Кирилл Андреев
Миры отверженных. Таураан
Ид воскликнул. – Нет, не надо! Это, наверное, их друзья. Я видел, что этот мальчик, – он кивнул на Неро, которого сейчас укладывали в криокамеру, был вместе с этим зверем. Они точно были вместе.
Миртаан, резко убрав с лица злое выражение, тут же расплылся в широкой улыбке. – Ну конечно, раз они были вместе, то мы сделаем для них исключение. Кладите их тоже в криокамеры. Это все? Больше никого нет?
Один из подсобных рабочих кивнул. – Да, из того отсека это все, кто там был.
Миртаан улыбнулся. – Отлично. Идите и готовьте следующую партию для отправки. А я покажу сейчас моему другу, как надо задавать команду на отправку на приборной панели.
Они подошли к приборной панели, на которой находился пульт управления транспортного модуля. Миртаан запустил бортовой компьютер. – Вот здесь мы задаём конечный маршрут. Вот наша галактика, и вот наш Таураан. Мы выставляем эти координаты конечной точки, а дальше уже модуль поступает в автоматическое управление и самостоятельно прибывает в пункт назначения. Тебе всё понятно?
Миртаан оглянулся по сторонам. Кроме них, в салоне модуля никого уже не было. Ид настолько был увлечён происходящим, преисполнившись гордости от собственной важности, что к нему, наконец, относились как к взрослому, ничего вокруг не замечал. Не заметил он и руки с автоматическим шприцом, который Миртаан вколол ему в плечо. Ид повернулся к нему, но не успел ничего сказать. Силы его внезапно покинули, и он упал в объятия подхватившего его Миртаана.
Миртаан отнёс мальчика к криокамере и положил его в неё, закрыв сверху крышку. – Ну что, отправляйся-ка ты домой, – и он подошёл к приборной панели. На приборной панели высветилось – «Конечная точка – Таураан», но вдруг что-то остановило его, он задумался и нажал на общую карту.
Миртаан начал внимательно рассматривать карту, и его внимание что-то привлекло в ней, и он от удивления даже слегка присвистнул, после чего широко улыбнулся, и снова нажал на выбор маршрута. На панели высветилось «Вы хотите изменить конечную точку маршрута?». Миртаан нажал на подтверждение, после чего произнёс – «Выбрать неизвестные территории». Приборная панель отозвалась красным цветом и неприятным пульсирующим звуком и высветила на табло – «Неприемлемый маршрут. Вы точно хотите выбрать этот вариант?». Миртаан снова нажал на подтверждение выбора. На панели выскочила запись. – «Эти территории не имеют не названий, ни каких-либо сведений о них. Есть только изображение. Хотите выбрать по нему?» Миртаан опять ответил согласием. Из панели выскочила голограмма в виде большой карты, на которой были мириады точек. Миртаан покрутил изображение в разные стороны, остановил и приблизил выбранную часть, увеличив ее, подумал и ткнул в одну из точек.
На панели выскочила надпись. – «Вы сделали свой выбор. Подтвердите его, нажав на согласие». Миртаан выполнил условие компьютера. Тут же раздался голос из громкоговорителя над панелью. – «Спасибо за ваш выбор. Всем, кто не находится в криокамерах, срочно покинуть транспортный модуль. Через некоторое время модуль будет готов к отправке». Миртаан вышел из модуля и стоял в переходном отсеке, смотря на него через иллюминатор. Над ним висело табло, на котором высвечивались цифры. До готовности осталось 43 секунды, 42, 41….
– Ну всё, дядя, Саав уже не будет мешаться у вас под ногами. Ему теперь будет чем заняться. Искать сына в просторах Вселенной. Миртаан довольно хмыкнул.
На табло высветилось цифры – 4, 3, 2, 1 и загорелось зелёное табло. Раздался голос – «Нажмите на отсоединение модуля от корабля». Миртаан нажал на пусковую кнопку, модуль медленно отсоединился, отплыл в сторону, включились двигатели и спустя несколько мгновений он превратился в исчезающую точку, унося свой ценный груз в неизвестность.
Глава 13. Скала.
Запретные территории.
Спустя несколько месяцев транспортный таланский модуль входил в плотные слои атмосферы планеты неизвестной галактической системы. На приборной панели управления табличка пульсировала красным светом и высвечивала: «Автоматическое управление модулем заканчивает свою работу. Не указана точка высадки. Просьба перевести работу всех систем модуля на внешнее или ручное управление».
По мере критического приближения к поверхности в модуле сработало экстренное торможение и это несколько смягчило его посадку. Он, резко ударившись о поверхность, покатился и несколько раз перевернулся, пока, наконец, не остановился, ударившись о большой и широкий выступ скальных пород. На табло высветилось «Критическая ситуация. Повреждён основной двигатель. Энергетические стержни повреждены. Система обеспечений криокамер нестабильна».
Через громкоговоритель раздалось: – «Идентификация местонахождения не может быть определена. Место высадки не может быть определено. Произвожу контрольные замеры атмосферы. За бортом комфортная температура. Воздушная смесь пригодна для пользования и не представляет никакой угрозы для жизни. Производится разгерметизация и регуляция внешнего и внутреннего давления». Спустя минуту открылись входные шлюзы модуля, впуская внутрь потоки внешнего воздуха. Из громкоговорителя раздалось: «Произвожу подготовку по выходу из криосна. Полная разгерметизация криокамер и выход из состояния сна закончится через пятнадцать минут».
Неро очнулся раньше всех. Он с удивлением оглядывал пространство вокруг себя. Какой-то голос на непонятном ему языке доносился откуда-то сверху. В дальнем углу какая-то штука пульсировала красным светом. Тут вдруг включилось освещение, залившее мягким светом всё окружающее пространство. Неро зажмурился, пытаясь привыкнуть к необычному свету. Во всём теле была сильная слабость. Вдруг в одной из камер показалась голова Бруно. Неро обрадовался и позвал его, но его голос был чрезвычайно слабый и какой-то писклявый, так что Неро сам удивился ему.
– Бруно, Бруно, иди ко мне, мой пёс. Бруно повертел головой по сторонам, не полностью контролируя свои движения, и тут он увидел своего хозяина. Пёс радостно тявкнул и выпрыгнул из камеры, но тотчас же расползся по полу. Слабые ноги с трудом удерживали пса и он, покачиваясь из стороны в сторону и стукаясь о близстоящие камеры, потрусил к мальчику. Неро с трудом опустил непослушные ноги на пол.
Вдруг из соседней с псом камеры вылетел Октай. Невысокий потолок и размеры модуля для властелина неба оказались чересчур малы, и беркут оказался на полу, балансируя крыльями и пытаясь хоть как-то устоять на лапах.
Приходили в себя и остальные пассажиры модуля. Со всеми была та же картина. Полное непонимание того, где они находятся, и невозможность восстановить полный контроль за ослабевшим от долгого полёта телом. Неро увидел Тэсию, Леонтия, Лисиппа, мальчика-вандала, странных людей с раскосыми глазами, танцовщиц, музыкантов, вандалов, рабов – работников с кухни… Мама??? Где мама? Он нигде не видел маму. Где она?
Он спустился на пол и, цепляясь за открывшиеся створки криокамер, принялся искать её вдоль рядов с открывшимися крышками. Мамина камера оказалась в самом конце. Крышка её камеры не открылась. Стекло оказалось треснувшим, мама лежала неподвижно, сквозь стекло она казалась спавшей.
Неро изо всех сил застучал по стеклу. – Мама, мамочка, что с тобой?
Слёзы невольно потекли у мальчика, и он в бессилии колотил по стеклу и корпусу камеры, пока рука мальчика случайно не задела кнопку автоматического открытия крышки. Крышка подёргалась в разные стороны и, наконец, со скрипом открылась до конца. Неро бросился к матери, схватил её за голову и начал трясти. – Мама, проснись, мамочка, ну, проснись, пожалуйста! Луциния лежала неподвижно.
Сзади ему на плечо легла рука Лисиппа. – Мне очень жаль, Неро, но, видимо, твою маму забрали боги.
Неро после этих слов уже не смог сдержать слёз. Они бесконтрольно потекли ручьём по его лицу, и он начал стучать кулаками по телу матери.
– Мама, не смей меня бросать, не смей! Сначала отец меня бросил, теперь ты! Не смей умирать, мама, я же теперь совсем один! Что мне теперь делать?
Тело Луцинии вдруг содрогнулось, она резко вздохнула и закашлялась. Она открыла глаза и схватила слабой рукой сына за руку, сжав её.
– Мама, мамочка, ты жива. Дальше речь мальчика было уже невозможно разобрать, ибо от рыданий и избытка чувств, казалось, он совсем потерял над собой контроль.
– Ну чего ты ревёшь? Куда же я тебя брошу? Прекрати, ты же мужчина, на тебя ведь все смотрят, – прошептала Луциния.
– Ага, – Неро всхлипывал, размазывая теперь уже счастливые слёзы, продолжавшие обильно течь по его лицу. И тут он вспомнил про Тэсию и повернулся. В эту минуту на него смотрела не только Тэсия, но и все присутствующие, и мальчик сильно смутился.
Лисипп похлопал его по плечу. – Боги всё же оказались милостивы к тебе и твоей матери. Надо сегодня принести им жертву.
Леонтий к тому времени уже приподнялся из ложа и увидел Хильдебальда, который лежал в соседней с ним камере. – Вандал, и ты здесь? Тебя что, ещё не убили зеленокожие? – с издёвкой спросил римлянин.
– Тоже хотел спросить у тебя, надменный римлянин. А разве ты ещё не лопнул от осознания своей важности? – улыбнулся Хильдебальд. И тут он увидел Трира, который стоял в окружении Ульрика и двоих матросов, очень недружелюбно посматривавших в его сторону.
Заметил это и Леонтий. – Вандал, а я смотрю, тут и твои друзья тоже? Вижу, без моей помощи тебе с твоим «кровником» никак не разобраться.
Хильдебальд стал приподниматься. – Мне помощников не надо. Я собственными руками задушу эту гадину.
Леонтий удержал его за руку. – Подожди, вандал, у нас пока сейчас общие враги,эти зеленокожие твари. Нам бы добраться сейчас до того лжеца, который обещал всё разъяснить, вот тогда я с него за всё спрошу. А вообще, кто мне объяснит, где мы сейчас, и где все эти рыбо-человеки?
В проёме выходных шлюзов возникла Тэсия. Она закричала радостно. – Папа, папа, а тут нет никого! Идите все сюда, вы это должны увидеть!
Девочка снова скрылась за дверями шлюзов, автоматически среагировавших на движение. Пассажиры медленно выходили из модуля. Всех осветило солнце и люди с непривычки щурились. Лёгкий, приятный ветерок обдувал их, и в воздухе пахло чем-то очень приятно-сладким.
Пред их взором предстала следующая картина. Модуль приземлился на вершине одинокой высокой скалы, и при падении остановился, лишь зацепившись за её выступ, уходящий высоко вверх, а со всех других сторон скала представляла собой более-менее ровное и широкое плато. Деревья были далеко внизу, и хотя их трудно было рассмотреть внимательно, но они явно были такими, какие росли в предместьях Рима. Спуска со скалы нигде не было видно. Плато было расположено весьма высоко над поверхностью, и как отсюда можно было выбраться, не сломав себе ноги и шею, не поддавалось пониманию.
На краю скалы сидела Цэрэн и недовольно качала головой, обращаясь к Октаю. Беркут был совсем не похож на себя. Прижав к себе крылья и втянув голову, он выглядел каким-то очень напуганным. Сзади подошёл Тургэн. – Ну, что скажешь, старуха? Куда нас эти зелёные твари закинули?
Шаманка сквозь зубы прошептала.– Если ты ещё хоть раз приблизишься ко мне, то птица тебе точно выцарапает глаз. Уж на этот раз она не промахнётся. При этих словах Октай вытянул шею в направлении врага и раскрыл клюв. Тургэн счёл благоразумным отступить. – Да ладно, ладно. Успокой ты свою бешеную птицу. Я хочу только узнать, куда мы попали? И как мы отсюда спустимся?
Теперь уже все колонисты вышли из модуля и высыпали на плато. Со всех сторон открывался прекрасный вид, безбрежные леса, сменяющиеся полями где-то вдалеке, а в одной из сторон виднелось большое озеро.
Трир, вместе с тремя дружками, сидели отдельной группой.
– Капитан, – Ульрик наклонился к уху Трира. – По-моему, нам надо быстро уматывать отсюда, ибо Хильдебальд только и ждёт момента, чтобы вам отомстить.
– Ты такой умный, Ульрик. Как будто это и так непонятно? – передразнил его Трир. – Только как мы отсюда выберемся? Думаю, мы тут, скорее, умрём от жажды, чем Хильдебальд начнёт нам мстить. Об этом надо сейчас думать. Такое ощущение, что у меня всё окончательно пересохло внутри. А ну-ка, быстро сходили в ту скорлупу, откуда мы только что вылупились, и найди нам попить, да и заодно что-то типа верёвок поищите. Двое матросов поднялись с земли и направились в модуль.
С каждой минутой прибывшие чувствовали, что силы к ним возвращаются. Передвигаться стало значительно легче, и усталость как будто испарялась прямо на глазах.
Ольдих сидел с Промиусом и жалобно причитал. – Ну неужели у тебя нет ничего поесть, дрянной ты мальчишка? Ты же видишь, как погибает твой друг. Ну неужели нет хотя бы кусочка какого-нибудь завалящего сухаря? А ведь у меня для тебя всегда был припасён кусочек чего-нибудь вкусного.
Тут перед взором толстяка возникла маленькая птичка, порхающая прямо перед его лицом. Она буквально зависла перед ним, и Ольдиху на секунду показалось, что она рассматривает его. Промиус зачарованно зашептал толстяку. – Смотри, только не размахивай руками, не то спугнёшь её.
– Ой, тоже мне творенье природы. Ну, вспугну, так вспугну, – и Ольдих взмахнул руками. Но, к удивлению обоих, птичка не испугалась, и даже не сдвинулась с места. Более того, она просто села на плечо толстяку.
– Разразите меня боги, это очень отважная птаха, которой всё нипочём. А ведь движения моего мизинца хватит, чтобы раздавить эту мелюзгу. Ты знаешь, Проми, а мне уже нравится эта птица, – и увалень протянул руку к ней. Птичка вспорхнула и села на его раскрытую ладонь. Толстяк и вовсе расплылся в умилительной улыбке.– Скорей всего, это чудо жило у каких-то людей в клетке, раз она совсем не боится нас. Я видал уже таких пичуг у проезжих торговцев-персов. Они у них ещё и красиво поют. Может, и ты, птаха, споёшь мне чего-нибудь? А то я так голоден, что и думать ни о чём другом, кроме еды, уже не могу. А может, ты тоже кушать хочешь? А я-то, болван, спеть тебя тут прошу. Но ты извини, у нас самих нет ни крошки хлеба, чтобы тебя угостить.
Птичка сорвалась с ладони толстяка и улетела вниз. – Ну вот, – расстроился толстяк. – Только подружились и уже расстались. Тут птичка снова появилась из-за края скалы и как будто уставилась на толстяка. – Вот чёрт. Ты что, поиграть со мной хочешь? – рассмеялся толстяк. – Ну уж нет. На голодный желудок я злой как тысяча демонов. Будь ты потолще, я бы и тобой не побрезговал.
Промиус фыркнул. – Ольдих, да прекрати ты уже всё время говорить о еде. Из-за тебя и я тоже чувствую, что проголодался.
Тут птица появилась в третий раз, и снова скрылась.
– Да где же она там прячется? – воскликнул мальчик. Он лёг на живот и заглянул за край обрыва. Сразу под ними, под выступом была маленькая площадка, и на этой площадке росло дерево, свешиваясь со скалы, так, что сверху его почти невозможно было увидеть. Дерево было обильно усыпано какими-то крупными плодами. Их пернатый знакомец сидел на ветке, и клевал один из этих плодов.
– Ольдих, – заорал мальчик, – кажется, ты сегодня не умрёшь с голоду!
– Конечно, не умру, я ведь сегодня полакомлюсь одним вредным и наглым мальчишкой, – пробурчал толстяк.
– Да прекрати ты уже. Тащи своё пузо сюда и взгляни вниз.
Ольдих закряхтел. – Ну, что ты там ещё нашёл, кроме нашего пернатого друга? Ольдих лёг с мальчиком рядом, увидел дерево и от удивления даже присвистнул. – Ого, а ты знаешь, мальчишка, но мне сейчас кажется, что эта пичужка спасает нам жизнь. Или меня обманывают глаза, или это очень похоже на яблоки. Это, конечно, не сочная отбивная, но от сладкого яблока я бы сейчас тоже не отказался. Так, малец, а ну давай, хватайся за мою руку. Я тебя сейчас спущу вниз, и ты не дашь умереть страшной смертью своему лучшему другу.
Два распростёртых и лежащих на краю тела привлекли внимание Тэсии. Она потянула за рукав отца. – Пап, смотри, а там мальчик, который с вандалами, и он сейчас спрыгнул вниз.
Леонтий повернулся. – Что значит спрыгнул? Куда, где? Девочка указала в сторону толстяка. Римлянин хмыкнул. – Не говори ерунды. Некуда там прыгать. Только голову сломаешь. Я прошу тебя, не отвлекай меня по пустякам. Мне ещё надо придумать, как нам спуститься.
Промиус, держась за руку толстяка, легко спружинил на площадку. Пичуга уже перестала клевать яблоко и, посмотрев на мальчика, улетела вниз, к земле. Промиус протянул руку к плоду и сорвал его. Он действительно был очень похож на яблоко. Он принюхался к нему. Запах от плода исходил такой сладкий, что мальчик уже не мог сдерживаться и вонзил свои зубы в сочную податливую мякоть. Вкус подтвердил вывод, который сделало обоняние. Плод оказался очень сочным и сладким. Промиус заработал челюстями с такой частотой, что не с первого раза услышал, как до него пытался докричаться толстяк.
– Ты что, маленький засранец, решил всё съесть в одиночку?
Промиусу стало неловко. – Нет, конечно, тут ведь столько яблок, что, пожалуй, всех накормить можно.
– Всех, не всех, мне до всех этих чужаков дела нет, но если ты сейчас не кинешь мне пару-тройку этих чудных плодов, я клянусь, что оставлю тебя там, а всем скажу, что ты разбился, – недовольно ворчал Ольдих.
– Лови, – рассмеялся Промиус и кинул в толстяка пару яблок. Толстяк с ловкостью трюкача поймал вожделенную добычу и исчез наверху.
К Леонтию подошёл Хильдебальд. – Ну, что римлянин, есть ли у тебя планы, как нам выбраться отсюда? А то мне не очень хочется здесь застрять на ночь. И, кстати, зеленокожих, что удивительно, нигде не видно. Интересно, куда они все подевались?
– Знаю не больше твоего, вандал, – пожал плечами нахмуренный Леонтий. – Помню только то, что тот маленький зелёный гадёныш говорил, что нас переселяют на их место. Возможно, это оно и есть. Но если это правда, то тогда, чем это место отличается от нашего, – не понимаю. Кажется, нам всё наврали.
– Пап, – Тэсия опять тронула за рукав отца. Хильдебальд увидев это, заулыбался и отвернулся.
– Ну что ещё? Прекрати, наконец, меня уже отвлекать. Леонтий чувствовал, что из-за поведения своей дочки он становится постоянным объектом насмешек, и это его начинало нервировать.
Тэсия обиженно отвернулась. – Ничего. Просто этот толстяк, кажется, что-то жрёт.
– Кто жрёт? Леонтий и Хильдебальд разом повернулись в сторону, указанную девочкой.
Толстяк сидел с довольным лоснящимся лицом, в каждой руке сжимая по яблоку, поочерёдно откусывая от каждого из них. Слух о еде моновенно достиг каждого, и все столпились перед обрывом. Промиус бросал без устали наверх спелые плоды, и спустя полчаса его уже вытащили оттуда, с полной за пазухой яблок. Сочные яблоки одновременно давали и сытость, и хоть какое-то утоление жажды.
Они достались также и Триру и его компании, хотя вначале Леонтий и Хильдебальд не хотели с ними делиться, но Дарион категорически настоял на обратном, ибо Всевышний призывал делиться куском хлеба и глотком воды даже с последним своим врагом.
Эрдэнэ принесла несколько яблок Цэрэн. Старуха прищурилась, рассматривая неведомые плоды. – Подожди, дай сначала Октаю. Вдруг они отравленные?
Беркут яростно набросился на яблоко и склевал его, заглатывая большое яблоко в два-три приёма.
– Ну, раз Октай съел, значит, есть можно. Похоже, он приходит в себя, – Цэрэн позволила себе слегка улыбнуться уголками губ.
– Бабушка, а мы тут долго? А где мы? – сочно захрустела яблоком, внучка. – Ой, – у девчонки округлились глаза от удивления. – А что это такое мы едим? Это так вкусно. Я такое никогда не ела.
Старуха пока не притронулась к яблоку. – Что-то не нравится мне всё это. Уж больно как-то тихо здесь. Вот и Октай какой-то вялый, даже летать не хочет. Не пойму, в чём дело.
Но Октай, склевавший яблоко, явно почувствовал себя лучше и начал прохаживаться по обрыву, размахивая крыльями.
– Ну, Октаюшка, давай же, давай. Мне твои глазки ой как нужны сейчас. Давай, посмотри, что там внизу? Беркут, помахав ещё несколько раз, видимо, разгоняя кровь по восстанавливающим свою силу крыльям, тут же сорвался вниз и через секунду воспарил над ними, поймав восходящие потоки воздуха. Сделал пару кругов над плато и взмыл высоко в небо, быстро набирая высоту.
Тургэн, явно чувствуя себя в одиночестве, старался прибиться к тем, кто был близок ему по расе, и по языку, ибо понять, что лопочут эти белые и чёрные люди, которых он вообще видел впервые, было совершенно невозможно. Но Тургэн заметил, что даже среди этих белых, существовали разные союзы, и они не были однородными. Тургэн присматривался ко всем, и выжидал момент, чтобы успеть сориентироваться, вовремя примкнув к партии победителей. Но больше всего его интересовала Цэрэн. Он до сих пор не мог прогнать от себя ощущение, что этих зеленокожих тварей на их головы призвала именно она. Он инстинктивно чувствовал, что надо быть ближе к ней, ибо она сможет выкрутиться из любой ситуации. Правда, как с ней наладить сейчас отношения, было непонятно. Он делал многочисленные попытки сблизиться, но всё время натыкался на ледяной взгляд старухи. Ну что, пока подожду, видимо, не время, – разумно подумал Тургэн.
Темнокожие рабы, хоть и держались рядом с Леонтием, но всё же образовали свою некую отдельную группу, состоящую из Луцинии с сыном, двух женщин, также работавших с ней по дому, и двух мужчин, помогавших Лисиппу по кухне. Один из помощников грека, рослый и крепкий Самакс, давно и настойчиво добивался внимания Луцинии. Вот и сейчас, когда всё внимание переключилось на проблемы выживания, рабы оказались предоставленными самим себе. Нет, конечно, они, как и все, были очень встревожены непонятной ситуацией, но именно сейчас, впервые за всю их жизнь, на них просто не обращали внимания.
Самакс принес плоды Луцинии, которая хуже всех перенесла полёт. Она улыбкой поблагодарила его за подарок и принялась есть.
За этой сценой наблюдали Абэба и Мэчесса, две её товарки по уходу за хозяйским домом. Мэчесса неодобрительно комментировала действия Самакса. – Ну конечно, ей всё всегда достаётся первой. Её же никогда не выгоняли на поля. Она всегда была при хозяйском доме, у неё стройная фигура, до сих пор нежная и гладкая кожа на руках, которые не знают, что такое тяжёлый труд на земле и мозоли. Вот Самакс вокруг неё и крутится. И за что ей только такие привилегии? А я тебе вот что скажу. Ты на её щенка посмотри. Ты что, не видишь, что она родила его не от чёрного кобеля? Там точно кто-то был из белой породы. Вот смотри, как он крутится вокруг хозяйской дочки, как привязанный за ней ходит. Я тебе говорю, белая кровь чует своих.
– Да ладно тебе злословить,– прервала её Абэба. – Ну, родила и родила. Есть зато хоть своя кровь, а у тебя никого нет, и возможно, так и не будет.
Мэчесса вспыхнула. – Будет! Самакс будет мой, я тебе даю слово. Он будет мой, или он будет ничей. Она зло сверкнула глазами, повернувшись к товарке лицом.
– Ой, подруга, размечталась ты больно, как я посмотрю. Ты хоть и моложе Луцинии, но характер у тебя, врагу такого не пожелаешь, – Абэба засмеялась. – Пойду, принесу ещё яблоки. Тебе взять?
– Нет, я уже наелась, – буркнула Мэчесса, и продолжила следить за Луцинией и Самаксом.
Хильдебальд тем временем собрал вокруг себя преданных ему людей – сына, Ольдиха, и двух своих воинов. – Ну что? Нас здесь четверо. Промиус при этом недовольно засопел. – Ну, хорошо, пять, – поправился Хильдебальд. – Их тоже четверо. Силы примерно равны, и я думаю, что Трир только и ждет удобного момента, чтобы напасть на нас. Так что скоро ночь и, судя по всему, нам придётся здесь переночевать. Поэтому придётся установить на ночь дежурство.
Ольдих почесал голову. – Командир, а может, нам установить контакт с этим римлянином? Он, конечно, мнит из себя невесть что, но мне кажется, что с ним можно договориться. Да и вы с ним вроде как ладите.
– Кто тебе сказал, что я с ним в ладу? Как ты можешь вообще знать, о чём я с ним разговариваю? – Хильдебальд с негодованием посмотрел на толстяка.
– Мой командир, – улыбнулся Ольдих. – Ну, не только же вы знаете язык римлян.
– И ты молчал? – воскликнул, поражённый Хильдебальд.
– Ну, во-первых, вы не спрашивали, да и мне это не надо было. А во-вторых, чего вы удивляетесь, если я при вас уже столько лет служу и всегда и всюду с вами. Вот и стал понемногу в нём разбираться.
– Ну да, я как-то и не подумал об этом. Но, запомни, как бы я с ним ни беседовал, с ним надо быть всегда настороже. Я просто не знаю, где мы сейчас, и в какой стороне. А вдруг это римские земли? Тогда этот римлянин нас сразу сдаст, как только мы окажемся рядом с римскими войсками. Но и не забывайте, что сейчас наша главная задача это выбраться отсюда, расправиться с Триром и искать дорогу к Риму, к Гейзериху или, наверное, уже к Карфагену. Только где тот Рим? И где Карфаген? – Хильдебальд вздохнул и задумчиво посмотрел вдаль.
– Осмелюсь доложить, капитан, – вступил в разговор один из воинов, – но, когда нас вели в ту клетку, в которой мы оказались, ну, после того, как нас взяли в плен …
Хильдебальд понимающе кивнул, дав понять, что понимает, о чём речь, и солдат продолжил. – Так вот, я заметил немало наших пленённых парней, которые должны были быть в Риме. Сдаётся мне, что зеленокожие захватили всех, и тех тоже, кто уже был в Риме.
– Не мог Гейзерих так быстро сдаться, не верю, – Хильдебальд не хотел верить словам воина и отчаянно сопротивлялся очевидным аргументам, хотя понимал уже, что и сам в это не верит. – У нас могущественный флот, у нас лучшие в мире бойцы.
– Только, мой командир, мы ещё не научились метать молнии, как эти зеленокожие, – парировал солдат. После такого убедительного аргумента Хильдебальд замолчал.
Вся группа с римской виллы, включая танцовщиц и музыкантов, держалась вместе. Она была самой многочисленной и, справедливо полагая, что так безопаснее, держалась возле Леонтия. Сейчас все слушали речь отца Дариона.
– Именно так и выглядит ад. Вот там, внизу, есть всё, что нужно человеку. И еда, и вода, и заливные луга, спокойствие и нега, и именно вот так выглядит рай. А мы обречены за все свои прегрешения быть вне досягаемости от всего этого, созерцая, что рай был от нас так близок, но мы оказались недостойны его. Это урок, который нам преподносит Всевышний. Слишком, увы, тяжки оказались наши грехи. Говорится же в его заповедях, что Бог един, и нет других Богов, а вы слушаете всяких безбожников, вроде этого, – святой отец указал на Лисиппа, – а это и есть самый страшный грех – нарушить наиглавнейшую заповедь. Вот нам за это и воздалось по-полной. Все эти ваши языческие обряды, эти ваши бесовские одежды, всё это и переполнило чашу терпения Господа нашего, и вот мы все умрём здесь от мук голода и жажды, а горящее солнце испепелит нас.
– Святой отец, да мы то за что страдаем? Мы же просто артистки, – взвизгнула одна из танцовщиц.
– Мы все отвечаем за все свои поступки пред Господом нашим всемогущим, – Дарион поднял глаза к небу.
– Успокойтесь уже, святой отец, и прекратите сеять панику, – сказал подошедший Лисипп.
– Не приближайтесь ко мне, источник наших бед, и не оскверняйте мои последние часы своим присутствием, – почти заверещал священнослужитель.
Грек, покачав головой и видя бесполезность и невозможность диалога, отошёл в сторону.
Вокруг Трира снова собрались его единомышленники. – Капитан, ничего похожего на верёвки мы так и не нашли. Да и из съестного там ничего нет.
Трир недовольно покачал головой. – Теперь у нас одна задача на сегодня, эту ночь продержаться. Судя по Хильдебальду, – тут Трир посмотрел в сторону соперника, – они ночью предпримут попытку расправиться с нами. Поэтому нам надо быть настороже, и придётся спать по очереди. Но и это не главная плохая новость.
Ульрик вздохнул. – Капитан, а есть ли вообще в нашей ситуации какие-то хорошие новости?
Трир с презрением посмотрел на него. – Есть, и она меня пугает. Кто-нибудь из вас, недоумки, по недоразумению считающие себя морскими волками, обратил внимание на солнце?
– А что с ним? – недоумённо спросил один из матросов.
– А то с ним! – передразнил матроса Трир. – С нашим светилом что-то не то происходит. Три пары недоумённых глаз уставились на него.
Трир грозно нахмурился. – Да что это со всеми вами? Неужели только я это заметил? То, что оно движется не с востока на запад, а совсем наоборот, это что, никого не смутило? Или это уже в порядке вещей?
– Вот, – он кивнул на воткнутую в землю палочку, – наблюдаю за ней уже пару часов. Так вот, тень движется совершенно в противоположную сторону. Ну и что, по-вашему, это может значить? Матросы удивлённо посмотрели друг на друга и пожали плечами.
– А что скажет наш боцман? – спросил Трир, посмотрев на Ульрика.
Ульрик, стоял нахмурив лоб, а потом, осознавая смысл того вывода, к которому он пришёл, выдал. – А это значит только то, что мы сейчас очень далеко как от Рима, так и от Карфагена.
– Именно! – воскликнул Трир. – Возможно, мы сейчас находимся совершенно не с той стороны Земли. Я имел дело с моряками, которые заплывали так далеко, насколько мы можем только себе представить. Так вот, они говорили, что встречали других мореходов с той стороны и говорили, что там всё совершенно наоборот. Когда у нас в нашей родной Галлии зима, то у них лето, и когда у нас день, то у них ночь. Я никогда не верил этим пьяным бредням, но сейчас думаю, что, может, они и говорили правду.
– Капитан, а может, нам спросить у этих узкоглазых? – Ульрик кивнул в сторону. – Может, они оттуда, и хоть что-то знают?
Трир кивнул. – Да, надо бы попробовать выведать у них. Вдруг они что-то знают о том, куда нас забросили эти зеленокожие?
На самом деле, первым из приземлившихся очнулся Ид, его из состояния сна вывело сразу, от первого толчка о поверхность. Он долго не понимал, почему он находится в камере, и только когда он вылез из неё и увидел лежащих в камерах землян, то вспомнил о том, как он шёл с Миртааном отправлять первых новых поселенцев на Таураан. Вспомнил, как талан ему вколол что-то, а потом он уже потерял сознание. Но тут же мелькнула мысль: так эти же модули должны были отправляться на Таураан. Значит, он сейчас на Таураане. Но только зачем Миртаану понадобилось его отправлять назад? Или это так захотел его отец, чтобы пока не подвергать его лишнему риску, потому что после первых столкновений погибло слишком много талан? Так он уже не маленький и уже ничего не боится. И ведь он так и не успел поплавать в большой воде. Ну хорошо, сейчас он отсюда выйдет и свяжется с отцом. А мама, где мама? Он что, одного его сюда отправил?
Тут раздался голос из громкоговорителя, и начали открываться входные шлюзы. А наверное, маму отправили другим кораблём, подумал мальчик и побежал к выходу из модуля. Его ослепило солнце, и он зажмурился, но солнце не пекло так, как это было на Таураане, и Ид разлепил веки и пригляделся. Под ногами у него была скалистая порода, но она была не совсем такая, как на его планете. Мальчик оглянулся вокруг. Он оказался на какой-то большой площадке, и он побежал к её краю. Вид, открывающийся оттуда, привёл мальчика в полное замешательство и недоумение.
