Георг Гегель
Наука логики
Примечание
[Противоположные величины арифметики]
Здесь следует сказать о понятии положительного и отрицательного, как оно встречается в арифметике. Оно предполагается в ней известным; но так как его понимают не в его определенном различии, то оно не свободно от неразрешимых затруднений и запутанности. Только что были даны оба реальных определения положительного и отрицательного – помимо простого понятия их противоположения, – состоящие в том, что, во-первых, в основании лежит лишь разное, непосредственное наличное бытие, простую рефлексию которого в себя отличают от его положенности, от самого противоположения. Поэтому противопоставление имеет силу только как не в себе и для себя сущее, и хотя оно присуще разному так, что каждый [из разных моментов] есть противоположное вообще, однако в то же время оно остается само по себе безразличным к противоположному, и все равно, какое из обоих противоположных разных [моментов] считать положительным или отрицательным. – Но во-вторых, положительное есть положительное само по себе, а отрицательное – отрицательное само по себе, так что эти разные [моменты] не безразличны друг к другу, а различие их есть это их определение в себе и для себя. – Обе эти формы положительного и отрицательного встречаются уже в первых определениях, в которых они применяются в арифметике.
Во-первых, +а и −а суть противоположные величины вообще: а – это лежащая в основании обеих в-себе-сущая единица, которая безразлична к самому противоположению и, не развивая дальше понятия, служит здесь мертвой основой. Правда, −а означает отрицательное, +а – положительное, но одно из них есть нечто противоположное, точно так же, как и другое.
Во-вторых, а – это не только простая, лежащая в основании единица, но как +а и −а она рефлексия этих противоположных в себя; имеются два разных а, и безразлично, какую из них обозначают как положительное или отрицательное; оба а удерживаются отдельно друг от друга и положительны.
Взятые как противоположные величины +у−у=0; или в [выражении] −8+3 положительные 3 отрицательны в 8. Соединяясь, противоположные снимаются. Если пройден час пути на восток и точно такой же путь обратно на запад, то путь на запад снимает пройденный вначале путь; сколько есть долгов, на столько меньше имущества, и сколько есть имущества, столько же снимается долгов. Вместе с тем час пути на восток сам по себе не есть положительный путь, как и путь на запад – отрицательный; эти направления безразличны к данной определенности противоположности; лишь нечто третье – имеющееся вне их отношение – делает одно из этих направлений положительным, а другое – отрицательным. Равным образом и долги сами по себе не суть отрицательное; они таковы лишь по отношению к должнику; для заимодавца они его положительное имущество; они некая сумма денег (или чего бы то ни было, обладающего определенной ценностью), которая есть долг или имущество в зависимости от внешнего им отношения.
Хотя противоположные [моменты] и снимают себя в своем соотношении, так что результат равен нулю, однако в них имеется также и соотношение их тождества, безразличное к самой противоположности; в этом случае они составляют одно. Как было упомянуто о сумме денег, она лишь одна сумма, или а есть лишь одно а в + а и в −а; точно так же и путь есть лишь один отрезок пути, а не два пути – один на восток, другой на запад. И ордината у одна и та же, на какой бы стороне оси мы ее ни взяли; в этом смысле +у−у=у; она только ордината, как таковая (die Ordinate); имеется лишь одно определение и один закон ординаты.
Но, кроме того, [два] противоположных суть не только одно безразличное, но и два безразличных. А именно, как противоположные они также рефлектированные в себя и таким образом остаются разными.
Так, в [выражении] −8 + 3 имеется вообще 11 единиц; +у и −у суть ординаты на противоположных сторонах оси, где каждая есть наличное бытие, безразличное к этой границе и к своей противоположности; в этом случае +у – у=2у. – Точно так же путь, пройденный на восток и на запад, есть сумма двойного усилия или сумма двух промежутков времени. Равным образом в политической экономии определенное количество денег или ценностей есть как средство существования не только это одно количество, но и удвоенное: оно средство существования и для заимодавца, и для должника. Государственное имущество исчисляется не только как сумма наличных денег и других недвижимых и движимых ценностей, имеющихся в государстве, и тем более не как сумма, остающаяся свободной после вычитания пассивного имущества из активного; капитал, хотя бы его активное и пассивное определение сводилось к нулю, остается, во-первых, положительным капиталом, как +а – а = а; во-вторых же, поскольку он то пассивный капитал, то дается в заем, то снова дается в заем, он тем самым оказывается весьма приумножающимся средством.
Но противоположные величины – это не только, с одной стороны, просто противоположные вообще, а с другой – реальные или безразличные. Нет, хотя само определенное количество и есть безразлично ограниченное бытие, однако в нем встречается также и положительное в себе, и отрицательное в себе. Например, а, поскольку оно не имеет знака, считается положительным, если перед ним требуется поставить знак. Если бы оно должно было стать лишь противоположным вообще, то его с таким же успехом можно было бы принять и за −а. Но положительный знак дается ему непосредственно, так как положительное само по себе имеет свое особое значение непосредственного как тождественного с собой в отличие от противоположения.
Далее, когда положительные и отрицательные величины складываются или вычитаются, они принимаются за сами по себе положительные и отрицательные, а не за становящиеся такими лишь через отношение сложения или вычитания этим внешним способом. В [выражении] 8 − (−3) первый минус противополагается восьми, а второй минус (−3) есть противоположный в себе, вне этого отношения.
Отчетливее обнаруживается это в умножении и делении; здесь положительное следует брать по существу своему как непротивоположное, отрицательное же – как противоположное и не брать оба определения одинаково лишь как противоположные вообще. Так как учебники при доказательстве правил о знаках в обоих этих арифметических действиях не идут дальше понятия противоположных величин вообще, то эти доказательства неполны и запутываются в противоречиях. – Но в умножении и делении плюс и минус приобретают более определенное значение положительного и отрицательного в себе, так как отношение множителей друг к другу как единицы и численности – это не просто отношение увеличения и уменьшения, как при сложении и вычитании, а есть качественное отношение, вследствие чего плюс и минус также приобретают качественное значение положительного и отрицательного. – Если не принимать во внимание этого определения и исходить только из понятия противоположных величин, то легко можно вывести ложное заключение, что если −а·+а=−а2, то, наоборот, +а·−а = +а2. Так как один из множителей означает численность, а другой – единицу, причем за первую принимается обычно первый множитель, то оба выражения
−а· + а и + а· − а различаются тем, что в первом +а есть единица и −а численность, а во втором наоборот. По поводу первого обычно говорят, что если +а должно быть взято −а раз, то +а берется не просто а раз, а в то же время противоположным ему образом, т. е. −а раз +а; поэтому, так как здесь имеется +[а.], то его следует брать отрицательно, и произведение есть −а2. – Если же во втором случае −а должно быть взято +а раз, то −а равным образом следовало бы брать не −а раз, а в противоположном ему определении, т. е. +а раз. Следовательно, рассуждая, как и в первом случае, произведение должно было быть +а2. – То же самое имеет место и при делении.
Это заключение необходимо, поскольку плюс и минус берутся лишь как противоположные величины вообще; минусу в первом случае приписывается способность изменять плюс; во втором же случае плюс не должен был бы иметь такую способность по отношению к минусу, несмотря на то что он такое же противоположное определение величины, как и минус. И в самом деле, плюс не обладает такой силой, потому что он должен быть здесь взят по своему качественному определению относительно минуса, поскольку отношение между множителями качественное. Постольку, следовательно, отрицательное есть здесь противоположное в себе, противоположное как таковое, а положительное – неопределенное, безразличное вообще; правда, оно также и отрицательное, но отрицательное иного, а не в самом себе. – Определение как отрицание получается, стало быть, лишь через отрицательное, а не через положительное.
Точно так же так оно должно было бы быть взято при умножении на −а), а и −а· −а = +а2, потому что отрицательное а должно быть взято не просто противоположным образом (ведь именно отрицательно. Отрицание же отрицания есть положительное.
С. ПРОТИВОРЕЧИЕ
1. Различие вообще содержит обе свои стороны как моменты; в разности они безразлично распадаются; в противоположности как таковой они стороны различия, определенные лишь одна через другую, стало быть, лишь моменты; но они определены также и в самих себе, безразличные друг к другу и исключающие друг друга: они самостоятельные рефлективные определения.
Одна сторона есть положительное, другая же – отрицательное, но первая – как положительное в самом себе, а вторая – как отрицательное в самом себе. Безразличной самостоятельностью каждое в отдельности обладает благодаря тому, что содержит в самом себе соотношение со своим другим моментом; таким образом, оно есть вся замкнутая внутри себя противоположность в целом. – Как такое целое каждое опосредствовано с собой своим иным и содержит это иное. Но оно, кроме того, опосредствовано с собой небытием своего иного; таким образом, оно для себя сущее единство и исключает из себя иное.
Так как самостоятельное рефлективное определение исключает другое в том же отношении, в каком оно содержит это другое (и потому оно самостоятельно), то оно, обладая самостоятельностью, исключает из себя свою собственную самостоятельность, ибо последняя состоит в том, чтобы содержать в себе свое другое определение и единственно лишь благодаря этому не быть соотношением с чем-то внешним; но столь же непосредственно эта самостоятельность состоит в том, чтобы быть самой собой и исключать из себя свое отрицательное определение. Самостоятельное рефлективное определение есть, таким образом, противоречие.
Различие вообще есть уже противоречие в себе, ибо оно есть единство таких [моментов], которые суть лишь постольку, поскольку они не одно, и разъединение таких, которые даны лишь как разъединенные в одном и том же отношении. Но положительное и отрицательное – это положенное противоречие, ибо как отрицательные единства они сами суть полагание самих себя, и в этом полагании каждое есть снятие себя и полагание своей противоположности. – Они составляют определяющую рефлексию как исключающую; так как исключение – это одно различение и каждое из различенных как исключающее само есть все исключение, то каждое исключает себя в самом себе.
Если рассматривать каждое из этих двух самостоятельных рефлективных определений в отдельности, то положительное есть положенность как рефлектированная в равенство с собой, положенность, которая не есть соотношение с иным, стало быть, удерживается, поскольку положенность снята и исключена. Но тем самым положительное делается соотношением небытия, положенностью. – Таким образом, оно противоречие, ибо как полагание тождества с собой оно, исключая отрицательное, делается отрицательным чего-то (von einem), следовательно, тем иным, которое оно из себя исключает. Это иное, как исключенное, положено свободным от исключающего и тем самым положено как рефлектированное в себя и как то, чтó само исключает. Таким образом, исключающая рефлексия – это полагание положительного как исключающего иное, так что это полагание есть непосредственно полагание его иного, которое исключает его.
В этом состоит абсолютное противоречие положительного; но это противоречие есть непосредственно абсолютное противоречие отрицательного; полагание обоих есть одна рефлексия. – Отрицательное, рассматриваемое отдельно, в противоположность положительному есть положенность как рефлектированная в неодинаковость с собой, отрицательное как отрицательное. Но отрицательное само есть неодинаковое, небытие чего-то иного; следовательно, рефлексия в его неодинаковость – это скорее его соотношение с самим собой. – Отрицание вообще есть отрицательное как качество, иначе говоря, непосредственная определенность; но отрицательное как отрицательное соотнесено со своим отрицательным, со своим иным. Если это отрицательное берут лишь как тождественное с первым, то оно, равно как и первое, лишь непосредственно; их берут, таким образом, не как иные по отношению друг к другу, стало быть, не как отрицательные; отрицательное вообще не есть нечто непосредственное. – Но кроме того, так как каждое из них есть также то же самое, что и иное, то это соотношение неодинаковых есть точно так же соотношение их тождества.
Следовательно, имеется то же противоречие, что и в положительном, а именно положенность или отрицание как соотношение с собой. Но положительное есть это противоречие лишь в себе; отрицательное же есть положенное противоречие, ибо в своей рефлексии в себя, заключающейся в том, что оно есть в себе и для себя отрицательное, иначе говоря, что оно как отрицательное тождественно с собой, – в этой своей рефлексии в себя оно имеет то определение, что оно нетождественное, исключение тождества. Оно состоит в том, чтобы быть тождественным с собой в противоположность тождеству и тем самым посредством своей исключающей рефлексии исключать из себя само себя.
Следовательно, отрицательное – это целое (как опирающееся на себя противоположение) противоположение, абсолютное, несоотносящееся с иным различие; это различие как противоположение исключает из себя тождество; но тем самым оно исключает само себя, ибо как соотношение с собой оно определяет себя как само тождество, которое оно исключает.
2. Противоречие разрешается.
В исключающей самое себя рефлексии, которую мы рассматривали, положительное и отрицательное снимают каждое в своей самостоятельности самих себя; каждое из них есть просто переход или, вернее, превращение себя в свою противоположность. Это непрерывное исчезание противоположных [моментов] в них самих есть ближайшее единство, возникающее благодаря противоречию; это единство есть нуль.
Но противоречие содержит не только отрицательное, но и положительное; иначе говоря, исключающая самое себя рефлексия есть в то же время полагающая рефлексия. Результат противоречия не есть только нуль. – Положительное и отрицательное составляют положенность самостоятельности; отрицание их ими же самими снимает положенность самостоятельности. Это и есть как раз то, чтó в противоречии поистине исчезает в основании (zu Grunde geht).
Рефлексия в себя, благодаря которой стороны противоположности становятся самостоятельными соотношениями с собой, есть прежде всего их самостоятельность как различенных моментов; они, таким образом, суть эта самостоятельность лишь в себе, ибо они еще противоположные [моменты]; и то обстоятельство, что они таковы в себе, составляет их положенность. Но их исключающая рефлексия снимает эту положенность, делает их для-себя-сущими самостоятельными [моментами], такими, которые самостоятельны не только в себе, но и через свое отрицательное соотношение со своим иным; их самостоятельность, таким образом, также положена. Но, кроме того, этим своим полаганием они делаются некоторой положенностью. Они обрекают себя на исчезновение (richten sich zu Grunde) тем, что определяют себя как тождественные друг с другом, но в этом тождестве [определяют себя] скорее как отрицательное, как такое тождественное с собой, которое есть соотношение с иным.
Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что эта исключающая рефлексия есть не только такое формальное определение. Она в-себе-сущая самостоятельность и снятие этой положенности и лишь через это снятие – для-себя-сущее и действительно самостоятельное единство. Благодаря снятию инобытия или положенности положенность, отрицательное иного оказывается, правда, снова наличной. Но на самом деле это отрицание не есть снова лишь первое, непосредственное соотношение с иным, есть положенность не как снятая непосредственность, а как снятая положенность. Исключающая рефлексия самостоятельности, будучи исключающей, делается положенностью, но точно так же есть снятие своей положенности. Она снимающее соотношение с собой; в этом соотношении она, во-первых, снимает отрицательное и, во-вторых, полагает себя как отрицательное; и только лишь это есть то отрицательное, которое она снимает; снимая отрицательное, она в одно и то же время полагает и снимает его. Само исключающее определение есть для себя, таким образом, то иное, отрицание которого она есть; снятие этой положенности не есть поэтому снова положенность как отрицательное чего-то иного, а есть слияние с самим собой, которое составляет положительное единство с собой. Самостоятельность, таким образом, – это единство, возвращающееся в себя через свое собственное отрицание, так как она возвращается в себя через отрицание своей положенности. Она единство сущности, заключающееся в том, что она тождественна с собой не через отрицание иного, а через отрицание самой себя.
3. С этой положительной стороны, с которой самостоятельность как исключающая рефлексия делается в противоположности положенностью, а также снимает ее, противоположность не только исчезла в основании, но и возвратилась в свое основание. – Исключающая рефлексия самостоятельной противоположности делает эту противоположность чем-то отрицательным, лишь положенным; этим она низводит свои сначала самостоятельные определения, положительное и отрицательное, до таких определений, которые суть только определения; и, становясь таким образом положенностью, положенность вообще возвращается в свое единство с собой; она простая сущность, но сущность как основание. Благодаря снятию внутренне противоречивых определений сущности сущность восстановлена, однако с определением – быть исключающим единством рефлексии, простым единством, определяющим само себя как отрицательное, но в этой положенности непосредственно равным самому себе и слившимся с собой.
Следовательно, благодаря своему противоречию самостоятельная противоположность возвращается сначала в основание; она то первое, непосредственное, с которого начинают, и снятая противоположность или снятая положенность сама есть некоторая положенность. Тем самым сущность как основание есть положенность, нечто ставшее. Но, напротив того, оказалось положенным лишь то, что противоположность или положенность есть нечто снятое, дана лишь как положенность. Следовательно, сущность как основание – это рефлексия, исключающая так, что сущность делает самое себя положенностью, что противоположность, с которой раньше начали и которая была тем, что непосредственно, есть лишь положенная, определенная самостоятельность сущности, и что эта противоположность есть лишь то, что снимает себя в себе самом, а сущность – то, чтó рефлектировано в своей определенности в себя. Сущность как основание исключает себя из самой себя, она полагает себя; ее положенность – которая есть то, что исключено, – дана лишь как положенность, как тождество отрицательного с самим собой. Это самостоятельное есть отрицательное, положенное как отрицательное, оно нечто противоречащее самому себе, остающееся поэтому непосредственно в сущности как в своем основании.
Разрешенное противоречие есть, следовательно, основание, сущность как единство положительного и отрицательного. В противоположности определение достигло самостоятельности; основание же есть эта завершенная самостоятельность; отрицательное есть в нем самостоятельная сущность, но как отрицательное; таким образом, основание в такой же степени положительное, как и то, чтó тождественно с собой в этой отрицательности. Поэтому противоположность и ее противоречие столь же сняты в основании, как и сохранены. Основание – это сущность как положительное тождество с собой, однако такое тождество, которое в то же время соотносится с собой как отрицательность, следовательно, определяет себя и делается исключенной положенностью; но эта положенность есть вся самостоятельная сущность, а сущность – это основание как тождественное с самим собой и положительное в этом своем отрицании. Следовательно, противоречащая себе самостоятельная противоположность сама уже была основанием; прибавилось лишь определение единства с самим собой, которое появляется благодаря тому, что каждый из самостоятельных противоположных [моментов] снимает сам себя и делается своим иным, стало быть, исчезает в основании, но в этом исчезновении сливается в то же время лишь с самим собой. Следовательно, в своей гибели, т. е. в своей положенности или в отрицании, есть скорее лишь рефлектированная в себя, тождественная с собой сущность.
Примечание 1
[Единство положительного и отрицательного]
Положительное и отрицательное – это одно и то же. Выражение это принадлежит внешней рефлексии, поскольку она проводит сравнение этих двух определений. Но не следует проводить внешнее сравнение между этими определениями, равно как и между другими категориями, а их надлежит рассматривать в них же самих, т. е. должно рассмотреть, в чем состоит их собственная рефлексия. Что же касается этой рефлексии, то обнаружилось, что каждое из них по существу своему имеет свою видимость (ist das Scheinen) в ином и даже есть полагание себя как иного.
Но представлению, поскольку оно рассматривает положительное и отрицательное не так, каковы они в себе и для себя, можно во всяком случае посоветовать провести сравнение, для того чтобы обратить его внимание на несостоятельность этих различенных [определений], которые оно признает прочно противостоящими друг другу. Уже незначительного опыта в рефлектирующем мышлении достаточно, чтобы удостовериться в том, что если нечто было определено как положительное, то, когда идут от этой основы дальше, это положительное тотчас же непосредственно превращается в отрицательное и, наоборот, отрицательно определенное – в положительное и что рефлектирующее мышление запутывается в этих определениях и становится противоречащим себе. Те, кто не знает природы этих определений, придерживаются мнения, будто эта путаница неправомерна, что ее не должно быть, и объясняют ее субъективной погрешностью. Действительно, этот переход [одного в другое] остается просто путаницей, покуда не осознается необходимость этого превращения. – Но и внешняя рефлексия легко может сообразить, что, во-первых, положительное – это не непосредственно тождественное, а, с одной стороны, нечто противоположное отрицательному, и оно лишь в этом отношении имеет значение, следовательно, само отрицательное заключено в его понятии, с другой же стороны, оно в самом себе есть соотносящееся с собой отрицание чистой положенности или отрицательного, следовательно, само есть внутри себя абсолютное отрицание. – Равным образом отрицательное, противостоящее положительному, имеет смысл лишь в указанном соотношении с этим своим иным; следовательно, оно содержит его в своем понятии. Но и без соотношения с положительным отрицательное самостоятельно удерживается (hat eigenes Bestehen); оно тождественно с собой; но в таком случае оно само есть то, чем должно было быть положительное.
Противоположность между положительным и отрицательным понимают главным образом так, что положительное (хотя оно по своему названию выражает предположенность (Poniertsein) и положенность) есть нечто объективное, а отрицательное – нечто субъективное, принадлежащее лишь внешней рефлексии, ничуть не касающееся объективного, в себе и для себя сущего, и совершенно не существующее для него. Действительно, если отрицательное выражает собой лишь абстракцию, созданную субъективным произволом, или определение, возникшее в результате внешнего сравнения, то оно, разумеется, не существует для объективного положительного, т. е. это положительное не соотнесено в самом себе с такой пустой абстракцией; но в таком случае определение, что оно есть нечто положительное, также лишь внешне ему. – Так, чтобы привести пример неподвижной противоположности этих определений рефлексии, мы укажем, что свет считается вообще только положительным, а тьма – только отрицательным. Но свет в своем бесконечном распространении и в силе своей развертывающей и животворящей действенности обладает по своему существу природой абсолютной отрицательности. Напротив, тьма, как лишенное многообразия или как лоно порождения, само себя не различающее внутри себя, есть простое тождественное с собой, положительное. Ее принимают за чисто отрицательное в том смысле, что как простое отсутствие света она совершенно не существует для света, так что свет, соотносясь с ней, соотносится не с чем-то иным, а единственно лишь с самим собой, следовательно, тьма лишь исчезает перед ним. Но, как известно, свет становится тусклым от темноты, и помимо этого чисто количественного изменения он претерпевает и качественное изменение: благодаря соотношению с тьмой он определяется как цвет.
Точно так же и добродетель, например, не существует без борьбы; скорее она высшая, совершенная борьба; в этом смысле она не только положительное, но и абсолютная отрицательность; она также добродетель не только в сравнении с пороком, а в самой себе есть противоположение и борение. Или, наоборот, порок не только отсутствие добродетели – ведь и невинность есть такое отсутствие – и отличается от добродетели не только для внешней рефлексии, но и в самом себе противоположен ей, есть зло. Зло в противоположность добру состоит в самодовлении (in dem Веruhen auf sich); зло – положительная отрицательность. Невинность же, как отсутствие и добра, и зла, безразлична к обоим определениям, она ни положительна, ни отрицательна. Но в то же время это отсутствие надлежит брать и как определенность, и, с одной стороны, ее следует рассматривать как положительную природу чего- то, а с другой – она соотносится с чем-то противоположным, и все существа выходят из своего состояния невинности, из своего безразличного тождества с собой, соотносятся через самих себя со своим иным и тем самым обрекают себя на исчезновение или, в положительном смысле, возвращаются в свое основание. – Истина как соответствующее объекту знание также есть положительное, но она это равенство с собой лишь постольку, поскольку знание отнеслось отрицательно к иному, проникло собой объект и сняло составляющее его отрицание. Заблуждение есть нечто положительное как уверенное в себе и отстаивающее себя мнение относительно того, что не есть в себе и для себя сущее. Неведение же – это либо то, что безразлично к истине и заблуждению, стало быть, не определенное ни как положительное, ни как отрицательное, и определение его как отсутствия принадлежит внешней рефлексии, либо же как объективное, как свойственное кому-то определение оно обращенное против себя побуждение – нечто отрицательное, содержащее в себе положительное направление. – Одно из важнейших познаний – это постигать и придерживаться того взгляда на эту природу рассматриваемых рефлективных определений, что их истина состоит лишь в их соотношении друг с другом и, стало быть, в том, что каждое из них в самом своем понятии содержит другое; без знания этого нельзя, собственно говоря, сделать и шагу в философии.
Примечание 2
[Положение об исключенном третьем]
Определение противоположности также было превращено в положение, в так называемое положение об исключенном третьем.
Нечто есть либо А, либо не-А, третьего не дано.
Это положение означает, во-первых, что все есть нечто противоположное, нечто определенное либо как положительное, либо как отрицательное. – Это важное положение, необходимость которого состоит в том, что тождество переходит в разность, а разность – в противоположение. Однако это положение обычно понимают не в указанном смысле, а лишь в том смысле, что из всех предикатов вещи присущ либо сам данный предикат, либо его небытие. Противоположное означает здесь лишь отсутствие или, вернее, неопределенность, и положение это столь незначительно, что не стоит даже высказывать его. Если взять определения «сладкое», «зеленое», «четырехугольное» – а брать следует, мол, все предикаты – и затем говорится о духе, что он либо сладок, либо несладок, либо зеленый, либо незеленый и т. д., то это ни к чему не приводящая тривиальность. Определенность, предикат, соотносится с чем-то; нечто определено – это высказывается в положении; в нем определенность необходимо должна определить себя точнее, должна стать определенностью в себе, противоположением. Но вместо этого положение в указанном выше тривиальном смысле только переходит от определенности к ее небытию вообще, возвращается к неопределенности.
Положение об исключенном третьем отличается, далее, от рассмотренного выше положения о тождестве пли противоречии, которое гласило: нет ничего такого, что было бы в одно и то же время А и не-А. Положение об исключенном третьем утверждает, что нет ничего такого, чтó не было бы ни А, ни не-А, что нет такого третьего, которое было бы безразлично к этой противоположности. В действительности же имеется в самом этом положении третье, которое безразлично к этой противоположности, а именно само А. Это А не есть ни +А, ни –А, но равным образом есть и +А, и – А. – Нечто, которое должно быть либо +А, либо не-А, соотнесено, стало быть, и с +А, и с не-А; и опять-таки утверждают, что, будучи соотнесено с А, оно не соотнесено с не-А, равно как оно не соотнесено с А, если оно соотнесено с не-А. Итак, само нечто есть то третье, которое должно было бы быть исключено. Так как противоположные определения столь же положены в нечто, как и сняты в этом полагании, то третье, имеющее здесь образ безжизненного нечто, есть, если постичь его глубже, единство рефлексии, в которое как в основание возвращается противоположение.
Примечание 3
[Положение о противоречии]
Итак, если первые рефлективные определения – тождество, разность и противоположение – нашли свое выражение в одном положении, то тем более должно было бы быть охвачено и выражено в одном положении то определение, в которое они переходят как в свою истину, а именно противоречие: все вещи сами по себе противоречивы, причем в том смысле, что это положение сравнительно с прочими скорее выражает истину и сущность вещей. – Противоречие, выступающее в противоположении, – это лишь развитое ничто, содержащееся в тождестве и встретившееся в выражении, что положение о тождестве ничего не говорит. Это отрицание определяется далее как разность и как противоположение, которое и есть положенное противоречие.
