу и глазам, и она прищурилась.
– А тот дом, Лис, – сказала она вдруг. – Из твоего сна. В нём не росли фиалки? В кадке на крыше?
– Может быть… – Алиса обернулась. – А что?
– Да нет. Просто я, возможно, тоже его видела.
– Где?
– Не помню. Тоже где-нибудь во сне, – Агнешка улыбнулась навстречу полоске, всё так же щурясь, но даже не попыталась повернуть головы. – Думаю, там был рассвет.
Лучи пробивались из-за холмов и железок моста, небо выцветало над ними в слабом лимонном растворе. Впереди, на краю заправки, выросла ржавая тумба с надписью «Питьевая вода» на боку – в ней был обустроен маленький фонтан, но воды в нём не было. Лана остановилась.
– Это же поезд, – сказала она. – Вон там стоит! Наверху.
Поезд и правда стоял, чуть подальше по мосту. В нём не горели окна, и подсветка не затрагивала его, проходя ниже, поэтому в темноте издалека он вполне мог сойти за странное утолщение железнодорожных путей – мало ли для чего нужны такие. Он не двигался и молчал пока, но чувствовалось сквозь воздух на расстоянии, что стоять он там будет недолго.
Землю пробил рокот.
Низкий утробный рокот, забивающий уши и всё через них – это был он, такой, как в каждый предыдущий раз, его нельзя было не узнать, услышав. Алиса вскинула запястье с часами.
– Восемь… Как раз восемь! – она в отчаянии оглянулась.
Позади исчезало всё в густом непроглядном мраке. Он, оно, эти, кто бы ни были, – они гнались за ними всю ночь напролёт, без остановок и отдыха, и настигли наконец здесь, на грани рассвета.
– Бежим! – Лана дёрнула Алису и кивнула на ходу Агнешке, которая шла немного дальше. – Тут близко!
– Там же нет лестницы! – чуть отставая, крикнула Алиса. Лямка снова норовила соскользнуть с её плеча.
– Лестница… – Лана остановилась на секунду, судорожно мечась взглядом по мосту. До поезда было несколько метров по прямой, но туда, на воздушную вышину, к нему не взбиралась даже насыпь. – Вон лестница. Впереди. Через путепровод.
Они бросились к нему. Тот виднелся – светловатый, крытый просвечивающим тоннелем – совсем рядом, они просто проглядели его на фоне холмов. Не то чтоб крутой – пологий скорее – и очень длинный, чудовищно, бесконечно длинный для оставшихся минут.
– Мы не успеем? – как-то даже спокойно выдохнула Алиса между глотками воздуха.
– Должны, вон же уже поезд! – Лана махнула рукой.
– Через путепровод не усп… – заметила Агнешка. Голос её почти не долетел сквозь гул и рокот.
Лана не обратила внимания. Она убегала быстро, слишком быстро, и её трудно было догнать. На полминуте от тоннеля она, видимо, поняла это и замедлилась, чтоб пропустить вперёд Алису, пока её не потеряли из виду. Потеряли не её – Лана обернулась – Агнешки рядом не было.
Она стояла поодаль, недалеко от неработающего фонтанчика, и склонясь, рассматривала что-то в здоровой руке – зажигалку, может быть.
– Агнешка! – возмущённо окликнула Лана и подалась назад. Та прокричала что-то в ответ, но рокот украл слова. Хотя Лана, наверно, услышала – она была ближе – и, развернувшись, подтолкнула Алису:
– Бежим! Не останавливайся!
Первые два марша пролетели под ногами словно тени – мелькнула только огромная плоская площадка между ними и потом ещё одна. С третьим стало сложнее – ступеньки вдруг сделались материальными, ощутимыми, скачками взбороздили воздух в лёгких и пошатнули тоннель, и их была ещё даже не половина…
