Илья Николаевич Баксаляр
Завтрак с Машиахом
Первым неладное заметил Саким. Он, перебарывая суеверный страх перед темными силами, бросился к старцу, откатил его от мрачного колодца, не зная, как поступать в такой ситуации, в отчаянии крикнул на всю мечеть:
– Помогите! Шейх умирает! Теперь шайтан хочет забрать святейшество!
Убитый горем Саид, рыдавший над телом юноши, которого знал с детства, вдруг очнулся. Панический голос Сакима привел его в чувство и вернул в реальность. Телохранитель медленно поднялся и бросился к дергающемуся в конвульсиях шейху, на ходу вытирая кулаком слезы. Он взял старца на руки и крепко прижал к себе, стараясь облегчить муки друга, затем, опустив спинку кресла, бережно уложил шейха, достал из-под сиденья медицинскую сумку, лекарство и шприц. Старик издавал предсмертные стоны. На этот раз приступ оказался слишком сильным. Исин стал задыхаться. Саид быстро сделал укол, но боли не проходили, тело шейха вновь задергалось в конвульсиях. Старец по-прежнему задыхался, широко открывая рот, пытался схватить воздух, которого ему сейчас так не хватало. Его соратники окружили кресло, с волнением наблюдая за агонией своего духовного лидера.
– Саид, сделай что-нибудь! Мы не можем потерять святейшество, без него огонь восстания погаснет быстро, и мы опять погрузимся в безрадостное болото вечного терпения оккупантов на своей земле, – Саким кружился вокруг коляски, прихлопывая ноги руками, беспомощно повторяя одни и те же слова.
– Захид, стонами и причитаниями не поможешь. Подержи лучше аптечку! – Саид бросил сумку с лекарствами помощнику Исина и сделал еще один укол.
Старик задыхался, его лицо стало белым, губы посинели, глаза закатились так глубоко, что вместо зрачков виднелись лишь бледные пятна. Телохранитель приложил ухо к груди шейха. Дыхание прервалось, сердце перестало биться. Саид достал марлевую повязку и накрыл ею рот старца. Двумя руками начал в ритм давить на грудь Исина, одновременно делая искусственное дыхание. «Раз, два, три! – считал он про себя, стараясь одновременно успокоиться. – Раз, два, три!»
Телохранитель осторожно продавливал грудь старика, вдыхая из него оставшийся внутри легких воздух, затем делал вдох и вновь вдувал его обратно. Проделав несколько таких манипуляций, Саид опять приложил ухо к груди друга. Сердце молчало.
– Не уходи! Не покидай нас! – телохранитель сжал зубы, чтобы не разрыдаться, но страх потерять единственного друга мутной пеленой окутывал его сознание: – Нет! Я не дам шайтану забрать тебя, вырву тебя из его пасти. – Глаза Саида наполнились неимоверной волей, скулы заходили в решительном порыве. – Нет, Ахмет, ты не умрешь! Это будет нечестно с твоей стороны.
Он опять начал массажировать сердце Исина, продолжая делать искусственное дыхание. Лицо шейха стало матово-белым, постепенно покрывалось синевой, руки старики похолодели, черты лицо обострились. Смерть медленно подходила к великому лидеру палестинского народа.
– Нет! – Саид буквально взревел. – Я не отдам тебя смерти!
Он с утроенной силой стал давить на грудь старца, но сердце Исина молчало. Весь мокрый от пота телохранитель обессиленно опустил голову на грудь друга, мысленно прощаясь с ним. В этот момент его слух уловил слабое постукивание.
***
– Уважаемый Томер, а вы уверены, что этот молодой человек останется жив? – не успокаивался Овадья и уже в который раз задавал один и тот же вопрос Бен-Аарону. – Может быть, его все-таки надо было доставить в город, а мы его бросили в сыром подземелье.
– Дорогой Менахем, с ним все будет хорошо. А вот о том, как скоро он отойдет от шока, поднимется наверх и приведет за собой людей, которые и послали его в подземелье, беспокоиться нужно, – старик прибавил шагу, пробурчав: – Так близко к святыне за две с половиной тысячи лет еще никто не приближался, кроме избранных. Это меня больше всего пугает. Надо торопиться, время играет против нас.
– А куда мы сейчас направляемся? – Овадья едва поспевал за стариком.
– В пункт управления, срочно надо принять меры, чтобы как можно быстрее скрыть нашу тайну.
Они еще долго блуждали по узким подземным проходам, пока Бен-Аарон не остановился у плоского камня. Он осветил вертикальную плиту, чтобы что-то рассмотреть рядом с ней. Старик нажал на неброскую выпуклость в стене, и плита отошла в сторону, обнажив бронированную дверь. Он приложил большой палец к маленькой блестящей поверхности, расположенной рядом с ручкой. Непонятно откуда замигал едва различимый красный свет, затем огонек погас, блеснул зеленый луч, что-то щелкнуло, и дверь автоматически открылась.
– Проходите, мы пришли домой, – Бен-Аарон пропустил вперед себя молодого человека, а потом зашел сам и закрыл за собой дверь.
Вскоре они оказались в центре управления. Старик сел в кресло и стал наблюдать за мониторами, которыми была уставлена вся стена.
– Пока все вроде как нормально, но это затишье меня сейчас больше всего пугает. Надо просмотреть подземные коридоры, – старик принялся нажимать одну кнопку за другой, повсюду на мониторах выступали сплошные темные фоны.
– Скажите, а у вас интернет есть? – внезапно спросил Овадья. – Мне ненадолго нужно зайти туда, кое-что посмотреть.
Бен-Аарон, не отрываясь от монитора, рукой указал на лежавший чуть в стороне ноутбук:
– В этом компьютере есть выход в Мировую паутину, только долго не задерживайтесь, – и он опять прилип к экранам, пытаясь найти посторонних людей в подземелье.
Овадья включил ноутбук и подключился к интернету. Его интересовала только социальная сеть «Фейсбук». Он вошел через анонимный браузер в сообщество и сразу стал искать на ее безграничных просторах Эмилия Розенталя. Овадья вбил в поисковую систему нужное имя и фамилию, указал страну Израиль. И очень быстро обнаружил несколько страниц людей с такими данными, на каждой из них были фотографии, только на одной вместо собственного фото было изображение царя Давида. Это показалось Овадье странным, обычно на «Фейсбуке» общалась взрослая серьезная публика, которая не привыкла скрывать лица, в крайнем случае размещали пустую рамку. Овадья быстро пробежался по кратким данным владельца страницы. Ничего особенного там не было. Проживание – Иерусалим, образование – прочерк, в остальных графах тоже пусто, и только в одной графе указаны два интересующих хозяина хобби – история и теология. Скорее всего, это была ненастоящая, так называемая фейковая страница. Овадья бросил взгляд на посты, их тоже не было. Неизвестный любитель истории и теологии вызывал повышенный интерес.
– У вас можно взять телефон? Мне надо срочно позвонить, – обратился он к Бен-Аарону.
– Возьмите! – старик не раздумывая отдал молодому человеку свой мобильник и вновь погрузился в работу.
– Этот телефон не прослушивается?
– Нет! Я его приобрел только два дня назад на подставное имя, – бросил Бен-Аарон, все глубже углубляясь в свою систему безопасности.
Овадья набрал нужный номер. Послышались длинные гудки, затем щелчок и, наконец, в трубке раздался знакомый голос.
– Слушаю!
– Привет, Иаков! Это я, Менахем! Извини, звоню тебе не со своего номера. Срочно нужна твоя помощь. Насколько я помню, ты работаешь в «Фейсбуке»?
– Ооо, Менахем! Старина! Привет! – голос в трубке звучал радостно. – Как у тебя дела? Давненько не видел тебя.
– Извини, приятель, сейчас некогда, поговорим об этом потом. У меня просьба, но она, мягко говоря, не совсем корректная.
– Ничего, для тебя я готов на все, ты ведь мне так помог в свое время, – в голосе Иакова слышалась теплота.
– Мне нужен логин и пароль одной страницы на «Фейсбуке», – Овадья сам не заметил, как покраснел.
– Да хоть десять, нет проблем. Говори, какую надо вскрыть страницу.
Менахем назвал нужный аккаунт.
– Подожди минуточку, сейчас зайду в базу данных.
Прошло короткое время.
– Все, нашел! Записывай, – Иаков продиктовал нужный логин и пароль. – Будут проблемы – звони, а вообще, очень рад был тебя услышать…
Связь неожиданно прервалась.
– А что случилось с телефоном? – воскликнул Овадья в недоумении.
Старик оторвался от экрана:
– На нем установлена специальная программа обрыва связи, чтобы никто не мог вычислить мое местонахождение. Он работает всего двадцать секунд, а дальше становится недоступным для любого абонента. Забыл вас предупредить.
– Какой вы предусмотрительный, Томер. Вам бы работать в разведке, незаменимым агентом бы стали.
– Да я и так, считайте, являюсь агентом, только с солидным стажем работы.
Старик продолжал переключать кнопки, тщательно исследуя подземелье. Овадья набрал логин и пароль и вошел на страницу странного историка и теолога. Ничего особенного там не увидел. Вся дополнительная информация была скрыта прочерками, он разочарованно вздохнул, сетуя, что, видимо, зря взломал страницу. Он пробежался взглядом по ее содержанию и хотел закрыть, но напоследок решил почитать переписку. В друзьях у историка было человек двадцать, и никто из них не заинтересовал молодого человека. Так, обычные люди, какие-то студенты, пара преподавателей, несколько мужчин и женщин среднего возраста, чьи имена ничего не говорили.
Овадья, однако, заметил, что хозяин страницы ни разу никого не поздравил с днем рождения или с каким-либо другим праздником, а ведь в Израиле считалось неприличным не поздравить приятели с тем или иным торжественным днем. Одному из друзей Розенталь направил смутившее Менахема сообщение: «Иерусалим, улица Моше Даяна, прочитать Тору». Этот адрес был знаком Овадье, там находилась синагога его деда. Он посмотрел на дату отправления. День соответствовал времени убийства раввина. Овадья стал листать переписку. В ней он нашел адрес родителей, и вновь дата отправления совпала с днем их убийства. Он вернулся в конец переписки. Последняя запись звучала непонятно: «Наступает день «Х». Дата соответствовала завтрашнему дню. Овадья нашел в скрытых записях телефон, на который зарегистрирована страница Эмилия Розенталя. Неожиданно он услышал встревоженный голос Бен-Аарона:
– В пещере появился посторонний человек.
– Может быть, это тот самый юноша? – постарался успокоить старика Менахем.
– Нет! Это другой человек. Посмотрите! – Томер позвал к себе Машиаха. Овадья, взглянув на экран, мертвенно побледнел.
Старик взглянул на Овадью и взволнованно спросил:
– Что случилось, Менахем? Вы в порядке?
– Это же Альфред Рафи, сотрудник «Моссада», он же арабский террорист Абу Хабиби по кличке Волк, убийца моих родителей! – воскликнул с негодованием Овадья.
Бен-Аарон внимательнее присмотрелся к выведенной на экран фотографии человека, проникшего в запретную зону.
– Я тоже знаю его. Этого человека я видел в мечети Аль-Акса в ту ночь, когда рабочие начали вскрывать полы, чтобы заменить их. Он, по-моему, был водителем микроавтобуса, который привез строителей с Западного берега Иордана. Теперь я вспомнил, где еще видел его. Он возглавлял отряд «Кидом», который охотился за нами.
Бен-Аарон заволновался, встал со стула и начал ходить по комнате. За стеной кто-то заскулил. В нервном порыве старик подошел к выходу и резко открыл дверь. На пороге, виляя хвостом, стоял Вольфганг, он радостно бросился на хозяина, облизывая руки старика. Левит немного успокоился. Погладив пса по холке, закрыл дверь, сел в кресло и задумчиво произнес:
– Мне кажется, я знаю, куда он направляется, – Бен-Аарон вскочил. – Быстрее, мы должны его остановить.
Глава 33
Галиви вошел в полевую палатку решительным шагом. Внутри горели яркие лампы, которые хорошо освещали длинный полукруглый стол. В центре, склонившись над большой картой, стоял премьер-министр, он внимательно слушал худощавого человека лет пятидесяти в очках с золотой оправой. Когда в палатку вошли люди из «Моссада», он отложил дела и недовольным взглядом окинул руководителей разведки:
– А что вы здесь делаете?
Галиви не смутил столь холодный прием главы правительства, которому он непосредственно подчинялся. Он спокойно ответил:
– Мы, собственно, здесь по службе, а вот что вы делаете в это время, да еще с армией на территории, которая по международным договорам является демилитаризованной зоной, куда ввод любых войск запрещен?
– Вы, что, будете мне указывать, как руководить государством, за безопасность которого я отвечаю? – Моше Шамон презрительно фыркнул в сторону незваных гостей.
– Извините, господин премьер-министр, но вы немного забылись. Вести политику от имени государства вам поручил народ в лице его избранников – депутатов Кнессета. По моей просьбе с минуты на минуту сюда прибудут глава законодательного органа власти и генеральный прокурор страны. Вы нарушаете Конституцию. Без одобрения парламента любые военные действия вне границ Израиля запрещены.
Глава правительства на угрозы главного разведчика страны даже ухом не повел, лишь только презрительно нахмурил брови:
– Вы, что, пришли запугивать меня?
– Да нет, господин премьер-министр. Просто напоминаю вам, что в нашей стране пока еще действует Конституция и мы живем в демократическом государстве, – Галиви посмотрел на часы. – В эту минуту началось экстренное заседание Кнессета о вынесении вам вотума недоверия в том случае, если вы не отмените свое незаконное распоряжение о вводе войск в Восточный Иерусалим.
– Это ты, крыса тыловая, будешь меня учить, как надо поступать в условиях военных угроз? – глава правительства побагровел от гнева. – Я сейчас прикажу арестовать тебя за измену, и ты встретишь старость не в белом домике на берегу моря, а на нарах, где будешь гнить всю оставшуюся жизнь!
Он хотел было позвать адъютантов, чтобы привести в исполнение свои угрозы, но тут из-за спины Галиви выросла фигура Кейлы Овальской. Она широко улыбнулась премьер-министру:
– Генерал, не горячитесь. Здесь решается судьба не отдельных руководителей, а всего мира. Зачем пороть горячку, надо оценить ситуацию. Мы ведь все граждане Израиля и должны думать о будущем народа.
Глава правительства неожиданно холодно посмотрел на нее с кривой презрительной усмешкой:
– И ты, полковник Овальская, с ними заодно. Не думал, что ты, боевой офицер, так снюхаешься с этой ищейкой, вечно сующим нос не в свои дела.
Моше Шамон изменился в лице, оно стало каменным, что не предвещало ничего хорошего. Он вышел из-за стола, громко крикнул:
– Охрана!
Тут же в палатке появились офицеры, отвечающие за безопасность главы правительства.
– Арестуйте этих людей! – скомандовал Моше Шамон.
Галиви воспринял реакцию премьер-министра со свойственным ему спокойствием, лишь уголки губ выдавали его саркастическое настроение:
– Вы допускаете еще одно должностное преступление…
Но Овальская его перебила:
– Постойте, генерал! Вы всегда успеете это сделать, но мне надо сказать вам несколько слов.
– Что ты можешь сказать мне? Все, что ты хотела передать мне, я услышал. Жаль, что у тебя явно не хватает мозгов правильно оценивать ситуацию и ты слушаешь таких бездарей, как наш директор разведки, – он обернулся к офицерам: – Отведите этих врагов народа в соседний квартал и там расстреляйте.
Охрана удивленно замерла, а один из офицеров не выдержал:
– Но господин премьер-министр, мы не можем исполнить ваше распоряжение. Во-первых, в Израиле отменена смертная казнь, во-вторых, без решения суда мы не имеем права даже арестовывать этих людей.
– Капитан, ты не понял мой приказ? Сейчас идет война! Понимаешь это? В условиях боевых действий Конституция замораживается и моратории на смертную казнь отменяются.
– Но… – замялся офицер.
В этот момент в палатку ворвался генеральный прокурор Мэир Кахана, высокий, крепкий мужчина в годах, его коротко постриженные седые волосы стояли ежиком, не подчиняясь воле расчесок. На его мрачном лице гневно блестели глаза, широкие скулы негодующе подергивались, не предвещая собеседникам ничего хорошего. Он, видимо, услышал конец разговора и догадался о сути происходящего.
– Господин премьер-министр, военное положение в стране вводится только по решению Кнессета. Сейчас идет заседание депутатов, и они требуют от вас срочного вывода войск из Восточного Иерусалима. Парламент дает вам на все полчаса, или вы будете сняты со своего поста, – без всякого приветствия выпалил Мэир Кахана.
– Как я ненавижу вас, мелких политиков, делать ничего не умеете, от вас только одно пустозвонство. Страна в опасности, а они заседание Кнессета устроили, – премьер-министр побагровел от злости. – Вы хоть понимаете, что сейчас может произойти? Подойдите сюда! – он позвал генерального прокурора к столу. – Гляньте на карту! – Моше Шамон ткнул толстым пальцем в большую схему. – Вот здесь, в подвалах мечети Аль-Акса, по нашим сведениям, находится самое мощное оружие мира. Мы подозреваем, что палестинцы обнаружили его, и скоро оно может оказаться в их руках. Вы об этом подумайте, прежде чем выносить несуразные в этой обстановке вотумы недоверия. О демократии печетесь… – премьер-министр обвел встревоженным взглядом собравшихся вокруг мужчин. – В мечети сейчас находится их лидер, шейх Исин, а он в настоящее время главный враг Израиля, официально нам объявил интифаду, а мы будем сидеть и ждать, когда эти исламские фанатики истребят наш народ? А теперь представьте, – голос главы правительства стал звучать зловеще, – что страшное оружие достанется ему. Что же нас ожидает тогда?
Генеральный прокурор замолчал, понуро опустив голову. В этой мрачной тишине раздался уверенный голос Овальской:
– Генерал, это вы говорите о Ковчеге Завета? Но откуда вы знаете, что он обладает такими разрушающими возможностями?
Моше Шамон на мгновение замялся, затем молча вернулся за стол:
– Я, конечно, не знаток истории, но профессор Арон Дьяха может подтвердить силу Ковчега.
– Господа, – раздался незнакомый голос, и человек, которому он принадлежал, видимо скрывавшийся в углу палатки и наблюдавший за спорами людей, неожиданным образом вырос у стола рядом с главой правительства. – Госпожа Овальская, – продолжил Арон Дьяха, – в свое время вы мне показывали копии артефакта, который обнаружил ваш агент. Я долго изучал его, просматривал исторические документы, Тору, Пятикнижие, древние записи времен царей Давида и Соломона. Расшифровать найденные в мечети рисунки было трудно, специалистов по древним транскрипциям в мире практически нет. Эти иероглифы, – историк поднял папку с загадочными рисунками, – мне удалось расшифровать методом кодов, в свое время разработанным самим Соломоном.
– И что же вы там прочитали? – первой не выдержала Кейла.
– Что Ковчег Завета является самой могущественной силой на земле и обладатель этого оружия будет способен подчинить себе весь мир.
– И вы хотите сказать, что знаете, где хранится главное достояние человечества? – Овальская довольно грубо перебила профессора, изображая на лице скептицизм. – А может быть, профессор, этими байками вы прикрываетесь для проворачивания авантюры мирового масштаба?
Профессор поправил очки:
– История – самая важная наука в жизни человечества, тот, кто ее игнорирует, всегда платит дорогую цену за свое неумение изучать ошибки прошлого. Ковчег Завета – это главная тайна нашей цивилизации, благодаря которой человечество смогло подняться до таких огромных высот и стать хозяином мира. Вы можете ехидничать над завещаниями наших предков, но над мощью Ковчега Завета смеяться не стоит, – профессор понизил голос. – Что вы все скажете, если это оружие завтра окажется в руках наших врагов? А они сейчас засели в мечети и пробили тоннель в полу, чтобы проникнуть в подземелье и попытаться завладеть достоянием мира.
– Но, любезный, как они узнают, где хранится Ковчег Завета, если до этого многие искатели приключений все обшарили на Храмовой горе? –Овальская оставалась непреклонной, стараясь пробить брешь в железной логике профессора, в то время как Моше Шамон и другие важные мужи сосредоточенно следили за разгоревшейся дискуссией.
– Эти рисунки, которые вы мне показали, могли расшифровать и другие. И вам не кажется странным, что сам шейх и вся верхушка «Хамама» находятся сейчас в мечети Аль-Акса и их люди прорубили тоннель в подземелье? По преданию жизнь человечества делится на несколько эпох, каждая из которых составляет около шести тысяч лет. Сейчас подходит к концу эра пятого, последнего периода развития мира и наступает время перехода истории мира из одной эпохи в другую. Многие источники говорят о данном событии. Я прочитал древнеегипетские манускрипты, Тора и даже исламские источники подтверждают правоту моих слов. Скоро, очень скоро на землю явится посланник, чтобы провести жителей Земли к новой жизни, используя для этого как раз силу Ковчега Завета, который, по мнению многих известных ученых, является не продуктом человеческого разума и его рук, а чем-то большим, посланным другими цивилизациями. Так вот, почти каждый мусульманин ждет прибытия Махди, который погрузит цивилизацию в огонь, а затем, очистив ее от грехов, возродит для нового счастливого будущего. Шейх Исин, наш заклятый враг, возомнил себя избранным, и не исключено, что именно он возьмет на себя роль Махди, используя Ковчег Завета в своих корыстных целях.
– Ну вы это заканчивайте, – генеральный прокурор, не выдержав, прервал речь историка. – Давайте без своих фантазий. Сейчас надо срочно выводить войска из Восточного Иерусалима, иначе скоро, очень скоро поднимется весь исламский мир, и тогда начнется такая буча, что даже американские авианосцы не смогут нам помочь. Рядом с Израилем находятся Иран и Пакистан, а у них на вооружении есть ядерное оружие, и я не могу гарантировать, что они не рискнут применить его против нас.
В палатку вошел плотный мужчина в годах, в сером дорогом костюме. Его большая лысина на голове сразу заблестела в свете ярких ламп.
– А, вот ты где, мой дорогой, – он подошел к премьер-министру. – Что здесь у вас происходит?
Моше Шамон пожал плечами:
– Ничего особенного, боремся с палестинскими террористами. Они окопались в мечети и жаждут нанести нам смертельный удар! – премьер-министр небрежно махнул рукой в сторону исламской святыни.
– Но почему вы начали операцию без согласия Кнессета? Это все-таки прерогатива депутатов.
– Время, Исса, время! Пока вы соберетесь, будете много спорить, умничать, может произойти нечто страшное. Ты, конечно, как спикер можешь многое, но сам понимаешь, твои болтуны любое дело затянут на неделю и даже, возможно, месяц. А медлить нельзя, сейчас здесь решается судьба мира.
– Отведите войска, господин премьер-министр. С террористами пусть разбирается наша разведка! – генеральный прокурор отодвинул в сторону председателя Кнессета. – Ваши байки рассказывайте экзальтированным барышням, начитавшимся фантастики, но не нам.
В это время во дворе мечети раздался страшный грохот.
– Ну вот, доигрались! – воскликнул Мэир Кахана и первым бросился к выходу.
***
Бен-Аарон открыл потайной вход и оказался вместе с Овадьей в небольшой пещере, которую сразу осветило мягкое сияние, однако источника свечения не было видно, свет наполнял комнату каким-то непостижимым образом. В центре на невысоком выступе располагалась гранитная плита, на которой были высечены странные иероглифы. Менахем присмотрелся. Это были те самые надписи, которые он видел в мечети во время вскрытия полов. Молодой человек как завороженный направился к плите, стараясь лучше разглядеть нанесенные на ней надписи. Мягкое свечение в пещере начало мигать, в замкнутом пространстве вспыхнул загадочный ослепляющий огонь, он вспышкой пронесся по пещере. Бен-Аарона отбросило в сторону и прижало к холодной стене. Он хотел что-то сказать, но почувствовал неодолимую слабость, язык его не слушался, неведомая сила сковала его, не позволяя вмешиваться в происходящие события. Овадья приблизился к плите и завороженно протянул к ней руку. Старик не находил в себе сил даже пошевелить пальцем и издать хоть какой-либо звук, в испуге закрыл глаза.
Белый испепеляющий огонь заполонил грот. Он был настолько ярким, что в его свете не было видно ничего. Но Менахем не чувствовал боли, в его глазах стояли только иероглифы, которые магическим образом манили к себе. Руки сами потянулись к плите и, несмотря на всю ее массивность и тяжесть, с легкостью отодвинули ее в сторону. Еще одна яркая вспышка озарила грот. Она ослепила Бен-Аарона. Старик упал на колени, склонив голову к самому полу, в испуге едва шевеля губами, он стал читать молитву, обращаясь к Богу с мольбами о прощении, полностью пораженный благоговейным страхом.
Овадья не видел ничего перед собой, его руки продолжали тянуться дальше к горящей ярким огнем поверхности. В ушах раздались непонятные слова, сказанные мягким, до боли знакомым голосом. Вдруг стало так тепло на душе, он словно ощутил себя в детстве, окутанным вниманием и любовью, вернувшимся туда, куда попасть уже было невозможно. Пред ним предстала мать, ее теплые руки, которые нежно обнимали его голову, ласково перебирая темные кудри, внимательные и добрые глаза отца, улыбка еще нестарого деда. Слезы потекли по щекам молодого человека, от блаженного умиления он, казалось, стал таять. Руки инстинктивно тянулись дальше. На крышке он нащупал странные фигуры с острыми крыльями, но они не вызвали у Менахема никакого интереса, он заметил только, что они были горячими, поэтому коснулся их слегка, кончиками пальцев. Его руки уже начали нащупывать отверстие, ведущее к тайне источника огня. Шепот в ушах стал звучать громче, но слов все еще было не различить. Пальцы ощутили выступ на гладкой поверхности и потянули на себя нечто похожее на ручку. Яркий огонь внезапно погас, и Менахем заглянул внутрь таинственного ящика. Голос смолк. Молодой человек хотел коснуться того, что оказалось внутри, но тут позади него раздались странные звуки. Овадья вздрогнул и убрал руки от тайника, блестящая поверхность ящика тут же захлопнулась, яркий свет вновь осветил пещеру.
– Эй ты, молокосос! Отойди от артефакта.
Менахем повернулся, прищурив глаза, взглянул на здорового мужчину, который оказался в четырех – пяти метрах позади него. От яркого света образ незнакомца расплывался в глазах, были заметны лишь смазанное небритое лицо, колючие черные глаза и устрашающего вида свирепо оскаленный рот с пожелтевшими зубами. Овадья сделал шаг назад, все еще прикрывая ладонью глаза. В этот момент он заметил, как в руках неприятного мужчины, неизвестно откуда появившегося в пещере, блеснул длинный арабский нож. Выпад был настольно мощным и молниеносным, что Менахем чудом сумел увернуться от смертельного удара, стремительно отскочив в сторону. Лицо противника было спокойным, ни один мускул не шевельнулся на нем, только глаза излучали невероятную злобу, несвойственную обычным людям. Опять выпад ножом, Овадья только замечал блеск металла и злые глаза неведомого противника. Ему вновь удалось увернуться, избежав неминуемой гибели. Менахем прищурился еще сильнее, лицо незнакомца в ярком свете прояснилось. Только теперь Овадья понял, с кем имеет дело. Перед ним находился не кто иной, как убийца его родителей – Абу Хабиби. Холодные глаза Волка пугали сильнее, чем острый нож. Он был на голову выше Овадьи, намного крепче физически и нисколько не боялся крови, потому что убийство людей стало для него профессией.
Очередной выпад ножом, Менахем нырнул под руку убийцы. Удар пришелся на стену, нож со скрежетом прошелся по камню, рука со всей силы ударилась о кусок скалы. Лицо Волка на мгновение исказилось от боли, но тут же полностью успокоилось, на нем заиграла зловещая улыбка.
– Я смотрю, ты оказался самым шустрым в своей семейке, не то что твои родители, на которых мне потребовалось немного сил. Они были никчемными людишками, долго умоляли меня пощадить их, предлагали золото, деньги, облигации. Глупые! Думали, что так просто откупятся от святого завета, который я исполнял. Хотя дед твой был крепче, но слишком доверчивый, поэтому и помер как собака, – Абу Хабиби медленно наступал на Овадью, стараясь загнать молодого человека в угол. – Теперь наступил твой черед, щенок. – Волк медленно надвигался, ухмыляясь, глядел прямо в лицо своей жертве. – Убивать – это так приятно, видеть испуганные глаза, которые молят тебя о пощаде, в них еще тлеет надежда остаться в живых. Ты, конечно, думаешь спастись, но ничто тебе не поможет. Быстрая смерть не приносит мне радости, а вот загонять в угол, вызывая страх у своих жертв, всегда интереснее. Ты умрешь! Это только вопрос времени. Ты еще цепляешься за жизнь. Пусть будет так.
Абу Хабиби вновь сделал выпад ножом. Овадья, сжавшись в пружину от напряжения, чудом сумел избежать удара. Но на этот раз нож прошелся так близко, что зацепил рукав куртки и слегка порезал руку. Менахем пытался достать пистолет из кармана, но расстояние было настолько мизерным, что любая оплошность могла стоить жизни, за которую ему и так бы сейчас никто не дал и ломаного гроша.
– И почему только Давид оставил после себя такое ничтожество, как ты? – Волк продолжал измываться над жертвой, наслаждаясь своим монологом. – Он был могучим воином, а ты слюнтяй, и не более того. Не тебе решать будущее всего мира. Машиахом может стать только настоящий мужчина, для которого нет преград.
Менахем молча отступал назад, двигаясь по кругу, он больше всего боялся оказаться зажатым в угол. Такого здоровяка ему не одолеть. Овадья мягко пятился, осторожно переступая ногами, но не заметил выступа на полу, и то, чего он больше всего боялся, случилось. Он поскользнулся и потерял на мгновение равновесие. Абу Хабиби стремительно набросился на жертву. Менахем понял, что удача отвернулась от него и наступает последнее мгновение жизни. Холодное лицо убийцы стремительно приближалось, Овадье захотелось от страха закрыть глаза, но он, собрав все свое мужество, не мигая посмотрел смерти в лицо. Острый нож Волка уже летел точно в сердце Менахема. Оставались считанные сантиметры, когда Овадья невольно выставил кулак вперед.
Блеснула яркая вспышка. Абу Хабиби отлетел в сторону и упал на каменный пол. На руке Менахема сияло кольцо Соломона, то самое, которое Бен-Аарон снял со своего пальца и с торжественным видом передал Машиаху. Кольцо испускало четыре небольших лучика, которые затем скручивались в один поток, направленный на безжалостного убийцу. Кольцо Соломона проснулось в самый критический момент и встало на защиту своего хозяина. Абу Хабиби лежал, распластавшись, на полу, корчась от нестерпимой боли. Он пытался встать, но луч, идущий от кольца, вдавливал его в пол все сильнее и сильнее.
– Проклятье, – глаза Волка от боли стали выкатываться из глазниц. – Ненавижу всех вас. Ненавижу.
Злоба и боль смешались в одно отвратительное ощущение. Пальцы ослабли, и профессиональный убийца выронил нож.
