Елена Прокопович
Жизнь. Инструкция по применению
6.
Я встала рано. Написала письмо отцу. Он ничего не поймет. Но это было больше для меня.
Небо было мрачное и облачное. И даже его розовый цвет не помогал заглушить темные краски. Снега было совсем мало, но он чуть хрустел под ногами. Было грустно прощаться с природой, с любимыми горами. С детства они значили очень много, были домом, душой и сердцем. Но они означали и клетку.
Я подошла к канатной дороге и села на большой валун, служивший лавочкой или остановкой. Садиться в кабины нужно было в специальном строении, однако я хотела посидеть на природе. Сзади послышались шаги.
– Откуда ты узнал?
– Это ваша семейная привычка куда-то сбегать? – сказал Алойз с улыбкой и сел на валун.
– Женишься?
– Нет, а ты? – он усмехнулся. Я опустила глаза. Иногда так много нужно сказать, но не получается – что-то мешает.
– Ты вернешься? – я помахала головой отрицательно.
Он вздохнул.
– Будешь скучать? – спросила я.
– Нет.
– А если серьезно?
Я смотрела на его голову, лицо было опушено. Алойз молчал, а затем начал рассказ:
– Тут роботы приезжали, строгие такие. Спрашивают: где Эго? А я – нету. И они говорят, что прироста населения у нас нет. А так не должно быть. Значит – Эго не слушаемся. – Он сделал паузу. – Мне пора … да и бабушка скоро помрет, скучно будет.
– И нашел Эго? – спросила я, игнорируя последнее предложение.
– Нет, ищу. Но не Эго.
– Столько прошло уже? – спросила я, подразумевая уход Вьетты.
– Не много.
– Кажется, здесь время идет медленнее.
– Мне место предложили, что-то вроде главного. Осталось только Ортону об этом сообщить, когда он протрезвеет.
– Ой не скоро это будет! – мы рассмеялись.
Мы сидели в тишине и смотрели вперед на прорывающееся лучи солнца.
– Ты там как? Любишь? – спросил Алойз.
– Как будто это самое главное!
– Самое, – сказал Алойз в его глазах сияла верность и наивность. А я все думала: – «Она не вернется! Забудь!»
– Может тебе переехать?
– Нет.
Мы знали друг друга слишком хорошо, но надеялись услышать другие ответы на одни и те же вопросы.
Первая кабина прибыла, туда сразу же побежали дети. Они мчались навстречу новому и интересному, в школу, как и я когда-то. От этого становилось ещё грустнее.
Я встала.
– Прощай. – Мой голос дрожал. Он кивнул.
Когда кабина тронулась. Я видела, что он до сих пор сидит на камне и провожает меня взглядом. На душе было тяжело, но плакать не хотелось. Хотелось очнуться или наоборот заснуть. Просто не чувствовать эту бесконечную пустоту и безразличие ко всему.
Со мной сидело четыре ребенка. Два мальчика и две девочки, они говорили про учебу и как она им бесполезна. Они смеялись над тем, как вчера пьяный мужик упал в большую лужу.
– Было столько брызг! Я сам видел! – кричал мальчик.
– Поди и толкнул тоже ты!
Одна девочка сидела в стороне и немного улыбалась от историй друзей. В его голове начался процесс понимания.
В первый раз мне было страшно ехать в школу в другой город, по этой дороге. А ещё больше я боялась, что не найду друзей. Но я нашла, может не таких, как надо было, но всё же… И сейчас я видела, как девочка пытается подстроиться под окружающих. И мне это не нравилось, ибо я сама была такой. Мне стало противно. Я просто хотела счастья и любви, а получила ложь. Может эта система Виоса правильная? Если бы все делали предписанное, они были счастливы? Но эта гордость, рвение к протесту, каждый хочет решать. Должен ли человек принимать решения? – Да. А должен человек принимать решения, когда известно заранее, что они неправильные? – Нет.
Сейчас всё оказалось просто, жизнь – ложь, как и моя любовь. Виос не обманывал нас, он давал правильные советы, но они никому не нравились. А я просто хотела быть счастливой…
7.
Вечером я уже была в Юнетауле. Было много сообщений от Рендона и Захари, отвечать не хотелось. Однако последний писал, что это срочно. В сообщении было написано:
«Тебя долго нет. Я не знаю, как смогу протянуть ещё день. Положение отвратительное! Связано это с отказом выпускать книгу. Я предполагаю, что в этом виновна Николь. Именно она настраивает совет против моих идей. Сама она находиться в плохом расположении духа из-за своей работы. Жена, не прекращая, читает тирады о Виосе и предателях, которые хотят расстроить нашу счастливую жизнь. Находиться с ней рядом не могу, она отвратно влияет на моё психологическое состояние. Приезжай поскорее, Валери! Только с тобой моё сердце находиться в гармонии с миром. Люблю…»
Как бы не могла я сопротивляться, последние слова отозвались теплом в моей груди. Всё это было глупо, и я устала, но решила с ним встретиться.
Я пошла пешком, город был освещен искусственным тусклым светом. Темные улицы с белыми светящимися шарами в воздухе выглядели уныло. Даже огромные здания, архитектурные шедевры, не восхищали как прежде.
Мир этот оказался таким же пустым, как и моя деревня. Не было ни единой души, казалось, все спрятались чтобы не видеть меня.
А небо было неестественно темным. Я любила закаты в горах, когда горизонт освещался яркими цветами, которых был лишен день. Особенно прекрасно выглядело облачное небо: сквозь темные тучи просачивался красный свет и сразу становилось теплее.
Я оказалась у ворот университета, который в ночное время выглядел как злобный старый замок. Я часто бывала здесь в такое время. У Захари были ключи от всего. И это единственное место, где мы могли находиться, и никто бы не заподозрил ничего лишнего.
Подойдя к кабинету, я почувствовала, что мой пульс увеличился, а по голове растёкся нездоровый жар. Я открыла дверь и поняла, что его ещё нет. Сейчас сложно было сказать, зачем мне всё это было нужно. В Виосе не говорили об отношениях до свадьбы, а спросить было не у кого. Зачем мне был нужен Захари? Он просто оказался близко. Между нами только это и было – жалость.
На первом курсе меня грела мысль о нём и о нас. Всю жизнь я считала, что где-то в этом мире есть человек… А он попал в поле зрения случайно, был слишком добр ко мне и мил. Всё это казалось чушью, сейчас – бредом. Мои мысли, сомнения были смешны, как и прошлые решения – ошибочны. Как поступить – я не знала. Со мной всегда был страх – остаться одной навсегда. И в Когдорме я это почувствовала: одиночество в кругу тех людей. Я себя обманывала, что я и Завари – это нормально и самое главное, что это любовь.
– Валери, как я рад! – он забежал в помещение и сразу же обнял меня и поцеловал в щеку. – Почему ты так расстроена? Твоё лицо бледно, как у трупа.
Моё сердце сильно забилось в груди, пробивались слезы, как я их не сдерживала. Но это прошло, как только он начал свою речь, жалким отвратительным голосом:
– Я так больше не могу, мне так обидно находиться рядом с этой женщиной, её слова…
«– Да. Он совсем забыл про меня, он меня не любит,» – думала про себя я.
– Ещё эти её рассказы про работу, как будто мне интересно! Да, я спросил, но и она могла поинтересоваться! Может быть узнала, что делает мне больно…– он ходил туда-сюда, и не останавливаясь говорил. Я начала шарить глазами по комнате. – И как мне могут быть интересны её нововведения, улучшение Эго, оппозиция. Все это абсурд, какое мне дело! Их анонимные голосования и её вражда…Она меня не слышит. А как же моя книга, мои амбиции, я тоже кое-что могу! То, что она была избрана генными инженерами не значит, что у неё есть право лишать людей свободы. Она не может…– Я взяла прямоугольный тонкий предмет с ручкой. Это был сканер книг, которым я так часто пользовалась в прошлой жизни. Захари не заметил мой интерес к сканеру. Он замолчал и встал к окну лицом. Он ждал, когда его утешитель подойдёт и положит руку ему на плечо. Я этого не делала.
Ему было плевать на меня и на мою жизнь. Важно лишь то, чтобы я успокаивала его и говорила, какой он важный. Но он не был важным, даже нужным мне он не был. Больше он мне не нужен или нужен?
Он слегка повернул головой.
– Валери?
Я не ответила, медленно подошла к нему.
– Я так рад, что ты почти всегда рядом. Но эта твоя поездка оказалась не вовремя. Надеюсь, ты там хорошо отдохнула. Я тут так страдал…
Моя рука поднялась к его голове. Прозвучал глухой звук. Рука опустилась, со сканера капали капли алой крови…
Часть 4.
«Если Амели решила мечтать и жить в своём замкнутом мире, это её право. Ибо ломать себе жизнь – это неотъемлемое право человека».
Ладно. Я не ждал ничего от этой затеи. На что-то надеялся, но не ждал. Сегодня мне дадут в руки настоящий Эго, правильный. И мне придется от него отказаться. Я такой неудачник.
Лицо в зеркале было серьезным, но каким-то глупым. Мне казалось, что меня обманули. Кто-то сломал мою жизнь. Кто это был? Отец, мама, Николь, Валери, Сэнни? Все они внесли в мою жизнь по маленькой детали, которые в совокупности привели к решению: покинуть Виос. Убеждения в правильности этого решения у меня не было, как и чувств. Я перестал переживать, бояться, мне было не важно, что думают остальные. Почему это не пришло раньше? Так хорошо, когда ничего не волнует. Просто лечь где-нибудь и думать о лучшей жизни, которой у меня никогда не будет.
В этот раз я быстро подошел к центру платформы и сказал цель своего визита красивой девушке-роботу. Она улыбнулась и пустила меня к лифту. Зачем нужна была программа вежливости у роботов? Ведь всё равно было четкое ощущение, что они не мы. Зачем было обнадёживать, притворяться? Ленивые мысли растекались в моём разуме. Они раньше никогда не приходили в мою голову, потому что она всегда была занята самокопанием. Или я обманывал себя? Последние дни я обдумывал, как не показать своих намерений, держаться ровно и не волноваться. Или стоило обрадоваться? Но я был не рад и притворяться я не желал, потому что, когда я расстроен, хочу, чтобы весь мир это знал.
С Сарисом нам говорить было не о чем. И спрашивать я ничего не хотел, как советовал Сэнни.
Двери лифта распахнулись. В этот раз обстановка была совсем другой. Перед мной предстала светлая просторная цилиндрическая комната. Стояли тот же стол и остальная мебель. Однако только сейчас я заметил винтовую лестницу, ведущую куда-то выше.
– Здравствуй, Рендон! – сказал чуть взволнованный чем-то голос.
– Здравствуйте.
Ко мне приблизилась фигура Сариса из темного угла за лестницей. Лицо его озарилось солнечным светом и стало излучать что-то доброе.
– Я рад тебя видеть в этот день. – Он увидел мою кислую мину. – Ведь этот день поистине хорош. И погода солнечная.
– Она всегда такая.
– И в правду, а ты задумывался, почему?
– Эта работа метрологического центра, они…– я не мог найти слов. Сказать: очищают небо – было бы очень глупо.
– Они делают каждый день солнечным. Хочешь узнать, как? – он широко открыл глаза и приблизил своё лицо почти впритык к моему. – Пойдем. – Сказал он загадочным голосом, не дождавшись моего ответа.
Мы поднимались по той самой лестнице, сверху лился теплый солнечный свет. Второй этаж цилиндра оказался библиотекой, шкафы и книжные полки были плотно расставлены по комнате, что ничего другого видно не было. Сарис продолжал медленно идти наверх. Лучи начали ослеплять, глаза наполнились давящей болью. Я оказался в совершенно пустой прозрачной комнате.
Озираясь, я понял, что нахожусь прямо под солнцем. Я никогда не видел этот шар так близко, он был огромный. Сарис подошел к стене и начал водить пальцами по пластику. Когда я приблизился к нему, то понял, что он что-то приближал пальцами, как на СЭГ. Под нами оказалась сеть дорожек, по которой я сам недавно ходил. Были видны какие-то конвейеры, цеха, сложные приборы и люди. Они двигались очень быстро, они летали над приборами! Были люди, что стояли на черной паутине или за какой-то машиной, но в небе крутилось около тысячи. Я обошел кругом комнату, маленькие человечки подобные мушкам были по всюду, как и машины.
– Это люди? – спросил я.
– Да!
– Нее…
– Роботы? Нет, самые настоящие люди.
– Этот мир был мной создан! Ты видишь моё детище, мой Виос! Такой, как я себе его всегда представлял.
Паутина была похожа на лучи солнца, исходящие из большой платформы. Лучи упирались в здания, высокие дома на окраине города. Всё это представляло из себя что-то вроде надземной сети, или купола над городом. Я не понимал на чём держались машины и почему людям нужно было парить в воздухе.
– Это и есть центр изготовления Эго, он не где-то в огромном лифте, не в моей башне. А прямо над городом. – Пояснил Сарис.
– Но зачем?
– Эта сеть служит метеорологической станцией, она «отчищает небо». Но на само деле создается иллюзия, свет перенаправляется от солнца к лучам. На моей высоте не всегда бывает солнечно.
Я смотрел по сторонам в шоке. Я не понимал многое, но в основном зачем мне это рассказывается и показывается.
– Центр, именно здесь, потому что это удобно. Между лучами стоят станки и машины. Они очень сложные и громоздкие, на земле в городе не было столько места. Это всё сложная система, моя идеальная система. Боюсь ты не поймешь. – В его голосе звучали нотки разочарования, но не во мне. А в том, что я не мог оценить по достоинству всю эту конструкцию, всю гениальность этого места. – Ты не впечатлён?
– Впечатлен, всё это всегда находиться над нашими головами, а мы просто видим солнце.
– Да, это прекрасно.
Я оглядывал новый для меня мир, очень странный. Мир, где люди летали, казалось без всяких устройств, к машинам где-то в три этажа. А главное, что город видно не было, только белая пелена. Все это казалось безумным.
– Ты был доволен своей жизнь в Виосе? – спросил тихо Сарис.
Я молчал, слов в моей голове не было.
– Ты же жил среди людей. Они были довольны?
– Да, – уверенно ответил я.
– Так почему же ты не был?
– Это всё Эго, – я начал вспоминать все свои несчастья и лицо моё стало мрачным и тусклым, что было видно по тому, как старик отвел взгляд. – Я всегда думал, что бракованной, что всё из-за того, что это я. Я был не такой как все и должен был думать, что это случай и что я не виноват. Но в голове появлялись мысли, что я что-то сделал не так. Эти мысли стали якорем для моей жизни. И каждый шаг, чтобы изменить это оказывался камнем, о который я запинался и падал. Я долго взирал на человечество со дна, и я понимал, что я там оказался случайно. Но голос в голове, говорил, что меня обрекли на это, потому что я – это я.
Сарис задумчиво смотрел на свои владения. Теперь я думал, что сказал чушь. Но это была не чушь. Взгляд мужчины показался мне взволнованным, и он чуть обращался ко мне. Он не хотел продолжать разговор, скорее всего он чувствовал свою вину. Ну если это была случайность, почему он виноват? И как ошибки в Эго оказались цитатами?
– Та жизнь закончена, – он достал из кармана книгу и протянул мне. – Вот твоё новое Эго. – На его лице выразилось вроде что-то улыбки. Его рука дрожала. Он не хотел отдавать, а я не хотел брать. – Бери, теперь ты не будешь сомневаться, теперь ты поймешь, как правильно! – произнес он, но лицо его невольно исказилось, как будто ему самому было противно от сказанных слов.
Я взял книгу, по весу и размеру она была точно такой же, как и шероховатости на обложке.
– Не хочешь открыть её?
– Как только отсюда выйду.
Сарис опустил голову, он держался полу боком.
– Рендон, ты всё-таки не хочешь отдать своё старое Эго?
– Так нужно?
– Мы смогли лучше его исследовать, что-то понять.
– Зачем теперь, ведь ничего не вернуть?
– Чтобы избежать будущих ошибок.
– Вы сказали, что мой случай – единственный.
– Да, это так…
– Я бы хотел оставить Эго себе. – Я знал это точно, оно было мне нужно и отступать я не собирался. И он не мог его забрать.
– Ты же не собираешься им пользоваться?
– Все говорили мне, что там бесполезные цитаты. Мне нельзя их просматривать?
– Эго действует… – он хотел было рассказать, но продолжил о другом: – не желательно открывать эту книгу. Будет хорошо, если ты отдашь её.
– Я не буду её открывать.
– Тогда зачем она тебе?
– Она была со мной всю жизнь … и теперь я пока не знаю, что буду делать…
– Ты сомневаешься, в Эго? – спросил он именно тем голосом политиков и учителей, которые вроде как на твоей стороне, но ждут, когда ты сделаешь ошибку и им удастся тебя уничтожить.
– Сомневаюсь я только в себе. Я имею право оставить книгу, и я её оставлю.
– Лучше не играй с огнем, Рендон. Не нужно как бы то ни было использовать эту книгу. – Сарис яростно смотрел в мои глаза. Это была не угроза, а страх.
Его предостережение осталось без ответа. Он спустился в свой кабинет и сел за стол. Я спустился за ним и молча пошел к лифту. Когда двери закрывались я сказал:
– До свидания.
Он бросил на меня неудовлетворительный взгляд и так ничего и не произнес.
2.
Это утро было ничем не примечательно, как и тысячи других. Я встал, умылся, поел и понял, что смысла жизни нет. Затем я натянул одежду как шкуру самообладания. И попытался в зеркале увидеть человеческое лицо, но там как всегда оказалось существо. Оно было наполовину мертвое, наполовину живое. Бледное лицо с мешками под глазами и вечное выражение разочарования почти во всем.
Однако дальше перед мной встала дилемма. На столе лежали две книжки. Одна выглядела потрёпанной, другая блестела и переливалась в лучах солнца. По привычке, которой нас приучают ещё в садике: «С утра обязательно заглянуть в Эго», я стоял пред столом около десяти минут и не знал, что делать. Открой я старую, мог мгновенно разочароваться. И Сэнни говорил её не трогать из-за веществ. Если я окунусь в новую, то мне может понравиться прямолинейность и легкость новой жизни. Никаких загадок и вечных рассуждений. Там наверняка было бы записано: «Иди в университет и прилежно учтись!»
Я был в ловушке, выход из которой был только один – дверь. Я вышел с чистой совестью и хорошим настроением, как будто я сделал что-то правильно…
На вокзале мы встретились с Сэнни.
– Привет! –весело закричал он.
– Здравствуй! – произнес я почти радостно.
– Это что улыбка? Не думал я что такое могло случиться! Ты же не слушаешь теперь идеальное Эго?
– Нет, я даже не открывал его.
– А я бы открыл ради интереса. – Я промолчал. – И как прошел разговор с Сарисом?
Зная, как это важно для Сэнни, я рассказал всё в подробностях: и про Центр, и весь наш диалог. Друг был в шоке. Он бы всё отдал, чтобы побывать там, где я оказался случайно. Он начал закидывать меня техническими вопросами, но я почти ничего не мог ответить. Когда я закончил, он вынес вердикт:
– Он биться, что ты используешь книгу против них.
– Но как? Что я могу сделать?
– Я вчера подслушал разговор отца с советниками. Они упоминали какую-то оппозицию. Как я понял, в Совете есть люди, которые не довольны системой и считают её ошибочной. Но главное, что готовятся какие-то улучшения и большинство их поддерживает.
– Что это все значит?
– Рендон, Совет хочет прижать людей, ещё больше ужесточить правила, но есть меньшинство против.
– И причем тут я?
– Если оппозиция получит подтверждение, что система неидеальна, остальные тоже потянуться. Может всё измениться. – Говорил Сэнни с придыханием.
– И мне нужно помочь оппозиции?
– Нет, тебе нужно не лесть.
– Почему?
На лице Сэнни было выражение лица, подразумевающее, что объяснить это сложно или он просто не хотел.
– Мы же собирались поговорить с твоим сказочным дедушкой. Лучше сделать это сейчас. – И он помчался сам не зная куда.
Почему это все так сложно мне давалось? Почему люди всегда говорят какими-то загадками? Опять со мной что-то не так. Я развел руками и не спеша побрёл за Сэнни, чтобы сказать ему, что нам в другую сторону.
Мы не сразу нашли нужное место, в прошлый раз я был слишком весел. А сейчас мы бродили, а Сэнни постоянно вырывался вперед, нервно спрашивая:
– И где? Куда идти?
Я хотел узнать о его перемени, но с людьми так просто не поговоришь.
– Молодые люди, может быть кофе? – прозвучал голос из-за спины.
Мы обернулись, за прилавком стоял не высокий старый человек с улыбкой на лице. Я подошел ближе.
– Здравствуйте! Мы с вами как-то общались.
– Да, так повелось, что язык мой слишком свободен в этом мире. – Сказал он рассудительным голосом.
– Латте с шоколадом и лесным орехом, – сказал Сэнни и сел перед человеком на стул.
– А вам? – старик повернулся ко мне, совершенно меня не узнавший.
– Мне…тоже самое.
– Отлично, не хотели бы вы посмотреть на моё замечательное меню?
– Да! – сказал Сэнни также нервно и начал водить пальце по брошюре.
– Это…– объяснял мужчина, а мой друг слушал его и поправлял.
В его голосе не было уже того возбуждения, какое восхитило меня в прошлый раз. Рассказывал он охотно и резко возгорался на одних моментах, а потом также стремительно потухал, будто что-то останавливало его.
– Мы здесь по важному вопросу, – сказал я наконец.
– Секунду, – мужчина сделал последние штрихи и кофе оказалось пред нами.
– Превосходно! – протянул Сэнни, попробовав свой напиток.
– Да, это всё зёрна, – произнес шёпотом мужчина.
– Что за зёрна? Настоящие?
– Да, я привез их собой из округи, не из Виоса. Их ещё хранил мой дедушка! – продолжал он шептать.
– Как вы их провезли?
– Это все дурная охрана на границе, они забрали весь алкоголь, а к остальному и не притронулись!
– Очень странно…
– Отнюдь, люди любят выпить, поэтому это отличный способ откупиться в некоторых ситуациях. Но те напитки были особенно хороши. Эх, не услышали моих уговоров варвары, забрали.
– И много у вас кофейных зёрен?
– Не так чтобы я мог их раздаривать, молодой человек! – сказал во вёсь голос мужчина.
– Мы ведь ещё не поговорили о цене, никто не говорит о подарках, – произнес Сэнни, невольно пододвигаясь к нему.
– В этом мире кто-то ещё знает о деньгах?
– Бартер.
– И что вы можете мне предложить?
Сэнни задумался, и я решил, что это прекрасный момент, чтобы вернуться к цели визита.
– Мы к вам пришли по делу.
– Да, вернемся к кофе позже, – произнес Сэнни, старик посмотрел на него с игривой усмешкой. – Нам интересно откуда вы, где жили и где бывали до Виоса?
– Ребята, я ведь подписал бумажки, что не буду «вести к идеям, запрещенным в Виосе».
– В прошлую нашу встречу, вы с удовольствием рассказывали, – припомнил я.
– Меня слегка подпирают. Не всем нравиться старик, которой сильно много разговаривает о радуге, а не делает кофе. Ох, вечная моя проблема…
– Вам что-то предъявляли? – спросил я.
– Нет, дочери, – ответил он, опустив взгляд. – Попросили её со мной поговорить. Выгонять меня не собираются, но она расстроилась. Долго на меня смотрела, тем разочарованным взглядом, которым должны смотреть родители на детей, а не наоборот. Теперь не уходит на работу, пока не удостовериться, что я заглянул в книжонку.
– Вы начали выполнять предписания Эго? – уточнил Сэнни.
– Как бы вам сказать. Я выполняю свой долг и читаю их.
– Как часто?
– Раза три в день.
Взгляд Сэнни был направлен на меня, и он говорил, что всё потеряно.
– Вы расскажите нам о мире, а я подумаю над тем как бы достать вам хороший алкоголь. – Сказал он.
– Странный ты юноша.
–Да, я амбициозный! – подтвердил он гордо.
– Скорее изворотливый, – дедушка задумался. Мы ждали. – Что вы хотите знать? Мир большой.
– А вы везде были?
– Нет, совсем не везде. Я ходил только по одному континенту, и то троп слишком много, чтобы знать каждую.
– Байкал, – сказал Сэнни.
– Я там бывал, да. Как же не побывать.
Лицо Сэнни замерло, он молчал.
– И как там? – с замиранием сердца спросил я.
– Как везде. Было хорошо, теперь плохо.
– Это слишком размыто, – прокомментировал Сэнни.
– А что я могу объяснить двум юношам, видевших только новые умные города и идеальную жизнь? – при слове идеальную наши души возмутились, казалось Сэнни закоротило. – Вы жили тут и не представляете, что твориться там.
– Я читал книги и слушал рассказы многих людей, – сказал подрывник почти спокойно, но видно было, что из него как будто хочет что-то вырваться. Он нервно крутил руки перед лицом.
– Этого недостаточно, чтобы понять, что с миром не так. Нужно в нем пожить, – с тяжелым вздохом добавил он. – Сначала ты думаешь, что все абсолютно нормально, с мелкими недостатками можно смериться. А потом они меняют тебя. Ты подстраиваешься под мир, а он в это время тебя обезображивает. Я не заметил, как стал… – он устремил свой взгляд в мимо нас.
– И чем же отличается начало вашей новой жизни здесь? – спросил Сэнни с явным упреком.
Дедушка добродушно улыбнулся.
– Вы пока не понимаете, что любое общество подстраивает каждый винтик под себя.
– Раз так! – Сэнни вскочил. – Я был гвоздем и всегда шёл напролом, но они решили обрубить и сделать удобные зарубы. С тех пор я бегаю от тех, кто хочет сделать меня частью системы. – Его голос был звонок и наполнен болью. – Вы загнали себя в клетку и говорите нам подчиниться. Я хочу быть свободным!
– Ты везде будешь зависеть от людей и системы, юноша, – не обращая внимания на пылкость юноши, говорил старик. – И лучше найти систему, которая не хочет тебя убить.
Разговор был окончен. Сэнни яростно пошел от прилавка. Я спросил дедушку ещё раз про Байкал.
– Где-то пять тысяч километров, не северо-восток или север… Карт нет. – Ответил он и погрузился в какие-то печальные размышления.
Я пошел искать Сэнни. Я обошел весь вокзал. Каждый день тысячи человек приезжали и уезжали на этих поездах. Со всех сторон метались люди, они спешили за жизнью, которая для них была где-то близко. Виднелись потерянные студенты, как я когда-то. Деловые строгие женщины уверенно вышагивали среди недостойных их. Такие же мужчины, вечно что-то пишущие в СЭГ. И дети, которых тащили за руки матери. Они пока не знали, что им нужно куда-то торопиться, но через пару лет и они вольются в этот неугомонный строй.
Я бы хотел остановить человека и сказать: «Куда ты спешишь? Остановись, оглянись на свою жизнь. Она же пустая. К чему ты идешь?» А затем я представлял себя год назад. Если бы меня так остановили и сказали такие вещи, хоть крупицу того, о чём я думаю сейчас, я бы решил, что человек сумасшедший. Я не смог бы переварить это. Тогда мне нужно было попасть в университет. А зачем? Потому что это правильно и так делают все! А зачем мне это было нужно? Я хотел быть как все? Нет, я просто не хотел думать. В этом мире существует схема и мы все по ней идем. А если это схема тебе не подходит – страдай или …уйди. Я бы тогда выбрал страдать, да и сейчас я сомневался. Это страшно – разрушить существующий мир и просто уйти.
Однако сейчас я не чувствовал себя живым. Я был винтиком и подстраивался, я бы стал кем угодно для этой системы. Я так хотел быть удобным для окружающих. Сопротивление Сэнни меня восхищало, да он был слишком эмоционален и вспыльчив, но только поэтому он казался мне живым. Он рисковал, искал информацию, общался со множеством людей. Он горел, я бы хотел также.
Когда отец был ещё с нами, я чувствовал себя живым. Тогда ещё со мной была моя собака. Я радовался ради нее. Да и жил ради неё. Её убили и умер я. Или мня убил уход отца? Приговор учителей? Страдания матери? Похоже, я много раз умирал. И во мне не осталось ничего: ни огня, ни страха, ни любви. Я почти стал удобным для них. Однако сейчас я решаю – жить.
Сэнни сидел не лавочке возле вокзала. Не удивительно, что он ушел на улицу, в здании было слишком душно и фигуры людей слишком быстро перемещались. Меня стало тошнить. Я сел рядом.
– Это всё Эго, вещества, они отупляют … его настоящего. – Сказал Сэнни всё ещё взволнованным голосом.
– Ты хочешь сказать ему об этом?
– Нет.
– Почему?
– Это его выбор, он сам пришел в Виос. И все остальные люди решили так существовать, ты не вправе решать за них. – Отчеканил он.
– Но он не знал! – возразил я.
– Нет, Ренди, знал. Это он выбрал не думать.
– Как же, нужно что-то сделать…
– Да, уйти. А дедушку не трогай, ты уже ничего не сделаешь … – произнес Сэнни и опустил голову. На меня большим комом упало отчаяние, я не ожидал, что Сэнни сдастся. Затем он резко выпрямился и улыбнулся. – Ты узнал что-нибудь?
– Около пяти тысяч километров, север или северо-восток.
– Это что-то, – он задумался.
– Что? – спросил я разочарованно.
– Мы знаем направление, карты есть. И у меня есть старые записи по климату здесь, до метрологической станции. Я смогу определить примерное местоположение Виоса. Есть ид….– он смотрел перед собой, но видел явно не дорогу и не людей. – Я похоже знаю! – он радостно посмотрел на меня, вскочил и побежал.
Бежать за ним мне не хотелось, а хотелось упасть и не вставать. Поэтому я сел на автобус и поехал к его дому, будучи уверенным, что он даже не заметит моего отсутствия из-за полного погружения в свои мысли.
