полная версия

Дмитрий Волков
Свобода воли. Иллюзия или возможность

V. Итоги второй главы

В начале главы я показал, что рассуждения о наличии или отсутствии у агентов свободы иногда оказываются в тупике: интуиции расходятся и не позволяют сделать на этот счет однозначного вывода. Однако есть способ прояснить эти интуиции. Большинство современных аналитических философов делают это с помощью дополнительного ориентира – ответственности. Идентифицировать случаи наличия или отсутствия ответственности кажется проще. В свою очередь, моральная ответственность служит индикатором наличия необходимого контроля над действием у агента. А этот контроль свидетельствует о наличии метафизической свободы. Таким образом, из рассуждений, приведенных в главе, следует, что свобода и ответственность неразрывно связаны.

Ответственность является важнейшей частью практики взаимоотношений между людьми. Но у рациональных оснований свободы и ответственности есть теоретическое препятствие – детерминизм. Каузальный детерминизм плохо согласуется с двумя принципами, на которых построены свобода и ответственность: Принципом альтернативных возможностей и Принципом автономии. Это следует из Аргумента последствий и Аргумента манипуляций. Впрочем, опасность для свободы и ответственности может представлять также индетерминизм. Это следует из Аргумента случайности. Таким образом, свобода и ответственность могут оказаться в опасности, каким бы образом ни был устроен наш мир.

Взгляды аналитических философов конца XX – начала XXI в. на эти проблемы я представил на примере двух авторитетных инкомпатибилистских позиций: либертарианской теории Р. Кейна и жесткого инкомпатибилизма Д. Перебума. Сходство этих теорий в том, что они отрицают совместимость свободы с детерминизмом. Теории отличаются в том, как интерпретируют соотношение свободы и индетерминизма. Кейн считает индетерминизм необходимым условием свободы и ответственности и в качестве парадигмы ответственного действия приводит индетерминированные волеустанавливающие действия. Перебум отрицает совместимость свободы с индетерминизмом. И в качестве основания для этого приводит Аргумент исчезающего агента. Перебум отрицает также необходимость альтернативных возможностей для свободы на основании примеров «в стиле Г. Франкфурта». Кейн, со своей стороны, альтернативные возможности считает необходимыми для свободы и ответственности. Однако обе эти позиции, с моей точки зрения, ошибочны.

Я показал, что Аргумент последствий, наиболее известный аргумент инкомпатибилистов против совместимости свободы и детерминизма, не убедителен. В этом аргументе понятие «иметь возможность» используется слишком узко, и только на этом искусственном значении понятия строятся выводы. Я также попытался показать, что Аргумент манипуляций в формулировке Перебума, целью которого также является демонстрация несовместимости детерминизма со свободой и ответственностью, на самом деле вызывает противоположные интуиции. Это становится лучше видно с помощью Сценария «Радиоуправляемый герой». Аргумент исчезающего агента, призванный, в свою очередь, показать несовместимость свободы воли с индетерминизмом, я попытался отвести через контраргумент четырехмерного агента. Следствием критики инкомпатибилистских аргументов стало обоснование суперкомпатибилизма, согласно которому свобода и ответственность совместимы как с детерминизмом, так и с индетерминизмом.

Тем не менее осталась как минимум еще одна важная нерешенная проблема: проблема связи личности с действием. Без ее решения рациональных оснований для признания возможности ответственности и свободы все равно недостаточно. Чтобы решить эту проблему, потребуется обратиться к теориям личности и найти наиболее правдоподобную среди них. К анализу современных теорий личности я перейду в третьей, заключительной главе этой книги.

Глава 3. Проблема тождества личности и моральная ответственность

I. Событийный каузализм как угроза тождеству личности

1. Связь вопроса о тождестве личности с проблемами моральной ответственности и свободы

Во второй главе я решал проблему совместимости свободы с детерминизмом. В третьей главе я собираюсь изучить вопрос о совместимости свободы воли, моральной ответственности и событийного каузализма. В первой части главы я объясню, что следует называть событийным каузализмом и почему эта концепция важна для современной метафизики. Потом я покажу, почему событийный каузализм представляет препятствие для свободы воли и моральной ответственности и ведет к проблеме асинхронного тождества личности. Таким образом, в центре внимания в данной главе будут проблемы существования личности и ее асинхронного тождества. В поисках решения этих проблем я обращусь к основным классическим подходам современных аналитических философов: Д. Перри и С. Шумейкера, Э. Олсона и Р. Суинбёрна.

Сначала я расскажу про психологический подход и его истоки в теории личности Дж. Локка. Потом я представлю развитие этой теории в концепциях Перри и Шумейкера. Я объясню, каким образом современный психологический подход позволяет связать стадии личности на разных временных этапах в одну последовательность. Далее я представлю аргумент Б. Вильямса и мысленный эксперимент «Телетранспортер» Д. Парфита. Я считаю, что именно эти рассуждения показывают основную уязвимость психологического подхода – проблему редупликации личности.

В следующем параграфе будет описан подход Э. Олсона, предлагающего биологические критерии тождества личности. Я покажу, что постановка проблемы в биологическом подходе ведет к отдельным трудностям. Олсон начинает решать проблему реидентификации личности, но по факту идентифицирует личность и объект. Такое решение не кажется мне адекватным исходной проблеме. После критики биологического подхода я обращусь к субстанциональной теории Р. Суинбёрна. Она призвана решить трудности, возникающие в рамках психологического и биологического подходов. Но и здесь, по моим представлениям, не обходится без проблем. Основной проблемой субстанциональной теории является ее несовместимость с Принципом верификации. Общий вывод о недостатках классических подходов к проблеме тождества личности будет резюмирован Аргументом пяти трансплантаций. На этом закончится критическая часть главы. Вторая ее часть будет позитивной.

Наиболее перспективным решением проблемы тождества личности, по моему мнению, является нарративная теория личности. Это относительно новый, неклассический подход. В нем успешно решен вопрос о совместимости событийного каузализма и свободы, а также обнаруживаются надежные основания для приписывания моральной ответственности личности за ее поступки. В ходе исследования я выделю общие элементы в теориях сторонников нарративного подхода, подчеркну его преимущества перед альтернативными подходами и попытаюсь ответить на ряд имеющихся возражений.

Отдельное внимание я уделю концепции Д. Деннета и его теории личности как центра нарративной гравитации. В текстах Деннета нарративный подход представлен в основном в виде мысленных экспериментов и художественных иллюстраций. Это вынуждает провести их подробный анализ и попытаться расшифровать ключевые идеи предлагаемого им решения. Так, я проанализирую его мысленный эксперимент «Где Я?». Этот анализ позволит лучше понять критерии тождества личности, предлагаемые американским философом. Далее я покажу эффективность работы этих критериев не только для обычных, но и для патологических случаев.

В заключительной части третьей главы я представлю дополнительные доводы в пользу нарративного подхода. Я обращусь к идеям нейрофизиологов и психологов Д. Вегнера, М. Газзаниги и М. Тейлор. Проведенный ими анализ различных патологий и особенностей развития психики (диссоциативного расстройства личности, работы разделенных полушарий мозга, а также феномена «вымышленных агентов») позволяет укрепить убеждение в нарративной природе личности. Таким образом, результатом третьей главы будет обоснование нарративного подхода и концепции личности как центра нарративной гравитации.

2. Событийный каузализм

Каузализм – это убеждение в том, что у каждого события есть причина. Каузализм в некотором смысле является синонимом детерминизма, а также обычно выражает натуралистическое представление о природе действия. Это понятие активно использует А. Мили в статье «Каузальность, действие и свобода воли» [Mele 2009]. Стандартным каузализмом Мили называет теорию действия Дэвидсона, о которой мы говорили в первой главе. Событийным каузализмом я предлагаю называть теорию действия, в которой причинами действий (или любых других событий) могут быть только события.

Этот вид каузализма совместим как с позицией Дэвидсона, так и с позициями его оппонентов. Но он несовместим с позицией агентного каузализма, то есть с убеждением в том, что не только события, но и сами агенты как субстанции могут выступать причинами действий. Современными агентными каузалистами являются некоторые либертарианцы, такие как К. Лерер, Т. О’Коннор, Р. Кларк. Тем не менее эта позиция является одной из наиболее экстравагантных и не находит большой поддержки у современных философов. Общепринятой теорией является, наоборот, событийный каузализм. Это подтверждает Д. Эринг в статье «Реляты каузального отношения»: «Согласно наиболее популярному взгляду, релятами каузального отношения являются неповторяющиеся события, включая изменения, которые мы обычно считаем событиями, но также включая и неизменные состояния» [Ehring 2009, 388].

Тем не менее событийный каузализм влечет за собой проблему. Этой проблемой является Исчезновение личности. У нее – два аспекта. Во-первых, когда только события (пусть даже ментальные) являются причинами других событий, остается непроясненным, какое отношение действие имеет к агенту, какую роль он играет по отношению к действиям. Беспокойство об этом аспекте выражает, в частности, философ сознания Т. Нагель: «Важный источник проблемы – это представление о личностях и их действиях как части природного порядка… Эта концепция… ведет к ощущению, что мы – вообще не агенты… Кажется, что нет места агентам в [таком] мире» [Nagel 1986, 110–111]. Отсутствие каузально эффективного агента может казаться основанием отрицать существование агента вообще. Но если агента не существует, кто может обладать свободой и кто должен нести моральную ответственность?

Вторым аспектом этой проблемы является возможность длительного существования агента. Согласно общим представлениям, чтобы нести ответственность за действие, агент должен находиться в каком-то очень близком отношении к этому действию. Общепринятым считается положение, что агент «может нести моральную ответственность только за собственные действия». Это утверждение фиксирует Д. Шумейкер в статье «Моральная ответственность и личность» [Shoemaker 2011a, 488]. Но что подразумевает это убеждение? Для многих теоретиков свободы воли и моральной ответственности оно означает, что «моральная ответственность предполагает тождество личности [во времени]» [Shoemaker 2011a, 488]. Иными словами, чтобы агент, совершивший действие в момент t₁, мог нести за него ответственность в момент t_x, он должен быть тем же самым агентом в этот момент. Но в условиях событийного каузализма возникновение и длительное существование тождественного агента проблематично. Это означает, что событийный каузализм, наряду с физикализмом и детерминизмом, представляет новую опасность для свободы и ответственности. «Чтобы прояснить ключевые компоненты моральной ответственности, – пишет Шумейкер, – нам нужно исследовать природу тождества личности» [Shoemaker 2011a, 488]^[36].

Вопрос о моральной ответственности, таким образом, оказывается тесно связан с вопросом о тождестве и единстве личности. Ответственность и свобода не могут существовать без тождества личности, а любая теория тождества личности должна решать вопрос об ответственности. С этой позицией согласен Д. Парфит. Он утверждает: «Некоторые важные вопросы [о том, что необходимо для выживания, воспоминаний и ответственности] действительно предполагают вопрос о тождестве личности. Но их можно освободить от этой предпосылки. И когда это будет сделано, вопрос о тождестве перестанет быть значимым» [Parfit 1971, 4]. Вполне вероятно, что существуют какие-то другие смыслы тождества личности, но споры о них могут оказаться совсем пустыми. Именно тот, кто несет ответственность за мои поступки в прошлом, является тождественным мне в практически значимом смысле.

3. Проблема единства и тождества личности

Проблема единства и тождества личности – классическая философская загадка. Она может быть обнаружена при сопоставлении обыденных представлений и философского анализа личности. Согласно обыденным представлениям, личность – это единая конкретная сущность. У нее есть пространственное расположение – место, в которое, как в «командный пункт», стекается вся информация из внешнего мира, поступающая через органы чувств, где она объединяется и где выносится решение действовать. Все действия личности являются результатом решений, поступающих из этого «командного и волевого центра». Это – первая интуиция. Согласно другой, предполагается, что в обычных условиях с течением времени личность остается той же самой. Личность существует на протяжении жизни человека, и в разные моменты времени это одна и та же личность. Личность может сохраниться или исчезнуть, но исчезла она или сохранилась – это объективный факт. И наконец, согласно третьей интуиции, кажется, что личность – это что-то уникальное. Может существовать только одна такая-то личность. Личность не может размножиться. То есть личность – это нечто простое, целое, неделимое, уникальное и дискретное. Кажется непредставимым, чтобы некоторый человек был частично «мной» и «не мной». Допустимо, чтобы мы не знали, что личность X в прошлом – это личность Y в настоящем. Но недопустимо, чтобы это было принципиально неопределимо. Эти идеи содержатся в обыденном представлении о личности.

С другой стороны, поиски простой и неделимой сущности кажутся обреченными. При философском и научном исследовании устройства человека выясняется, что оно отчасти напоминает часовой механизм. В нем есть множество важных частей, которые выполняют каждая свою функцию, и нет главной точки, единого физического центра личности. Нет «точки сбора» ментальных содержаний. О том, что собственное Я нельзя обнаружить, наблюдая человека через увеличительные приборы, размышлял Лейбниц еще в начале XVIII в. Он предлагал вообразить исследователя входящим в «машину», производящую мысль и восприятия. Во время осмотра этой «машины», говорил он, нельзя обнаружить ничего, кроме частей, толкающих друг друга. И трудно представить, как взаимодействие этих частей приводит к мыслям, восприятиям и решениям [Лейбниц 1982, 415].

Сегодня убеждение в отсутствии единой точки контроля и волевого управления получило дополнительные нейрофизиологические подтверждения. По мнению современных нейрофизиологов, Я – «это набор параллельно работающих и распределенных по разным частям мозга процессов без центрального пункта управления» [Gazzaniga 2011, 107]. В мозге есть тысячи мест, где принимаются решения и одновременно совершается выбор. Но в мозге, в этой биологической машине, нет духа, нет субстанционального Я. Это – первая значительная проблема, проблема синхронного единства.

Трудности возникают и при попытке обнаружить длящуюся во времени часть личности. Клетки организма регулярно обновляются: появляются новые, старые отмирают. За несколько лет обновляется весь организм. Что тогда составляет эту неизменную часть? Найти длящуюся часть личности нельзя как объективными методами, так и с помощью интроспекции. Стоит вспомнить рассуждения Юма о поиске Я во внутреннем опыте: «Что касается меня, то, когда я самым интимным образом вникаю в нечто, именуемое мной своим я, я всегда наталкиваюсь на то или иное единичное восприятие тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить свое я как нечто существующее помимо восприятий» [Юм 1996a, 298]. Восприятия сменяют друг друга, мысли и воспоминания следуют поочередно, и в них нельзя наблюдать, с точки зрения Юма, что-то, что сохраняло бы тождественность в ходе этих изменений. Однако такая картина не согласуется с представлением о моральной ответственности: без единой длящейся во времени личности ответственность невозможна. Юм сам признавался позже в неудовлетворительности своих выводов и отказывался от обозначенной позиции [Юм 1996a, 325–326]. Таким образом, Проблема исчезающей личности и вопрос о том, что обеспечивает тождество личности во времени, сохраняют свою актуальность.

II. Современные классические теории тождества личности

Каковы необходимые и достаточные условия того, чтобы один человек, одна личность в момент t₁ был тем же человеком, той же личностью, что и в момент t₂?^[37] В этом вопросе свойство быть «тем же» может обозначать две разные характеристики: нумерическую и качественную тождественность. Когда говорят о нумерическом (метафизическом) тождестве вещей, имеют в виду, что эти две вещи являются фактически одной, одной и той же вещью. Когда говорят о качественной тождественности, говорят, что вещи полностью схожи, абсолютно одинаковы. Но качественно тождественных вещей может быть нумерически две или больше. Две элементарные частицы могут быть абсолютно качественно тождественны, что означает, что они будут полностью идентичны по своим свойствам и проявлениям, но они будут двумя отдельными частицами. При этом один и тот же человек или одна и та же вещь в разное время может быть качественно различной, но нумерически тождественной. Так, работающие и сломанные часы различаются между собой качественно, но могут являться одними и теми же часами в разные моменты времени. Какой из вариантов тождественности необходим для атрибуции моральной ответственности, если необходим вообще, нам еще предстоит выяснить.

Современные аналитические философы в большинстве своем разрабатывают три классических подхода к вопросу о единстве и тождестве личности. Это субстанциональный, психологический и биологический подходы. Психологический и биологический являются реляционными подходами. Они предполагают, что между личностью в момент t₂ и личностью в момент t₁ существует какое-то отношение. Реляционные подходы отличаются от более экзотического для философского сообщества и наиболее уязвимого для критики субстанционального подхода. Но именно субстанциональный подход к тождественности личности распространен больше всего за пределами профессионального дискурса. Субстанциональный подход предполагает, что тождественность между двумя фазами личности обуславливается тем, что обе фазы реализуют одну и ту же субстанцию. Реляционные подходы являются редукционистскими, так как вопрос о тождестве личности они определяют на основе фактов о мозге, физическом теле, связи физических и ментальных событий. Нередукционистским является субстанциональный подход, так как вопрос о тождестве личности (трактуемой обычно как картезианское Я или душа) он не ставит в зависимость от «прочих фактов», связанных с физическими или ментальными событиями. Все описанные выше подходы представляют способы отождествления личности в различные моменты времени и направления решения обозначенного выше вопроса реидентификации.

1. Психологический подход

В аналитической философии конца XX – начала XXI в. доминирует психологическая теория^[38]. Этот историко-философский факт подтверждает, в частности, М. Шехтман. Она пишет: «На протяжении последней половины столетия имелся значительный интерес к разработкам и защите психологических подходов к тождеству личности… Существуют десятки версий теории непрерывности психологических черт и множество талантливых сторонников этого общего подхода» [Schechtman 2014, 20–21]. Согласно психологическому подходу, тождество личности определяется психологическими характеристиками. Личность продолжает существовать тогда, когда происходит наследование психологических характеристик: воспоминаний, убеждений, желаний, характера; и исчезает, когда наследников этих качеств не остается. Одним из первых сторонников этого подхода был Дж. Локк.

A. Дж. Локк: память как критерий тождества личности

С именем Локка связывают в целом постановку проблемы тождества личности в современной философии. В «Опыте о человеческом разумении» он формулирует проблему и предлагает собственное решение, которое можно считать исходной психологической теорией тождества личности. В этой теории ключевым критерием тождества является преимущественно память^[39]: «…так что все то, что имеет сознание настоящих и прошедших действий, есть одна и та же личность, к которой относятся и те и другие действия» [Локк 1985, 393]. Локк считал, что существование личности простирается в прошлое настолько, насколько прошлое может быть доступно в воспоминаниях, и в будущее настолько, насколько будет распространяться индивидуальное сознание. Этот подход обладал множеством достоинств.

Прежде всего, кажется, что именно на памяти основано представление человека о длительности собственного существования. Мы помним события прошлого и из этого, видимо, заключаем, что присутствовали в прошлом. Помимо этого, подход Локка построен на интуитивно достоверном убеждении, что сущность человека заключается в его личностных психологических качествах. «Для того чтобы выяснить, в чем заключается тождество личности, – пишет Локк, – мы должны рассмотреть, что такое “личность”; личность, я думаю, – это мыслящее, разумное существо, имеющее разум и рефлексию, которое способно считать себя собой, одним и тем же мыслящим существом в разное время и в разных местах. И это оно делает лишь посредством сознания, которое неотделимо от мышления» [Locke 2008, 39]. Приоритетное значение психологических свойств, в частности памяти, в вопросе об идентификации иллюстрируется гипотетической ситуацией о принце и сапожнике.

Локк предлагает вообразить ситуацию, в которой принц и сапожник меняются воспоминаниями: все воспоминания принца передаются сапожнику, а мысли и воспоминания сапожника – принцу. Кто из них кто? – спрашивает философ. Разумное большинство сочтет, что принц оказался в теле сапожника, а сапожник – в теле принца. Из этого утверждения Локк делает вывод, что идея тождества памяти лежит в основе обыденных интуиций о тождестве личности. Именно память, а не тождество, например, тела, определяет, кто есть кто.

Подтверждением приоритетности психологических критериев также является особая озабоченность многих людей существованием после физической смерти. Этому не мешает знание о том, что биологическая жизнь конечна и что тело рано или поздно перестанет существовать. Пусть человеческое тело погибает, уничтожается, считают они, но личность все равно может быть сохранена. Интуитивно кажется, что для продолжения существования важно сохранение сознания, мышления, воспоминаний и других психологических характеристик. Наличие идентичного тела при этом не играет существенной роли.

Идеи Локка согласуются с обыденными интуициями и в других случаях, например в отношении поступков, совершенных в состоянии невменяемости. Так, его психологический подход к идентификации объясняет, почему личность не должна нести полной ответственности в таких случаях. Интуитивно кажется, что сумасшедший человек – не тот же самый человек, что человек здравомыслящий. И критерий доступности в памяти это вполне оправдывает. Поступки, совершенные в состоянии невменяемости, часто недоступны памяти человека. А значит, согласно психологическому критерию, их нельзя приписывать той же личности. Здесь вполне уместно говорить: «он был сам не свой». Невменяемый человек, в соответствии с психологическим критерием, – не та же самая личность, что человек здравомыслящий, даже если они представляют одно и то же биологическое существо. А значит, на этом основании здравомыслящего человека можно освобождать от ответственности за поступки человека сумасшедшего.

Описанный выше подход дает средства связать между собой различные асинхронные «фазы» существования личности и намечает путь синхронного объединения личности. Память является одним из компонентов сознания. А сознание может являться основанием для синхронного объединения личности. Таким образом, подход Локка заслуживает внимания и перспективен. Но решение это в своем исходном варианте все-таки неверное. Уже ближайшие оппоненты обратили внимание на явные недостатки памяти как критерия тождества личности и атрибуции поступков. Дж. Батлер и Т. Рид, сторонники альтернативного, субстанционального критерия, выступили с острой критикой исходного варианта психологического подхода.