Александр Иликаев
По тропам башкирского фэнтези
Екатерина Алексеева. Горная сказка
Давно это было. Когда реки в горы текли, небо поили, а куница хвостатой и с рожками была да без когтей и клыков.
В ту пору по меткам ее мускусным красные волки шли – охотились. Голодно тогда было на земле – одни мхи да лишайники, да лиственницы голые склоны чернили. Вот и вышла стая по следу к Пуповине-озеру – к Тугарсалгану, что под Великою горою, под Торатау. А там на острове, на Утрау, Первый человек, прапрапрадед наш, лежит. Ни жив лежит, ни мертв: тело есть, а души нет.
Огромный он был… Вот как от нашего костра во-он до той горы, видите? Это рука его такой ширины была. Да… Так на чем я остановился? А, да.
Мать его, Хумай, белой щепкой пуповину обрезав, на Небо вернулась, к Отцу своему. Силы для ребенка из Молочного озера зачерпнуть вернулась.
А Дед человеков так рождению внука обрадовался, что давай ему дары собирать. В один мешок мудрости положил – еле тесемку завязал, в другой – ума с любовью намешал, в третий – того, чему у нас и имени-то нет, да духом своим покрыл.
А брат его, Подземный Хан, тоже решил не отставать, по-своему внучатого племянника одарить. Разбудил он Дракона своего, взял камней, сияющих, как звезды, в лепешку завернул и сказал:
– Ешь!
Проглотил Дракон самоцветы, а Хан его золотой пылью щедро осыпал. Говорит:
– Лети на запад и восток и золото клади в исток. Лети на север и на юг – рассыпь сапфир и изумруд.
А сам думает: «Посмотрим, брат мой, кому твой внук любви отдаст больше!»
Пока на Небе суд да дело, волки смотрят: лежит чудо невиданное, еле дышит. Худо. А вдруг он Зверь зверей?! Тогда ведь, проснется – никто не спасется. Думали, не загрызть ли, пока беда не велика? Однако вожак их племени иначе решил:
– От наших клыков никто не уйдет. Разбудить надобно. Спросить, кто такой и чьего духа. Может, свой он, наш…
Начали волки Человека кусать за руки осторожно, морду ему лизать – не просыпается. Позвали Ворона:
– Ты из любого и сокровища извлечешь, и душу добудешь. Помоги, а мы с тобой добычей делиться будем!
Стал Ворон-Карга волосы у Человека по одному выклевывать (с тех пор Человек без мягкой шелковистой шкуры ходит). Как до головы дошел – так тот и открыл глаза. Смотрит дико. Скалится, за камнем тянется.
Волки отпрянули, зарычали:
– Да он же мерзнет без шерсти своей! Сейчас на нас накинется, чтобы наши теплые шкуры отнять!
Так и загрызли бы, и сказу бы конец, но тут – на беду волкам и Человеку на удачу – из глубин Дракон Подземного Хана вынырнул. Зыркнул насмешливо – волки и врассыпную: кто за горы умчался, а кто и в воздух прыгнул.
Говорит Дракон Человеку:
– Ноги коли держат, беги за мной, а не держат – ползи по следу моему золотому. Да собирай всё, что блеснет: горсть наберешь – будет тебе шкура любого зверя, а сапфир подберешь – и ума прикупишь. Или душу-другую.
С тех пор люди ходят, а на небо, откуда Мать их, не смотрят – под ноги смотрят, золото ищут.
А Мать-Хумай запоздала. Прилетает на белых крыльях, а Человека и след осокой зарос. Долго горевала, металась, то на полуденную сторону летала, у Солнца спрашивала, то на полночь: не побрел ли сын к огням Небесной Юрты, что мерцают ночами зелеными сполохами? С той поры и лебеди, и другие птицы – верные дети ее – так и летают: весною на север, к зиме – на юг.
Потом села у воды, волосы серебряные гребнем расчесала, с Отцом посоветовалась да и приступила к делу: заквасила молоко, что из Озера зачерпнула, поставила корот, а как созрел он – слепила Зайца18 белого. Из корота и льда слепила. А глаза ему красными нитками вышила. Душу вдохнула. Наказала:
– Беги за сыном моим, найди его, передай ему дары небесные. Скоро беги, беду отврати!
А сама белым крылом взмахнула, и выросли из шерсти, что Ворон с Человека выщипал, урман19 да тайга. Так она место появления предка нашего отметила.
Верный был Зайчонок. Искал Человека, искал. Всю землю оббежал, на все горы поднялся, под каждую радугу заглянул. Нет нигде. Невдомек ему было, что Человек за золотом в землю закопался, пьет в подземельях черное молоко, которым Земля темных духов вскармливает, в очаг наливает – хорошо горит черное молоко. Греет.
Годы ли прошли, века ли – устал Зайчонок. Былой прыти не осталось. Лег посреди Степи, плачет. Знаете ведь, как зайцы плачут? Как человеческие дети. Скорбно.
На плач его прилетели Дракон с Вороном. Спросили, что случилось. Поведал он им о своих скитаниях. Дракон сказал, что давно Человека потерял, а Ворон посочувствовал:
– У тебя, – говорит, – мешок мудрости есть. Возьми чуток, съешь, она что и подскажет.
А Зайчонок отвечает:
– Устал я, дедушка. Даже если узнаю, где искать Человека, сил идти за ним не будет. Лучше вы отведайте да решайте. А мне бы радости той, что от рук Хумай лучилась…
Отведали Ворон и Дракон мудрости – и стали самыми мудрыми созданиями на земле. Говорят как один:
– Огонь поднимается вверх, бегущий бежит прямо, а вода течет вниз: иди на самую высокую гору, поближе к Солнцу. Растаешь там, потекут от тебя реки. Может, какая река и в рот Человеку попадет. А сам поднимешься паром в синь синюю, там и отдохнешь.
Так и сделал Зайчонок. Поднялся на Гору гор, на Иремель, лег, закрыл глаза – и превратился в облака. Вон, смотрите, как резво они бегут по небу. Радостно им.
А реки с дарами и впрямь потекли. На четыре стороны света потекли. Куда-то ума побольше нанесло, куда-то – верности, а куда еще чего – знать бы только… Напитали всю землю. И появился Лес. И Степь зазеленела.
А Человек учуял запах сверху, вылез из пещер. Затосковала пустота в его груди – там, где души должны были гореть. Глотнул любви, что травы на закате выдыхают, и еще сильнее тоска в сердце вгрызлась.
Кинулся за умом – пустота всё равно саднит, засыпал ее золотом – оно страх из живота выдавило, побежал за мудростью – да куда там…
Так и мечется по земле, пока всю не вытопчет.
Подкинь-ка дров. Греться будем.
5
Сейчас мы с тобой пролетаем могучие и древние шиханы: Торатау, Шахтау, Юрактау и Куштау. Эти возвышенности образовались после исчезновения Уральского океана. Состоят они в основном из окаменелостей различных животных. А еще эти горы придают нашему миру веру, силу, доброту и величественность.
Я слышал, в вашем мире Шахтау был уничтожен? Что ж, это грустно, когда исчезают такие важные места, ведь в них кроется не только природная красота, но и душа народа, его история… Вы уж постарайтесь там сберечь то, что еще осталось. Охраняйте свои земли, любите природу!
Ладно, ты это и так всё прекрасно знаешь, мой друг. Ты мне лучше ответь, какое существо первым упоминается в этом рассказе? Ответ тебе подскажет название следующей истории.
Анна Антонова. Щепка и Батыр, или Сказ о том, как шурале без бороды остался
Берегите природу – мать вашу.
Народная мудрость
В не такие уж давние времена в одном далеком от аулов и городов лесу Шурале брел по бурелому. Поскрипывал, переставляя длинные сучковатые ноги да слушал: о чем птицы щебечут, что деревья шепчут. Добрый был вечер! Солнце еще пробивалось через листву, отчего длинные танцующие тени складывались в плетеный узор.
Вдруг воздух загремел, задрожал, словно от грома. Шурале от неожиданности рогом в сосну влетел, чуть гнездо воронье не сшиб.
Неужто гроза в ясный день разыгралась? На что хозяин неба прогневался? Но в выси всё было спокойно – небольшие тучки только-только показались на горизонте. Прислушавшись, Шурале обнаружил, что гремит что-то в его лесу. Али какой шайтан в глушь забрел и беснуется? Нехорошо. Зверье боится, птицы тревожатся. Разобраться надобно.
Звуки тем временем не стихали. «Туц-туц-туц», – надрывался странный ритм.
В просвете между деревьями сверкало озеро – лес чуть-чуть не доходил до кромки воды. Там Шурале и заметил чужаков.
– Чтоб у меня борода отсохла, – изумился лесной хозяин и заткнул уши длинными пальцами. – Что за нечисть новая завелась?
Он и старую-то терпел со скрипом. Дружил раньше с соседом – озерным хозяином Теренкулем, – так разошлись их тропинки, водяной дальше берега в лес носа не казал. И этим тут не место!
Шурале остановился за густым кустарником и вглядывался в происходящее на полянке. Человеки – двое, сновали туда-сюда, как муравьи. Один маленький и тощий, ну, точно щепка. Другой широк в плечах и ростом велик – на батыра похож.
Давненько Шурале людей не видывал! И как дорогу в его владения нашли? Привел ли кто? И что это за шайтан-повозка без коняги? Это из нее вой и грохот доносился, пока Щепка не заставил дива замолчать изнутри.
Шурале человеки не понравились. С повозки капало что-то вонючее и жирное, отчего земля под ней задыхалась, как от отравы. Да и сами они каким-то зельем опрыскались, отчего даже комары дохли на подлете. Не мертвой ли водой? Ему в живом лесу такого не надо. Из повозки нападало невесть что: нечто блестящее и шуршащее ветер унес – не ткань и не металл. Сорока клюнула – так несъедобно оказалось.
Батыр хлебнул из прозрачной фляги и швырнул ее в кусты, где лесной хозяин сидел. Прямо в рог, поганец, попал! Фляга оказалась на удивление мягкой и податливой. Шурале с хрустом смял ее в блин и бросил назад, метко шлепнув по лысой макушке Батыра. А чтобы не повадно было у него в лесу мусор раскидывать!
В конце концов, он решил оставить человеков в покое – великий Тенгри давно запретил духам напрямую в людские дела вмешиваться и на глаза им являться. Жаль, конечно, он бы их сейчас научил, как уважение лесу выказывать…
И тут Батыр совершил ужасное. Он достал топор и двинулся к сухонькой березке в стороне. Зачахла, бедная, после прошлогоднего половодья.
«Дровосеки!» – догадался Шурале, и глаза его вспыхнули зловещим зеленоватым светом, коим сияют в ночи гнилушки. С дровосеками у него были давние личные счеты. Сжались корявые пальцы-веточки, затрещали, быстро-быстро зашевелились. Кабы не запрет великого Тенгри, защекотал бы до смертельной икоты! Шурале покосился на небо – авось надует ветер тучек, не заметит господин его вольности.
Он взмахнул руками, и деревья зашелестели, закачались, задрожали. Вороньё грай подняло. Берегись, сердится лесной хозяин!
* * *
До Серого окончательно дошло, что они заблудились. Старенькую «девятку» трясло и подкидывало по наезженному грунту. Потом дорога сама собой кончилась, а Серый и не заметил, как так вышло, что он уже катил по полю между рощицами. Там за деревьями синела гора – какая, Серый сказать не мог, потому что не понимал, куда их занесло.
Всё ж ехать в незнакомые места было, литературно выражаясь, не слишком удачной идеей. Но дед так сочно врал, какого размера щуку он доставал в одном озере, что их с другом тоже потянуло рыбацкую удачу испытать. Серый прямо-таки услышал зов природы и сопротивляться ему решительно не мог. Да и Лысому засвербило. По рассказам деда выходило, что щука там чуть ли не сама в садок прыгает, только лови. Хотя какие они рыбаки? Серый природу-то последний раз видел лет десять назад, когда с тем же дедом за грибами ездил.
Лысый в туристический магазин и побежал. Природа – это вам не хухры-мухры, готовиться надо по-серьезному. Причем готовился друг обороняться и не подпускать природу к себе ближе, чем на длину спиннинга. На заднем сиденье в сумке бряцали яркие баллончики с жирно зачеркнутыми москитами и клещами. Дух от них исходил такой, что Серый и сам начал считать себя насекомым – хотелось сбежать из машины вот прям сейчас.
– Ох ты ж ёшки-матрёшки, – дедова присказка как-то сама вырвалась, когда «девятка» в очередной раз подпрыгнула на кочке.
Интернет исчез, онлайн-карты перестали работать. Давно прошло обеденное время. Хотелось есть, но бутерброды кончились, а ничего другого с собой не взяли. Зато в багажнике гремел котелок и перекатывалась рассыпавшаяся картошка. Обед собирались готовить прямо на месте – типа, как настоящие туристы. Серый врубил музыку и прибавил громкость. Вроде как от мыслей о еде отвлекало.
Они всё ехали и ехали… Серый готов был сдаться, остановиться прямо тут, развести костер и наконец чего-нибудь сварганить.
– Э-э, нет, решили на рыбалку – едем на рыбалку! – возмутился Лысый, и Серый заметил у него на бороде крошки от чипсов. Зараза! А ведь рядом сидит, как успел? – Вот сюда рули, у меня интуиция.
– Интуиция-шмуиция… – пробормотал Серый себе под нос. Интуиции Лысого он верил не больше, чем прогнозу погоды. Обещали без осадков, а что это за туча на горизонте, спрашивается?
Серый завел машину за лесок, а там еще за один, проехал между деревьев. Сам не заметил, как оказался на берегу большого озера – прямо из леса, это ж надо! Во дед, ну дает! Добрались всё-таки!
Встали почти у самой воды – вот это повезло. Серый обрадовался. Помоется бесплатно!
Туристическая романтика началась сразу же – комары встретили их счастливым писком и мгновенно окутали новоприбывших плотным облаком. Лысый вооружился парой баллончиков и орудовал ими, как самурай катанами. Серый сам чуть не умер от вони.
Насекомых разогнали, поставили лагерь. Палатку с горем пополам натянули, вещи в нее накидали. Лысый по большей части бестолково метался – то об шнурок споткнулся и колышки выдернул, то грязную картошку в котелок скидал, то стоял и на озеро пялился – не иначе как романтикой накрыло.
У Серого желудок прилип к позвоночнику и выл в тон вокалисту. То ли от голода, то ли от внезапно расшумевшихся деревьев на него нахлынуло тревожное предчувствие. Туристы-шмуристы… Чего их понесло-то сюда? Сходили б, как обычно в пятницу, культурненько отдохнули. Нет же, сдалась им эта щука?
«Похаваем и свалим», – решил Серый, собираясь разводить костер.
– Эй, а дрова где? – но Лысый его не услышал – слишком уж громко музыка орала. Разобранный багажник зиял пустой чернотой, из которой на него печально выглядывала пара забытых картофелин, словно глаза притаившегося в темноте чудища. Дров не было.
Пришлось выключить музыку и повторить вопрос.
– Дрова не брал, – Лысый довольно улыбался, ни капли не раскаиваясь, – я на ютубе пару видосов глянул. Ща!
Он порылся в спортивной сумке и достал топор. Да не просто топор!
– Слышь, вождь краснокожих… – изрядно удивленный Серый подобрал челюсть и перевел взгляд с томагавка на друга.
– Да не дрейфь, покажу мастер-класс по бушкрафтингу!
– По хренафтингу, – эхом откликнулся Серый, наблюдая, как широкоплечая фигура удаляется от него в сторону сухостоя, закинув томагавк на плечо и бодренько насвистывая. Было в этой картине что-то сказочное. Не хватало разве что волка, проглотившего бабку с внучкой.
Раздавшийся вой заставил его проверить в кармане ключи от «девятки». Но нет, это были не волки – просто ветер свистел между стволов.
Деревья закачались так, словно пытались согнуться и дотянуться до незваных гостей. Лес вокруг скрежетал и трещал, воздух рябил от пыли. Серый окликнул Лысого, но тот даже не обернулся. До внезапно испортившейся погоды ему не было дела – он уже замахивался топориком, казавшимся игрушечным в огромной ладони.
«Да ну на фиг», – подумал Серый и залез на переднее сидение. Его чуйка с точностью, которой могли позавидовать корабельные крысы, всегда знала, когда пора если не бежать, то хотя бы не отсвечивать.
Как по команде, с деревьев посыпались сухие ветки, застучали по крыше, словно град, потом бухнулся сук потяжелее, еще один, и еще… Сердце Серого обливалось кровью при каждом ударе. Снаружи доносилась глухая брань. Серый осторожно выглянул. Совесть смутно намекала, что о машине он подумал, а о товарище нет. Ну так на нем царапины ржаветь не начнут и вмятин не останется.
Неожиданно стало тихо, лес замер.
– Чё, стукнуло? – Серый напустил в голос сочувствия, которого не испытывал.
– Не-е, – озадаченно протянул Лысый и показал зажатое в ладони древко без топорища. – Сломался, прикинь!
Лезвие осталось в дереве. Серый бессовестно расхохотался. Бог с ним, с томагавком, дров у них теперь было завались.
* * *
День клонился к вечеру. Человеки закончили трапезничать. Шурале хмуро наблюдал, как Батыр что-то непонятное на земле разложил, а сам ему кланялся. «Пшух-пшух, пшух-пшух» – с каждым поклоном нечто огромное раздувалось, как жаба. И только когда Батыр закончил и приладил весла, Шурале догадался, что перед ним лодка. Поцокал языком, подергал задумчиво бородку – вот же невидаль!
А Щепка тоже времени зря не терял – телегу свою намывал, водицей из озера плескал, пену разводил.
– Кустым20, ты буянишь? – раздалось рядом недовольное бульканье. – Мусора мне в воду накидал, дряни какой-то налил!
Шурале и не заметил, когда озерный хозяин выбрался к нему на берег. Только Теренкуль мог так снисходительно обращаться к старшему лесному духу. Уж сколько лет знакомы, а не приминет старик напомнить, что озеро здесь было прежде его леса. Хотя какой он старик? Весь скрипящий, с морщинами от коры на лице Шурале древнее казался, а годовых колец он меньше насчитывал. А с этого лета́ стекали, как вода с дикого гуся, – ничего не оставалось. Весь гладкий, с красивой зеленоватой кожей, словно во́ды озера в пригожий день. Усы длинные водопадом в густую бороду вливаются, в них кубышки вплетены да мальки меж ними плещутся. А борода! До пояса спускается и озерного хозяина три раза оборачивает. Шурале этой бороде особенно завидовал. Сам он сколько ни отращивал, больше куцых корешков и мхов на лице не появлялось. Но не о бороде сейчас было время кручиниться. Шурале хмуро глянул на соседа.
– Не хотел я твоих рыб, Теренкуль агай, обижать, – прокряхтел лесной хозяин любезно на словах, но голос выдал память о давней обиде. Шурале уж надеялся, что Теренкуль ухлюпает назад в воду, но тот вцепился в него, как древоточец в кору.
– А это что за гости у тебя? – он указал водянистым пальцем на две фигуры у костерка. – Грязь ядовитую в мою воду налили, что за дела, а, кустым?
– Гости, да нежданные и незваные, – Шурале сердито застучал длинными пальцами по стволу осинки. Осина охнула и накренилась. А Шурале вдруг взял да и выложил всё как на духу, видать, по старой дружеской памяти: топором махали, огонь развели! Гнал я их прочь, вот и в твою сторону прилетело.
Хозяин озера засмеялся-зажурчал.
– Ты да не смог человеков прогнать? Теряешь хватку, Шурале-кустым, теряешь…
Сверкнули зеленые глаза, поднялся лесной хозяин во весь свой рост – сам словно дерево.
– Да кабы не запрет небесного владыки! – взревел он. Земля согласно загудела у него под ногами.
– Полно, не скрипи, – примирительно хлюпнул Теренкуль, но Шурале не желал успокаиваться. Так бы он уже и отступил, потерпел чужаков, но коли озерный хозяин над ним насмешничать вздумал…
Щепка вновь зачерпнул из озера, плеснул на повозку – потекла жижа в воду. А к нему уже Батыр подходил со своей лодчонкой. Повозку Щепка оставил, удочки в лодку закинул да сам залез.
Теренкуль весь в лице переменился. Потемнели очи, будто песок в бурю со дна поднялся.
– Это что они удумали? Сперва нагадили, а теперь еще рыбки моей захотелось? В мое-то озеро, да меня не уважив?
Волны сердито накатили на берег и вынесли лодку на песок. Но Батыр не почуял гнева Теренкуля, разбежался и могучими руками втолкнул ее назад в воду и сам внутрь запрыгнул. Щепка за борта ухватился. Батыр налег на весла.
Хозяин озера аж притопнул.
– А ну пошли вон!
Водоворот закружил лодку, но и тут Батыр вырвался.
– Изведу поганцев, – пообещал Теренкуль, – наведу порядок!
Шурале подумал и припомнил кое-что важное.
– Уж не сегодня ли Хазгул-болотник в гости обещался?
Теренкуль скривился. Шурале скрипнул от злости. Человеки с их пакостями – конечно, паршиво, но то, что они ночью тут останутся и дружеским посиделкам водной нечисти помешают – это Теренкуля и взбесило.
Вот ведь протухшая лужа! Собирался один с Хазгулом его знаменитое на всю округу клюквенное зелье пробовать, а Шурале не позвал посидеть-поговорить. Зелье у болотника знатное – на ягодках, травках и водице из особых родников, в которой силы волшебной, что головастиков в запруде. От той силы все соки в задеревенелом теле просыпаются и молодая поросль так и тянется на свет. Шурале втайне надеялся, что если хлебнуть побольше, то и борода отрастет посолидней.
Старая обида в Шурале взыграла пуще прежнего. Вспомнилось, как в прошлый раз Теренкуль сам к болотнику наведывался. Он это может – подводными реками, земляными соками до чужой земли доплыть. Хазгул и Шурале уважил – передал угощение в дар, да только не донес Теренкуль гостинец, вылакал до капли. Три дня и три ночи озеро пузырилось, ключами било, радугой брызги рассыпались, а хозяин его в волшебном дурмане по волнам на любимом коне скакал. С тех пор Шурале с ним знаться и не хотел.
Теренкуль, не будь дурак, смекнул, отчего он замолчал и какую думу думал.
– Послушай, кустым, что я тебе предложу, – сказал так ласково, подхалимски – чует за собой вину! – Человеки меня обидели и тебя обидели. Поучим их уму-разуму на спор, а? Ставкой Хазгулова клюковка будет.
Шурале задумчиво почесал мох на голове. Хочет, видать, озерный хозяин примирения, да только гордость извиниться мешает. К тому же азартен не в меру. Что ж, со спором – это даже интереснее. И ставка хороша. На том и сговорились. А счет условились палочками на земле у воды отмечать – кто какую удачную пакость человекам сделает, тот черточку себе рисует. У кого больше – тот и победил.
* * *
Обед сготовили без происшествий.
Лес стоял тихо, как на стрёме. Серому чудилось, будто кто-то на него смотрит. Задумчиво так, оценивающе. Между лопаток чесалось от чужого колючего взгляда.
Ветра больше не было. Чуйка шептала, что надо вещи собирать и сваливать отсюда. Серый бы и уехал. Ну ее, ту щуку. Машину бесплатно помыл и ладно. Но Лысый был непробиваем. Лодку вытащил, накачал ее. Ну а Серый что? С ним потащился. Вроде как Лысый дело говорил: вечер уже, скоро сумерки, куда в ночь-то ехать? На рыбалку приехали – надо рыбачить! Ушица будет. Туристическая романтика, ёшки-матрёшки!
А чуйку Серый зря не послушался. На озере сразу началось странное: лодку так и норовило прибить к берегу. Ну и откуда тут течение, а? Их то поворачивало, то кружило, то в камыш заносило. Лысый веслами кое-как вырулил, спиннинг достал. Первым делом поймал на крючок самого Серого. И тут понеслось.
* * *
– Так они и без нашей помощи сбегут, – разочарованно булькнул Теренкуль. Батыр как раз отцеплял от Щепки прочно ухвативший его крючок. Хозяин озера только вошел во вкус – лодкой поиграл, водорослей подогнал поближе, комаров кликнул – но всё это не шибко возымело эффект. Силушка у Батыра была немалая – с его водоворотами справился. И комары от него шарахались – вот чего Шурале так поганенько улыбался, знал что-то!
Теренкуль нарисовал себе черточку за водоворот и камыш. Еще хотел за комаров добавить, но эту Шурале бдительно стер, еще и пальцем длинным пригрозил. Лесной хозяин был мрачен и не в духе – в озере власти его не было, как бы не выиграл Теренкуль спор раньше времени. А ну как и правда Батыр с Щепкой прямо сейчас деру дадут? Не видать ему тогда хазгулова зелья, как своей бороды.
Пока человеки сами себя из снастей разматывали, лодку к берегу прибило, тут уж и Шурале не сплоховал: ивовые ветки плетьми по лицу Батыра прошлись. Щепка пониже был, так увернулся.
Шурале и себе палочку начертил.
– А ловкий егет, – одобрительно засмеялся Теренкуль, опутывая водорослями весло, за которое взялся не такой удачливый Батыр.
– Коня ему подари, – скрипнул раздраженно Шурале, подталкивая к лодке бревно.
– Коня – это заслужить надо, – тут же пошел на попятную хозяин озера. Шурале затрещал-засмеялся – станет Теренкуль жеребчиков да кобылок из любимого табуна людям показывать. А то приходят потом хитрецы!
Батыр потянул весла на себя, но водоросли держали крепко, лодка крутанулась на месте. Бревно услужливо подставило сучковатый бок. Затрещал рвущийся материал. Батыр громко и однозначно выразил свое неудовольствие порванной лодкой. Щепка засуетился, оба бестолково подгребали к берегу.
– Тьфу, приличной долбленки сделать не могут. Пузырь бычий, а не лодка. Измельчали человеки! – Теренкуль презрительно сплюнул на берег – там тут же плюхнул фонтанчик воды и скатился в озеро.
Шурале добавил себе еще палочку – пока выходил равный счет.
– Это ты еще не видел их юрту, – охотно поддержал тему повеселевший хозяин леса. – Тряпка на палках, лечь да землю обнять.
Ловким движением Теренкуль бросил мелкий камушек, пробежавший по воде далеко-далеко. Там, где он нырнул, с глубины поднялся длинный тонкий силуэт, тенью скользнувший под водной гладью. Шурале аж крякнул – с козырей пошел водяной, старшую щуку – саму Оло Суртан призвал. Озерный хозяин кивком указал рыбине на лодку, подмигнул с озорцой. Щуке долго объяснять не пришлось.
* * *
Серый был зол и решителен – уедет прямо сейчас! Только на берег выберется. Но с этим были проблемы. Лодку понемногу спускало. Лысый почти выдернул весло из зеленых стеблей, но одно неловкое движение – и он уронил его в воду. Лысый плашмя лег на один борт и потянулся вперед. Лодку перекосило. Весло странным образом уплывало и, печально булькнув, пошло на дно. У Серого озноб прошел по спине. Это пластик-то непотопляемый?
Что-то будто притянуло его взгляд и заставило посмотреть за другой борт.
– Щука? – севшим голосом спросил Серый, не вполне веря, что вот этот двухметровый монстр – рыба. Глаза щуки сверкнули недобрым огнем.
«Нам хана», – отчетливо осознал Серый. Рыбина будто посмеялась над ним – открыла зубастую пасть и ухватила лодку за борт. Мотнула чешуйчатой головой, вырывая прорезиненный кусок. Засвистел спускаемый воздух. Лодка сразу стала как-то меньше и потеряла устойчивость.
Ёшки-матрёшки!
Серый вспомнил и маму, и батю, и деда. Последнего помянул не самым добрым словом.
Лысый, так и шарящий руками по воде с другого края лодки в надежде выловить весло, не удержал равновесие и нырнул в кувшинки. Серый еще успел увидеть, как щука махнула хвостом. Лодка завалилась и перевернулась. Вот и сам помылся, ёшки-матрёшки!
Плавать они толком не умели, но кое-как выбрались на берег. Лысый озадаченно выразился насчет произошедшего. А Серый так и не нашел слов, чтобы рассказать о выглянувшей напоследок щучьей морде и перекусившей всплывшую удочку пополам.
Лодка плавала днищем кверху. На нее запрыгнула лягушка и важно квакнула. Видимо, удивлялась величине найденной кувшинки.
Вот и порыбачили.
В плеске воды Серому послышался журчащий смех. Ива укоризненно скрипнула.
Что за глюки такие? Точно, глюки! И щука – тоже глюк.
Надо бы собрать вещи и уматывать отсюда. Но сперва подсохнуть, а значит, опять разжигать костер.
Лысый ругался – лодку-то он в прокат взял. У Серого зуб на зуб не попадал. С воды потянуло вечерней прохладой.
Огонь, как назло, не разгорался. То ветром задувало, то палки сырыми оказывались, а тут вдруг раз – и спички пропали.
– Не умеешь – не берись, – пробурчал Лысый. Он ушел ненадолго к машине и вернулся с запасной зажигалкой и бензином.
У Серого защемило в груди от нехорошего предчувствия.
– Гори-гори ясно, – Лысый плюхнул бензином в кострище и поджег его. Огонь вспыхнул так, что опалил не слишком высокие березовые ветки.
Настроения не было ни у кого. Лысый сокрушался об испорченной лодке – это ж какие деньжищи!
Костер затрещал и стало повеселее. Искры от него прыгали высоко в густеющие сумерки и касались дерева.
На Серого пахнуло горящей древесиной и несостоявшейся романтикой. Говорить не хотелось. Взгляд его устремился в сторону леса через огонь. Там ему мерещились две фигуры, смутно напоминающие человеческие. Одна длинная, словно ожившее дерево с руками-ветвями. Другая полупрозрачная с размытыми очертаниями. «Глюки, точно глюки», – убеждал себя Серый, но уже не так уверенно.
Эти двое разговаривали, хотя слов не было слышно. Как будто спорили. Вот прозрачный махнул рукой, и над берегом пролетел невесть откуда взявшийся ветер. Лысый кашлял от дыма, повалившего ему в лицо. Он пересел, но и ветер поменялся. Дым снова коптил прямо в глаза.
Серый напрягся. Вновь присмотрелся.
Прозрачный запрокинул голову в беззвучном хохоте, а второй прищелкнул пальцами. В костре затрещали ветки, выпуская снопы искр.
– Мембрана! – взревел Лысый, отпрянув от огня, спасая штаны, но было поздно – пара прожженных дырок уже появилась на ткани.
Длинный довольно оскалился и махнул рукой.
Захлопали крылья. Над головами раздался не то смех, не то плач. Пронзительный противный звук. Серый вздрогнул и посмотрел наверх, но глаза, ослепленные яркостью огня, не различали, что там за границей света. Звук повторился. «Птицы», – догадался Серый. И еще застучало будто капель.
– Палатку обгадили! – проскрежетал зубами Лысый.
«Ну и фиг с ним», – равнодушно подумал Серый. Палатка была не его.
– А ну пшли отсюда! – друг замахал руками, но птицы, сидевшие высоко, даже не шелохнулись.
«Нехорошее это место», – окончательно уверился Серый.
– Вот я те щас! – Лысый замахнулся поднятым с земли камнем и швырнул в дерево.
Камень до птицы не долетел, упал. С треском порвался натянутый полог.
Вода в озере весело плескалась, и Серый мог поклясться чем угодно, хоть новой магнитолой, что он видит, как длинный складывается пополам от хохота, а прозрачный хлопает его по спине.
Деревья мелко дрожали, переливчато звеня листвой.
«Валим отсюда», – решил Серый. Первым делом потянулся за остывшим котелком, чтобы отнести его в машину.
– Ква? – удивилось оттуда.