Gokudo Yakudzaki
Одзёсама
– Нет, у меня другой план.
Сабуро достал из кармана шприц, и брызнул жидкость на кимоно. – Если мне не удалось избить тебя, то это сделает отец, – сказал Сабуро. В его руке я увидела огонёк зажигалки и как в страшном сне смотрела, как языки пламени пожирают дорогое одеяние. Не помню, как мы уезжали из гостей, не помню, как оказалась дома, очнулась от крика отца у себя над ухом:
– 30 тысяч долларов! – Он в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в пепельницу.
– Это Сабуро, – я сжала кулаки.
– Молчать! – Он ударил кулаком по столу.
– Это он! Он! – закричала я. – Почему виновата всегда я?! Почему ты ненавидишь меня?! Что я плохого тебе сделала?! Дай мне жить спокойно! Дай мне уйти из этого рабства! Хватит издеваться надо мной! У меня всё тело болит! Я каждую ночь просыпаюсь от боли. За что ты так со мной?! За что?! – я упала на колени, и заплакала. – Что же со мной не так? – всхлипывая, спросила я.
Отец молча смотрел на мою истерику.
– Из-за тебя, я ненавижу себя! Ненавижу весь мир! Почему ты так поступаешь со мной? Разве, тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Я неделю не могла спать без обезболивающего. У меня позвоночник весь синий, посмотри! Посмотри! – кричала я. – Даже над яриман так не издеваются, как надо мной. Чем, я заслуживаю эти побои? Тем, что я женщина? Тебе нужна моя смерть?! Ответь! – я схватила со стола книжный нож, и пырнула себя в живот. – Так лучше?! Ты доволен?! Ненавижу тебя, – оступившись, я упала на пол и потеряла сознание.
Я очнулась в больничной палате. Медсестра позвала доктора.
– Как вы себя чувствуете Цубурая – сан? – спросил у меня невысокий полненький доктор, с седеющими волосами и узкими усиками, он присел на кровать и взял меня за руку, чтобы пощупать пульс.
– Плохо, в голове пустота. Всё плывёт перед глазами.
– Вы потеряли много крови, но выжили. Вам нужно больше лежать, а лучше спать. Мы ещё понаблюдаем за Вами, но думаю, дней за пять сможем поставить вас на ноги.
– Хорошо. Можно попить?– спросила, потому что в горле пересохло и першило.
– Да, медсестра принесёт вам воды. Пейте мелкими глотками. Я зайду к вам через час, отдыхайте, – доктор улыбнулся мне, от чего у его глаз появились мелкие морщинки.
На завтрак была какая-то синяя жижа. К горлу подкатила тошнота, и я отодвинула тарелку. Задрав рубашку, я посмотрела на рану. Пощупала её пальцами через пластырь, ничего не произошло, хотя не знаю, что я ожидала увидеть, боли тоже не было, видимо действует обезболивающее, что поступает через капельницу. Я прислонила подушку к стене, села поудобнее и посмотрела в окно. Из него было видно голубое небо, в котором одиноко летала птица. На белом подоконнике стоял маленький бонсай в красивом горшке, явно расписанный вручную. Обед я ела почти, не глядя в тарелку, он выглядел так же не аппетитно, но есть очень хотелось.
В шесть вечера ко мне пришёл Осаму.
– Привет. Как себя чувствуешь? – он поставил корзину с фруктами на стол. – Это от господина Горо. А это от меня, – Осаму положил букет красных роз на мою кровать.
– Зачем вы врёте? – Я недовольно посмотрела на подарки.
– Я говорю правду.
– Почему он послал вас, – я отвела глаза, чтобы Осаму не видел в них слёз.
– У него много работы. Но эта корзина от него. Твой отец придёт, но позже.
– Зачем вы защищаете его?
– Ацу, ты не понимаешь. У господина Горо много дел.
– Если бы я лежала и умирала, он бы тоже пришёл «потом», на мои похороны? Или даже бы это событие пропустил? Но, я думаю, что моя смерть принесёт ему больше радости, – я всхлипнула, в последний момент, взяв себя в руки, не могу позволить себе разреветься перед этим человеком.
– Я не согласен с этим, – вздохнул Осаму.
– Почему же? Хотя возможно, вы правы. Если я умру, то моему отцу больше не найти подушку для битья и оскорблений.
– Ты уже взрослая девушка. Уйди.
– Я бы ушла, но нигде я не нужна. А там где нужна, отец найдёт меня и вернёт обратно. Вы же знаете его. Осаму – сан, вы работаете с ним больше пятнадцати лет, неужели, так и не поняли? Он жестокий и отвратительный человек, который поднялся до небес. И смотрит на всех, как на блох, которые чем – то ему обязаны. Особенно женщины. Для отца это третий сорт людей. Они стоят ниже животных. Но мой отец ненавидит даже животных. Знаете, когда мне было десять, мы гуляли с мамой в парке и нашли щенка. Я принесла его домой, хотела, чтобы он стал мне другом, которого у меня никогда не было. Я так радовалась, играя с ним, дала ему имя и брала спать с собой. Когда отец вернулся из командировки, я с такой радостью бежала к нему, чтобы показать кутёнка. Мне было так весело, я думала, что отцу он тоже понравится. Но он просто застрелил щенка, не говоря ни слова! Я помню это, как будто всё произошло вчера. Я так и не забыла этого страшного вечера. Мама закрыла мне ладонью глаза, её руки пахли молоком. Не знаю, но мамины руки всегда приятно пахли. Она самая добрая женщина, которую я знаю. Она долго успокаивала меня, прижимала и гладила по голове. Отец не заслуживает такую жену, как мама. Если бы мне дали шанс поменять жизнь мамы, я бы сделала всё, чтобы её судьба была без единой слезы и шрамов. Конечно, тогда бы не родилась я. Но это даже к лучшему. Я не хочу, чтобы её жизнь была, как ад, ведь это из-за меня, поэтому я готова отдать всё, за мамину улыбку и горящие глаза.
– Тогда, почему сегодня ты ждала отца?
– Чтобы посмотреть на него. Посмотреть в лицо человеку, который портит жизнь другим и не несёт за это наказание.
– Ацу, стать якудза, это уже наказание.
– Да? Почему же отцу не плохо от этого?!
– Я п…
– Знаете, – я прервала Осаму. – Было бы замечательно, если бы мой отец не являлся моим. Тогда бы он отпустил меня. Вот это было бы облегчение для всех!
– Отец нужен любому человеку, независимо от пола ребёнка.
– А какой толк от отца, который не знает любви?
– Каждый из нас знает, что такое любовь.
– А вы? Вы знаете?
– Наверное.
– Если знаете, тогда почему до сих пор не женаты? Или вы никогда не любили?
– Я люблю, – грустно вздохнул он.
– Не похоже. Ваши глаза говорят об обратном.
– Глаза зеркало души, но они лишь показывают всё, что произошло с человеком за годы его жизни. А вот душа, её не увидит никто. Именно в ней есть та самая вещь, как любовь.
– Мой отец бездушный узурпатор!
– Ацу…
– Заберите цветы и корзину. Я не нуждаюсь в таких подачках. И передайте отцу, что я не жду его. Пусть не приходит сюда. Мне не нужен отец, который довёл меня до такого состояния!
– Хорошо, – Осаму достал телефон. – Я пойду, время бежит со скоростью света. Выздоравливай Ацу – тян.
Осаму ушёл из палаты, но не забрал свои подарки. Я встала с кровати, выдернув иглу от капельницы и открыла окно.
– Господин Осаму, я же сказала, что не нуждаюсь в подачках, – крикнула я.
Он поднял голову.
– Закрой окно, продует, – Осаму посмотрел на меня.
– Плевать! – мне уже было всё равно, что обо мне подумают, гнев и обида, так долго сдерживаемые рвались наружу.
Я закрыла палату и взяла корзину. Подойдя вместе с ней, я начала выкидывать из неё фрукты и прочие продукты.
– Сколько раз повторять, у меня аллергия на малину! – крикнула я. – Похоже отец решил убить меня!
Я вскрыла стакан с ягодами и вышвырнула всё в окно.
– Ацу, успокойся.
– Я спокойна, как танк!
Я взяла подушку и кинула её вниз. Потом одеяло, вазу, четыре стеклянные бутылки с водой, два стакана. Я бросала и бросала вещи и не могла остановиться.
– Мне ничего не нужно! Ненавижу всё, что здесь стоит! Я вас всех ненавижу! Надменные и тупые бандиты! Как – же вы достали!
В дверь стучались врачи, я не планировала открывать замок. Под рукой оказался планшет, он с таким же успехом полетел вниз. Настольная лампа разбилась об асфальт. Дальше в ход пошли какие-то книги и журналы, очиститель воздуха, два стула, три подушки с дивана приземлились на клумбу. Осаму невозмутимо наблюдал за моей истерикой.
– Положите их на могилу моему отцу, – я взяла букет роз, и швырнула на капот автомобиля Осаму. – Не приезжайте сюда никогда, прокляну!
Я пролежала в больнице две недели, причём одну неделю в психотерапевтическом отделении. Забирать меня приехал отец, я ждала его в кабинете врача. Когда отец зашёл, в помещение сразу завяли цветы и потемнели все яркие краски. Своим адским взглядом он убивал всё живое в радиусе трёх метров. Доктор дал ему рецепты на лекарства, отец молча кивал головой. Потом он поставил свою подпись, и мы вместе пошли на выход. Отец остановился возле урны.
– Это тебе не нужно, будешь, как овощ ходить. Мне, итак, хватило за свою жизнь откачивать героинщика и алкоголика. Третью наркоманку не потерплю, – он разорвал рецепты, и бросил на дно урны.
Глава 2
Перипетия. Янки. Паутина чувств
– Ваше полное имя и фамилия? – Спросила строгая немолодая женщина в кабинете ректора токийского университета.
– Ацу, Эцуко Цубурая.
– Нам нужно одно имя. Какое разрешите взять?
– Ацу, – твёрдо произнёс отец, стоявший рядом.
– Отлично, поставьте свою печать вот сюда, – женщина подала мне бумаги.
Я открыла свою личную печать и поставила свои инициалы внизу страницы. Да – да, ручные подписи ушли в лету, с 1863 года в Японии у каждого человека есть личная печать. Для совершения ответственных операций – закрепления сделок, покупки недвижимости или автомобиля, открытия банковских счетов и т.д. – используется дзицуин. Простая печать для повседневных операций называется митомэин. Для удостоверения личности – именная ханко. И хотя в последнее время некоторые организации допускают использование подписи, большинство государственных органов требуют, чтобы у вас была своя печать.
Второе название печати – инкан. Если вы пришли в государственное учреждение или ведете беседу со взрослым человеком, то можно называть печать только словом «инкан». Это своего рода проявление уважения к сакральному значению, которое несет печать. Хотите заключить договор на подключение интернета, завести банковскую карточку или арендовать себе квартиру – используйте ханко! Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке. Печать можно получить после того, как человек достигнет 15-летнего возраста. Это может сделать даже иностранец, у которого нет японского гражданства.
Когда вы получаете дзицуин, вам также выдают инкан кадо – карточку регистрации печати для доказательства ее подлинности. Дзицуин применяют для заверения, приобретения автомобиля, земельного участка или недвижимости. Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке.
Гинкоин – без нее не отправишь деньги в другую страну, не переведешь их со счета на счет или не откроешь его. Митомэин – ёе называют «повседневной печатью». Митомэин используют для оттиска на различных заявлениях, почтовых расписках и служебной документации. Такие печати стоят дешевле остальных: чаще всего перед продажей их заправляют чернилами. Печать можно приобрести в обычном магазине канцелярских товаров, если у вас распространенная фамилия. Дорогие печати считаются одним из самых роскошных подарков в Японии. Их могут преподнести молодоженам, начальству или другу – все для того, чтобы выразить огромное уважение. Такие печати тоже изготавливаются на заказ и стоят недешево благодаря своему замысловатому дизайну. Хранить их принято в футлярях из шелковой ткани, также сделанных на заказ. Стоит заметить, что у каждой печати есть свой ранг. Те, которые изготавливаются для женщин, всегда меньше по размеру, чем те, которыми пользуются мужчины. Ханко начальника также всегда будет больше по размеру, чем печати его подчиненных. У меня была маленькая ханко.
– Ацу – сан, вы внимательно ознакомились с материалом? – удивилась женщина моей расторопности.
– Да, – я кивнула.
– Уже завтра вы можете учиться в нашем университете, – с пафосом произнесла секретарь, было видно, что она гордиться своим местом работы.
– Спасибо, – я поклонилась.
Уже сидя в машине, отец достал пачку сигарет и зажигалку.
– Мне не хочешь выразить благодарность?
– Я не просила устраивать меня в это место.
– Ты знаешь, сколько я заплатил, чтобы впихнуть тебя в этот грёбанный университет?! – он начал повышать голос. – Только попробуй не учиться, ноги повырываю!
– Меня могут отчислить.
– Не дождёшься! Будешь учиться, как все студенты.
– Пап, тебе самому не смешно?
– С чего?!
– Дочь якудза, учиться на юридическом, чтобы стать прокурором?
– Нормально. Замуж выйдешь, а там и образования не нужно. Диплом есть – не глупая. Нечего слоняться по дому.
– Я хотела поступить на другой факультет.
– Мне виднее, что для тебя будет лучше. В таком престижном университете мечтают учиться все японцы. Я еле – еле тебе место нашёл. Экзамен ты не сдала, пришлось с ректором разговаривать. Это тоже, знаешь, унижение. Так что, не такой уж я плохой отец, как ты всем говоришь.
– Тебе об этом Осаму сказал?
– Уже неважно, будет у тебя образование, радуйся.
На следующее утро Ичиро отвёз меня в университет. Мне сразу стало не по себе, от такого количества людей. Ректор проводил меня в мою аудиторию и представил.
Все студенты прекрасно знали, что я дочь якудзы. Многие просили показать татуировки, которых у меня не было. Одни издевались по – тихому, другие оскорбляли в лицо. Даже некоторые преподаватели искоса смотрели на меня и шептались. Было неприятно ловить злые взгляды в свою сторону. Люди ненавидят меня, потому что во мне течёт кровь бандитки. На самом деле они не знают, какая я и не хотят узнавать. Одногрупники не разговаривали со мной. Они обращали на меня внимание, когда в их пустые головы приходили глупые словечки. Все говорили, что я поступила за грязные деньги отца. Это же была правда, поэтому приходилось терпеть до последнего. Со мной никто не садился рядом. Они отходили со словами: «Мало ли, что дочь бандита сделает».
Это было не так обидно, как другие фразы. Все считали меня избалованной девушкой, которая получает всё, что хочет. Но никто не считал мои синяки, которые я получала от отца. Так пролетели две недели, начался май. Запах цветущей сакуры пробирался в каждый дом. Студенты парами гуляли по живописным местам. У меня не было пары, поэтому, я одна отправилась в парк, чтобы отдохнуть и полюбоваться нежно – розовыми деревьями. Один из студентов узнал меня. Он пришёл сюда со своими друзьями.
– О! Это же одзёсама! – крикнул он. – Она учится у нас в университете на прокурора, её отец якудза!
Так и получилось, что вместо имени или фамилии, меня называли «Одзёсама». «Принцесса», испорченная девчонка из богатой семьи. Которая выше рангом обычных людей. Одзе означает «Моя Леди / Госпожа». Но это мало кого волнует, для них, я богатая, заносчивая и требовательная девушка. Никто даже не пытался нормально поговорить со мной. Они лишь кидали свои мелкие гадости в меня, желая обидеть и унизить, как можно больнее. Когда речь заходила о брендовых вещах, то одногрупники говорили: «Нашей одзёсаме, всё купят первой. У неё же отец якудза».
Да, у меня всегда была самая лучшая одежда, но я не просила покупать её. Отец сам решал, как должен выглядеть мой гардероб.
Однажды, в выходной, Джиро решил познакомить меня со своим другом. Он тоже был музыкантом, но у него не было девушки. Поэтому мой брат решил устроить нам свидание вслепую. Я согласилась, это было что-то новое для меня. В большинстве случаев такие свидания делают подружки, но у меня не было друзей. Джиро уверял, что его друг хороший человек.
Мы приехали к десятиэтажному дому, поднялись на лифте до пятого этажа, Джиро позвонил в квартиру 69. Нам открыл молодой и высокий парень. У него был приятный голос и неестественно бледное лицо. Джиро познакомил нас.
– Рад встрече! – Нагисаро пожал мою руку.
– Разве встреча вслепую не проходит в кафе? – Я удивленно посмотрела на Джиро.
– Это новый формат, – усмехнулся брат.
Нагисаро проводил меня в гостиную, а сам вернулся в коридор. Я услышала их тихий разговор с Джиро.
– На сколько ты её мне дашь?
– Два часа достаточно? – Джиро посмотрел на часы.
– Договорились, как закончу, наберу, – Нагисаро вложил в карман брата деньги, не могу утверждать, но там было не меньше трех тысяч долларов.
Брат ушёл, как только за ним закрылась входная дверь, Нагисаро зашёл в гостиную, а я попятилась назад.
– Какую музыку любишь слушать?
– Любую, – я прижалась к стене.
– Хочешь расслабиться? – Он задёрнул шторы, погружая комнату в полумрак.
– Извините, – я прикусила нижнюю губу.
– Ненавижу, когда ко мне обращаются на «Вы».
– Я хочу домой.
– Мы же не поговорили, – Нагисаро схватил меня за руку.
– Можно сходить в уборную?– выдернула я пальцы.
– Можно, прямо по коридору, – махнул он в сторону, начиная выкладывать что – то на небольшой столик.
Умывшись холодной водой, я начала обдумывать план побега, когда увидела в мусорном ведре пять вскрытых шприцев. Я помыла руки с мылом, и нервно вздохнув, вышла в коридор.
– Иди сюда, – крикнул Нагисаро.
Я медленно зашагала в гостиную.
– Что-то случилось? – Я скромно скрестила пальцы.
– Нет. Тебя же Ацу зовут?
– Угу, – я кивнула.
– Ты сябу пробовала?
– Нет, – я помотала головой.
– Не стой, садись.
Я неуверенно села на край дивана. Нагисаро разводил порошок в кружке, затем набрал несколько кубиков мутной жидкости в шприц.
– Подними рукав и жгут намотай, – он протянул мне жгут.
– Я боюсь уколов, – я внимательно посмотрела на него.
– Это не больно, – Нагисаро намотал жгут на левую руку. Его вены надулись, он запустил иглу себе под кожу.
– Ай! – Я вскрикнула, и закрыла глаза руками.
– Не кричи, по – началу будет немного неприятно, а потом привыкаешь. Давай, – он схватил меня за правую руку.
– Пожалуйста, не надо, я боюсь, – я зажмурила глаза до тёмных кругов.
– Ладно, – Нагисаро достал какой-то порошок и высыпал его на лист бумаги. – Вдыхай.
Он показал, как это нужно делать. Я наклонилась над порошком и дунула всё содержимое в глаза Нагисаро. Вскочив с дивана, я побежала к двери.
– Симатта! – Он тёр глаза.
Открыв дверь, я побежала вниз по лестнице. Нажала кнопку открытия входной двери и выбежала на улицу. Моё сердце стучало, словно выпрыгнуло бы прямо сейчас. Я бежала вперёд, не зная пути домой. Мне хотелось, как можно дальше отдалиться от этого места. Каждые двадцать шагов, я оглядывалась. Мне было страшно находиться в неизвестном месте, больше всего меня пугало, что друг брата гонится за мной. Как Джиро мог так со мной поступить, это грязно и аморально. Он хотел продать меня, как сутенёр. Это злило меня ещё больше. Рассказывать об этом отцу нет смысла. Он не поверит и я снова буду во всём виновата. Этот мир словно специально подставил меня, чтобы у меня не было шансов на оправдание.
Я засмотрелась назад и столкнулась с парнем, который выходил из супермаркета.
– Вам плохо? – Он с беспокойством посмотрел на меня.
Его взгляд отрезвил меня, таких добрых глаз, я не видела ни у кого в своём обществе.
– Голова кружится, – тихо произнесла я.
– Пойдёмте, – придержал он меня за локоть.
Мы подошли к его автомобилю, он открыл заднюю дверь и посадил меня на сиденье.
– Держите, – парень протянул мне бутылку воды.
– Спасибо, – я сделала два глотка.
– Сейчас лучше?
– Да.
– Вы заблудились?
– Да.
– Вы знаете адрес своего дома?
Я назвала ему район и корпус.
– Далеко, – он сел за руль. – Зачем же вы так далеко от дома ушли, если назад дороги не знаете?
– Меня брат привёз.
– Где же ваш брат?
– Уехал.
– Что ж, неприятная ситуация, – сказал парень, выезжая с парковки.
Я посмотрела на молодого человека в зеркало заднего вида. У него была короткая стрижка, чёлка прикрывала его брови. Волос явно был осветлён в русый. У парня было милое асимметричное лицо с небольшим румянцем на щеках. Оно выглядело выразительно и бесхитростно. Редкий тип лица или мне так кажется, потому что кроме бандитов, я никого в своей жизни не видела. Припухлые губы вишневого цвета были гладкими и ухоженными. Его рот выглядел энергичным, когда парень начинал разговор. Полнозвучный и яркий голос добавлял положительные качества молодому человеку. Продолговатые агатовые глаза внимательно наблюдали за дорогой.
– Вы гуляете одна?
– Нет.
– Сколько вам лет?
– Будет 19.
– Мне тоже, – он мягко улыбнулся. – В каком университете вы учитесь?
– Токийский.
– Ого, – парень поднял брови, и чёлка опустилась чуть ниже век. – Трудно было поступить?
– Нет.
– Я завидую вам, каждый бы хотел оказаться на вашем месте, – он потер указательным пальцем свой привздернутый нос. У него была высокая переносица, что делала его вид привлекательным.
– Вы где нибудь были, кроме Токио?
– Нет, – я неловко отвела взгляд.
– Я недавно вернулся из Киото. Мы с друзьями были на экскурсии. Вы слышали, что нибудь о тоннеле Киётаки?
– Нет.
– По этому тоннелю точно не стоит гулять ночью, да и днём туда сложно попасть. Японские власти не пускают туда любопытных: слишком много несчастных случаев там происходит.
– Но вы там были? Как вам удалось?
– Я не заходил в туннель, лишь одним глазком посмотрел. Он проходит под заросшей лесом горой, это – часть автомобильной дороги. Вот только ездить по нему не стоит – у места дурная репутация. Несколько веков назад здесь произошло крупное сражение. Считают, что число погибших шло на тысячи. Позже в горах прорубили шахту для добычи руды, и тоннель сначала вёл именно к ней. Когда шахта обрушилась, внутри оставались люди, которых не сумели спасти. После расчистки завалов их достали и похоронили, но место осталось «плохим». Новые смерти произошли при строительстве тоннеля Киётаки: больше сотни рабочих погибло во время работ из-за несчастных случаев, из-за работы в опасных условиях. Тоннель, наконец, заработал. Точная его длина так и осталось неизвестной. Измерения дают разные результаты, но чаще всего это – 444 метра, не самое лучшее число. Уходившие в тоннель пешком люди блуждали по нему по несколько часов, проходили много километров и не могли выбраться. Плохое место просто не отпускало их.
У тех, кто проезжал через тоннель на автомобиле, поездки тоже не всегда проходили гладко. Многие видели силуэты у его стен, слышали внутри крики. Смотреть в зеркала автомобиля, находясь в тоннеле нельзя. Взглянув в зеркало заднего вида, можно заметить, что на заднем сиденье появился незваный пассажир. Обычно это тёмная фигура, которая исчезает, когда машина выезжает из тоннеля. В боковых зеркалах могут отражаться силуэты, преследующие автомобиль. В 1990-х годах рядом с тоннелем совершила самоубийство женщина. Она повесилась на дереве, растущим над въездом в Киётаки. Тело быстро убрали, но в самом тоннеле после этого стало особенно неспокойно. Рассказывали, что внутри появилось зеркало, которое не удавалось ни убрать, ни разбить: каждый раз оно оказывалось на одном и том же месте. Те, кто смотрел в него, видели за своим плечом тёмную фигуру. Зеркало считалось проклятым – смотревшиеся в него люди вскоре умирали. Тоннель Киётаки – не самая известная, но точно самая страшная японская легенда. Не только в нём, но и около него часто видят смутные тени, а из растущего рядом леса доносятся пугающие звуки.
– Вы ничего не слышали?
– Нет, но я думаю, что это должно работать, когда человек один.
– Вы бы хотели зайти в туннель?
– Конечно!
– На каком факультете вы учитесь?
– Я журналист. Хочу печатать страшилки. Открою свой блог и буду там писать обо всём, что только происходит в мистических местах Японии.
– Вы, уверены, что вашей аудитории это понравится?
– Без сомнений, все любят ужастики. Я уже был в деревне Инунаки, моя статья собрала больше пяти миллионов просмотров. Моя следующая цель – туннель Киётаки и лес Аокигахара.
– Это страшная деревня?
– Деревня Инунаки, находится в полной изоляции не только от других населённых пунктов, но и от всей страны. Понятное дело, что в это сложно поверить, но отдельные личности утверждают, что она всё-таки есть. Я и есть тому доказательство. На входе в Инунаки установлен знак с надписью, которая сообщает всем путникам, что на территории деревни законы Японии не действуют. Но и это не всё. Жители мистической деревни, согласно слухам, не чураются кровосмешения, каннибализма, а убийства считаются здесь обычным делом. По одним слухам, большая часть деревни вымерла от эпидемии, по другой версии, здесь появился маньяк, которые убил несколько десятков человек. Кроме того в деревне не ловит мобильная связь и не работают электроприборы. В деревне Инунаки можно отыскать несколько магазинов и телефонов-автоматов, однако толку от них мало – они также не работают. Немногим удавалось отыскать эту загадочную деревню, и лишь единицам удавалось из неё вернуться.., – парень сделал глубокий вдох. – Это всего лишь деревня со множеством заброшенных домов. В других же домах в основном проживают старики. Название деревни Inunaki можно перевести как «лай собаки». По легенде, здесь когда-то жил человек с собакой, которая в один из дней стала без остановки лаять. Мужчина никак не мог её угомонить и в порыве ярости убил собаку. Спустя какое-то время в деревню прилетел чёрный дракон и испепелил самого мужчину. Тогда оставшиеся в живых жители деревни догадались, что верный пёс старался предупредить своего хозяина о надвигающейся угрозе. В конце периода Эдо (1603-1868 гг.) деревня Инунаки находилась под юрисдикцией клана Курода, а расположена была в нижней части долины в горах. Основным источником дохода жителей была древесины. До 1889 года деревня принадлежало муниципалитету Инунаки Курате, Фукуока. В Инунаки решили построить два склада для хранения угля. Однако, в 1959 году одно из зданий было разрушено наводнением, которое также размыло часть местного кладбища. Среди уничтоженных могил были две проклятых (одна из них как раз и принадлежала мужчине, который убил свою собаку). По слухам, если кто-то к ним прикасался, то на него ложилось проклятие. До Второй Мировой Войны и во время войны деревня Инунаки служила источником угля для нужд японской армии. После войны жители деревни стали заниматься сельским хозяйством и продажей угля. А в 1986 году на месте деревне было решено построить плотину, поэтому поселение перенесли в другое место, – он опять посмотрел на меня.
– Извините, я передумала.
– Что именно? – Парень удивлённо поднял правую бровь.
– Отвезите меня на Сибуя.
– Без проблем, – он сбавил скорость и свернул вправо. – Вам туда срочно?
– Нет.
– Думаю, что пробок не будет.
– Разве?
– Я сменил маршрут, на пять минут дольше, чем обычно. Если бы поехали по прямой, то простояли бы в пробке часа два, а то и больше. Сейчас там какой-то мост ремонтируют. Вы же не против?
– Нет, – я помотала головой.
Молодой человек подвёз меня к офису отца.
– Сколько я вам должна? – Скромно спросила я.
– Ничего, с такой красавицей было приятно провести время, – он снова улыбнулся.
Такое ощущение, что улыбка была частью его образа, который он не скрывал ни от кого.
– Спасибо, – я низко поклонилась.
– Это же офис якудза?
– Да, – я неловко отвела взгляд на двери.
– Вам точно сюда надо?
– Да.
– Мне подождать?
– Нет. Спасибо, можете уезжать, – я пошла к дверям в офис.
– Как вас зовут? – Крикнул парень мне вслед.
Я обернулась, но ничего не ответила ему. Мне было стыдно за свой статус дочери якудза. Он не заслуживает даже видеть меня, не то чтобы знать, как меня зовут.
Дверь в кабинет отца была приоткрыта, я посмотрела в щель. Отец целовал какую-то женщину с длинными каштановыми волосами. Она застегнула кофту и поправила причёску. Отец смотрел на неё не отрывая взгляд. Я зашла в кабинет.
– Ацу, что ты здесь делаешь? – Встрепенулся отец.
– Мимо проходила, решила зайти. Ты не рад?
– Нет, что ты. Это моя дочь. Ацу, знакомься, это Коно Норико. Моя помощница.
– Приятно познакомиться, – женщина улыбнулась, но от этого её лицо не стало добрее.
– Ацу, я вызвал такси, Норико поедет с тобой. У меня сейчас важное мероприятие, – отец выставил нас за дверь.
Вместе с Норико мы спустились на улицу, где стояло жёлтое такси. Я внимательно посмотрела на её физиономию. Ничего особенного в ней не было, обычное маленькое лицо с острым подбородком, скулы среднего размера. Бледное лицо с тонной тонального крема на коже. Язвительный рот с матовой помадой на некрасивых губах.
– Красивые серьги, – я посмотрела на украшения.
– Спасибо, – она угловато улыбнулась.
– Такие же отец подарил маме на годовщину в этом году, – надменно сказала я.
Женщина опустила свой остекленевший взгляд в землю.
– Этот агат похож на глаза моей матери. Отец заказывал эти серьги на заказ. Но ваши апатичные и пошлые глаза не заслуживают таких подарков. Есть легенда, что камень становится тусклым, когда его дарят гнилым людям. Именно поэтому в ваших ушах он уже не блестит.
– Девушки, вы собираетесь ехать или мне вас тут вечность ждать? – С вредностью сказал таксист.
– Я с такой гадюкой, рядом не сяду, – я отвернулась от неё.
– Горо любит меня, а не твою мать! – Крикнула Норико обиженным голосом.
– Коно-яро, – я стиснула зубы и дала ей пощёчину.
Я не стала садиться в машину, а пошла прочь, подальше от того места. После такой неприятной встречи на душе остался гадкий осадок. Как будто из меня достали все внутренности и закидали обратно. Стоило только подумать об этой дамочке, как тут же вырисовывалась сегодняшняя картина. Противно, аж с души воротит.
Я шла прямо по тротуару, на светофоре загорелся зелёный. Толпа людей переходила на противоположную сторону. Я встала посередине пешехода, зелёный свет сменил красный. Водители сигналили мне, я повернулась к автомобилям лицом. Из чёрного «Lexus» вышел Осаму.
– Ацу?! Что ты здесь делаешь?! С ума сошла?! Быстрее садись в машину, – он крепко вцепился в мою руку.
– Жизнь слишком сложная для такого ранимого человека, как я.
– Потом будешь философствовать, – Осаму дёрнул меня.
Я специально упала на асфальт, но, не рассчитав силу, я поцарапала локоть. Осаму поднял меня, и посадил в салон автомобиля. Я не слушала, что он говорил мне. В моих глазах стояла темнота, и лишь проблески света нарушали мой покой. Осаму обработал мне рану, и заклеил пластырем.
– Какой самый худший поступок вы совершили в своей жизни?
Снаружи пошёл дождь, я смотрела, как печально капли разбивались о капот, оставляя за собой брызги. Осаму включил дворники, мрачное небо нависало над головой. Я видела, как дышит водитель, его ровное дыхание стало тяжёлым, он расслабил галстук. Дождь только усиливался, где-то вдалеке прогремел гром. Я дотронулась указательным пальцем до своего носа, он стал холодным. Люди открывали свои зонты и спешили домой. Когда нибудь, я тоже буду спешить домой, а пока что это лишь мечты.
– Я убил ребёнка, – полнозвучно произнёс Осаму. – Мне было двадцать лет, первая любовь. Она не знала, что я якудза. Когда наши отношения стали близкими, я всё рассказал. Она говорила мне уйти, но наш клан шёл в гору. Тогда она поставила выбор, либо ребёнок, либо бандиты. Я ничего не ответил, ушёл. Через три месяца, я узнал, что она спрыгнула с крыши. Уже прошло 20 лет, но я не могу простить себя. Больше я не стал ломать судьбы других. Мне было достаточно один раз обжечься. Этот грех висит на мне, и только я несу за него наказание. Я выбрал свободу, но не знал, что придётся расплатиться сразу двумя жизнями. У каждого есть то, что он скрывает, но рано или поздно скелет выпадет из шкафа. Тогда все узнаю, кто ты на самом деле.
