Дмитрий Канифович Сахапов
Мой первый марафон, или Дорогу осилит бегущий
Вообще в жизни очень важно быть первым. Например, следующий тренер, который пришел к нам в класс, был из городской шахматной школы. И хотя играть в шахматы я умел и любил, но я уже записался в секцию горных лыж, правда, на тот момент ни разу еще не надевал лыжных ботинок. Поэтому сколько шахматный тренер меня ни уговаривал стать Великим Шахматистом, я был непреклонен. Рассуждал я так. Матерых горнолыжников у нас в стране было мало, а великих гроссмейстеров, как мне казалось, – хоть отбавляй. Без сомнения, я уже в первом классе средней школы старался объективно оценивать свои жизненные перспективы.
Однако мне тогда было неизвестно, что первые горнолыжные трассы на Югусе появились еще в 1964 году. И вскоре после их открытия начался отсчет первым победам междуреченских горнолыжников и лыжников «летающих». Зазвучали имена Владимира Макеева, ставшего призером Кубка мира, Александра Ардеева, выигравшего в Италии приз газеты «Унита», Елены Панченко, чемпионки СССР, впоследствии, к сожалению, трагически погибшей в Австрии. Про них нам рассказывали тренеры, а мы слушали, разинув рты. За время своего существования междуреченская школа олимпийского резерва подготовила десяток мастеров спорта международного класса, около ста мастеров спорта.
Трагедия Алексея Мошкина
Первым и пока единственным заслуженным мастером спорта, выросшим на трассах Югуса, стал Алексей Мошкин, чемпион Паралимпийских игр в Альбервилле 1992 года. Я не был с ним лично знаком, но так как мы занимались в одно время, заочно о нем, конечно, слышал. Алексей был подающим огромные надежды совершенно здоровым спортсменом, лучшим во всей нашей горнолыжной школе. Он был старше меня на четыре года. В горнолыжную школу он пришел в 6 лет, а уже через 3 года получил взрослый спортивный разряд.
Однажды с ним случилась большая беда. Он перелезал под поездом-товарняком через железнодорожные пути, по одной версии, возвращаясь домой, а по другой – чтобы добраться от горнолыжной базы к горе Сыркашинской на тренировку. Обе версии правдоподобны. В то время добраться до школы на автобусе было очень затруднительно, автобусы из города ходили редко и забивались людьми битком. Поэтому мы часто ходили до горнолыжной школы пешком, через поселок Сыркаш, по склону горы Сыркашинской. И в обратную сторону – домой или же на тренировку на горе.
Между базой и Сыркашами хоть и не было реки, но есть железная дорога. На ней часто и подолгу стояли товарняки с углем или просто порожние вагоны. Ждать, когда они тронутся, было нереально, можно было потерять полдня. Товарняки эти были очень длинными, по 70–80 вагонов, обойти их по сугробам в горнолыжных ботинках и с лыжами наперевес было практически невозможно. Поэтому горнолыжные группы должны были перелезать через вагоны поверху. Не через крышу, конечно, а через специальную площадку на вагоне, забравшись на нее и спустившись по приваренной металлической лестнице. Мало того, что это было неудобно и занимало много времени, так еще большинство вагонов – это были полувагоны, под уголь. У таких вагонов площадка отсутствовала. Поэтому гораздо быстрее и прикольнее считалось пролезть под поездом.
Что мы чаще всего и делали. Мозгов же у нас тогда было немного, нужно признать. Конечно, мы были в меру осторожными и пролезали под вагоном так, чтобы в случае, если поезд тронется, нас бы не задавило и мы бы успели выбраться из-под колес. Тут было важно понять, где у поезда голова, а где хвост. Чаще всего ни головы, ни хвоста у поезда видно не было – железнодорожный путь изгибался вокруг Сыркашей, как лук. Хотя, даже определив, где у поезда локомотив, нельзя было быть уверенным, что поезд тронется вперед. Тепловоз мог его как тянуть за собой, так и толкать перед собой. Поэтому безопаснее всего было пролезать под поездом посередине вагона.
Такой товарняк стал причиной трагедии
Но в случае с Алексеем что-то пошло не так. Поезд тронулся и буквально отрезал ему обе ноги… Это случилось 20 декабря 1987 года. Я узнал об этом ужасном происшествии на следующий день, когда пришел на тренировку. Вместо занятия у нас все отведенные на него четыре часа был инструктаж по технике безопасности на железной дороге.
Алексей же обладал огромной силой воли и продолжил заниматься горнолыжным спортом. Он неоднократно лечился, оперировался и протезировался с 1988 года по 1992 год в Новокузнецком федеральном центре реабилитации. Кто-то помог ему с хорошими протезами. В итоге Мошкин, несмотря ни на что, стал в 1994 году в норвежском Лиллехаммере золотым чемпионом Паралимпийских игр в супергиганте. А в 1998 году, в японском Нагано, он выиграл Игры второй раз, уже в гигантском слаломе. Кроме того, Алексей – двукратный бронзовый призёр зимних Паралимпийских игр, чемпион мира. В 2002 году он завершил свою спортивную карьеру.
Это был, пожалуй, первый пример героизма, проявленный в спорте, о котором я узнал не из книг или рассказов, а почти присутствовал при этом. Сейчас, по слухам, Алексей живет где-то на Дальнем Востоке. А в марте 2018 года на экраны страны вышел фильм «Со дна вершины», посвященный нашим паралимпийцам, в основу сюжета которого легла история двукратного паралимпийского чемпиона Алексея Мошкина.
Горнолыжный инвентарь
К сожалению, моим великим планам стать прославленным горнолыжником и защищать честь страны на международных соревнованиях не суждено было сбыться. Честно сказать, горнолыжник из меня вообще не получился. И хотя у меня был детский спортивный разряд по горным лыжам, а также несмотря на то, что впоследствии я даже выступал в роли инструктора в этом деле для своих близких, мое катание оставалось, по большому счету, любительским.
С отсутствием конкуренции я тоже просчитался. Придя в горнолыжную школу, я обнаружил, что в ней шесть или семь малышовых групп по 30–40 ребятишек. На первых соревнованиях я пришел к финишу где-то 121-м из 200 сверстников. С оснащением также были проблемы. На каждую горнолыжную группу у нас была одна пара крутейших американских лыж K2 и еще две-три пары чехословацких лыж SULOV или болгарских MLADOST. На этих лыжах устанавливались даже автоматические крепления! На них катались самые перспективные ребята из группы. У всех остальных были «гробы», как мы называли лыжи PAMPOROVO с креплениями-лягушками. Эти лыжи даже по склону не хотели ехать и были абсолютно неманевренные, деревяшки, в общем, гробы. Это позже, уже перед самым распадом Союза, стали появляться югославские ELAN, австрийские FISCHER и быстрые немецкие VӦLKL, а до этого приходилось тренироваться на том, что было.
Техников у нас в горнолыжной школе не было, либо они были недоступны для нас. Поэтому за инвентарем мы ухаживали самостоятельно, иногда обращаясь за помощью к тренеру. В каждой тренерской были установлены верстаки и обязательно имелись утюг, восковые свечи и скребки для заточки кантов (боковых металлических «уголков», которые держат лыжи на склоне при поворотах). У нас часто не хватало умений и опыта правильно отрегулировать крепления, поэтому нередко лыжи просто отстегивались на ходу, а иногда – что было гораздо хуже – не отстегивались, когда было нужно, и это становилось причиной переломов ног и вывихов суставов. Каждый сезон 2–3 горнолыжника обязательно попадали в больницу с переломами.
Подъемники
Оглядываясь назад, могу сказать, что с техникой безопасности раньше было все гораздо проще, чем сейчас. Ее просто не было. Помимо прочего, почти никто не имел защитных шлемов, не хватало горнолыжных очков. А подъемники были бугельные. Один подъемник из 12 опор на горе Югус и один подъемник из 10 опор на горе Сыркашинской. Бугель – это такая металлическая вертикальная палка с деревянной перемычкой-сидушкой на двоих, на тросе, который раскручивается, когда на нее садишься и едешь, и закручивается пружиной на бугеле, когда с нее слезаешь. Бугельные пружинные механизмы часто ломались. Их заклинивало, и в результате, когда лыжник сходил с подъемника наверху горы, бугель оставался раскрученным и деревянная палка-сидушка медленно ползла по земле в непредсказуемом направлении. Она вполне могла зацепиться за куст или дерево и сорвать трос с роликов опор либо «выстрелить» от напряжения с огромной силой и скоростью.
Поэтому самый главный урок поведения на подъемнике – это действия при встрече с таким незакрученным бугелем. Как минимум важно было не зацепиться за него лыжами, чтобы тебя не порвало на две, скорее всего, неравных части. А как максимум нужно было «сопроводить» сломанный бугель вниз на станцию. Первое время я не умел этого делать, но потом, раз попробовав, быстро научился и уже без проблем сопровождал сломанные, ползущие по пухлому снегу бугели.
В подъеме на бугельном подъемнике сложнее всего для ребенка было поймать бугель и усесться на него. Они тяжело раскручивались, выскальзывали из рук, выдергивались из-под ног. Иногда, не успев завести бугель под попу, приходилось изо всех сил держать его перед собой руками, чтобы не упасть. Но в нижней части склон горы Югус был очень крутой, поэтому редко кому удавалось подняться, удерживая бугель в руках, хотя бы на треть горы.
Почему я ушел из горнолыжного спорта
Тем не менее, спортивные результаты мне не давались. От слова «совсем». Поэтому я спокойно продолжал кататься в свое удовольствие, для здоровья. И почти сразу же после начала занятий в горнолыжке я перестал болеть. За все десять школьных лет я был «на больничном» всего один раз, но это случилось еще в первом классе, до того, как я начал заниматься в секции.
Однако моим планам «отсидеться» в тылу, продолжая за государственный счет кататься в свое удовольствие, также сбыться было не суждено. Родине и тренерскому штабу срочно нужны были результаты. Спортивные. От всех, в том числе и от меня. Я уже шестой год ходил в секцию, а какими-то успехами похвастать не мог. Даже на Союзе не выступал ни разу. Лучшим моим результатом стало 30-е место в возрастной группе среди сотни ребят из нашей же горнолыжки. Поэтому тренер начала давить и требовать, чтобы я показывал результат. Однако то ли у меня ничего не получалось, то ли я просто уперся, но я стал избегать таких разговоров. Сначала просто начал прогуливать тренировки, а потом и вовсе ушел из секции. Конечно, я это обосновал тем, что не успеваю при этом в школу, которая была в противоположном конце города, но на самом деле все объяснялось проще. Я просто сдался. На тот момент мне было лет двенадцать, и решение уйти из секции я принял самостоятельно. Так же, как и в семь лет, когда я принял самостоятельное решение записаться в горнолыжную секцию.
Вольная борьба
Но без занятий спортом я существовал недолго, может быть, пару недель, а может быть, месяц. Каким-то образом я забрел в секцию вольной борьбы. Это было в седьмом классе, на дворе стояла осень 1990 года, и в воздухе уже ощущался запах революции и борьбы за выживание. Сейчас я думаю, что тогда все-таки струсил, выбрав вместо каратэ или бокса менее контактный вид спорта. Тем не менее, в новом виде спорта меня буквально с порога ждал успех. Уже на третий месяц тренировок, обучившись двум мегаэффективным приемам с названиями «Мельница» и «Кочерга», я стал серебряным призером чемпионата города по вольной борьбе!
Все. Я прошел все этапы отбора – взвешивание и первую схватку, где без труда победил «Кочергой» своего менее весомого противника. Помню, что он был значительно легче меня, поэтому прием «Кочерги» я провел очень легко, но крайне неумело. После схватки противник скривился от боли, потому что я его бросил с такой силой, что у него, как мне показалось, плечо из сустава вылетело. Думаю, что он не сбрасывал вес перед взвешиванием, как я и все остальные. Мне до сих пор не по себе при воспоминаниях о том случае, когда я впервые применил спортивную тактическую хитрость против довольно честного противника.
В моей весовой категории было всего четыре человека, так что после победы над первым противником, мне сразу предстоял бой за первое место с гораздо более опытным соперником из конкурирующей секции вольной борьбы, тренер которой был известен на весь город как очень жесткий и требовательный. Тогда, в детстве, я был совсем неисправимым оптимистом и поэтому втайне надеялся, что на финальную схватку выйдет противник, так же, как и предыдущий, забывший похудеть перед взвешиванием. Но нет, вышел довольно сбитый парень, с которым мы провозились на ковре почти три минуты. Пару раз я пытался применить свою «Кочергу», но против такого противника прием был довольно примитивным, к тому же у меня не хватало сил швырнуть его на пол практически из положения стоя. А по-другому я тогда и не умел. В итоге хоть я проиграл, но проиграл при этом достойно. И – да, это было второе место по городу! Грамота об этом памятном событии до сих пор сохранилась как единственная спортивная реликвия из моего детства.
На этом моя соревновательная карьера Великого Борца закончилась, я полностью переключился на учебу и подготовку к поступлению в вуз. Времени на спорт уже не хватало, зато почему-то оно без проблем находилось для встреч с друзьями, вечеринок и других развлечений. Так что через два года такого дуракаваляния на моей спортивной карьере мной самим была поставлена жирная точка.
Спортивные резервы
Тем не менее, занятия в горнолыжной школе и в секции вольной борьбы сделали меня сильнее и здоровее, создав хороший задел на будущее. Кое-какие резервы сохранились и до 2014 года, когда я вдруг решил начать бегать. Раньше я бегал очень мало – разве что на секции по горным лыжам на летних тренировках по ОФП раз в неделю мы пробегали кросс 3 км. Но лето в Сибири короткое, да еще и на каникулах я не всегда посещал тренировки. Поэтому за сезон я пробегал всего 2–3 кросса.
И вот в 2014 году, понимая, что резервы не бесконечны, я наконец занялся своим здоровьем. Я попробовал начать бегать по утрам или выполнять упражнения с гантелями. Но не мог добиться системности в занятиях. Запала хватало ненадолго. Несколько раз подряд мне удавалось пробежаться или сделать зарядку, но потом вдруг случалась какая-нибудь форс-мажорная катастрофа – срочная командировка, сверхурочные задания, бытовые проблемы и так далее. Всегда что-то мешало. Как плохому танцору. Кстати сказать, бальными танцами я тоже успел позаниматься в своем детстве. Совсем чуть-чуть.
Привычки – плохие и хорошие
Но вернемся к привычкам. Все знают, что когда пытаешься привыкнуть к чему-то новому, собираешься начать делать какие-то регулярные полезные вещи, то тебе приходится не только менять что-то в себе, но и выходить из пресловутой зоны комфорта, иногда по многу раз, ведь с первого раза мало что получается. А самое сложное, что при этом рушится весь привычный уклад жизни, в которой ты окружен большим числом тесных и не очень связей – с членами семьи, друзьями, коллегами.