Ксения Спынь
Дурные
Алиса, широко распахнув глаза, упёрлась в бредущих взглядом, словно против воли, словно она меньше всего хотела смотреть на них, но не смотреть не могла. Она отвернулась к лесу в другой стороне и шла так какое-то время, пока голова её вновь не обернулась к колонне.
– Но… Почему так… – она тихо всхлипнула в темноту. – Они же просто идут и идут. Как будто всё время так и будут идти теперь, не останавливаться, ни на что не глядеть даже и не говорить ни о чём. Как будто… у них же ничего больше нет. Вообще ничего другого, и никогда уже не будет.
Она прервалась, с трудом глотнула воздух через пережатое горло.
– Это… тоска такая…
Агнешка двигалась слева, ближе к рядам. Она смотрела прямо, не оборачиваясь и не глядя, как кадавры тянулись с ней рядом. Только когда один, проходя, случайно задел её рукавом, она содрогнулась всем телом, но продолжала молчать.
Колонна закончилась и стала медленно удаляться вперёд. Алиса вскинула голову, провожая их взглядом.
– Как думаешь? Им можно было бы чем-то помочь?
– Вряд ли, – задумчиво проговорила Агнешка. – Они ничего не хотят.
Бредущие постепенно растворились во мраке, не поворачиваясь и ни на что вокруг не смотря. Они шли в ночь, где их ничто не ждало.
– Мне кажется, мы тоже пойдём вот так, – пробормотала глухо Алиса. – Будем идти и идти и никуда не придём, а потом и забудем, зачем нам куда-то надо. Мы ведь уже… Мы ведь и так уже… Да? – она обернулась за ответом. – Да?
– Ну, хочешь, я скажу, что нет, – ответила Агнешка почти без интонаций.
Смутный звук от шагов затих впереди, где становилось не разобрать. Больше никто не появился на дороге. Лес молчал на них сквозь непроглядную гряду зубьев, и они сместились от него снова на середину. Они двигались, не задерживаясь, но и не ускоряясь слишком – не сильно хотелось бы догнать.
Не было уже даже холодно, только клонило немного в сон от чередования пятен света с темнотой между ними, словно они гипнотизировали, укачивая на ходу, делая всё совсем уж плоским и намалёванным, привидевшимся, когда закрываешь на секунду глаза.
Чуть согнувшись у фонаря, Алиса – её скашивало несколько вбок, будто сумка перевешивала – в очередной раз поддёрнула лямку у шеи, но она сползла на прежнее место. Агнешка не стала предлагать ей переместить на другое плечо. Сама она уже давно шла, прижимая руку в районе диафрагмы, и в полуприкрытых глазах её не читалось ничего.
– Ты о чём-нибудь думаешь сейчас? – спросила Алиса.
– Мм… А что?
– Нет, так… Подумалось вдруг: можно ли нам вообще ещё о чём-нибудь думать – вспоминать или загадывать на будущее? Это же, ну… как будто уже не имеет смысла, даже если бывало когда-то, и всё равно теперь не сбудется.
– Можно просто думать о чём-нибудь приятном, если хочется, – протянула Агнешка. – Не чтобы что-нибудь.
Она глянула мельком на Алису:
– Тебе хочется о чём-то?
– Я… – та растерянно улыбнулась. – Я почему-то думаю о том преподе, про которого говорила. Не знаю зачем. Там действительно ничего такого не было, если вдруг ты правда решила. Я почему-то думаю, что хотела показать ему свои записи, когда закончу – книга это будет или что… То есть уже ничего, наверно, не будет. Но я почему-то думаю, что было бы, если бы я ему показала и что бы он сказал на это, – она хихикнула шёпотом. – Зачем я это думаю.
– Почему нет. Может, это чуть дольше продержит на плаву, а там выяснится, что всё ещё не всё. А если и нет, несколько радующих минут – это тоже неплохо.
– А тебя что-нибудь держит?
Агнешка с проскользнувшей улыбкой пробежала взглядом где-то в непредназначенных для выражения мыслях.
– Скинешь мне, если напишешь всё-таки? – спросила она вдруг.
– А, – потерялась Алиса. – В смысле, если…
– Если мы куда-нибудь дойдём отсюда, если вернёмся в нормальный мир, и если ты что-то сможешь написать – да. Скинешь тогда мне?
– Д-да… Хорошо, – Алиса кивнула. Как будто тихо развеселившись чему-то, перебросила сумку на другое плечо. Звёзды с луною сверкнули в потёмках – хоть и облезшие местами, светились они всё ещё ярко.
– О, – Агнешка развернулась посмотреть. – Так они у тебя фосфорецируют?
– Да, – улыбнулась Алиса. – Я думала, ты видела.
– Неа. Удобная штука. Типа как путеводная звезда – только всегда под рукой. А то знаем мы эти звёзды.
– А что звёзды? – спросила Алиса. Дорога завернула в сторону, влево. Кто-то подрубил ветки на нескольких кустах, и они упали, перекрыв жёлтую линию.
– А на небе-небе звёзды, мертвецы хотят обратно44, – вполголоса напела Агнешка. Прервалась, кашлянув.
Вскинув голову, заговорила снова, только, казалось, затем, чтоб тишина не давила на уши:
– Ладно, я знаю очень дурацкую песню, которая сюда бы пошла, – громко и немелодично она завела. – Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам…
Поворот дороги молчал в ответ холодно и резко.
– И конечно, подпевать лучше хором, лучше хором, лучше хором.
Голос её осип к концу и заглох, закатившись куда-то.
– Очень фальшивлю? – спросила Агнешка.
– Ну… – поколебалась Алиса. – Да.
– Оки. Не буду больше.
На пути перед ними, чуть сбоку, темнел массивный силуэт – словно крупный угловатый валун. Он постепенно приближался в такт их шагов. От него всплыл и отделился другой, поменьше – он тоже застыл и не шевелился, но казалось отчего-то, что он принадлежит живому.
Агнешка едва замедлилась и сощурилась на дорогу.
– У меня уже глюки, или там правда кто-то стоит? – пробормотала она.
– Да, – Алиса приостановилась. – Да, там кто-то.
Угловатый валун, вероятно, был автомобилем с погашенными фарами. Силуэт возле него как будто заметил, что они заметили, и теперь просто молчал у машины, не трогаясь с места, не двигая ни руками, ни головой, – просто стоял. Просто ждал их.
– Погоди, – Алиса перехватила Агнешку за руку.
– Чего?
– Мне кажется, это воронок.
– Что?
– Ну, чёрный воронок, – пояснила Алиса. – Как при Сталине.
– А, да пофиг, – Агнешка устало потянулась, расправив плечи. – Я уже и туда сяду, честно говоря.
Алиса затормозила на полушаге на несколько мгновений, но тут же поспешила за Агнешкой. Та, приблизившись к силуэту, оскалилась в улыбке и ещё через секунду развела в приветствии руки:
– Кого я вижу…
Лана ничего не сказала, даже когда дала себя приобнять. Она только кивнула им, коротко и сдержанно, будто сил и осталось на один короткий кивок, и отодвинулась от двери машины, как бы показывая, что надо теперь сесть внутрь. Из-за совсем непонятного уже цвета кофты и чьей-то чужой смятой накидки не по размеру, она казалась не вполне собой – каким-то незадачливым подражателем, который, как сумел, скопировал первое ему понравившееся человеческое существо.
Агнешка кинула взгляд на автомобиль.
– Мне кажется, или это тот же чёрный Уазик, что…
– Не спрашивайте, – отрезала Лана.
– Не спрашиваем, – согласилась Агнешка. – Мне сесть за руль? Я так понимаю, ты не спала уже кучу времени.
– Не думаю, что смогу ещё спать, – блёкло откликнулась Лана.
– Ну, просто приляг. Мы с Лис поедем впереди, а ты лежи.
– Эта машина совсем другая. Не как лягух.
– Ничего, мы справимся, – Агнешка переглянулась с Алисой. – Да же, Лис?
Алиса встрепенулась и поспешно закивала, специально для Ланы.
Та молча опустилась на диван позади и легла по стойке смирно, смотря в потолок.
Уазик поехал легко и гладко, даже колёса его почти не шуршали по дороге. Она здесь была шире, асфальт местами потрескался и покрылся заплатками, как и положено не самому новому асфальту, но ощущение, что он зачарован и лес вокруг зачарован с полосой тонких трав между густым подлеском и обочинами, не оставляло полностью. Полупрозрачная дымка разлилась в ночи, будто кто-то вмешал молока в воздух, но совсем чуть-чуть, не настолько, чтоб не было видно рекламного щита сбоку от дороги. «А ты в нашем домике?» – спрашивала надпись, пока белёсо-кудрявая девушка в стеклянном ящике, нырнув поглубже, выглядывала с той стороны. Ну, как выглядывала – руки её закрывали глаза, будто ей сказали не подсматривать и ждать сюрприза и она ждала с предвкушающей улыбкой. И хотя верхняя половина лица была сокрыта, всё же…
– Нелли? – Алиса удивлённо указала на неё взглядом.
– Ха, – отозвалась Агнешка. – Похожа.
– Это не Нелли, – сказала сзади Лана. – Просто типаж такой же.
Она помолчала, чуть приоткрытыми глазами созерцая потолок машины.
– Может быть, стоило бы взять кого-нибудь четвёртой ей на замену. Для баланса.
Агнешка хохотнула, даже слегка подавившись от неожиданности:
– Думаю, она бы не оценила.
– Это понятно. Она вообще много чего бы не оценила. Но в конце концов, она была не таким уж уникумом, так что должно быть несложно. Как там, у «Электриков»? Всякий лучше, чем эта Джейн Доу из междугородья.
– Что ты так о ней в прошедшем времени? – Агнешка настороженно отловила Ланино отражение в зеркале.
– Я же просила не спрашивать, – Лана недовольно закрыла глаза.
– Хорошо-хорошо, – заверила Агнешка. – Оки. Как скажешь.
Но Лана скоро заговорила сама – про махины, про попутки и грязь, про заблудившийся троллейбус, про водителя Камаза, про домик в лесу, горелку и княжну Тараканову. Про Тараканову особенно почему-то.
– Я только на трассе уже про Нелли вспомнила, – пояснила она. Будто не удовлетворившись этим, пояснила ещё. – Я же не то чтобы не пыталась. Я пыталась. Даже её телефон ей вернула. Я же обещала, что подарю ей часы. Это не наручные, конечно, но там тоже есть время. Он, правда, садился. Но она ведь сможет его подзарядить. Она ведь сможет…
– Лан… – прервала её Агнешка. – Мы поняли…
– Я даже не уверена, что не проснусь сейчас. Я столько уже открывала глаза, и всё опять по кругу… Может быть, я так и не вышла из него, может быть, это всё ещё сон, и вы тоже сон, и ничего этого нет, – Лана опустила веки и изобразила спящую. – Мне иногда почти кажется, что вот-вот прозвенит будильник, я встану, выпью кофе и побегу на автобус. Мне ведь надо на работу.
Алиса, разглядывавшая Лану в тихом ужасе, будто та вдруг могла начать бить стёкла или выламывать рычаги из коробки передач, обернулась к Агнешке с немым вопросом.
– Ну… почему бы нет, – отозвалась та с какой-то выгоревшей беззаботностью. – Может, и права была Нелли, а это мы не понимали… Ну, все эти разговоры про сны. Это же как если ты сам есть, а всё остальное не очень – гораздо проще. Как оно…
Агнешка прищурилась, пытаясь вспомнить что-то.
– Я опять забыла, как называется эта штука на «с».
– Солипсизм, – не открывая глаз, подсказала Лана.
– Во, да. Спасибо. Правда, завтра скорее всего я снова забуду. А, – осеклась она. – Тут же нет завтра.
Она поразмыслила над чем-то немного, переключив передачу. Уаз поехал быстрее.
– Подожди-ка, – Агнешка скосилась на Алису и её часы. – Или технически уже есть? Мы же, получается, теперь не во вчерашнем дне, наконец?
Алиса озадаченно нахмурилась, рассмотрела циферблат.
– Ну… на моих пять двадцать. Наверно, утра. Но… мне казалось, в это время уже должно светать.
Она наклонилась и на всякий случай выглянула в окно, но там было темно. Всё так же темно, как и час, и два назад, без единого намёка, что станет как-то иначе.
– Может, попозже… – пробормотала она неуверенно.
– Может, – подхватила Агнешка. – Особенно если мы сейчас далеко от нас – тогда здесь в какое угодно другое время может быть рассвет.
– Я думаю, рассвета не будет, – сказала Лана.
– Но… – Алиса обернулась к ней. – Мои часы пошли. Они больше не откатываются и… вроде идут как надо.
– Неважно, – заявила Лана спокойно и полусонно. – Может, где-то даже и светает – на факт, что нам будет видно. Мне тут представилось… знаете, как будто мы в банке. Закатанной такой банке. Консервной. Как кильки. Сверху дно. Снизу дно. И темнота, как вон там, за окном. А банку где-то поставили и забыли. И, я думаю, кроме нас, в ней уже никого не осталось.
Она открыла глаза и с минуту поморгала в потолок.
– Вам не кажется, что мы и правда попали в чей-то кошмар?
– А то, – невесело усмехнулась Агнешка. – Уже несколько лет как.
Впереди подёрнулись рябью фонари. Дымка прибывала, завесив сначала лес по бокам, после траву, а затем и дорога стала теряться в густеющем белом молоке.
– У кого-то, похоже, не прогрузились текстуры, – заметила Агнешка. Она поискала и включила антитуманники, но толку от них больше не стало. – Ты видишь что-нибудь? – обратилась она к Алисе.
– Кажется… – та наклонилась к стеклу и сощурила глаза, но быстро села обратно. – Нет. Показалось, что что-то двигается, но так ничего не видно.
– Тоже, – Агнешка сбавила скорость и с интересом оглядела клубы тумана, стучавшиеся в стекло. – Ладно. Попробуем не сходить с тропинки.
– Дай-ка я пересяду вперёд, – Лана приподнялась с дивана и выпрямилась. – Лис?
Та вздрогнула и послушно кивнула, отцепив ремень.
Агнешка тормознула Уазик, с лёгким недовольством скользнула взглядом по ним обеим.
– Вы бы осторожно с этим, – не особо серьёзно кинула она. – Так вот сейчас войдёте в туман и не выйдете.
– Выйдем, – Лана уселась в кресло рядом. К ней даже почти вернулись прежняя осанка и упрямство в уголках рта. – Поехали. Лис?
Алиса, не шелохнувшись, стояла у машины.
– Лис, поехали?
– А знаете, – с удивлённым интересом проговорила та. – Тут и правда ничего не видно.
– Конечно, – Лана сжала губы в сдержанном раздражении. – О том и речь.
– Нет, в смысле, действительно ничего. Даже здесь, внизу. Как будто стоишь ни на чём. На облаках, может быть, или что-то в этом роде.
– Лис, ну. Сядь назад, – сморщившись, попросила Агнешка. – Облака иногда рвутся, и вообще.
– А, – та пошарила рукой, не сразу найдя ручку от двери, но всё же залезла внутрь и закрыла за собой. Туман остался за стеклом.
Он стелился под машину, забивался как будто под самые колёса, отчего они, казалось, утратили всякое касание с твёрдой почвой. Будто ехали не по асфальту, не по земле – по какой-то иллюзии, лёгкой-лёгкой призрачной упругости, которая прорвётся через секунду, и полёт будет долгим.
– Может, это… – Алиса прервалась, поворошила пряди за ухом, словно собирая там более подходящие выражения. – Мне почему-то подумалось, что таким мог бы быть Млечный путь, если б по нему можно было ходить.
– Млечный путь, – протянула Агнешка почти мечтательно. – Я его никогда не видела.
Лана, чуть приподнявшись и приникнув к окну, разглядывала какое-то время, что впереди по курсу, но там не случилось новых примет или ориентиров, и она, устав, опустилась обратно в кресло.
– Интересно, хоть радио ловит тут что-нибудь? – она, потянувшись, выкрутила ручку приёмника. Та провернулась без всякого усилия, даже не щёлкнула, и в ответ ничего не отозвалось. Точно крутили муляж. Может быть, дымка крала уже не только шум колёс, но и вообще любой звук, до которого могла дотянуться.
– У них что, радиоприёмник сломан? – Лана нахмуренно постучала пальцем, проверила остальные кнопки.
– Ну так зачем «Электрикам» радио, – откликнулась Агнешка. – У них тут своя атмосфера.
– Это не машина «Электриков», – Лана в упрямом раздражении прикрыла глаза. – Просто похожий чёрный Уаз. Это не их машина.
– Да. Хорошо.
Лана несколько раз задела пальцем мелкую болтающуюся створку. Нагнувшись и заглянув туда, нажала шпенёк рядом – из щёлки выползла сероватая пластмассовая кассета.
– Ну серьёзно? – Лана подцепила её и вытащила наружу. Кассета была обычная, примерно наполовину успевшая перемотать плёнку с одной катушки на другую. Когда-то её, видно, даже подписали, но ручка стёрлась с маленькой наклейки по центру, и разобрать было нельзя.
– Можно посмотрю? – Алиса протянула руку.
– Да тут ничего. Просто обычная кассета, – Лана запустила её обратно в приёмник.
– Просто интересно глянуть… – Алиса неловко улыбнулась в пол.
Магнитола мигнула глазком и не сразу растолкалась после сна. Она пожевала лениво плёнку с мерным жужжанием, цокнула, пожевала в другую сторону, пока Лана путала подслеповатые кнопки. Наконец, остановилась и после щелчка зазвенела вдруг будильником.
«Woke up, fell out of bed, dragged a comb across my head…»45
Лана, отдёрнувшаяся в спинку кресла, выдохнула злобно и облегчённо.
– Вашу ж, – процедила она сквозь зубы, заткнув снова приёмник, не обращая внимания на истеричный смех Агнешки. – Ладно, допустим кассета, допустим. Кто-нибудь объяснит мне, зачем самопально записывать на кассету битлов в двадцать первом веке?
– Лан, ну, они же тебя троллят, – просипела Агнешка, пытаясь загнать смех внутрь. – Разумеется, это не «Электрики». Просто чей-то чёрный Уазик с магнитолой и кассетой с битлами в ней. Бывает. Чего бы нет.
– Я ненавижу эту песню, – выдавила Лана, прикрыв глаза. – Я ненавижу этот альбом. Я ненавижу не понимать, сплю я или нет, или это какой-то температурный делирий, и сейчас он лопнет, и вокруг окажется пустота.
Туман, однако, не лопнул. Какое-то время фары выхватывали ещё путь, кусок асфальта, но потом и перед ними осталось одно белёсое марево. Лана, словно просто забыв до конца закрыть глаза, оглядывала его из-под полуприкрытых век, как будто ей совсем уже не было дела, потом спросила всё же:
– Мы ещё на дороге?
Трудно было понять. Асфальт там, под туманом, или гравий – и что должно быть, если ехать прямо, никуда не сворачивая – и надо ли никуда не сворачивать… Сколько бы они ни делали вид, что вот-вот, постараются только, и рассмотрят что-то впереди или сзади, справа или слева, но там гуляли лишь молочно-дымные разводы.
– А помнишь, мы гадали на кассетах? – произнесла тихо Агнешка. – У тебя тогда был ещё тот огромный магнитофонище.
– Ну? – обернулась к ней Лана.
– Ничего, просто можно попробовать, вдруг подскажет чего хорошее.
– Ты что, всерьёз?
– Нет, ну, чем это хуже.
Лана скептично пожала плечами и отвернулась.
– А как гадать на кассетах? – поинтересовалась сзади Алиса.
– Примерно как на книгах. Берёшь кассету, вставляешь в магнитофон – или куда там тебе ещё есть её вставить – мотаешь плёнку наугад. Потом останавливаешь и слушаешь, что споют, – рассказала Агнешка. – А, ну, только вопрос задаёшь до того, конечно.
– Любой вопрос?
– Мы обычно просто спрашивали, что будет дальше. Но можешь и спросить, например, куда мы едем сейчас… а, хотя это то же самое.
– Ага. Хорошо… – Алиса кивнула. – Я загадала.
– Куда крутить? Вперёд, назад?
– Вперёд.
Агнешка включила перемотку, и магнитола зашелестела, вкрадчиво и ровно. Она шуршала и шуршала, словно могла так шуршать вечно, словно…
– Скажи стоп, когда…
– Стоп.
Шорох оборвался щелчком. Агнешка, посоображав, нашла другую кнопку, и щёлкнуло опять.
«…to get back home, sleep pretty darling, do not cry…»46
Алиса скривила губы в попытке усмехнуться, но она, похоже, вообще это плохо умела.
– Оно ведь не сбывается на самом деле, да? – спросила она, спрятав взгляд под сидения.
– Ну, у Ланы сбывалось иногда, – Агнешка бросила задумчивый короткий взгляд на кресло рядом. – Так что может быть. Я ж тебе говорила, что… – она прервалась и скосилась снова. – Лан? Попробуешь?
– Нет, – та сидела, сложив руку на руку на коленях.
– Да ну чего? – протянула Агнешка чуть не капризно, будто они развлекались у кого-то из них дома в гостиной или спальне и одна портила всю игру, не желая участвовать.
– Не хочу.
– Ну, давай я за тебя помотаю, если тебе влом, – Агнешка сделала движение к магнитоле, но Лана, вскинув голову, уставилась холодно, почти угрожающе.
– Не смей, – проговорила она тихо и отчётливо. – Не смей спрашивать за меня.
– Ладно-ладно, – та отдёрнула руку. – Не буду. Успокойся.
Она подняла ладонь, будто демонстрируя, что не собирается устраивать диверсий:
– Я для себя теперь.
На этот раз она долго мотала плёнку назад и вперёд, ведя одной рукой и не отрываясь от дороги, несколько раз щёлкала паузой, но передумывала и мотала снова. Наконец нажала почти не глядя, может, даже перепутав «плей» с перемоткой. Магнитола чуть всхрипнула от неожиданности и выплюнула:
«She was a da-a-ay tripper, one-way ticket, yeah…»47
Агнешка захохотала, чуть припав на секунду к рулю.
– Что? – спросила удивлённо Алиса.
– Нет, нет, ничего… Просто это… – Агнешка попробовала перестать смеяться, но не преуспела. – Ты всё равно не читала, неважно. Это мило. Блин, это так мило.
Она затолкала смех обратно в рот ладонью, придержала его там какое-то время. Выключила магнитолу.
– Долго объяснять. Ничего. Всё норм.
Дыхание её постепенно выровнялось, и больше она не говорила и не трогала приёмник. Никто не пытался трогать его больше.
Туман пожрал всё. Иногда казалось, кто-то маячит впереди – огромный, незнакомый – или всплывает по сторонам, но, если смотреть на него пристально, пропадает, так и не объявившись толком. Может быть, это уже казалось оттого, что глаза сами придумывали себе что-то в клубах тумана, потому что не могли больше пялиться в эту бесконечную белёсую взвесь и не сходить с ума. Может быть, они уже и не ехали прямо – может быть, здесь и не вышло бы ехать прямо, потому что все дороги развезлись вокруг сотнями слившихся неопределённых направлений, что текли во все стороны с туманом, среди тумана, и было уже без разницы, в какой бок податься и воображать, что движешься дальше.
– Надо бы выйти проверить, – пробормотала Лана. – На ощупь хоть будет пояснее.
– Думаешь, хорошая идея? – спросила Агнешка.
– Нет. Не очень, – в зеркале справа промелькнуло что-то и тут же исчезло, но непонятно было, куда оно могло так деться, чтобы исчезнуть. – Вообще плохая идея. Сдаётся мне.
Впереди один клубок сгустился чуть больше остальных. Казалось сначала, он подвинется и пропадёт под наплывами других, как и все до него, но он не пропал – только почему-то сгущался ещё больше отчётливым белым пятном.
– Что это? – Лана насторожилась и пригнулась к стеклу.
– Там как будто идёт кто-то… – Алиса тоже соскользнула на край дивана, чтобы лучше рассмотреть. – Как будто… кто-то белый…
Пятно смутно бластилось поначалу, слишком далеко, чтоб разглядеть точно. Затем даль немного ушла, и у пятна обнаружилась форма. Оно маячило чуть на расстоянии перед Уазом – словно бежало слегка вприпрыжку, не совсем филигранно ловя равновесие, не очень быстро, так что они бы не отстали, но и догнать его вряд ли бы получилось.
– Похож на какого-нибудь зверя, – Алиса сдвинулась ещё ближе, почти протиснувшись между Агнешкой и Ланой. – Это как будто… волк? Белый волк?
– Скорее просто пёс, – откликнулась Агнешка. Она тоже следила за пятном, не пытаясь обогнать его или отвести машину в сторону. – Ну да. Пёс. Большой белый пёс.
– Как бы не шакал, – Лана, сосредоточенно всматриваясь, нахмурилась. – А где его четвёртая лапа?
Ей никто не ответил, и она шёпотом пересчитала:
– Две… три… Нет, серьёзно. Где его четвёртая лапа, должно же быть четыре, почему я вижу только три…
– Потому что их три, – прервала Агнешка.
– Почему не четыре? Если это действительно пёс, должно быть четыре.
– Мало ли. Потерял где-то, – Агнешка с удивлением обернулась к ней. – Лан, ну ты чего? Никогда трёхлапых собак не видела?
– Не знаю, – пробормотала Лана. – Не нравится мне это. И пёс этот не нравится.
– Слушайте, а если мы правда на Млечном пути, – с вдохновением заговорила Алиса, – может быть, этот пёс… Ну, вроде провожатого? Я слышала, в некоторых легендах Млечный путь – это мост, а собаки иногда помогают через него перебираться тем, кто не может сам. Как это… пса… пом…
– Психопомп, – не оборачиваясь, подсказала Лана. – Это называется психопомп.
Она вдруг с испугом посмотрела на Агнешку.
– Разворачивай. Нам не надо за ним ехать.
– Почему? Мы и так уже на той стороне, может, он нас обратно на нашу выведет. По крайней мере, не свалимся в дырку в мосту по дороге.
– Угу, – Лана опять почти равнодушно откинулась на спинку кресла. – А возможно, он ведёт нас прямиком в чьё-то логово. На кого-нибудь из этих тварей, что тут бродят.
– Предлагаешь пробираться здесь наугад? – Агнешка глянула на неё вскользь. Лана не ответила, лишь смотрела на свои руки, сложенные на коленях. – Нормальный пёс. Что тебе не нравится.
Пёс трусил впереди по-прежнему, и если сосредоточиться на нём и не оглядываться слишком по бокам, можно было не замечать, как вздымаются и наплывают друг на друга клубы тумана, как летят мимо миры и созвездия, и где-то неясные, неузнанные создания ходят грузными тенями на краю зрения, – всё это неважно, всё это не более, чем белёсая дымка над мостом, а может, и нет никакого моста, может, есть только ночь и путь в ней, сколько бы она ни длилась, сколько бы ни думала заканчиваться. Пёс трусил, взмахивая огрызком лапы, в такт привычной рысце – без особой пользы, но, верно, так уж он приспособился – и постепенно отдалялся всё больше, растворяясь тоже в тумане, растворяясь туманом, растворяясь с туманом вместе…
Туман растворился, и шершавый хруст вернулся в уши и под колеса Уаза. Дымка ещё висела немного в воздухе, но видно стало и дорогу, присыпанную мелким гравием, и поросль кустов, в ветках которых осталось чуть-чуть молочных пенок, и серую ночь, протянувшуюся над пустырями до самого горизонта. С кучевого неровного неба падали редкие капли.
Лана подняла голову и недоверчиво окинула взглядом округу.
– Ну, ладно, – сказала она. – Ладно. Хорошо.
Она выпрямилась и вытерла наскоро руки каким-то заевшим, остаточным жестом.
– Хорошо. Мы вышли. Вы были правы.
Она с нарочитой бодрой улыбкой обернулась по сторонам.
– Так. Что у нас дальше по расписанию? Очередная заправка? Девяносто второй, девяносто пятый, дизель? Выпуск дневных новостей? Или, может быть, время чая? Я завтракаю в восемь в выходные, а вы?
– Если есть какой-нибудь завтрак, я бы и сейчас вполне его схрумала, – подала голос Агнешка. Она приостановила автомобиль и тоже с убегающей улыбкой оглядывала окрестность. – Лис, там ничего рядом с тобой не валяется?
– В багажнике может быть, – Лана потёрла переносицу и прикрыла глаза. – Надо будет посмотреть.
Уаз дёрнулся и быстро стал набирать скорость.
