Джули Дейс
Наши границы
Глава 31
Бессонница докучала и раздражала и без того нервную меня. Завтра состоится матч с Брайантовским университетом и я, мать вашу, хочу сравнять с землёй каждую сучку команды противников. Та ситуация танком, который сбил меня в самом начале мачта – не повторится, иначе Бейкер пластом ляжет с той сучкой, которая позарится вырубить меня с локтя. Тёплая рука Диего, покоившаяся на моём бедре, огибая талию в крепкой хватке легла на пустое место кровати, которое я только что покинула.
Спасибо тому, что я принесла краски в его квартиру, дабы развлечь себя, пока он ведёт тренировки по лакроссу. Этой ночью – они могут стать спасением от негативных эмоций, загрузивших мою голову и тело.
Поставив мольберт, я заняла стул и включила песню Tom Walker – Leave a Light On. Подогнув под себя ногу, мной был сделан первый взмах кистью фиолетового цвета, который по своей сути говорит о неком глубоком стрессе, который я сейчас испытываю. Это было непроизвольно: я поддалась чувствам, которые привели к этому оттенку. Следующим цветом стал желтый, ассоциирующийся с теплом и радостью, которую я испытываю рядом с человеком, на данный момент крепко спящем в соседней комнате. Эта песня стала моим сегодняшним вдохновением, по этой причине, я каждый раз включала её на повтор.
Настолько глубоко мне удалось уйти в себя, закрыв глаза и поддавшись слепому доверию кисти, что мной не сразу был замечен тот факт, когда вокруг талии обвились руки, которые пускали разряды тока по телу. Убрав волосы в сторону, Диего оставил дорожку нежных поцелуев по плечу, поднимая каждую волосинку и мурашку на коже, от чего я вновь непроизвольно закрыла глаза, тая, словно шоколад под полнящим солнцем. Откинув голову назад, я открыла до него ещё больший доступ к своему телу, которым он владеет словно великий пианист, знающий каждую клавишу своего фортепиано.
– Продолжай, – шепнул он у моего уха, оставляя ещё один томительный поцелуй за мочкой, из-за чего я вздрогнула.
Холст начал наполняться новыми линиями различных оттенков, представляя собой незамысловатые тонкие и жирные полосы. Иногда эти линии резко оборвались, либо оставались протянутыми в зависимости от того, где оставлял свой поцелуй Диего и куда скользили его ладони. Моя песня так и продолжала беспрерывно крутиться, наполняя это мгновенье ещё большей интимностью и нежностью.
– Я хочу, чтобы ты тоже оставил свой след, – едва слышно попросила я, протягивая ему кисть.
– Я не умею рисовать, Грейс, – прошептал Диего.
– Это просто мазня, – вздохнула я.
– Это не просто мазня, – покрутил он головой, повернув моё лицо к себе за подбородок, – никогда так больше не говори. Это твои эмоции.
– Я хочу, чтобы мои эмоции стали нашими.
– Хорошо, – кивнул Диего, медленно взяв кисть из моих рук и оставив свой синий след на холсте. Цвет ночи, у меня ассоциируется с загадочностью, а именно таким является Диего. Он – тайна, со своим очарованием и недоступностью.
Диего не остановился, следующим цветом стал зелёный, означающий гармонию между мужским и женским началом. Он вряд ли думал о значении цветов, а вот я изучала каждый оттенок и нажим кисти, который он совершал, продолжая осыпать моё тело поцелуями, сводящими с ума.
Повернув голову, я встретилась с губами, от которых не могу оторваться. Я всегда думаю о его поцелуях: таких трепетных, нежных, осторожных, но в то же время настойчивых, грубых и остервенелых. Я целиком отдаюсь той страсти, которая граничит с крайностью безумия между нами. Запустив руку в темных затылок, я опрокинула голову на его плечо и сплелась с ним языком в танцах.
Прохладная кисть заскользила по ложбинке между грудью, которую открывала тонкая белая хлопчатая рубашка, застегнутая на насколько пуговиц. Следующая линия на моём теле протянулась вдоль руки. По телу пробиралась дрожь от каждого движения кисти по коже, пока поцелуи Диего становились такими горячими, что сейчас от меня могла остаться лишь кучка пепла.
Забрав кисть, я полностью обернулась, сев поверх его и обвив ногами его ноги, словно лиана. Положа ладонь на грудь, я помогла Диего откинуться на спинку стула, дабы открыть для себя пространство. Узор красной кисти пошёл по крепкой груди к торсу, огибая каждый кубик пробивающегося пресса его тела. В эту минуту, жаркие ладони вели вдоль моих бёдер, воспламеняя пожар в душе и теле.
Пока узоров на его теле становилось больше, Диего не оставался в долгу: расстегнув пуговицы рубашки и открыв грудь, он подхватил краску пальцем и заскользил им от шеи к груди, из-за чего я не сдержала стон, откинув голову к потолку и закрыв глаза от наслаждения его прикосновений.
– Ты такая сексуальная, когда прикусываешь губу и так делаешь, – прошептал он, проведя ладонями по талии к груди, которую сжал в ладонях, доводя до пика, когда я готова взорваться только от одного его хрипловатого шёпота и касаний.
Проглотив слюну, я вернула взгляд к тёмным глазам и прильнула ближе, проведя ладонью по груди, на которой смазала краску и оставила её на его шее. Вырисовывая рисунки языком, я пошла вдоль шеи, спускаясь ниже к груди. Ладони уже пробрались к выпуклому месту на шортах, двигаясь вверх-вниз. Плавно сползая с его коленей, я заняла позицию у ног, попутно стягивая шорты, которые упали вниз.
– Чёрт, Грейс, – хрипло выругался Диего, когда я сомкнула на нём губы.
Положив ладонь на мою макушку, он откинул голову вверх и снова выругался, когда я подключила язык. Наблюдать, слушать вздохи и доставлять ему подобное удовольствие – приводило меня в ещё большее возбуждение. Никогда и ничего такого раньше со мной не было. Первый раз подобного рода занятие, возбуждает меня не меньше того, кому это делается. Смотря на то, как он запускает пятерню в волосы и отдергивает их, издавая при этом самые сексуальные звуки на свете, я начинала отдаваться ему с ещё большим рвением. Как только наши глаза встретились, – Диего резко поднял меня с пола и уложил на стол, скрывшись головой между моих ног, что заставило тело выгнуться на плоской поверхности, словно я – радуга, возникающая после дождя. Язык, который огибал каждую клеточку и доводил до дрожи, был настолько неутолим, что уже через минуту меня затрясло, а руки мертвой хваткой вцепились в края стола.
Поднявшись, Диего притянул моё тело ближе и заполнил собой, из-за чего я вновь выгнулась и издала громкий стон, который наверняка донёсся до всех соседей в доме. Но в этот момент мало волновало то, что нас может кто-то слышать. Сейчас мир померк и остался где-то вдали, как и всегда, когда мы находились наедине.
Пока я не разлетелась и не очутилась в реальности, всё для меня было пустым. Мир пуст, если в нём нет поцелуев и рук Диего.
Следы краски были разбросаны по всему моему телу, как и на Диего, шея которого была в точках от моих пальцев. Когда он поднял голову и заглянул в мои глаза, после нашего обоюдного завершения. Оставив нежный, но колючий из-за щетины поцелуй на внутренней стороне моего бедра, он отстранился, а во мне зажегся новый пожар. С ним – я становлюсь ненасытной.
Расставив ладони по обеим сторонам моей талии, Диего навис надо мной, с лёгкой улыбкой на губах.
– Когда ты лежишь на столе голая и в краске – это что-то.
Поднявшись в сидячее положение, я запустила пальцы в его волосы, примкнув губами в поцелуе.
– Я хочу ещё, – прошептала я между сплетением наших языков.
На губах Диего вновь заиграла довольная улыбка, после которой он рыкнул и, одним махом, поднял меня со стола, заняв стул. Теперь он принадлежал только мне, позволяя мне управлять ситуацией.
Краска делала этот момент ещё восхитительней, поэтому забрав на пальцы несколько оттенков, я провела ими вдоль сильной руки, удерживающей меня. Наши поцелуи вновь становились настойчивыми и обжигающими. Я чувствовала, как по спине стекают капли краски, которые оставил Диего. Положив ладони на его плечи, я задвигалась. И быть сверху – это что-то неземное. Я полностью контролировала процесс, который будоражил кровь.
Откинув голову назад, я закрыла глаза и погрузилась в наш мир, который закрыт от всех тысячью замками и печатями. Никто не способен разрушить эти чувства, пылающие между нами. Мы оба без остатка отдаёмся и сгораем в них. Всё то, что было до – никогда не сможет сравниться с тем, что есть сейчас.
Обернув мою шею рукой, Диего запустил пятерню в волосы на затылке, привлекая меня ближе. Соприкоснувшись с ним лбом, я смотрела в тёмные глаза, которые видели каждый потайной уголок моей души.
– Я люблю тебя, Мелтон, – прохрипел Диего, полностью обезоружив меня словами, которые помогли огню на пике дойти до бомбы, взорвавшей меня изнутри.
Не останавливаясь, я помогла ему дойти до того же, прошептав возле губ:
– Я люблю тебя, Фуэнтес.
Упав лбом на плечо Диего, я тяжело дышала, но не могла понять: от нахлынувших чувств и от того, что услышала взаимность, или же от того, что устала. По коже бегали мурашки, поднятые словами и его близостью, которая всегда туманит разум.
– Продолжишь картину? – прошептал он.
– Если ты поможешь.
– Хорошо.
Как только одежда вернулась на тело в виде шорт Диего и моей рубашки, он занял тот же стул, где между его ног устроилась я. Взяв кисти в руки, мы наносили различные мазки на полотне, которые пересекались друг с другом, как и наши чувства.
Рисование всегда было для меня слишком интимным моментом, в какой-то степени глубже и проникновенней, чем секс. В такие минуты я всегда оставалась наедине со своими чувствами и мыслями, не желая делиться ими в виде разговоров. Мне всегда нравилось показывать себя на картинах. Понимали эти эмоции лишь те, кто разбирается в искусстве, но разве я желаю кричать на весь мир о своём внутреннем переживании? Нет. Сегодня я первый раз пустила в своё пространство кого-то, но в этом человеке я тону с каждым новым днём глубже и глубже. Лишь он может познать и раскрыть меня так, как никто другой. Лишь ему позволено читать меня как открытую книгу.
Капля краски расползлась по кончику носа, благодаря Диего, который это сделал, тихо смеясь над моим лицом. Сузив глаза, я подхватила чёрный цвет и одним взмахом провела линию на его щеке.
– Это было зря, – засмеялся он, смахнув ладонью краску, но лишь ещё больше размазал её по лицу.
– Это тоже, – улыбнулась я, указывая на своё лицо, где была краска.
– Тебе просто подходит красный цвет.
– А тебе чёрный, – пожала я плечами, за что вновь получила новую порцию узора на лице.
Визгнув, я подскочила со стула и отпрянула в сторону. Наши тела и без того в цветах радуги, а теперь ещё и лица, стягивающие кожу из-за быстрого засыхания. Выпрямившись, Диего поднял один уголок губ, смотря на меня из-подо лба тем взглядом, который всегда сбивал с ног. И сейчас исключений не было. Я приросла к полу, а он успел подхватить меня на руки, сделав резкий поворот вокруг собственной оси, из-за чего крылья за спиной расправились, а я озорно засмеялась, позволяя ему кружить себя.
Вернув меня на ноги в состоянии алкогольного опьянения, но без алкоголя, я оставила поцелуй на предплечье Диего и вернулась к мольберту.
Смотря на то, что у нас получилось: я растянулась в улыбке. Это лучшая картина, написанная мной. В ней всё – каждая клеточка души, которую я отдаю Диего, делающего штрихи вместе со мной. Наверно второе место пьедестала займёт тот образ, который я сделала карандашом в библиотеке. Я никогда и ни за что не выброшу тот рисунок, но и не покажу кому-то. Он всегда будет со мной, как оберег или талисман. Диего его видел, но ему я позволяю видеть свою уязвимость.
– Время пять утра, через пару часов ты должна встать на лекции, – оповестил меня Диего, пока я полоскала кисти.
Вздохнув, я согласно кивнула, но не желала, чтобы эта ночь завершалась, в ней было всё: интимность, нежность, страсть, таинственность и любовь. Она стала той, что притянула нас друг к другу ещё больше, потому что в ней прозвучали признания в любви.
Смыв под душем краску с тел, мы упали в кровать и примкнули в обоюдных объятиях, переплетая руки и ноги.
Также быстро, как пришёл сон – начал верещать будильник, говорящий о том, что пора возвращаться в реальность, где я – студентка, а Диего – преподаватель. Никаких взглядов, прикосновений, улыбок, поцелуев и отстраненных от темы тренировок разговоров. Одновременно с благодарностью университету за наше знакомство, я проклинаю его, потому что мы не можем быть вместе открыто. Мы должны прятаться и скрывать чувства, разрывающие изнутри.
Выскользнув из-под тёплых рук и одеяла, я собрала по полу вещи и покинула комнату. Обычно завтрак готовил Диего, ведь ему никуда не нужно спешить, чего не сказать обо мне. Вряд ли он проснётся до моего ухода, ведь наш сон длился пару часов, но почему-то в это утро я бодра, как никогда ранее. Наверно, чувства окрылили меня настолько, что утро стало добрым. Оно всегда было добрым, если я оставалась у него.
Сделав завтрак для себя, я не забыла о Диего, который вскоре встанет и обнаружит его на столе. Я люблю готовить для него, но никогда не была жаворонком, а вот Диего именно такой, потому что просыпался в пять или шесть утра. Не понимаю, откуда у людей такое рвение покидать кровать в туман и прохладу, когда можно понежиться в тёплой постели.
Горячие ладони коснулись моей талии, а следом за ними, на мою шею легли губы, из-за неожиданности – я вздрогнула, но улыбнулась.
– Ты сошёл с ума.
– Почему? – томно прошептал Диего, оставляя поцелуи за ухом.
– Потому что ты можешь спать ещё как минимум несколько часов.
– У меня тренировка по лакроссу в восемь.
Выдав нечленораздельное мямление, я встретила с ним губами, а следом указала на стул:
– Завтрак готов.
– Мне нравится, что сегодня готовишь ты, – улыбнулся он, направляясь к столу, – и отличная попка.
– Если ты будешь спать дольше, то его могу готовить я, – завернув лицо и посмотрев на то, как Диего вальяжно занял стул, блуждая по мне взглядом, который запускал волну мурашек по коже, после чего, мои глаза обратились к столу, а щеки вспыхнули. Совсем недавно я была на нём абсолютно голой. Диего, кажется, понял всё по моему взгляду, потому что вскинул бровь с ехидной улыбкой на губах. Оторвав внимание от поверхности, я вернула взгляд к мужчине за столом, решив поблагодарить за лесть, – и спасибо за комплимент.
Спешно закинув в себя завтрак, я оставила поцелуй на щетинистой скуле и поспешила в университет, потому что опаздывала. Впрочем, как обычно.
Чему я была невероятно благодарная, так это тому, что данные лекции проведу в одиночестве. Сейчас я не хочу слушать даже тупые шутки Оливера, и уж тем более не желаю встречаться взглядом с Аланом, который в последнее время и вовсе ушёл в себя. Ведь я не слепая. Может быть, его чувства начали рушить нашу дружбу, но я всё та же Гри, от которой не ускользнёт его притворные улыбки и тоска. Он всегда будет моим лучшим другом. Я лишь надеюсь на то, что он вскоре опомнится и снимет розовые очки, сквозь которые смотрит на мир и меня в том числе.
Время до начала матча приблизилось моментально, я не заметила, как пролетели лекции и то, как ноги перебирались по тропинке. Курт, который занимался организацией матча между нами и сучками из Брайантовского, сейчас стоял рядом с рефери и что-то обсуждал. Заметив нас, они кивнули ректору университета соперников, и на поле вышли главные танки, которые сегодня будут умолять нас, чтобы мы не засунули им наколенники в рот. Толпа и без того ревела, а теперь к ней добавились новые визги стороны противников, а точней, их болельщиков.
Вальяжной походкой они дошли до линии, где уже стояли мы. Практически не двигаясь и не дыша, мы сверлили друг друга взглядом, пока не началась игра. Нападающий их команды быстро передал пас между ног игроку из своей команды. Одна из наших девочек тут же оказалась возле него, в то время как противник попытался передать мяч другому игроку. Она быстро перехватила мяч и кинула Полли, которая, чертовски офигенно сделала манёвр и сделала пас в очковую зону. Судья подал знак, и наша команда сплелась звездой, положив руки друг другу на плечи. Нас никто не мог услышать, кроме нас самих.
– Сучка-Макмайклз, которая играет их квотербеком, должна умереть в эти десять минут, – практически кричала Донна. Сучка-Макмайклз, как назвала её Донна, на самом деле оказалась ещё той сукой: она была меньше Донны, из-за чего ловко выбивала из-под её ног землю, пробираясь к ней, словно змея.
Все кивнули, давая немую клятву.
– Тринадцатый номер крикнула мне, что мы будем сосать член парней из их команды по футболу. Докажем им, что все будет в точности наоборот.
– Тринадцатый номер – Авани Кэмпбелл, – прошипела Полли, – я знаю, где живёт эта гнида, так что после матча навестим её.
Мы рассмеялись, стукнувшись кулачками.
– Так, теперь серьёзно: мы должны выиграть. И не просто выиграть, а так, чтобы их вынесли отсюда дохлыми. За работу! – крикнула я голосом капитана.
Каждая из моих девочек кивнула в знак понимания. Прорычав кричалку, мы вернулись в игру, готовые рвать и метать всех на своём пути.
Гул студентов сопровождал всю игру, пока мы сбивали с ног наших противниц и зарабатывали очки. Последние десять минут, когда счёт был равным. Америка попыталась кинуть мне пас в броске, что можно только один раз, но огромная сучка толкнула её так, что каждый из присутствующих слышал хруст костей Америки. Проводив её печальным взглядом, мы мысленно пообещали ей победу, и мы сделали это: в последние минуты мы с Полли, как и в тот раз, играли в паре; она подала мне мяч с рук, когда мы находились далеко до той зоны, которая принесла бы нам большее количество очков. Мне ничего не оставалось, как бежать туда, сломя голову и, огибая всех противниц, которые смотрели на меня голодным взглядом. Одна из них увязалась за мной, и в ней я увидела схожесть с той самой сукой из Колумбийского, которая в прошлый раз заставила меня видеть звёзды и слышать другие голоса в голове. Неконтролируемая ярость овладела мной: я пошла на неё, не задумываясь ни о чём. В глазах я видела лишь темную пелену, на которую не обращала внимание, стремительно летев сторону этой шлюхи.
– Нет, Грейс! Ты должна отпустить её! Мы надерём их зад потом, детка. Беги, блядь, Мелтон! Сделай это! – кричала Полли где-то далеко от меня, но я услышала её: сквозь гнев я всё-таки смогла расслышать её голос. Подмигнув своей добыче, я сменила курс и сделала грандиозный пас, который послужил победой.
Стадион наполнился криками, которые я уже не слышала. Вкус победы затмил всё, что было, но лучшими стали объятия Полли. Она и другие девочки оказались возле меня сразу же после подачи. Каждая из них обняла меня, накладываясь слоями друг на друга, но единственная, кого я смогла почувствовать, была Полли.
– Ты смогла.
– Мы смогли.
Радость была такой, что не описать словами. Каждая из нас смотрела на кучку бродящих танков по полю, лица которых представляли собой мину из дерьма.
– Эй, – крикнула я стаду лузеров, пока наши болельщики голосили на трибунах в радостных овациях, – вы дважды должны отсосать нашим парням.
И без того мрачные лица, начали краснеть, в особенности танка под номером тринадцать, ибо данное предложение выражала она. Пора окунуть её ротик в смазку, потому что парней в нашей команде достаточное количество для мозолей. Кажется, что у каждого танка – дрогнул глазной нерв.
Отсалютовав им средние пальцы, девочки зашагали в сторону дверей, бурно обсуждая прошедший матч, я же сделала вид, что хочу немного отдышаться, потому что чувствовала взгляд Диего. Перешнуровав бутсы, я поднялась с травы и медленно направилась к дверям, зная, что буду догнана. Как только дверь разделила меня от трибун и гула толпы, я почувствовала рядом человека, который сделал эту ночь восхитительной.
– Ты была невероятной, – улыбнулся Диего, медленно передвигая ногами так же, как и я, потому что мы оба не хотели разлучаться.
– Была? – шутя, выгнула я бровь и скрестила руки под грудью, остановившись в центре коридора, в паре футов от двери в раздевалку.
– Ты невероятная, – улыбнулся Диего, заправив выпавший локон за ухо и попутно проведя костяшками по щеке, положил ладонь на моё плечо, пуская новые разряды электромагнитных волн по телу, – машина для убийств.
– Фуэнтес, это должно звучать, как комплимент? – улыбнулась я, сдержав порыв рвущегося наружу смеха.
– Вроде как… – оборвался он на полуслове, резко завернув голову в сторону дверей. Лицо Диего помрачнело, как и моё, когда я проследила за его взглядом.
Алан. Не сомневаюсь, он видел и слышал абсолютно всё.
Сердце у меня застучало с такой силой, что я была готова выплюнуть на пол все отбитые органы, но ещё с дикой агонией, оно упало в пятки. Так, как страшно мне было сейчас – никогда не было. Весь мой вид показывал то, что я в ужасе, хотя я старалась держать холоднокровие. Алан знает меня хорошо, и легко всё поймёт по округлившимся глазам. И он понял, а я взмолилась всем богам.
– Это правда? – заорал мой, скорей всего, бывший лучший друг, направляясь к нам тяжёлыми шагами, которые затмевали стуком ор толпы за стенами университетских коридоров.
– Алан, я всё объясню, – спешно начала оправдываться я, хотя знала, что уже поздно.
– Ты трахалась с ним? – продолжал орать он, пронзая меня убийственным взглядом, который переходил с Диего на меня и обратно, – отвечай, твою мать! Ты трахалась с ним?
– Алан, пожалуйста… – начала задыхаться я, пытаясь успокоить друга и положив руку на его предплечье, но она тут же была скинута, словно раскалённый уголь, попавший на кожу. Алан смотрел на меня ожидая ответа так, словно я самое отвратительное существо на свете.
– Я должен разобраться сам, – вступил Диего, заслужив такой злобный взгляд Алана, что у меня перехватило дух, а язык будто застрял в сухом горле. Ещё никогда мне не открывался друг с подобной стороны.
– С чем ты должен разобраться? – рычал Алан грубым и громким тоном, который наверняка было слышно даже в Гарвардском университете, – Полли была права! Чёртов ублюдок, ты трахал её! – в эту секунду кулак Алана влетел в скулу Диего и всё, что я могла – пискнуть, в ужасе отпрянув назад.
Слёзы катились по щекам с бешеной скоростью, из-за чего силуэты двух мужчин, кулаки которых влетали в лица друг друга – расплывались.
– Алан! – опомнилась я, пытаясь разнять вцепившихся друг в друга самых родных мужчин своей жизни, – пожалуйста… Диего!
На мои крики из раздевалки выбежали девочки. На лице каждой отразился такой ужас и одновременный писк, что в ушах зазвенело. Было поздно что-то делать, уверена, они слышали, потому что я успела зацепить ошарашенный взгляд Донны, которая застыла с выпученными глазами. Собственно, такой взгляд был у каждой.
– Ты трахал её! – орал Алан, не переставая взмахивать кулаком, но изначально было известно, что Диего легко будет доминировать над ним.
Итого: оба совершенно потеряли рассудок, вместе с ними это сделала я. Теперь кулак Диего рассеивал воздух и врезался в лицо Алана. В эту секунду я напугалась настолько сильно, что упала на пол, прижавшись спиной к стене и дрожа от истерики, которая накрывала меня, словно цунами. Хватая воздух, я не могла выдавить и слова, потому что горло сковал ужас.
– Диего… – хрипло прошептала я, когда он очередной раз расселил воздух кулаком, над окровавленным лицом Алана, но застыл, встретившись со мной взглядом.
Отпрянув от Алана, он поднялся на ноги, и сделал шаг назад, вероятно, не веря тому, что сейчас практически до смерти забивал моего лучшего друга. Подняв окровавленные руки в воздух, он запустил обе пятерни в волосы, пятясь назад, в то время как я продолжала всхлипывать и давиться воздухом, а девочки не трогаясь с места, смотрят то на меня, то на двух окровавленных парней.
Взгляд Полли вновь стал настолько ледяным, что мог превратить этот проклятый университет в снежное королевство. Уголки её губ поднялись в язвительной улыбке, потому что она только что доказала перед всеми правдивость своих слов. То некоторые время назад, когда мы уловили мир на поле и помахали друг другу белым флагом – испарился, на смену товарищеской—Полли пришла сучка—Полли, полностью благоговеющая над сложившейся ситуацией. Она буквально ликовала, но ещё её взгляд был переживающий за Алана.
Кинувшись к нему, она получила не то, что желала в виде жилетки, в которую хотела позволить выплакаться, а скинутые руки и отстранение. Алан сам поднялся с пола, не наградив её даже взглядом. Он лишь смотрел на меня с такой отвратительной гримасой, что, казалось, будто его может стошнить прямо на меня от того, какой падшей я ему виделась сейчас. Я не знаю, сколько лёгкие не наполнялись кислородом, но судя по засухе во рту и жадном втягивании воздуха – долго. Бросив в меня окончательный взгляд, он прошёл мимо Диего, задев его плечом, но второй не шелохнулся. Глаза второго были черней некуда, и обращались ко мне. Я бы никогда не подумала, что Алан разукрасит Диего, как и Диего Алана, они оба отлично постарались.
Что. Я. Наделала.
Спина Алана исчезла за дверью, но самую большую боль мне причинил Диего. Он ушёл следом. Они оба оставили меня. Вкус победы моментально испарился, на смену ему пришёл привкус крови и полного опустошения.
