Георг Гегель
Наука логики
с) Взаимодействие вещей
Вещь-в-себе имеет существенное существование; внешняя непосредственность и определенность принадлежат к ее в-себе-бытию или к ее рефлексии-в-себя. Вещь-в-себе есть поэтому вещь, обладающая свойствами, и поэтому имеется много вещей, отличающихся друг от друга не вследствие какого-то чуждого им отношения, а благодаря самим себе. Эти многие разные вещи находятся благодаря своим свойствам в существенном взаимодействии; свойство есть само это взаимоотношение, и вещь – ничто вне этого взаимоотношения; взаимное определение, посредствующее вещей-в-себе, которые должны были бы как крайние члены оставаться безразличными к этому их соотношению, само есть тождественная с собой рефлексия и та самая вещь-в-себе, которой должны были быть указанные крайние члены. Тем самым вещность низведена до формы неопределенного тождества с собой, имеющего свою существенность лишь в своем свойстве. Поэтому если идет речь о вещи или о вещах вообще помимо определенного свойства, то их различие чисто безразличное, количественное различие. Одно и то же, что рассматривается как одна вещь, можно точно так же превращать во многие вещи, иначе говоря, можно рассматривать как многие вещи; это внешнее обособление или соединение. – Книга – вещь, и каждый ее лист также вещь, и точно так же каждый кусочек ее листов и так далее до бесконечности. Определенность, благодаря которой какая-то вещь есть лишь эта вещь, заключается исключительно в ее свойствах. Ими она отличается от других вещей, так как свойство – это отрицательная рефлексия и различение; вот почему лишь в своем свойстве, в самой себе вещь имеет свое отличие от других вещей. Свойство – это рефлектированное в себя различие, в силу которого вещь в своей положенности, т. е. в своем соотношении с иным, безразлична в то же время к иному и к своему соотношению. Поэтому на долю вещи без ее свойств остается только абстрактное в-себе-бытие, несущественный охват и внешнее скопление. Истинное в-себе-бытие – это в-себе-бытие в своей положенности; положенность и есть само свойство. Тем самым вещность перешла в свойство.
Вещь должна была бы относиться к свойству как в-себе-сущий крайний член, а свойство должно было бы составлять середину между находящимися в соотношении вещами. Однако это соотношение есть то, в чем вещи как отталкивающаяся от самой себя рефлексия встречаются друг с другом и в чем они различены и соотнесены. Это их различие и их соотношение есть одна и та же их рефлексия и одна и та же их непрерывность. Сами вещи, стало быть, имеются лишь в этой непрерывности, которая есть свойство, и исчезают как такие устойчивые крайние члены, которые имели бы существование вне этого свойства.
Свойство, которое должно было бы составлять соотношение самостоятельных крайних членов, поэтому само самостоятельно. Вещи же – это несущественное. Они нечто существенное лишь как рефлексия, которая соотносится с собой, различая самое себя; но это – свойство. Следовательно, свойство – это не то, чтó снято в вещи, или просто ее момент; нет, вещь есть на самом деле лишь упомянутый выше несущественный охват, который, правда, есть отрицательное единство, но лишь подобное «одному» [всякого] нечто, а именно непосредственное «одно». Если выше вещь была определена как несущественный охват в том смысле, что ее сделала таковым внешняя абстракция, опускающая ее свойство, то теперь эта абстракция достигнута самим переходом вещи-в-себе в свойство, но с обратным смыслом, так что при первом абстрагировании абстрактная вещь без ее свойства еще мнится как суть, а свойство – как внешнее определение, то здесь вещь как таковая определяет себя через самое себя как безразличная внешняя форма свойства. – Свойство, стало быть, свободно теперь от неопределенного и бессильного сочетания, которым служит «одно» вещи; свойство – это то, что составляет устойчивость вещи, оно самостоятельная материя. – Будучи простой непрерывностью самой себя, материя имеет в самой себе форму прежде всего лишь как разность; поэтому имеются многообразные такого рода самостоятельные материи, и вещь состоит из них.
В. ВЕЩЬ СОСТОИТ ИЗ [РАЗНЫХ] МАТЕРИЙ
Переход свойства в какую-то материю или в какое-то самостоятельное вещество – это тот известный переход, который совершает применительно к чувственной материи химия, пытаясь представить свойства – цвет, запах, вкус и т. д. – как вещества света, цвета, пахучести, кислое, горькое и т. д. или же просто предполагая другие вещества, например теплород, электрическую, магнетическую материю, причем химия убеждена, что тем самым она по-настоящему владеет этими свойствами. – Столь же общеизвестно выражение, что вещи состоят из разных материй или веществ. При этом остерегаются называть эти материи или вещества вещами, хотя соглашаются, что, например, пигмент есть вещь; но мне неизвестно, чтобы, например, называли вещами также светород, теплород или электрическую материю и т. д. Различают вещи и их составные части, не указывая точно, суть ли составные части также вещи и в какой мере они вещи или, скажем, лишь полувещи; но во всяком случае они существующее вообще.
Необходимость переходить от свойств к материям или признать, что свойства – поистине материи, следовала из того, что они существенное и тем самым истинно самостоятельное в вещах. – В то же время, однако, рефлексия свойства в себя составляет лишь одну сторону всей рефлексии, а именно снятие различия и непрерывность самого себя, присущую свойству, которое должно было быть существованием для иного. Поэтому вещность как отрицательная рефлексия в себя и отталкивающееся от иного различение низведена до несущественного момента; но тем самым этот момент в то же время определяется далее. Этот отрицательный момент, во-первых, сохранился; ведь свойство приобрело непрерывность самого себя и стало самостоятельной материей лишь постольку, поскольку различие вещей сняло себя; следовательно, непрерывность перехода свойства в инобытие сама содержит момент отрицательного, и самостоятельность свойства как это отрицательное единство есть в то же время восстановленное нечто вещности, отрицательная самостоятельность в противоположность положительной самостоятельности вещества. Во-вторых, вещь тем самым из своей неопределенности развилась до полной определенности. Как вещь в себе она абстрактное тождество, просто отрицательное существование, иными словами, существование, определенное как то, чтó неопределенно; затем она определена своими свойствами, которыми она должна отличаться от других вещей; но так как она скорее сливается с другими (kontinuierlich mit andern) благодаря свойству, то это неполное различие снимается; вещь благодаря этому возвратилась в себя и теперь определена как определенная; она определена в себе, или есть эта вещь.
Но в-третьих, хотя это возвращение в себя и есть соотносящееся с собой определение, однако оно в то же время несущественно; имеющая непрерывность самой себя устойчивость составляет самостоятельную материю, в которой различие вещей, их в себе и для себя сущая определенность, снято и есть нечто внешнее. Следовательно, вещь как эта вещь хотя и есть полная определенность, но это есть определенность в стихии несущественности.
Если рассматривать сказанное со стороны движения свойства, то оно явствует из следующего. Свойство есть не только внешнее определение, но и в себе сущее существование. Это единство внешности и существенности, так как в нем содержится рефлексия-в-себя и рефлексия в иное, отталкивает себя от самого себя и есть, с одной стороны, определение как простое, тождественно соотносящееся с собой самостоятельное, в котором отрицательное единство, «одно» вещи, есть нечто снятое, а с другой – оно есть это определение по отношению к иному, но также как рефлектированное в себя, определенное в себе «одно»; оно есть, таким образом, [с одной стороны], материи, а [с другой] – эта вещь. Это оба момента тождественной с собой внешности или рефлектированного в себя свойства. – Свойство было тем, чем должны были различаться вещи; так как теперь оно освободилось от этой своей отрицательной стороны, от того, чтобы быть присущим чему-то иному, то тем самым и вещь избавлена от того, чтобы быть определенной другими вещами, и возвратилась в себя из соотношения с иным; но в то же время она лишь вещь-в-себе, ставшая для себя иным (das sich Anderes), так как многообразные свойства со своей стороны стали самостоятельными, и, следовательно, их отрицательное соотношение в «одном» вещи стало лишь снятым соотношением; поэтому вещь есть тождественное с собой отрицание лишь в противоположность положительной непрерывности вещества.
«Это» (das Diese) составляет, следовательно, полную определенность вещи в том смысле, что эта определенность есть в то же время внешняя определенность. Вещь состоит из самостоятельных материй, безразличных к их соотношению в вещи. Вот почему это соотношение есть лишь несущественное сочетание их, и отличие одной вещи от другой зависит от того, находится ли в ней несколько отдельных материй и в каком количестве. Они выходят за пределы этой вещи, продолжаются в других вещах, и их принадлежность этой вещи не есть для них предел. Точно так же они, далее, не составляют ограничения друг для друга, так как их отрицательное соотношение есть лишь бессильное «это». Вот почему, сочетаясь в вещи, они не снимают себя; как самостоятельные они непроницаемы друг для друга, в своей определенности соотносятся лишь с собой и суть взаимно безразличное многообразие устойчивости; они способны иметь лишь некоторую количественную границу. – Вещь как эта вещь есть это их чисто количественное соотношение, есть простое скопление, их «также». Она состоит из того или иного определенного количества одного вещества, состоит также из определенного количества другого вещества, а также из других; вещь составляет только эту связь, состоящую в отсутствии всякой связи.
С. РАСТВОРЕНИЕ ВЕЩИ
Эта вещь, взятая так, как она определилась, [т. е.] как чисто количественная связь свободных веществ, совершенно изменчива. Ее изменение состоит в том, что одна или несколько материй выделяются из этого скопления или присоединяются к этому «также», или же в том, что их количественное соотношение изменяется. Возникновение и прехождение этой вещи есть внешнее растворение такой внешней связанности или связанность того, чему безразлично быть или не быть связанным. Ничем не удерживаемые, вещества выходят из этой вещи или входят в нее; сама она – абсолютная пористость без собственной меры или формы.
Таким образом, вещь совершенно растворима в своей абсолютной определенности, благодаря которой она эта вещь. Это растворение есть внешняя определяемость, равно как и бытие вещи; но ее растворение и внешний характер ее бытия – это то, чтó существенно в этом бытии; она лишь [указанное] «также»; она состоит лишь в этом внешнем характере. Но она состоит также из своих материй; и не только абстрактное «это» как таковое, но и вся эта вещь есть растворение самой себя. А именно, вещь определена как внешнее скопление самостоятельных материй; эти материи не вещи, у них нет отрицательной самостоятельности, они свойства как то, чтó самостоятельно, а именно определенность (Bestimmtsein), рефлектированная как таковая в себя. Поэтому хотя материи просты и соотносятся лишь с самими собой, но их содержание есть некоторая определенность, рефлексия-в-себя – лишь форма этого содержания, которое, как таковое, не рефлектировано в себя, а сообразно со своей определенностью соотносится с иным. Поэтому вещь – это не только их «также» – их соотношение как безразличных друг к другу, – а равным образом и их отрицательное соотношение; благодаря своей определенности материи сами суть эта их отрицательная рефлексия, которая есть точечность (Punktualität) вещи. Со стороны определенности своего содержания относительно друг друга одна материя не есть то, что другая; а со стороны своей самостоятельности одна материя не есть, поскольку другая есть.
Вот почему вещь – это такое соотношение материй, из которых она состоит, что в ней наличествует и одна, и другая, но что в то же время в ней одна материя не наличествует, поскольку наличествует другая. Следовательно, поскольку в вещи имеется одна материя, другая тем самым снята; но вещь есть в то же время [упомянутое] «также», или наличие других материй. Поэтому в наличии одной материи другая материя не наличествует и равным образом она также наличествует в первой, и так наличествуют по отношению друг к другу все эти разные материи. Следовательно, так как в том же смысле, в каком наличествует одна, наличествуют и другие, а это одно их наличие и есть точечность или отрицательное единство вещи, то они совершенно проникают одна другую; и так как вещь в то же время – это лишь их «также», а материи рефлектированы в свою определенность, то они безразличны друг к другу и, проникая одна другую, не соприкасаются. Поэтому материи по существу своему пористы, так что одна наличествует в порах или в неналичии других; но эти другие сами пористы; в их порах или в их неналичии наличествует также первая и все прочие материи; их наличие есть в то же время их снятость и наличие других; а это наличие других есть равным образом их снятость и наличие первой и точно так же всех остальных. Поэтому вещь есть противоречивое опосредствование с собой самостоятельного наличия его противоположностью, а именно его отрицанием, иначе говоря, противоречивое опосредствование одной самостоятельной материи наличием и неналичием другой. – Существование достигло в этой вещи своей полноты, будучи в одном и том же и сущим в себе бытием или самостоятельным наличием, и несущественным существованием; истина существования заключается поэтому в том, что оно имеет свое в-себе-бытие в несущественности или свое наличие в ином, и притом в абсолютно ином, другими словами, имеет своей основой свою ничтожность. Поэтому оно явление.
Примечание
[Пористость материи]
Одно из самых обычных определений [вещи], даваемых представлением, – это то, что вещь состоит из многих самостоятельных материй. С одной стороны, вещь рассматривается так, что она обладает свойствами, устойчивость которых и есть вещь. Но с другой – эти разные определения понимаются как материи, устойчивость которых не есть вещь, а наоборот, вещь состоит из них; сама вещь – это лишь их внешнее сочетание и количественная граница. И свойства, и материи – это одни и те же определения содержания, разница лишь в том, что там они моменты, рефлектированные в свое отрицательное единство как в отличную от них самих основу, в вещность, а здесь они самостоятельные разные [материи], каждая из которых рефлектирована в свое единство с собой. Эти материи, далее, определяют себя как самостоятельную устойчивость; но они также находятся вместе в одной вещи. Эта вещь имеет два определения: она, во-первых, эта и, во-вторых, «также». «Также» – это то, что во внешнем созерцании выступает как пространственная протяженность; а «это», отрицательное единство, есть точечность вещи. Материи находятся вместе в точечности, и их «также» или протяженность есть повсюду эта точечность, ибо «также» как вещность по существу своему равным образом определено как отрицательное единство. Поэтому где имеется одна из этих материй, там в той же самой точке имеется и другая; неверно, будто вещь имеет в одном месте свой цвет, в другом – свое вещество пахучести, а в третьем – свой теплород и т. д.; дело обстоит так, что в той же точке, в которой вещь тепла, она также имеет цвет, кисла, электризована и т. п. А так как эти вещества находятся не вне друг друга, а в одном и том же «этом», то их принимают за пористые таким образом, что одна материя существует в промежутках другой. Но материя, находящаяся в промежутках другой, сама также пориста; поэтому, наоборот, в ее порах существует другая материя, однако не только эта другая, но и третья, десятая и т. д. Все материи пористы, и в промежутках каждой из них находятся все другие, равно как и сама она вместе с остальными материями находится в этих порах каждой из них. Поэтому они составляют некоторое множество, проникающее друг друга таким образом, что проникающие в свою очередь проникаются другими, стало быть, каждая материя снова проникает свою собственную проникнутость. Каждая материя положена как свое отрицание, и это отрицание есть устойчивость другой, но эта устойчивость точно так же есть отрицание этой другой и устойчивость первой.
Отговоркой, с помощью которой, представление отвергает противоречие самостоятельной устойчивости многих материй в «одном», иными словами, их безразличие друг к другу при их проникании, служит, как известно, малая величина частиц и пор. Где появляется различие-в-себе, противоречие и отрицание отрицания, вообще где требуется постижение в понятиях, представление опускается до внешнего количественного различия; когда речь идет о возникновении и прехождении, оно прибегает к помощи постепенности, а когда речь идет о бытии – к помощи малой величины, так что исчезающее сводится к незаметному, а противоречие – к путанице, истинное же отношение превращается в неопределенное представление, смутность которого – спасение для того, что снимает себя.
Если же внимательно присмотреться к этой смутности, то окажется, что она противоречие: с одной стороны, субъективное противоречие представления, с другой – объективное противоречие предмета; само представление полностью содержит элементы этого противоречия. А именно, то, что оно, во-первых, само делает, – это противоречие, состоящее в том, что оно хочет, с одной стороны, придерживаться восприятия и иметь перед собой налично сущие вещи (Dinge des Daseins), а с другой – приписывает тому, что недоступно восприятию, тому, что определено рефлексией, чувственное существование (Dasein); малые частицы и поры, согласно представлению, суть в то же время чувственное существование, и об их положенности говорится как о том же виде реальности, который присущ цвету, теплоте и т. д. Если бы, далее, представление рассмотрело более внимательно этот предметный туман, [т. е.] поры и малые частицы, то оно познало бы в них не только материю и также ее отрицание, так что выходило бы, что вот здесь находится материя, а рядом – ее отрицание, пóра, а рядом с порой снова материя и т. д., но познало бы, что в этой вещи оно имеет: 1) самостоятельную материю, 2) ее отрицание, или пористость, и другую самостоятельную материю в одной и той же точке, – познало бы, что эта пористость и самостоятельная устойчивость материй друг в друге как в «одном» есть взаимное отрицание и проникание проникания. – Новейшие выводы физики, касающиеся распространения водяных паров в атмосферном воздухе и распространения различных газов друг в друге, более решительно выделяют одну сторону понятия, которое выяснилось здесь относительно природы вещи. А именно, они показывают, что, например, тот или иной объем вбирает в себя одинаковое количество водяных паров, все равно, свободен ли этот объем от атмосферного воздуха или наполнен им; что различные газы так распространяются друг в друге, будто каждый для другого – то же, что пустота; что они во всяком случае не находятся между собой ни в каком химическом соединении и каждый, непрерываемый другим, остается имеющим непрерывность самого себя и сохраняет себя безразличным к ним в своей проникнутости другими. – Но еще один момент понятия вещи заключается в том, что в этой вещи одна материя находится там, где и другая, и что проникающее есть в одной и той же точке также и проникаемое, другими словами, самостоятельное есть непосредственно самостоятельность чего-то иного. Это противоречиво, но вещь есть не что иное, как само это противоречие; потому оно явление.
Подобно тому как обстоит дело с этими материями, обстоит дело в области духа с представлением о душевных силах, или душевных способностях. Дух есть в гораздо более глубоком смысле это, [т. е.] отрицательное единство, в котором его определения проникают друг друга. Но когда его представляют себе как душу, его часто принимают за вещь. Подобно тому как человека вообще считают состоящим из души и тела, которые признаются каждое чем-то самостоятельным, существующим само по себе, точно так же признается, что душа состоит из так называемых душевных сил, каждая из которых сама по себе обладает самостоятельностью, другими словами, есть непосредственная деятельность, осуществляющаяся сама по себе сообразно со своей определенностью. Обычно представляют себе так, что вот здесь действует рассудок сам по себе, а там воображение само по себе, что развивают порознь рассудок, память и т. д. и в это время оставляют в стороне бездеятельными другие силы, пока дойдет (а может быть, даже и не дойдет) очередь и до них. Перенося способности в материально простую душу-вещь (Seelending), признаваемую просто имматериальной, их, правда, не представляют себе как отдельные материи, но как силы они принимаются столь же безразличными друг к другу, как те материи. Однако дух – это не то же противоречие, что вещь, которая растворяется и переходит в явление, он уже в самом себе противоречие, возвратившееся в свое абсолютное единство, а именно в понятие, – противоречие, в котором различия следует мыслить уже не как самостоятельные, а лишь как отдельные моменты в субъекте, в простой индивидуальности.
