Илья Николаевич Баксаляр
Завтрак с Машиахом
Глава 20
Менахем решил подождать старика у входа в синагогу, а пока зашел в сувенирную лавку, расположенную на другой стороне улицы. Он долго разглядывал безделушки, взятые с полок, вертел их в руках, при этом не упуская из виду вход в молельный дом. В синагогу никто не входил и не выходил из нее.
– Будете что-то покупать? – к Овадье подошел продавец-араб и окинул странного покупателя оценивающим взглядом.
– Да, – молодой человек взял с полки красочный альбом, посвященный Иерусалиму. – Заверните мне в красивую бумагу.
– Будет сделано, – продавец взял деньги, пробил чек и упаковал подарок.
Менахему ничего не оставалось, как покинуть магазинчик. Он с волнением взглянул на часы, подозреваемого не было больше часа. «Что же он там так долго делает? Может быть, стоит зайти к деду? Даже если встречусь с этим странным человеком, ничего страшного не произойдет, раввин ведь мой близкий родственник». Овадья сунул книгу под мышку и вошел в синагогу. Внутри было темно и пусто. Он обошел молельный дом, но там никого не было.
«Деда!» – негромко крикнул Менахем, он заглянул за шторку, где обычно в шкафах хранились Торы, и ужаснулся. На полу, прислонившись спиной к полкам с книгами, опустив голову на грудь, сидел раввин. Молодой человек подумал, что деду стало плохо, Овадья осторожно похлопал раввина по плечу. Тело старика медленно завалилось на бок. Менахем резко дернул занавеску и ужаснулся – самый близкий ему человек лежал в луже собственной крови, она сочилась из шеи. Едва сдерживая отчаяние, он присмотрелся к большой ране, это был точно такой же разрез, что обнаружили на трупах двенадцати рабочих-арабов, возвращавшихся домой после ремонтных работ в мечети Аль-Акса. «Значит, убийца – тот злосчастный старик в черном капюшоне. Как я сразу не догадался? – Менахем заскрипел зубами от злости. – Ну ничего, от меня не уйдешь». Ему хотелось обнять деда, прижать к себе и разрыдаться. Но Овадья понимал, что делать этого сейчас нельзя. Молодой человек вызвал полицию и скорую, а сам приступил к осмотру места преступления.
Траурная церемония были назначена на утро среды. Евреи трепетно относятся к этому трагическому событию. Овадья знал, что хоронить по еврейским законам нужно на следующий день после смерти. Все заботы о похоронах своего деда он взял на себя. В знак уважения к нему нужно было предать тело раввина земле ровно через двадцать четыре часа после того, как прекратилось биться его сердце. Менахем не верил в старинные предания, но слышал, что душа отправляется в рай только тогда, когда тело будет погребено в землю. Овадья решил строго соблюсти предписанные священным учением традиции.
В этот день серые тучи ползли над городом, поливая его мелким моросящим дождем. На улице было по-осеннему прохладно. У центральной синагоги собралось много людей, они подходили и подходили со всех уголков Иерусалима. Народу стало так много, что вскоре пришлось перекрыть главную улицу. Встали машины, трамваи, несмотря на непогоду, толпа непрерывно росла. Десятки тысяч жителей города вышли проводить в последний путь Иехиэля Кацмана, великого раввина, одного из величайших носителей знаний Торы. Весь проспект Давида был переполнен людьми, многие из которых приехали из самых дальних уголков Израиля и даже из-за рубежа. На встревоженных лицах застыла маска скорби, кто-то тихо рыдал, закрывшись рукавом пальто от всех. Но большинство молча смотрели на небо, ожидая особого знака свыше.
Двое пожилых хасидов в черных шляпах тихо переговаривались друг с другом:
– Что же это стало твориться в нашем Израиле, мало того, что в автобус сесть теперь боишься, так еще самых уважаемых раввинов убивают средь бела дня.
– Да, Маше, правительство способствует росту преступности своей невнятной политикой. Другое дело было, когда во главе страны стояла женщина, всем мужикам пример, мало разговаривала, но действовала решительно. Тогда нас уважали и боялись. А что сейчас?
Двери синагоги открылись, и гроб с телом раввина вынесли на улицу. Сверкнула молния, грянул гром.
– Бог в гневе. Это знак свыше. Быть снова беде в Израиле, – хасиды стали испуганно молиться. Толпа молча смотрела на небо, принимая близко к сердцу боль утраты, и нехорошее предчувствие стало охватывать всех собравшихся на похоронах. Полил сильный дождь.
Люди постепенно расходились, кладбище опустело. У свежей могилы остался один Менахем. Он подошел к месту упокоения Иехиэля Кацмана: «Эх, деда, деда… Почему я не последовал за этим убийцей сразу, как только он вошел в синагогу? Тогда бы ты остался жив». Молодой человек опустился на колени и горько заплакал.
***
Давид со своим отрядом двигался через горы, он все еще опасался мести Саула. Острый глаз молодого воина заметил позади одинокого всадника, который гнал своего коня, не жалея сил. «Неужели люди царя выследили меня?» – мелькнуло в мыслях. Он остановился, готовясь принять бой. Всадник, приблизившись к молодому человеку необычайной красоты, спрыгнул с лошади и припал к его ногам:
– Давид! Я принес тебе ужасную новость. Филистимляне вторглись на Землю обетованную, разгромили нашу армию.
– А где Саул? – сердце Давида встревоженно забилось.
Гонец склонил голову:
– Наш царь погиб.
– Я не верю тебе! Саул – самый сильный воин на земле, он не мог погибнуть.
– Я сам видел, как филистимляне окружили его, а царь даже не сопротивлялся. Они отрубили ему голову и повезли в сторону города Весфана.
– А почему тогда ты здесь? – глаза Давида налились кровью.
Всадник беспомощно развел руками:
– Но я должен был передать эту новость тебе. Теперь ты наш царь!
– Что?! Твоего повелителя убивают на твоих глазах, а ты спокойно бежишь прочь. Это разве поступок воина? Ты должен был спасать своего правителя, сражаясь до последнего, и погибнуть как достойный мужчина вместе с ним, забыв обо всем, – с этими словами Давид выхватил меч и, не раздумывая, разрубил голову гонца. – Саул! Саул! Ты был лучшим воином Израиля, достойным сыном своего народа, – Давид поднял руку. – Мы отправляемся обратно, надо забрать тело нашего царя.
Один из его помощников, Исава, попытался отговорить друга:
– Давид, зачем тебе это надо? Саул был жестоким правителем, ты сам от него принял столько страданий! Да к тому же это очень опасно – врываться в город, где много филистимлян, нас мало, и мы не справимся с врагом.
– Мой друг, ты не прав. Перед смертью наш великий пророк Самуил помазал меня на царство, но, пока жив был Саул, он являлся царем Израиля. Негоже, что наш правитель, пусть даже мертвый, отдан на растерзание противнику. Врагов у нас много, и нам предстоят тяжелые бои за освобождение нашей земли. Бог с нами, но Всевышний любит мужественных львов, а не трусливых шакалов! – Давид возвращался.
Утром, когда первые лучи осветили серые стены Весфана, небольшой отряд всадников вихрем ворвался в город. Охрана, открыв ворота, не успела даже разглядеть воинов, как была в одно мгновение изрублена израильтянами. Первым, увлекая за собой своих людей, мчался Давид, держа в руках окровавленный меч. Отряд несся между покосившимися от времени домиками в направлении к центральной площади. Стук копыт по мощеным камнем улицам эхом разносился над городом, пробуждая жителей.
Когда израильтяне оказались в центре города, отряд остановился. Пред их глазами предстала страшная картина. Обезглавленное полуразложившееся тело Саула было прибито ржавыми гвоздями к стене. На нем остались ужасающие следы зубов собак, которые пожирали плоть великого царя. Рядом важно прохаживались вороны, изредка взлетавшие на стену, чтобы полакомиться телом помазанника Божьего. Чувствовался нестерпимый зловонный запах. Давид вскочил с коня, снял плащ, завернул тело царя и бережно возложил на коня. Затем, запрыгнув на жеребца, помчался прочь из города. Краем глаза он заметил, как со всех сторон бежали поднятые по тревоге вооруженные до зубов филистимляне.
Перед закатом, когда солнце только подходило к горизонту, небольшая траурная процессия двигалась к старой усыпальнице. Впереди несколько крепких мужчин в повязках на лицах несли обмотанное в дорогие ткани тело правителя, чтобы торжественно придать останки Саула земле. Похороны первого царя прошли скромно, тело было предано земле с уходящими лучами солнца. Люди склонили головы, отдавая последнюю дань уважения усопшему. Давид долго стоял у могилы своего предшественника, вытирая скупую мужскую слезу. «Все в этом мире меняется очень быстро. Вчера ты был правителем, которого боялись и почитали все, а сегодня твое тело предано земле, а имя – забвению. Наши судьбы в руках Всевышнего, – он вскинул голову к небу. – Отец мой небесный, дай мне сил сражаться с врагами и освободить землю от захватчиков. Дай мне возможности укрепиться духом и благослови на победы. Не оставляй меня одного, как Саула, ведь судьба моего народа только в твоих руках, – Давид прочитал молитву, затем поклонился могиле. – Спи, Саул, спокойно, не переживай за народ наш, я сделаю все, чтобы защитить его от врагов».
Большая армия Давида двигалась в сторону филистимлян, впереди на белом коне ехал царь. Несмотря на молодой возраст, он одержал много побед и теперь шел на столицу своего главного врага – город Гат. Слава о Давиде распространилась по всему Израилю и Иудее. Десятки тысяч молодых евреев вставали под знамена его армии, желая освободить родину и снискать славу великих воинов. До этого были разбиты враги с севера – сирийцы и арамейцы, а в их столице – Дамаске молодой царь поставил своего наместника. Моавитяне, часто угрожавшие Израилю в прошлом, пали под мощным ударом войск Давида. Царь израильский превратил бывших врагов в своих рабов и плательщиков подателей. Теперь империя Давида распространялась на оба берега реки Иордан, до Евфрата на севере, а на юге – до Красного моря. И только филистимляне на берегах Средиземного моря еще сопротивлялись огромной мощи еврейского войска.
Полки израильтян перешли горы, и перед Давидом открылась широкая зеленая долина с множеством пальм, обрамляющих изумрудные поля, и густыми лесами, которые весело шумели на ветру, вдали темной полосой выступало море. «Что же, эти территории будут украшать Израиль: земля здесь благодатная, но главное – море». Он прекрасно знал, что все двенадцать битв с врагами были выиграны благодаря духу воинов и той невидимой силе, что была послана свыше. «Благодарю тебя, Отец мой небесный! – царь вознес хвалу Всевышнему. – Сегодня последняя битва, и дальше можно начинать строить новую жизнь». Он подал знак и тронулся по узкой горной дороге вниз, в самое логово главного врага Израиля, многочисленное войско двинулось за ним. Впереди, у самого моря, возвышались величественные стены столицы филистимлян – города Гат.
После победы над филистимлянами Давид вернулся героем, толпы израильтян торжественно встретили своего правителя. Крики радости оглушали все улицы, по которым он ехал. На широкой площади было не протолкнуться. Давид взошел на постамент:
– Благодарю мой народ за столь теплый прием. Не я царь, а Бог, возведший меня на царство. И побеждаю я не своею силой, а только потому, что Он мне помогает и дарует победу.
Люди почтенно опустили головы, читая молитвы.
– Наступило время мира, и нам, продолжателям рода Иакова, надо отблагодарить Господа нашего! В захваченном нами небольшом селении хочу построить новую столицу нашего государства и возвести там храм Бога в знак нашей безмерной любви к Отцу небесному, – провозгласил Давид.
***
Город проснулся, как обычно, до рассвета. Солнце еще не встало, а первые одинокие машины неторопливо выезжали на темные пустынные улицы. Фонари не работали вторую неделю, после того как израильские летчики разбомбили подстанцию. В больших многоэтажных домах тоже не было электричества, лишь кое-где в темных окнах тускло загорался свет одиноких свечей. Появились первые прохожие, спешившие с недовольным видом по своим срочным делам. Сладко потягиваясь, на улицы выходили дворники, брали в руки метлы и начинали уборку грязных тротуаров, на которых повсюду валялся мусор и всевозможные отбросы. Город был погружен в тишину, лишь отдельные негромкие звуки доносились со стороны центральной дороги. Один из уборщиков, мужчина средних лет, недовольно качал головой, держа в руках метлу, и бранился себе под нос: «Ну что за люди пошли? Грязные создания, убрать нельзя было за собой, что ли? Мусор бросают из окон прямо на проезжую часть. Эх! Если бы я был мэром города, штрафовал бы таких грязнуль на большие деньги, может быть, после этого до них бы дошло, что так жить нельзя».
Только он взмахнул метлой, как страшный грохот потряс город. Из дворов соседних кварталов с диким свистом в небо вылетали ракеты, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Они направились в сторону израильских поселений. Дворник от страха сначала присел, потом упал на землю, в панике схватившись руками за голову. Рев ракет продолжался минут пятнадцать. Послышался звук открывающихся окон, жители, проснувшись от адского шума, выглядывали из квартир, стараясь понять, что опять случилось. Грохот прекратился. Уборщик осторожно поднял голову и начал медленно вставать. Грубо выругавшись, он взглянул на себя – вся одежда была в грязи. Затем посмотрел на небо, которое было покрыто дымом.
– Опять жди беды, – он смачно сплюнул и поторопился в бомбоубежище, громко крича на ходу: – Покидайте дома! Сейчас евреи начнут бомбить город!
Потрепанный микроавтобус «Судзуки» с тонированными окнами мчался на полной скорости по старой ухабистой дороге, в спешке покидая город Джебалия. Водителю постоянно приходилось резко сбавлять скорость и аккуратно объезжать многочисленные лужи, образовавшиеся по всему пути после долгих проливных дождей. В салоне сидело несколько человек, один из них, самый старший, нервно посматривал на часы.
– Санджар, можно быстрее?! Я опаздываю на встречу, да и солнце пока не взошло, безопаснее ехать. Я чувствую, как агенты «Моссада» постоянно наступают мне на пятки.
Шофер, молодой парень лет двадцати, скривив по-детски озорную физиономию, только развел руками:
– Уважаемый Рахим, если бы я был летчиком, то вопросов бы не было. Но мы едем на машине, а дороги у нас вы сами знаете какие. – Он повернул голову в сторону салона. – Не волнуйтесь, мы скоро выедем на центральную трассу и там нагоним упущенное время, а как только взойдет солнце, будем на месте.
Микроавтобус вновь притормозил, объезжая лужу. Вдалеке что-то зашумело, затем воздух разрезал пронзительный вой. Водитель сразу остановил машину и выглянул в окно. Озаряя небо как днем, ракеты взлетали ввысь одна за другой в северном направлении. Они были пущены из города, который автомобиль покинул всего полчаса назад. Вазари вздрогнул:
– Что это?
Водитель весело улыбнулся:
– Молодцы наши ребята, по всей видимости, начали обстреливать ракетами израильских поселенцев. И правильно сделали, эти евреи совсем обнаглели, захватывают палестинскую землю, и никто им не указ. Их бы давно в море согнали наши братья-арабы, но за израильтянами стоит Америка, вот и ведут себя евреи как захватчики, отщипывая нашу землю по кусочкам. Пройдет время, и они вытеснят нас в пустыню, а Сектор Газа отдадут всяким своим переселенцам из разных стран. Им, видите ли, надо собрать всех евреев мира на исторической родине. А где жить нам?
Молодой человек радовался как ребенок ракетному обстрелу и ярким огненным вспышкам, остановив машину на обочине, он вышел на дорогу. Наступила тишина. Посмотрев на небо, он успокоился и направился обратно к автомобилю.
– Поехали, уважаемые?! – парень запрыгнул в кабину, но внезапно остановился. – А откуда стреляли ракеты?
Раздались хлопки. Только сейчас стало ясно, что это израильские истребители набрали скорость и преодолели звуковой порог.
– Теперь лучше всего где-то укрыться. – Водитель свернул с дороги и направил машину в сторону небольшого оливкового сада. Он ловко выпрыгнул из микроавтобуса и открыл дверь салона. – Вам стоит покинуть машину и отсидеться в более безопасном месте. Эти евреи – хитрые люди, они включают радары, и спрятаться от них практически невозможно.
Вдалеке послышались взрывы, было понятно, что авиация начала бомбить город, превращая целые кварталы многоэтажек в руины.
– Мы-то вот успели уехать, а жители сейчас гибнут под израильскими бомбами. Как-то неправильно получается, дядя Рахим, – Санджар только сейчас понял, что бомбят Джебалию, и с горечью подумал о родном городе.
– Да! – Вазари с сочувствием кивнул. Потом встревоженно вскочил с места. – Ракеты запустили из Джебалии?! Но я не отдавал приказа обстреливать израильтян, тем более из города! – Весь на взводе он вытащил трясущимися руками из кармана телефон. – Я позвоню Амиру, узнаю, что случилось. – Рахим набрал знакомый номер, последовали длинные гудки, на другом конце никто не брал трубку. – Сын, ответь! Странно! – Рахим Вазари вытер лоб, весь покрытый испариной. – Амир всегда держал телефон при себе и отвечал сразу… – Вазари побледнел, замер в нерешительности на некоторое время, потом повернулся к водителю: – Санджар! Нам нужно срочно вернуться в город.
– Но туда сейчас ехать опасно, дядя Рахим. Вы сами знаете, что над городом будут барражировать боевые вертолеты ВВС Израиля, и они начнут обстреливать любой движущийся транспорт. Дядя Рахим, нам нельзя возвращаться, мы сразу станем мишенью для израильтян, – молодой человек испуганно посмотрел на руководителя военного крыла «Хамама». – Нас просто убьют.
– Отправляйся в город! Это провокация, и я должен понять, кто за ней стоит! – скомандовал Рахим Вазари.
Санджар, стиснув зубы, сел в кабину и выехал на дорогу. В это время за толстыми стволами деревьев незаметно промелькнула тень человека в желто-сером камуфляже. Он хладнокровно снял со спины еще советского образца гранатомет, вставил в него заряд и направил оружие в сторону микроавтобуса.
Глава 21
Солнце ярким золотистым диском поднималось на голубом небе, нагревая землю огненными лучами. Повсюду между желто-серыми камнями виднелись стройные зеленые кипарисы и небольшие кусты, чуть в стороне текла речушка из соседнего источника, неся живительную прохладу в охваченное неимоверной жарой селение. Около десятка серых домов, построенных из известняка, возвышались на плоскогорье. Узкая дорога поднималась с запада и, пройдя через крошечный городок, уходила дальше на восток, еще одна тропа, виляя меж невысоких гор, спускалась на юг. Слышалось нежное воркование горлиц. Боевой отряд евреев разбил лагерь у небольшой деревушки, расставив широким полукругом походные палатки, в центре был раскинут главный шатер, занавес над входом раздвинулся и оттуда вышел красивый, ладно сложенный мужчина, блестя в лучах солнца своими медными доспехами. Следом за ним торопливо появились еще несколько человек, которые явно боялись отстать от статного командира.
– Вот, Иова, смотри! – красавец остановился, позвав к себе главного помощника. – Это и есть Иерусалим, про который я тебе так много говорил. Мы его захватили всего год назад. Но я хочу основать здесь свою столицу и надеюсь, что она станет самым главным городом в мире.
– Но, Давид, послушай! В мире много прекрасных мест, а это всего лишь жалкая деревушка, у нас в Ханаане есть много больших городов, где можно было бы создать центр нашего большого царства.
Давид положил руку на плечо приятеля:
– Мой друг! Посмотри, какой великолепный вид открывается с этой высоты, а какое удобное для торговли расположение у этой деревни, она станет сердцем нашего прекрасного Израиля. Вот здесь будут построены крепостные стены новой столицы, – Давид обвел рукой окрестности селения. – Там возвысятся большие ворота и ведущие к ним широкие дороги со всех уголков империи. Красивые дома жителей, торговые площади и прекрасный дворец, где мы будет принимать своих подданных, а вечерами мне хотелось бы выходить на балкон, любоваться новой столицей и радоваться счастью простых людей, – образ прекрасного Иерусалима предстал перед романтичным взором царя Давида.
– Постой, Давид, но таких деревушек много! Чем она тебе приглянулась? – Иова взглянул на царя.
– Я хочу именно здесь построить храм! Иерусалим находится выше всех городов, а значит, ближе к небу. Здесь будет Дом имени Бога, его главное жилище на Земле, – голубые глаза Давида светились искренностью. Он поднял голову и увидел возвышенность, прямо перед ним стояла плоская скала. – Иова, а ты не знаешь, как называют эту гору? – поинтересовался Давид.
– Сион, мой повелитель!
Давид улыбнулся:
– Подожди меня здесь, Иова, я сейчас вернусь. – Давид с проворством пантеры взобрался на скалу, внезапно ощутив прилив радости и благоговейный трепет. Он на миг замер, а затем восхищенно произнес: – Здесь я построю Храм Бога, – царь обошел высокий каменный выступ. – Лучшего места и придумать нельзя. – Отойдя немного в сторону, он увидел более низкий выступ горы. – А здесь возведу собственный дворец. Вблизи Храма! Я всегда буду чувствовать себя рядом с Богом, а балкон будет возвышаться над улицами города. Все, как я мечтал, Иова!
К вечеру третьего дня Скинию перенесли на скалу, которую царь велел отныне именовать Храмовой горой. Ковчег Завета нашел свое пристанище в самом центре будущей столицы.
***
Давид молился в Скинии, сидя на коленях перед Ковчегом Завета, прося у Бога совета. Многочисленные победы не принесли царю успокоения. Десять из двенадцати колен еврейского народа отвергли его восхождение на престол после смерти Саула.
– Господи, помоги мне объединить народ наш еврейский в единое целое. Не хочу я силой оружия принуждать к общности. Разреши построить мне храм Тебе в Иерусалиме, куда будут приходить все иудеи. Только Ты, Отец наш небесный, сможешь помирить евреев, – молился царь. Яркий свет заполнил шатер, от боли Давид прикрыл глаза рукой. Занавес открылся, и в шатер вошел старец. Царь оторвал руку от лица и повернулся к выходу. Прямо перед ним стоял новый пророк. – Зачем, Натан, ты вошел сюда? Оставь меня, я должен поговорить со Всевышним.
Но старец отстраненным взглядом продолжал безмолвно смотреть поверх Давида на Ковчег Завета.
– Я с большим уважением отношусь к тебе, но мне нужно поговорить с Богом. Оставь меня, пожалуйста, наедине с Всевышним, – царь повторил свою просьбу, все еще сидя на коленях.
Неожиданно Натан заговорил, но глас его был громким и повелительным:
– Давид! Послушай не пророка, а меня. Ты просишь разрешения строить храм?
– Да, Господь мой, – царь встрепенулся, обернулся к Натану и отдал низкий поклон.
– Поскольку ты вел большие войны и пролил много крови, не тебе строить Дом Моему Имени. У тебя родится сын, который будет человеком мирным. Мир и тишину Я подарю Израилю в его дни правления. Он построит Дом Моему Имени.
Слова Господа «ты пролил много крови» заставили Давида вздрогнуть:
– Вот из-за чего я не гожусь, чтобы построить храм?! – прошептал царь.
Натан продолжал говорить голосом Бога:
– Не печалься, Давид. Кровь, которую ты пролил, – для Меня она как кровь жертвенных животных.
– Тогда почему я не могу возвести храм? – царь посмотрел на пророка глазами, полными обиды.
Натан продолжил:
– Давид, если ты построишь храм, то он будет стоять вечно и никогда не будет разрушен. Но в будущем евреи будут много грешить, и тогда Я вымещу Свою ярость на храме и разрушу его, а народ Израиля уцелеет.
Давид поклонился до земли, а когда поднял голову, пророка в шатре не было.
***
После похорон деда Менахем взял отпуск, купил снотворное и закрылся в своей квартире. Он выключил телефоны и обесточил дверной звонок. Весь мир для него замкнулся стенами квартиры. Его существование потеряло всякий смысл. Молодой человек наглухо задвинул шторы в комнатах, вошел в свой кабинет и медленно сел за рабочий стол. «Почему это случилось? Сначала родители, теперь любимый дед». Он заметил, что слезы высохли, а в душе не осталось ни горечи потери, ни боли утраты. Овадья почувствовал, что вокруг образовалась бескрайняя мертвенная пустота. В груди ощущался леденящий холод, который постепенно проникал во все уголки тела.
Зачем жить в холодной пустыне, где нет ничего: ни солнца, ни тепла, ни близких людей и смысла?! Менахем достал из ящика стола пластиковый пузырек с сильным снотворным, который купил в аптеке, высыпал в руку полную горсть таблеток, хотел засунуть их в рот и навсегда уснуть. Подумав, он решил запить таблетки водой. Для этого нужно было пойти на кухню, но опустошенность так давила на него, что он не смог даже встать со стула. На глаза случайно попался ноутбук. Овадья равнодушно посмотрел на компьютер. Его монитор светился. Ладонь самопроизвольно раскрылась, и пилюли рассыпались по столу. Руки потянулись к клавиатуре, пальцы начали набирать какие-то пароли. На экране появились картинки, они сменялись одна за другой. Сам того не замечая, Менахем начал погружаться в просторы интернета, быстро перемещаясь по сайтам Всемирной паутины. Пальцы застучали по клавиатуре в ускоряющемся темпе. Он взломал сервер, где хранились записи видеокамер, размещенных в районе синагоги деда. Его душа постепенно оживала, и Менахем принялся искать нужные записи. Он сосредоточенно просматривал на мониторе все, что происходило рядом с синагогой.
На экране появился тот самый старик-убийца, на счету которого были его дед и двенадцать рабочих, убитых весьма странным образом. Преступник вошел в синагогу. Менахем перемотал запись, внимательно всматриваясь в ускоренные кадры, затем заметил себя входящим в молельный дом. «Странно, – подумал Овадья, – из синагоги никто не выходил. Тогда где же был старик-убийца? Я вошел в здание, и там никого не было, а я ведь обошел все помещение». Он прокрутил съемку дальше. Вот вошли сотрудники полиции, врачи скорой помощи, несколько человек в штатском. Овадья внимательно всматривался в лица людей, входивших в синагогу. Медики выносят тело раввина, грузят в машину. Где же тогда находился убийца?! Молодой агент «Моссада» лихорадочно искал ответ на столь непонятный вопрос. Менахем уже хотел было закрыть запись камеры наружного наблюдения номер Z-32, как вдруг заметил выходящего из дверей синагоги хасида. Он остановил кадр и стал внимательно рассматривать ортодоксального иудея. «Хасид. Но откуда он взялся? В помещение после старика он не заходил, а в синагоге его не было. Тогда откуда он появился?» Овадья увеличил кадр и сфокусировал его на лице ортодокса. Черное длинное пальто, широкополая такого же цвета шляпа, длинная седая борода, большие очки в позолоченной оправе. Хасид как хасид. Но что-то тут было не так.
Менахем еще сильнее увеличил снимок и заметил, что один из седых пейсов на виске едва держится на нескольких волосках. Традиционные косички, которыми так дорожат ортодоксы, оказались ненастоящими. Овадья сохранил фотографию на своем компьютере, увеличив лицо ортодокса на весь экран. Длинная борода, усы, нависающие на глаза густые брови. И вдруг молодой человек понял, что это был хороший грим, который выдал случайно оторвавшийся пейс. Глаза Менахема ожили, пустота в душе мигом испарилась, Овадья загорелся одной целью – вычислить этого хасида, который был ниточкой к разгадке преступления. Он открыл специальную программу опознавания лиц и отсканировал туда фото ортодокса. Компьютер начал считывать все данные снимка. «Может быть, этот хасид – переодевшийся старик-убийца? – подумал Овадья. – Но ортодокс был другого телосложения и ниже ростом. А вдруг это свидетель убийства, случайно зашел в синагогу, чтобы почитать Тору, и в это время вошел преступник? Но почему убийца оставил свидетеля в живых?» Овадья долго ломал голову, пока компьютер не выдал ответ. Менахем посмотрел на экран и побледнел.
***
Битвы с врагами закончились, поверженные недруги склонили головы перед могучим царем, став рабами Израиля. От Красного моря до Евфрата, от Средиземного моря до Восточного берега реки Иордан простиралось огромное царство Давида. Мир и спокойствие наступили в иудейском государстве. С богатыми дарами правитель возвращался в свою новую столицу. Царь ехал на белом коне по горной дороге в сопровождении отряда стражей, сзади, оставляя после себя шлейф пыли, тащился длинный обоз с захваченными богатствами. Большие волы, с трудом перебирая копытами, везли тяжелые телеги, доверху груженные золотом и серебром. Жара стояла невыносимая, и животные, высунув языки, часто останавливались, но возницы начинали нещадно колотить волов кнутами.
Давид вытер пот, выступивший на лбу. Он не спал третьи сутки, спеша в свою новую столицу, над возведением которой трудились лучшие зодчие и многочисленные рабы из числа покоренных народов. Царь желал создать на месте небольшого селения самый красивый город, который бы вознес Израиль над всем миром. Волнение нарастало. До Иерусалима оставалось совсем немного, и нетерпение полностью захватило царя, он пришпорил коня и рванул вперед. Дорога повернула за скалу, и перед взором царя предстала величественная панорама Иерусалима.
Огромные стены, как гранитные скалы, опоясали новую столицу. Несколько мощных сторожевых башен прикрывали вход в город. Когда отряд во главе с Давидом подъехал к кованым воротам, они отворились, и царь въехал в Иерусалим. Большая толпа жителей радостно приветствовала своего правителя. Он ехал через город, махая своим подданным рукой. Жители бросали под ноги Давида цветы. Девушки и женщины с интересом смотрели на него, не в силах оторвать глаз от красоты царя. Они громко кричали, иногда даже пытались подбежать к Давиду, но охранники мягко отстраняли их. Царь улыбался, кивая жителям в знак признания за их доброту. Его внимание привлекли красивые здания, вымощенные чистые улицы, множество радостных лиц. Процессия приблизилась к Храмовой горе, на которой рабочие начали возводить фундамент главного строения города. Строители затаскивали огромные каменные блоки на вершину скалы, выкладывая основу будущего храма, который по красоте и величию должен был затмить все другие строения мира. Рядом на нижнем выступе стоял дворец.
Давид объехал скалу и остановился у входа в хоромы, спустился с коня и тяжелой поступью поднялся по ступенькам в свой главный дом. Широкие лестницы, высокие потолки – убранству дворца могли позавидовать самые могущественные правители всех времен и народов. Но Давид не обратил внимания на роскошь, ему почему-то захотелось посмотреть на город с высоты. Обойдя залы на первом и втором этажах, он вышел на балкон. Город открылся его взгляду в полном великолепии, здания из светлого камня ослепительно сияли в лучах солнца своей белизной, выстроившись в длинные изогнутые линии, они обвивали горные выступы, что придавало Иерусалиму неповторимый колорит. И хотя Давид радовался великолепию новой столицы, небольшая тень сомнений все же проникла в душу царя – он никак не мог забыть, что десять колен еврейского народа все еще в душе не признавали его царем, хотя и подчинились. Царю нужен был храм, который сможет объединить всех евреев. Давид знал, что Дом Бога сплотит народ прочнее силы оружия. Однако Бог по-прежнему не позволял возводить храм.
