Гален
Сочинения. Том 5
Гален задает вопрос: «…Если все это действительно признается перипатетиками (а они все это признают), а Эрасистрат ни одно из этих положений не принимает, каким образом его приверженцы приписывают основателю своей школы знакомство с учением перипатетиков?» (II, 4, 90 К).
Эрасистрат отрицает многие положения учения Гиппократа, которые находят подтверждение в теории Аристотеля: это и доктрина внутреннего тепла, и учение о горячем, холодном, сухом и влажном, и многое другое. Представления Эрасистрата о приоритетности сугубо механического фактора в превращении пищи в желудке являются фундаментальным противоречием аристотелевскому учению об изменениях. Иными словами, «простое перечисление догматов… указывает на то, что Эрасистрат не имеет никакого отношения к учению Аристотеля о природе» (II, 4, 92 К).
Далее Гален обращает внимание на взгляды своих современников, врачей-методистов, которых называет «нынешними последователями Эрасистрата» (II, 5). Эрасистрат, по его мнению, неверно описывал анатомию магистральных сосудов, исходящих из печени и желчевыводящих путей, – в этом основа ошибочного понимания Эрасистратом функции печени. Современники Галена, последователи Эрасистрата, не интересовались анатомическими исследованиями и не только повторяли ошибку знаменитого александрийского врача, но и усугубляли ее. Представление о том, что под воздействием механического давления мышц желудка пищевые массы, превратившиеся в насыщенный сок, всасываются в опустевшие сосуды, в корне неверно. Ведь это не объясняет, почему в венах содержится кровь, а в желчных протоках – желчь. По мнению Галена, правильно объяснить эти процессы можно лишь с помощью его теории «притягивания». Вообще, в этом и других сочинениях Галена довольно много указаний на совершенно конкретные ошибочные суждения Эрасистрата по вопросам анатомии. Конечно, нет оснований ставить под сомнение широко распространенное в историографии мнение о том, что Эрасистрат производил анатомические вскрытия. Ведь такие его открытия, как описание клапанов сердца и магистральных сосудов, невозможно сделать иначе как с помощью непосредственных наблюдений за устройством тела. Однако создается впечатление, что интерес Эрасистрата к анатомии был не очень последовательным и какими-то вопросами он не интересовался совсем. Иначе нельзя объяснить тот факт, что устройство одних органов он описывал верно, а об анатомии других он имеет весьма отдаленное представление.
У Галена есть интересное рассуждение о философских взглядах Эрасистрата. Говоря о своей теории «притягивания», Гален ставит вопрос о содержимом нервов и их питании. Напомню, что нервы в его представлении – это небольшие полые трубки, внутри которых циркулирует психическая пневма, передающая частям тела команды к произвольным движениям, исходящие из головного мозга. Указывая на устройство нерва, Гален задает следующий вопрос: «Здесь мне снова хотелось бы обратиться к Эрасистрату и спросить его об этом элементарном малом нерве: действительно ли он является единым и сплошным, или он состоит из множества мельчайших тел, как это предполагали Эпикур, Левкипп и Демокрит?» (II, 6, 97 К). Это вновь ставит под сомнение мнение об Эрасистрате как последовательном перипатетике: «Ведь в результате будет уже не нечто единое, а множественное, разделенное пустотами. Если же они составлены из множества мельчайших тел, то мы, как говорится, черным ходом попали прямо к Асклепиаду, коль скоро мы полагаем, что существуют такого рода несопряженные частицы. Тогда, опять-таки, нам придется отказать природе в творческом начале, ведь это неизбежно вытекает из предположения, что такие частицы существуют» (II, 6, 98 К).
Современные Галену врачи, последователи Эрасистрата, будучи атомистами, шли еще дальше и фактически отказывались от тезиса своего именитого предшественника о «простых и первичных» сосудах и нервах. Галену кажется очевидным, что «это мнение идет вразрез с воззрениями Эрасистрата, ведь оно объявляет сложным то, что он называет простым и первичным, и отказывает природе в творческой силе». Он продолжает: «Ведь если мы не допустим в этих простых образованиях определенного единства сущности, но дойдем до неупорядоченных и неделимых частиц, мы начисто откажем природе в ее творческой силе, как все врачи и философы, которые берут эту гипотезу за отправную точку» (II, 6, 100 К). Далее Гален справедливо отмечает, что конечной точкой подобных рассуждений является тезис о «вторичности природы». Эту мысль надо понимать как следствие доктрины о хаотическом движении атомов, не предполагающей наличия целесообразных процессов. По мнению Галена, природа невидимым образом реализует творческие функции. В соответствии с учением Аристотеля, эти функции таковы, что «ни один из названных процессов не обходится без преобразования, изменения и полного взаимопроникновения» (II, 6, 101 К).
Заслуживает внимания значительный по объему фрагмент рассуждений Галена о «простом», «едином», или «элементарном» нерве. В рамках атомистической доктрины все анатомические образования понимаются как «составные», причем сформированные в результате случайных процессов. Между тем это противоречит стройной галеновской иерархии частей тела – только в ее рамках возможно более или менее системное осмысление физиологических процессов.
Гален прямо указывает на то, что Эрасистрат не разделяет гуморальную теорию Гиппократа, считает это противоречием учению перипатетиков: «И об этом Эрасистрату следовало бы знать, если только ему действительно доводилось сталкиваться с перипатетиками хотя бы во сне, подобно тому, как следовало бы ему разбираться в зарождении жидкостей в организме, о которых ему нечего сказать даже умеренно правдоподобного. Поэтому он думает ввести нас в заблуждение, ссылаясь на то, что исследование этих жидкостей не приносит никакой пользы» (II, 8, 107 К).
Только отрицая значение жидкостей вообще, Эрасистрат мог проигнорировать объяснение важного, по мнению Галена, вопроса: почему желчь и кровь содержатся в разных сосудах и не смешиваются? Гален время от времени называет желчные протоки «сосудами» в полемических целях, как бы принимая позицию Эрасистрата и его сторонников: пусть все виды полых образований называются «сосуды». Тогда четкое разделение жидкостей и то, что они не смешиваются, можно объяснить только избирательным «притяжением», которое носит целесообразный характер, соответствующий естественной функции того или иного органа.
Гален подмечает особенность полемики, которую ведет Эрасистрат: он выбирает наиболее абсурдные идеи своих оппонентов, попытка же сформулировать целостную позитивную теорию представляет для знаменитого александрийца серьезную проблему: «На самом деле в научных прениях Эрасистрат – человек совершенно ограниченный и крайне недалекий. В своем сочинении “О пищеварении” он ревностно спорит с теми, кто считает пищеварение процессом гниения пищи, в трактате “Об усвоении” – с теми, кто считает, что кровь передается по венам только благодаря близкому расположению артерий, а в труде “О дыхании” – с теми, кто утверждает, что воздух в легких со всех сторон подвергается стеснению. Он также, не дрогнув, стал возражать тем, кто считает, что моча поступает в мочевой пузырь в виде пара, и тем, кто думает, что питье устремляется в легкие. Таким образом, он охотно выбирает среди всех самые уязвимые учения и в основном занимается опровержениями. Что же до теории зарождения крови, которая ничуть не менее значительна, чем теория разжижения пищи в желудке, то он не снизошел до полемики с кем-либо из древних, а сам не осмелился предложить какую-нибудь новую мысль, хотя в начале своего сочинения “Общие положения” он и пообещал рассказать, как и посредством каких органов совершаются все природные действия в организме живых существ» (II, 8, 111–112 К).
Судя по всему, Эрасистрат двояко оценивал происхождение желчи: иногда он утверждал, что она поступает в организм с пищей, а порой соглашался с идеей ее эндогенного происхождения. Для врача, отрицавшего значение баланса жидкостей в норме и патологии, этот вопрос действительно мог показаться маловажным. Однако для такого последовательного гиппократика, как Гален, этот вопрос был принципиальным: не случайно он уделяет внимание анализу своих противоречий со сторонниками Эрасистрата по этому вопросу. Он напоминает о том, что Эрасистрат отрицал доктрину о внутреннем тепле как о важнейшем физиологическом факторе.
При этом Гален вновь обращает внимание на то, что Эрасистрат отвергает некоторые важнейшие положения натурфилософии Аристотеля, еще раз подвергает сомнению возможность относить Эрасистрата к перипатетикам: «Дойдя до этого места, я бы с удовольствием спросил тех, кто утверждает, что Эрасистрат тесно связан с перипатетиками, знают ли они, что о наших телах, приводя доказательства, сказал Аристотель. А он сказал, что наши тела – это результат смешения горячего, холодного, сухого и влажного, что горячее является наиболее активным, что те животные, у которых тепла больше, имеют крови в избытке, а у тех, у кого преобладает холодное, крови недостаточно; поэтому зимой они лежат, свернувшись в норах, лениво и неподвижно, точно мертвые. Что касается цвета крови, то о нем говорил не только Аристотель, но и Платон» (II, 8, 116 К).
Дополнительным фактором, который, по мнению Эрасистрата, способствовал пищеварению, было попадание пневмы из артерий в полость пищеварительного тракта[108]. Гален использует это суждение александрийского врача, чтобы поставить под сомнение основополагающие принципы взгляда своего оппонента на физиологию человека в целом.
Гален приводит клинический пример: у пациента после травмы появился бубон, однако функция пищеварения не нарушается до того, как «больного начнет лихорадить» (II, 8, 119 К). Действительно, местные повреждения никак не отражаются на жизнедеятельности организма, до того как вследствие присоединения инфекции не разовьется септицемия. У больного начинается интоксикация, жар, и его общее состояние влияет на совокупность функций, в том числе и пищеварение. Причина ухудшения конкретной функции в этом случае, как считает Гален, состоит в накоплении избыточного количества тепла. Циркуляция пневмы усиливается, движение артерий и сердца очевидным образом меняется. Однако, если следовать логике Эрасистрата, более интенсивное поступление пневмы должно способствовать улучшению функции пищеварения. На практике из-за избыточного жара наступает несварение желудка.
Общий принцип патологии Гален в данном случае формулирует следующим образом: «…Невозможно, чтобы несоразмерное увеличение жара принадлежало к числу первичных болезней, а причина нормальной природной деятельности в то же время не заключалась бы в соразмерном смешении элементов. Поэтому невозможно, чтобы неправильное смешение элементов вызывало первичные болезни из-за чего-то иного, кроме расстройств соразмерного смешения. Ведь если организм нормально функционирует, пока все элементы в нем находятся в равновесии, то при нарушении этого равновесия происходят первичные сбои естественной деятельности» (II, 8, 121 К).
Соответственно, нельзя недооценивать значение внутреннего тепла: «Полагаю, что те, кто способен делать логические выводы, получили достаточно доказательств, что, согласно самому Эрасистрату, соразмерная доля тепла при смешении элементов – причина нормальной деятельности организма. Однако если это так, ничто не мешает нам говорить, что при каждом виде естественной деятельности правильное его смешение приводит к хорошему состоянию, а неправильное – к плохому. А если это так, следует полагать, что пропорциональная доля тепла в организме способствует образованию крови, а непропорциональное – желчи. Так, мы предсказуемо находим, что желчь в большом количестве образуется в горячие периоды жизни, в теплом климате, в теплое время года, при горячих состояниях организма, горячих темпераментах человека, занятиях и образе жизни, а также при горячих болезнях» (II, 8, 121–122 К).
Аналогичным образом следует рассматривать вопрос о сладком, горьком и соленом. Гален приводит свой излюбленный пример с медом, горячим по природе, который при дополнительной варке меняет свой естественный сладкий вкус на горький. По мнению великого римского врача, это происходит из-за нарушения баланса внутреннего тепла: когда его слишком много, вкус меда меняется на противоположный. Это, по мнению Галена, опровергает идею Эрасистрата о возможном экзогенном происхождении желчи: «Но ведь, действительно, невозможно, чтобы одна и та же пища у одних порождала желчь, а у других – кровь, если и желчь, и кровь производятся не в самом организме. Допустим, каждый вид пищи на самом деле изначально содержал бы в себе желчь, а не производил ее в результате переработки в телах живых существ. Тогда один и тот же вид пищи во всех телах производил бы ее в равном количестве. Тогда у тех, кто отведал горького, горькая пища, думаю, производила бы желчь, а у тех, кто попробовал что-то хорошее и сладкое, даже капли желчи от этого не появилось бы. И не только мед, но любая другая сладкая пища в упомянутых телах, горячих по той или иной причине, с легкостью превращается в желчь» (II, 8, 124–125 К).
Гален заканчивает рассуждения напоминанием о своем видении философской традиции, полезной для развития медицины. По его мнению, важно всегда помнить о высказываниях Аристотеля и Праксагора, не забывая и о том, что они лишь верно изложили взгляды Гиппократа и Платона.
Девятая глава второй книги трактата «О естественных функциях» как раз и начинается с напоминания о верной научной методологии, которой руководствовались упомянутые великие ученые: «…В научных доказательствах следует исходить из тех основ, о которых мы уже говорили прежде: взаимодействие активных и пассивных начал в телах становится возможным благодаря горячему, холодному, сухому и влажному. И всякий, кому придется исследовать деятельность вен, печени, артерий, сердца, пищеварительного канала или какого-либо другого органа, будет вынужден признать, что эта деятельность зависит от того, как смешаны эти четыре элемента» (II, 9, 126 К).
Если врач уклонится от этой руководящей идеи, то неминуемо потеряет основы, на которых строится познание человеческого организма. Тогда он станет скептиком «вроде последователей Пиррона» и ему «придется укрыться за учением эмпириков». Далее Гален весьма эмоционально отстаивает фундаментальный принцип медицины Гиппократа – лечение противоположного противоположным. При этом великий римский врач постоянно напоминает о том, что этот принцип не является результатом простого эмпирического воспроизводства удачного клинического опыта, а представляет собой правильно осмысленную концепцию воздействия на причину болезни, имеющую глубокие философские основания: «Ведь каким еще способом преуспеете вы в лечении, если не разберетесь в причине каждой болезни? Так отчего бы вам с самого начала не назвать себя эмпириками? Что же вы путаете нас, заявляя во всеуслышание, что изучаете естественную деятельность организма ради того, чтобы лечить? Ведь если желудок больного не в состоянии обволакивать и перетирать пищу, как вернуть его в норму, не разобравшись в причине болезни? А я вам скажу, что, если в желудке избыток жара, нам нужно его охладить, если избыток холода – добавить тепла; в случае излишней сухости необходима дополнительная влага, в случае излишней влажности – сухость. А если случится, что желудок одновременно будет горячее и суше, чем следует, первая задача врача – вместе и охладить, и увлажнить его; если же он слишком холодный и влажный – добавить тепла и сухости; так же и при прочих комбинациях. А что, скажите на милость, будут делать последователи Эрасистрата, если они признаются, что вовсе не собираются искать причины естественного функционирования организма? Ведь плод исследования деятельности органов в том, чтобы, зная причины нарушения равновесия элементов, привести их к гармоничному состоянию. Но для того, чтобы лечить, недостаточно просто знать, какая естественная деятельность с каким органом связана» (II, 9, 127–128 К).
Далее Гален дает краткое описание состояний, связанных с патологическим преобладанием одной из жидкостей. Это классика гиппократовского наследия: черная желчь – жидкость, изобилующая в организме, находящемся в состоянии увядания (речь идет не только о старости, но и о тяжелой, смертельной болезни, например раке), эффект от преобладания желтой желчи напоминает последствия употребления чрезмерного количества соли (Гален сравнивает его с консервирующим воздействием рассола и морской воды на мясо) и т. д.
Этот экскурс в теорию жидкостей Гален сопровождает эмоциональными критическими выпадами в адрес Эрасистрата: «Мне кажется, что Эрасистрат не осознавал, что болезнь – это такое состояние организма, которое расстраивает его природную деятельность, не под влиянием случайных факторов, но само по себе» (II, 9, 128 К); «…благородный Эрасистрат, напустив на себя презрение ко всем вокруг, не только не стал им возражать, но вообще не упомянул их точку зрения» (II, 9, 132 К).
Конечно, подобные ремарки – лишь фигура речи, гораздо большее значение имеют упреки Галена, адресованные Эрасистрату, которые свидетельствуют о принципиально неверном понимании им функций некоторых внутренних органов (Гален говорит о селезенке и вновь, как и выше, возвращается к обсуждению роли почек).
Гален завершает вторую книгу трактата «О естественных функциях» подробным анализом метаболизма четырех жидкостей. Здесь важно отметить три момента. Во-первых, Гален подчеркивает преемственность своего учения по отношению к древним классикам врачебной профессии: «Мне кажется, что я достаточно подробно прокомментировал то, что сказали Гиппократ, Платон, Аристотель, Праксагор, Диокл и многие другие из древних по поводу зарождения и гибели жидкостей организма, поскольку мне показалось неправильным приводить в этом сочинении все их высказывания от начала до конца. Я сказал о каждой из жидкостей ровно столько, сколько нужно, чтобы побудить всякого (если он не совершенный невежда) познакомиться с сочинениями древних и помочь ему уразуметь прочитанное. В другом сочинении я написал также о том, что думали по поводу жидкостей, находящихся в организме, Праксагор и Никарх. Ведь несмотря на то, что Праксагор насчитывает целых десять жидкостей, не считая крови (одиннадцатая жидкость – это уже кровь), он не выходит за рамки учения Гиппократа. Ведь он делит на виды и разновидности те жидкости, по поводу которых, указав на особенности, свойственные каждой из них, первым из всех высказался Гиппократ» (II, 9, 140–141 К). Информация, сообщаемая Галеном относительно взглядов Праксагора, очень важна – это еще одно свидетельство ценности текста «О естественных функциях» как источника.
Во-вторых, анализ Галеном метаболизма четырех жидкостей направлен на доказательство их эндогенного происхождения и опровергает тезис Эрасистрата и его последователей о возможности попадания каких-либо из этих жидкостей в организм извне, в составе употребляемой пищи.
В-третьих, Гален еще раз подчеркивает значимость своего учения о присущем внутренним органам свойстве «притягивать» определенные жидкости в зависимости от их функционального предназначения. Ни в каком другом из текстов Галена теория «притягивания» не излагалась столь подробно и определенно.
КНИГА ТРЕТЬЯ
В начале третьей книги трактата «О естественных функциях» Гален кратко напоминает о том, как именно классифицируются эти функции в его физиологической системе. Читая Галена, обращаешь внимание на особенности его повествования: в начале каждого раздела кратко говорится о том, о чем шла речь ранее.
Итак, по его мнению, каждой части тела живого существа присуща функция изменения. Это глобальный уровень понимания устройства живого. Гален подчеркивает это, используя по отношению к этой функции понятие «родовое название». Одновременно он упоминает о «видовом названии», которое необходимо ему для раскрытия цепочки локальных процессов. «Видовое название» этой функции – «уподобление или питание». Понимание физиологии живого Галеном основано на гипотезе, согласно которой разные части тела, имеющие отличное друг от друга устройство, привлекают различные компоненты материи, поступающей в организм человека в виде пищи. Гален выделяет «видовую функцию», описывающую этот процесс, – функцию притяжения, которая обусловливает стадию приложения жидкостей и первоэлементов к конкретному органу, переходящую, в свою очередь, в стадию приращения. Последняя (то есть сам процесс изменения части тела, получившей необходимые питательные вещества) как раз и раскрывает родовую функцию уподобления (или питания) (III, 1).
Однако этого понятийного аппарата недостаточно, ведь можно было бы представить, что питательные вещества, растворенные в различных жидкостях, хаотически перемещаются по человеческому телу. В анатомо-физиологической системе, основанной на принципе телеологии, такого быть не должно, и Гален вводит понятие «функция удержания», призванное объяснить то, как именно можно «надолго удержать питающий сок при определенном органе» (III, 1, 145 К).
Наиболее яркий пример, на котором доказываются существование и принцип реализации функции удержания, – работа полых органов, например желудка или матки. Гален все время подчеркивает, что каждый его тезис обоснован логически, то есть с помощью практических наблюдений и на основе результатов анатомических вскрытий. Он обращает внимание на циклический характер работы желудка, который удерживает пищу до тех пор, пока она не переварится, и значительный по времени период беременности, когда плод созревает в матке (III, 2).
Галену представляется очень важным тот факт, что не только физиология матки меняется в период беременности, но и анатомия, когда появляются новые образования, например «наружная оболочка плода». Пребывание матки в состоянии покоя описывается функцией удержания, переход «фазы покоя» в «фазу активного действия» – «функцией продвижения»: «Здесь мы вновь распознаем творческий промысел природы, ведь она не только наделила каждый орган функциями полезных действий, но еще и позаботилась о своевременной смене состояний покоя и движения. Ведь когда беременность протекает без осложнений, функция вытеснения у матки находится в состоянии полного покоя, как если бы ее вовсе не было. Но стоит чему-то произойти с внешней оболочкой плода или остальными покровами, а то и с самим эмбрионом, так что уже нет надежды на его созревание, как действие функции удержания тотчас прекращается, не дожидаясь, когда пройдут девять месяцев, и она уступает место другой, прежде дремавшей функции, с тем чтобы та сменила состояние покоя на состояние движения. И вот уже действует и заботится о пользе организма функция вытеснения и продвижения, ведь эта функция получила свое название по действию, которое она производит, как и названия всех остальных функций» (III, 3, 148–149).
Очень интересно понимание Галеном соотношения функций: «каждая из них, включаясь, приходит на место другой», конечные эффекты действия одной становятся триггером для включения последующей, «так что вполне резонно изучать их вместе». Так же через 1700 лет после Галена будет рассуждать И.П. Павлов о рефлексах пищеварительной системы! Великий русский физиолог, анализируя механизм работы органов гастро-гепато-панкреатодуоденальной зоны, обращал внимание на три ключевых аспекта: 1) целостность этого механизма, требующая соответствующего подхода со стороны физиолога-экспериментатора; 2) необходимость рассматривать гормональную и нервную регуляцию работы органов гастро-гепато-панкреатодуоденальной зоны в совокупности; 3) конечная стадия предшествующего рефлекса является начальной стадией, инициацией следующего рефлекса. Изучая трактат Галена «О естественных функциях», читатель не может не удивляться, что взгляды врача эпохи Античности близки (соизмеримы) взглядам лауреата Нобелевской премии начала XX в.
Гален обращает внимание на то, как функция удержания изменяет физиологию матки: еще Гиппократ и Герофил указывали на то, как во время беременности плотно, вопреки обычному, смыкается шейка матки, не пропуская и кончика зонда!
Напротив, при наступлении родов матка активизирует извержение плода так же последовательно, как еще недавно защищала его. Более того, если по какой-либо причине наступала внутриутробная смерть, шейка матки «немедленно раскрывается настолько, насколько необходимо, чтобы плод мог выйти наружу».
Не менее убедительным примером (хотя и несколько иного рода) сочетания функций удержания и вытеснения, по мнению Галена, является работа желудка. Он напоминает, что «бурление» в животе многие врачи не без основания считают признаком болезни желудка. Вопрос не в количестве пищи: Гален замечает, что желудок в норме «полностью охватывает даже небольшое количество пищи, не оставляя никакого другого пространства». По его мнению, нарушение нормальной функции этого органа приводит к тому, что нарушаются оба процесса – и удержание, и вытеснение. Удержание не происходит в полной мере, пища не охватывается плотно, возникают некие пустые пространства – именно в них, по мнению Галена, и возникают соответствующие звуки. Нарушение механизма переваривания касается и жидкости, и твердой пищи, неприятная тяжесть в животе, возникающая в этом случае, и есть проявление нарушения функции удержания. Объяснение скопления пищи в желудке (когда пациента ночью может вырвать практически непереваренной пищей, которую он съел в обед) незначительным объемом антрального отверстия Гален считает совершенно несостоятельным. И в норме, и при патологии анатомические условия одни и те же, однако здоровый желудок позволяет проглатывать большие косточки, а больной извергает наружу даже жидкость. Гален указывает на существование физиологической нормы времени переваривания пищи в желудке. Подчеркну, что здесь мы сталкиваемся с еще одним примером проведения эксперимента. Гален заранее осмысливает цель опыта, проводимого на животных, повторяет его неоднократно и четко оценивает: «Особенно хорошо это заметно, если накормить какое-либо животное жидкой пищей, как мы часто проделываем со свиньями, когда даем им некое подобие кикиона, смешав муку с водой, и через три-четыре часа произвести вскрытие. Поступив так, ты обнаружишь пищу еще в желудке. Это время понадобилось не для того, чтобы пища перешла в жидкое состояние: этого можно добиться заранее, пока она еще не попала в желудок. Время пребывания в желудке предназначено для переваривания, а это иной процесс, чем переход в жидкое состояние, так же как кроветворение или питание. Ведь, как можно наглядно показать, эти процессы проходят с качественными изменениями, таким же образом и процесс пищеварения в желудке – это изменение качества пищи, в результате которого оно становится соприродным тому, что пищу принимает.
И нижнее отверстие желудка открывается только тогда, когда процесс пищеварения полностью завершится; тогда через него с легкостью проходят остатки, даже если среди них окажется порядочно камешков, костей, виноградных косточек и прочих примесей, которые невозможно перевести в жидкое состояние. Ты это сам сможешь рассмотреть, если будешь держать в памяти тот момент, когда открывается нижнее отверстие желудка. Если ты даже ошибешься и содержимое желудка еще не начнет проходить вниз по пищеварительному тракту, вскрытие все же не пройдет без пользы и принесет свои плоды. Ведь ты сможешь при этом увидеть то, о чем мы говорили немногим выше: привратник желудка плотно закрыт, а желудок полностью обволакивает находящуюся в нем пищу, наподобие того, как у беременных матка укрывает зародыш» (III, 4, 155–156 К).
Кишечник, отмечает Гален, также плотно охватывает содержимое. На этом этапе пищеварения тоже существует целостный физиологический процесс, представляющий собой комбинацию проявлений функций удержания и вытеснения. Интересно, что к этому выводу Гален приходит не умозрительно, а в ходе эксперимента: «Я же при бесчисленных вскрытиях брюшины еще живых животных всегда обнаруживал, что весь кишечник волнообразно сжимается, охватывая содержимое. То, что происходит с желудком, сложнее: как только в него поступает пища, он, оставаясь неподвижным, плотно охватывает ее сверху, снизу и отовсюду, так что кажется единым целым со своим содержимым и как бы прирастает к нему со всех сторон. При этом, как я обнаружил, привратник желудка всегда сомкнут и плотно закрыт, подобно тому, как сомкнута шейка матки, когда в ней находится эмбрион.
Когда процесс пищеварения был уже завершен, привратник желудка оказывался открытым, а сам желудок волнообразно сокращался, напоминая движения кишечника» (III, 4, 157 К).
Гален уточняет свое понимание органной функции в контексте ранее обоснованного им тезиса о выборочном притяжении конкретной частью тела совершенно определенных, сродных ей в силу ее структуры компонентов пищи. Здесь Гален говорит о «врожденных» функциях «притяжения родственных качеств» и «функции отвержения чужеродных». Он также приводит примеры желчного и мочевого пузыря, которые при вскрытии можно наблюдать полными, пустыми или наполненными частично. Подобные состояния, по мнению Галена, наблюдаются в зависимости от этапа общих физиологических циклов пищеварения и мочеиспускания. Автор описывает их как комбинацию функций притяжения, удержания и вытеснения. Хотелось бы обратить внимание читателя на то, что выводы Галена относительно физиологии описываемых процессов основаны на результатах экспериментов!
Гален понимает, что довольно часто дисфункция желудка объясняется тем, что «внутри его возникает раздражение, вызванное едкостью пищи». Это высказывание позволяет ставить вопрос о пересмотре известной в специальной литературе хронологии приоритетов в изучении язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки. Замечания Галена о заболевании и нарушении функции желудка вследствие повышенной кислотности становится на данный момент древнейшим свидетельством подобного патогенетического взгляда на патологию желудка. Это еще одно подтверждение исключительной ценности произведений Галена как источника. Здесь же еще одно свидетельство удивительной прозорливости Галена как клинициста именно в гастроэнтерологии: «…Когда расстройство наступает в нижних отделах желудка, а верхние находятся в нормальном состоянии, это ведет к диарее, а если не в порядке верхняя часть, а все остальное здорово, – начинается рвота» (III, 5, 159 К).
