Галина Ивановна Губайдуллина
Соседи и родня Оттавии Малевольти
–Сквайр Боу, Вы хоть осознали, что совершили злодейское преступление?– подначивал Сэндлер.
Обвиняемый опустил голову.
Адвокат потерпевшей с жаром расписывал достоинства своей подзащитной:
–Я допрашивал Малевольти и сделал вывод: она – чистая, милосердная и богобоязненная девушка. Что ещё надо от жены? А краше неё и вовсе не найти на свете…
–Женитьба избавит меня от судебной ответственности?
–Разумеется! Всё замечательно складывается, вы вдовец и имеете лазейку в законе узаконить отношения с потерпевшей,– обрадовался Сэндлер.
–Женюсь. К тому же эта замарашка беременна,– согласился Боу.
–Беременна?– ахнул Норман.
–Ну не герой ли я, с первого раза засеял целину?– смеясь, нахваливал себя раскаявшийся подозреваемый преступник.
–Молодцом, молодцом,– нахваливал сквайра барон Филдинг.
На следующий день на пороге квартиры Малевольти стоял самодовольный эсквайр Боу. Марко Малевольти впустил богатого господина, полагая, что это опять кто-то из судейской конторы.
Дворянин снизошёл до объяснений с главой семьи:
–Я приношу свои искренние сожаления и извинения, я сразу хотел жениться на Вашей дочери, как только её увидел…но сражённый её небывалой красотой, потерял контроль над разумом и телом…Вы отдадите за меня свою дочь?
–Ни за что!!!– взревел Малевольти-старший.
–Убирайтесь!!!– вторил ему Чезорино.
«Кровожадные итальяшки»,– хмыкнул про себя Боу.
–Я, как порядочный джентльмен, возьму замуж Вашу дочь,– повторил незваный гость.
–Какой ты порядочный! Насильник! Душегуб!– кричал Марко Малевольти на весь дом.
–В тюрьму негодяя, опозорившего нашу честную семью!– вопил брат пострадавшей,– Если сейчас же не выметешься из нашего дома – я убью тебя!!!
Сквайр попятился к выходу.
В гостиную вошла бледная Оттавия.
–Стойте, мистер. Я выйду за Вас замуж. Я не хочу вконец осиротить Ваших детей.
–Зачем тебе старик вместо мужа?– вразумлял сестру Чезорино.
–Думаешь легко растить чужих детей? Зачем тебе чужие проблемы? Ты никогда не будешь своей среди лордов,– подхватил отец.
–Я дам ей дворянскую фамилию, престиж, деньги,– перечислял достоинства будущего брака Освальд.
–Нет уж, фамилию оставьте себе,– огрызнулась Отта.
На неё не действовали ни уговоры брата, ни укоры и наставления отца. Их слова, будто не долетали до Оттавии, ударяясь о стену непроникновения и неприкаянности. Её занимали лишь собственные мысли. Она разузнала, что у Боу действительно кроме старшей, замужней дочери Виндэлии, которой двадцать семь лет, есть ещё трое малолетних детей: десятилетний Артур, семилетний Эммит и шестилетняя Лэсли. Большая разница в возрасте у детей объяснялась тем, что по молодости сквайр служил на Цейлоне, жену же оставлял дома, в Великобритании. Не смотря на ледяное спокойствие, мысли, проносившиеся в голове Отты, были яростного настроя, и агрессивны по отношению к ней самой: « Так тебе и надо, Оттавия! Дождалась принца!»
Эсквайр Боу взял суженую под руку. Девушка вздрогнула, но не убежала.
Жених заявил семье невесты:
–Я забираю Вашу дочь, но всех вас, её родственников, я не желаю видеть в своём доме. Даже на свадьбе. Не хочу, чтоб все обсуждали: какие бедняки родственники жены.
Из кухни вышла Зила с ребёнком на руках.
–Я прощусь с племянником,– и Оттавия высвободила руку, погладила малыша, заговорила с невесткой,– Прости меня, Зила, я мало общалась с тобой. Раз Чезорино выбрал тебя в жёны, а не итальянку, значит – ты лучше, чем кто-либо для него.
У тихони Зилы выступили слёзы на глазах.
–Желаю счастья, Отта,– пробормотала жена брата.
Казалось, из всех окон выглядывают соседи, провожая глазами красавицу-итальянку. Многие улыбались и махали ей, когда она садилась в карету.
Молодожёны заехали в ряд магазинов, где будущий муж выбрал невесте уйму платьев, ворох нижнего белья, дюжину туфель. Причём Оттавия не изменила своего каменного выражения лица, не выказывая чувств. Сквайр Боу принимал поздравления, и уже был доволен решением жениться на столь эффектной красавице. И ему очень нравилось, как держалась на людях его будущая жена, будто прирождённая леди.
Он подвёз невесту к своему дому.
Строгое здание без балконов, с двумя колоннами у входа, широкое крыльцо из серого мрамора. Стены дома отштукатурены блекло-коричневым цветом.
Освальд сразу отвёл Отту наверх, показал её спальню.
–Моя спальня – в конце коридора,– оповестил он.
Девушка разглядывала свою комнату. Выпуклые голубые квадраты на стенах украшены белой лепниной, сам фон стен васильковый. Голубые шторы. Васильковое покрывало на кровати. Над изголовьем несколько картин в невыразительных тонах.
Боу поведал:
–Вот эта небольшая картина Питера Ван Лара, голландского живописца, жившего в семнадцатом веке. Он любил писать пасторали и сюжеты из жизни бродяг. Пусть эта картина напоминает тебе о прежнем, полуголодном существовании.
–Я не собираюсь задирать нос оттого, что мой муж – дворянин.
–Правильно. Чем гордиться, если тебя приютили из жалости. Ты должна быть благодарна мне.
–Я хочу увидеть Ваших детей.
–Лэсли гостит у сестры Виндэлии, а Артур и Эммит болеют. Простыли. Дура-гувернантка разрешила им пускать кораблики в холодном ручье. Мальчики намочили ноги, а она даже не заметила, уткнувшись в свой глупый, готический роман.
В комнате с обоями в зелёную полосу, сидела гувернантка с виноватым лицом.
Мальчик с русыми кудрями приподнялся на койке, и изучающее вглядывался в красивую девушку в новом нежно-розовом платье с ярко-сиреневыми вкраплениями. Мачеха отметила, что ребёнок похож на отца. «Значит, Боу-старший в юности был симпатичным малым»,– подумала она.
–Теперь ты моя мама?– пролепетал ребёнок.
–Да, Эммит, теперь ты мой малыш.
И Оттавия обняла мальчика. Ребёнок доверительно прижался к ней.
–Я ждал тебя. Я просил у Бога прислать мне маму, чтобы было кому любить меня.
У девушки побежали слёзы из глаз.
–Я познакомлюсь с Артуром, и вернусь к тебе, сын.
–Я буду ждать тебя, мама.
–Что ни делается – всё к лучшему,– пробормотал довольный сквайр.
С Артуром сидел доктор Драммонд. Малевольти присела в приветственном реверансе перед незнакомым господином.
Красивый мальчик с тёмными волосами метался по койке и бредил.
–Мама! Мама!– звал ребёнок.
–Я думаю дать мальчику снотворное,– отстранённым тоном доложил доктор.
– Позаботились бы лучше о согревающем, спиртовом компрессе, ребёнка бьёт озноб,– перебила Драммонда Малевольти.
Отта подошла к мальчику и взяла его руку в свою.
–Мама, уедем в Новый Свет. Там тепло…А здесь так холодно, мама,– бредил ребёнок.
Слёзы вновь побежали по щекам девушки. Она укрыла мальчика одеялом, погладила по взъерошенным волосам, и он вдруг затих и уснул.
Доктор недоумённо наблюдал за красавицей: «У девчонки доброе сердце»,– отметил он.
–Вы выбрали себе потрясающе красивую жену, мистер Боу,– слетел с губ Бернхарда комплимент.
Девушка даже не глянула на доктора, что задело самолюбие Драммонда.
Она вернулась к Эммиту. Отпустила отдохнуть гувернантку, осталась с ребёнком сама.
Когда Освальд попозже заглянул в комнату младшего сына, Оттавия и Эммит сладко спали, обнявшись. Девушка лежала в новом платье поверх одеяла, а укутанный мальчик уткнулся лицом ей в плечо.
Адвокат Норман Сэндлер стал часто бывать в доме Филдингов. И причина была не только в дружелюбии босса. Молодой человек, успешно делающий карьеру, присматривался к дочерям судьи.
Тайные надежды девушек заставляли их неискушенные сердца мечтать о красавчике-блондине. Его пытливые чёрные глаза, когда останавливались на их лицах, заставляли девиц краснеть и смущаться. Но если смущение Наяды невозможно было прочесть на лице, то Граветин замирала от взгляда юноши, а после опускала глаза и боялась их вновь поднять.
По реакции девушек Сэндлер решил, что младшую влечёт к нему, тогда как надменная красотка старшая – холодна и безразлична ко всему живому.
В очередной раз Норман приехал на званный обед к Филдингам. Миновав сад, он проходил мимо окон. Вдруг адвокат невольно отшатнулся с дорожки, так как рядом упал цветочный горшок. Юноша едва не упал, потеряв равновесие. Сверху донёсся радостный смех. «Сорванец»,– Сэндлер узнал по голосу младшего Филдинга.
Обтряхнув землю с замшевых панталон, скрипя от досады зубами, адвокат продолжил путь к дверям.
–Чем Вы занимаетесь, сэр?– поинтересовался у Орина слуга Руперт Буркс, симпатичный мужчина тридцати лет.
–Я пошутил…Я не хотел в него попасть…– замямлил баронет,– Вы крадётесь, как хищник на охоте, Буркс!
–Сэр, я даже представить не мог, что в Вашем сердце живёт маленькое чудовище. С каждой ложью и с каждым плохим поступком чудовище растёт и набирает сил, и, если Вы не исправитесь, завладеет всем Вашим существом.
–Вы здорово рассказываете сказки, Брукс.
–И всё же, сэр, джентльмены так не поступают.
–Ладно, я извинюсь перед мистером Сэндлером.
Орин хлюпнул носом, и вытерся ладонью, не замечая, что на ней осталась грязь от земли с цветка. Мальчик зашагал к двери.
С трудом прогоняя с лица добрую улыбку, ведь Руперт любил этого шкодника, слуга окликнул господина:
–Сэр, постойте.
–Я же торжественно обещал исправиться,– иронично напомнил ему мальчуган.
–Сэр, взгляните на себя в зеркало. Вы рыли носом тоннель? Вы хотите, чтоб все за столом упали в обморок от вида ребёнка – доблестного шахтёра?
Баронет пошёл умываться и опоздал на обед.
Подходя к столовой, он замешкался, встал неподалёку от раскрытых дверей, и слушал о чём без него говорят взрослые.
–Освальд Боу женится в это воскресенье на итальянской эмигрантке, дочери скульптора,– говорил Филдинг-старший.
–Дворяне никогда не женятся на любовницах,– хмыкнула Наяда.
–Но здесь особый случай,– возразил Норман,– Совсем молоденькая девушка была изнасилована. И вся чернь взбунтовалась, требуя возмездия потому, что Оттавия Малевольти – любимица людей бедных кварталов, ею любовались и её боготворили за доброту, она помогала одиноким старушкам…
–Бедная девочка,– вырвалось у Джобет.
–Но женитьбой на безродной Боу закрыл для себя все двери Высшего общества, никто не потерпит в своём доме простолюдинку, обряженную в шелка. Его никто не пригласит в гости…– вздохнула Наяда.
–Но презрение себе равных господ лучше, чем сидеть и гнить в Ньюгейте вместе с бродягами и убийцами,– ухмыльнулся голос доктора Драммонда.
–Мы должны принять приглашение на свадьбу,– заявил глава семьи Филдингов,– Свадьба – это святое. К тому же Боу – мой дальний родственник, сводный брат кузена.
–А ещё: свадьба – очень радостное событие,– вырвался восторженный возглас у Граветин.
–Но не для Оттавии,– грустно возразила Джобет.
–Я извиняюсь за опоздание. И я извиняюсь перед мистером Сэндлером за неудачную шутку,– покаянно «заблеял» баронет, артистично изображая раскаяние, хотя его глазки шаловливо блестели.
–Это из-за твоей шутки у мистера Сэндлера грязь на туфлях?– ехидненько поинтересовалась Наяда.
–Да,– признался Орин.
Граветин улыбнулась.
Норман смутился.
–Я не рассержен на Вашего проказника,– играл роль добренького дяди Сэндлер,– Подумаешь, какой-то керамический цветочный горшок едва не приземлился мне на голову, я же был в шляпе, что бы мне было?
–Завтра же, Вы, молодой преступник, отправитесь учиться в Итон,– властно изрёк отец.
–Но Девоншир так далеко от Уэльса,– опечалилась мать.
–Орин – мужчина, и к тому же собирается стать капитаном, так что пусть привыкает к расставанию.
–Конечно, чтоб стать умным человеком, мне необходим не один учитель, как дома, а масса учителей,– согласился мальчик.
–А сейчас присаживайтесь с нами за стол, баронет,– пригласил сына судья.
–Я слышал, что до женитьбы на Августе Вы где-то путешествовали, сэр Драммонд?– перевёл разговор в другое русло Сэндлер.
–Да, я много времени провёл в Австралии, изучая новый континент, общался с аборигенами,– согласился Бернхард.
–Зачем?– не поняла Граветин стремление доктора общаться с дикарями.
–А Вам не интересен быт чуждой цивилизации?
–«Цивилизация»?– хмыкнула эхом Наяда.
–Почувствовали в себе призвание этнографа?– устало переспросила Джобет.
–Продолжайте, продолжайте рассказ,– нетерпеливо просил Орин.
–Я стал частым гостем у племени аранда. Выучил их язык. И поверьте: не напрасно. Шаман племени поведал, что его соплеменники верят, что вокруг них летают «мана» – это бесплотная сила, которую все очень боятся, но которой беспредельно доверяют. Чем вам не ангелы? Аранда уверены, что после смерти душа летит в то место, где обитают предки, и живёт там до тех пор, пока вновь не захочет родиться в теле новорождённого.
–Из нашего рая не возвращаются,– заметила Джобет.
–Кто знает, Миссис Филдинг, кто знает,– задумчиво проговорил Драммонд, и продолжил воспоминания,– Колдун поведал мне, что неисчислимое количество времени назад Земля была почти вся покрыта солёной водой. И на берегах этого океана жили инапертва, которые выглядели, как множество существ в одном животном. Живущие на небе боги пожалели этих тварей и сделали из инапертв людей, больших ящериц, крыс и попугаев, отделив их друг от друга. И так как именно эти животные – часть общего целого, то люди сделали их тотемами своих племён.
–Колдунами рождаются?– спросил Орин.
–Нет, мальчик. Старый шаман выбирает себе на смену юношу из племени, отводит того в священную пещеру, где избранник должен просидеть три дня наедине с «мана»
–А разве шаман сам не обучает новичка?– спросила Граветин.
–Нет. Всему обучают духи. Вот как колдун пугал будущего претендента на своё место: «Духи убьют тебя. Они пронзят твою голову копьём от уха до уха и унесут в свой мир. Они заменят твоё сердце на более чуткое. Глаза научатся увидеть то, чего не видят остальные. Уши услышат то, что не разбирают простые люди. А нос начнёт улавливать такие запахи, которые не унюхает ни один зверь. Духи сделают твоё тело необычайно сильным. Ты станешь обновлённым, совсем иным, кем был раньше. Если через три дня ты не вернёшься, значит, духи не признали тебя своим приемником и умертвили насовсем. Если же духи примут тебя – я уйду в лес, где звери съедят меня».
–А как одет колдун?– допытывался Орин.
–Простые аборигены носят только набедренные повязки, тогда как тело шамана украшает огромное ожерелье из очень крупных ракушек, нанизанных лесенкой. Маленькая ракушка в самом низу, затем по возрастанию до самой шеи. Это символ лестницы, по которой в молитве шаман взбирается на небо. На голове у колдуна ободок короны с рогами, в которую воткнуты перья и цветы.
–Это должно быть прекрасно быть паломником, нести в серые, дикие массы свет религии,– мечтательно проговорил Норман.
Орин почувствовал, что Сэндл говорил не от чистого сердца. «Кривляется перед дамами, выставляя себя человеколюбом»,– решил мальчик.
–Представьте, все бы сорвались с обжитой земли и пошли паломниками-пилигримами по свету, призывая друг друга к добру…Да мы бы превратились в пищу для хищников, и стали бы вновь дикими племенами, со временем забыв и речь,– пугал Филдинг-старший.
–А, может, эдак было бы и лучше! Вдруг разум человеческий осушит моря и реки, отравит воздух и истребит всех животных? Это же мировой кошмар…– рисовала другую крайность Джобет.
–Если человечество достигнет такого прогресса, то будьте уверены, сможет воссоздать погибшие, вымершие виды флоры и фауны, заселит ими, положим, Луну,– выступил с верой в человечество Драммонд.
–Ох уж эти учёные, всё бы им только мечтать,– усмехнулся Норман.
–Кстати, мистер Сэндлер, Вы не слышали, кто в этом году поедет на соревнования по боксу от Милфорд-Хейвена?
–Поговаривают, что на соревнования выдвинули новичка. Некого Персиваля Росса. Он из Нового Света, но вояка яростный, побил всех предыдущих чемпионов нашего города. Манеры у парня, тоже, говорят, наилучшие.
–В 1.819 году будет столетие, как в Англии проводятся соревнования по боксу. Надо будет обязательно вырваться в Лондон,– надеялся на лучшее Остин Филдинг.
После обеда доктор заторопился домой.
Орин ушёл в свою комнату собирать вещи в дорогу.
Судья предложил коллеге прогуляться по саду.
Граветин, усаживаясь за вышивание напротив сестры и матушки, делилась сновидением:
–Мне снилось, будто я лечу на ковре над Кембрийскими горами. Рядом парит стая лебедей. В мои волосы вплетены маргаритки. Бабочки играют со мной, отвлекая от созерцания местности. С высоты вся мрачность пейзажа пропадает. Уэльс кажется милой, чудесной страной. И, видится, что в лесах, которые растут на склонах гор, живут забавные, добрые эльфы, а в реках плавают красивые русалки.
–Ах, какой чудесный сон! Это к чему-то хорошему и дивному,– вздохнула Джобет.
Филдинг-старший окликнул молодого человека:
–Сэндлер.
–Да, босс?
–Кому из моих дочерей Вы отдаёте предпочтение? Я хочу видеть Вас своим родственником.
–Ваше отцовское сердце не ошибается. Я смею просить у Вас руки Граветин.
–Граветин?! Но почему Вы оставили без внимания старшую из сестёр? Вам не стыдно свататься к младшей, тогда как Наяда ходит не обручённая, она даже ни с кем не помолвлена!
–Но Наяда так хороша, что не засидится в девах.
–Хорошо…Сердцу не прикажешь…раз Вам нравится моя младшая дочь…
–Можете объявить о нашей помолвке,– перебил его Норман.
–Зачем же нам спешить?
–Я боюсь, что женитьбу придётся отложить, если мой брат уйдёт в мир иной.
–Тогда поторопимся.
И за ужином Филдинг-старший торжественно объявил:
–Мой коллега мистер Сэндлер…
Дочери замерли. Их вилки повисли в воздухе.
–…желает взять в жёны…
Обе девушки судорожно сглотнули.
–…Граветин,– докончил фразу отец.
–Граветин,– эхом отозвалась Наяда.
Младшая победно глянула на старшую. Остин с болью заметил, как глаза его любимицы Наяды застлали слёзы, но девушка стойко продолжала жевать овощи. Через минуту её глаза высохли и ничего не выражали, её лицо приняло свой обычный, невозмутимый вид.
Брат переводил взгляд с одной сестры на другую. Даже он догадался, что обе хотели понравиться франту Сэндлеру.
–Орин, ты можешь остаться ещё на пару недель,– заявил Филдинг-старший,– В это воскресенье мы едем на венчанье сквайра Боу, а на следующей – будет обручение твоей сестры с мистером Сэндлером.
–Спасибо, папа, я рад, что поучаствую на этих праздниках.
Позже отец зашёл в комнату Наяды. Девушка расчёсывала свои длинные, блестящие волосы.
–Ты уязвлена?
–Вовсе нет. Зачем мне муж, который не оценил меня с первого взгляда,– кривила душой дочь.
–Вот и славно,– обрадовался обманутый глава семейства,– Я опасался, что ты возненавидишь сестру.
В это время Джобет склонилась над кроватью сына.
Поцеловав Орина на ночь, она шептала:
–Я боюсь отпускать тебя в море…Может, ты станешь судьёй, как папа?
–Но, мама, сейчас такие надёжные корабли!
–Боюсь, что море никогда не назовёшь спокойным и предсказуемым.
На свадьбу к мистеру Боу Наяда и Граветин ехали в одной карете с овдовевшей сестрой отца – миссис Тиной Бонэм. Не взирая на приличные лета, 48 лет, пожилая дама выглядела прекрасно. Её умело накрашенное лицо до сих пор притягивало взгляды молодых людей.
Престарелая миссис Бонэм взяла на себя ответственность почитать молоденьким леди нравоучения.
Сурово глянув на расслабившихся от тряски девиц, родственница величавым тоном произнесла:
–Меня поставили перед фактом, что мисс Граветин Филдинг собирается замуж. А говорил ли вам кто-нибудь, чем высокородная дама отличается в браке от обычной женщины?
Девушки недоумённо распахнули глаза и покраснели.
Пожилая дама продолжала назидательную беседу:
–Так вот: аристократка не должна уподобляться шлюхам из бордели. Супружеский долг надо выполнять со снисхождением раз в несколько месяцев. Только тогда муж будет вас ценить и уважать, и вы ему не наскучите. Муж также будет уверен, что холодная жена не возжелает другого мужчину. И ничего страшного, если муж будет посещать бордели. Себя надо беречь, а у мужчин завышенная потребность в телесном соитии. Мы – гордость и красота нации, мы обязаны быть красивыми, воспитанными и хладнокровными. Мы не должны замыкаться на семье, обязаны появляться в Свете в новых нарядах и блистать, блистать… А если высокосветская дама будет каждый год рожать, как крестьянка, когда же ей выезжать в общество? И на кого она станет похожа?
Наяду подмывало спросить: почему же тётя Тина не удосужилась подарить мужу хоть одного наследника, но это прозвучало бы так бестактно и жестоко…
Из кареты сёстры Филдинг вылезли разрумяненные и смущённые.
При напоминании о предстоящей свадьбе Граветин, в Наяде тихо закипала злость, хорошее настроение улетучилось. А тут ещё толпа нищих у церкви затянула заунывное выспрашивание милостыни.
И Наяда высокомерно отвечала попрошайкам:
–Бог подаст.
–На свадьбах принято раздавать мелочь беднякам,– напомнила Граветин.
–Нечего поважать бродяг, так они никогда не уйдут из города. Права была Елизавета Первая, что издала указ вешать попрошаек. Надо работать или плыть в Америку, там земли и лесов много: строй дом, сей посевы.
Граветин, не взирая на злопыхания сестры, раздала все свои мелкие монеты нищим. Те радостно загалдели, желая доброй и щедрой девушке всех благ.
Миссис Бонэм, пытливо глядя на старшую племянницу, напомнила той:
–Храм место, где люди вспоминают о душе.
Приглашённые на торжество гости съезжались к церкви.
Норман Сэндлер подошёл к семейству Филдингов, раскланялся, приподнимая цилиндр, поцеловал девушкам руки.
Подкатила карета с молодожёнами. Боу вывел юную красавицу. Ей сшили белое платье не по французской моде, а приталенное, с пышными юбками.
Оттавия приподымая юбки, чтоб не запутаться в них, сходя со ступенек, жалуется жениху:
–Мне кажется: я выгляжу, как гусеница, которая вознамерилась сбежать из своего кокона, но застряла в нём.
Сквайр Освальд Боу не счёл нужным ответить, лишь передёрнул плечами. Он повлёк хрупкую невесту в храм. Сила воли ей вдруг изменила – из глаз полились слёзы, она быстро накинула полупрозрачную фату.
Орин Филдинг стоял с матерью у входа, поджидая «молодых». Сыновья Боу ещё болели и коробочку с кольцами поручили нести Филдингу-младшему.
Мальчик даже издали заметил, что девушка плачет, и тут же спросил:
–Мама, почему невеста плачет?
–У невест так принято, малыш.
–Она не хочет уходить из дома родителей?
–Бывают слёзы радости, Орин.
–Но невеста ни разу не улыбнулась.
–Иногда люди вступают в брак, не любя друг друга. Обычно, это касается богатых.
–Ну, уж нет, я женюсь на той, которую полюблю.
Мать улыбнулась и погладила ребёнка.
Невеста приближалась к ним, поток слёз всё ещё лился из её огромных глаз.
–Мама, почему лицо невесты закрыто густой, белой вуалью? Оно кажется таким прекрасным, я хотел бы получше рассмотреть его.
–Орин, иди вслед за девочками,– подтолкнула его мать.
Сзади длиннющий шлейф фаты невесты несли Лэсли Боу и Билинда Драммонд. Доктора с семьёй приглашали на все торжества все его пациенты, вот и сегодня он принял участие в главном событии этого года семьи Боу.
Орин Филдинг засеменил к алтарю позади пышной процессии. Он с особой, трогательной торжественностью нёс коробочку с кольцами. Его костюм не отличался от парадной одежды джентльменов.
Норман Сэндлер в церкви сидел на сидении возле Граветин.
Он рассеянно спросил у своей невесты:
–Что ты думаешь об этой девушке, что ведут под венец?
–Ослепительно хороша.
–Зачем я спросил? – слабо улыбнулся адвокат.– Другого мнения и не может быть.
Граветин с сомнением глянула на жениха…хотя, что плохого в том, что человек восторгается шедевром Творца?
Джобет, вошедшая последней, села рядом с мужем в предпоследнем ряду.
Она довольно шепнула мужу:
–Эта женщина из низов своим появлением взволновала всю общественность.
Присутствующие действительно шушукались и переговаривались, ещё никогда во время брачной церемонии не было так шумно.
Оттавия поборола сомнения и гордо шла мимо нарядно разодетых гостей из Высшего Света.
–С каким достоинством держится эта итальянская девочка, будто леди самых благородных кровей,– удивился Остин Филдинг.
Граветин искренне жалела красавицу Оттавию:
–Как порою жесток мир… Такую молоденькую и прелестную девушку отдают замуж за старика…и это считается отличной партией!
–Ну не такой уж он и старый, раз смог её обесчестить,– сдерживая ухмылку, заметил Бернхард Драммонд, который сидел с другой стороны от Граветин.
–Мужчина до глубокой старости – жених,– изрёк Норман.
–А где родители этой девочки? – не унималась мисс Филдинг.
–Матери у неё нет давно, а остальным родственникам сквайр Боу запретил общаться с Оттавией,– рассказал последние сплетни Бернхард.
Миссис Бонэм, что сидела сзади, сделала молодым людям замечание:
–Негоже переговариваться громче органной музыки.
Наяда с завистью наблюдала, как сестра активно перешёптывается с Норманом. Она с родителями сидела намного дальше, ближе к выходу, и не имела возможности слышать на какую тему беседуют «влюблённые».
Брачующиеся подходили к алтарю, как вдруг очаровашка Лэсли наступила на фату, подвернула ногу, упала на Орина; мальчик, падая, конечно, выронил коробочку, и кольца разлетелись в разные стороны. С невесты слетела фата, и зал вмиг смолк, любуясь растерянной, обворожительной девушкой.
Билинда Драммонд испуганно схватила себя ладонями за щёки.
Джобет бросилась поднимать сына. Мальчик вырвался из её рук, сгорая от стыда, он убежал к Граветин, пряча лицо в её рукав. Миссис Филдинг замешкалась и приняла участие в поисках колец, обводя недоумённым взглядом вокруг себя.
Лэсли боялась плакать от страха. Её поднял с пола Теодор Торнтон, муж Виндэлии, задумчивый субъект с неряшливой причёской из светло-русых волос, плотного телосложения. Виндэлия искала пропавшие золотые украшения. Её хорошенькие сыновья Алан десяти лет и Тим девяти лет уже на четвереньках заглядывали между рядами.
Когда нетерпеливые руки старшей дочери сквайра Боу обшаривали пространство пола в поисках пропавших сокровищ, фату невесты запутали так, что неудобно стало водворять смятую тряпку с пола обратно на голову красавице. Виндэлия с обескураженным видом скомкала материю фаты и держала в руках, отстранившись от поисков.
Одно большое кольцо, предназначавшееся мужу, нашла Наяда, и с улыбкой вручила невесте. Второе же кольцо бесследно исчезло, видно кто-то позарился на чужое добро. Зависла неловкая пауза в праздничной процессии.
Джобет Филдинг поспешно сняла с пальца один из своих перстней с рубином и отдала невесте, так как посчитала, что драгоценность проворонил её сынуля.
Норман нарочно уронил носовой платок на кольцо Оттавии, наклонился и поднял обе вещи. Он удивился себе: раньше алчность была ему непресуща…нет, здесь другого рода жадность – жажда обладания красотой той девушки, которую ведут под венец со стариком.
Неуместно и глупо прозвучали слова Освальда Боу:
–Этим кольцом я связываю Вас, Оттавия, с мужем.
Со стороны можно было подумать, что церемония проходит без жениха, и отец или поверенный надевает молоденькой девушке кольцо, и обязывает её быть верной тому, кто является членом той семьи, кто ему вверил драгоценность.
Далее господа проехали в дом мистера Боу, где прошёл праздничный фуршет.
Дети под присмотром гувернанток ели праздничный обед в другой зале, отдельно от взрослых.
Вечером Орин, укладываясь спать, жаловался маме:
–Я так и не разглядел лицо невесты вблизи. Сначала она плакала и накрылась вуалью, затем плакал я, уткнувшись сестре в рукав. А после нас угощали в другом зале.
–Вернёшься из Итона и увидишь Оттавию у нас на балу в честь твоего прибытия.
–Но ведь все говорят, что нельзя пускать в Высшее общество кого попало с улицы.
–Говорят. Но в Высшем Свете полно проходимцев. А перед такими прекрасными созданиями, как Оттавия Малевольти, открываются любые двери.
Мать склонилась над сыном, любовно целуя в щёку. Долго любовалась лицом мальчика.
–Я хочу сделать тебе подарок, Орин.
Джобет раскрыла ладонь, и мальчик восхищённо воззрился на чудесный, сине-зелёный камень, играющий гранями, от бликов свечи.
–Это изумруд – камень моряков. Он приносит удачу тем, кто любит море.
–Он сам похож на море, мама. А невесте ты отдала перстень с рубином, у которого огранка была такой же, как у этого изумруда?
–Да, зачем нам два схожих камня в одинаковой оправе? Вырастишь, будишь носить этот перстень.
После ухода гостей, Освальд со скабрезной улыбочкой пригласил новобрачную в свою спальню.
Оттавия побледнела и умоляюще просила:
–Я боюсь Вас. Дайте мне привыкнуть к Вам.
–Как ты можешь бояться? У нас уже была близость!– наступал на неё сквайр.
–О которой я, к счастью, ничего не помню!
Освальд передёрнул плечами, но процедил:
–Как Вам будет угодно, миссис Малевольти.
–Сеньора Малевольти. В Италии замужних дам называют «сеньора».
–Смотрите-ка, я думал: привёл в дом тихую мышку, а в шкурку мышки рядился зверь непонятной породы, которого, я подозреваю, называют мегерой.
–Спокойной ночи, сэр.
–Иди-иди, детка, к себе, а то схлопочешь по попке.
Отту долго уговаривать не пришлось, она, чуть ли не бегом, ринулась в свою спальню, закрыла дверь на щеколду и устало стала стягивать платье.
Что-то зацепилось за кружева. Ах, да, это же перстень Филдингов! Даже она была наслышана об этой семье, ведь её глава – судья.
Девушка высвободила перстень из плена кружев и залюбовалась блеском камня. Она, конечно, даже не догадывалась, что в эту минуту мальчик Орин восторгается изумрудом с такой же огранкой.
Эммит Боу поправился быстро. Артур же тяжело болел уже неделю.
Оттавия сменяла дежурства доктора и гувернантки, ухаживая за больным ребёнком.
Сегодня Отта застала Артура бодрым. Он полулежал на больших подушках.
–Наконец-то ты пошёл на поправку!– вырвался у девушки возглас радости.
–Кто Вы?
–Я вышла замуж за твоего отца, пока ты болел.
–А я думал, меня украли злые тролли и мучили. А прекрасная фея, такая же пленница, как и я, ухаживала за мной, больным.
–Меня зовут Оттавия.
–А можно называть Вас мамой?
–Спасибо, сынок. Что-нибудь хочешь?
–Почитайте мне книгу, если Вам не трудно.
Девушка потупилась.
–Артур, я не умею читать.
–Как?
–Я не англичанка.
–Я научу Вас читать, это совсем не сложно.
Провозившись с грамматикой, Отта и мальчик устали. Девушка отложила в сторону грифель и бумагу, и принялась рассказывать мальчику о цветущих садах Сицилии, о жарком солнце.
Её дежурство сменил доктор Драммонд.
Оттавия зашла в детскую к Лэсли. Девочка игнорировала мачеху.
–Лэсли, я же ничего плохого тебе не сделала, почему ты избегаешь меня?
–Ваше общество мне не нравится,– скривила губы падчерица.
–А тебе не скучно играть одной?
–Ничуть. У меня много кукол.
–У тебя скоро появится брат или сестра, будешь играть с младенцем?
–Ну вот ещё! Я не няня, чтобы возиться с малышами. Зачем ты пришла сюда?! Раньше я была любимицей всех и маленькой принцессой, а теперь всё внимание достанется твоему карапузу!
