ГлавнаяБиографии и мемуарыЕвгений Николаевич ГусляровНародный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

полная версия Народный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом

Евгений Николаевич Гусляров
Народный Пётр. Полное собрание анекдотов и сказаний о Петре Великом

* Поскребыши, крохи, от слова ошурки – остатки, подонки. Ред.

упрямых исправляю, дубовые сердца хочу видеть мягкими. Когда переодеваю подданных в иное платье, завожу в войсках и в гражданстве порядок и приучаю к людскости, – не жестокосердствую. Не тиранствую, когда правосудие обвиняет злодея на смерть».

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987.

«Сюллия не вижу…»

Пётр Великий, разговаривая с графом Борисом Петровичем Шереметевым, с князьями Голицыным и Репниным о военных делах Людовика XIV и о славных полководцах Франции, с геройским духом произнёс: «Слава Богу! Дожил я до своих Тюреннов, но Сюллия ещё у себя не вижу!». *

*Тюренн Анри де ла Тур д'Овернь, виконт (1611—1675), маршал Франции, один из выдающихся полководцев XVII века. Сюлли Максимильен де Бетюн (1560—1641) – французский государственный деятель, советник Генриха IV, провёл несколько реформ, укрепивших положение Франции. Петр I хотел сказать, что в России появились великие полководцы, но ещё нет гражданских законодателей. Ред.

Российские герои, поклонясь монарху, поцеловали у него руку, а он поцеловал их в лоб.

Кафтан этот одел он только раз

Когда императрица сама трудилась с комнатными своими девицами в вышивании по голубому гарнитуру серебром кафтана, и по окончании работы поднесла оный его величеству, прося, чтобы благоволил он удостоить труды её и надеть его в день торжественного её коронования, то государь, посмотрев на шитьё, взял кафтан и тряхнул его. От потрясения полетело с шитья несколько на пол канители, чему, подивясь, сказал: «Смотри, Катенька, пропало дневное жалованье солдата». Сей кафтан в угодность супруги своей имел государь на себе только во время празднества коронации*

*Коронация Екатерины Алексеевны происходила 7 мая 1724 года в Москве. Ред.

и после никогда его не надевал, почитая оный неприличною себе одеждою, ибо обыкновенно носил гвардейский мундир или флотский.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987

Парадный кафтан Петра Великого

Екатерина к своей коронации вышила для государя кафтан, по голубой объяри серебром; когда Пётр впервые надел его на себя, то она сказала:

– Ах, батюшка, как он к тебе пристал, и как бы я желала видеть тебя и всегда так одетого!

– Безрассудное желание! – ответствовал монарх. – Ты того не представляешь, что все такие издержки не только что излишни и отяготительны моему народу, но что за такое недостойное употребление народных денег я буду ещё и отвечать Богу, ведая при том, что государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностию, ещё менее роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного, попечением об их пользе и облегчении. К тому же эти убранства только вяжут меня и отнимают руки.

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876.

Почему царские кучера стали полковниками

Пётр Первый, предположив торжественно короновать супругу свою Екатерину, приказал, сообразно иностранным обычаям, составить церемониал, ибо, по восприятию императорского титула, сей случай был новый. Определено, по совершении миропомазания, из Кремля сделать переезд в Головинский дворец, и государь, по этикету, назначил в кучера придворную особу бригадирского чина. Екатерина, услышав сие, бросилась к нему и сказала, что без своего Терентьича ни с кем и никуда не поедет.

– Ты врёшь, Катенька, Терентьич твой не имеет никакого чина, – отвечал Пётр.

– Воля твоя, я боюсь, лучше откажи коронацию, – со слезами продолжала она.

Пётр, сколько ни противился, наконец, решился пожаловать Терентьича из ничего в полковники. С тех пор, по табели о рангах, императорские кучера должны быть полковники.

Исторические рассказы и анекдоты, записанные со слов именитых людей П. Ф. Карабановым. «Русская старина», 1871. Т. 4.

На зубок

Пётр Великий любил приводить в крещёную веру, как говорится в народе, то есть, с удовольствием принимал приглашение быть восприемником от купели, когда его приглашали бедные люди из числа его работников, или его служителей и тому подобных лиц беднаго сословия.

Он ходил к ним так же охотно, как охотно посещал вельмож и богатых и с большим удовольствием принимал бедное угощение, нежели такое, которое вводило их в издержки, на которое он всегда негодовал. Так обходился он с офицерами и с солдатами своей гвардии, из которых редко кто его не имел кумом.

Впрочем, от него никто не мог ожидать больших подарков при крещении, но мог довольствоваться его милостью, она обыкновенно состояла в поцелуе родильнице, и в одном рубле солдату или мужичку, а офицеру в червонце, который он по древнему обыкновению всегда, бывало, положит под подушку.

От бригадира Грота в Москве и от других старожилов.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев.

Бог дал матроса

Князь Меншиков часто угощал Монарха обеденными и вечерними столами. В одно время звал он Их Величества к обеденному столу, к которому также приглашены были все иностранные министры и многие знатные господа. Монарх, дав слово быть к нему, поехал прежде для осмотрения работ адмиралтейских; между тем Её Величество и все гости прибыли к Меншикову.

Великий Государь, осмотрев работы и учредив всё нужное и сам поехал к нему же в обыкновенном летнем экипаже своём, т. е. в одноколке. Матрос, ожидавший Монарха на дороге, упал пред одноколкою на колени. Государь остановился и спросил: чего он хочет? «Бог даровал мне сына, а тебе, Государь, матроса!» – ответствовал ceй. – «Удостой посетить его». Государь спросил, далеко ли он живёт. – «Близко». – «Хорошо», – сказал Монарх; и так великий Государь, поехав вслед за матросом, вошёл в его хижину. Родильница поднесла Его Величеству на деревянной тарелке чарку вина. Монарх, поздравя с сыном, выкушал и положил на тарелку два руб. У хозяина был уже накрыт стол и на столе стоял пирог с морковью и яйцами. Монарх отломил кусок пирога, а как между тем хозяин, поставя на стол горячие щи, сказал: «Хотя отведай, батюшка, морских-то щей!», – то этого довольно было к убежденно Его Величества. Он покушал щей и потом выпил поднесенный ему стакан пива, и, пожелав хозяевам доброго здоровья, поехал. Прибыв к князю уже в третьем часу, Государь просил у гостей извинения, что заставил их так долго дожидаться: «Потому что, – присовокупил Монарх, – Бог даровал мне нового матроса, и я не мог отказать отцу, чтоб к нему не заехать и не отведать щей!».

Анекдоты о Петре Великом, выбранные из деяний сего монарха, описанных гг. Голиковым и Штелиным. Издание второе. Москва, 1848.

Нищие крестины

Привелось осударю и в наших местах побывать. О ту пору он у моего падеда (предка) дитя крестил. Был мой падед человек куда бедный: ни мучицы в рыбницу посыпать, ни винца выпить нету. Родился у него сын, и стал падед обивать пороги да кланяться, чтобы кума разыскать, да никто к нему в кумовья идти не зарится, а ещё и с ругом со двора гонит. О ту пору и пришёл осударь в наш погост.

– Ты что, старик, бродишь? Иль что потерял?

– Так и так, – говорит дед.

– Возьми меня, старик, кумом! Люб ли я тебе? – спрашивает.

– Только вот что: не бери ты куму богатую, – зачем они к тебе добром не шли, – а найди ты мне таку ледащую какую ни на есть бабёнку, и я с нею у тебя крестить буду.

И та, и другая богачки просят теперь деда их в кумы взять, а падед разыскал самую что ни есть ледащую бабёнку, что ходила но погосту и питалась именем Христовым, и привёл её к осударю.

Справили крестины истово.

– Ну, чем же ты, старик, угощать нас с кумою будешь?

Сунулся было падед и в рундук, и в печь – да нет в доме ничего ровно.

– Видно, – говорит осударь, – моя анисовка ныне в почёте будет.

Взял свою фляжечку, что у него на ремне, на боку всегда висела, налил себе, выкушал, а там попотчевал и куму, и падеда, и рожаницу, и новокрещённому младенцу в роток капельку влил, – пусть-де приучается, – молвил, – от людей ему того горше будет.

Стаканчик отдал падеду – ишь под божницей-то стоит.

Майнов В. Петр на Олонце // «Дело». 1883, №6.

Роскоши и мотовства Пётр не любил

Его величество, получив от прусского короля письмо, в котором он благодарил за присланную собственными руками Петра Великого точёную табакерку*,

*Рассказ, возможно, относится к 1720 году, когда прусскому королю Фридриху-Вильгельму I были посланы на службу высокорослые русские гренадеры, а также, может быть, упоминаемая Нартовым табакерка. Ред.

на которой изображён был портрет его, сказал Нартову: «Я знал, что работа наша королю приятнее золота. Он таков, как и я, – роскоши и мотовства не любит».

Не любил мотовства и в других

Отец подданных, если усматривал кого, а особливо из молодых людей, богато одетого или в щегольском экипаже едущего, всегда останавливая такового, спрашивал: кто он таков? сколько имеет крестьян и доходов? И буде находил, что таковые издержки несоответственны были доходам его, то расчисля по оным, что таких излишеств не можно ему заводить, наказывал такового, смотря по состоянию, или журьбою, или определением в матросы на некоторое время, а мотов обыкновенно отсылал в работу на галеры на месяц, на два и больше.

Воин Яковлевич Корсаков, в молодых летах посланный от него во Францию куриером, по возвращении своём явился к монарху, имея на себе нижнее платье бархатное. Великий государь, расспрося его о всём, что было нужно, в отношении посылки его, сказал:

– Корсаков! Штаны-то на тебе такие, каких не носит и государь твой. Смотри, чтоб я с тобою не побранился: это пахнет мотовством, я ведь знаю, что ты небогат.

Но если не терпел он мотов, то ещё несноснее казались ему так называемые петиметры (щеголь, вертопрах), которых почитал он за людей ни к чему неспособных и негодных. Один из посланных его величеством для учения во Францию молодой богатого отца сын, по возвращении своём в Петербург, желая показать себя городу, прохаживался по улицам в богатом и последнего французского вкуса платье и белых шелковых чулках. К несчастию встретился он так наряженным с его величеством, ехавшим на работы адмиралтейские в одноколке. Монарх подозвал его к себе и, заведя речь о Франции и о успехах его в учении, заставил его идти у колеса одноколки своей и не отпустил дотоле, пока не увидел всего его обрызганным и замаранным грязью.

От почтенного старца Ив. Ив. Неплюева, которому г. Корсаков, быв зятем его, рассказал ещё сам.

Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого, содержащее, анекдоты, касающиеся до сего великого государя. Том семнадцатый. М., 1796.

Царская арифметика

По мнению Петра I-го, вернейший способ для достижения превосходства в политическом отношении состоит в наилучшем управлении своими финансами. Он с неудовольствием взирал на некоторых из приближённых своих, живших гораздо выше средств. Позвав одного такого к себе в кабинет, Пётр дружески спросил его, сколько он ежегодно проживает. Князь, которому об этом пришлось подумать впервые, извинялся незнанием и просил позволения послать за своим управляющим, который один знал его дела. «И так ты не знаешь, сказал Царь, сколько тебе требуется на прожиток. Посмотрим, однако, не сможем ли рассчитать сами; несколько сот рублей больше или меньше разницы не составят». Уселись считать. Пётр начал подробно отмечать, что стоят князю лошади, люди, одежда и т. д. Сложив все это, князь испугался и не знал, что сказать. «Теперь, продолжал Царь, посчитаем доходы». Сумма последних не достигала и половины суммы расходов. Тогда Пётр, гневно взглянув на князя и не дав ему вымолвить слова, схватил его за волосы и, по обыкновению, так избил палкою, что несчастный потом несколько дней не мог пошевелиться ни одним членом. «Пошел теперь, крикнул Царь, и считай таким же манером твоего управляющаго. Этим уроком научитесь оба, что издержки никогда не должны превышать получения и что всякий живущий на чужой счёт есть плут, одинаково подлежащий наказанию, как и вор, крадущий мои деньги, или как злостный банкрот, котораго по нашим законам ссылают в каторгу». История гласит, что разсказанный случай произвел большой переполох в домах многих вельмож, которые побаивались царской арифметики.

Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 290.

Был щедр к тем, кто заслужил

Хотя Пётр Великий был очень бережлив, но бережливость его относилась только к предметам роскоши; но те, которые ему верно служили, были ли то русские, или иностранцы, всегда были щедро награждаемы и получали земли в завоёванных им землях, которыми наследники и по cиe время владеют.

Вдовам и сиротам всех морских и полевых офицеров были назначаемы пансионы, первым по смерть, а последним до того возраста, который допускает к поступлению на службу.

Когда однажды был подан доклад об одном престарелом иностранце, который тридцать лет служил и уже ради дряхлости прекратил службу, и спрашивывалось при этом разрешения, что дать: пансион или половинное жалованье, то Государь Пётр Алексеевич возразил:

– Зачем это? Неужели тот должен терпеть под старость, кто всю жизнь посвятил службе отечеству? Определить ему полное жалованье по смерть, и если он служить более не может, то с него не требовать; но в чём он опытом убедился, то пусть подает советы; ибо кто в лучшия свои года мне послужит, когда не будет при старости своей иметь надежду, что государь его не покинет?

И при этом прибавил: мне нужно позаботиться о богадельне для престарелых, бедных граждан, и на самом деле в 1718 году исполнил своё намерение в С.-Петербурге по образцу московской богадельни для солдат и матросов.

От военнаго советника фон Центавия.

«Я для таких не скуп…»

Заслуженных и верных сынов Отечества Пётр Великий награждал скоро чинами и деревнями и за долговременную службу при отставке давал полное жалованье. Мне случилось слышать, что при отставке одного полковника Карпова, мужа заслуженного, но малоимущего, государь говорил: «Когда служить не может, производить ему по смерть его жалованье, да сверх того дать из отписных деревень пятьдесят дворов, чтоб в ней по трудах, которым свидетель я и генералитет, спокойно жил. Ужели за пролитую кровь и раны для Отечества при старости и дряхлости с голоду умереть? Кто будет о нем печься, как не я? Инако служить другим неохотно, когда за верную службу нет награды. Ведь я для таких не скуп».

В таком случае государь был щедр и милостив. Ходатаев иметь не надлежало, понеже сам он знал отлично служащих, а о незнакомых приказывал себе обстоятельно доносить чрез Сенат, Военную и Адмиралтейскую коллегии.

Основа политики – государственная казна

Как политика, так и военное знание научили монарха и удостоверили, что без достаточной казны ничего произвести невозможно.

По такой необходимости в деньгах он имел довольно большую запасную сумму в наличности; для приличнаго содержания стола императорскаго двора определена была ежегодно достаточная сумма, которой расходы никогда не должны были превышать, а всякое напрасное великолепие, пышность и расточительность были Петром Первым изгнаны.

На содержание войск, флота, государственных служителей, на заложение новых фабрик, мануфактур, строений и прочаго, государственные расходы были так распределены, что нигде не только не было недостатка, но всегда ещё оставались деньги в избытке.

При таком благоустройстве нельзя удивляться, что Пётр Великий так берёг деньги; отчего и произошло, что он никогда не награждал деньгами тех людей, которые отличались полезными делами, или усердием, и заслуживали воздаяние, по мнению монарха, а всегда дарил деревнями в завоеванных землях, например; в Остзейских губерниях или в Великом княжестве Финляндском, находя гораздо выгоднее подарить несколько гаков земли, чем несколько тысяч рублей, тем боле, что моровая язва в то время страшно опустошила эти земли, и таким образом Пётр Первый достигал двойной цели: сберегал деньги и способствовал развитию русской колонизации между эстонцами, и финляндцами для чего иногда, смотря по местности, подарив нисколько гаков земли, дарил несколько крестьянских земель.

Чрез это Государь делал счастливыми, как новопожалованных помещиков, так и переселенцев, а с тем вместе, обогащал государственную казну.

Не смотря на огромныя траты по случаю Шведской войны, Персидскаго похода, заведения как флота, так и устройства регулярных войск; не смотря на то, что устраивал адмиралтейства, фабрики, крепости, гавани, рыл каналы, царь не имел недостатка в наличных деньгах и, умирая, оставил по своей бережливости несколько миллионов. Такими распоряжениями он никогда не входил в государственный долг.

От фельдмаршала, графа Миниха.

Государственная казна при Петре Первом

Петр заключает мир со Швецией, не сделав ни копейки долгу, платит Швеции 2 000 000 р., прощает государственные долги и недоимки, и персидскую войну окончивает без новых налогов (с пошлиной на получающих жалование). По смерти своей оставляет до 7 000 000 р. сбережённой суммы.

Годовой расход его двора не превосходил 60 000. *

* В царствование Екатерины II граф А.Г. Орлов-Чесменский заплатил за арабского жеребца Сметанку, ставшего родоначальником породы орловского рысака те же 60 000 рублей. Прим. Е.Г.

Пушкин А.С. История Петра. Подготовительные тексты. ПСС в 10 т. Изд. «Наука». М. 1965. Т. IX.

Петру предлагают купить алмаз

К чести Генриха IV историею замечено, что когда, по одержании им великой победы над католическою армиею, представили ему дорогой цены каменья и другие великолепные безделушки, полученные после убитого на той баталии генерала Жуазу, то сей великий государь, не удостоя их взглядом своим, сказал: «Одним комедиантам прилично тщеславиться богатым украшением; истинное же украшение генерала есть храбрость, присутствие духа в сражении и милость после победы».

Всё cиe с большим основанием должно приписать нашему герою. Мы видели присутствие духа его в сражениях, и милость к побеждённым; касательно же его гардероба, и самый посредственный из частных людей не имел простее его, как видим мы оный, хранящийся поныне в императорской Кунсткамере. Сколько же он презирал бриллианты, cиe докажет слеующий анекдот.

Один иностранец привёз в Петербург большой и дорогой цены алмаз; он думал, что Император, как любитель редкостей, наверно оный купит. Но продавец, верно, худо знал нашего Монарха: он подлинно любил редкости, но только такие, которые были полезны и нужны, а не такие, которые не приносили никакой пользы.

Иностранец приносит алмаз к Монарху и предлагает, не угодно ли Его Величеству купить. Но Великий Государь, взяв алмаз в руки и несколько посмотря на него, сказал: «Не простительно бы для меня было, на покупку бесполезной вещи, тратить значительную государственную сумму», – и, отпустя его с тем камнем, сказал окружавшим его: «Одно безумие оценивает столь дорого эти блестящие безделки, а суетность, спутница безумия, возбуждает желание украшать себя ими; но это 6езумие и эта суетность так далеко простираются, что ежели бы нашёлся алмаз с ручной жернов, то, кажется, что, невзирая на его тяжесть, повесили бы и его на шею».

«Обладание вещью» – говорит граф Оксенштерн, – «уменьшает уже цену оной. Цена, полагаемая на вещи, по причине их редкости, нелепа и, кажется мне, определять цену должно бы по их полезности. Cиe есть доводом нашего безумия, что даём мы предпочтение таким вещам, кои имеют в себе только то достоинство, что привозятся издалека. Рассудок сказывает, что вещь полезная, хотя бы родилась и в нашей земле, больше имеет в себе важности для нас, нежели бесполезная, привозимая из Индии!»

Уважение Петра к делам Царя Ивана Васильевича

Иоанн IV, говорил Император Пётр, хотя и признается всеми за «Грознаго» и, хотя ему придают этот титул вместо обыкновенного прозвания, но этот титул ложен, ему приличнее дать имя «Великаго», и это государь доказал при следующем случае. Герцог Голштинский, бывший после того зятем Петра Великаго, приказал во время отправления в Москве большого торжества по случаю победы над Шведами при большой иллюминации, воздвигнуть пред своим домом в Немецкой слободе украшенныя огнями большия ворота, где должен был быть представлен транспарант, на котором должен был быть изображен Петр Великий в триумфе, а на другой стороне Царь Иван Васильевич, составивший своими победами из множества отдельных государств одну монархию.

Оба Монарха были изображены на торжественных колесницах, из которых в одной ехал царь Иоанн IV чрез гербы завоёванных государств, а с другой Пётр чрез гербы завоёванных земель.

Многим это не понравилось, потому что один считался в народе «Грозным», а другой назывался «Отцом Отечества» и не находили тут между ними ничего общего.

Государь Император, проезжая по Москве, также, между прочим, заехал в Немецкую слободу, где и остановился пред домом Герцога, любуясь на изображения.

Герцог тотчас вышел на улицу, чтобы принять Его Императорское Величество и благодарить за посещение, и извинялся в том, что по причине краткости времени и по недостатку в искусных живописцах, не мог ничего совершить лучшего. Император обнял, герцога и, поцеловав, сказал:

– Это выдумка лучше всех иллюминаций, которыя я видел в Москве. Ваша Светлость представили на ней мою мысль: Иоанн Васильевич мой предшественник и образец, потому что я всегда брал с него примеры при управлении в гражданских и в военных делах, но при всём том ещё довольно далёк от того, что он сделал. Только глупцы, которым неизвестны обстоятельства времени, называют его мучителем за его великие заслуги.

Государь это говорил вслух.

От обер-маршала Его Величества, бывшаго с Герцогом в Москве.,

Сам чинил свои чулки

Однажды Государь, находясь в компании с своими вельможами, говорил о бережливости и безполезных расходах.

– Беречь никогда не мешает, копейка рубль бережет, вот смотрите, я сам заштопал свои шерстяныя чулки, – и при этом, в самом деле, указал на ноги.

– Ваше Величество, могли бы чулки до дыр не донашивать, – сказал кто-то.

– Почему так? Да и зачем я буду их бросать, когда они, будучи починенными, могут мне прослужить ещё целый год, – сказал царь.

– Чтобы чулочная фабрика готовила более чулков, – смеялся собеседник Государя.

– О, если так, то они ещё не в состоянии по столько их доставлять, что нужно кроме меня моим подданным и нам придётся их выписывать из-за моря. Мне бы было очень приятно, когда чулочная фабрика столько бы готовила чулок, чтобы за удовлетворением оставалось в избытке, тогда я нашел бы сбыть их по соседним государствам и, наконец, отсылал бы повсюду, где их мало и чувствуется недостаток, тогда можно бы их менять на товар нам нужный. До тех пор, пока этого не будет, государство мое будет похоже на такой маленький городок, где один гражданин обработывает другаго и друг у друга отнимают хлеб и вместе остаются в бедности, не могши сделать приращения к городскому богатству.

От Камергера Древника.

Мысли о полевой oxoтe

Против обыкновения вообще всех его предшественников, Пётр Великий вовсе не содержал никакой полевой охоты.

Правда, было при его дворе несколько егерей, которые доставляли дичь для дворцовой кухни, да человека два лесничих, которых занятие состояло в надзоре за целостью лесов, особенно о сохранении дуба.

На травлю зверей Государь смотрел, как на мучительство, и вот как он однажды при случае выразил своё мнение.

По какому-то случаю пришлось Императору Петру провести несколько дней в одной подмосковной деревне.

Живший в соседстве с ним дворянин, явясь к Государю, приглашал Его Величество на медвежью травлю, так как помещик был большой охотник до этой забавы.

Император, вежливо поблагодарив помещика, сказал:

– Извольте сами одни упражняться в звериной травле, сколько вам угодно, это не моя забава; и без зверей мне в пору управляться с неприятелем вне отечества, да и внутри укрощать моих грубых неугомонных подданных.

От Гофмаршала Димитрияя Андреевича Шепелева.

Лучшая охота

Государю предлагаема была для забавы в одно время в Польше от магнатов охота за зверями, на что он отвечал им благодарствуя: «Довольно охоты той, чтоб гоняться и за шведами».

Мнение об игре в карты

Пётр Великий играл в карты только в одну игру, называемую Гравиас, которой он научился в Голландии, и то играл очень редко, он вообще не любил играть и на вечеринках гораздо лучшим удовольствием считал разговаривать с опытными моряками и с корабельщиками.

По этому самому игра в карты при дворе была почти не употребляема.

В армии и во флоте, хотя она вообще была не совсем запрещена, но ограничена, если была в деньги.

Проигрыш обыкновенно ограничивался одним рублём, и кто проигрывал более рубля, тот ничего ни платил по силе артикула. Если же кто доносил, что игра превышает рублёвую, то те за нарушение военнаго артикула предавались суду и наказанию.

Вот как Петр Великий отзывался об игроках:

– Игроки не имеют желания к полезным делам, которыми бы могли заниматься сами, а желают других разорять.

От Генерал экипаж-мейстера Брюйна.

Наказание богохульника

Некогда донесено ему было, что взяли под стражу одного человека, который публично произносил богохульные слова. Государь тотчас приказал сковать его как бешеного, говоря, что если б он имел хотя мало рассудка, то не только не произносил бы хулы на Бога, но и не помыслил бы без почтения о Высочайшем существе, сотворившем его и могущем всякую минуту опять разрушить и обратить в ничто.

Дабы избавить сего несчастного от дальнейшей строгости, представляли его величеству, что он согрешил пьяный. Государь отвечал на сие:

– Он заслуживает двойное наказание: во-первых, за непростительный свой грех против Бога, а во-вторых, за пьянство.

Чрез несколько дней некоторые знатные люди с великим трудом могли исходатайствовать ту милость от ревностного императора, что он не приказал вырезать язык богохульнику, по только сослал его в дальний сибирский монастырь, где всякой день употребляли его в тяжёлую работу, и он всякой раз должен был являться в церкве, когда отправлялось богослужение, дабы покаялся и переменил свои мысли. От фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого.

Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным. Третье издание, вновь исправленное. М., 1830. Части 1-2.

Истинный блюститель веры

Пётр Великий был истинный богопочитатель и блюститель веры христианския, и, подавая многие собою примеры того, говаривал о вольнодумцах и безбожниках так: «Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, либо с природы безумный. Зрячий Творца по творениям познать должен».

Был врагом суеверия

При неутомимой деятельности государя Петра он не упускал случая, чтобы не присутствовать при Божественной службе. Будучи врагом всевозможнаго суеверия, он, однако крепко держался существенности службы и старался внушить это советами и примером. Он также терпеть не мог, чтобы по праздникам работали и тем нарушали торжественность и святость этих дней.

В редких случаях разрешал публичныя работы, и то после божественной литургии и всегда говорил:

– Кто забывает Бога, тот и со многим трудом приобретет мало и не будет иметь благословения.

От, фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкаго.

«Советовал бы я безбожникам учиться астрономии…»

Его величество, быв в Париже на астрономической обсерватории, с удовольствием смотрел в зрительную трубку на весь небесный свод, и обратясь к бывшим с ним россиянам, с восхищением говорил: «Вот для глаз отверзтая книга чудес Божиих, которая ясно показывает великую премудрость Творца! Беседуя телом здесь, право мыслю там! Я благодарен им, что зрением и душою путешествовал в бесконечности с Вечным Существом. Советовал бы я безбожникам и вольнодумцам учиться астрономии и почаще быть на обсерватории, когда земной шар недостаточен им для уверения и когда бродят по нём слепо».

Святым Духом исправлен

На Мясницкой улице, где ныне дом Барышникова, жил дьяк Анисим Щукин, которого Пётр Первый удостоивал доверенности. Женясь на богатой и достойной невесте, он возгордился пред родственниками, а к отцу, бывшему в крайней бедности, начал оказывать презрение и в день сошествия Святого Духа, развеличавшись, приказал слугам своим согнать его со двора. Бедный старик в рубище, идя по Мясницкой, рассуждал в слезах о причинённой сыном обиде и не заметил государя, ехавшего в одноколке. Пётр, остановя его, узнал все подробности и приказал ему стать (как говаривали) на запятках. По приезде в дом Щукина поставил старика за дверью в сенях, а сам, войдя в горницу, полюбопытствовал расспросить хозяина, посещением обрадованного, о его родственниках. Когда же Щукин объявил, что никого из них не запомнит и что отец давно умер, то царь, выведя старика, обличил непокорного сына, в наказание повелел ему на месте обветшалой иностранной кирки выстроить своим иждивением церковь (что ныне Никола Мясницкий) во имя сошествия Святого Духа, в тот же день празднуемого, и при этом сказал:

<< предыдущий лист

следующий лист >>