полная версия

Ксения Спынь
Дурные

– Когда мне советуют успокоиться и просто жить для себя, я перестаю понимать, зачем для меня вообще что-то нужно. Им нужно, разве что. Они так умеют и думают, что я тоже. Родители ждут, чтоб я нашла, наконец, нормальную работу – ну, такую, чтоб можно было взять ипотеку и чтоб на всякие ништяки ещё оставалось. Валериан ждёт, чтоб у нас была классическая такая семья с двумя детьми и собакой. Ну и, наверно, они в своём праве, что ожидают от меня чего-то подобного, и, наверно, так действительно разумно и правильно, если по-человечески. Но как же от всего этого тошно.

Она сглотнула часть дыма и дёрганным движением ссыпала пепел за окно.

– Сойдёт за тёмную тайну? На фоне того, сколько людей могут убивать или пытать где-то прямо сейчас, это довольно мелко и тупо, я знаю.

Она закашлялась и вскинула руку. Судорожно сжав пальцы, постаралась уложить обратно на руль.

– У меня есть анальгетик, – сказала Алиса. – Дать?

– Какой?

Алиса достала пачку из сумки и показала.

– Его вроде нельзя за рулём.

– Совсем нельзя? – Алиса разочарованно оглядела коробок.

– Не знаю. Я не пробовала. Мне норм пока что. Если что, я у тебя попрошу, оки?

Алиса кивнула.

– А чего бы ты всё-таки хотела сама? – спросила она через какое-то время. – На самом деле?

– Мм. Даже не… – протянула Агнешка, снова прикрывая наполовину глаза. – Когда-то хотелось стать такой… знаешь, героиней – вроде Маты Хари или там Жанны д'Арк… Ну или хотя бы просто красиво закончиться ради какой-нибудь симпатичной идеи. Банальненько, да?

Она затянулась последний раз и смяла сигарету.

– А потом, с возрастом, и этого перестаёт хотеться на самом деле и ничего другого на смену не появляется. Знаешь, когда только началась война… У меня тогда была мысль, порыв какой-то, что можно же сейчас что-то устроить – не митинг или пикет, как обычно, что-то более эффектное, что привлекло бы внимание – чтобы, может быть, действительно самопожертвоваться, а за этим уже поднимется какая-то общественная волна. Ну, как бы… если мне моя жизнь всё равно не особо нужна, почему бы не разменять её таким образом? Если от этого кому-то станет лучше?

– Тебя бы вряд ли убили, – заметила Алиса. – Так бывает тоже, но обычно всё-таки просто сажают.

– В том-то и дело, – усмехнулась Агнешка. Она мельком перехватила взгляд Алисы и быстро отвернулась обратно к дороге. – То есть нет, пойми правильно: я была бы готова и на тюрьму, если б точно знала, что это на что-то повлияет и что-то всерьёз изменит. Но это ничего не изменит. Я уже видела кучу раз, как это происходит – когда закрывают разных людей, иногда и куда более известных… Об этом шумят какое-то время, а потом все успокаиваются и не меняется ничего. А я ведь даже не кто-то известный – просто ещё один ноунейм, каких дофига среди арестованных и присевших. Я же за всем этим следила – иногда вписывалась за кого-нибудь, когда получалось, иногда так… И – честно? – я сейчас не смогу назвать ни одного имени и про большинство даже не вспомню, что с ними случилось в итоге. Почему бы со мной было как-то по-другому?

Голос её почти сорвался на крик. Она выдохнула и немного помолчала. Когда Алиса ничего не вставила, завершила уже спокойно:

– Ну, и тогда я решила – раз мой последний шанс сдохнуть с пользой утрачен, то меня устроит сдохнуть и просто так, без спецэффектов.

Алиса поглядела в светящуюся приборную панель.

– А теперь так же думаешь или нет? Если доберёмся?

– Если доберёмся, – откликнулась, подчеркнув, Агнешка. – Это ещё сначала надо добраться. А там поглядим.

– Считаешь…

– Ну, вот смотри. У нас скоро начнёт кончаться топливо. Может быть, нам попадётся что-нибудь по дороге до того, как оно закончится. Но, может, и нет, и тогда, согласись, на твой вопрос отвечать будет необязательно.

Губы её слегка гнулись, будто её это развеселило, будто ей было как-то неловко от этого, но слишком радостно, чтоб достаточно хорошо скрывать.

– Я постараюсь нас вывезти, Лис. Если это будет от меня зависеть. Но тут не так уж всё зависит от меня, и ты знаешь.

– Знаю, – Алиса кивнула, глядя на всполохи теней за окном. Они там пряли что-то, плели, плелись, иногда перебегая вдруг от края к краю, натыкались друг на друга и будто решали, что дальше делать с этой белой машиной, такой наглой и неуместной на их дороге.

Сбоку, пустое и закрытое, проплыло длинное кафе, чуть облупившееся в своём лёгком летнем сне. Тойота на минуту задержалась у него, сбросив скорость. Длинные изогнутые буквы – «Shvali» – на крыше лишь слегка подсвечивались несколькими недогоревшими лампочками. Внизу, в пыльном стекле входной двери, кто-то вывесил табличку – «Sorry, we're dead».

– Ха. Весело у них там, – Агнешка снова набрала скорость. Кафе быстро исчезло из виду и затерялось в потёмках.

Алиса проводила его взглядом. Подумав над чем-то – сначала так и собираясь, казалось, оставить при себе и никуда не пустить больше – она спросила всё же:

– Агнешка?

– Мм?

– А, нет, ничего… Просто интересно стало.

– Ну?

– А ты считаешь, что после смерти есть ещё что-нибудь? Какая-то другая жизнь или что-нибудь такое?

– Надеюсь, что нет, – Агнешка мотнула головой. – Если вдруг выяснится, что там что-то ещё, я это точно не вывезу.

От дождя разбухли мокрые комья земли, разбух влажный воздух, разбухла голова, пропуская воду через уши, сквозь губы и в нос. Нос, по крайней мере, лучше было убрать немного в сторону. Заливать в него перестало.

Тучи наверху тяжело цеплялись друг за друга и почти не могли сдвинуться с места. Им, наверно, тоже снился сон – дремотный предрассветный сон, из которого никак не вынырнешь, пусть тут и совсем мелководье, но только ни встать, ни поднять даже голову… Интересно, есть ли что-то ещё, кроме головы.

Лана, чуть шевельнувшись, попробовала. Что-то ещё, похоже, было, но перемешалось, перепуталось и сложно делалось его разобрать теперь. Определённо был хребет вместе с несколькими траками шеи, которыми к нему крепилась голова. Он гнулся, тянулся, цеплялся за землю и всё вокруг и почти не мог сдвинуться с места. Где-то далеко как будто начинались руки и исчезали концами в дождевом растворе. Ног, видимо, не было – вероятно, они валялись ещё где-то поодаль, и их ничего не интересовало.

С поворотом в шее легко вернулась кисть правой руки: она лежала тут же, куда ближе, чем можно было представить, и даже могла пошевелиться, но как-то сама по себе. Пальцы перебрали в воздухе аккорд. Их было сколько-то – сколько точно, неясно, в голове, за глазами, поломалось что-то, нужное для счёта. Всё правильно, во сне так и бывает, и лучшее, что можно сделать, это закрыться обратно и подождать внутри, пока не заснёшь и не проснёшься снова, уже в своей стихии.

Кто-то спросил Лану, откуда она это знает, Лана сказала, что, конечно же, от Нелли – это ведь Нелли увлекалась осознанными сновидениями и всяким таким одно время. Любимая её фишка была, как отличить сон от яви, если вдруг чуток запутался в них: пересчитать пальцы, проверить время на часах или посмотреться в зеркало. Если ты во сне, обязательно получится какая-нибудь хрень, так говорила…

– Нелли! – Лана села рывком и проверила время.

На экране высветились четыре восьмёрки. Будто не поверив им, Лана раскрыла голубенькую раскладушку: внутри зависла фотография трёх девчонок в электричке.

Лана обернулась: если бы тот, кожаный в бурке, заинтересовался, кто такая Нелли, наверно, пришлось бы что-то для него придумать, но он не заинтересовался. Он был глубоко и надолго занят и руководил подъехавшим подъёмником, чтобы подцепить и перетащить пустую будку куда-то ещё. Стекло на ней всё замызгалось, и на нём ничего уже было не разглядеть.

Лана не стала ожидать, когда он кончит, и, поднявшись, двинулась в путь.

Размоченный взгорок здесь переходил в мелкую боковую дорогу и выворачивал на широкое шоссе. Оно было пусто, и дождь поливал его на всём протяжении, заставляя асфальт поблёскивать мелкими сырыми звёздами. Отбойник уклонился в сторону на въезде, пропустив Лану внутрь, на трассу, и дальше побежал вперёд монотонной линией, посверкивая иногда красными огоньками в тёмном воздухе.

Она прошла немного по шоссе и остановилась под запрещающим знаком высоко на столбе. Трасса была тут не для пеших. Вряд ли стоило рассчитывать далеко уйти по ней на ногах. Но никого не появлялось больше на этих полосах, под этим небом. Оставалось идти, сколько получится идти, и надеяться, что…

Резкий стрёкот нагнал и стих возле неё, когда она уже медленно продвигалась по краю дороги. Совсем молодой голос окликнул с сомнением:

– Эй?

Лана повернулась. Рядом с ней остановился мотоциклист.

– Эй, – повторил он ещё неувереннее. – Подкинуть?

– А есть куда? – уточнила Лана.

– Ну, я так-то проезжаю туда-сюда, – он выглядел непропорционально длинным и вытянутым, даже сидя, тонкие, как у богомола, руки и ноги обхватывали мотоцикл, на узком тростиночном теле голова в шлеме казалась слишком большой, и было странно, что она не падает и не перевешивает его туловище. – Из точки А в точку Б получается обычно. Тебе по пути?

– Да, – подумав, кивнула Лана. – Да, похоже.

Она обошла его, попутно стирая с рук прилипшую землю о белую кофту – всё равно она уже не была белой. Мотоциклист повращал своей большой головой, следя, как Лана передвинулась в свете фонаря.

– Из каких подземелий ты сюда выбралась? – вполголоса удивился он.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – Лана кинула взгляд на зеркало сбоку, но оно было почти полностью заляпано грязью и отсветами огней, так что отражение разобрать не получилось.

– А как зовут? – поинтересовался мотоциклист тихо, пока Лана усаживалась у него позади. На спине его куртки растянулась подвыцветшая вышитая надпись – «Schakal».

– Элеанор Ригби, – зачем-то представилась Лана.

Мотоцикл застрекотал, и они помчались сквозь потёмки по мокрой трассе.

От мелькания огней и монотонного рыка легко могло заклонить снова в сон, даже рукам, оцепившим тростиночную спину, было просто не расцепляться – так и остаться на месте в захвате, надёжном и слитном, не требующем контроля. Мимо пронёсся рекламный щит – незадачливая девушка-рыба с потёкшими ресницами попалась на крючок, и чуть видная натянутая леска удерживала её, пока вырвавшийся пузырик воздуха плыл на поверхность. «А ты в нашем домике?» – спрашивал слоган. Лана даже повернула голову, но с другой стороны щита был лишь голый металл.

Постепенно на трассе становилось не так уже пусто. Тут и там светились фарами тёмные силуэты авто. Они редко обгоняли – успевали только промчаться смутными призраками по соседней полосе и исчезнуть позади. Мотоцикл ехал очень быстро. Может, это сам он был призраком.

Ещё один щит промелькнул на краю дороги. «Wach auf, ich suche dich»³⁴ – сообщалось на белом фоне.

Надо было, наверно, попросить его снять шлем. И куртку заодно тоже. Хоть под ней и прощупывалась нормальная спина, но лучше бы было убедиться, что впереди не сидит и в самом деле богомол или паук-сенокосец.

– А почему ты Шакал? – всё же поинтересовалась Лана.

– А почему ты Ленора? – подхватил тот.

– Элеанор, – поправила Лана. Зачем он так некстати с Ленорой…

Приёмник где-то на боку – странно, не было вначале никакого приёмника – щёлкнул и зашуршал, напевая: «Friday morning at ni-i-ine o'clock she is far away…»³⁵ Лана приподнялась, будто хотела расцепить руки, но они не поспешили расцепляться. Мотоцикл чуть подался в сторону: перед ними сбавлял ход старенький обтрёпанный десятками жизней грузовичок: низкие борта не скрывали, что в кузове ничего нет. Позади кабины кто-то вывел: «Надо только выпить море»³⁶.

Заглядевшись, можно было не обратить внимания, как с другого боку притирается и притормаживает, давая обогнать себя, фургон или микроавтобус с жёлтой рекламой в окнах – «Стёкла. Стенки. Сталелинейный». Лана обернулась вовремя – и даже дёрнулась к нему в попытке схватить рукой. Фургон не дался. С места водителя посмотрела недоумённо личина. Рот жевал красный блин щёк.

– Вот они! – в злобном торжестве выдохнула Лана. Мотоциклист повернул к ней голову – видимо, не расслышал – лицо почти ещё подростка с кустистыми чёрными бровями за стеклом шлема. Впереди, свернув шею, надвигалась грузовая фура – будто ткнулась во что-то перед собой, и теперь её разворачивало и тащило поперёк трассы, заваливая набок.

– Осторожно! – во всю громкость крикнула Лана и расцепила руки.

– Если вдруг увидишь заправку, скажи мне, – Агнешка вернулась за руль.

– Хорошо, – пробормотала Алиса. Через несколько секунд спохватилась. – Уже кончается бензин?

– Дизель, – Агнешка повела головой направо, налево, не отрывая взгляда от дороги, будто разминала шею. – В багажнике у него нет ничего. Наверно, успел уже раздать все канистры. Если они были.

Алиса несколько раз моргнула сонными глазами, словно стараясь осмыслить получше.

– Заправку, – повторила она себе негромко. – А ты не увидишь заправку?

– Могу пропустить. У меня сейчас немного всё в туннель пошло.

– Почему?

– Это когда в сон клонит, бывает так.

– Да? – Алиса несколько растерянно посмотрела на Агнешку. – А так разве можно вести?

– Ну, по-хорошему – нет. Говорят, засыпаешь – тормози и поспи. Но нам не вариант тормозить.

Она поискала опять сигарету. Нащупав, на всякий случай вытащила и перетряхнула коробку – в ней и правда катались лишь две штуки, и Агнешка оставила их нетронутыми.

– У тебя не осталось чего-нибудь в термосе? – спросила она вместо этого. Алиса проверила.

– Осталось чуть-чуть.

– У меня тут ещё последний пакетик кофе завалялся. Разделим?

На пакетик только и хватило. И то впритык – воды оказалось совсем немного. Зато, как в компенсацию, кофе вышел действительно крепким. Никаких холщовых сумок и цветных чашек в Тойоте, конечно, не было – складывалось ощущение, что в ней вообще ничего не было, что может пригодиться живому человеку – и они по очереди отпили из крышки термоса.

– Классная у тебя штука, – промурлыкала Агнешка. Пояснила. – Термос. Ты его очень удачно с собой не забыла.

– Это просто подарок… – Алиса чуть наклонила голову и вспыхнула сквозь смуглоту, даже теперь. – Это… от препода, у которого я пишу курсовую. Ну… то есть писала… пока не… всё это.

– А, – слегка усмехнулась Агнешка.

– Нет, ничего такого, – поспешила возразить Алиса. – Просто… просто он очень хороший человек. Он почему-то симпатизировал мне, считал, что я какая-то особенная.

– Да если и чего такого. Можно подумать. Термос по-любому классный.

Агнешка ещё отхлебнула и передала крышку Алисе. Та не сразу заметила, глядя куда-то в иное:

– Я с ним даже не поговорила, когда выяснилось это, с экзаменом. Даже не знаю, в курсе он или нет. И что сказал бы, – она поглядела случайно на протянутую крышку и, вспомнив, взяла её. – Точно? Может, лучше будет тебе допить?

– Это без разницы, – пробормотала Агнешка. – Мне два глотка сейчас погоды не сделают.

Она откинула назад голову и снова энергично повращала ею, словно взбалтывая оставшиеся потёки бодрости.

– Не знаю… Ты водить совсем не умеешь? Нелли тоже всем говорит, что не умеет, но вообще-то она сдала на права.

– Нет… – Алиса печально покачала головой. – Я могу попробовать делать, как ты, но не уверена, что…

– Не-не-не, не надо, – прервала Агнешка. – Если реально не умеешь, то не надо. Я только спросила на всякий случай.

– Извини, – Алиса потупилась.

– Чего?

– Извини, что от меня никакой пользы.

– Не, от тебя есть польза, – замедленно произнесла Агнешка, выворачивая руль, чтобы перенаправить Тойоту по ходу дорожного изгиба. – Как минимум, пока ты будешь со мной говорить, я, наверно, не засну и не съеду с обочины.

– Да? – Алиса подняла глаза. – То есть мне говорить?

– Говори, угу. Расскажи что-нибудь.

– Рассказать? – неуверенно повторила Алиса.

– Что-нибудь ещё про этого препода. Или про то аниме из будущего. Мне понравилось.

Голос Алисы упал:

– Я как будто бы всё уже рассказала… – помолчав несколько секунд, она спросила всё же. – Хочешь, расскажу, что я увидела в универсаме, в том отделе?

– Так и что?

– Я на самом деле даже не уверена, что это точно было вот так… Там было так странно, – Алиса замолкла было опять, повернулась к Агнешке. – У тебя же нет татуировки под лопаткой? Что-то вроде луны… и такой чёрный месяц по краю изнутри.

Агнешка растянула высохшие губы в улыбке:

– Это не луна, это колесо. Оно чуть в развороте, поэтому там боковая часть чёрная, – она с усмешкой покосилась на Алису. – Дай угадаю. Это был мясной отдел, и в нём ты увидела нас?

– Нет, не совсем, – Алиса прервалась снова. Попробовала на ощупь стекло в окне машины, словно проверяя, что оно действительно там есть.

– Там был аквариум, – проговорила она наконец. – Только не такой, какие держат дома или где-нибудь в заведении. Такой… ну, как бывает в магазинах, с живой рыбой.

– А, – кивнула Агнешка. – Та ещё жесть. Не знаю, мне всегда в них чудилось что-то стрёмное. Не в них самих, а что они вот так стоят внезапно, посреди всего остального, и всем вокруг норм.

– Вот да, такой аквариум. А там, в нём – там были мы. Ну, то есть не вот так мы, как есть. Мы были рыбами.

– Вроде русалок? – протянула Агнешка.

– Нет, на русалок непохоже. Просто мы были рыбами, – упорно повторила Алиса, как бы силясь выскрести из горла слова, которые никак не складывались в понятное. – Барахтались… Там ведь всегда немного воды. Раскрывали рты. Наверно, они хотели сказать что-то… Мы. Мы хотели. Говорили что-то. Но я так не умею… по артикуляции…

Она подождала, что ответит Агнешка, но та не ответила.

– А знаешь, что ещё? – сказала тогда Алиса. – Там ходили люди и смотрели на нас. Ну, как смотрят на рыб в таком аквариуме. Немного так… с любопытством. И мне показалось, это так странно, так жутко и неправильно: что вот, мы там, а они проходят и смотрят. А потом я поняла, что сама стою и смотрю на нас, и тоже… Ты понимаешь?

– Мм… – подала голос Агнешка и хлопнула несколько раз глазами. – Да, дорогая. Наверно, понимаю.

– Я потом ещё подумала, – Алиса снова отвернулась к окну, ловя взглядом скользящие тени, – все те сюжеты, где люди попадают в какое-нибудь место и там превращаются в овец или козлов… помнишь?

– «Незнайка на Луне», – пробормотала Агнешка. – Дурацкий остров.

– Да, пусть будет он. Я подумала – ведь можно так и с рыбами. Если кому-то, например, пришло бы в голову устраивать подводные фермы – это почти как подводные города, только фермы, они могли бы даже красиво смотреться… Там бы жили, занимались своими делами и, возможно, особо и не замечали бы, что здесь что-то не так, что-то сильно не так. А потом, постепенно, когда приходило бы время, их бы отлавливали – гарпуном там… или сетью… или…

Кусты как-то слишком уж придвинулись к окну – по стеклу хлестнули их ветки.

– Агнешка? – Алиса обернулась.

– Ага, – та вскинулась и выровняла Тойоту, резко втянув воздух. – Надо, чтоб меня кто-то током долбал каждый раз, как я засыпаю. Хотя я не уверена, что это поможет.

Она часто заморгала и потрясла головой, с силой сжав на руле обе руки.

– Не спать, не спать, не спать, – процедила она яростно. – Не, я не Лана. Я так не умею.

– А что, ты правда бы хотела быть ею? – взглянув на неё, спросила Алиса. Агнешка пожала плечом:

– Иногда да. Временами.

– Интересно, она тоже бы хотела быть тобой, – протянула Алиса задумчиво.

– Вряд ли. Она и так может кучу всего, мне до неё как до Китая. Только сама как будто не знает, зачем ей и что с этим делать. Но если говоришь… – она покосилась на Алису. – А она там была? В аквариуме?

Алиса кивнула:

– Мы там все были.

Дождь продолжал лить с затученного неба. Лана села.

– Да сколько можно!

Она поднялась и проверила время. На экране высветилось семь тридцать. Утра или вечера – было не очень ясно. Теоретически её телефон поддерживал и двенадцатичасовой формат, хотя она почти никогда не выставляла его сама. Впрочем, это был не её телефон – это был голубой смартфон-раскладушка, и на его брелоке всё ещё болтался корги с пухлыми белыми крылышками. Он улыбался так, будто и сомневаться не думал, что его вот-вот, совсем уже скоро, вернут законной хозяйке.

Лана попробовала, как работают конечности и прочее. Они двигались слегка рублено, будто немного не в лад с остальным миром, как будто какой-то надлом поселился в них, маленький зазор, едва заметный, между ними и всей реальностью вокруг. Если приспособиться, однако, можно было не обращать внимания, почти перестать замечать – оно не мешало особо. Лана приноровилась к зазору, понадёжней спрятала телефон в карман и зашагала по мокрой земле.

Отогнутый под спуск отбойник вывел её на шоссе. Хотя вряд ли это называлось шоссе теперь: тут местами оставался асфальт, но ни на какие полосы с разметкой или – с чего бы только? – дорожные знаки не стало и намёка. Обочины густо поросли бледной злачной травой, и в ней наверняка можно было наткнуться и на что-то более неприглядное, если хватит ума полезть в её заросли. На другой стороне, у каркаса бывшей автобусной остановки, всё перетянули лентами и бродили вокруг, будто бы кто-то врезался туда со всей дури и вынес всё стекло, а теперь разбирайся, кто это был и зачем он… Впрочем, неважно. Разбираться с этим совершенно не было времени. Лана поспешила вперёд по шоссе.

В этот раз не появилось никого. Ни микроавтобуса с жёлтыми рекламными окнами – он же был где-то, где он – ничего другого. Лана прошла уже достаточно много по дырявому асфальту и гравийной крошке, чтоб перестать рассчитывать на чьё бы то ни было содействие, но тут её обогнал со спины чуть покоцанный троллейбус без усов. Он задержался немного перед ямой, думая, как бы объехать, и этого хватило, чтоб Лана вскочила на подножку, крепко вцепившись в помятую дверь.

Троллейбус, вероятно, заблудился и ехал не очень быстро – но он всё-таки ехал, и так получалось чуть быстрее, чем идти пешком. Иногда казалось, что он собрался сосчитать все ямы и битые трещины на этой дороге, и тогда приходилось прижиматься к нему сильнее и держаться крепче. Кто-то внутри заметил Лану и тормошил своих соседей, указывая на неё. Несколько человек уставились напряжённо и враждебно со своих сидений – видимо, подозревали смутно, что это она виновата. Может, им и усы, которых не было у троллейбуса, показались бы подозрительными, но их они если и не видели, то ещё при посадке, а теперь невовремя и неуместно стало уже об этом думать. Большинству, впрочем, не было особого дела ни до усов, ни до Ланы – они посмотрели исподлобья на того, кто тормошил, ничего не сказали и только ехали дальше, с мрачной сосредоточенностью глядя вперёд или себе между коленей.

Всё закончилось на том же месте, что прошлая авария. Глядя, как лежавшая на боку грузовая фура по-прежнему перекрывала дорогу, троллейбус свернул и начал её огибать, но тут, видно, вспомнил, что он троллейбус, и застрял в растерянности. Кто-то в нём, верно, решил, что это из-за Ланы, и возмущённо прикрикнул на неё, но Лана не стала терять времени: она соскочила с подножки и поспешила дальше сама, на ту сторону фуры.

Если на то пошло, не стоило ожидать, что на такой дороге найдётся авто на любой вкус и цвет. Хотя бы из-за того, что не любая машина могла бы без труда пробраться по ней, не рискуя сломаться в пути, и вряд ли стала бы делать это без крайней необходимости. Но зато здесь, стоило чуть пройти вперёд, ездили платформы – пустые и с грузом, прицепленные к коротким и плоскомордым рыжим грузовикам. Лана успела запрыгнуть на одну, вот-вот готовую перейти на обычную свою, нечеловеческую скорость.

Она, впрочем, недолго проехала и, притормозив, опрокинулась, сбросив все свои ящики и тюки в грязь. Рядом стояла ещё одна – хорошо проржавевшая, почти пустая. Она тарахтела некоторое время у обочины, покачивалась, скрипела шаткими сцепками, и Лана сумела залезть и устроиться на ней, прежде чем та отправилась в путь.

Странно было даже, что она не развалилась раньше и что всё ещё не разваливалась от движения. Казалось, вот-вот отпадёт колесо или, в крайнем случае, механизм, которым она крепилась к грузовику, даст сбой и она отцепится на ходу. Но нет – она только развернулась вместе с грузовиком посреди дороги, и тот аккуратно, сбавив скорость, повёз её обратно – видимо, так тут было принято. Лане пришлось соскочить и остаться одной на бывшем шоссе.

Здесь был разъезд. Дорога тонула в развезённой грязи и смеси песка с землёй – никаких больше платформ, никаких попуток, а идти некуда и почти невозможно. Тут не предназначалось для пеших.

Сзади, правда – издалека, негромко сначала, но потом всё отчётливей нарастая – до Ланы донеслось гудение. Похоже, ей везло на сей раз.

На распутье, в гору, въехал огромный Камаз с синим лицом. Лана встала крестом перед ним. Грузовик притормозил.

– А? – с места водителя высунулся вытянутый седой камазист с кустистыми чёрными бровями. – Что такое?

– Не подкинете? – Лана с надеждой шагнула к кабине.

– А садись, – махнул рукой тот. Рука у него – да и всё остальное – была непропорционально длинная и тонкая, а лицом он смахивал на подростка, который сам не заметил, как вдруг состарился. Он не поинтересовался у Ланы, откуда она вылезла – видать, недавно был там, – спросил только, когда та устроилась рядом на сидении:

– А зовут?

– Светлана Сочнина я, – устало выдохнула Лана. Даже зачем-то показала паспорт, который завалялся в кармане. Камазист кивнул на него с любопытством, но даже не стал сверять с оригиналом, так что Лана посмотрела сама. Фотка была чёрно-белая, чуть засвеченная, но несильно – вполне похожая на правду. Её лицо, её имя. Никто бы не заподозрил подвоха.

Камаз понёс их дальше – не с небывалой скоростью, но довольно резво. У его колёс, видимо, не возникало проблем с местными путями. Мотор урчал мерно и громко, почти убаюкивающе – или так казалось от того, что в кабине было сравнительно тепло и не шёл дождь.

– А куда вы по этой дороге? – спросила Лана.

– Рейс делаю. Из точки А в точку Б. А ты куда?

– Точно пока не знаю, – Лана чуть нахмурилась. – Я за знакомой. Мне надо найти её, – она поискала впереди, за окном, но микроавтобуса так и не было видно. – «Стёкла, стенки, сталелинейный» – не слышали, где это?

– А то как же, – камазист на мгновение всплеснул руками, выпустив руль, будто испугался вдруг чего-то. – Тут все слышали.

– А не могли бы меня высадить примерно там? – Лана вся подобралась.

– Я туда редко заезжаю, – камазист как-то упрямо пожевал губы, словно ему не нравилось всё это, но он не хотел вот так прямо и с ходу сказать. – Тебя, если очень нужно, могу подкинуть. Но только сам я туда не пойду. Это даже не думайте.

Он хрипло рассмеялся.

– А что там? – спросила Лана.

– Разное рассказывают… Домик у них там. Собираются и колдуют над чем-то. Я не видел… Кто видели, рассказывали немного, – он с сомнением и всё тем же затаённым испугом обернулся на секунду к Лане. – Тебе точно туда? Не передумаешь?

Лана покачала головой:

– Точно.

– Отчаянная ты, – пробормотал камазист. – Ладно, поедем.

Деревяшка, висевшая под зеркалом, прокрутилась от тряски вокруг своей оси и вернулась обратно. На одной стороне осталось кем-то выцарапанное – «Надо только выпить море».

Шум мягко сник и закончился. Тойота остановилась.

– Ну вот и всё походу, – проговорила Агнешка негромко.

Алиса поморгала в стекло приборов, молча обернулась к ней. Агнешка посидела немного с рукой на руле, ничего ещё не делая и глядя в никуда. Потом осмотрелась, будто ища что-нибудь в синих потёмках за окном, и, не найдя, опустила руку за сигаретой.

– Можно мне тоже? – попросила Алиса. Агнешка скептично скользнула по ней взглядом:

– Вредно…

– Так уже ведь без разницы?

– Ну, так-то да, в общем.

Агнешка вытащила ей последнюю сигарету.

– Умеешь?

– Не… – Алиса мотнула головой.

– Втягивай, когда подожгу, – Агнешка щёлкнула зажигалкой и подождала, пока Алиса раскурит. Потом подождала ещё, не потребуется ли ей помощь, но Алиса не закашлялась. Только затянулась неумело несколько раз и оглядела сигарету с каким-то недоумением.

– А… в чём прикол? – спросила она.

– Прост, – отозвалась Агнешка и засмеялась. Они обе засмеялись, тихо и бесцельно, в тишине наступающей ночи.

Агнешка выпустила дым в воздух и приоткрыла дверь.

– Можем попробовать пройтись. Далеко вряд ли уйдём, но, может, попадётся ещё что-то хорошенькое.

– Смотри! – Алиса ткнула за помутневшее стекло. – Там как будто… что-то?

– Мм? – Агнешка повернулась в ту сторону. – Да. Похоже.

Она вынырнула из машины. Алиса тоже вылезла следом. Поодаль, чуть сбоку от дороги, маячили смутные огни, точно светилась вывеска или кто-то зажёг немного лампочек. И, если прислушаться, там слышны были голоса – приглушённые, неразборчивые отсюда, но явно человеческие голоса.

С минуту они стояли у Тойоты, слушая и в нерешительности пытаясь высмотреть тени и блики. Потом Агнешка кивнула:

– Пойдём?

Это было что-то не очень высокое, но там действительно сверкали огни и даже как будто играла музыка. И правда, музыка – не совсем ясно где, может быть, даже с нескольких сторон сразу: где-то отбивался ритм, откуда-то шла низкая загадочная мелодия, иногда её перебивали струны или ещё что-то потоньше, но тут же смолкали, и только мелодия одна пульсировала в полутьме, монотонно растекаясь по тёмной сини и жилам.

Музыка собрала необычайную толпу, словно все, кого застал здесь в пути этот час и кого задело случайно, сошлись сюда. Тут были самые разные, и они сбились кучно, но не толкались, чтоб никому не мешало смотреть, как выступали внутри их неровного кольца. Двое – парень и девушка – вертели огромные огненные колёса, и те кружили пожаром в тёмном прохладном воздухе. Тяжёлые спицы с пламенем на концах очерчивали круги вокруг их рук – мускулистые крепкие плечи девушки обнажены, а волосы убраны с красиво очерченного лица и накрепко стянуты сзади, парень, поджарый, высокий и гибкий, кажется вороном-оборотнем в своём чёрном плаще с развевающимися полами, – и никто из них ни разу не разбил круга, не уронил спицу, не просыпал алую вспышку на землю, только искры иногда улетали в темноту и исчезали в ней. Отсветы падали на странную пару и боролись с тенями на их лицах и коже.

– Офигеть, – в искреннем восхищении прошептала Агнешка. В глазах её тоже вспыхивал отблеск. Один из толпы – в смокинге и с картонным планшетом в руке, словно он был официантом – склонился к ней с заговорщическим видом.

– Вам кто больше нравится, мальчик или девочка? – спросил он вполголоса, так, чтобы остальным было не особо слышно. Агнешка со смехом обернулась:

– Почему сразу «или». Я, может быть, хочу «и», – она задорно улыбнулась официанту-самозванцу и снова перевела взгляд на выступавших.