Елена Прокопович
Жизнь. Инструкция по применению
13.
Дни тянулись ужасно долго. Дел у меня не было, я только думал о Николь, о Сарисе и об Эго. Я хотел взять его и выкинуть в окно. Однако легкое прикосновение бросало меня в дрожь. Кроме всего этого мне было жутко одиноко, я не мог поехать к маме во время учебных дней, пришлось бы ей всё рассказывать. Я хотел было уже пойти в университет, но боялся встреть Валери или Вайрена. Я не смог бы смотреть на него как прежде.
Целыми днями я гулял. Юнетаул был огромен, встречалась удивительна архитектура. Больше всего меня поражало устройство города. Самые важные строения соединялись надземной трубой, по которой перемешались на сверхзвуковой скорости суперкары. Они предназначались только для важных людей или рабочих.
Я шел под частью этой трубы. Сначала я думал, что она имеет форму кольца, которое окружает город. Однако потом я встретил систему недалеко от центра. Рядом была лавочка, пришёл момент понаблюдать за этими карами. Я сидел, и по вспышкам света пытался определить частоту их пролетов.
– Кого ты пытаешься найти? Николь в большом городе? Это глупо.
– Шесть.
– Ты конечно можешь не замечать меня, но…
– Семь, или это просто блик.
– Ты не должен пытаться кому-то помочь или кого-то спасти. У тебя и так много проблем.
– Я прочитал в одном из документов Вайрена, что у людей в том обычном мире было много психологических проблем. – Я смотрел на трубу, мне было грустно. – Они часто перерастали в серьезные болезни: депрессия, биполярное расстройство, шизофрения, деменция…Восемь.
– К чему это?
Я посмотрел на человека, который сидел рядом со мной. У мужчины был растрепанный вид, темные отросшие волосы, щетина и голубые глаза. Я запомнил его таким.
– Ты ушел, когда мне было шесть лет. Я никогда не спрашивал: почему?
– Мама тебе рассказывала.
– Я хочу, чтобы ты сказал, – мой голос дрожал.
– Разве это важно сейчас?
– Да, жутко важно. Ты нас бросил. А теперь сидишь здесь, и хочешь мне помочь? Или нет? – Он молчал. – Ты был против Эго, против Виоса, но ты помогал мне решить проблему с этой бесполезной книжкой. Почему?
– Ты мой сын. Я должен тебя поддерживать, что бы ты не счел правильным.
– То есть ты считаешь, что я не прав?
– Эго – это капкан, замачивая и уютная ловушка. Ты не можешь этого понять, ты вырос тут, я видел другой мир.
– Но без нормального Эго я вырос таким.
– В тебе нет ничего неправильного, ты человек, ты сомневаешься, решаешь и ошибаешься. Так должны вести себя люди. А не так! – Он показал рукой в неизвестность. – Это Эго, оно ограничивает. Ты перестаешь быть собой, когда просто читаешь инструкцию.
Я успокоился, мыслей в голове не было. Знакомый голос доносился до меня болью. Я не мог понять, я не мог так дальше жить. Мне срочно нужно к Сарису.
– Девять, – тихо произнес я.
– Нет, двенадцать.
По моей щеке тихо покатилась слеза.
14.
С каждым днем становилось хуже. Меня выводил из себя каждое воспоминание о моей жизни. Я решил проспать весь оставшийся день до поездки в Центр изготовления Эго.
Спать не получилось, я старался ни о чем не думать. Днем в дверь постучали. Я не отвечал, надеялся, человек сам поймет, что ему не рады. Но дверь отварилась. Кто-то потихоньку вошел, я не шевелился.
– Привет, Рендон. Я знаю, что ты не спишь. Я приходила к тебе несколько дней подряд, но тебя не было. Это понятно, что ты меня избегаешь и не хочешь говорить. Но это необходимо. – Голос Валери звучал неуверенно. Я не отвечал. – Я не собираюсь оправдываться перед тобой за мой неподобающий роман. Однако мне жаль, что я причинила тебе боль. Ты ужасно расстроен ситуацией, и я не хочу, чтобы ты был один.
Я повернулся и посмотрел на Валери по её щекам текли слезы. Мне стало её жаль.
– Привет, – сказал я. Она слегка улыбнулась.
Я встал с постели и небрежно её заправил. Мы сели. Я не знал, что говорить. Валери страдала, также, как и я.
– Я не хотела тебя обидеть, Рэндон. Я не хотела, чтобы произошло так. – Она вытирала слезы, слова выдавливались с трудом. – Ещё на первом курсе я почувствовала симпатию к профессору. По началу я ничего не хотела предпринимать, просто общалась с ним, следила за его работой. Ему так нравилось, что я интересуюсь его исследованиями. Он говорил, что Николь жестоко относится к его деятельности, не поддерживает его проекты, и унижает его. Понятно, что она Советник и добилась больше, чем муж. Но она могла бы быть к нему мягче. Однажды вечером мы на кафедре обсуждали книгу об Эго, он был не уверен в себе, не хотел начинать проект, который не одобряет даже его жена. Мне стало так его жаль, и я обняла его, и …– она опустила глаза в пол и молчала около минуты. – С тех пор мы прячемся по всяким комнатушкам. Мне не приятно это, но те секунды, которые я провожу рядом с ним затмевают всё остальное. Если нас раскроют, его лишат всего: должности, авторства работ. Я не представляю, что может сделать с ним Николь. Меня выгонят из университета и не знаю, что ещё. – Она сосредоточенно посмотрела на меня, в её глазах был страх.
– Я никому ничего не скажу, – произнес я и опустил глаза.
– Извини, что я свалилась на тебя итак в тяжелое время. Все эти твои проблемы. Я знаю, что Николь помогла тебе. И мне стыдно, что приходится просить тебя скрывать это от неё.
Мы молчали. Вся комната казалась такой унылой и хмурой, всхлипы Валери прибавляли грусти. Похоже она любила Захари Вайрена, и я не мог ничего с этим сделать. Я хотел сказать ей:
«– Бросай его и беги, спасайся!»
Я представлял, как трясу её тело, чтобы наконец привести девушку в чувства. Но я не мог этого сделать, не мог её спасти. А она же не могла избавить меня от ужасного знания, не могла мне помочь.
– Ты совсем бледный стал, заболел?
– Я думаю, что да. – Она взволнованно посмотрела на меня. – Я похоже сошел с ума.
Она улыбнулась и радостно сказала:
– Это мне знакомо. Знаешь в десять лет все девчонки в классе начали обсуждать красоту, парней, замужество; мальчики – достаток и развлечения. В это время я захотела стать ученым, программировать лучшее будущее для людей, вытащить из бедности деревню в которой я росла. Мне сказали, что я сумасшедшая. С тех пор мне так нравиться, считать себя абсолютно чёкнуой. – Валери улыбалась, как и прежде. Её лицо было добрым и счастливым, в нем не было ни капли жалости ни ко мне, ни к самой себе. Она поднимала меня на бой. На самый кровопролитный бой в моей жизни. Бой против общества.
15.
В моих руках вновь оказалось Эго, оно долго отравляло мне жизнь, но сейчас я хотел открыть книгу и услышать совет. Во мне проснулась злость, я нервно засунул книгу в карман. И покинул комнату.
Преодолев большой путь на аэробусе, я оказался около производственного лифта Центра по созданию Эго. Я зашел внутрь вместе с несколькими людьми. В лифте была единственная кнопка верхнего этажа, мы поднялись за несколько секунд.
Я вышел и замер, это была огромная площадка над облаками. Я понимал, что перьевая подушка под прозрачной платформой создана искусственно, но меня переполняло восхищение. От платформы отходили сотни тропинок в никуда, туман скрывал их в нескольких шагах от начала. Возле каждой дорожки была голограмма: такой-то цех, производство того-то.
В центре была огромная цилиндрическая голограмма, на ней появлялись разные цифры и указания. А вокруг неё стоял круглый стол, за ним были машины-роботы, которые занимались своими делами и только одна девушка. Я обошел кругом этой конструкции в состоянии эмоционального потрясения.
Я бродил по платформе около десяти минут, смущая окружающих своим удивлением. Ко мне не торопясь подъехал маленький робот.
– Вы находитесь на важнейшем производстве Виоса. Вам об этом известно? – прозвучал женский голос из машины.
– Да, я к Джендону Сарису!
– Подойдите к столу, пожалуйста.
Робот вернулся на своё рабочие место. Им видимо управляла девушка. Я подошел к ней.
– Здравствуйте, вы утверждаете, что пришли к Джендону Сарису? – я кивнул головой. –Представьтесь! – Девушка не смотрела на меня, она была занята чем-то важным. Её голос отдавал чем-то не человеческим, механическим.
– Я Рендон Скари.
Узкий участок стола испарился, образовался проход.
– Проходите.
Я зашел. Маленькие роботы быстро били по клавишам на панелях. Девушка не отрывалась от своего занятия, она вбивала какие-то цифры, не менее быстро чем роботы. В голограмме показалась дверь. Я вошел в темноту, похоже это был ещё один лифт, но я не заметил шахты. Двери тут же отварились, и я оказался в темной комнате. Она была достаточно маленькой и тоже цилиндрической формы. Я увидел стол, за которым сидел человек. Он что-то писал.
– Здравствуй, я тебя ждал, – сказал низкий старый голос. Мужчина оторвал глаза от бумаг и пристально посмотрел на меня.
– Здравствуйте, я Рендон Скари! – Я пытался не показывать свой страх, говоря уверенно.
Он медленно встал. Мужчина выглядел как древний реликт. Кожа на его лице была сморщенной и сухой, волосы седыми. Подойдя ко мне вплотную, он сделал усилие, чтобы выпрямить свой позвоночник и оказался ростом с меня.
– Я Джендон Скари, что не удивительно, – его лицо не выражало никаких чувств, – ты пришёл ко мне по делу, быстро изложи его суть. Только факты, без эмоций. – Его голос звучал грубо.
– Мой Эго дефектный, он не диктует мне четких указаний. Когда я касаюсь его, передо мной возникает пленка, такая беловатая, либо серая, но чаще всего черная.
– Что именно написано в твоём Эго? – в голосе звучало призрение.
– Фразы, непонятные мне фразы.
– А именно? – старик мне не верил.
– Мне открыть и прочитать?
– Нет, вспомнить. У молодежи сейчас есть тенденция к запоминанию, происходящего с ними?
Я потерялся, Сарис требовал слишком много от моей перепуганной души. Страх неудачи не давал мне думать спокойно. Всё больше было ощущения, что Сарис так мне и не поверит, выгонит меня от сюда и весь Виос будет смеяться над бракованным неудачником. Я произнес еле дыша:
– «Края бездны сомкнулись, дышать нечем. Стоишь на дне и понимаешь – слишком поздно»,
Колин Маккалоу
– Молодой человек, ты знаешь, что это?
Я молчал, в моих глазах был страх и почему-то ярость, чтобы не показывать этого, я смотрел в пол.
– Это цитата, из очень старой книги. Очень старого писателя. Сейчас их нет, ты не мог её ниоткуда узнать. – Сказал Сарис расстроенным голосом и побрел к столу. Он задумчиво осмотрелся вокруг и достал какой-то предмет. Он был похож на очки, но стекол было слишком много.
– Подойди-ка и дай мне своё Эго.
Замысловатый прибор оказался на его лице, он с осторожностью взял книжку. Сначала Сарис ощупал её затем близко поднес к устройству. Он долго крутил Эго перед лицом, это действо происходило в абсолютной тише.
– Я, действительно видел только ахроматические цвета, и древние цитаты. Ты знаешь, какое сегодняшнее твоё указание?
– Нет, я не хотел смотреть в Эго после слушанья.
– Но смотрел, да? Так заложено. – Старик задумчиво устремлял свой взор на вещи, которые мне видеть было не дано.
– Ты знаешь, что из себя представляют Эго, что происходит с человеком, когда он прикасается к книжке? – Сказал он, мой лоб сморщился. – События, которые с нами происходят они запрограммированы, каждый человек представляет звено цепочки. Люди должны выполнять вещи указанные в Эго и реагировать на них так как указанно в Эго. Визуализация указаний, закладывание их в подсознание выполняют незаметные для обычных людей функции, они помогают безболезненно принять предписания на том уровне, когда человек не может понять, что в его мозг была заложена инородная мысль.
Мужчина замолчал, он явно устал от своего рассказа.
– Каждый человек в Виосе должен подчиняться Эго, ведь мы все связаны: ты, твои профессора, я. Невыполнение предписанных действий ведет к нарушению в системе. Ты понимаешь к чему я веду?
– Да, я выполнял случайные действия и повлек большие сбои в системе из-за моего Эго.
– Пока мы не знаем про масштабность этих сбоев, но это проблема и мы должны её решить. Скажу тебе секретную информацию, в Виосе каждый человек по крайне один раз в жизни нарушает указания. А сейчас число особей, которые это делают стало сильно возрастать. Люди не служат нашей системе, и из-за них перестаёт подчиняться Эго и их окружение. – Мои мысли унеслись к Валери, во мне родилось беспокойство. – Эти нарушения очень сложно отследить, поэтому мы не можем сказать, какую брешь создало в системе ошибка с твоим Эго. Как эта ошибка образовалась, я тоже сказать не могу. Мы создадим тебе новое Эго, правильное. Однако для этого потребуется около месяца. Мы исследуем твою жизнь и построим дальнейший ряд твоих действий. Это будет сложно. – Мужчина попытался отыскать во мне что-то, смотря прямо в мои глаза. – А сейчас ты можешь идти, тебе сообщат, когда ты сможешь забрать своё новое Эго.
– Спасибо, до свидания, – сказал я расстроенно.
Мужчина не ответил, я зашагал к дверям лифта. Я был в смятении, проблема всей моей жизни так быстро разрешилась? Это всё, что может мне сказать человек, который искалечил мою жизнь? Я почувствовал пустоту внутри.
Обернувшись к человеку, который уже был занят своей обычной работай, я уверенно сказал:
– Я могу забрать своё Эго?
Сарис прибывал в недоумении:
– Зачем? Зачем тебе эта бесполезная книжка?
– Я привык чувствовать её в кармане, без неё как-то пусто.
– Понимаю, – мужчина протянул мне Эго. Подойдя к столу, я увидел страх в его уставших глазах. Я взял Эго и быстро удалился из комнаты.
16.
Я вышел из лифта и подумал: какая у него высота, почему вход в Центр свободный, и те люди, которые там работают такие же простые как я? Во мне исчезло всё уничтожающее меня 18 лет. Я не был виноват в своей бракованности. Я никогда не был неправильным, те люди, которые вдалбливали мне это, ошибались.
Крылья счастья уверенно несли меня к вокзалу. Я знал, куда мне сейчас нужно больше всего. Я шел пешком, а иной раз переходил на бег. На губах прохожих четко читалось: Ты нормальный! Ты как все! А их головы одобрительно кивали.
Я взял билет на ближайший поезд до Торнила. Но я не мог просто сидеть и ждать. Мне надо было с кем-то поделиться своим счастьем. Я увидел взрослого мужчину, который продавал кофе. Я подошел и сел рядом.
– Что молодой человек желаете? Морского бриза, легкой вуали или бодрого утра? – улыбка продавца становилась все шире с каждым словом. – Ты изучи, тут все написано!
В моих руках оказалась брошюра. Яркая цвета на ней менялись под определенным углом. Я удивлялся дизайну и даже не обращал внимания на буквы!
– Это радуга, она переливается!
– Что простите?
– Ах да постоянно забываю, что вы не знаете. Радуга – это такое оптическое явление, оно возникает после дождя, когда светит солнце. В небе появляется половина кольца, – он пытался нарисовать что-то в воздухе, – и состоит оно из семи цветов: красный, оранжевый, желтый, знать, голубой, синий, фиолетовый. – Мужчина воодушевленно смотрел в пустоту.
– Да я знаю. Это такое явление: солнечный свет преломляется и отражается капельками воды (дождя или тумана), парящими в атмосфере. Эти капельки по-разному отклоняют свет разных цветов…
Мужчина прервал меня:
– Ты смотришь на это как на атмосферное явление, но ты только подумай: это чудо. Солнечный свет, капли – всё это возбуждает твою фантазию порождать невиданные истории и научные гипотезы. Только представь, появлялись какие-то странные вещи, а человек размышлял, выдумывал что-то, и вот мы с тобой стоим здесь в новом мире!
– В Виосе не так уж всё и удивительно, как вы говорите?
– Сказать по правде, я здесь недавно, моя дочь родилась здесь. Её мать приняла местную «религию», а недавно я сам решил приехать сюда. И меня приняли с радостью. Я устроился сюда продавать напитки и развлекать таких как ты. А этой брошюрке сотне лет она видела старые государства. Мой дед всю жизнь говорил, что эта бумажка принесла много денег моей семье. Он хотел, чтобы в новом мире я продавал кофе и показывал эту брошюру. Там замысловатые названия и, если ты не разберешься, я всё объясню.
Я выбрал напиток наугад и пытался не думать о словах мужчины. В Виосе, если появлялись новые жители, их было запрещено расспрашивать. Я раньше не встречал человека из другого мира. Меня распирало любопытство и сегодня у меня был замечательный день.
– Я прошу простить меня за дерзость, но мне очень интересен ваш приход в Виос!
– Да, спрашивай, что хочешь. Я люблю поболтать.
– Вам дали Эго?
– Ты про эту книжонку, она мне не нужда. Дочка всё говорит мне, что это самая важнейшая часть поддержания жизни в Виосе и что я должен слушать её указания. Но как простые листы бумаги могут говорить мне как жить? Книги обычно наставляют, показывают жизни выдуманных персонажей. И ты думаешь: да, вот так я не хочу, или мне так это нравиться, что я хочу воплотить это в жизнь!
– Тогда зачем вы пришли в Виос?
– Там было совсем невозможно, я долго терпел и боролся за жизнь, но бороться было не за что. Закончилась питьевая вода, а выборы все продолжались, казалось они бесконечны. Одни кандидаты убивали других, третьи не были согласны с народом. Знаешь этот мир давно развалился, зря мы все верили, что сможем построить какое-то законное государство, там, где все думают о себе, власти и деньгах.
Мужчина замолкал, а я пулял в него ещё вопросы. Мне было так важно узнать максимально о том мире, где жил отец. Времени до поезда оставалось не иного. Я задал последний:
– Как вы попали в Виос? В смысле физически?
– Все знают, где находится ваша волшебная страна. Найти вход было трудно, там в горах стоят войска и громадные железные ворота. Они были закрыты около недели, не перелезть, не докричаться нельзя было. Мы почти потеряли надежду, но вдруг ворота распахнулись. Они кого-то выпускали наружу, я ещё удивился, кто захочет покинуть райское место. Там была женщина и пара мужчин, они так уверенно шли, смотрели на свою карту. У нас то карт не осталось, все ходят так, наугад. Отвлекся, извини. Нас впустили, осмотрели, выкинули наше оружие и отвели к главному. Я подписал целую гору бумажек, прошел все возможные исследования, выложил всё, что знал про себя. И меня привезли к дочери.
Я смотрел в счастливые глаза старого мужчины, он видел жизнь и смерть, он видел мир, и он в нем существовал. Это было удивительно. Мой поезд уходил, я быстро попрощался. Он сказал мне возвращаться, а то с ним никто не хочет говорить. Пообещал ему обязательно вернуться, но забыл узнать его имя.
Путь был долгим, а настроение – хорошим, но мозг кипел. Я только мог удивляться всему тому, что я не знал и никогда не знал бы, если не случайный человек с брошюркой.
Когда я добрался до родного дома, было уже поздно. Я подошел к лужайке дома и по моему телу пошла дрожь. Возле дома стояла машина совета безопасности, а во всех окнах горел свет. Я отворил дверь и увидел людей. Они обыскивали мамины вещи. Этих людей было по три человека в каждой комнате. Они переворачивали коробки, рылись в шкафах. Я пытался заговорить с кем-нибудь, но никто не обращал внимания на меня. На кухне был главный член этой компании, своим ошарашенным взглядом я встретился со взглядом Николь Вайрен.
– Здравствуй, Рендон, – сказала она как всегда своим спокойным голосом.
– Здравствуйте, – мне стало плохо, я так часто чувствовал в последние время как дух покидает меня, что перестал этому удивляться.
– Ренди, боюсь твоя мама ушла, – на лице советницы была стандартная жалость ко мне.
– Куда? – Я со страхом осмотрелся по сторонам. – Она ушла на работу? В магазин? Скажите куда? – я закричал на Николь.
– Нет, она ушла из Виоса…
17.
Жар охватил моё тело. Я сидел на кресле и наблюдал как Николь бесстрастно отдает приказания своим подчиненным. Она даже не смела посмотреть в мою сторону. Может она чувствовала ту боль, которая поглощала меня из-за её предательства?
В тот день слушанья она знала все о моей матери, ведь она уже ушла. Они были уверенны, что в день встречи с Сарисом я не появлюсь в Торниле. Или они занимались своими поисками не один день.
Её команда всё-таки покидала мой дом, женщина настояла отвести меня в общагу, хотя я хотел остаться здесь. Я не понимал, если они сами выпустили маму, почему не спросили: зачем она уходит, от чего бежит или к кому? Мне стоило поговорить с Николь, но ненависть не позволяла мне произнести ни слова. Советница будто читала мои мысли:
– Знаешь, Рендон, это незнание было тебе на благо. Ты столько переживал: слушанье, больница, встреча с Сарисом…
– «и отчаянный роман вашего мужа,» – думал я про себя.
– Потрясение, ухода твоей матери из Виоса, могло уничтожить тебя. Я поступила так, потому что это было правильно. – На её лице не выражалось никаких чувств. Говорила она строго и сухо. Я хотел было выпалить, что нужно это было только ей, но не стал.
– Ты должен будешь прийти ко мне и дать показания.
– Какие показания?
– По поводу ухода матери, конечно! Как ты думаешь, почему Эмилия ушла? Может быть её заставили или она получила вести из того мира? – Николь пыталась заставить меня беспокоиться за маму.
– Думаю она этого просто захотела.
– Из-за отца? – Это было слишком, я почти не мог сдерживать ярость, а она сидела абсолютно хладнокровная.
– Да, из-за отца, она его любила, – я не знал, что говорю. Если кому-то и стоит выяснять мотивы ухода мамы, то это мне. Но никак не этим людям.
– Когда вы разговаривали в последний раз?
– Это уже допрос?
– Нет, наши разговоры никогда не перерастут в допросы. – Николь посмотрела на меня, я не реагировал.
Во тьме, которую рассекал суперкар, пролетали деревья, одиночные домики возле ферм, бескрайние поля. В детстве я любил бегать по этим полям. Бежишь сквозь высокую траву, оказываешься за островком высоких деревьев, а там новое зеленое море. За тобой гонятся чудовища: Макс и папа. Макс громко лает, но ты не обращаешь внимание. А собака становиться всё ближе. И набрасывается на тебя.
И вот мы в смятой траве перекатываемся, я пытаюсь побороть пса, он беззаботно играет. Отец прибегает через несколько секунд, он запыхается и кидается к нам. В этой куче-мале мы смеемся, кидаемся травой, играем.
Я смотрел в окно, горечь потери тех времен поглощала меня, но плакать я больше не хотел. Я ненавидел систему, которая заставила меня отказаться от Макса, которая вынудила уйти сначала моего отца, а теперь ещё и маму. Весь мир был жесток ко мне, у меня не было книги Жизни и меня унижали.
У меня был выбор, а они решили, что всю жизнь я делал всё неправильно.
Послышался голос Николь:
– Люди совершают ошибки, такое бывает, это всё свобода выбора. Сейчас мы всё чаще замечаем, как граждане нарушают законы Виоса. Следуют своим низменным порывам, эти порывы мимолетны, они не ведут к успеху всего государства. Если один не следует предписанием Эго сегодня, завтра все уподобляются глупцу.
Только сейчас я понял ужасную правду:
– Вы не собираетесь её искать?
– Конечно, нет. Виос не выходит за свои границы. Но её обязательно впустят, когда она решит вернуться.
Дальше весь её монолог был как в тумане:
– Она вернется, Рендон! Тебе не стоит беспокоится! Ты ведь недавно очень многого добился. Мне доложили про решение Сариса. – Она явно не хотела говорить, что мама будет делать там. – Ты молодец, ты добивался правды, ты не стал мириться со своей свободой выбора, ты пример, Рендон! Твоя мать совершала ужасную ошибку, но мы должны знать почему, чтобы исключить похожие инциденты. Мы знаем, что вы ходили в горы. Это запретят. Мы предприняли ещё некоторые меры и это не конец.
Для кокой-той части меня это был конец. Я сам хотел лишить себя свободы, моей свободы. А для нее я пример…Возможно я больше никогда не увижу маму. И всем плевать на это, им всем хочется беспрекословного контроля, люди должны не думать, а служить Виосу.
Я увидел в отражении лицо молодого человека, голубые глаза, темные волосы, неаккуратно подстриженная челка на один бок, узкий овал лица, маленький нос и выпуклые губы. Больше я не видел синяков, которые стали скорее правилом, чем исключением. Всё то жалкое, что было во мне, растворилось, появилось нечто новое. Я смотрел в окно, и теперь я видел в отражении озлобленного человека, он хотел правосудия, правды и наверно, свободы, свободы выбора…
Николь всё никак не могла остановить свои восхвалениях будущего успеха Виоса, что мне уже серьёзно надоело, но сил реагировать не было.
– Мы будем стараться сделать наш мир идеальным, каждый будет подчиняться Эго. Есть новые технологии, мы пытаемся отыскать проблемы в каждом. Когда-то ученые создали Эго. Они его и усовершенствуют. Ты увидишь идеальный мир, мы сделаем его вместе! – Николь сияла от гордости. – Просто загляни ко мне на следующей недели, мы по-дружески поговорим. Никто тебя к этому не принуждает, но это твой долг.
Я не понимал, как я мог так в ней ошибаться. Всё это время она хотела помочь не мне, она хотела спасти свою систему от ужасной ошибки. И этой ошибкой был я. Каждый её добрый взгляд был продуманным шагом, а я на это все велся. Она пыталась поддержать меня, чтобы я доверился ей и рассказал все о маме.
Однако о маме я и сам ничего не знал. Я не понимал, зачем она покинула Виос? Она его боготворила, служила на благо ему и учила меня тому же. Я её не знал, не интересовался её переживаниями, постоянно её расстраивал. Может из-за меня она ушла, разочаровалась в Виосе, потому что я так и не нашел своё место в нем? Я не поддерживал её после бегства папы, всегда беспокоился за него, думал только о своих проблемах, но не принимал во внимание какого было ей. Почему я был так глуп и невнимателен? Я виноват.
Я не смог попрощаться с Николь, просто ушёл. Зайдя в комнату, я сразу же открыл Эго, появился очень яркий белый свет, он пронизывал всё вокруг: кровать, стол и самого меня. В голове образовались слова:
«Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли».
М. Ю. Лермонтов
